***
Капитан кавалерии, возвратившись в город, сразу же направился в верхнюю его часть, чтобы оповестить Джинн о том, что встреча с Дилюком, к большому сожалению всех троих, не состоится. Подходя к дому семьи Гуннхильдр, он заметил сидящую на скамейке у входа наследницу этого клана, одетую в бирюзовое платье-комбинезон, с причёской-шишкой, заколотой двумя палочками для волос из Ли Юэ. «Она неплохо постаралась над имиджем. Нечасто можно увидеть, как действующий магистр меняет стиль одежды. Жаль будет её разочаровывать», — подумал Кэйа. Джинн, заметив, как капитан кавалерии приближается, встала со скамьи и немного поправила волосы. Как только Альберих подошёл, ближе, Гуннхильдр, поздоровавшись, удивилась, не увидев подле него Рагнвиндра: — Вновь здравствуй! А… Дилюк разве не с тобой? — Привет. К сожалению, встреча сегодня не состоится, — ответил тот. — Почему? У Дилюка появились дела? Если так, то я могу прийти и помочь, раз уж в Ордо Фавониус я не могу на данный момент работать, — предложив это, Джинн увела руки за спину. — Дела-то появились. Но… ты не сможешь помочь. Кэйа хотел было ещё добавить к своим словам: «И не спрашивай, почему», однако в эту паузу Гуннхильдр сразу вставила вопрос прежде, чем он мог продолжить: — Почему ты так считаешь? Альберих сразу понял — придётся выкручиваться. — Винокурню атаковали вредители, — ловко подметил он. Джинн изумилась, однако продолжала настаивать: — Но тогда я правда могу помочь! Если вредители испортят виноград — эта ситуация может значительно ухудшить экономическое положение Мондштадта! Я не могу оставаться в стороне. Тогда капитан кавалерии в ответ придумал новую отговорку: — Дилюк не хочет, чтобы ты приходила, потому что… от их укуса появляется ужасный отёк. Хуже, чем от осы́. Не хочет, чтобы ты из-за этого пострадала. К тому же, вредителей немного. Зачем ходить лишний раз? После этого высказывания у Джинн, в одно мгновение ненадолго замолчавшей, появилась дилемма: пойти против воли братьев и помочь Дилюку или остаться в безопасности. Но, несомненно, она выбрала первый вариант и высказала своё мнение Альбериху: — В такой ситуации я просто не могу не вмешаться. Ты ведь знаешь, что скоро нам предстоит битва с Фатуи. Если Дилюка укусит насекомое, это может помешать ему сражаться! И каков тогда будет исход битвы? Я… я не желаю того, чтобы из-за этого произошло что-то плохое! Что ж, хотите ли вы этого или нет — всё равно пойду, — затем Гуннхильдр вздохнула и решительно двинулась к выходу из города. Кэйа сразу же пожалел, что сказал об укусах вредителей, поняв, что сильно переборщил. Он обогнал Джинн и встал перед ней, отставив одну руку, пытаясь дать понять, что дальше он её не пустит. Та сурово на него посмотрела. Тогда Альберих, опустив ладонь, выдал с поддельным беспокойством: — А если тебя укусят? Ну уж нет, я сам помогу Дилюку. Если ситуация выйдет из-под контроля, кто-нибудь вернётся в город и позовёт специалистов по борьбе с вредными насекомыми. Тебе незачем будет ходить туда. Пока что все работники винокурни справляются без дополнительной помощи. Я пришёл просто оповестить тебя о том, что встреча не состоится. В этот же момент Кэйа понял, как можно отвлечь Гуннхильдр от Дилюка, ведь, сунув левую руку в карман, он нащупал письмо Дотторе и вспомнил, что его нужно отдать в Ордо Фавониус. Тогда он спросил у действующего магистра: — Знаешь, не найдётся ли у тебя бумажного конвертика? Она, дав положительный ответ, спросила, зачем. Тот ответил: — Нужно одному человеку кое-что передать… Джинн согласилась вынести бумажный конверт и зашла обратно в особняк. Недолгое время спустя, она вернулась и передала конверт капитану кавалерии. Тот взял его и, отвернувшись от магистра, чтобы та не увидела, вытащил из кармана письмо и положил в конверт, после чего, заклеив, вежливо попросил: — Если не затруднит, отнесёшь это в орден? Отдай письмо Лизе. Она поймёт, куда стоит это положить. И передай, что завтра мы разберёмся с ней поподробнее. Попроси её, пожалуйста, не разглашать никому информацию. Можешь потом сразу же уходить, не стоит там застаиваться. Я не против отказа, сам могу передать, но я тороплюсь, — думая при этом, что Джинн заинтересуется в возвращении в орден сегодня, благодаря чему отвлечётся от помощи Дилюку. Всё равно, как бы Гуннхильдр этого не хотела, выйти сегодня на работу она не сможет. А насчёт письма он был твёрдо уверен — Джинн точно не станет его разворачивать и читать. И, как и ожидалось, она согласилась. Попрощавшись, Гуннхильдр и Альберих развернулись и ушли в разные стороны. По пути магистр думала, как бы уговорить Минчи так, чтобы снова