Пешком в ад

      Казалось, идей больше не осталось.       Разрываясь между работой и домом, Бан Чан пытался что-то придумать, сотворить маленькое чудо и найти способ как-то поправить их с Хёнджином отношения. Правда, он не совсем понимал, в чём именно заключалась их проблема. И тем не менее, ощущение того, что что-то идёт не так, теперь не покидало его ни на секунду. Оно висело в воздухе, где-то за спиной, и грозило непонятно чем. Но совершенно точно грозило. Возможно, даже им обоим.       Теперь они бывали вместе довольно редко, Бан Чан не мог не расстраиваться, замечая, что в последнее время, когда они бывали вместе довольно редко, Хёнджин вроде как оживился. Он начал улыбаться чаще, принимал подарки ещё охотнее, чем прежде. Бан Чану не хотелось делать преждевременных выводов, но он не мог отделаться от мысли, что настроение Хёнджина становится лучше в те дни, когда они почти не видятся.       Поэтому в своё свободное время он гуглил идеи романтических вечеров, но так и не находил ничего подходящего. У Хёнджина, похоже, было всё, что он мог пожелать, поэтому удивить его было практически невозможно. Бан Чан чувствовал, что к горлу подкатывает отчаяние. И каждый раз, когда отметалась очередная идея, волна становилась всё более мощной и угрожающей.       В итоге Бан Чана всё-таки осенило. Он решил попытаться ещё раз. Ему показалось, что уехать вдвоём на два дня будет отличной идеей. Чанбин согласился взять на себя дела главы лейбла в случае форс-мажора (конечно, поломавшись перед этим чисто для приличия) и пожелал Бан Чану удачи. Бан Чан крепко пожал ему руку, обнялся на прощание с Сарой и поехал домой, чтобы сообщить новость Хёнджину. Хёнджин пока ещё был не в курсе, но Бан Чан, вдруг приободрившись от поддержки друзей, не мог сдержать улыбку.       Однако реакция Хёнджина оказалась не совсем такой, на какую он рассчитывал. Точнее, совсем не такой:       – Ты серьёзно думаешь, я хочу куда-то ехать? Да мне лень, Крис.       – Малыш, – Бан Чан сел рядом с ним на диван, сразу же взял за руку и поцеловал в каждый сустав. – я же тебя отвезу на машине. Тебе нужно будет только переместить свою прекрасную попочку в салон и поскучать часика три. Я уверен, принцесса, что тебе понравится…       – Ты охренел, что ли?! – Хёнджин вырвал руку и вытер тыльную сторону ладони о диван. – Ты серьёзно думаешь, что я буду кайфовать от перспективы торчать в твоей тачке три часа, чтобы оказаться в какой-то там глуши?!       – Погоди, котёнок, я же не договорил, – заулыбался Бан Чан, снова ловя руку Хёнджина; тот смотрел на него исподлобья, как на врага. – Мы будем жить в очень красивом отеле. Рядом прекрасная природа, много зелени, а ещё есть выход к морю…       – Ты как всегда всё решил сам, а меня ставишь перед фактом! Просто зашибись, Крис! – Хёнджин снова вырвал руку и вскочил на ноги; его прекрасное лицо начало покрываться красными пятнами. – Ещё скажи, что ты уже за всё заплатил!       – Ну… – Бан Чан растерялся; аргументы уже иссякли, а новые не приходили в голову. Он и глазом моргнуть не успел, как оказался в патовом положении.       – Знаешь, что? – Хёнджин прищурился, склонил голову на бок; всё его тело напряглось, выражало сжатую, как пружина, силу. – Поезжай-ка ты один в свою поганую деревню! И кайфуй там хоть до посинения!       – Ну что ты так разошёлся, малыш, – Бан Чан успел поймать Хёнджина в последний момент: Хёнджин был готов в ярости улететь в неизвестном направлении; Бан Чан крепко обхватил его за талию, прижался щекой к его напрягшемуся животу. – Успокойся, котёнок, ну пожалуйста. Я просто хотел сделать тебе сюрприз… Хотел, чтобы ты отдохнул где-то за пределами Сеула…       – Необязательно переться на другой конец страны, чтобы ты мог трахаться на новом фоне, – рыкнул Хёнджин и попытался вырваться, но Бан Чан его не отпустил. Он поцеловал Хёнджина в живот через футболку. Он проигнорировал намеренный, слишком очевидный укол, хотя тот сделал слишком больно.       – Я могу быть снизу все эти два дня, если только моя принцесса захочет, – Бан Чан улыбнулся ему, глядя снизу вверх. – Только не злись, прошу тебя. Я тебя очень люблю, Хёнджин-а, и хочу провести выходные вдвоём. Никакого подвоха тут нет. Просто хочется побыть с тобой наедине…       Повисла пауза. Хёнджин раздражённо сопел. Бан Чан покачивал его в своих руках слегка-слегка, пытаясь понять, миновала ли уже опасность или ещё было слишком рано.       – Да пошёл бы ты, Крис. Ты так бесишь со своими дурацкими идеями.       Хёнджин оттолкнул от себя руки Бан Чана. Бан Чан отпустил его, не сказав не слова. Хёнджин схватил свой телефон и вышел из комнаты. Бан Чан, глядя в одну точку, вздохнул тяжело.       