21
1 мая 2023 г. в 12:17
Примечания:
!!!предупреждения!!!
Минхо/Хёнджин
обусловленная контекстом гомофобия
безопасный секс :)
– Так когда мы сможем сегодня собраться, чтобы поработать над проектом? – спросил Ёнбок, поправляя сумку на плече. Они только что вышли из главных ворот университета и направлялись в сторону остановки. Хёнджин задумался.
– Слушай, Ёнбок, давай не сегодня, ладно? – вспомнив короткое сообщение, полученное буквально пятнадцать минут назад, предложил Хёнджин. Ему было немного неприятно переигрывать их планы, но при этом он знал, что у них есть ещё достаточно времени, чтобы успеть в срок.
– Окей, без проблем… – Ёнбок нахмурился удивлённо и спросил: – Я надеюсь, ничего не случилось?
Хёнджин рассмеялся. Ёнбок посмотрел на него ещё более удивлённо.
– Нет, всё нормально. Просто появились срочные дела. Но всё хорошо, правда. Все живы и здоровы, – Хёнджин улыбнулся, чтобы развеять опасения Ёнбока. Хотя он так и не понял, с чего вдруг Ёнбок решил, что у него обязательно что-то случилось, если он просто сказал, что не может именно сегодня.
– Ладно… А когда сможешь? – спросил Ёнбок. – Завтра получится? Послезавтра у меня тренировка, я не смогу… И не прийти на неё тоже не смогу.
– Завтра мне удобно! Я смогу в любое время, когда сможешь ты! – поспешил заверить Хёнджин. Наверное, в его голосе было даже слишком много энтузиазма. Но почему-то из-за того, что Ёнбок не зациклился на том, что им нужно готовиться именно сегодня, ему стало так легко, так хорошо, что он начал вести себя немного глупо и по-детски. Но Ёнбок, к счастью, просто поулыбался в ответ и покивал.
В этот момент они свернули на улицу, в самом начале которой находилась остановка. Хёнджин сразу же заметил потёртую оверсайзовую джинсовку, и его сердце забилось быстрее. Ему захотелось наскоро попрощаться с Ёнбоком и побежать вперёд, но он осёк себя, сказав, что это будет совсем уж некрасиво.
– Ты поедешь на автобусе? – спросил Хёнджин, чтобы как-то заполнить паузу и не показывать, что ему хочется пойти ещё быстрее, хотя они и так шли достаточно быстро.
– Ага. Пообедаю с сестрой, скорее всего, – кивнул Ёнбок и как будто заметил, куда смотрят глаза Хёнджина. – Тебя кто-то ждёт?
– Меня?..
– Привет, Хёнджин-а.
Минхо смотрел на Хёнджина спокойно, почти холодно. Руки были заложены в карманы, плечи расправлены. Хёнджин сглотнул, снова и снова поражаясь тому, насколько Минхо красивый, и забывая на секунду о мире вокруг.
– Здравствуй, хён.
Ёнбок, оказывается, был всё ещё здесь. Теперь он кланялся Минхо, а Минхо кивнул ему вежливо. Как Ёнбок догадался, что Минхо – хён, Хёнджин совсем не понял.
– Здравствуй, – Минхо улыбнулся слегка-слегка, буквально уголком губ. Ёнбок сразу же заулыбался ему своей широкой, австралийской улыбкой.
– Это Минхо-хён, – замешкавшись, заговорил Хёнджин. – Хён, это Ёнбок, мы учимся в одной группе. Я тебе про него говорил.
– А, теперь понял, – Минхо улыбнулся чуть шире. У Хёнджина чуть не подогнулись колени. Он не понимал, почему до сих пор так остро реагировал на Минхо, на каждую мелкую деталь, на каждый незначительный жест…
– Ладно, тогда хорошо вам провести время с хёном, – улыбнулся Ёнбок, снова поправляя сумку на плече. – А я побегу, там как раз мой автобус подходит.
– Ёнбок! – крикнул Хёнджин, резко вспомнив про обязательства, когда Ёнбок помчался к дверям. – Напиши мне сегодня по поводу проекта, ладно?
