Пешком в ад

      Хёнджин с трудом удерживал собственный вес на руках. Казалось, он не мог больше даже стонать: он просто загнанно дышал, периодически мычал протяжно и высоко, выдыхал какие-то невнятные слова. Его член неряшливо мазал смазкой напрягшийся пресс Бан Чана, подрагивая от каждого удачного движения.       Бан Чан знал, что заниматься сексом на тумбочке – не очень удобно. Но ему было наплевать. Он зажимал Хёнджина между собой и тумбочкой, с которой Хёнджин из последних оставшихся сил пытался не соскользнуть. Губы и язык – на напрягшемся соске, левая рука – между ног Хёнджина, забралась пальцами внутрь и безжалостно вбивается в простату. Прекрасные длинные ноги Хёнджина были широко разведены, но постоянно пытались сомкнуться чисто инстинктивно, потому что стимуляции явно становилось слишком много. Но Бан Чан именно этого и хотел. Дать Хёнджину настолько много, чтобы было уже чересчур, чтобы у него не осталось сил просить больше или жаловаться, что ему мало.       Утро началось совсем не так, как было спланировано: Бан Чан должен был ехать к себе в офис, а Хёнджин отправлялся «по своим делам». Что это за дела такие, он уточнять не стал, а когда Бан Чан осторожно спросил, то вопрос просто проигнорировал. Бан Чан сразу же догадался, что Хёнджин шёл не на эпиляцию, а куда-то, где было много людей. В салоны и на бьюти-процедуры он одевался максимально просто, без выдумки. Но сегодня у Бан Чана чуть не открылся рот, когда Хёнджин спустился вниз подкрашенным, с уложенными волосами – и в кожаных шортах с чёрными чулками. В голове сразу же сработала тревога. Бан Чана бросало из крайности в крайность, пока он пытался сообразить, каким образом ему нужно вести себя в данной ситуации. Ему повезло, и каким-то чудом в последнее время теряющее интерес к жизни тело внезапно откликнулось на Хёнджина мощным возбуждением.       В итоге они оказались там, где оказались. А ещё оказалось, что это были не чулки, а колготки. Испытав странную смесь удивления и почему-то отвращения, Бан Чан просто порвал их посередине и стянул крошечные трусики в сторону, чтобы они не мешали. Хёнджин, словно застигнутый происходящим врасплох, только бестолково ворчал о том, что Бан Чан портит его одежду и обязательно за это поплатится. Но пока что его угрозы были ни о чём, потому что Бан Чан времени даром не терял. Идти за смазкой было далеко и долго. Поэтому Бан Чан подхватил Хёнджина за талию, усадил его на тумбочку, широко развёл его ноги вместе с ягодицами и грубо, – в первую очередь, для самого себя, – сплюнул прямо на сжавшееся колечко мышц. Хёнджин вскрикнул; наверное, хотел, чтобы голос прозвучал возмущённо, а получилось так, что сразу же стало понятно, что его такое обращение очень заводит.       – Я не буду больше сдерживаться, – рычал Бан Чан в шею Хёнджина, проводя языком по его кадыку. – мне плевать, что у тебя работа. Сегодня я оставлю на тебе столько засосов, сколько мне захочется.       – Ты просто зверь, ты чудовище, я тебя ненавижу, – стонал Хёнджин, но выгибался ему навстречу, подставлялся под поцелуи и тёрся голым членом о живот Бан Чана. Тогда Бан Чан толкнул его чуть дальше, спиной к стене и прихватил губами правый сосок. Сразу же почувствовав в волосах цепкие пальцы, он посмеялся прямо в кожу, отчего по ней прошла вибрация, заставляя Хёнджина стонать не своим голосом. Прижимая его тело к себе, Бан Чан не то целовал, не то кусал всю грудь без разбора. Ему нравилось слышать, что Хёнджин сейчас сходит с ума от него одного, а не от какого-то другого мужчины. Ему хотелось сделать так, чтобы Хёнджин больше не хотел никого, кроме него, чтобы больше никто не смог его удовлетворить. Ради этого он был готов быть в сексе таким, каким он никогда не был, даже несмотря на то, что внутри от этого тонко звенело беспокойство.       Но стонущий, покрытый потом Хёнджин, в задранной к самым плечам майке и в порванных колготках, открытый и доступный, как самая дешёвая проститутка, того стоил.       