Следующие несколько дней Хёнджин был более раздражительным, чем обычно. Бан Чан уже не рисковал спрашивать, в чём дело, чтобы не давать Хёнджину повод взорваться. Хёнджин ворчал, злился по пустякам – и часто задавал вопросы по поводу брони в Намхэ. Бан Чан ему отвечал, и Хёнджин злился снова. Закатывал глаза, фыркал, ругался себе под нос. Бан Чан не понимал, что с ним происходило. Хёнджин как будто специально пытался вызывать у себя раздражение, чтобы дуться, злиться и не разговаривать с Бан Чаном вечера напролёт. Бан Чан чувствовал себя потерянным. Он не понимал, что от него требуется в этой ситуации. И напоминал себе о том, что нужно будет позвонить в четверг и отменить бронь, даже если она будет стоить ему денег. В какой-то момент Бан Чан даже хотел предложить бронь Чанбину и его неизвестной женщине, но быстро передумал. Ведь Чанбин ему так ничего и не рассказал про перемены в своей личной жизни. Значит, ему было важно пока держать этот аспект своей жизни в секрете. А Бан Чан всегда уважал его приватность.       – Ну, – фыркнул Хёнджин, резким движением откидывая угол одеяла на своей стороне кровати. – и когда нужно выехать? Только не говори, что придётся вставать на рассвете. Тогда я точно не поеду.       Бан Чан чуть не уронил телефон на пол. Хёнджин как будто старался не смотреть ему в лицо, но при этом ждал ответа. Губы надуты, брови сошлись над переносицей. Выглядел он воинственно. Однако Бан Чан уже давно привык наблюдать за его обороной со стороны. И довольно часто он видел, как эту самую оборону Хёнджин ослаблял, если подобрать правильные слова.       – Часов в одиннадцать. Бронь начинается с трёх. А дорога занимает чуть меньше четырёх часов, если не будет огромных пробок, – отозвался Бан Чан негромко. Он замер, боясь нарушить кое-как восстанавливающееся равновесие.       – Окей, – пробурчал Хёнджин и лёг на бок, спиной к Бан Чану. – Тогда разбуди в девять. Мне нужно будет принять душ.       – Без проблем, малыш, – Бан Чан заулыбался так, что заболели скулы, хотя Хёнджин его видеть не мог. Но это было уже не важно. Важно было то, что их поездка всё-таки осуществится.       И возможно, что-то поменяется в лучшую сторону.       – Папочка, выглядишь, как говно.       – …спасибо, детка.       Хёнджин пожал плечами. Он уже закинул в багажник сумку со своими вещами и надел большие чёрные очки, чтобы спрятать припухшее после сна лицо. Про себя же Бан Чан знал, что неделю терроризирования от Хёнджина за какими-нибудь очками не спрячешь: на коже кое-где появились высыпания, а под глазами залегла синева. Ведь всё это время Бан Чан хоть и пытался сохранять спокойствие и не подавать вида, что нервы закручивались в микроскопические узелки, внутри он очень переживал. Эта поездка для него значило гораздо больше, чем просто выходные в дали от города. Этой поездкой Бан Чан надеялся подшлифовать ту шероховатость между ними, которая не давала ему покоя уже несколько недель.       Ещё заранее Хёнджин заявил, что не собирается «мило болтать» по дороге и будет спать. Бан Чан не стал с ним спорить и лишь приглушил музыку так, чтобы различать мелодии едва-едва. Рядом с ним Хёнджин чуть сполз на сидении, утонув в своей оверсайзовой толстовке и сложив руки на груди. Он уснул почти сразу. Бан Чан не хотел ему мешать, потому что рабочий график Хёнджина, приходившийся на ночь, лишал его возможности спать нормально. Хоть что-то и скребло под кожей очень гадко, Бан Чан успокаивал себя, говоря, что Хёнджину нужно дать отдохнуть хорошенько и что способность оставить любимого человека в покое в нужный момент – это тоже форма заботы.       Хёнджин проснулся только один раз, когда они остановились на заправке. Точнее, Бан Чан аккуратно его разбудил, чтобы Хёнджин мог немного размяться и перекусить. Хёнджин посмотрел на него насуплено поверх солнечных очков, проворчал что-то себе под нос и вышел из машины. Пока Бан Чан заправлял машину, Хёнджин успел сходить в магазин за кофе и сэндвичами. Когда он вышел из автоматических дверей, что-то в сердце Бан Чана сжалось. Высокая фигура, не очень грациозная походка; серая толстовка и длинные спортивные шорты такого же цвета, очки на самом кончике носа; чуть растрёпанные чёрные волосы, подхваченные в небрежный хвост, чтобы длинные пряди не лезли в глаза. Прямо сейчас было сложно угадать, что этот заспанный парнишка и соблазнительная фурия, сводящая с ума толпу – один и тот же человек. Но Бан Чан находил его одинаково привлекательным в любом образе. И угрюмым, и веселящимся, и заигрывающим, и напряжённым.       Порой Бан Чан и сам удивлялся тому, насколько глубоко у него получилось провалиться в Хёнджина. Бан Чан не ожидал такого поворота, когда увидел Хёнджина впервые в ту ночь на сцене.       – Люблю тебя, котёнок, – сказал он, когда Хёнджин подошёл ближе. Хёнджин недовольно сжал губы в строгую линию, пихнул стакан с кофе в свободную руку Бан Чана и демонстративно ушёл доедать свой сэндвич в салон. Бан Чан посмотрел ему вслед и покачал головой.       Всю оставшуюся дорогу в машине негромко играла музыка, не прерываясь разговорами. Бан Чан чувствовал, что прямо сейчас ему очень не хватает голоса Хёнджина, но он не позволял себе идти на поводу у разыгравшейся тревожности. Он просто себя накручивал, а Хёнджин тут совсем не причём.       