Ёнбок, уже поднимаясь на ступеньки и проходя в салон, кивнул и показал знак «окей». Как только автобус отъехал, Хёнджин перефокусировался. Весь мир растаял светлым пятном, обрамляя Минхо. Хёнджин пытался не улыбаться слишком широко. Наверное, у него получалось совсем не очень.
– Джин-и, ты смотришь слишком пристально, – сказал Минхо холодно и в полголоса. Хёнджин одёрнул себя, покивал, показывая, что всё понял. Минхо медленно пошёл в сторону метро. Хёнджин, теперь стараясь себя контролировать, пошёл рядом с ним.
Минхо был удивительно красив. И в форме у себя в полицейском университете, и в обычной повседневной одежде. Он был красив не только внешне, но и внутренне. Хёнджин никогда не встречал настолько спокойных людей. Минхо даже разговаривал негромко – но всегда так, что его было слышно. Он был очень воспитанным и вежливым, никогда не говорил и не спрашивал лишнего. От него исходили волны спокойствия, и Хёнджин в них купался, забывая про всё на свете.
– Родителей сегодня не будет дома, – сказал Минхо ещё тише. Сердце Хёнджина заколотилось раза в два быстрее; к лицу прилила краска.
– У тебя есть…? – спросил Хёнджин так же тихо. Он случайно прикоснулся локтем к локтю Минхо, но Минхо на это не обратил никакого внимания.
– Нет. Всё осталось у тебя в общаге, – сказал Минхо. – Нужно будет зайти в аптеку.
– Хорошо. Вон там есть аптека, – Хёнджин кивнул на зелёный крест, светившийся недалеко от входа в метро. Минхо покивал. Хёнджин пошёл быстрее, чтобы Минхо не пришлось его ждать слишком долго. Они всегда поступали так: Минхо не нравилось ходить в аптеку за смазкой и презервативами, а у Хёнджина с этим не было никаких проблем. Как-то Минхо сказал, что ему неловко и что он опасается, что о нём подумают, будто он спит с девушками до брака. Хёнджин никогда не задавался подобными вопросами, и совесть его не мучила. Поэтому в аптеку всегда ходил он, пока Минхо ждал снаружи. Каждый раз, возвращаясь обратно, Хёнджин видел лёгкую улыбку на губах Минхо, и Минхо задавал один и тот же вопрос: «Ну что, всё хорошо?». Хёнджин не понимал, зачем он это говорил, но в груди сразу же теплело. Если бы только было можно, после каждого похода в аптек Хёнджин целовал бы Минхо прямо на улице.
В метро было не очень много людей, поэтому они сели в самом конце вагона. Минхо рассказывал о том, чем они занимались в университете, а Хёнджин кивал. Он слушал лишь отчасти. Во-первых, негромкий голос Минхо перекрывался грохотом колёс. А во-вторых, Хёнджин слишком сильно зацикливался на том, как их колени и бёдра соприкасались друг с другом. Хёнджин видел в этом прикосновении нечто большее, почти что магическое. Он не понимал, почему так. Почему многое, что было хоть как-то связано с Минхо, казалось притягательным, волшебным, каким-то нереальным…
– Я так соскучился по тебе…
Минхо улыбнулся своей лёгкой, полупрозрачной улыбкой. Оказавшись за закрытой дверью дома Минхо, Хёнджин больше не мог сдерживаться. Он сразу же припал к его шее, целуя жадно и мокро. Минхо от его напора шагнул назад и упёрся спиной в стену. Хёнджин, скользя руками по его телу, не мог перестать его целовать. Он знал, что Минхо нельзя показываться на учёбе с засосами, поэтому не мог сдержать расстроенного стона, отпуская кожу за его ухом и не давая зубам впиваться слишком сильно. Руки Минхо опустились на талию и поглаживали успокаивающими круговыми движениями. Минхо как будто пытался немного усмирить пыл Хёнджина. Но Хёнджин знал, что его может усмирить только одно.
– Джин-и, ну не в коридоре же, – упрекнул Минхо мягко, с улыбкой. Хёнджин, уже с трудом держась на ногах, покивал. Он был согласен на что угодно, лишь бы быть с Минхо. Лишь бы быть с Минхо вдали от чужих глаз и быть такими, какими им хотелось быть на самом деле.