начать работать. Вернувшись в штаб, она повернула направо, в библиотеку, и, открыв дверь, вошла. Гуннхильдр застала Лизу за неспешным разбором документов и вместе с тем одновременным чаепитием. Кажется, библиотекарь была очень увлечена то ли чаем, то ли документами, и даже не заметила вошедшую сюда Джинн. — Лиза, — обратилась Гуннхильдр к подруге. — А? — та от неожиданности подняла голову, — ах, это ты. Что ты здесь делаешь? Знай, что на работу сегодня и в течение полутора недель ты на работу не попадёшь. Твой кабинет заперт изнутри. Джинн возмутилась: — Как это понимать? Что значит «заперт изнутри»? — Забаррикадирован. И теперь единственный вход туда — окно, поскольку все знают, что у тебя есть ключ от двери. Но, думаю, даже ты не полезешь через него, чтобы просто попасть на работу. И это просто бесполезно, потому что все актуальные документы перенесены ко мне, на этот самый стол. «И кто это придумал?» — раздражённо прошептала Джинн, закрыв лицо рукой. — Мы с другими капитанами, когда вы с Кэйей отлучились. А вылезли через то же окно, — шутливо ответила Лиза, услышав, что пробормотала подруга. — Кстати говоря, насчёт Кэйи… — вспомнила та, — он просил тебе это передать, — и протянула Минчи конверт. Лиза приняла его, развернув. Начала она читать письмо с явным интересом, но чем дальше она заходила, тем менее радостным выглядело её лицо. Наконец, дойдя до конца, Минчи невесёлым тоном предложила: — Джинн… Не хочешь ли прочитать? Та парировала в строгом тоне: — Нет. Кэйя сказал, чтобы ты положитла это туда, куда ты посчитаешь нужным, а также не разглашать никому информацию. Поэтому, возможно, я тоже не должна об этом знать. Если, конечно, это не связано с тем делом. — В том-то и дело, что связано! И ты, как магистр, имеешь полное право знать, какие улики найдены. Кого он имел в виду под «никем»? Джинн только пожала плечами. — Вот видишь, — и Лиза развернула листок в сторону Гуннхильдр. Джинн сразу заметила большую чёрную печать Фатуи в конце письма и аккуратно нарисованный герб Ордо Фавониус. Она нетерпеливо взяла его из рук Минчи и прочитала беглым взглядом. — Гелдгиер? Это кто? — дойдя до конца, промолвила Джинн. — Он хочет использовать мистера Дилюка, сотрудничая с Фатуи, чтобы получить мору?! — её голос стал звучать резче. Лиза также непонимающе пожала плечами на её первый вопрос. Вдруг за дверью послышались знакомые шаги, после чего она открылась, скрипнув, и порог библиотеки неожиданно переступил Кэйа. Капитан кавалерии сначала взглянул на Минчи и хотел что-то произнести, но, когда перевёл взгляд на Джинн, увидел у неё в руках то злосчастное письмо, его выражение лица мгновенно изменилось. — Что-то не так, Кэйа? — поинтересовалась Лиза. Тот, хлопнув дверью, напряжённо спросил у Гуннхильдр: — Ты это прочитала? Она кивнула. Реакция Альбериха была весьма неоднозначной, и он сконфуженно почесал затылок. — Я, значит, всё-таки не должна была его читать? — догадалась Джинн, отдав письмо Лизе. — А почему ты вернулся? Ты же говорил, что поможешь Дилюку с вредителями… Кэйа, кашлянув в кулак, приподняв один уголок рта и, ухмыльнувшись, аргументировал: — Я пришёл сюда, чтобы кое-что уточнить. Лиза, — он повернулся к библиотекарю, — скажи ещё раз, во сколько завтра допрос? Минчи, зевая, ответила, что в час дня. Тот, немного помолчав, ответил: — Мм. Ага. Спасибо, — после чего повернулся к Джинн, — знаешь, старайся никому не рассказывать про это письмо. — Почему? — недоумевала она. — Я же могу помочь Дилюку с этой проблемой, пока ты будешь справляться с насекомыми. Или можем сделать наоборот. Альберих отговаривался: — Так не получится. Никто не знает, что может произойти, если Гелдгиер узнает, что у моего брата есть… любимая, — последнее слово капитан прошептал, а после, вернув прежнюю громкость, продолжил, — он ведь всё-таки в сговоре с Фатуи. Гуннхильдр в этот же миг почувствовала, как жар постепенно приливает к голове, а сердце начало трепетать всё быстрее. «Любимая?.. Откуда Кэйа знает об этом?» — недоумевала Джинн. Однако она старалась не смущаться и держать себя в руках, но приплывший розовый румянец предательски выдавал все чувства. И Лиза, и Кэйя это, конечно же, узрели и посмотрели на магистра с ухмылкой. Тогда Гуннхильдр, отвернувшись, пощупала свои щёки. Они были горячими как при лихорадке. Рыцарь осознала, что друзья всё поняли, но, вновь повернувшись к ним, вопросила, чтобы убедиться, что под словом «любимая» он действительно имел в виду именно её: — О ком ты говоришь? Капитан кавалерии и библиотекарь, рассмеявшись в ответ, произнесли один за другим: — Да ладно тебе притворяться! Ты точно поняла о