Пешком в ад

      – Обещаешь?       – Обещаю.       – Ты точно-точно поедешь сейчас к нему?       Бан Чану оставалось только вздохнуть устало.       – Да, Сара, я сейчас поеду прямиком к Чанбину.       Сара прищурилась игриво и погрозила ему пальцем.       – Я очень сильно на тебя рассчитываю, Крис! Не зря же я звонила Чанбину и придумывала глупые оправдания, зачем мне может понадобиться звонить ему в нерабочее время, по нерабочему вопросу и спрашивать, где он сейчас…       – Это и правда большой труд, – улыбнулся Бан Чан. – Надо тебя премировать…       У Сары открылся рот и явно пропал дар речи.       – …наверное.       Тут она нахмурилась. Снова погрозила пальцем, сказала, что «будет ждать апдейтов по ситуации», взяла сумку и вышла из машины. Бан Чан проследил, как она поднялась по ступенькам и скрылась за входной дверью. Бан Чан знал, что дома Сару, в их небольшой квартире на девятом этаже, уже ждал муж и готовил ужин.       Всех кто-то ждал. Всех, но не Бан Чана.       Бан Чан резко отключил вязкие, холодные мысли, развернул машину и поехал в сторону дома Чанбина. Он потратил слишком много усилий на то, чтобы выкарабкаться из ямы, чтобы теперь позволять случайным мыслям столкнуть его обратно. Бан Чан больше не разрешал себе расслабляться. Он взял себя в руки – и не отпускал. Зал каждый день, по два часа. Ранний подъём и снова здоровое питание. Работа, много работы. Общение с Сарой, звонки домой. Он не говорил ни с кем о том, что послужило триггером того затяжного кризиса. Какая-то часть него боялась подходить к запретной теме хотя бы на миллиметр: а вдруг всё начнётся снова? Поэтому он говорил обо всём, о чём угодно. Вовлекался в разговоры о других людях, о совершенно не касающихся его темах. Он цеплялся за всё, что казалось ему живее, наполненнее бòльшим смыслом, чем его собственная жизнь. А его жизнь… даже думать не хотелось. Но хотя бы она начала двигаться. Пусть пока чисто механически, но движение было уже огромным шагом вперёд.       Нужно было шагать вперёд, чтобы каждый день уходить всё дальше и дальше от. Он пока не знал, куда он движется. Но было необходимо увеличивать дистанцию, стирать сходство с прежним собой. Он даже подстригся короче, чтобы обмануть себя хотя бы немного ещё и визуально.       В доме Чанбина действительно горел свет. Где-то в глубине души Бан Чан надеялся, что после разговора с Сарой Чанбин всё-таки куда-нибудь смоется, и встретиться с ним не получится, но совесть при этом будет чиста. В том числе, и перед Сарой. Однако, поскольку было очевидно, что Чанбин никуда магическим образом не испарился, пасовать тоже было нельзя. Вздохнув, Бан Чан припарковался неподалёку и вышел из машины.       Палец дрожал, пока он нажимал на кнопку вызова на воротах. Он хотел позвонить привычным образом, но теперь, после того, что они так долго, – а сколько времени прошло? Бан Чан уже и не помнил, но казалось, что прошло несколько лет, – не общались, старые привычки ощущались неуместными. При этом было глупо, что такое простое действие, как позвонить в звонок, вызывает затруднения. Что же будет, когда придётся посмотреть Чанбину в глаза?       – Да? – послышался искажённый голос Чанбина. Звучал он крайне недружелюбно.       – Бан Чан, – выдавил из себя Бан Чан. Повисла пауза.       – Заходи, – и раздался сигнал, после которого открылась дверь на воротах. Только тогда Бан Чан почувствовал, что сердце бьётся быстрее.       