Погода в Намхэ была пасмурнее, чем в Сеуле. Облака висели низко, давя на глаза. Бан Чан потёр лицо ладонью и тихо позвал Хёнджина, останавливая машину. Хёнджин открыл глаза, поморгал несколько раз. Казалось, он не сразу понял, где он находится.       – Мы что, уже приехали?       – Ага. Это наш отель.       – Прикольный, – зевнул Хёнджин, рассматривая невысокое здание. – Want kissie-kissie.       Бан Чан решил, что он ослышался. Хёнджин никогда не говорил ничего подобного. Бан Чан посмотрел на него – Хёнджин, посвежевший и чуть зарумянившийся после долгого сна, явно ждал того, что он просил. Всё ещё пытаясь понять, что происходит, Бан Чан медленно подался в сторону Хёнджина – и Хёнджин звонко чмокнул его в губы. Пока Бан Чан пялился на него, наверняка как баран на новые ворота, Хёнджин только улыбнулся лёгкой, едва уловимой улыбкой и вышел из машины.       На ресепшн на них не обратили особого внимания. Бан Чан ухмыльнулся про себя: значит, и правда в этих местах берегут и уважают всех клиентов. Хёнджин рассматривал лобби поверх очков, заложив руки в карманы и не говоря вообще ничего. Он не выглядел так, как будто в жизни не видел подобных мест, и Бан Чана это наблюдение скребнуло по сердцу довольно жёстко. Иногда ему было страшно даже думать о том, сколько он не знал о жизни Хёнджина.       В номере было ожидаемо тихо и чисто. Вид из окна выходил на кроны деревьев и часть города. Хёнджин сразу же сказал, что хочет смузи и прогуляться. Бан Чану снова показалось, что он спит: голос Хёнджина звучал совсем не напряжённо, а наоборот, легко и обыкновенно, словно он разговаривал этим голосом всегда. Но Бан Чан слышал этот голос впервые. И этот голос вдруг закрался в сердце смутной, пока ещё совсем неопределённой надеждой.       С большим стаканом смузи, держась за руки, они побрели прочь от отеля. Хёнджин, прикусив зубами кончик соломинки, смотрел на карте маршрут, по которому они могли выйти к морю. Бан Чану казалось, что море отсюда находится довольно далеко, но он был готов идти за Хёнджином куда угодно. Ему постоянно думалось, что сегодня Хёнджин не такой, как обычно. С того момента, как они приехали, он не сучил, не говорил неприятные вещи. Они общались обыкновенно, без ненужных колкостей и даже без заигрывания, которое в последнее время для Бан Чана стало отдавать неискренностью.       – Look, Chris, – Хёнджин показал Бан Чану экран телефона с открытой картой; у Бан Чана заходилось сердце от одного только английского, а Хёнджин теперь ещё заглядывал ему в лицо своими прекрасными глазами. – где нужно пройти, чтобы выйти вон сюда? А?       – По-моему, надо свернуть направо как раз здесь… Тебе не холодно, Хёнджин-а? У тебя ведь ножки голые.       – Никакие они не голые, – Хёнджин зачем-то посмотрел на свои длинные шорты и громко отпил из стакана; Бан Чан не мог не умилиться. – Они в шортиках.       – Such a cutie pie, – вздохнул Бан Чан, не выдерживая того, насколько милым казался Хёнджин. – Иди сюда…       – Только в щёчку, – Хёнджин поймал его за подбородок. – Не надо на людях, окей?       – Конечно, я согласен даже на щёчку. А можно обе? – Бан Чана с чего-то начинало вести. Хёнджин улыбнулся, чуть морща нос, когда Бан Чан потянулся и ко второй щеке. Хёнджин, видимо, успел побриться начисто с утра, и теперь его щёки были мягкие, как моти.       – Так бы и укусил тебя. Такие вкусные сахарные щёчки, – обнимая Хёнджина за талию, улыбнулся Бан Чан. По сравнению с тем, насколько ему было тошно, пока они добирались до Намхэ, сейчас он чувствовал лёгкость во всём теле. Его привычное приподнятое настроение напитывало его снова.       – Хватит тут разводить телячьи нежности, – проворчал Хёнджин, точно в шутку, и вскрикнул, когда Бан Чан резко оторвал его ноги от земли. – Крис, ну поставь меня обратно! Сейчас выплесну на тебя весь смузи, который выпил!       И даже в этих словах не было ни тени ожидаемого раздражения или снисхождения. Бан Чан не верил своим ушам. И хотел услышать ещё больше.       И он услышал.       Пока они брели до моря, Хёнджин вдруг вспомнил историю о том, как они ездили отдыхать всей семьёй, когда он был совсем ребёнком. Хёнджин никогда не рассказывал о своём прошлом, словно его никогда не было. В самом начале их отношений Бан Чан пытался спрашивать о чём-нибудь – о чём угодно, но всегда натыкался на непробиваемую стену. В какой-то момент на все вопросы Хёнджин начал реагировать недвусмысленным молчанием, и Бан Чан понял, что больше не надо поднимать тему. Может быть, нужно было просто подождать? Хотя ждать пришлось даже слишком долго…       Хёнджин говорил и говорил. Рассказывал смешные истории и первым же начинал смеяться. Бан Чан жадно вбирал всё, что слышал, и влюблялся ещё больше. Рисуя в голове маленького мальчика в бейсболке и с содранными коленями, он буквально таял. Он как будто начинал любить Хёнджина на каком-то новом уровне. Если раньше он знал только взрослого Хёнджина и мог любить его как мужчину, то теперь перед Бан Чаном открывалась огромная глава из жизни, которую ему очень хотелось увидеть. И теперь он начинал любить и этого маленького мальчика с обгоревшим носом и вафельной рыбкой в руке. Немного путаясь в образах, рассказах и измерениях, Бан Чан уплывал куда-то вдаль, где облака растворялись в морской линии горизонта. Но при этом всё, что он видел и чувствовал, было так или иначе связано с Хёнджином.       