Пешком в ад

      Бан Чан думал, что уже не дождётся возвращения Феликса после его долгого отсутствия. Феликс посматривал на них с Чанбином кротко, смущённо и постоянно просил прощения за то, что его не было в студии. Бан Чан заверял его, что учёба есть учёба, и извиняться тут не за что, а Чанбин только похлопывал его худенькое плечо своей тяжёлой ладонью, заставляя Феликса сотрясаться всем телом. Бан Чан почувствовал, что впервые за долгое время у действительно поднялось настроение. Не то чтобы он был в унынии до этого – но определённый напряг ощущался постоянно. А как только Феликс поклонился ему и Чанбину, стоя на пороге кабинета, Бан Чан вдруг невольно улыбнулся широко, как будто на сером тяжёлом небе промелькнул яркий луч солнца.       – Феликс, пора приниматься за дело, парень, – сказал Бан Чан сразу же.       – Я с радостью! Только скажи, что делать, и я сделаю, – отозвался Феликс с таким энтузиазмом, что даже пересел на край кресла. Чанбин ухмыльнулся добро и покачал головой.       – Я поискал людей, которые могли бы быть нам полезны. В частности, тебе, Феликс, – заговорил Чанбин, а потом резко обернулся к Бан Чану. – И есть один человек, которого хён прекрасно знает, но продолжает игнорировать его существование из-за призраков прошлого.       Настроение начало сдуваться. Бан Чан сразу же понял, о ком шла речь.       – Чанбин-а, ты же знаешь, что я к нему обращаться не стану. Я напополам порвусь, но сделаю всё сам, без его помощи. Да и чем он может нам сейчас помочь? – Бан Чан сделал вид, что ему пришло очень важное сообщение.       – Ну, подумаешь, было дело лет сто назад, – не унимался Чанбин и даже закатил глаза. – Давно пора было забыть обо всём и жить мирно, как все взрослые люди. Сеул, хён, город не такой уж и большой…       – Не надо сейчас начинать этот разговор, Чанбин-а, ты знаешь, что ни к чему хорошему он не приведёт. Ты не переубедил меня тогда – и не переубедишь сейчас. Всё, time over, period, – Бан Чан махнул рукой, надеясь таким образом дать понять Чанбину, что в ход пошло его драгоценное терпение. Чанбин на этот раз сообразил. Он только вздохнул устало и сложил на груди свои огромные руки, которые из-за слишком частых в последнее время тренировок уже почти не прилегали к телу.       – О ком речь?.. – спросил Феликс негромко. Чанбин посмотрел на Бан Чана многозначительно, мол, Феликс имеет право знать, из-за кого ему ставят палки в колёса в плане карьеры.       – Да так, Феликс. Можно сказать, никто, – Бан Чан очень старался подбирать слова и очень надеялся, что Чанбин не станет вмешиваться с неуместными подробностями. – Один бывший коллега, мы кое-что не поделили в своё время…       – Ну какой же он бывший, хён? – фыркнул Чанбин. – Он в седле, ещё как! Не меньше нас с тобой.       – Проехали, – Бан Чан сжал переносицу между пальцев, чувствуя, как подступает головная боль от ненужных деталей и напоминаний. – Разговор сейчас не о том. Так, Феликс, ты закончил со своими делами в универе?       – Ага, хён, закончил, – Феликс покивал энергично, отчего показался на пару секунд похожим на милого маленького ребёнка. – Теперь после занятий я в полном вашем распоряжении…       Чанбин на эти слова как-то странно фыркнул себе под нос. Бан Чан сразу же вспомнил, что последние несколько месяцев Со Чанбин безуспешно борется, – или же просто страдает и ничего с этим не делает, – со спермотоксикозом. Он сделал пометку у себя в голове присматривать за Феликсом, чтобы Чанбин даже и не думал пытаться его совратить. Бан Чан пригласил Феликса на лейбл совсем не за этим.       – Ты написал что-нибудь, студент? – улыбнулся Бан Чан. – Или голова была занята совсем не тем?       – Написал, хён! – воскликнул Феликс и начал рыться в своём огромном рюкзаке, больше похожем на школьный.       – Феликс, а тебе точно есть восемнадцать? – спросил Чанбин, глядя на то, как Феликс чуть ли не провалился у себя в рюкзаке. Феликс посмотрел на него, и на его скулах сразу же вспыхнул румянец.       – Я давно совершеннолетний. Мне двадцать один, хён, – ответил он негромко. Бан Чан начал злиться:       – Слушай, не суйся ты ко всем подряд, поимей хоть немного совести! Твои вот эти якобы незаметные подкаты, вот честно, уже поднадоели. Без обид!       – Конечно, без обид, – насупился Чанбин. – И это не подкат. Я спросил просто так…       К счастью, в этот момент Феликс вытряс из какой-то тетради помятые, криво вырванные откуда-то листы, исписанные и изрисованные.       – Вот, нашёл! – обрадовался он и отдал половину записей Бан Чану, а вторую – Чанбину. – Я написал это за время, пока меня не было.       Бан Чан откинулся к спинке и начал вчитываться в не очень аккуратный почерк Феликса. Он проговаривал текст одними губами, чтобы чувствовать ритм и отследить, есть ли проблемы и если да, то где. Первая композиция была размытой по содержанию, рассказывала о каких-то абстрактных понятиях, вроде справедливости или честности. Бан Чан невольно нахмурился: пока что всё складывается не очень хорошо. Конечно, если Феликса немного поднатаскать, он будет писать неплохие тексты. Либо всегда был вариант купить уже готовые работы у знакомых сочинителей. Но Бан Чану хотелось продвигать оригинального артиста, который делал бы почти всё самостоятельно, который нёс бы определённую идею…       – Это что, текст про член?! – прохрипел Чанбин. Бан Чан чуть не выронил свои листы на пол.       – Ты рехнулся совсем, да?! – Бан Чану редко становилось стыдно за Чанбина, но тот уже переходил все мыслимые и немыслимые границы. Ну какой член, ну он что, серьёзно?!       – Дай сюда, – Бан Чан почти вырвал у него из рук несчастный потрёпанный листок и начал читать. В этом тексте был гораздо более интересный ритм, и картинка вырисовывалась вполне себе чёткая и узнаваемая: ночь, клуб, долгие многозначительные взгляды, прижатые друг к другу тела…       – Феликс… – выдохнул Бан Чан, дойдя до слов «член встал поперёк горла». Феликс, теперь уже полностью красный, стрелял испуганными глазами то в сторону Чанбина, то в сторону Бан Чана.       – Плохо, да? – спросил он шёпотом. Бан Чан задумался.       Если первый текст был слишком отвлечённым, – настолько, что было очень трудно отследить главную идею, – то здесь всё было до смешного просто. Но при этом, во втором тексте была конкретная атмосфера, был вайб. Хоть ситуация и казалась избитой, Феликс явно чувствовал себя во второй истории гораздо комфортнее. Ему было что рассказать и изобразить – где-то образно, где-то напрямую. И эта прямота в паре мест била прямо под дых. Бан Чан никак не ожидал такого поворота. Неужели получилось найти сильную сторону Феликса?..       – На самом деле, хорошо, – сказал Чанбин серьёзно. – Хоть и про член… и про незащищённый секс…       – Этот лейбл не одобряет незащищённый секс? – Феликс попытался пошутить. Чанбин заулыбался даже слишком широко.       – Текст достаточно рискованный для местного слушателя, сам понимаешь, – заговорил Бан Чан, пытаясь собрать разбежавшиеся в разные стороны мысли воедино. – Но во втором тексте ты звучишь увереннее. Вопрос лишь в том, готов ли ты к тому, что публика может тебя неправильно воспринять или просто начать позорить?       – Ну… – задумался Феликс. – Можно, наверное, это как-то обыграть… можно написать не про минет, а про куни…       – Ой, ну нет, – наморщился Бан Чан; Чанбин засмеялся во всё горло. – Извините, не все из нас бисексуалы.       – Я тебя прощаю, хён, – Чанбин сложил руки за головой. – Но надо подумать насчёт этого текста, серьёзно тебе говорю. Пусть Феликс займёт пустующую нишу, почему нет?       – А как тогда быть с образом? – напомнил Бан Чан и сразу же об этом пожалел: тема образа и имиджа Феликса была самым первым камнем преткновения ещё с начала их сотрудничества, но ничего с тех пор так и не поменялось.       – Попробуем оттолкнуться от «расплескался у меня по всему лицу», – процитировал Чанбин и встал с кресла. – Так, ребята, время позднее, поэтому предлагаю переместиться в ресторан. Я плачу.       Они с трудом нашли подходящий столик в ресторане, потому что поздно вечером всё было ожидаемо занято. Но известные имена всё-таки иногда помогают очень неплохо: Бан Чана и Чанбина узнал один из администраторов и нашёл им хорошее место рядом с большим окном, выходившим на ночной город. Чанбин, обрадовавшись, шёл сквозь зал, как ледокол; за ним плёлся Феликс, явно смутившийся своей потёртой клетчатой рубашки, надетой на безродную белую футболку. Бан Чан невесомо придерживал его за талию, чтобы тот, не дай бог, не перепугался окончательно и не сбежал, как дикая лань. За столом Бан Чан специально оттеснил Чанбина к окну и сел рядом с ним, чтобы отрезать ему путь к Феликсу: не хватало ещё, чтобы он начал рассказывать неприличные анекдоты или распускать руки, что с ним частенько случалось после пары бокалов вина. Феликс и так был смущён напыщенным богатством сеульской публики, которая собиралась в ресторанах ближе к ночи не столько, чтобы поесть, сколько позакидывать понты. Феликс на фоне ненатуральных красавиц и скучающих чеболей выглядел как-то нереально, как будто его вырезали из обыкновенной жизни и приклеили на страницу экстравагантного модного журнала. Хёнджин, как не странно, такой публики не чурался никогда, подумал Бан Чан, изучая меню. Хёнджину, казалось, вообще наплевать, кто с ним находится в одном помещении. Он нисколько бы не смутился, даже если бы его пригласили на приём к королевской особе. Бан Чан улыбнулся умилённо, представив, что Хёнджин и там стал бы вредничать и дуть губки.       В сердце кольнуло. Бан Чан не видел Хёнджина с самого утра, когда он сгрёб его в охапку под одеялом и прижался носом к его шее, вдыхая запах его геля для душа. Хёнджин, даже будучи совсем сонным, захныкал и попытался извернуться. Но у Бан Чана была очень крепкая хватка, поэтому Хёнджину удалось только перевернуться на бок. Бан Чан прижал всё его мягкое, тепло-горячее после сна тело к себе и чуть не захлебнулся. Губы сами начали целовать затылок, длинные волосы, плечи, выступающие косточки на позвоночнике. «Кри-и-ис, хватит меня насиловать во сне,» – простонал Хёнджин, на что Бан Чан лишь посмеялся. Его руки чуть ослабили хватку, чтобы иметь возможность пройтись по прессу Хёнджина, забраться к нему под футболку глубже, прикоснуться к ещё пока не вставшим соскам, а потом, приподняв шорты, добраться до бёдер. Он чувствовал, как от его жадных прикосновений кожа Хёнджина сразу же покрылась мурашками, как будто завибрировала. Бёдра Хёнджина попытались сжаться инстинктивно, но рука Бан Чана успела проскользнуть между ними и мягко прихватила его за привставший член. «My baby’s sporting morning wood, eh?» – ухмыльнулся Бан Чан, чувствуя, как сердце начало заходиться от неконтролируемой смеси радости и желания. Самым лучшим способом начать день было заняться ленивым сексом с Хёнджином. Бодрило лучше, чем от кофе, и при этом расслабляло сильнее, чем медитация.       