Первая причина — это ты

      Но сбежать у нас не получается.       Медленно возвращаемся к гостям — даже тратим на это минут десять, хотя вся дорога занимает максимум две или три. Мы постоянно останавливаемся, прерываясь на поцелуи — жадные, быстрые, словно украденные.       И каждый следующий не похож на предыдущий.       Один более нежный и практически целомудренный.       Другой уже чувственный и глубокий.       А уже третий неторопливый и немного ленивый.       И от всех них у меня подкашиваются ноги, а сердце готово выпрыгнуть из груди точно в руки Арсению.       Мы не обращаем никакого внимания на внимательные и даже осуждающие взгляды, направленные на нас. Арсений этих людей не знает, а я плевать хотела на их мнение. И если ведущий назвал сегодняшний день праздником любви, то так тому и быть.       Мы подтверждаем это своими поцелуями. И мне уже не кажется, что мы играем — потому что такой взгляд, каким Арсений на меня смотрит, невозможно сыграть. Заинтересованный, жадный, пристальный. И нежный. Его глаза намного красноречивее слов, в этом я убеждаюсь вновь, стоит нам прерваться на очередной поцелуй.       Арсений берёт моё лицо в свои ладони и замирает. Мы смотрим друг другу в глаза, и это опьяняет сильнее, чем любой алкоголь. Вижу яркие лазурные искры на его радужке и засасывающие зрачки. Цепляюсь за его плечи, как за единственное, что может меня спасти от него же самого, и проклинаю нашу непредусмотрительность.       Ведь можно было забрать с собой и пиджак, и сумочку. Тогда и возвращаться было бы не за чем.       Арсений целует меня. Напористо, жадно, горячо. Заставляет меня забыть, что где-то есть другие люди, веселящиеся и празднующие создание новой семьи, что мы — друг другу никто, что скоро всё закончится. И я отпускаю эти мысли, вновь отключаю голову, обещая себе насладиться моментом. Сплетаем языки и целуемся до нехватки воздуха в лёгких, прижимаемся друг к другу настолько крепко, что вся моя защита падает.       И я стремительно падаю в этот омут по имени Арсений.       Пока мы медленно шагаем по узкой дорожке, просто держимся за руки, стараясь не смущать гостей. Хотя и по мне, и по Арсению видно — не прочь вернуться в самую дальнюю беседку и вновь уединиться. Задумываюсь о том, что поступаю импульсивно, поддаюсь чувствам, иду на поводу у сердца, а не головы. Но ведь лучше попробовать и пожалеть, чем сожалеть об упущенной возможности.       Украдкой целуемся ещё раз — это уже совсем лёгкое касание губ — и удивлённо смотрим на Юлю, явно вышедшую на улицу, чтобы успокоиться и подышать воздухом. Понимаю, что без разговора не обойдётся, — она глядит на меня. Совсем как в давние времена, когда ей требовалась моя помощь. — Я скоро, — отхожу от Арсения, бросая на него виноватый взгляд. Он понимающе кивает, возвращается в зал, и я молюсь всем богам, чтобы Диана оставила его в покое. Хотя бы до моего возвращения.       Юлька стоит под раскидистым дубом, где после церемонии я приходила в себя. На ней нет лица — больше похоже, что она едва сдерживает слёзы. Не могу же я позволить ей реветь в такой день? Или могу?..       Неуверенно шагаю к ней, и она тут же приглашает меня в свои объятия. И мы обнимаемся — крепко, долго, как это делали раньше. И мне даже кажется, что я могу окончательно и бесповоротно отпустить все обиды.       У каждой из нас новая жизнь. Держаться за прошлое не имеет никакого смысла. И уж тем более душить себя злостью на людей, с которыми меня ничего не связывает, кроме воспоминаний. — Прости меня, Лиз, — она шепчет неуверенно, но я поглаживаю её по плечам, хочу приободрить. — Чепуха.       