Обычно в сексе Хёнджин всегда имел неоспоримые козыри. В частности, он любил манипулировать своей задницей и всегда говорил, что он берёт от Бан Чана то, что ему нужно, либо просто делает одолжение. Но сейчас всё было иначе. Хёнджин потерял свою спесивую гордость.       – Крис, Крис, Крис… – шептал Хёнджин, пока Бан Чан посасывал то один, то другой припухший сосок. Бан Чан любил всё тело Хёнджина без исключений, но почему-то почти никогда не уделял настолько пристальное внимание его груди. Его захлестнула новая волна возбуждения, когда в голове промчалась шальная мысль о том, что он будет грызть и сосать до тех пор, пока не появится молоко. Мысль была ему чужда; в общем-то, даже не в его вкусе. Но он сам будто сошёл с ума. Возможно, всему виной был наряд Хёнджина: Бан Чан приходил в ярость, думая, что он мог собраться с кем-то на встречу в таком виде.       Хёнджин попытался толкнуть его коленом в бок, видимо, намекая, что он хочет рот Бан Чана в другом месте. Но Бан Чан твёрдо решил, что сегодня вестись у Хёнджина на поводу не будет. Он оттолкнул его колено, обратно разводя его ноги на максимум, и без промедлений протолкнул большой палец сквозь кольцо мышц. Хёнджин, широко раскрыв глаза, издал громкий протяжный стон и сразу же осел, словно у него не было позвоночника. Его член был уже красным и влажным, лежал на животе, а яички отяжелели. Бан Чан не мог не улыбнуться самодовольно, хотя губы уже начинали побаливать. Он не собирался останавливаться. Он был намерен заставить Хёнджина кончить так, как он ещё не кончал.       Стоны сменились криками, когда Бан Чан начал использовать и зубы тоже, а большой палец был ловко заменён на указательный и средний, в одно резкое движение. Грубо массируя простату двумя пальцами, Бан Чан начал беззастенчиво оставлять на груди и выше, у ключиц засос за засосом. Его больше не волновало, что с ними будет делать Хёнджин, когда ему нужно будет выходить на сцену. Пусть замажет всё каким-нибудь тональником. Ему искренне наплевать.       У Хёнджина дрожали руки. Головка члена блестела даже не влажно, а мокро и постоянно выдавала всё больше и больше смазки. Бан Чан специально игнорировал его член, посчитав, что это будет справедливым наказанием. Хотя было ли вообще наказание? Судя по закатывающимся назад глазам Хёнджина, он получал от происходящего огромнейший кайф.       Буквально через несколько минут дыхание Хёнджина стало коротким и неглубоким. Бан Чан, изловчившись, прикусил его за сосок и одновременно надавил на простату как можно сильнее. Вскрикнув, Хёнджин резко кончил, заливая весь свой живот, грудь, подбородок Бан Чана и его рубашку.       Всё ещё пребывая в своём evil mood, Бан Чан хотел было без предупреждения расстегнуть брюки и начать дрочить на невероятно сексуальный образ, распростёртый перед ним, чтобы быстро кончить на него же. Однако Хёнджин, видимо, собрав в кулак последние силы, сработал на опережение. Он неуклюже соскользнул с тумбочки на пол и, всё ещё дрожа и стоя перед Бан Чаном на коленях, расстегнул на нём брюки сам.       Его губы сразу же стали целовать перевозбуждённый член, от самого основания и до самого кончика. Хёнджин специально дул губы, чтобы у Бан Чана окончательно снесло крышу от ощущения мягких, как подушечки, горячих губ в самых чувствительных точках. Кое-где проходясь языком, Хёнджин посмотрел на Бан Чана снизу вверх, покладисто и скромно, и сказал только одну вещь:       – Можешь трахнуть мой рот.       Повторять дважды не пришлось. Сначала Бан Чану почудилось, что до Хёнджина наконец-то дошло, что его поведение не соответствует поведению порядочного бойфренда, и что он таким образом пытается либо себя наказать, либо ублажить Бан Чана в знак примирения. Но как только Бан Чан протолкнул член до самого горла Хёнджина, заставив его рвотный рефлекс сократить мышцы, Хёнджин начал задыхаться и как будто при этом стонать. По всей видимости, он сам хотел, чтобы его заставили подавиться членом. Что ж, значит так тому и быть, подумалось Бан Чану.       