Дорога от ворот до порога дома Чанбина занимала меньше десяти шагов. Бан Чан смотрел в землю, в темноту сгустившихся сумерек и пытался вспомнить, что он хотел сказать. С чего начать? Кажется, он всё забыл, напрочь. Наверное, лучше развернуться и рвануть с места, пока ворота ещё закрываются. Потом – в машину и домой. Не стоит начинать, раз нет хорошего плана…       Едва он поднял взгляд, как увидел, что в дверях стоит Чанбин. Он был в своей обычной домашней одежде: обтягивающая чёрная футболка, чёрные спортивные штаны. Волосы падали взъерошенными подвивающимися прядями на глаза; Бан Чан забыл, когда видел Чанбина в последний раз не при параде, не на работе, а в домашней обстановке. Скорее всего, это было в ту ночь, когда…       “Hold on a sec. Stop here. There goes nothing, okay? No-thing. Nothing happened that night. That night didn’t even happen, in the first place, okay?”       – Привет, хён, – и Чанбин протянул руку для пожатия. Жест был деревяннее, чем обычно, но Бан Чан не претендовал на искреннюю радость. В конце концов, Чанбину тоже, вероятнее всего, сейчас не так уж и просто. Бан Чан кивнул и сжал его ладонь. Специально покрепче, чтобы Чанбин не сомневался в серьёзности его намерений.       – Я пройду?       – Разумеется.       Весь дом, за исключением гостиной, был тёмным. Дом Чанбина был меньше дома Бан Чана, но всё равно казался слишком большим для одного человека. Насколько же огромным был тогда его собственный дом?..       – Я поговорить, Чанбин-а, – сказал Бан Чан и опустился в кресло. Чанбин покивал и сел на диван, сразу же делая вид, что ищет пульт, чтобы выключить неуместно весёлый звук музыкального канала.       – Ну и если совсем честно, то извиниться, – слова дались тяжело; их пришлось буквально вытолкнуть из себя вместе с потоком воздуха. – Неправильно тогда получилось. Мне стыдно, что я так себя повёл. Не дал тебе ни слова толком сказать…       – Мгм, – покивал Чанбин. Бан Чан резко осёкся: это что, осуждение? Чанбин сейчас присоединится к его моральному самобичеванию и добавит от себя тоже?! К такому повороту Бан Чан не был готов. Он приехал ради того, чтобы объясниться, а не ради того, чтобы его смешивали с грязью и выставляли единственным мудаком в этой ситуации!..       “…woah, mate, slow down! He’s never been the kind of guy to accuse you, remember? On the contrary, he’s been on your side, even when it meant he was basically the only one. Don’t be too harsh on him, cool down a tad bit…”       Бан Чан сглотнул. Набрал воздуха в грудь и продолжил.       – Сара мне объяснила в двух словах, что случилось на самом деле. Прости, что наехал. И за хамство тоже прости. Обещаю, что буду стараться себя контролировать. Ты мой близкий друг. Классный продюсер и партнёр по бизнесу. Я не хочу тебя терять из-за… в общем, ты понял.       – Я понял, хён, – сказал Чанбин; уголок его губ приподнялся. – Ты тоже прости. Я клянусь тебе, у меня не было никакого злого умысла. Я просто… наверное, крышу снесло слишком сильно.       Чанбин ухмыльнулся и покачал головой. Истинное значение этого жеста вспыхнуло в сознании, как неоновая вывеска: «Я был так счастлив, так увлечён Феликсом, что позабыл обо всём на свете».       Острая горечь, на вкус отдававшая завистью, растеклась по венам. Бан Чан стиснул кулак, когда горло непроизвольно сжалось в ответ на странный инсайт.       – Прости, что не сказал тебе раньше, хён, – продолжил Чанбин, глядя на Бан Чана из-под чёлки, но больше не пряча взгляд. – Всё думал, что подходящий момент подвернётся сам, а на самом деле… Видимо, таких вещей и не бывает. И не знал к тому же, как сказать… Но не думай, хён, у нас честные отношения.       – Да. Сара мне сказала, – и Бан Чан заставил себя улыбнуться. Ему очень хотелось, чтобы улыбка была искренней. Хотя бы ради этого момента, ради их с Чанбином отношений. Но в организме всё ещё пульсировала горечь, и поэтому никакой искренности не получилось. Чанбин, тем не менее, улыбнулся в ответ. На душе стало немного легче.       – Так ты, в смысле, не того? Не против..? – Чанбин всегда не отличался красноречием, но сейчас совсем потерял контроль над языком. И тонкий розовый румянец на щеках и на шее лишь подтверждал, что мнение Бан Чана для него почему-то всё ещё важно.       – Как я могу быть за или против, Чанбин-а? Это ваши отношения, а вы – два взрослых человека.       – Ну, я больше про то, что мы можем продолжить работать над проектом даже в этих условиях?..       Бан Чана немного резануло. Он как будто забыл про проект, про ту веру, что в нём когда-то зажёг Феликс. Но что-то ему подсказывало, что именно этой веры, именно этого луча надежды ему сейчас так отчаянно не хватает. Возможно, именно этот луч в итоге выведет его из проклятого лабиринта…       – Если тебе и ему будет комфортно продолжать совместную работу, в том числе и со мной, то я только за, – и теперь получилось улыбнуться более искренне. Чанбин отразил его улыбку ещё более широкой улыбкой.       Значительная часть напряжения растаяла в воздухе. Бан Чана омыло радостью, каким-то облегчением. Он даже обнялся с Чанбином и попытался взять его в захват. Чанбин смеялся и поддавался слишком очевидно. На секунду показалось, что они вернулись в свои университетские годы, в бедную, но такую весёлую жизнь в общаге.       Когда они отпустили друг друга, Чанбин быстрым движением вытер нос, зачем-то воровато оглянулся по сторонам и сказал негромко:       – Феликс, кстати, здесь. Ну, если ты готов с ним встретиться, конечно. Позвать его? Или лучше не надо? Он наверху, делает домашнее задание.       «Ёнбок – шлюха! Он ляжет под кого угодно!»       – Давай, Чанбин-а. А он… он хочет меня видеть?       – Он так переживал из-за всего этого, – заговорил Чанбин в полголоса. – Он уже много раз говорил, что готов извиняться перед тобой хоть на коленях.       – Ну, уж это… – Бан Чан сделал неопределённый жест рукой, не в силах подобрать подходящего слова для чрезмерного драматизма Феликса; хотя Бан Чан не сомневался, что Феликс говорил искренне. – Я хотел бы его увидеть, да. Только без формальностей, без извинений…       Чанбин кивнул и пошёл наверх. Резко до Бан Чана дошло в полной мере, что Феликс всё это время находился в этом доме. Всё ли он слышал? И неужели у них с Чанбином настолько близкие отношения, что Феликс буквально переехал к нему?.. Однако, это не касалось Бан Чана. Он снова напомнил себе, что теперь, раз уж они помирились, ему будет необходимо уважать приватность Чанбина и Феликса. Хотя почему-то казалось, что сделать это будет очень трудно.       Через несколько минут в гостиную зашли Феликс и Чанбин. Феликс был весь вытянутый в струнку, перенапряжённый. Чанбин как будто слегка подталкивал его, положив руку ему на поясницу.       – Здравствуй, хён, – Феликс поклонился, как мог, и Чанбин быстро усадил его на диван. При виде его скованности и растерянности Бан Чан испытал жгучий стыд. Снова вспомнился тот вечер, тот некрасивый разговор. Бан Чану стало противно от самого себя: и помимо ненависти к себе, с которой он почти свыкся, в этом чувстве лежала и немалая доля рациональности. Он действительно повёл себя как скотина. Кто дал ему право вмешиваться в личную жизнь Феликса? Ведь Феликс, в конце концов, взрослый, давно совершеннолетний мужчина. А Бан Чан дёргал его за руку, как несмышлёного ребёнка. Феликсу, наверное, было просто ужасно противно и неловко из-за всего, что тогда происходило.       – Hey, Felix, – почему-то было комфортнее говорить именно по-английски; Чанбин вроде как прищурился неодобрительно, но сразу же смягчился и сел рядом с Феликсом. – I’m here to apologize, mate. I’m really sorry for everything that I put you through.       Феликс, весь красный, поморгал удивлённо, словно не сразу поняв, о чём идёт речь.       – But… – он бросил короткий взгляд Чанбину, но Чанбин продолжал смотреть на него внимательно и спокойно. – it was me who screwed up, wasn’t it?.. It’s me who should apologize…       – Ты ничего не испортил, Феликс. Ты просто жил свою жизнь, а я… – Бан Чан споткнулся, чуть не провалился в варево из суматошных мыслей, воссоздающих в голове мучительные образы жизни все последние недели. – А я погорячился. Очень. И хочу, чтобы мы снова могли работать вместе. Если такое вообще возможно, конечно.       