Почему-то сейчас, именно в эту минуту, прошлое для меня не имеет абсолютно никакого значения. Я давно если простила Юльку, отпустила всю горечь — осталась обида лишь на Макса, с которым разорвать связь оказалось гораздо труднее. — Нет, никакая это не чепуха, — она шмыгает носом, смотря вверх, в густую тёмную листву, сквозь которую едва ли пробивается серебряный свет луны, чтобы не разреветься. — Я так перед тобой виновата.       Так и хочется её остановить. Взять за плечи и встряхнуть, чтобы Юля перестала даже думать об этом в день своей свадьбы. — Не надо, Юль, — беру её за руки. Она недоверчиво смотрит, словно боится и даже опасается меня. — Всё в прошлом.       Но её будто прорывает — вся недосказанность льётся рекой, сносит меня с ног и заставляет отступить на шаг. — Я всегда тебе завидовала, — она держится, но ещё немного — и точно разревётся. А я задумываюсь лишь о том, что у меня нет даже платка или салфетки, чтобы стереть с её щёк слёзы. — Завидовала по-чёрному, когда ты начала встречаться с Максом. И вы так хорошо смотрелись вместе…       Я прекрасно помню её взгляды. Но тогда я не видела в них зависти — только усталость от своих отношений. Личная жизнь у неё не складывалась, и Юля пыталась это скрыть даже от меня. Я же старательно вытягивала из неё информацию — чтобы помочь, приободрить и успокоить.       Однако сейчас мне никак. Как будто я вообще не участвовала в этой истории, а наблюдала за ней со стороны. Мне жаль Юльку — и на этом всё. Нет больше никаких эмоций — ни разочарования, ни сочувствия, ни злости. Сейчас я больше переживаю за оставленного наедине с Дианой Арсения. — И я не хотела, Лиза, поверь, — Юля срывается на шёпот. В её глазах — слёзы, и я не знаю, как мне вообще реагировать. — Но так вышло…       Самая ужасная и нелепая отмазка. «Так вышло» стоит на одном уровне с «Оно само» — как будто случайно пятилетний ребёнок во дворе запнулся и упал, разбив локти и коленки, а после попытался оправдаться перед родителями за рваную и грязную одежду. Или же, не найдя другую отговорку, сказал, что так получилось и он ни в чём не виноват.       Коленки не могут разбиться сами по себе. Кружка не падает со стола, рассыпаясь на мелкие осколки, сама. Люди не уходят просто так — потому что так вышло.       Всему есть причина.       И пока я винила себя — в сложности своего характера, импульсивности, отсутствии внимания к Максу, задержкам на работе, — пока оправдывала Макса, пыталась понять, когда я упустила момент, в который всё начало рушиться, и искала причины вокруг, всё оказалось намного проще. Ведь всё произошло случайно. — Забудь, — мои руки леденеют. Уж лучше бы Юлька призналась или обвинила меня — тогда бы было проще. Я давно привыкла жить с мыслью, что это я всё разрушила, временами находила оправдания и Максу, и Юле — но никогда себе. — Всё в прошлом. — И если бы мне хоть кто-нибудь сказал, что я потеряю тебя, я бы никогда так не поступила, — она всё же плачет, а я надеюсь, что её макияж всё же сделан стойкой косметикой.       Я же давно простила всех, кроме себя. В себе я бесконечно нахожу изъяны — от внешних до внутренних. В какой-то момент я изводила себя мыслью, чтобы была для Юльки ужасной подругой — иначе почему наша дружба так некрасиво закончилась? — Может, всё и к лучшему, — пожимаю плечами, смотря ей в глаза. Стираю с её щеки слёзы, и Юля наконец улыбается, а я выдыхаю с облегчением и задаю волнующий меня вопрос. — Ты счастлива с Максом? — Да, — она сразу же отвечает, даже не думая. — И мы пригласили тебя, чтобы помириться или хотя бы наладить контакт…       То есть не чтобы