ком я говорю. — Это же ты, Джинн! ☆ Магистр немного взволнованно улыбнулась. Она уже не впервые замечала, как эти двое с лёгкостью раскрывают сокровенные чувства, таящиеся в глубине души самых разных людей, стоит им только копнуть глубже. И даже сейчас Джинн понимала, что никому из хорошо знакомых им людям не скрыть свои чувств перед этими двумя. А потому решила у них кое-что спросить о Рагнвиндре, но не успела она открыть рот, как тут Кэйа, который пару раз оглянулся, чтобы убедиться, что никто не сможет их подслушать, хоть и в библиотеке никого не было, проговорил так же негромко, как упомянул слово «любимая»: — Дилюк тоже к тебе неравнодушен, Джинн. Следом он подмигнул магистру и, открыв дверь, заступил за порог. — Ладно, что-то я заболтался, бывайте. Пора мне. А то вредители весь виноград сожрут, — попрощался он, махнув вслед рукой, и ушёл. Библиотекарь поспешно вздохнула, и затем попросила Джинн вернуть бумажку, чтобы положить в папку. Та, хоть и неохотно, выполнила просьбу подруги. — Надеюсь, Гелдгиер не так опасен… Иначе Дилюку с Кэйей придётся… несладко, — вдруг произнесла она, всё ещё стараясь сохранять спокойствие. Лиза, услышав эту фразу, добавила: — Не стоит волноваться — это главное. Они точно знают, как вести себя с подкупными людьми. А вот… про каких вредителей ты говорила? Тогда Джинн рассказала в подробностях весь тот разговор, что состоялся у них с Кэйей несколько минут назад. Минчи внимательно выслушала её. Как только действующий магистр закончила свою речь, Лиза прокомментировала: — Так я и думала. Дилюк действительно беспокоится о твоём самочувствии, как и все мы. А потому лучше иди и отдохни. Никто не хочет, чтобы ты вновь упала. Гуннхильдр поняла, что всякие возражения бесполезны. Письмо Варке всё равно уже отправлено, все документы у Лизы, а кабинет… бессмысленно обсуждать. И магистр решила уйти домой, в особняк семьи Гуннхильдр. Вернувшись в имение и зайдя в свою комнату, Джинн в отрешённости вяло села на кровать. Она совершенно не имела представления о том, что ещё можно делать в такое время кроме чтения, что было одним из немногих для неё видов отдыха, или работы. К «Меланхолии Веры» её совсем не тянуло. Неприятно было осознавать, что даже если ты укроешься в яркий сказочный мир, проблемы в твоём собственном мире от тебя никуда не уйдут. Вот читаешь ты сейчас приятные книги в тишине и спокойствии, а проблемы, словно цунами, в любой миг могут нахлынуть на брег, и всё, что ни стоит близко к морю, смоет. «Дилюк ведь тоже не высыпается, — думала она, поддавшись глубоким размышлениям, — раз так, ему не лучше, чем мне. А ведь ему ещё нужно защищать город в ночное время…» И тут магистра осенило. Сегодня приехали таинственные гости, состоящие в заговоре с Фатуи, а виноград портят вредители. Раз так, то разве Дилюк сможет так быстро и Гелдгиеров веселить, и заморить насекомых, и выйти на ночную стражу? Если нет, то кто же будет сегодняшним Полуночным героем? А в письме было сказано, что этой ночью приедет сам Дотторе. Нельзя допустиить, чтобы горожане пострадали! Обычные мондштадтцы всегда могут спать спокойно, ведь знают, что Полуночный герой их защищает каждую ночь. Но что, если его не будет? На кого им надеяться? Решено.***
Уже краснело солнце, готовясь садиться за горизонт. Небо покрыли розовато-оранжевые облака. Среди них были и тучи, что сливались с мелкими облаками и, постепенно захватывая небосвод, давали понять — эта ночь будет тёмной. Не видно будет ни луны, ни звёзд. Кэйа, запыхаясь, торопился на винокурню. По дороге в лицо ему дул холодный ветер, а издалека слышались песни хиличурлов. Земля пахла сыростью. Наконец показалось вдалеке долгожданное поместье. Добежав до входа в дом, Альберих открыл дверь и, войдя внутрь, застал Дилюка и Гелдгиеров за ужином, сидевших по разным концам стола. Вдруг за спиной раздался голос главной горничной: — О, господин Кэйа! Вы как раз вовремя, — Аделинда подошла ближе и пригласила его жестом за стол, — присаживайтесь. Капитан отодвинул стул и сел справа от Дилюка и, встретившись всглядами с Джереоном Гелдгиером, вновь поздоровался лишь лёгким кивком головы. На том всё ещё был надет цилиндр. «Сидит в помещении в головном уборе? М-да, он и вправду не знает ни капли правил этикета », — заметив, покачал головой Кэйа, которого вдруг одёргивает Рагнвиндр, раздражённо прошептав: — Ты чего так долго? Альберих начал объясняться: — Мне пришлось сказать Джинн, что у тебя появились «неотложные дела», но она мне сказала, что хочет тебе с ними помочь! Я тогда очень долго её убеждал не идти сюда. — Говори потише, не заставляй их обращать на тебя