Пока Хёнджин подготавливал себя на кровати, Минхо зашторил окна и на всякий случай запер дверь в свою комнату. Хёнджин дышал быстрее, закусывал губу, чтобы не стонать – ведь Минхо всегда просил его быть потише. Минхо лишь изредка бросал на Хёнджина косые взгляды, не задерживаясь и не рассматривая его пристально. Даже раздеваясь, Минхо обычно поворачивался к нему боком, никогда не показывал всего себя. А Хёнджину так хотелось, чтобы Минхо, собрав всю свою смелость, обнажился перед ним мучительно медленно, чтобы заставить его, Хёнджина, стонать от одного только визуального образа.
– Погоди, Джин-и… – спохватился Минхо и достал из шкафа уже до боли знакомое полотенце. Хёнджин, чуть не доведя себя до оргазма одной только стимуляцией простаты, покивал. Минхо помог ему подняться на ноги, откинул одеяло, подстелил старое полотенце и жестом пригласил лечь обратно. Устраиваясь на спине поудобнее, Хёнджин беззастенчиво разглядывал вставший пока наполовину член Минхо и чуть ли не облизывался. Хёнджин не знал, откуда в нём бралось это «бесстыдство», как это в шутку называл Минхо. Но Хёнджину всегда было мало Минхо. Он хотел его всегда, хотел всё больше и больше. Он был готов сделать для него в постели что угодно, исполнить любой его каприз, любую, даже самую странную фантазию. Однако фантазий у Минхо не было. Он был очень консервативен во всём, что касалось секса. Максимум его «необычности» приходился на те дни, когда Минхо сжимал оба запястья Хёнджина у него над головой и просил Хёнджина кончить от одного его члена.
Как только Минхо лёг на Хёнджина сверху, не наваливаясь, а всё-таки удерживая свой вес, Хёнджин обвил его руками и ногами. Они начали целоваться, и Минхо накрыл их тела покрывалом. Хёнджин тёрся своим уже полностью вставшим членом в пока ещё мягкий член Минхо и постанывал ему прямо в губы. Минхо всегда целовал его как-то по-особенному. Хёнджин не понимал, как именно, но так его не целовал никто и никогда. Не имело значения, если Минхо просто прикасался губами к губам или давал себе волю, исследуя рот Хёнджина языком – Хёнджин сразу же возбуждался ещё больше и был готов отдать Минхо всего себя, без остатка.
Пока они целовались, Хёнджин пропустил руку между их тел и прихватил член Минхо. Минхо, резко выдохнув ему в лицо, крепко зажмурив глаза, припал открытыми губами к его плечу. Хёнджин обожал, когда Минхо мог наконец-то расслабиться. Хотя ему очень нравилась вежливая, сдержанная сторона Минхо, Хёнджин любил ничуть не меньше те моменты, когда Минхо позволял себе отпустить контроль. Когда он начинал дышать быстрее, прикусывал кожу Хёнджина, стараясь не стонать в голос; когда толкался в кулак или рот Хёнджина, пытаясь поймать собственное удовольствие; когда прогибался в спине, делая последние толчки и выдыхая с облегчением сразу же после. Хёнджин обожал его таким. В такие моменты он любил его ещё больше.
– Всё, больше не могу, – Минхо отстранил от себя руку Хёнджина, когда Хёнджин надавил на головку, проходясь кончиком пальца по щели и собирая всю смазку. – Где презервативы?..
– Мы можем обойтись и без них, – предложил Хёнджин, сразу же осекаясь.
– Нет-нет-нет! – глаза Минхо сразу же стали больше. – Не нужно! Как ты потом будешь отмываться? Нет-нет, Хёнджин-а, только с презервативом.
Хёнджин промолчал. Это был уже не первый раз, когда они говорили об этом, но Минхо не желал слушать возражения. Он был убеждён, что вымывать из себя сперму будет слишком затруднительно и слишком долго, поэтому всегда натягивал на себя презерватив. Хёнджин пытался переубедить его, но Минхо стоял на своём. Наверное, Минхо был просто слишком осторожным и слишком правильным.