показать своё превосходство надо мной? Не чтобы унизить меня? Не чтобы пожалеть? — Спасибо за приглашение, — самый дурацкий ответ в мире. Юлька смотрит на меня, и через секунду её глаза загораются любопытством — плохой знак. — Расскажешь, как вы познакомились с Арсением? — она спрашивает это с таким интересом, словно мы — всё ещё подруги, только не виделись достаточно долго. Будто ничего не произошло. — Ты же скрываешь всё, что касается личной жизни…       Это так она сообщает, что ей всё ещё интересно, как и чем я живу. — В клубе, — говорю правду.       За короткими разговорами, жгучими поцелуями и поеданием клубники ни я, ни Арсений даже не подумали о продолжении нашей легенды. Всем хватало представления нас в качестве обручённой пары. И теперь остаётся надеяться, что больше никто не будет нас об этом спрашивать, иначе весь спектакль потерпит поражение.       Юльку, кажется, этот короткий ответ устраивает, или же она тактично решает не расспрашивать дальше. Я же вновь вспоминаю про Арсения и понимаю, что мне просто необходимо его увидеть. — Спасибо, — Юля внезапно шепчет, крепко меня обнимает и тут же отпускает, оставляя одну у ствола раскидистого дуба.       Смотрю ей вслед — она расправляет плечи и уверенно шагает обратно в зал, к своему уже мужу, останавливаясь только для того, чтобы принять поздравление. И даже в темноте я вижу, как Юлька сияет, и я незаметно для себя улыбаюсь. Она точно счастлива — и я этому рада.       Возвращаюсь в зал вслед за ней, отправляю ей улыбку — Макс недоверчиво смотрит на нас, но Юля что-то быстро рассказывает ему на ухо. Я даже знаю что — пересказывает наш разговор. И у Макса взгляд смягчается. Всё своё внимание он вновь дарит своей жене.       Рядом с Арсением сидит Диана и о чём-то щебечет, не умолкая. Он то и дело закатывает глаза, но не останавливает её, не просит замолчать — только старательно делает вид, что не слышит и вообще её не замечает. Он что-то быстро печатает в телефоне и после как будто листает ленту в инстаграме.       Стоит Арсению заметить меня, как его глаза тут же загораются, и это видит Диана. Он уже складывает ладони в умоляющем жесте, и с его губ слетает лишь одно слово.       «Спаси».       Тихо смеюсь, и мне кажется, Арсений ловит мою улыбку — растягивает губы в ответ, приподнимая правый уголок выше левого. И в который раз за день убеждаюсь в его очаровании.       Диана видит меня ещё до того момента, как я подхожу к столику. Большинство гостей уже достаточно пьяны, чтобы обращать внимание на наши перепалки, поэтому я, отключив голову, как советовал и даже просил Арсений, который встаёт и втягивает меня в свои объятия, просто целую его на глазах у его собеседницы — сначала в щёку, потом в губы. Но ему этого мало.       Диане это, естественно, не нравится.       Она хмурится, морщится и поджимает губы. Я же не замечаю, как Арсений крепче прижимает меня к себе, кладёт тёплые ладони на талию, продолжая целовать — неторопливо, навёрстывая те минуты, которые мы были друг без друга. И нашу идиллию снова нарушает Диана громким покашливанием.       