внимание, — попросил Дилюк Кэйу, как только тот закончил. Но ужинать в тишине тоже становилось настоящим испытанием. С того конца стола доносилось громкое хлюпанье и чавканье. Настолько отчётливое, что становилось неприятно даже Кэйе. — Как ты можешь это слушать? — тихо возмутился Альберих. Но Рагнвиндр всё равно оставался невозмутимым, и даже попросил брата быть скромнее. Однако по его тусклому цвету кожи и разочарованному выражению лица, выдающему неглубокое отвращение, можно было понять, что ему тоже весьма неприятно. Хоть весь стол уже был накрыт ароматными яствами, ко второму блюду Дилюк даже не прикоснулся по той же причине, что и Кэйа, не сумевший доесть даже первое, из-за великолепного наслаждения Гелдгиеров едой. — Не хочешь больше? — спросил Альбериха Рагнвиндр, заметив, что тот больше не ест. Тот, кашлянув, вялым голосом ответил: — Я просто не могу это слушать. Мне интересно, как они вообще смогли выбраться в общество Фонтейна с такими-то манерами… Уверен, что даже в крепости Меропид так себя не ведут. — Давай обсудим это… не в их присутствии, — парировал Дилюк, выпив виноградный сок из своего стакана. Тут Кэйа увидел, что в бокалах Гелдгиеров был налит глинтвейн, и начал смотреть на их половину стола. Рагнвиндр подумал, что тот загляделся на алкоголь, и потому в негативном тоне произнёс: — Даже не мечтай. Ты уже выпил сегодня. Альберих ответил: — Я не об этом думаю, а о том, как бы он не перебрал. Такое начнётся… Тут вдруг Гелдгиер, отпив немного глинтвейна, лукаво изъяснился, крутя ус на палец и поставив один локоть на стол: — Хм-м, по-моему это совсем не классический глинтвейн. Кто умудрился так изменить рецепт? — Мой отец добавил пару ингредиентов, — произнёс Рагнвиндр. Тут эмоции гостя совершенно перевернулись, как только Дилюк упомянул об отце: — Хочу сказать, что это просто… отвратительно! Как кто-то вообще может это пить? — и он отодвинул бокал с таким размахом, что ненароком пролил. «Он пытаетлся запятнать честь моего отца из-за того, что когда-то поспорил с ним?» — догадывался Дилюк, постепенно начиная выходить из себя. Немногословная Леа же, сидевшая всё это время справа от Джереона Гелдгиера, посмотрела на это внезапное происшествие пустыми глазами, совершенно не пытающимися дать хоть какую-нибудь оценку случившемуся, и от безделья высказалась: — А по-моему нормально, — и сделала ещё один глоток глинтвейна. — А ты вообще молчи, — рассердился Гелдгиер и, выхватив бокал из её рук, поставил его на противоположный от неё край стола, — и не смей пить то, что придумано моими конкурентами! Тут уже Дилюк громко стукнул кулаком по столу, да так, что вся посуда подскочила на несколько сантиметров, а Кэйа, едва выдерживая выходки безумного гостя, выдал, напрягши скулы, едва не крича: — Наш отец вам и близко не конкурент! В отличие от вас, он никогда не состоял в сговоре с Фатуи ради денег! Гелдгиер сразу же начал отговариваться: — Ваш отец уже родился в зажиточной семье и всегда при себе имел кучу денег, мог позволить себе дорогие вещи и драгоценности! А я из семьи обычного почтальона. Так что можно сказать, что я добился всего сам! — Путём тех же сговоров, не так ли? — Ну сговоров, и что? Добился ведь многого! В разговор вступил уже сам Дилюк: — Вы пытаетесь оправдать свои дурные поступки тем, что получили из этого материальную выгоду? Получается, для вас цель оправдывает средства? — Мы с вашим отцом совершенно разные люди. Он не знал, каково… каково не иметь богатств! Даже вы этого не поймёте. Эх… А я всю жизнь мечтал о платиновой фигурке таракана, который несёт на своей спине монетку. Как же я был опечален, когда его продали на аукционе после смерти старухи Вольхабент! Это был единственный экземпляр! Ну просто… есть поверье, что этот таракан приносит в дом деньги… Кэйа продолжал изумляться, изрекаясь всё тем же тихим тоном голоса: — М-да, странная была женщина… Зачем ей нужен был этот таракан? И кто вообще мог купить такую бесполезную вещь? Сомневаюсь, что даже коллекционеры могли бы положить на это глаз. Дилюк, уже ничему не удивляясь, подсказал: — Ответ прост — предвестник Панталоне. Слышал, в моё отсутствие он приезжал в Мондштадт и скупил часть её имущества. Среди неё был и этот таракан. — Ну и ну. Этой организации и правда подходит такое название. Вдруг Гелдгиер решил вернуться к теме разговора и закончить её: — Короче говоря, всё, что я хотел сказать — это то, что я никак вас не должен был обидеть словами о Крепусе. Просто это как-то само получилось. После его слов братья переглянулись и одновременно измождённо вздохнули. Затем все присутствующие недолго молчаливо смотрели