Феликс резко просиял. Бан Чану даже показалось, что у него влажно заблестели глаза.       – Конечно! Конечно, хён, я очень хочу, чтобы мы снова могли работать вместе! Спасибо большое!       Бан Чан похлопал его по колену. Феликс продолжал радостно охать и всячески выражать восторг и благодарность. Он так разнервничался, что в какой-то момент Чанбину пришлось принести ему воды, чтобы он успокоился. Но Бан Чан был рад, что всё разрешилось. По крайней мере, одной проблемой стало меньше.       Однако оставалась ещё одна проблема, решение которой откладывалось уже несколько лет. И Бан Чан понимал, не хотел этого понимать, но неизбежно всё равно понимал, что раз уж всё и так болит, то нужно рвать этот пластырь до конца, а не растягивать мучение в настоящую пытку.       Именно по этой причине в субботу вечером он оказался на пассажирском сиденье в машине Чанбина. Ему всё ещё не верилось, что он не спал.       – О боже, – пробормотал он и потёр глаза. Чанбин ухмыльнулся:       – Что, накручиваешь себя? Расслабь булки, хён, всё будет нормально.       – Хён, если тебе неудобно или не хочется, то мы можем этого не делать, – послышался голос Феликса с заднего сиденья. – Ты не должен…       – Всё в порядке, Феликс, правда. Просто… – ни о каком «просто» тут и речи быть не могло; но Бан Чан чувствовал, что надо что-то сказать, чтобы успокоить Феликса. – хён немного нервничает. И не уверен, что его будут встречать с распростёртыми объятиями.       – Ха! Думаешь, он будет душить тебя прямо с порога? Ты ему льстишь. Если бы он хотел от тебя избавиться, он давным-давно тебя просто бы заказал, и всё, – ответил Чанбин, будто говорил о пустяке. Бан Чан не выдержал и закатил глаза:       – Чанбин-а, никто никого в нашей сфере не заказывает! А устроить скандал можно всегда.       – Ну устроит и устроит, ничего страшного, – Чанбин пожал плечами. – Нам не впервой. И потом, по телефону он казался вполне адекватным. Я бы даже сказал, «в хорошем расположении духа».       – Ну да, – пробормотал Бан Чан, массируя указательным пальцем висок. Он ни секунды не верил Чанбину, но продолжать этот разговор не хотелось.       Офис Хана находился в совершенно другом районе Сеула. Бан Чан никогда не понимал, чем Хану так нравился район, полный банков и административных зданий. Но Хану, видимо, всегда хотелось выделяться, поэтому он и осел в дали от их основной тусовки. Возможно, уже тогда можно было предположить, что рано или поздно между ним и Бан Чаном с Чанбином обязательно пробежит недопонимание.       И пусть оно случилось позже и касалось совершенно нерабочего вопроса, Бан Чан считал, что с Ханом им больше не по пути. Прямо сейчас он ехал к нему на встречу исключительно ради Феликса. И потому, что Чанбин взял на себя обязанности парламентёра.       Поскольку встреча была назначена на девять вечера, офис был практически пуст. Бан Чан сначала было оскорбился из-за того, что Хан не захотел принимать их в рабочее время. А потом остыл, поняв, что ему тоже так будет проще, потому что поблизости будет гораздо меньше любопытных глаз. Ему и без того было жутко тошно и нервозно. Ведь не каждый день приходится встречаться с бывшим партнёром по бизнесу, расставание с которым произошло при очень неприятных обстоятельствах.       Феликс тоже заметно нервничал. Но явно по другой причине. Речь на их встрече должна была идти о нём, о его проекте, и он всё ещё смущался из-за того, что «приносил слишком много хлопот». Сколько бы Чанбин ни пытался его переубедить, Феликса было не переломить. Что ж, оставалось надеяться, что эта встреча будет того стоить.       