Приподнимаясь над Хёнджином, утягивая наверх покрывало на своих плечах, Минхо аккуратно вошёл в Хёнджина. Он всегда входил так, как будто Хёнджин был хрустальным. Хёнджин говорил несколько раз, что с ним можно быть грубее, но Минхо только хмурился и качал головой. Но даже так, даже с чрезмерной осторожностью, Хёнджин не мог лежать под ним спокойно. Он впивался пальцами в напрягшиеся бёдра Минхо, выгибался дугой, зарываясь глубже в тонкую подушку, сжимал щиколотки теснее, чтобы не дать Минхо ни малейшего шанса уйти. Войдя полностью, Минхо всегда наклонялся обратно к Хёнджину, чтобы спросить, всё ли в порядке, и какое-то время просто целоваться. Хёнджин любил его губы: какими мягкими и нежными они могли быть, когда Минхо оставлял на его коже поцелуи, и какими беспрекословными и упрямыми они становились, когда Минхо не соглашался или отказывался от чего-либо.
Теперь Минхо целовал щёку, поднимаясь выше и прикусывая подвеску на серьге Хёнджина. Его бёдра начали двигаться, но мучительно медленно. Хёнджин, раздираемый досадой и горящим желанием, заскулил и попытался податься ему навстречу. Минхо сказал тихое «Ш-ш-ш, спокойнее, всё хорошо,» и начал двигаться чуть быстрее. Где-то под покрывалом слышалось чавканье из-за слишком большого количества смазки и шлепки кожи о кожу. Хёнджин знал, что Минхо специально не набирал большую скорость, чтобы звуки оставались относительно негромкими. По той же причине Хёнджин закрыл себе рот рукой. Сквозь полуприкрытые веки он видел, как на лице Минхо расцвела нежная, довольная улыбка. Его сердце чуть не остановилось от слишком сильного укола нежности.
Поскольку Минхо был джентльменом, он всегда думал не только о своём удовольствии. С него градом катился пот, бёдра раскачивались ритмично, но он всё равно вспоминал о Хёнджине. Хёнджин впился зубами в собственную руку, когда пальцы Минхо обхватили его истекающий смазкой член.
– Только не шуми, прошу тебя, – прошептал Минхо. Хёнджин кое-как кивнул, чтобы дать понять, что он его услышал. В следующий миг Минхо сжал его член чуть крепче, и Хёнджина накрыло так, что зазвенело в ушах. По телу пробежала судорога; он призрачно почувствовал, что сжал бёдрами бока Минхо. Минхо охнул низким голосом и резко замер.
После секса они обнимались несколько минут, но никогда не больше десяти. Минхо настаивал на том, что нужно приводить себя в порядок и проветривать. Хёнджин вздыхал и соглашался, всегда стараясь украсть у Минхо ещё один поцелуй перед тем, как идти в душ.
Поскольку в тот день его родители были в гостях у родственников, Минхо предложил Хёнджину поужинать вместе. Хёнджин, буквально задыхаясь от радости, согласился.
Когда Хёнджин вышел из душа, пытаясь натянуть на пальцы короткие рукава халата Минхо, Минхо уже раскладывал ужин по тарелкам. У Хёнджина снова защемило сердце. На крошечной кухне, в домашней толстовке и старых штанах с вытянутыми коленками Минхо выглядел так, как будто они были вместе, но уже на другом уровне. Словно этот момент – не случайный, а обычный, бытовой в самом приятном смысле этого слова. Минхо улыбнулся уголком губ, и Хёнджин, не удержавшись, подскочил к нему, чтобы поцеловать снова. Он почувствовал, как свободная рука Минхо сначала легла ему на талию, а потом соскользнула ниже, мягко обнимая ягодицу. Хёнджин улыбнулся, как только они отстранились друг от друга, и Минхо отразил его улыбку.