куда угодно, но только не друг к другу в глаза. Общения на сегодня хватило по горло Даже зрительного. В эту паузу Аделинда забрала со стола грязную посуду и унесла на кухню. А Леа встала и, поправив волосы, вопросила: — А когда танцевать будем? Альберих вновь изумился: — Что, сразу после еды?.. — но на это высказывание никто никак не среагировал. — Дилюк, мы же будем танцевать? Будем, правда? — всё настаивала Леа Гелдгиер, едва не подскакивая. Рагнвиндру тоже эта идея не понравилась, и он предложил замену, которая могла бы хорошо преукрасить совместное времяпрепровождение: — Может лучше выберем спокойный отдых? Например, прогуляемся по территории винокурни или послушаем музыку? Но Леа было не переубедить, и она продолжала надоедливо выпрашивать: — Нет! Я буду только танцевать! Мы ваши гости, и вы обязаны нас развлекать! «Прям-таки обязаны?» — пробубнил себе под нос капитан кавалерии. — Это ради твоего же блага, — отговаривался Рагнвиндр, — вредно после еды сразу идти танцевать. Тут в разговор о танцах влез и Джереон Гелдгиер, сказав, что не стоит спорить с его дочерью, ведь та, по его мнению, была всецело права. Братья ничего на это не ответили. Дилюк утомлённым голосом монотонно позвал своего заместителя, который стоял у письменного стола неподалёку от центра комнаты, где ужинали собравшиеся: — Эльзер… Тот, подойдя, немного склоня голову, произнёс: — Да, господин Дилюк. — Будь добр, принеси граммофон из кладовой. — Будет сделано, — и Эльзер отправился на второй этаж. Все присутствующие встали из-за стола. Дилюк отошёл к тумбочке в дальнем углу зала и, раздвигая ящики, искал музыкальные грампластинки. За ним пошёл и Альберих. — Кэйа, помоги мне найти подходящую пластинку! — раздражённо попросил Рагнвиндр. Тот, склонившись к брату, который искал их уже в самом нижнем ящике, обеспокоенно выговорил: — Ты уверен, что будешь танцевать? Ты ведь только что поел. Вспомни, что было написано в письме! Возможно, тебе придётся сегодня сражаться с Фатуи! Если тебе вдруг станет плохо, кто вместо тебя пойдёт? Я бы мог, но, как видишь, не сегодня, — и Альберих демонстративно шевельнул правой рукой. Дилюк фыркнул: — Пф. Под «подходящей» я имел в виду пластинку со спокойной мелодией. Если мы будем медленно двигаться, ничего со мной не случится. После этих слов Кэйа пожал плечами, но всё равно согласился искать пластинку. Спустя какое-то время, вытащив несколько приглянувшихся упаковок, он начал предлагать их Рагнвиндру: — Итак. Мик Мастэр, «Буги-Вуги в жанре Рок-н-ролл» в обработке Синь Янь… Нет, совсем не то. — Ты сейчас серьёзно? — нервно вопросил дилюк, у которого уже дёргалась бровь. — Да я случайно эту пластинку захватил вместе с… О! Может, Даниэль Кастро «Я сыграю для тебя блюз» подойдёт? — Кэйа показал пластинку брату. — Хм, пожалуй. Но расскажи, что ты там ещё набрал. — Сентиментальный вальс Чайковского, Глюк «Две души». Хотя нет, слишком уж они медленные. Есть ещё вальс Шумана. — Я бы, конечно, предпочёл что-то из классики, но уверен, что Гелдгиеры просто не станут это слушать. Так что лучше будем танцевать под блюз. В это время Эльзер уже спустился с граммофоном в руках. Дилюк попросил поставить его на столик у камина, и тот выполнил указание Рагнвиндра. Магнат, подойдя, аккуратно поставил пластинку, а на неё иглу, после чего завёл граммофон с помощью ручки. Через несколько секунд заиграла приятная, спокойная мелодия. Дилюк отпустил ручку и развернулся обратно к присутствующим. Леа, обратившись к нему, воскликнула: — А теперь пригласите меня на танец! Хотя нет, пусть лучше дамы приглашают кавалеров! Дилюк, я приглашаю тебя на медленный танец. Тот нехотя согласился: — Кхм… Я принимаю ваше предложение. Как только рагнвиндр это произнёс, Леа первым же делом схватила плечо Рагнвиндра и вцепилась в него пальцами. Тот едва не сморщился и очень неохотно положил руку к верху её спины. Другой рукой он взял свободную ладонь Леа. Как только они стали готовы, на сильную долю оба начали танцевать, передвигаясь короткими шагами. Однако молодая госпожа Гелдгиер или, по-фонтейнски выражаясь, мадемуазель Гелдгиер то и дело наступала чуть ли не на каждый пятый раз на чистые туфли магната, из-за чего Дилюку приходилось делать шаги пошире, и потому танец выглядел весьма неестественно. Кэйа и Джереон наблюдали за этим со стороны и, судя по выражению лица Гелдгиера, на которое Рагнвиндр боком посматривал, тому не очень нравилось, как танцевала пара. — Расслабьтесь, Дилюк, — вдруг решил приободрить он магната, — это же джаз! — Это блюз… — ответил тот сквозь зубы, из-за чего только сильнее напрягся. Спустя некоторое время