Мысль о том, что он всё-таки делает так, как хочется Хёнджину, вызывала горькую досаду. В какой-то момент она даже начала гасить возбуждение. Но в тот же миг Хёнджин начал сосать так, что впали щёки, и всё рациональное из головы Бан Чана моментально пропало. Осталось только нечеловеческое желание обладать Хёнджином всеми возможными способами и ощущение его горячего бархатного рта, обволакивающего его член настолько классно, что перехватывало дыхание.       Хёнджин, видимо, почувствовав приближение оргазма Бан Чана, вцепился обеими руками в его голые ягодицы, и Бан Чан вскрикнул низким голосом, поняв, что Хёнджин хочет принять всё в себя. Ускоряя темп и постоянно сбиваясь, чувствуя, как по бёдрам подтекает чужая слюна, Бан Чан толкнулся в сладостно-тесный рот ещё раз, и его будто протащило через игольное ушко. Он не успел опомниться, как Хёнджин снова начал посасывать, словно желая выпить его до последней капли.       В этот момент поблизости зазвонил телефон.       – Вот ведь чёрт… Детка… – запыхавшись, Бан Чан пытался сообразить, что ему делать. Звонил Чанбин, и правильно делал: они договорились встретиться, и на встречу он уже опоздал. Хёнджин, жадно обсасывая член и причмокивая совершенно вульгарно, лишь поднял на Бан Чана томный, распутный взгляд. Бан Чан чуть не кончил во второй раз.       – Хён, здравствуй. Извини, но я сейчас буду хамить, – забубнил голос Чанбина в трубке; Хёнджин тем временем достал член изо рта и оставлял по всей его обмякшей длине ленивые поцелуи. – Ты почему не предупредил, что опаздываешь? И где тебя носит, в городе ни одной пробки сейчас нет?       – Я… – он даже не представлял, что врать; розово-белёсый язык Хёнджина острым кончиком подразнил его щель, отчего тело, с его обострённой после оргазма чувствительностью, содрогнулось чуть ли не от боли.       – Давай поживее, хён, поживее! – Чанбин сделал даже слишком большой акцент на последнем слове. – У нас теперь весь день пойдёт со смещением, а жертвовать обеденным временем я не буду. Всё, давай. Жду.       Каким-то чудом удалось собраться с мыслями, привести себя в порядок и приехать в студию – хоть и с опозданием. Время, проведённое в машине с Хёнджином, оказалось самой настоящей пыткой: он откопал где-то в недрах своего шкафа жутко рваные джинсы, и Бан Чану было очень сложно фокусироваться на дороге, когда боковое зрение постоянно выхватывало выставленные напоказ белоснежные бёдра и коленки, с темнеющими пятнами синяков. Бан Чан попросил его вроде как в шутку «вести себя, как приличный мальчик, и не шалить», хотя по сердцу как будто пошла тонкая трещина. Хёнджин на это только фыркнул, закатил глаза и вышел там, где попросил остановить машину. Бан Чан провожал его взглядом до тех пор, пока стройная высокая фигура не скрылась за поворотом. Только тогда он вдруг спохватился, что Хёнджин не чмокнул его на прощание, как всякий раз, когда Бан Чан подвозил его по делам с утра. В животе похолодело. Но, напомнив себе, что иметь дело с разъярённым Чанбином совсем не хочется, он быстро поехал в сторону студии.       К счастью, Чанбин не был в ярости, всего лишь порядком раздражён. На диване для посетителей сидел Феликс, а перед ним стоял стакан кофе – явно дело рук Сары, и Бан Чан снова мысленно поблагодарил её за то, что она не гнушается готовить кофе для посетителей. Хотя можно ли было назвать Феликса посетителем? Он был практически завсегдатаем.       – Хён, – сказал Чанбин настолько громко, что Бан Чан невольно вздрогнул; Сара ловко вложила стакан кофе ему в руку, и он прошептал ей рассеянное «спасибо». – этот шустрик накропал ещё пару текстов. Посмотри, я думаю, они годные.       – Ага, сейчас… – Бан Чан, всё ещё пытаясь включиться в рабочий процесс, сел к себе за стол. – Так, а сколько всего получается?       – Достаточно, чтобы оформить если не альбом, то уж точно EP, – намекнул Чанбин настолько жирно, что Бан Чану захотелось поморщиться. – Давай, хён, надо срочно, прямо совсем срочно что-то решать. Ну или позвони всё-таки…       Тут у Бан Чана резко лопнуло терпение.       – Да не буду я звонить Хану, какого хрена я должен?!       – Остынь, Чан-хён, – Чанбин резко снизил обороты, и Бан Чану стало немного стыдно, что он не сдержался, особенно, при Феликсе. – Если тебе так не хочется, позвонить могу я. Ну нам абсолютно точно сейчас не хватает его мнения. Неужели ты сам это не улавливаешь, а, хён? Ну ладно тебе, хватит на него обижаться.       – Я не обижаюсь. Это его жизнь, пусть живёт так, как ему хочется, – выдохнул Бан Чан, чтобы успокоиться окончательно, и сделал глоток из своего стакана. – Ну не могу я, Чанбин-а. Не могу. И пока что, если честно, не считаю нужным.       – Потому что ещё не подпёрло, так сказать? – ухмыльнулся Чанбин. Бан Чан покивал. Чанбин цыкнул языком.       – Хён, кто такой этот Хан? – послышался негромкий, как всегда смущённый голос Феликса. Бан Чан резко вспомнил, что в офисе они не одни, и ему стало неудобно из-за того, что они разговаривали между собой так, будто третьего человека не было и в помине.       – Не спрашивай, Феликс, а то хён сейчас раздраконится, – поржал Чанбин и сел в кресло напротив Бан Чана. Бан Чан состроил ему осуждающую гримасу.       – Ничего хён не раздраконится. Хан, Феликс, это наш бывший, можно сказать, партнёр… – начал было Бан Чан, и Чанбину нужно было обязательно всунуться:       – Но не в том смысле, что мы втроём спали! Просто партнёр по бизнесу!       Феликс раскраснелся и покивал понятливо.       – Так вот, – продолжил Бан Чан. – у нас на счету было несколько неплохих проектов, и в принципе мы неплохо сработались втроём. Но потом Хан ввязался в ужасный скандал. В наших кругах не принято быть благородным и кого-то выгораживать, так что нам пришлось расторгнуть наши деловые отношения. Ну и личные тоже.       – Чан-хён осудил Хана за спонсорство, – повернувшись на стуле к Феликсу, сказал Чанбин якобы по секрету. Бан Чану захотелось закатить глаза:       – А ты, можно подумать, его не осуждал? Все осуждали, хотя это его дело, чем он занимается в свободное время, – сказал Бан Чан и сделал ещё глоток кофе, начиная настраиваться на рабочий лад.       – Кого он спонсировал? – глядя то на Бан Чана, то на Чанбина, спросил Феликс негромко.       – Да какую-то проститутку, – Чанбин махнул рукой. – Можно сказать, купил. Не без её согласия, но купил, тем не менее. Сам знаешь, Феликс, как в нашем обществе принято относиться к подобного рода вещам. Он вообще отмылся после этого, а, хён?       – Отмылся, отмылся. Ещё и сделал деньги на некоторых товарищах, выиграв суд о клевете, – пробормотал Бан Чан, вчитываясь в тексты Феликса – снова про секс, но уже гораздо более интересные, с большей выдумкой.       – Значит, хён, нет препятствий для нашего сотрудничества, – подытожил Чанбин. Бан Чан только кивнул, не вслушиваясь в его слова. Всё равно он знал, что пока, – как минимум, пока, – связываться с бывшим партнёром не станет.       Чанбин, хоть Бан Чану было неприятно признавать, всё-таки был прав насчёт того, что Феликс буквально самостоятельно, с минимальной помощью с их стороны набрал материала для целого альбома. Возможно, всё-таки не нужно упираться рогом в землю и действительно стоит обратиться к Хану, хотя бы исключительно по работе? Но этот вариант развития событий всё ещё казался неподходящим. Бан Чан снова и снова заставлял себя думать, чтобы отыскать идею для подходящего для Феликса концепта, – и не находил ничего.       Возможно, виной тому отчасти была расфокусировка Бан Чана. Он пытался думать о работе, сосредотачивался, но все мысли рассыпались мелкими бусинами и ускакивали прочь. Он снова и снова возвращался к тому, что случилось утром – и даже не к сексу. Он не мог выкинуть из головы образ Хёнджина. Он не представлял, куда в таком виде Хёнджин мог отправиться в восемь часов. Ему не верилось, что Хёнджин был настолько наглым и беспринципным, чтобы заниматься сексом с Бан Чаном, проехать на его машине туда, куда ему было нужно, а потом встретиться с тем другим мужчиной.       