Пешком в ад

      На следующее утро Бан Чан проснулся резко: глаза открылись сами собой, его пронзило осознание происходящего. Точнее, уже произошедшего, ещё накануне. В воздухе висел жирный вопрос: где сейчас Хёнджин, в каком состоянии и в каком настроении? Бан Чан тяжело вздохнул. Посмотрел на часы на телефоне – половина седьмого утра. Он проспал совсем мало. Значит, день будет непростой.       Непростым он будет не только потому, что на сон было слишком мало времени.       Бан Чан потёр лицо ладонями. Нужно было что-то придумать, какую-то стратегию. Однако он не понимал, куда хочет двигаться дальше. В голове вроде бы сложился сам собой ёмкий вывод: так, как раньше, быть не должно. Но как должно быть по-новому?       Вдруг послышалось, что в ванной, расположенной на этом же этаже, буквально напротив спальни, шумит вода. Бан Чан не поверил своим ушам. Во-первых, потому что Хёнджин уже проснулся. Во-вторых, что Хёнджин всё ещё находится у него дома. Хороший ли это знак? Бан Чан не был уверен. Но если говорить совсем откровенно, ему очень хотелось бы, чтобы это был хороший знак.       “What are you even doin’ to me, my love? What sort of mess are you turnin’ me into?”       Он решил затаиться. Дать Хёнджину свободу и не удерживать его, если тот намерен только воспользоваться душем и исчезнуть, словно его тут и не было. Насколько больно ни было Бан Чану отпускать Хёнджина из своего собственного дома, он убедил себя, что сделать нужно именно так. Неволить Хёнджина не было смысла. Хёнджин всегда был очень свободолюбивым. И если бы Бан Чан запер все двери, Хёнджин совершенно точно сбежал бы через окно. А подобных драм Бан Чану не хотелось. Ему хотелось хоть как-нибудь выйти на путь относительного спокойствия.       Вскоре шум воды прекратился. Какое-то время была тишина, а затем вроде как дверь в ванную открылась и закрылась; послышались шаги. Бан Чан догадался, что Хёнджин вернулся в гостевую спальню. Он подождал ещё. Воображение нашёптывало самые тревожные звуки: дверь гостевой спальни открывается и закрывается, потом шаги исчезают в коридоре, после чего внизу открывается и закрывается входная дверь. Однако в действительности сохранялась абсолютная тишина. Бан Чану захотелось ударить себя по лбу за накручивание самому себе нервов на пустом месте. Он никогда не был таким – и начинать это делать сейчас было неуместно и вообще-то уже поздновато.       Он вылез из-под одеяла и пошёл в душ. В конце концов, у него были рабочие обязательства, и ему нужно было быть в офисе уже в самом начале девятого. Прихватив с собой чистое белье, он постарался как можно тише проникнуть в ванную. Ему не хотелось привлекать к себе внимание. Хотелось дать этому утру развиться самостоятельно – и это, разумеется, было враньём. Бан Чан уже начинал досадовать на самого себя, что он, на самом деле, просто трусил, что Хёнджин, едва заслышав, что он уже встал, быстренько соберётся и пропадёт насовсем.       Горячая вода ударила по плечам. Бан Чан заставлял себя концентрироваться на дыхании, на ощущениях. Он просто стоял под горячими струями воды и пытался очистить голову. Для работы ему нужна была свежая, не истерзанная бестолковыми, похожими друг на друга мыслями голова. Ему было необходимо настроиться на рабочий день, а личные вопросы отодвинуть в долгий ящик. Наверное, он размечтался вчера ночью, когда сказал Хёнджину, что они поговорят утром. О чём говорить? К тому же, Хёнджину никогда не нравилось обсуждать что-либо, кроме бытовых моментов.       Он не сразу понял, откуда потянуло холодком. Сначала он почувствовал прохладу ногами, а потом она быстро поднялась до самых плеч. Он, не понимая, что происходит, обернулся.       – Одолжи мне шмотки. Мне не в чем ехать домой.       Бан Чан оторопел. Он никак не ожидал увидеть Хёнджина прямо сейчас и, в особенности, настолько близко. Хёнджин стоял буквально за спиной, оперевшись плечом о стенку душевой кабинки. У него были мокрые волосы, лицо казалось бледным, с лёгкой синевой, но смотрел он уже совсем трезвыми глазами. Бан Чану показалось, что взгляд Хёнджина был даже слишком пристальным.       – Ну, чего уставился? Шмотки, говорю, где можно взять? – повторил Хёнджин, уже нетерпеливо.       – Где обычно, в шкафу. Бери, что хочешь. Можешь не возвращать, – отвернувшись от него, сказал Бан Чан и включил воду погорячее. Если Хёнджин всё-таки собрался уходить, нет никакого смысла пытаться его в чём-то переубедить. Бан Чан знал это по своему горькому опыту. И хоть он привык по жизни пробивать себе дорогу, отношения с Хёнджином научили его тому, что в некоторых ситуациях проще разбить себе голову, чем добиться своего.       – Расщедрился, однако, – фыркнул Хёнджин. Бан Чан не стал комментировать эту реплику. Ему не нравилось, что Хёнджин говорил с ним настолько язвительно. И становилось особенно обидно из-за того, что он знал, что не услышит даже элементарного «спасибо» за то, что было вчера.       Дверь за спиной закрылась. На талию легли ладони. Бан Чан напрягся. Задержал дыхание. А потом почувствовал, как к спине прижалось обнажённое тело Хёнджина. Его руки обвились вокруг талии, сцепились в крепкий замок. В плечо упёрся острый подбородок. Бан Чана скрутило так, что на секунду в глазах потемнело. Только он не понял, от возбуждения или всё-таки от боли.       – Ты в курсе, что ты торчишь мне отсос со вчерашнего вечера?       Тон такой, словно ничего не было. Не было этого нестерпимо мучительного времени, прожитого порознь. Не было неотвеченных звонков, проигнорированных сообщений. Не было беспочвенных обвинений. Не было бессонных ночей. Не было всего того, что разрывало Бан Чана на части.       Оказывается, всё было проще простого: нужно было всего лишь прикинуться, что ничего не было.       У Бан Чана разрывалась голова. От тепла тела Хёнджина, от контакта тела с телом в сознании начал куриться какой-то дурман. Бан Чан не хотел сдаваться. Ему хотелось сохранить контроль над ситуацией, не терять голову, не начинать думать членом. Он так часто поддавался Хёнджину, а теперь жалел, что всегда шёл у него на поводу. Нужно отстоять свою позицию хотя бы раз. Вдруг после этого изменится хоть что-то…       – Хёнджин, – начал Бан Чан как можно более строгим голосом. – почему у нас всегда всё сводится к сексу?       – Потому что ты хотел меня всегда. С того самого момента, когда ты увидел меня в первый раз. А мне очень льстит, когда меня хотят, понимаешь? Очень полезно для самооценки, – шептали губы, в самое ухо, отчего по плечам бежала дрожь. Бан Чан закрывал глаза и видел, как эти губы произносят звуки, которые он слышал. И вдруг ему захотелось, чтобы эти самые губы застонали от удовольствия.       “You’re such a weak man, Chris. Pathetic, even. But who cares? Take what is being offered to you. And be grateful. It might be your last chance to…”       Резко развернувшись, Бан Чан толкнул Хёнджина спиной к стене. Хёнджин охнул от неожиданности, и на его губах сразу же заиграла самодовольная улыбка. Стараясь её не замечать и не слышать голос совести, твердящий, что прямо сейчас он роет яму самому себе, Бан Чан опустился перед Хёнджином на колени. Закинул его прекрасную стройную ногу себе на плечо, впился жадным поцелуем в сгиб между бедром и животом. К горлу подкатил ком: как долго он не мог целовать Хёнджина, а теперь это реально, но почему-то всё равно не верится до конца… Его немного отрезвили пальцы Хёнджина, потянувшие его за волосы на затылке. Бан Чан поддался его руке. Хёнджин сделал так, чтобы они смогли посмотреть друг другу в глаза. Бан Чан увидел его неискреннюю, почти хищную улыбку, в которой читалось только одно – жажда секса, желание удовлетворить себя. Бан Чан чувствовал, что сейчас позволяет Хёнджину собой пользоваться. Он судорожно соображал, как бы так сделать, чтобы ситуация обернулась в его пользу.       Однако достойного выхода как будто не было. Зато прямо напротив него было тело Хёнджина, требовавшее внимание.       “’Kay. Gotta think ‘bout it later.”       Бан Чан сразу же начал целовать влажно и жадно у самого основания чуть привставшего члена. Сжимая обеими руками напрягшиеся ягодицы, Бан Чан терял голову от вкуса, тепла и тонкого запаха тела Хёнджина. Он соскучился гораздо больше, чем ему казалось. И теперь он понимал, что не остановится, ни за что.       