На этаже, где располагался кабинет Хана, не было ни души и горел только неосновной свет. Они прошли втроём по коридору и увидели, как к столу не то секретаря, не то администратора прислонилась какая-то фигура. Это, к большому удивлению Бан Чана, был молодой человек, одетый совершенно не по погоде. Белоснежные кроссовки с высокими носками, голые светлые ноги в коротких шортах; тёплый бомбер, надетый на какую-то футболку. Вся одежда была нежно-розового цвета. Когда молодой человек поднял на них взгляд, то кончик его носа и веки таинственно замерцали серебристо-розовым.       – Добрый вечер, – сказал молодой человек негромко и немного нараспев, кланяясь низко. – Вы к господину Хану?       – Добрый вечер. Да, к нему, – Чанбин отреагировал быстрее. Молодой человек улыбнулся шире, чем полагается секретарям, кивнул и скрылся за дверью в кабинет Хана. Что-то начало подсказывать Бан Чану, что перед ними не личный ассистент. По крайней мере, Бан Чан не привык к тому, чтобы личные ассистенты носили жемчужные подвески и недвусмысленно виляли бёдрами.       – Господин Хан вас ожидает, – сказал молодой человек и вернулся за стойку. Он снова улыбался непрофессионально широко. На секунду Бан Чану стало ещё больше не по себе.       Кабинет Хана был предсказуемо большой: Хан всегда любил размах во всём и считал, что статус нужно подтверждать всевозможными атрибутами. Из неожиданного было то, что Хан был одет в костюм-двойку – то, что Бан Чан и Чанбин не делали практически никогда, за исключением пары случаев. Хан чуть встрепенулся, оторвавшись от чтения каких-то бумаг, и улыбнулся немного натянуто:       – Здравствуйте, хёны.       – Здорòво, Джисон-и! – Чанбин был явно рад встрече. Он сразу же подошёл к Хану, пожал ему руку, а потом и вовсе обнял. Бан Чан всматривался в реакцию Хана крайне внимательно, пытаясь отследить всё, вплоть до самого микроскопического изменения. Но Хан казался только смущённым и радостным. А где же злость, где обида?..       – Здравствуй, Чан-хён, – Хан поклонился отдельно. Бан Чан подошёл к нему и протянул руку. Рукопожатие Хана было вполне уверенным. Может быть, Бан Чан зря переживал всё это время?..       К удивлению Бан Чана, Хан сразу же предложил переместиться в ресторан для обсуждения всех вопросов. Бан Чан рисовал у себя в голове ещё один малоприятный разговор, с разбором полётов и, возможно, взаимными обвинениями. Но Хан вёл себя грамотно, взросло. Хоть он и был самым младшим в их продюсерском трио, теперь Хан выглядел гораздо более зрелым, ответственным и уверенным. Он словно стал мудрее за те годы, что они не общались. Разговаривая с Ханом пока что ни о чём, о каких-то отвлечённых вещах, Бан Чан отмечал про себя, что такой Хан ему нравится даже больше прежнего. А самое главное, повзрослевший Хан внушал самое настоящее уважение. Бан Чан сделал у себя в голове пометку обязательно сказать Хану, что он изменился в лучшую сторону и эта перемена вызывает у хёнов большую гордость.       До Бан Чана дошло далеко не сразу, что молодой человек в розовом – и есть та самая проститутка, из-за которой в своё время начался скандал. Но на проститутку он больше не был похож. Как Бан Чан понял, Хан посадил молодого человека в свой автомобиль и тоже повёз его в ресторан. Было неясно, в каких именно отношениях они находятся, но было похоже, что Хан относился к молодому человеку серьёзно. И это отзывалось тонкой резью в груди.       Когда они оказались в закрытой кабинке ресторана, все пятеро, Хан без лишних приглашений начал рассказывать о том, как шли его дела.       – Всё правда хорошо. Я так и не узнал, кто именно начал распускать слухи о том, что я занимаюсь спонсорством, но тех, кто так говорил о Чонине вслух, я затаскал по судам. Меня до сих пор раздражает, что кто-то сунул свой нос в наши отношения, даже ни в чём не разобравшись. Никакого спонсорства никогда не было. Я познакомился с Чонином совершенно случайно, в его первый и последний день работы в эскорте. Я ему сразу сказал, что если он бросит эту работу, я его всем обеспечу.       