Рагнвиндр почувствовал, что его правое плечо сильно затекло. — Дилюк, танцуй свободно! — приказала ему в этот же момент Леа. — Буду, если вы перестанете наступать мне на ноги и ослабите хват, — Рагнвиндру это надоело, и он остановился. — Пф-ф, какой вы скучный! Неужели нельзя быть хоть чуточку проще? Раз вас не устраивает, как я танцую, то пусть со мной танцует Кэйа. Кэйа, я приглашаю вас на танец. Тот в ответ скривил только косую улыбку, чтобы хотя бы как-нибудь скрыть своё нежелание танцевать. Дилюк и Леа наконец отпустили друг друга, и магнат вздохнул с облегчением. Но напряжённая атмосфера не исчезла, а только переменилась на ещё более серьёзную. Рагнвиндр, глянув в окно, увидел, что на улице уже темно. Фатуи, должно быть, уже совсем скоро начнут творить свои дела в Мондштадте… Дилюк, подойдя к Кэйе, который стоял в метре от Гелдгиера, взял того за плечо и, пригнувшись к уху, прошептал: — Как только вы закончите танцевать, я кое-что продемонстрирую. Будь добр, подыграй мне, — затем его речь перешла на обычную, — для тебя это будет проще простого. Кхм, да, танцевать… Дерзай, — и он отпустил плечо Кэйи. Альберих же, подойдя к Леа, с кривой улыбкой на лице проговорил: — Возможно, у нас не получится танцевать так, как вы танцевали с моим братом прежде, потому что сами видите, что я ничего не могу сделать своей правой рукой. — Ну и ладно, — ответила та, — будем танцевать по-другому, — и, подойдя ближе, обвила его шею руками, которую Альбериху пришлось немного припустить. Он же приставил левую руку к верху её спины. Они затанцевали, перекачиваясь с ноги на ногу, без других телодвижений. Совсем никакого изящества, танец выглядел очень примитивно. Однако Леа это даже нравилось. Но сам капитан кавалерии чувствовал себя весьма некомфортно как из-за правой руки, так и из-за затёкшей шеи, на которую без какой-либо меры опиралась мадемуазель Гелдгиер. Джереон же, имея перед глазами однообразное зрелище, которое ему в первую же минуту надоело, зевнул, а после повернулся к стоящему рядом Дилюку и задал вопрос: — Эх, как вам не скучно в этом Мондштадте? Может женитесь на моей дочери и переедете в Фонтейн? Винный бизнес мы можем туда перевести, хе-хе… Я в своё время съехал отсюда, и ничуть не жалею! Правда, там недавно, где-то полмесяца назад, случилось ужасное наводнение, думал — утону! Но потом вода чудным образом сама спустилась! А… Мсье Дилюк? Что с вами? Тот, будто не слыша ни одного его предложения, сжав веки, стоял, держа лоб рукой, из-под которого ручьями лился пот. Постепенно закончилась приятная мелодия блюза, а Кэйа повернулся к брату, чтобы быть готовым к тому, что именно хотел сделать Дилюк. Рагнвиндр внезапно прокашлялся и дрожащей рукой опёрся на деревянную колонну, возле которой стоял. — Дилюк, что с тобой? — Альберих сам сначала удивился, однако почти сразу понял в чём тут дело. Он подбежал к брату и пододвинул к нему мягкий стул, стоявший у столика, — Присядь. Магнат чуть ли не повалился на него. Он склонил голову и прерывисто дышал. В этот момент Эльзер и Аделинда с двумя другими горничными не на шутку перепугались. Они сразу же подбежали к Рагнвиндру и обеспокоенно обступили его. — Господин Дилюк… — встревоженным голосом промолвила главная горничная, — прошу прощения, позвольте мне… — она приложила ладонь ко лбу магната, заранее сняв перчатку, — у него жар. Тут же все: и прислуга, и Эльзер, и гости — начали все одновременно обеспокоенно спрашивать о самочувствии. В то время, пока около Рагнвиндра кишел гул, Кэйа решил воспользоваться моментом, нашептав Аделинде на ухо: — С ним всё нормально. Полагаю, это сделано ради того, чтобы Гелдгиеры отстали. — Что? — неожиданно для себя неподдельно громко изумилась горничная. — Да, он работал сегодня с пяти утра… — продолжил капитан с тоном сочувствия, будто адресуя данную речь главной горничной, — и этот ужин был его единственным приёмом пищи за весь день, — затем он повернулся к гостям, — он так много трудится, потому что считает, что поднять экономику Мондштадта — его долг. Так что никаких Фонтейнов! Дилюк снова сморщился, но уже не от боли, а от мысли: «Эти три фразы были здесь совершенно лишними!» Но зато остальные приближённые поняли, что здесь что-то не так. Моко и Хилли на протяжении всего события перешёптывались, как и всегда, и в своём диалоге вдруг поняли и пришли к выводу, что господин Кэйа врёт. Эльзер же, настороженно оглянув всех и вернувшись взглядом на Рагнвиндра, смекнул: «В такой ситуации лицо бы не краснело, а бледнело. И пота бы не было. Помню, что господин Дилюк встал в семь тридцать и завтракал. Значит, очевидно то, что говорит