Вода хлестала по спине. Он продолжал выцеловывать каждый сантиметр члена Хёнджина, время от времени вбирая в рот то одно, то другое яйцо, перекатывая их на языке, а потом проводя нижними зубами по промежности, насколько получалось дотянуться. У Хёнджина явно подгибались колени: он обмяк тяжёлым весом на плече Бан Чана, вцепившись ему в волосы, уже обеими руками. Он дышал тяжело и глубоко; голова была откинута назад, а нижняя губа болезненно закушена. Бан Чан ухмыльнулся себе под нос. Он не думал, что Хёнджин окажется настолько чувствительным. Ему не хотелось прикидывать, занимался ли Хёнджин сексом с кем-то, пока они были не в месте. Однако при этом ему хотелось доказать Хёнджину, что лучшего секса, чем с ним, ему не получить нигде и никогда.       Взяв истекающий смазкой член в рот до половины, он проник средним пальцем между подрагивающих ягодиц и чуть надавил на кольцо мышц. Хёнджин вскрикнул высоковатым голосом и чуть не сполз вниз по пластиковой стене. Бан Чан слегка подбросил его вверх, чтобы было удобнее, и заглотил член глубже. Ощущение члена во рту было непривычным, но не незнакомым. Обычно Бан Чан лишь принимал отсосы, а делал их крайне редко, чаще в далёкой юности. Однако ради Хёнджина он был готов поменять свои привычки и дать ему то, что ему хотелось.       Живот Хёнджина с поблёскивающей серьгой ввалился и дрожал. Средний палец продолжал массировать перенапрягшийся анус; голова двигалась ритмично. Челюсть уже начинало сводить, поэтому времени оставалось не так много. Он старался дышать ровнее, одновременно с этим втягивать щёки и скользить языком по небольшим венкам на нижней стороне члена. Хёнджин бормотал что-то совсем неразборчивое, скорее всего, просто ругался. Средний палец уже проник внутрь, но дотянуть до простаты из такого положения точно не получится. Поэтому Бан Чан, смаргивая набежавшие слёзы, заглотил член до самого основания. Хёнджин вскрикнул высоко, знакомым пошлым женским голосом. Всё его тело напряглось, и Бан Чан инстинктивно вытащил член изо рта. Закрывая глаза, он успел заметить, как раскрасневшийся член Хёнджина излился ему куда-то на лицо.       Сплюнув остатки спермы в слив, Бан Чан посмотрел на Хёнджина. Тот едва стоял на ногах: колени были сведены, по внутренней стороне бёдер проходила судорога. Он всё ещё дышал тяжело и загнанно, зачем-то пытаясь зачёсывать назад растрёпанные волосы.       – Ну, и что теперь? – откашлявшись, спросил Бан Чан. Его голос снова прозвучал строго, с претензией на достойный, внятный ответ.       Однако достойного, внятного ответа от Хёнджина он не получил.       Вместо ответа они оказались на кровати Бан Чана. Мокрые, со стекающей по разгорячённой коже водой, они повалились друг на друга на смятое одеяло. Бан Чан больше не мог себя сдерживать. Он ласкал Хёнджина везде, беспорядочно, безостановочно. Хёнджин вслепую целовал его куда-то то в ухо, то в щёку, то в волосы. Они оба будто сошли с ума, как когда-то, ещё в самом начале их отношений. Хёнджин встал на четвереньки и похлопал Бан Чана по бедру – знак, что нужно начинать. У Бан Чана уже стояло так, что было больно, но он не мог войти в Хёнджина без подготовки. Он навалился ему на спину, одной рукой поддерживая свой вес, а другой пытаясь растянуть Хёнджина смоченными в слюне пальцами. Хёнджин снова начал стонать. Он насаживался на пальцы, явно требуя того, чтобы всё происходило быстрее. Но Бан Чан не мог рискнуть его безопасностью, не мог причинить ему боль. Они целовались, сцепляясь языками и кусая губы друг друга. Им обоим не терпелось настолько, что они больше не видели вокруг себя вообще ничего.       