Поправляю Арсению растрепавшиеся волосы — хотя для меня это больше похоже на ещё одну причину прикоснуться к нему. Он благодарно мне улыбается, когда я сажусь рядом и тянусь за бокалом потеплевшего шампанского, который меня ждёт. Делаю глоток, чувствую на языке приятное шипение и успокаиваю натянутые нервы. — Ты никому не позволял трогать свои волосы, — Диана едва ли не шипит от злости, глядя то на довольного Арсения, то на меня, — даже Алёне. — Может, перестанешь уже? — я не выдерживаю. Не хватало только, чтобы она испортила настроение Арсению. — Вообще, что ты тут забыла? — Пришла поговорить с Арсом, — Диана не унимается. — О чём? О его бывшей жене? О том, что я не подхожу Арсению? О том, что мне никогда не заменить Алёну? — хотелось бы, конечно, вылить на неё бокал шампанского, чтобы она убежала в туалет замывать пятно. Но только алкоголь жалко, поэтому сдерживаюсь и вновь делаю маленький глоток. — Избавь его от этого. — Не называй меня так, — Арсений смотрит на Диану, хмурится и хочет ещё что-то добавить — видимо, очень личное, если не решается. — То есть ей можно? — она кивает в мою сторону, пропуская мимо ушей все мои слова. Её больше задевает отношение Арсения к ней и, возможно, к Алёне. — Ты так изменился!       Он устало выдыхает, откидываясь на спинку стула. Мне, как человеку, посмотревшему сотни мелодрам, ситуация кажется довольно смешной: у Дианы кончились аргументы, и она переходит в наступление. — Лизе можно, — он кивает и в качестве поддержки берёт меня за руку. И успевает ответить на ещё не заданный вопрос. — Потому что она моя невеста.       Наши руки лежат на столе. Я поглаживаю тыльную сторону его ладони большим пальцем, желая его успокоить, и молюсь богам, чтобы Диана ушла. Хотя бы на пять метров, чтобы Арсений вздохнул с облегчением.       Меня, может, и интересует, что же произошло между Арсением, Алёной и Дианой, но спрашивать не собираюсь — он явно даёт понять, что не желает об этом говорить. И в моей голове не вовремя возникает мысль — он ничего не скажет, потому что мы чужие люди. Мы друг другу никто, просто проводим время вместе.       Но только потом придётся разгребать последствия.       Диана молчит, хмурится, и на её лице можно прочитать всю гамму эмоций, которые она испытывает: раздражение, злость и даже испуг. Она расстроена, и я даже не могу понять чем — нашими сплетёнными руками, на которые она то и дело кидает недовольный взгляд, или отношением Арсения к ней.       И Диана уходит — с таким выражением лица, что я фыркаю, пытаясь скрыть улыбку. Не хватало только, чтобы она, как Терминатор, сказала: «Я ещё вернусь». Только мы не ждём, особенно Арсений.       И он как-то неловко улыбается, высвобождает свою руку и с виноватым выражением лица смотрит на меня. — Прости, — только ему не за что извиняться. Но я задумываюсь: за что он просит прощение — за Диану и устроенную ей сцену или за то, что мы больше не держимся за руки и никак не контактируем кожей? И Арсений тут же переводит тему. — Вы помирились с Юлей? — Можно и так сказать, — отвечаю уклончиво.       И хотя у меня есть желание посвятить его в наш разговор, я замолкаю. Это странно — делиться такими вещами с практически незнакомцем. Ведь всё, что я о нём знаю, — это его имя, имя его бывшей жены и её подругу, краткие факты о его лучших друзьях и несколько привычек самого Арсения.       Меня пробивает холодом, и я моментально трезвею. Рядом со мной сидит незнакомец, а я уже красочно представила, как развиваются наши отношения после этой чёртовой свадьбы — как Арсений будет мягко настаивать на продолжении общения, как устроит мне первое свидание, как мы поцелуемся, наконец, трезвыми, как он подарит мне букет белых пионов, как спустя время мы признаемся друг другу в любви.       И ничего этого не будет.       Поэтому я моментально достаю из сумки свой телефон и ищу в контактах Сашу. Надоело участвовать в этом цирке, в котором оказалась из-за своей глупости и любопытства. Сидела бы дома и заедала все эмоции мороженым — в крайнем случае, пиццей, — не зная никаких бед.       