Впервые за долгое время он начал дышать свободнее, легче.       В море ещё нельзя было купаться, но они спустились к линии прибоя, чтобы просто там прогуляться. Хёнджин спохватился и попросил Бан Чана сфотографировать его на фоне моря, чтобы потом скинуть снимок родителям. У Бан Чана чуть не задрожали руки от волнения: о своих родителях Хёнджин тоже никогда ничего не говорил. Бан Чан подозревал, что у Хёнджина могли быть очень непростые отношения с семьёй, поэтому вообще не касался этой темы. Но Хёнджин улыбался в камеру настолько радостно и широко, что Бан Чан понял, что всё это время ошибался. И он был рад, что ошибся.       – Ну как, нормально? – говоря громче, потому что рядом тяжело плескались синие волны, спросил Хёнджин и подбежал к Бан Чану. – Покажи-ка… Ладно, вот эта сойдёт.       Отвернувшись от Бан Чана, Хёнджин скинул фотографию нескольким контактам, судя по движению рук. Бан Чан обнял его со спины, прижимая к себе. На секунду ему показалось, что ягодицы Хёнджина были более подвижными, как если бы их не сдерживал слой ткани нижнего белья. Мысль сразу же спустилась в пах, но Бан Чан запретил себе на ней зацикливаться. Ему было так хорошо здесь и сейчас. Примешивать сексуальные мотивы было бы неуместно.       Но вдруг…       – Папочка, – позвал Хёнджин, игриво щурясь через плечо. – у меня замёрзли не только ножки, но ещё и попка. Давай вернёмся в отель?..       – Baby, don’t tell me you’ve forgone your underwear for today…       – Не понимаю, что ты там бормочешь. Лучше помолчи и сядь туда.       Они были уже в номере, но всё ещё замёрзшие после прогулки. Бан Чан сел на стул, который стоял недалеко от кровати, и принялся ждать. По искоркам, плескавшимся в глазах Хёнджина, он догадывался, что его ждёт что-то особенное. И ему уже не терпелось.       – Не трогай меня своими ледяными руками, – поморщился Хёнджин, когда Бан Чан попытался поймать его в свои объятия.       – Прости, вся кровь прилила к члену, – выкатил губы Бан Чан и откинулся к спинке. – Я хочу тебя с тех пор, как ты потрогал меня через спортивные штаны на пляже.       Хёнджин бросил ему коварный взгляд через плечо и показал самый кончик языка. Бан Чан обожал его игривым просто до безумия. И был готов вытерпеть любую пытку, которой Хёнджину вздумалось помучить его сегодня.       Хёнджин ничего не стал отвечать. Вместо этого он быстро скинул с себя толстовку, а потом совсем немного приспустил и шорты – и тогда совершенно точно вся кровь в организме Бан Чана сосредоточилась в области паха. Поверх широкого пояса виднелись две тонкие, нежно-лиловые резиночки, обнимавшие бёдра. Когда Хёнджин специально повернулся спиной, Бан Чан чуть не поперхнулся: резиночки пересекались над крестцом и уходили одной провокационной линией вниз.       – Так ты в этом просидел всё это время в машине? – спросил Бан Чан хрипло. Хёнджин кивнул и снял с себя белую футболку. Пирсинг в пупке игриво подмигнул Бан Чану ярким блеском. Бан Чан не мог не заметить, что соски Хёнджина уже встали.       – А вдруг тебе натёрло кожу этой верёвочкой, а? – Бан Чану всё-таки было тяжело оставаться в стороне. – Давай я посмотрю, чтобы мы оба были спокойны?       – Можешь посмотреть отсюда. Руками трогать необязательно, – Хёнджин спустил с себя шорты полностью. Бан Чана бросило в жар от вида благородно-бледных, чуть округлых половинок Хёнджина, пересечённых вертикально нежно-лиловой резинкой. Видимо, желая раздразнить Бан Чана до сумасшествия, Хёнджин слегка наклонился вперёд и оттянул резинку в сторону. Бан Чан не мог не облизнуться. Но слюна потекла обильнее, когда Хёнджин наконец-то повернулся к нему лицом.       – Мне кажется, ему тесно, – прохрипел Бан Чан, даже не пытаясь смотреть Хёнджину в лицо. Прямо напротив себя он видел только одно – нежно-лиловый прямоугольник ткани, с трудом удерживающий хорошо привставший член Хёнджина. Хёнджин усмехнулся, фыркнув.       Теперь Хёнджин превратился в грациозную версию себя. Длинные руки и ноги; тяжёлый взгляд из-под полуприкрытых век. Он величественно прошёлся до одной из своих сумок. Бан Чан опустил подбородок на напрягшийся кулак, стараясь держать себя в руках из последних сил, хотя это становилось всё сложнее и сложнее, буквально с каждой секундой. Он знал, что Хёнджин специально не присел рядом с сумкой, а нагнулся, демонстрируя стройные ноги и бёдра – и всё, что было между ними. Бан Чан сжимал губы, чтобы улыбка, – скорее, нервная, потому что напряжение внутри закручивалось нешуточное, – была не такой очевидной.       