господин Кэйа — ложь. Вижу, горничные немного успокоились. Значит, это спектакль? Всё случилось так внезапно, что я до сих пор взволнован». — Кхм, — кашлянул глава ассоциации виноделов, приказав, — спокойно. Давайте я помогу господину Дилюку подняться наверх, в его комнату. Вы согласны, господин Дилюк? — М… да, — проговорил тот. — Хорошо. Господин Кэйа, Аделинда, вы с нами? Те разом кивнули. Эльзер помог Рагнвиндру встать, точнее, только сделал вид, ведь тот встал собственными силами, и, предложив магнату закинуть руку ему на плечи, повёл по лестнице наверх. Аделинда и Альберих шли сзади. Эльзер приоткрыл дверь спальни Дилюка, и вся компания зашла внутрь, горничная же за всеми закрыла дверь. Рагнвиндр, сняв руку с плеч Эльзера, выпрямился и, опустив голову в пол, раскаянным голосом промолвил: — Простите, я обманул вас. Я здоров. — Не извиняйтесь, господин Дилюк, — произнесла Аделинда, — мы поняли, что это ради того, чтобы отлучиться от Гелдгиеров. Все знают, что вы ни за что бы так не поступили в дурных целях, — затем главная горничная посмотрела в окно. — Уже темно… уже уходите, господин Дилюк? Тот с грустью на лице кивнул. — Пусть удача сопутствует вам… — печально произнёс Эльзер, — может выйдем, чтобы дать господину Дилюку подготовиться? Кэйа высказал: — Вы можете пока идти, я хочу у Дилюка спросить пару вещей. Те понятливо кивнули и вышли один за другим, аккуратно закрыв дверь. Как только оба вышли, Альберих заговорил: — А как ты сделал так, что у тебя пошёл пот? — Нагрел лоб, очевидно ведь. Это всё, что ты хотел спросить? Если да, то… не трать моё время, — начал торопиться Рагнвиндр. Тот, усмехнувшись, продолжил: — Ну зачем же так грубо? Если бы не я, то кто бы помог тебе с этой семейкой? И, интересно, кто бы потом пошёл полуночничать? Знаешь, со стороны это выглядело так, будто ты использовал меня. Последовало недолгое молчание. Рагнвиндр хотел было что-то произнести, но Альберих не стал медлить и продолжил: — Я понимаю, что ты делаешь это ради Мондштадта, поэтому прощаю тебя. Я знаю, что чувство долга движет тобой, а потому не стал бы в участвовать в твоих прихотях, если бы ты действительно мной манипулировал. «Какой напористый. Я даже сам не успел извиниться», — подумал магнат и продолжил гнуть свою линию: — Откуда ты можешь знать, что мной движет? Тон голоса Кэйи перешёл на серьёзный: — Потому что я твой брат, Дилюк… Тот, вновь промолчав, зашёл за ширму, стоявшую у стены, и уже оттуда высказал: — Просто не трать моё время. — Ладно-ладно, я ухожу. Эх, тогда развлекать этих странных людей придётся мне… — Кэйа уже было взялся за ручку двери, как вдруг напоследок выдал, — ты ничего не хочешь сказать? — А что я должен сказать? — доносилось из-за ширмы. — Ну, волшебное слово? Рагнвиндр, вновь промолчав, вышел с надетой на лицо маской, весь окутанный в чёрное, с плащом и капюшоном на голове того же цвета, а вместо Глаза Бога нацепил осколки Глаза Порчи и направился к окну, после чего раскрыл створки и сел на подоконник, готовясь дальше перелезть на деревянную колонну, чтобы слезть вниз, но, повернувшись к брату, он напоследок произнёс: — Спасибо, Кэйа. И, ускользнув из виду, спустился на улицу. Альберих же, всего на секунду улыбнувшись, вновь надел маску сочувствия и вышел из комнаты Дилюка, закрыв после дверь ключом. На лестнице капитана уже поджидали Гелдгиеры, задавая вопросы один за другим и не с соболезнующей интонацией, а с жадной любопытностью: — Ну что, как там мсье Дилюк? Он скоро придёт в себя? Свадьба же состоится? — всё не унималась Леа. Кэйа, опустив края бровей, ответил: — Неизвестно, когда он поправится. Его лучше не беспокоить. Гелдгиер, громко вздохнув, разочарованно высказал: — Ты извини меня, дорогая Леа, но, кажется, свадьбы в ближайшее время не будет… Альберих же после данного предложения бесслышно облегчённо выдохнул, но следующая фраза Джереона вновь повергла его в напряжение: — А может быть, ты хочешь выйти замуж за мсье Кэйю?..***