За ужином они обсуждали всё, что случилось за то время, что они не виделись. В основном говорили об учёбе, о том, что нужно было сделать, чтобы не оказаться в должниках, и рассказывали что-то про друзей и знакомых. Разговаривать с Минхо было легко и просто, на любую тему. Он умел поддержать беседу и хорошо слушал. Рядом с ним Хёнджин ощущал себя значимее. А ещё ощущал себя любимым, хотя…
Хотя Минхо никогда не говорил о любви.
Ещё в самом начале их знакомства, когда они ощутили взаимную симпатию, Минхо сказал, что о долгосрочных отношениях не может идти речи. Он ни за что не будет огорчать своих родителей неожиданным признанием о своей сексуальности. Минхо сказал, что не видит никакой драмы в том, что ему придётся скрывать от родителей часть своей жизни, если эта тайна будет гарантировать их спокойствие. Минхо также говорил о том, что впоследствии планирует встречаться с девушкой, жениться и жить обыкновенной жизнью. Почему-то он был уверен, что у него всё получится. До конца обучения в полицейском университете он разрешил себе отношения с мужчинами – «пока есть время», как он добавил. Но он сразу же пояснил, что едва сможет полюбить мужчину по-настоящему. Хёнджин не понял тогда, почему, но спрашивать постеснялся.
Сначала постеснялся, а в итоге горько пожалел.
Минхо начал понимать, что их встречи и общение значат для Хёнджина гораздо больше. Несколько раз Минхо спрашивал Хёнджина напрямую, не становится ли ему тяжело в этих отношениях. А Хёнджин настолько сильно хотел быть с Минхо, что был готов обманывать всех, в том числе и себя. Он врал Минхо, что ему всего достаточно, что он не влюбился. Проблема Минхо была также в том, что с ним можно было говорить открыто на любую тему. Поэтому как только Минхо спросил про влюблённость, спросил спокойно и своим самым обыкновенным голосом, Хёнджин не поранился о его слова. Он не поранился, не испугался, и потому не захотел сбежать, почувствовав, что перешёл недопустимую грань. Он понял, что можно любить Минхо и находиться рядом с ним, что Минхо не прогонит его от себя, едва почуяв запах более глубоких чувств. И Хёнджин остался. Остался, надеясь на чудо.
Однако чуда так и не случилось.
У Минхо был один весомый минус – честность. Иногда он бывал настолько честным, что казалось, что лучше бы он врал напропалую, чем говорил в лицо откровенно и без увиливаний. Хёнджин по привычке не испугался, когда Минхо серьёзно сказал ему, что чувствует, что их отношения кренятся не в ту сторону; что с его стороны продолжать встречаться с Хёнджином, зная о том, что у него есть некие чувства, – это самое настоящее свинство. Хёнджин отмахнулся от него, пообещав, что всё в порядке. Но Минхо ему не поверил.
В итоге Минхо ушёл сам. Тот мерзкий дождливый день Хёнджин помнил до сих пор.
Когда все связи между ними были оборваны, Хёнджин как будто потерял твёрдую почву под ногами. Он пытался жить по накатанной, но у него не получалось. Ему не хотелось ничего. Везде в городе ему мерещился Минхо и его лёгкая, полупрозрачная улыбка. Хёнджину казалось, что он сходит с ума. Он не представлял, насколько глубоко в его сердце пустила корни любовь к Минхо. Видимо, уходя, Минхо вырвал из груди Хёнджина не только любовь, но и сердце.
Хёнджин знал, он был уверен на все сто процентов, что Минхо не ушёл в пустоту. Он знал, что Минхо нашёл кого-то посговорчивее и попроще, кто не совершит эту глупую ошибку и не влюбится в него. И поскольку весь круг общения Минхо сплошь состоял из гетеросексуальных ребят из полицейского университета, Хёнджин догадался, что вырыл яму сам себе. Не нужно было знакомить Минхо с Ёнбоком, не нужно было рассказывать ему о том, как они с Ёнбоком учатся вместе. Не нужно было вообще запускать в голове Минхо мысль о том, что где-то поблизости существует Ли Ёнбок и что Ли Ёнбок не совсем натурал. Хёнджина разрывало напополам, когда он думал о том, что Ёнбок, с которым они общались много и достаточно близко, мог стать ему заменой. Но ведь это было логично: у Ёнбока был лёгкий, – если не сказать «легкомысленный», – нрав западной формации и смазливое лицо. И Ёнбок тоже не слепой и не дурак. Наверняка он сразу понял, что Минхо красив и умён, и захотел стать к нему ближе. Ну конечно, а как же иначе?! Кто вообще может отказать Ли Минхо?..