Или всё-таки мог?..       С холодеющими ладонями Бан Чан всё глубже и глубже осознавал тот факт, что совсем не знает Хёнджина. Он не представлял, какими моральными принципами руководствуется Хёнджин и есть ли они у него вообще. Он с трудом мог сказать, какой у Хёнджина характер, – и то исключительно на основе своих наблюдений за время совместного проживания. А про интересы Хёнджина Бан Чан не знал вообще ничего, потому что Хёнджин либо не рассказывал сам, либо игнорировал вопросы. Они были вместе больше полугода, а Бан Чан до сих пор даже не подозревал о Хёнджине самые элементарные вещи, о которых обычно говорят ещё в самом начале знакомства.       Что Бан Чан делал не так? Почему Хёнджин не хотел говорить о себе? А говорил ли он о себе с тем другим мужчиной?       “The other man, the other man… fuck him, I don’t even know who he might be! ‘Tis fucking insane. Am I sane if I still play his games, willingly at that?”       Чтобы не думать, не проваливаться глубже, Бан Чан плеснул в лицо холодной воды и посмотрел на себя в зеркало. Выглядел он так себе, это точно. Видимо, сказывался поднявшийся уровень стресса – но это ничего, ничего страшного тут нет. Стресс легко компенсировался хорошим сексом, и, наверное, даже если он не выходил в плюс, то хотя бы выходил в ноль? Бан Чан смотрел на себя, и к нему смутно, будто издалека начинали подкрадываться тени. Почему-то ему казалось, что эти странные тени каким-то образом связаны с тем недавним сном про Австралию и Глена. Он всё никак не мог вспомнить, что такого важного происходило в его жизни до знакомства с Гленом. Наверное, если он вспомнит, что было до Глена, то тогда загадка будет разгадана.       Смотреть на свою помятую физиономию в какой-то момент стало неприятно. Бан Чан круто развернулся и вышел из ванной. В этот момент на этаж поднялся Хёнджин.       Бан Чан не видел его с самого утра, а сейчас была половина двенадцатого ночи. Бан Чан сразу же начал внимательно, маниакально рассматривать его с ног до головы. Но казалось, что Хёнджин выглядел так же, как и утром, только кожа немного блестела, а больше ничего примечательного. Ни всклоченных волос, ни торчащего из-за пояса белья, не одежды шиворот-навыворот – вроде бы и смешные стереотипные штучки, а когда они только могут случиться в реальной жизни, становится совсем не до шуток.       – Почему так поздно? – спросил Бан Чан первое, что пришло в голову. Хёнджин поморщился, подошёл к нему, чмокнул в губы пересохшими от тинта губами.       – Daddy, chill, okay? Не сучи с порога, я устал как не знаю кто… – он положил руки на плечи, обнимая, и сразу же повис на Бан Чане. Бан Чан отработанным жестом прижал его к себе, зарылся носом в его пахнущие средством для укладки волосы. Резко в груди сжалось так, что к горлу подкатил ком. Бан Чан прижал Хёнджина к себе ещё сильнее, стискивая в кулаке его толстовку.       – Я соскучился, – просипел он чуть слышно. Хёнджин фыркнул самодовольно прямо в ухо.       – Что ж, это не ново... Папочка, купишь одеколон? Я видел один сегодня. В смысле, для меня, а не для себя, – заговорил Хёнджин не своим, слишком детско-высоким голосом. Ясно, он просто пытается выклянчить то, что ему понравилось. Но ему никогда не приходилось ничего выпрашивать, ведь Бан Чан всегда всё покупал ему сам. С чего вдруг он решил строить глазки, дуть губы и разговаривать детским голосом?       – Ты же знаешь, Хёнджин-а, что я тебя люблю и согласен купить тебе что угодно, – прошептал Бан Чан, проводя ладонью по лицу Хёнджина; Хёнджин сощурился игриво:       – А чего это Папочка так расщедрился?       – Я всегда был таким, малыш.       – Неправда. Так секс с утра понравился, что ли?       – Секс понравился. Не понравилось только то, во что ты был одет. Бан Чан сказал и осёкся: они никогда не разговаривали о каких бы то ни было правилах в одежде для Хёнджина. Бан Чан прекрасно понимал, как звучал со стороны, но отмотать свои действия обратно уже не получится.       – Ой, ой, ой! – заулыбался Хёнджин и потыкал Бан Чану пальцем в живот. – А кто это у нас так разревновался, а-а-а? Неужели Папочка? Неужели крутой Кристофер Бан?       Хоть Хёнджин и был в явно игривом настроении, Бан Чану стало неловко за себя и при этом порядком не по себе. Чтобы отвлечь Хёнджина, он подхватил его на руки, как невесту, и понёс в спальню. Хёнджин крякнул от неожиданности, но быстро сгруппировался.       – Приехали, – сказал Бан Чан и кинул Хёнджина на кровать. Тот как-то непонятно заегозился, засуетился, а потом развёл бёдра в широком приглашающем жесте.       – Свяжи меня, Папочка. Накажи, если я заставил тебя ревновать. Или давай я тебя свяжу? Но лучше ты меня, – затараторил он, прижавшись щекой к животу Бан Чана и глядя на него снизу вверх. Бан Чан чуть напрягся: перегаром от него не пахло, но почему тогда он стал вдруг таким беспокойным?       – Малыш, ты не под кайфом случайно? – перебирая его волосы, доставая из них серебристые шпильки, спросил Бан Чан как можно более аккуратно. Хёнджин резко нахмурился:       – То есть, как у меня нормальное настроение, так сразу «под кайфом»? Всё понятно. Пошёл бы ты в жопу, Крис.       И Хёнджин толкнул его в живот. Отшатнувшись, Бан Чан испытал острейший укол совести вперемешку с сожалением. Ну ведь и правда неприятный вопрос, кто его вообще за язык тянул?!       – Прости, baby, прости меня, пожалуйста, – заговорил он, пока Хёнджин яростно снимал с себя многочисленные украшения перед своим будуаром. – Прости, я дурак. И я неправ. Как мне перед тобой извиниться? Ну прости меня, малыш, сладкий, прости, пожалуйста…       Целуя открытую шею, обнимая со спины, Бан Чан чувствовал собственную фальшь. Он знал, что даже если ему и следовало извиниться, то расстилаться ковриком было не зачем. Но даже так, даже с этим рабским подлизыванием взгляд Хёнджина в отражении не смягчался.       – Всё, ложись спать, а я в душ. Всё настроение на хер испортил… – проворчал Хёнджин, вырвался из рук Бан Чана и пошёл в ванную. Дверь за ним хлопнула громко и недвусмысленно. Бан Чан покачал головой, вздохнул и лёг под одеяло, как ему и было велено.       Через полчаса они обнимались в темноте. Лениво целовались, пробуя на кончиках языках друг друга одну и ту же зубную пасту. Бан Чан, лёжа под Хёнджином, скользил руками по его телу под одеялом, поднимая на нём футболку, проникая за пояс коротких шорт, чтобы сгрести в обе ладони его голые ягодицы. Хёнджин постанывал ему в рот, периодически то посасывая его язык, то прикусывая губы без разбора. Хёнджин медленно, чувственно тёрся пахом о пах Бан Чана. Трение было горячим, с щепоткой остроты, но точно не предвещавшим секс. Бан Чан двигал бёдрами ему навстречу, насколько получалось, ведь Хёнджин лежал прямо на нём и имел больше контроля над ситуацией.       – У нас всё хорошо, слышишь меня, Крис? – чуть задыхаясь, двигаясь чуть быстрее, жарко прошептал Хёнджин прямо в ухо и сразу же подцепил зубами серьгу, оттягивая. – У нас всё хорошо. Не думай больше об этом. Не надо. Просто помни: у нас всё хорошо. Ты меня понял?       – Да-а-а, – протянул Бан Чан, теряясь в жаре паха Хёнджина рядом со своим пахом; он даже не понял, что именно сказал. Гораздо важнее было схватить бёдра Хёнджина обеими руками и прижать его к себе, заставляя остановиться, чтобы они жали и давили друг на друга почти до боли. Хёнджин выдохнул высоким сиплым голосом.       – Не трогай, Крис, иначе я сейчас кончу, а я не хочу… не хочу опять мыться, – впиваясь ногтями Бан Чану в бицепсы, торопливо прошептал Хёнджин. Бан Чан ослабил хватку, и Хёнджин перекатился с него на кровать, тяжело дыша. Бан Чану тоже требовалось время, чтобы отдышаться.       – Ты слышал меня? У нас всё хорошо. Больше не спрашивай ни о чём, Крис. И не мучайся глупыми вопросами сам.       Бан Чан кивнул в темноту, словно Хёнджин мог его видеть.