Бан Чан угадал, что Хёнджин задумал устроить для него настоящее private show. И Хёнджин действительно ещё раз сказал ему не двигаться с места и не прикасаться ни к нему, ни к себе. Бан Чан понял его с первого раза и закинул ногу на ногу, сжимая бёдра крепче. Так, на всякий случай.       Хёнджин начал играть сразу же нечестно: сел на кровать прямо перед Бан Чаном, широко раздвинул ноги, – it was a blessing and a curse, ведь ноги у него были даже слишком длинные, – и, сдвинув среднюю резинку в сторону, вылил себе на промежность щедрую порцию разогревающего лубриканта. Бан Чан задержал дыхание, чтобы не сорваться. Хёнджин закусил губу, ведь гель всё-таки не был тёплым. Его пальцы уже широко гладили промежность, явно стараясь не задевать прямоугольник ткани. Бан Чану очень, очень-очень хотелось видеть Хёнджина полностью, без каких-либо ограничений. Но он понимал, что это просто жестокая игра Хёнджина, и в неё нужно играть лишь по его правилам, и никак иначе.       – Разве ты не хочешь уже чего-то большего? – спросил Бан Чан, неотрывно следя за тем, как длинные пальцы, со стекающей между ними смазкой, скользили по промежности вверх-вниз, иногда задевая подрагивающее кольцо мышц. Хёнджин резко открыл глаза, сверкнул ими яростно – и Бан Чан получил пинок в колено. Поохав в шутку, Бан Чан понял, что нужно действительно заткнуться и наблюдать молча.       Хёнджин любил себя показывать. Порой он долго красовался перед Бан Чаном в спальне, одетый в один только халат, уже ниспадавший провокационно, а Бан Чан был на волосок от того, чтобы лопнуть от перевозбуждения. Или он брал руки Бан Чана в свои и направлял их так, как нравилось ему, при этом запрещая Бан Чану брать на себя хоть какую-либо инициативу. Бан Чан знал все трюки Хёнджина – но при этом оставался absolutely breathless, как только Хёнджин придумывал что-то новое.       – Ты очень красивый, – выдохнул Бан Чан. Он сглотнул сухо, когда средний палец Хёнджина вошёл внутрь до первой фаланги. Бан Чану казалось, что ещё немного, и его начнёт подтрясывать от необходимости быть ближе к Хёнджину и наслаждаться им уже не в качестве зрителя, а в качестве активного участника.       Хёнджин посмотрел на него из-под тяжёлых век. Он улыбнулся пьяной полуулыбкой. Кожа промежности раскраснелась из-за чрезмерных усилий Хёнджина и лубриканта, теперь медленно подтекающего на покрывало. Палец постепенно проникал глубже. Бан Чану подумалось, что Хёнджин специально делал всё медленнее, чем обычно, чтобы его помучать. Ну и пусть. Будет очень тяжело, но он обязательно вытерпит. Ведь он знал, что его очередь наступит очень скоро.       – You like it, Daddy? – простонал Хёнджин. Его голос задрожал, и Бан Чан сразу же понял, что он нашёл простату и сейчас пытается незаметно массировать её, делая вид, что растягивает себя под член. Бан Чан закусил щёку изнутри: а вдруг вся суть этого private show заключается в том, чтобы Хёнджин довёл себя до оргазма на глазах у Бан Чана, а его оставил ни с чем?..       – A lot, my precious baby, – Бан Чан изо всех сил пытался игнорировать пульсировавшую в паху кровь. – Add a second one for Daddy, will you? Подготовь себя для Папочки, чтобы мы могли сразу же перейти к сути…       – Нет-нет, – покачал головой Хёнджин; Бан Чану показалось, что с его подбородка сорвалась капелька пота. – Н-нужно ещё…       – Ещё – что, детка?       – Ещё подождать…       И Хёнджин улыбнулся настолько соблазнительной и садисткой улыбкой, что в низу живота Бан Чана скрутился самый настоящий узел.       Хёнджин не подпускал Бан Чана к себе мучительно долго. Бан Чан уже нисколько не сомневался, что Хёнджин откровенно над ним издевается, выставляя себя на показ, красуясь и буквально затягивая в капкан своих чар. Но Бан Чану нравилось. Ему всегда нравилось всё, что с ним делал Хёнджин. Просто потому, что это – Хёнджин.       – Теперь можно… – просипел Хёнджин и вытер покрытые смазкой пальцы о своё подрагивающее бедро. Бан Чан сразу же сорвался с места, начал быстро раздеваться. Хёнджин упал на кровать и следил за ним пристально. Хёнджин почти никогда не говорил этого вслух, но Бан Чан знал, что ему нравится такой тип фигуры и конкретно тело Бан Чана. Хёнджин слишком часто глазел, пока Бан Чан принимал душ или переодевался. Эго Бан Чана в такие моменты раздувалось до невообразимых размеров.       – ‘ve missed you so much, my princess, – прошептал Бан Чан. Он сразу же навалился на Хёнджина сверху, сразу же впился в губы. Хёнджин фыркнул в поцелуй. Бан Чан почувствовал, как его руки прошлись по спине, царапая совсем чуть-чуть, а потом вцепились в задницу.       – Eager today, aren’t we? – сказал Бан Чан прямо в ухо Хёнджина, целуя раковину влажно. Хёнджин под ним задрожал, но хватку не ослабил.       