Выл и дул холодный ветер среди позднего тёмного вечера. Из-за туч не было видно ни одной звезды. Где-то вдалеке, в лесу, слышались вои волков и уханье совы. Воздух был сыр и влажен. Пар струился изо рта. До Мондштадта оставалось недалеко, магнат спешным шагом торопился в город. Наконец показался знакомый, немного тусклый свет от уличных фонарей, что были расставлены по двум концам моста. Но, приблизившись, магнат не увидел на мосту ни одной фигуры Фатуи, только рыцарей в бóльшем количестве, чем прежде, охранявших ворота. Рагнвиндра это насторожило, и он оглядел местность. Его взгляд остановился на верхушке мондштадтской стены. Кажется, на ней сражались две чёрные фигуры, и с той же стороны доносился… детский плач. Это происходило прямо над главными воротами! Дилюку стало не по себе, и он сразу же начал действовать, найдя у берега дальше моста деревянную лодку. Сев в неё, Рагнвиндр отплыл от моста на несколько метров, чтобы быть незаметным рыцарям, и причалил к пристани. После этого он, пройдя мимо стражей боковых ворот, добежал до места, где стена была уже достаточно низкой, чтобы на неё можно было забраться без дополнительных усилий. Дилюк вскарабкался на неё и побежал по всему периметру. Ему препятствовали сторожевые башни, на которых также стояли на часах рыцари, которых разместила Джинн совместно с координатором, но он ловко их обходил, перепрыгивая со стены на крыши домов и обратно. Долгожданные фигуры были уже близко. Плач становился громче. По нему стало ясно, что плакал маленький мальчик лет пяти-шести, возле которого царило пылкое сражение двух человек, которых невозможно было опознать ни вдалеке, ни вблизи. Он находился за спиной одного из них. Кажется, тот, за кем он стоял, защищал его. Оттуда же слышался громкий лязг оружия. Рагнвиндр почувствовал, как адреналин влился в кровь, и стрелой понёсся спасать ребёнка из опасности. Но в этот же миг человек, защищавший ребёнка, резко отбил удар противника, взял ребёнка на руки и, высоко подпрыгнув вверх на башню и спустивнись на следующую часть стены, побежал по ней дальше. Однако противник недолго оправлялся и побежал за первой фигурой. Дилюк, взгромоздившись следом на стену, побежал за ними, догоняя. Вторая фигура, кажется, это был агент Фатуи, мужским настойчивым голосом кричал вдогонку первой: — Отдай мальчишку! Но первый человек бежал, не останавливаясь, и вдруг, перепрыгнув на одну из крыш, побежал вниз по черепице и перешёл на более низкую крышу и, прижимая мальчика к себе и окончательно спустившись вниз, скрылся в темноте. Агент за ним перепрыгнул на первую крышу, но, к собственному разочарованию, потерял из виду фигуру с ребёнком. Рагнвиндр воспользовался этим моментом и, предварительно достав верёвку из небольшой лёгкой поясной сумки, прыгнул за Фатуи, после чего, неожиданно для агента, накинул на его пояс верёвку и связал руки вместе за спиной, и, взяв за оставшиеся концы верёвки, повёл за собой в место пониже и спустился на улицу, где его и оставил, ведь недалеко проходили двое патрульных, которые должны были заметить связанного агента и, разумеется, арестовать. Но за сделанным делом следовало другое — найти человека с мальчиком. Помнится, он был одет во всё чёрное, в таком же плаще с капюшоном и с чёрной банданой, завязанной на лице. Его образ был в точности похож на тот, что был у Дилюка, когда тот выходил на ночной дозор. Проще говоря, был похож на образ «Полуночного героя», прозвища которого Рагнвиндр не сильно терпел. «Кто-то подражает мне? Может, это и к лучшему. Появятся новые ложные слухи о полуночном герое, — размышлял Дилюк, — а вдруг не к лучшему? Фанатизм в данном случае может быть опасным, ведь Фатуи — серьёзный противник! Мне нужно срочно найти этого человека и предостеречь!» — решил Рагнвиндр и побежал искать его в тёмном переулке, куда тот спустился. Вдруг, спустя некоторое время, на одном из балконов он увидел эту же самую фигуру, которая спустила мальчика с себя и, помогши мальчику открыть двери балкона, впустила ребёнка, кажется, в его родной дом, судя по повеселевшему лицу малыша, после чего вновь скрылась. Дилюк решил запрыгнуть на тот же балкон, чтобы найти и догнать того человека, посмотрев с более высокой точки. Взобравшись, он стал осматривать местность и ненароком услышал голоса обеспокоенных родителей, доносившихся из комнаты: — Я же тебе говорил — после захода не гулять… — говорил грустный мужской голос. Кажется, это был отец мальчика. — Плостите… — всхлипывал ребёнок, — но зато меня спас Полуночный гелой! Дальше к разговору присоединилась мать: — Как хорошо, что ты жив, сыночек! А представляешь, что бы было, если бы дядя Полуночный герой тебя не спас? — Дядя? А лазве это не тётя? Дилюк сначала не обращал внимания на разговор и даже не прислушивался, но вдруг последнеё слово заставило его опомниться: «Значит, это женщина. Теперь мне будет ещё проще найти её и предупредить. Но этот стиль боя меня напрягает. Прекрасно отточенный, профессиональный и очень знакомый…» — Тётя? — удивилась мать мальчика. — Да-а. Ну, не знаю, все говолят, что Полуночный гелой — это дядя, но он был похож на тётю. А ещё эта тётя умеет та-а-ак высоко плыгать! Ей как будто сам ветел помогал! «Сам ветер помогал… — отозвалось и в голове у Дилюка, — ветер? Подождите-ка…»