Стены университета превратились в тиски. Хёнджин чувствовал, что заставляя себя тащиться на занятия и смотреть в лицо Ёнбоку, этой шлюхе, он буквально закапывает себя, а ведь он умер ещё не полностью. Он ещё был жив, хотя в это верилось с трудом. Возненавидев всё, он забрал документы и ушёл. Родителям он решил ничего не говорить. Они жили в другом городе, и донести на него было некому. Он решил дать себе немного времени, чтобы во всём разобраться. Ему нужно было вырваться из этой прогорклой жизни, потерявшей всякий смысл.
Так он оказался в стрип-баре. Ему всегда говорили, что он красив и хорошо двигается. А чтобы крутиться у шеста, был не нужен диплом о высшем образовании. Хёнджина не покидало чувство того, что он попал в какой-то трёхмерный стереотип, где не справившийся с университетской нагрузкой студент подаётся в стриптиз или проституцию. Но именно такая жизнь не дала ему сгнить окончательно.
Как не странно, в стрип-баре, в окружении парней и девчонок с непростой судьбой, дышалось легче. Тут ему не нужно было прикидываться натуралом и делать так, как «правильно». Он понял, что стремление Минхо к чистоте и порядку, – моральному или бытовому, – ему опостылело. В стрип-баре он смог показать себя настоящего и не опасаться, что кто-то его увидит и осудит. Он и так пал низко, поэтому разочароваться в нём ещё больше было просто невозможно.
Вскоре у него появились поклонники. Часто это были женатые мужчины лет сорока-пятидесяти, состоятельные и успешные. Глядя на них, он не мог не злорадствовать про себя, думая, что рано или поздно Минхо тоже сбежит из своей идеально-чистой жизни с женой и детьми и окажется лицом к лицу с каким-нибудь парнем для съёма и будет умолять его дать ему своё тело, потому что он уже давным-давно задыхается в своей «правильной» рутине.
Хёнджину везло. Его поклонники были приличными и воспитанными людьми. За всё это время его не изнасиловали ни разу и не заставляли делать то, что ему не хотелось. Хотя ему всё равно пришлось делать гораздо больше, чем он привык. Возможно, в этом тоже был виноват Минхо и его зашоренность, особенно, в плане секса. Со своими более взрослыми и более опытными любовниками он научился очень многому. Ему нравилось далеко не всё, но зато ему нравилось, что его горизонты наконец-то начали расширяться.
Однако за всё время работы в стрип-баре Хёнджин так и не увидел любви. Он испугался в какой-то момент, что Минхо оказался прав и что мужчина не может любить мужчину. Хёнджину часто бывало очень хорошо с его многочисленными поклонниками и любовниками. Но эти отношения всегда оставались в рамках незримого контракта. Его осыпали комплиментами и похвалой, задаривали подарками, даже возили в короткие путешествия. Но нигде, ни в одном дорогом ресторане, ни в одном пышном букете цветов и ни в одной ночи, полной удовольствия и страсти, не проскальзывало даже ни тени любви. Хёнджин очень долго ждал, что она вот-вот появится. Но тщетно. В итоге он разуверился. И просто перестал ждать.
Все эти годы, когда он закрывал глаза перед сном, воображение рисовало мягкую улыбку одним уголком рта, добрые глаза и прямые плечи. Хёнджин ненавидел этот образ, но отпустить его уже больше не мог. Минхо врос в его жизнь намертво, навсегда. И Хёнджин знал, что сколько бы времени ни прошло, ничего не поменяется.
И когда в его жизни появился Крис, Хёнджин вспомнил заново, с новой яркостью, насколько сильно он ненавидел любовь, насколько она была ему противна.
Однако при этом он не понимал, как так получалось, что они всё ещё вместе.