Уж лучше бы только Макс и Юля оставались где-то в размытом прошлом. Лучше бы я не знала Арсения, никогда бы с ним не встречалась и не играла в отношения. Он — победитель. — Ты куда? — он смотрит так пронзительно, выворачивает всю душу своими синими глазами, что я окончательно и бесповоротно проигрываю.       Мне хочется кричать, плакать, обвинять всех вокруг — особенно Арсения. Это из-за него в моей голове полная каша, из-за него мне хочется уехать, из-за него я чувствую себя разбитой. Мне становится плевать на эту чёртову свадьбу, на возможное улучшение отношений с бывшей подругой, на Макса и всех остальных. — Домой.       Саша не отвечает. Арсений хмурится, сжимает губы в тонкую полоску, следит за каждым моим движением. — Хочешь уйти? — Да, я хочу уйти из этого цирка! — не сдерживаюсь.       Арсений понимающе кивает головой, только он, уверена, не до конца осознаёт, из-за кого я злюсь. Мне кажется, он думает, что меня раздражает Диана или даже Макс вместе с Юлькой, которые о чём-то серьёзно разговаривают с ведущим. — Пойдём, — он мягко берёт меня за руку, но я тут же вырываю её из аккуратной хватки. — Ты не понял, Арс, — вновь сокращаю его имя, сама того не замечая, — я хочу уйти одна. И не надо говорить, что ты, как мой «жених», не можешь отпустить меня. — Я просто не хочу тебя отпускать. — Ясно, — киваю, обезоруженная его словами. Только оставаться здесь я всё равно не собираюсь.       Мы играем в безмолвные гляделки, пока вокруг нас начинается какая-то суета. Я вновь замечаю глубокие тени усталости под его глазами, но что-то изменилось — Арсений будто смотрит на меня с мягким золотистым теплом. До этого я видела в его синих радужках лишь любопытство, интерес, сейчас же обманываю себя, что это симпатия.       Я хочу найти причину, по которой он смотрит на меня так, не спрашивая его. И я её нахожу. И от этого мне становится ещё хуже.       Ему меня жаль.       Жаль по-человечески, жаль как девушку — и поэтому он весь день возится со мной, хотя мне до сих пор непонятен его мотив. — Я вызову нам такси, — Арсений, видимо, пытается меня успокоить, потому что берёт за руку и мягко поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони.       Хочется спросить, куда мы поедем, но молчу. Конечно, я могу представить, как вновь окажусь у него дома и после сбегу, стоит ему заснуть. Или останусь до утра, но всё равно найду предлог уйти, чтобы не чувствовать себя так некомфортно и неловко. — Лиза! — голос Юльки врывается в вихрь моих мыслей, и она жадно смотрит на меня. Я знаю этот взгляд — в её голове выстраивается план. — Ты почему сидишь?.. — Да, Елизавета, — ведущий, видимо, следит за всеми передвижениями невесты, потому обращается ко мне. Я же ничего не понимаю, всё ещё пытаясь сообразить, под каким предлогом у меня получится уйти. — Мы ждём лишь вас.       Юлька берёт всё в свои руки. Она кивает Арсению, и тот будто сразу же догадывается, о чём она хочет сказать. Тянет меня за предплечье, а я, к своему большому удивлению, даже не сопротивляюсь — лишь немного расстраиваюсь, что пришлось отпустить руку моего «жениха». — Что происходит? — останавливаю Юлю, и она улыбается мне, как маленькому ребёнку. Вижу, как девушки стоят посреди зала, дожидаясь нас, и догадываюсь, наконец. — Я не буду в этом участвовать. — Пожалуйста, Лиз, — я не выдерживаю её щенячий взгляд. — Без тебя будет не то.       Качаю головой и оборачиваюсь на Арсения. Тот поднимает большие пальцы вверх — поддерживает. — Ладно, — сдаюсь и тут же чувствую, как Юлька втягивает меня в объятия.       