Хёнджину захотелось полениться, поэтому он без лишних слов просто перекатился на бок и снова оттянул среднюю резинку в сторону. Бан Чан чуть не сошёл с ума. Они редко занимались сексом в такой позе. Особой причины не было: всё зачастую происходило само собой, можно сказать, естественно. Оглядываясь назад, Бан Чан с удивлением отмечал про себя, что они с Хёнджином занимались сексом практически везде и в любых позах. В машине, в душевой кабинке, в саду, в туалете в баре, на заднем дворе, на балконе отеля; лёжа, сидя, стоя, несколько раз даже в ванной, наполненной водой с пеной. Но почему-то именно на боку они не занимались сексом почти никогда. И сейчас, подхватывая Хёнджина под бедро свободной рукой, Бан Чан снова ловил себя на ощущении, что между ними что-то меняется. Что шероховатость между ними наконец-то сглаживается, и они выходят на какой-то новый уровень. Новый уровень взаимопонимания, близости и любви…       – Ещё глубже, – прошептал Хёнджин, впиваясь зубами в нижнюю губу. Бан Чан целовал его в напрягшуюся шею, не в силах остановиться, оторваться от него хоть на секунду. Кивнув, он толкнулся бёдрами вперёд, сразу же упираясь в горячие ягодицы Хёнджина.       – Глубже уже некуда, малыш, – ответил Бан Чан. Он начал подниматься поцелуями от шеи выше, чтобы найти губы. Хёнджин, извернувшись, перехватил его на полпути. Какое-то время они не шевелились, только целовались. От тела Хёнджина валил жар, и Бан Чан никак не мог им насытиться. Ему казалось, что он слышал и чувствовал быстрый ритм биения сердца Хёнджина. Ему хотелось, чтобы между ударами проскальзывала если не сама любовь, то хотя бы её тень; что-то, из чего в скором времени сможет вырасти настоящая любовь.       Его мысли оборвались, когда он почувствовал, что Хёнджин взял его за руку и прижал её к своему животу.       – Fuck, honey… – в миг вернувшись в реальность, просипел Бан Чан. Под их ладонями, – ладонь Бан Чана была внизу, а ладонь Хёнджина лежала сверху, – отчётливо проступали очертания члена. Хёнджин, щурясь самодовольно, улыбнулся широко и потянулся за ещё одним поцелуем.       Бан Чан привык вставать по будильнику, и не видел в этом никакой проблемы. Однако он дал себе слово, что во время выходных с Хёнджином он ни за что не будет ни заводить будильник, ни следить за временем. Всё время должно было принадлежать только им двоим.       Из мягкого, тёплого сна Бан Чана медленно вытянуло что-то такое же мягкое и тёплое, нежное-нежное. Приоткрыв глаза, он увидел над собой лицо Хёнджина. Он смотрел на лицо Бан Чана из-под полуприкрытых век и оставлял на лице осторожные поцелуи.       – Эй, привет, – улыбнулся Бан Чан. Руки под одеялом сразу же нашли обнажённое тело Хёнджина и притянули его ближе. Хёнджин похихикал себе под нос, но сопротивляться не стал. Наоборот, он сам лёг на Бан Чана сверху и укутал их обоих одеялом по самые уши.       – Морнинг, Крис, – сказал Хёнджин негромко, кончиком пальца описывая линию от виска к подбородку. – Разве ты не пойдёшь на пробежку? Ты же всегда ни свет ни заря несёшься на улицу, как пёс, которому приспичило.       Бан Чан мягко рассмеялся. Хёнджин редко пытался шутить, поэтому каждая его шутка была дорога особо. Бан Чан убрал чёлку из глаз Хёнджина, заправил прядь за уши. Припухшие после всего, чтобы было накануне, губы Хёнджина улыбнулись чуть шире.       – Не сегодня, Хёнджин-а. Я хочу провести весь день с тобой, – Бан Чан погладил чуть липкие от пота плечи Хёнджина. Хёнджин наморщил нос:       – Фу, ты ванилька.       – I got it from you, baby, – Бан Чан перевернул их, оказавшись сверху; Хёнджин засмеялся громче, обнимаясь уже руками и ногами. – Ты у меня такой сладкий, что я стал вот таким. Это всё твоя вина! Раньше я таким не был!       – Верится с трудом, – хихикал Хёнджин, пока Бан Чан целовал его за ухом и рядом с линией челюсти, громко и мокро. Бан Чан не пытался завести Хёнджина снова – ему очень хотелось послушать его смех. Не саркастический, как это бывало чаще всего, а чистый, искренний, ничем не сдерживаемый.       – Это чистейшая правда! До тебя Крис Бан был просто джентльменом, а теперь превратился в непонятно что, – говорил Бан Чан, целуя уже сгиб плеча и шеи. Он даже подул туда, издавая неприличный звук, чтобы Хёнджин засмеялся звонче и попытался увернуться.       – Крис Бан не был похож на джентльмена, когда вчера кончил в меня так, что всё сразу же вытекло на простыни. Тебе не стыдно? – упрекнул Хёнджин в шутку и взвизгнул, когда Бан Чан легко прикусил его за сосок.       – Если я делаю что-то с тобой, то мне нисколечко не стыдно.       – Совсем нисколечко? – спросил Хёнджин игриво. Сердце Бан Чана забилось быстрее. Он подтянулся на руках, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Хёнджин обнял его, глядя с мягкой, но всё ещё игривой улыбкой.       – Нисколечко-нисколечко, – Бан Чан чмокнул бледноватые после сна губы Хёнджина. Хёнджин фыркнул, и Бан Чан понял, что тот остался доволен.       – Так и что мы будем сегодня делать? – спросил Хёнджин, перебирая волосы на затылке Бан Чана. В его голосе не прозвучало напряжение или раздражение, хотя обычно он спрашивал про их общие планы, в составлении которых он никак не участвовал, именно таким тоном.       Бан Чан не верил, что ему могло повезти настолько крупно.       Они действительно провели весь день вместе. Бан Чан так и не смог убедить себя в том, что всё происходящее – не сон, а реальность.       Хёнджин оставался таким, как вчера: спокойным, приятным, нисколько не агрессивным. Бан Чан не понимал, где он скрывался всё это время, и не мог им налюбоваться. Разговаривать с Хёнджином стало легко. Они болтали о разных вещах непринуждённо и весело, как самые настоящие друзья. Бан Чан даже не подозревал, что наступит день, когда Хёнджин будет запросто рассказывать о том, что ему интересно. За одно только утро Бан Чан наверстал то, что никак не мог выудить из Хёнджина за всё время, что они были вместе. И Бан Чан не мог перестать думать, что Хёнджину тоже нравится открываться. Он улыбался широко и ясно, добавляя света к солнечному дню.       Бан Чан был согласен исполнить любое пожелание Хёнджина о том, как им стоит провести их последний день в Намхэ, поскольку Хёнджин вообще не хотел никуда ехать изначально. Однако, к его удивлению, Хёнджин не стал над ним издеваться и предложил прогуляться по городу, а потом снова сходить к морю.       – Погода очень хорошая, – выглядывая в окно и вытирая мокрые после душа волосы, сказал Хёнджин. – Хочется увидеть море, пока небо голубое и светит солнце.       – Всё, что угодно, – целуя его в плечо, прошептал Бан Чан. Хёнджин обернулся к нему с мягкой улыбкой и чмокнул в губы в который раз за утро – ещё одна вещь, которой прежде не бывало.       Было непривычно понимать, что жизнь может быть настолько размеренной. Без напряжения и конфликтов, с обыкновенными разговорами. Они ходили по менее людным улицам города, держась за руки; в более оживлённых местах они просто шли рядом, соприкасаясь плечами. Хёнджин снова что-то фотографировал и, как догадывался Бан Чан, посылал снимки семье. От этого Бан Чан не мог не улыбаться.       Всё как будто восстанавливало внутреннее равновесие. Бан Чан дышал легче, свободнее. И любил Хёнджина ещё больше, чем обычно.       – Люблю тебя, люблю, люблю… – бормотал Бан Чан в висок Хёнджина, когда они забрели на пустынный пляж. Хёнджин поймал его руку, перекинутую через плечи, в свою и крепко сжал пальцы. Бан Чан поцеловал его в щёку, и Хёнджин сверкнул глазами поверх солнечных очков.       – Пользуешься тем, что здесь нет людей, а? – поддразнил Хёнджин. Видимо, чтобы поиграть на нервах Бан Чана, он запустил руки в задние карманы его джинсов. Бан Чан покачал головой:       – Я, вообще-то, не пытался тебя соблазнить. А ты сейчас, судя по всему, пытаешься.       – Ты? Не пытался? Камон, Крис, – Хёнджин закатил глаза, но это тоже было в шутку, и поэтому Бан Чан урвал ещё один короткий поцелуй. – Если бы ты не пытался, то не стал бы надевать эту футболку.       – А что не так с этой футболкой? – Бан Чан догадывался, что он услышит, но ему очень сильно хотелось получить ответ именно от Хёнджина.       – Все руки видно. А если присмотреться, то грудь и пресс тоже, – сказал Хёнджин негромко. Его взгляд скользил по телу Бан Чана медленно, цепляясь за каждую деталь.       – Но это всё – это всё только твоё, Хёнджин-а, baby, – сказал Бан Чан. Голос почему-то стал тихим, как будто он рассказывал Хёнджину какой-то секрет, хотя никакой тайны в его словах не было.       – Я знаю. Просто немного раздражает, когда другие на тебя пялятся, – сказал Хёнджин и надел очки выше, скрывая глаза. На губах играла самодовольная улыбка, которую очень хотелось стереть поцелуем.       – Может быть, кое-кто просто ревнует? – Бан Чан подвигал бровями. Хёнджин поморщился:       – Не. Я терпеть не могу шкур, вот и всё. Ведь понятно же, что ты здесь не один, так зачем тогда пялиться?       И действительно, зачем? Неужели они не видят, что Бан Чану никто, кроме Хёнджина, не нужен? Бан Чану казалось, что это у него уже написано на лбу.       Весь день прошёл в том же приятном, расслабленном темпе. К вечеру Бан Чану начало казаться, что Хёнджин как будто загрустил. Он говорил меньше. Просто молча сидел рядом на диване, пока они смотрели фильм. Его губы были надуты задумчиво, но на ласки и поцелуи он откликался всё ещё охотно. Когда Бан Чан спросил, в чём дело, Хёнджин просто покачал головой и улыбнулся грустной улыбкой.       Ещё одной ночи в отеле быть не могло, потому что им нужно было успеть добраться до дома. Собирая вещи, Хёнджин стал не только задумчивым и грустным, но ещё и мрачным. Бан Чан снова спросил его, всё ли в порядке. Хёнджин пробормотал что-то про то, что он устал.       В машине они тоже молчали. Хёнджин повернулся лицом к окну и слушал музыку в наушниках. Бан Чан чувствовал знакомый холодок внутри, говоривший о том, что между ними снова что-то не так, снова нет нормального контакта. Бан Чану опять казалось, что он теряет того Хёнджина, с которым он был эти пару дней. Хёнджин словно закрывал створки своей раковины, хотя Бан Чан надеялся, что больше эта раковина ему не понадобится.       – Хёнджин-а, kitten, с тобой точно всё в порядке? – осторожно спросил Бан Чан, когда до Сеула оставалось совсем немного и Хёнджин убрал наушники в сумку.       – Что ты заладил, как попугай? Сказали же тебе: устал, что тут непонятного? – пробурчал Хёнджин, не оборачиваясь. – Я хочу поскорее в душ и забыть эту тягомотную дорогу. Уже тошнит.       – В смысле, укачало? – насторожился Бан Чан, стараясь сделать так, чтобы Хёнджин не услышал его тяжёлого вздоха.       – От тебя меня укачало! Что ты за заноза в заднице, Крис?! Дай мне спокойно досидеть оставшийся час, иначе я пойду пешком, – рыкнул Хёнджин. Он резко сел прямо и начал смотреть тоже строго прямо перед собой.       – Хёнджин-а, ты можешь сказать, что с тобой происходит? – спросил Бан Чан негромко. Ему начало казаться, что он играет с огнём. Но замолкать и делать вид, что он не замечает перемены в Хёнджине, тоже не было достойным вариантом.       – Завтра грёбанный понедельник. Мне нужно припереться на репетицию в самую рань, а перед этим у меня запись в салоне, – ответил Хёнджин всё так же сквозь зубы. Бан Чан снова вздохнул тихо, так, чтобы не было слышно.       – Я могу тебя подвезти.       – Ты уже будешь на работе. Мне ничего от тебя не надо, отстань только. Я сейчас не хочу разговаривать, неужели непонятно?       Бан Чан покивал. Ему не хотелось замолкать, так ничего не выяснив: всё, что сказал Хёнджин, не прозвучало достаточно убедительно. Хёнджин как будто озвучил лишь вершину айсберга, проигнорировав всё остальное. Но почему он решил закрыть глаза на то, что, очевидно, причиняло больше всего дискомфорта? Вопрос так и повис в воздухе.       Открыв входную дверь, Бан Чан испытал только тяжесть на сердце. Никакой радости или облегчения не было. Ему показалось, что он сейчас собственноручно запрёт себя и Хёнджина в старой ловушке, из которой он попытался вызволить их обоих. Даже ужин, который они выбрали в ресторане вдвоём и забрали по дороге домой, не смог подбодрить хоть сколько-то. Хёнджин сердито копался в своей порции и ничего не говорил, явно стараясь избегать прямого взгляда в глаза. А Бан Чан уже больше ничего не пытался делать. Уже понял, что бесполезно. И что тот другой, лёгкий Хёнджин остался в Намхэ.       Но ведь если любишь человека, нужно любить его всяким, и в плохом настроении тоже. Бан Чан повторял эти слова у себя в голове, как мантру. Однако легче ему не становилось.       А потом всё резко развернулось на сто восемьдесят: Бан Чан случайно, буквально по привычке сказал Хёнджину, что он его любит, и Хёнджин взорвался. Как будто всё это время, что они были в Намхэ, в нём копилась злость, и теперь он наконец-то нашёл повод выпустить её на волю. Хотя все предыдущие дни Бан Чан говорил «я тебя люблю», и Хёнджин принимал его слова абсолютно спокойно. Бан Чан смотрел на него растерянно, не понимая, что вообще происходит. Когда он попытался поймать Хёнджина, плевавшегося ругательствами, тот только оттолкнул его яростно и пригрозил ударить всерьёз, если Бан Чан только попробует ещё раз «сунуться». Хёнджин повысил голос так, что на шее проступили вены, а по лицу пошли красные пятна. Бан Чан выслушивал его молча, чтобы не подливать масла в огонь. А внутри него то, что получилось подлатать за эти два дня, снова разваливалось на куски. В какой-то момент Бан Чан понял, что молчит не только потому, что не хочет злить Хёнджина ещё больше, а потому что у него просто нет больше сил. Нет больше сил пытаться привнести хоть какую-то конструктивность в их бессвязный диалог, нет больше сил сопротивляться агрессии Хёнджина и делать вид, что с ним самим всё в порядке.       Нет, он сам больше был не в порядке. Просто его никто об этом не спрашивал.       Накричавшись, запутавшись в беспорядочных оскорблениях и притянутых за уши аргументах, Хёнджин быстрым шагом пошёл в спальню и сделал вид, что уснул. Бан Чан решил, что ему нужно дать время отдохнуть, а завтра всё придёт в норму.       Но у него не оказалось возможности поговорить с Хёнджином с утра: когда Бан Чан проснулся, кровать уже была пуста. Видимо, Хёнджин решил уехать по делам пораньше.       В течение дня Бан Чан пытался достучаться до него невинными, шутливыми сообщениями. Но в ответ он не получал ничего, кроме опостылевшего «прочитано». Когда он пытался звонить, звонки либо игнорировались, либо вообще сбрасывались. Бан Чан делал глубокий вдох и морально готовился к тому, что дома его может ждать вторая часть начавшейся накануне бури.       Однако дома было тихо, даже не горел свет. Бан Чан напомнил себе, что у Хёнджина была репетиция, и немного успокоился. Но когда он по привычке запустил руку в железный почтовый ящик, чтобы проверить, не пришли ли счета, у него чуть земля не ушла из-под ног.       Внутри лежал комплект ключей с брелоком Хёнджина.