Хёнджин выдохнул максимально глубоко, чтобы дать Бан Чану возможность войти. Бан Чан чувствовал сопротивление из-за того, что подготовка была быстрой, и старался входить медленно, проталкиваясь внутрь миллиметр за миллиметром и при этом поглаживая указательным пальцем сосок Хёнджина, чтобы помочь ему расслабиться чуть больше. Ему очень хотелось войти разом, до самого основания. Он не понимал, откуда в нём взялась эта животная, немного жестокая тяга, но он пытался себя контролировать. Он так давно не видел тело Хёнджина, что теперь оно казалось сказочным, словно с картинки эротического журнала, только гораздо красивее, элегантнее и благороднее. У Бан Чана кружилась голова от того, что всё происходящее было правдой, хотя поверить в это было практически нереально.       Когда всё-таки получилось войти полностью, Хёнджин выгнул спину грациозной дугой. Он вслепую нашарил шею Бан Чана, подтянулся, чтобы стоять на коленях вместе с ним, и повис, пытаясь отдышаться. Его губы не закрывались ни на секунду: он либо стонал, либо хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Бан Чан подхватил его одной рукой за талию, а второй начал сначала поглаживать его впавший живот, а потом спустился вниз, прихватывая его заново вставший член.       Двигаться в этой позе было не очень удобно, поэтому Бан Чан, толкнувшись в Хёнджина пару раз, чтобы насытить его хотя бы немного, мягко опустился вместе с ним обратно на одеяло. Зарываясь носом в его мокрые волосы, пахнущие стоявшим в ванной шампунем, Бан Чан начал раскачивать бёдрами как можно медленнее. Хёнджин сжимался на нём, отчего перед глазами рассыпались звёзды. Он целовал его спину, между лопаток и вниз по позвоночнику. Хёнджин только стонал, периодически переходя на протяжное мычание, подавался бёдрами навстречу Бан Чану и утыкался лицом в смятое одеяло.       От переполнявших эмоций и от настолько идеального тела Хёнджина Бан Чан знал, что не продержится долго. Ему было неловко за себя, но он ничего не мог поделать: от Хёнджина, срывающегося на крик у него в постели, он буквально слетал с катушек и больше не мог себя контролировать.       В самый последний момент, когда в низу живота проволочный узел раскалился до предела, Бан Чан успел выйти из Хёнджина. Белёсая жидкость растеклась между его порозовевших ягодиц, побежала вниз по бёдрам. Не в силах больше стоять на ногах, Бан Чан рухнул рядом с Хёнджином, и тот упал на него сверху. Хёнджин уткнулся лицом ему в грудь, щекоча быстрым дыханием, и перекинул тяжёлую ногу через его бёдра. Бан Чан положил руку на его бедро, сразу же сминая мягкую кожу, как вдруг словно издалека послышался звонок телефона.       – Bugger, – прошипел Бан Чан, увидев на экране «Чанбин». Поскольку без надобности Чанбин не звонил в нерабочее время, трубку нужно было взять обязательно. Всё тело было ватным, хотелось побыть в этом приятном состоянии ещё хотя бы немного, хотя бы ещё чуть-чуть…       – Алло? – Бан Чан постарался сделать так, чтобы голос звучал как обычно, а не так, будто он только брал член до самого горла, а потом ещё и трахался, позабыв обо всём.       – Хён, эти мутные типы из «Sound Inc.», кажется, хотят наступить нам ботинком на яйца. Я уже еду в офис, ты тоже дуй сюда. И Сару вызови! Сара тоже нужна, сейчас будем сидеть на телефоне до самого обеда, – затараторил Чанбин; судя по всему, он и правда уже ехал в машине. – Всё, я выезжаю на автостраду, увидимся.       И он отключился. Бан Чана резко бросило из мягкой неги в состояние полной готовности. Хёнджин напомнил о себе, приподняв голову и заглянув в глаза. Бан Чана разрывался между желанием побыть с ним и необходимостью срочно срываться на работу. Он провёл пальцами по всё ещё влажным светлым волосам Хёнджина, пытаясь сообразить, что и как сейчас сказать.       – Хёнджин-а, мне нужно срочно ехать по делам.       Хёнджин припал щекой к его груди, отчего его щека и губы стали похожи на мягкую игрушку, которую хотелось жать и мять в ладони.       – Угу, – промычал он. У Бан Чана снова, в миллионный раз заходилось сердце от того, насколько сильным был контраст между сексуальной фурией и милым капризным мальчиком.       – Пойдёшь со мной на свидание? – выдохнул Бан Чан; рука в волосах Хёнджина замерла сама собой. Хёнджин усмехнулся. И снова эта болезненная насмешка…       – Ты думаешь, что для того, чтобы получить доступ к моей заднице, тебе надо прикинуться джентльменом и потратить на меня кучу денег? Не поздновато ли, а?       – У нас никогда не хватает времени просто сесть и поговорить.       – Поговорить о чём?       – О нас.       Хёнджин надул губы ещё больше, словно такой ответ не устроил его полностью, но был более-менее приемлем. Он сел, потянулся и встал с кровати.       – Если ты не будешь гундеть, то вай нот, – бросил он через плечо и пошёл обратно в ванную. Бан Чан выдохнул, не заметив, что всё это время задерживал дыхание.       Утро казалось неправдоподобно адекватным. Они собирались вместе. Почти не разговаривали, но постоянно находились в контакте, передавая из рук в руки фен, бельё, посуду, что-то из еды. Потом они сели в одну машину. Хёнджин, уже посвежевший, в футболке и шортах Бан Чана, выглядел домашним и родным. Единственное, что немного омрачало светлую картину, так это засос, потемневший ещё больше с прошлого вечера. Бан Чана саднило от необходимости задать вопрос, был ли этот поцелуй случайным или намеренным и было ли после него что-то ещё. Однако времени на потенциально неприятные разговоры не было, поэтому Бан Чан просто старался не смотреть на шею Хёнджина. Хёнджин же вёл себя всё так же, как ни в чём ни бывало.       Только когда Хёнджин вышел из машины рядом со станцией метро, он заглянул обратно в салон и небрежно, почти пренебрежительно сказал, что сам напишет Бан Чану по поводу своего свободного времени и что в ближайшие несколько дней «можно даже не мечтать». Бан Чан на это только кивнул. А что ему ещё оставалось?       Он так и не понял, что значило сегодняшнее утро. Всё-таки рано было радоваться или нет? Они снова вместе или они превратились в тех самых бывших из какой-то токсичной мыльной оперы, которые встречаются лишь ради того, чтобы заняться сексом и отравить друг другу жизнь ещё больше? Бан Чан снова ловил себя на мысли, что хочется надеяться на лучшее. Может, уже и не надо бы надеяться, но его сердце пронзительно, отчаянно требовало светлой надежды.       И так было понятно, что Хёнджин будет тянуть до последнего. Вопрос был лишь в том, когда именно это самое «последнее» случится.       Оказалось, что Хёнджин был занят настолько, что свободный вечер у него нашёлся лишь через неделю. Бан Чан к тому моменту уже перестал ждать от него сообщения и был удивлён, когда Хёнджин в свойственной ему небрежной манере дал знать, что у него будет «немного свободного времени».       Бан Чану хотелось, чтобы хотя бы в этот раз всё прошло прилично. Ему не хотелось снова бросаться в омут с головой, позволять желанию затуманить разум. Поэтому он решил позвать Хёнджина на ужин в европейский ресторан.       Он подготовился основательно. Оделся в чёрную рубашку и расстегнул приличное количество пуговиц. Купил букет цветов, которые, насколько ему было известно, нравились Хёнджину. Он надел свои самые дорогие украшения, чтобы выглядеть презентабельно, но при этом не слишком вычурно. Он смотрел на своё отражение и спрашивал самого себя: «Неужели и сегодня ты хочешь его впечатлить?» Отвечать на этот вопрос не хотелось. Хотелось поскорее оказаться в ресторане за одним столиком с Хёнджином. И, конечно, хотя бы попытаться поговорить об их отношениях.       – Если ты сейчас заведёшь свою шарманку про любовь, я встану и уйду.       Предупреждение было более чем ясно. Бан Чан покивал. Он догадывался об этом и без лишних напоминаний. Хёнджин после его кивка как будто немного расслабился. В приглушённом свете он казался ещё красивее, чем при дневном освещении. Бан Чан не мог не заметить, что на этот раз, в отличие от ночи в клубе, Хёнджин был одет гораздо более classy: чёрные широкие брюки, к которым, насколько успел рассмотреть Бан Чан, была пришита длинная юбка; на ногах были короткие сапоги на каблуке, отчего он казался ещё выше; сверху была надета чёрная рубашка, подхваченная корсетом; с шеи свисали ряды до боли знакомых цепочек. Глаза снова были накрашены, всё так же тёмным, но уже менее интенсивно, уже более благородно; на губах можно было различить влажный тинт. Хёнджин медленно постукивал унизанными кольцами, – тоже, разумеется, вполне узнаваемыми, – пальцами с чёрным маникюром. Бан Чан не мог оторвать от него глаз. Хотя он не мог не отметить, что в последнее время Хёнджин стал одеваться гораздо феминнее. Ему не хотелось видеть в этой перемене что-то значительное, однако тревожность всё равно реагировала на новый образ Хёнджина довольно остро. Ему неотступно казалось, что эта перемена скрывала под собой что-то, что ему стоит знать, но что Хёнджин ему ни за что не скажет.       – Напоминаю тебе, что я хотел поговорить о нас, – сказал Бан Чан спокойно. Он был удивлён, что Хёнджин не стал агрессировать на формулировку «о нас». Но, разумеется, никаких вопросов Бан Чан задавать не будет.       – У меня нет проблем с памятью, Крис.       – И ещё: это свидание – не прелюдия к сексу.       Брови Хёнджина приподнялись очень высоко.       – Да ты что? А ты согласовал это важное решение со своим членом? Я думаю, он на такой развод не согласен.       – Хёнджин-а, – сказал Бан Чан с мягким упрёком. – я хочу поговорить сегодня серьёзно.       – Я это уже понял, – Хёнджин кивнул на цветы. – По цветочкам. Миленькие. Хотя раскошеливаться не стоило, раз секс тебе сегодня не нужен.       – Я рад, что они тебе понравились, – с трудом проглатывая колкий комментарий, улыбнулся Бан Чан. Хёнджин сверкнул глазами. Он явно хотел сказать что-то ещё, но в этот момент принесли их ужин, и Хёнджину пришлось сдержаться.       – Я хочу тебя спросить, – начал Бан Чан, когда они снова остались одни; Хёнджин посмотрел на него скучающим взглядом, накручивая на вилку спагетти. – то, что было вчера ночью и сегодня утром, значит, что ты хочешь всё вернуть?       Хёнджин усмехнулся, покачал головой.       – Ты, оказывается, из тех людей, для которых случайный секс – это уже повод слипнуться, как две пельменины?       – Я никогда не делаю ничего просто так, Хёнджин-а, – сказал Бан Чан серьёзно. – Если я занялся с тобой сексом, я готов нести ответственность. И с моей стороны это не был «случайный секс». С тобой ни один секс не может быть случайным или одноразовым.       Хёнджин снова покачал головой. Теперь казалось, что он просто издевается. Бан Чан сделал глубокий вдох.       – Ты планируешь оставаться со мной? – спросил Бан Чан. Ему и самому обычно становилось дискомфортно от настолько прямолинейных вопросов. Однако другого способа прояснить запутанную ситуацию он не знал.       – Допустим, – Хёнджин провёл кончиком языка вдоль ряда зубов, словно пытаясь найти застрявшую еду. – в какой-то момент в голове проскочила такая мысль. Дальше что?       – Так вот, если ты всё-таки хочешь остаться, то давай проясним наши отношения.       – «Шугар дэдди» и «шугар бэйби» тебя больше не устраивают, что ли? Ты от этого перестал возбуждаться?       – Я хочу знать, как ты ко мне относишься.       Хёнджин закатил глаза настолько глубоко, что показалось, что они никогда не вернутся на прежнее место.       – Снова здорово! Чего тебе всё от меня надо? Неужели мало того, что я тебе даю?       – Я не понимаю, что ты мне даёшь.       – Да уж наверное, тело.       – Я хочу больше, чем тело.       В глазах Хёнджина вспыхнул опасный огонь.       – Тебя в детстве не учили, что быть жадиной – это плохо? Довольствуйся тем, что имеешь. И будь за это благодарен. Я тебе за подарки благодарен.       – Речь сейчас не о материальном. А о духовном.       – Ещё спроси, буду ли я о тебе заботиться, если ты превратишься в червяка. Крис, это просто смешно. Как ты этого не понимаешь?       Бан Чан сделал глубокий вдох. Он начинал сбиваться с намеченного курса.       – Что тебе мешает ответить на настолько простой вопрос, Хёнджин-а? Если я тебя не интересую как партнёр, я пойму. Чёрт, я согласен уже на любой ответ, лишь бы стало хоть немного яснее!       Хёнджин сузил глаза. От его прищура повеяло чем-то неприятным. Горло Бан Чана сжало дурное предчувствие.       – Ты уверен, что готов услышать любой ответ?       Сердце замерло.       – Уверен. Говори.       – Нас в этих отношениях трое.       Хёнджин положил вилку на тарелку. Откинулся к спинке, склонил голову на бок. Он смотрел с вызовом, словно пытался спровоцировать Бан Чана на бурную реакцию.       А у Бан Чана земля уходила из-под ног.