В итоге, спустя несколько минут вялого сопротивления и борьбы под одеялом, Бан Чан прижимал их члены друг к другу, а Хёнджин закатывал глаза, дрожа ресницами, и стонал низко и протяжно. Бан Чан никак не мог им насытиться: двигая рукой и сжимая липкие от смазки пальцы как можно сильнее, он целовал Хёнджина везде, где мог только дотянуться. А когда Хёнджин вплёл пальцы ему в волосы и притянул к своим губам, Бан Чан чуть не кончил сразу же. Утреннее дыхание, с едва ощутимым привкусом вчерашней мятной пасты, заводило Бан Чана ещё больше, заставляя двигаться быстрее. Язык Хёнджина толкался лениво, но с силой, и Бан Чан, теряясь в нарастающих ощущениях, поспевал за ним с большим трудом.       Хёнджин кончил первым. Бан Чан немного расстроился, – ему хотелось, чтобы они кончили одновременно, в унисон, – и отпустил член Хёнджина, чтобы не причинять ему боль. Он думал, что быстренько закончит сам, но в тот момент Хёнджин, наскоро вытерев свой живот футболкой, толкнул Бан Чана на спину и моментально устроился у него между ног. От широкой улыбки у Бан Чана чуть не треснуло лицо. Его детка Хёнджин делал всё так, как ему нравилось: одной рукой он водил по члену вверх-вниз, посасывая раскрасневшуюся головку, второй рукой прихватывал рассыпающиеся волосы, а задница была чувственно приподнята, чтобы у Папочки уже с утра был красивый вид. Хёнджин ещё какое-то время подразнил его, улыбаясь самодовольно и облизывая припухшие, блестевшие от слюны и смазки губы. Бан Чан обожал его в такие моменты просто до сумасшествия. А когда Хёнджин всё-таки дал ему кончить и проглотил всё до последней капли, у Бан Чана потемнело в глазах…       – Хён!       Бан Чан очнулся. Они всё ещё сидели за столом в дорогом ресторане, окружённые приунывшими толстосумами и их не замолкающими ни на минуту дамами. Он очень понадеялся, что краткий экскурс в события утра никак не отразились на приемлемости его внешнего вида.       – Ты заснул, что ли, – Чанбин слегка толкнул спинку его стула. – Дай выйти, я хочу в туалет.       – Ага, – моргнул Бан Чан и механически пододвинул стул, сразу же вспоминая, за что именно он не любил европейские рестораны в Азии. Чанбин неловко протиснулся между их столиком и столиком соседей и удалился в сторону уборных. Феликс посмотрел на Бан Чана, почему-то пожал плечами и улыбнулся смущённой улыбкой.       – Хён часто такой щедрый? – спросил Феликс. Бан Чан сделал глоток из своего бокала и помотал головой.       – Не особо. Если бы Чанбин мог переродиться, то в следующей жизни он точно стал бы свиньёй-копилкой. Сегодня он просто хотел смыться поужинать, но поскольку нас было двое, он был вынужден проявить вежливость.       – Что ты думаешь по поводу той композиции? Только честно?       Феликс смотрел пристально, в ожидании. Как будто он ждал этого момента, чтобы можно было снова перейти на английский и обсудить вопрос в максимально приватной атмосфере. Бан Чан успел лишь набрать воздуха в грудь, как в кармане завибрировал телефон – это был Хёнджин.       – Ты где? – из трубки послышался недовольный голос.       – Я скоро буду. Ты уже дома? – чуть отворачиваясь в сторону, сказал Бан Чан негромко.       – Уже полчаса как, – Хёнджин издал звук, похожий на раздражённое цыканье. – Хочу принять ванну, так что не шуми, когда вернёшься, будь добр.       – Ну разумеется, – Бан Чан не мог не улыбнуться, представив это прекрасное тело в своей большой ванне в облаках пены. – Мы с ребятами заканчиваем, так что я где-то через полчаса буду дома.       – Ага. Пока, – сказал Хёнджин безразличным тоном. Бан Чан чуть не сказал в трубку абсолютно инстинктивное «Люблю тебя, малыш», но вовремя вспомнил, что напротив него сидит Феликс. Он сбросил звонок и попытался вспомнить, о чём был разговор.       – Это… это не Хван Хёнджин? – спросил Феликс удивлённо. Бан Чан опешил: ему, наверное, послышалось?       – Ты про что? – он свёл брови, пытаясь понять, откуда Феликс мог знать имя Хёнджина.       – Ты сейчас не с ним разговаривал? Я не подслушивал, Крис, не подумай. Я просто услышал знакомый голос, – начал оправдываться Феликс. Звучал он, как не странно, убедительно.       – Ну да, это был он. Откуда ты его знаешь?       – Мы с ним учились вместе, буквально в одной группе. Часто делали проекты вместе.       – Погоди-ка, что?..       – Он не рассказывал? Что учился в университете?       Бан Чан помотал головой отрицательно.       – Он вроде как взял академ. Но мне кажется, что он больше не вернётся.       – Мы точно говорим об одном и том же человеке? – Бан Чану упорно казалось, что произошло какое-то недоразумение.       – Высокий, с длинными волосами и очень красивый? – сказал Феликс быстро, не задумываясь; Бан Чан покивал непроизвольно. – Тогда это он. Как у него дела?       Как дела у Хёнджина?.. Феликс, видимо, не понял, что Хёнджин Бан Чану совсем не просто приятель или даже не близкий друг.       – Всё хорошо, – сказал Бан Чан как можно более размыто: не имея представления о том, насколько близко Феликс был знаком с Хёнджином, он не хотел сболтнуть лишнего. – Вы с ним давно не общались?       – Давно… уже года два как, – в голосе Феликса проскользнула тень грусти. – Мы, можно сказать, дружили. А потом он пропал. Сначала из университета, а потом и вообще тоже.       – Из-за чего он пропал? И куда? – Бан Чан изо всех сил старался не подозревать неладное.       – Я точно не знаю, но мне кажется, что…       – Я еле дождался своей очереди в туалет, честное слово! – Чанбин на ходу поправлял заправленную в джинсы рубашку и ремень; Феликс сразу же замолчал и посмотрел на него каким-то странным, нечитаемым для Бан Чана взглядом. – Похоже, у этих чеболей хронический запор… Про что вы тут без меня разговаривали?       – Ни о чём, что может быть интересно тебе, Чанбин-а, – Бан Чан улыбнулся и подмигнул ему. Чанбин поморщился в фальшивом отвращении.       Потом пришло время всем расходиться по домам. Чанбин вызвал себе такси и уехал первым. Феликс прикинул, что успеет доехать на метро, и поэтому отказался ехать в одном такси с Бан Чаном. Бан Чан немного расстроился, потому что собирался продолжить тему Хёнджина. Но видимо, не в этот раз.       Видимо, его вопросы пока останутся без ответов.       По дороге домой Бан Чан думал о том, почему он не может спросить Хёнджина сам, напрямую. Подумав ещё немного, он понял, что вести прямые разговоры с Хёнджином всегда непродуктивно и иногда даже опасно: если ему не нравится вопрос, он его просто проигнорирует, а если продолжать настаивать, то он абсолютно точно разозлится. Бан Чану не хотелось злить Хёнджина. Ему хотелось только затапливать Хёнджина своей любовью.       Бан Чан, как и обещал, вернулся домой максимально бесшумно. Он прислушался сразу же. Во всём доме стояла тишина; свет тоже не горел нигде. Бан Чан почувствовал, как на грудь наваливается что-то тяжёлое, как камень, и начинает тянуть его вниз. Он очень надеялся застать Хёнджина в ванне, вытереть его своим полотенцем, а потом отнести в кровать и целовать, целовать, целовать…       Но Хёнджин уже спал у него в кровати, повернувшись в сторону двери спиной. Из-под одеяла выглядывало изящное плечо, выскользнувшее из ночной футболки с растянутым воротом. Бан Чан не удержался и прикоснулся к мягкой коже губами, оставляя невесомый поцелуй.       Хёнджин не сможет бегать от него до бесконечности. Рано или поздно ему надоест изворачиваться, отмалчиваться и играть в свои игры, и именно тогда Бан Чан наконец-то в полной мере вкусит плоды своих трудов и терпения.       Не сейчас. Чуть позже. Чуть-чуть попозже.