На этих словах Чонин, сидевший рядом с Ханом, заулыбался умилённо и коротко припал виском к его плечу. Хан замолчал, посмотрел на него с такой нежностью, что находиться рядом с ними стало неловко, и продолжил:       – Так что всё это была чистой воды клевета. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, поэтому ни о каком спонсорстве и речи быть не могло. Чонин действительно бросил ту работу. Сейчас он учится в университете…       – …я стараюсь… – вставил Чонин негромко и скромно. Бан Чан ухмыльнулся.       – Да, стараешься. И очень стараешься, Чонин, я всегда тебе это говорю и не устану повторять.       Чонин похихикал смущённо. Бан Чану показалось, что он и Хан взялись под столом за руки.       После того, как подали еду, разговор пошёл легче и оживлённее. Оказалось, что Хан интересовался проектами, над которыми работали Бан Чан и Чанбин. В этот момент Бан Чану стало неловко, потому что он мало что слышал про проекты Хана. И стало ещё хуже из-за того, как ситуация выглядела со стороны: будто бы он, как все, купился на эту дурацкую историю про спонсорство, а потом испытывал к Хану такую неприязнь, что даже и не думал о том, чтобы хотя бы косвенно справляться о его делах. А это было на самом деле не так. Копаясь в причинах, Бан Чан понимал, что всё было прозаично и банально: они с Чанбином просто занялись своей работой, и чужие проекты, только если это не были проекты их непосредственных конкурентов, их занимали мало.       Он хотел было извиниться перед Ханом. Однако Хан, словно услышав его мысли, сказал, что ни на кого зла не держит. Что ему действительно порядком испортили тогда репутацию, очернили хуже некуда, и поэтому он со временем начал относиться с пониманием к тем, кто предпочёл не иметь с ним больше ничего общего. Он сказал, что его выбор мало кто понял: чистая репутация или бывший эскортник – для многих выбор был очевиден, и выбор должен был быть сделан не в пользу Чонина. Однако, пойдя наперекор буквально всем, но не изменяя самому себе, Хан выбрал то, что было для него дорого и упорно работал дальше. В итоге Бан Чан ужинал с одним из самых перспективных продюсеров не только Сеула, но и всей Кореи.       Бан Чан им действительно гордился. Хан буквально излучал стойкость и благополучие. Отношения с Чонином тоже казались искренними и ценными. Они оба были влюблены друг в друга так, будто познакомились только вчера. Скорее всего, Хан нисколько не блефовал, когда говорил, что всё хорошо.       Вскоре разговор перешёл в рабочее русло. Здесь стало комфортнее: Бан Чану не приходилось приклеивать к губам улыбку, когда Хан, без хвастовства, рассказывал о себе и своём благополучии. Бан Чан изо всех сил старался не думать о том, что за этим столом только он – одиночка. У Хана был Чонин, у Чанбина – Феликс. Две пары, один одиночка. Бан Чан уже давно не испытывал настолько острого чувства of not fitting in. Но раскисать было запрещено. Поэтому Бан Чан заставлял себя вслушиваться внимательнее, говорить больше, даже шутить. Делать буквально всё, чтобы не соскальзывать и не проваливаться на дно.       Вечер прошёл на удивление тепло. Казалось, будто продюсерское трио не переставало существовать ни на секунду. И было приятно осознавать, что Хан всё-таки смотрит в творческом плане в том же направлении, что и Бан Чан с Чанбином. Эта мысль придавала сил и даже оптимизма. И хотя они отложили разговор о проекте Феликса до следующей встречи, некогда сожжённые мосты были восстановлены. Шаг вперёд был невероятно огромным. И он оказался лёгким.       Тяжело было только возвращаться в пустой холодный дом, проводив две влюблённые пары с дружеской улыбкой на губах и с зияющей дырой в груди.