Она точно что-то задумала. — Знаете ли вы, откуда пошла традиция бросать букет невесты? — пока я становлюсь к другим девушкам и наблюдаю за Арсением, который держит в руках мою сумочку и свой пиджак, подходя ближе, ведущий кружит возле Юльки. — Ещё у древних славян было принято передавать букетик невесты. В те времена он таил в себе глубокий смысл и энергетику: жених собирал его самостоятельно, срывая только определённые цветы, которые символизировали счастье, удачный брак, крепкую любовь.       Рядом со мной стоит Диана. От этого мне не по себе — придётся соревноваться с ней, хотя я вообще не желаю этого делать. Мне хочется уйти, сбежать, но никак не находиться рядом с другими девушками, у которых единственная цель — выйти замуж. — И на счёт три наша великолепная невеста бросит букет, передав свадебную эстафету одной из девушек, — Юлька улыбается и кивает словам ведущего.       Арсений оказывается совсем недалеко от нас — в толпе парней, чьи девушки готовятся или мечтают поймать букет. Он приподнимает уголки губ и шепчет: — Удачи.       Улыбаюсь ему в ответ. Это последнее, в чём я готова поучаствовать. Усталость от бесконечного количества эмоций накатывает волной сонливости, но я держусь. — Один.       Юлька становится спиной к нам, а я тихо посмеиваюсь — наблюдать за другими девушками, которые уже готовятся ловить букет, словно на настоящем соревновании, достаточно забавно. Видимо, мои мысли разделяет и Арсений.       Его глаза горят интересом и любопытством. Даже отсюда вижу эти яркие лазурные искры. Арсений приподнимает уголки губ в улыбке и даже ничем не отличается от парней, рядом с которыми стоит.       Кроме того, что он — просто мой знакомый. — Два.       Слышу, кажется, скрежет чьих-то зубов. Меня удивляет, как девушки стремятся заполучить этот букет — будто от этого и правда зависит чья-то семейная жизнь. Словно никто больше замуж не выйдет, не поймав его.       Мне даже кажется, что стоит кинуть Юле букет, то одна из девушек растолкает всех локтями, но схватит его, а после сразу поведёт своего беднягу к алтарю. — Три!       Но ничего не происходит.       Все начинают перешёптываться, и где-то позади слышу протяжный и недовольный выдох. Однако ведущий улыбается и кивает Юльке, передавая ей микрофон. — Я решила немного изменить традиции, — её голос слегка дрожит от волнения, пока она сжимает в другой руке цветы. И я впервые за вечер замечаю, что букет составлен из белых и розовых пионов.       Моих любимых цветов.       Юля смотрит на меня — она догадывается, о чём я думаю, и улыбается мне. Качаю головой — это нечестно. Вокруг меня с десяток свободных девушек, которые мечтают выйти замуж и для которых поймать букет — самый настоящий намёк для их второй половинки. Мне это не нужно. Но Юля считает по-другому. — Я перед тобой очень виновата, — её глаза полны слёз, и я не могу думать о чём-то другом, — и мы с тобой не общались очень долгое время. Каждый день я думала, как я могу исправить это всё, сможешь ли ты меня простить, получится ли у нас вновь сблизиться…       Она подходит ко мне, и девушки вокруг расступаются. Выражения их лиц — недовольные, они не были готовы к такому повороту событий, но у них нет выбора. Даже Диана, которая стояла рядом со мной, ничего не понимает. И я ничуть не удивляюсь, что она отходит к Арсению, который её совершенно не замечает. — Это не эстафета, это просто символ, — мы стоим посреди зала в полнейшей тишине. Даже музыку на это мгновение выключают. — И мне хочется, чтобы этот букет означал наше примирение.       Я молча принимаю из её рук букет пионов. Она что-то говорит о моей скорой свадьбе с Арсением, но я уже не слушаю — крепко обнимаю Юлю, чувствуя, как между нами рушатся стены. Она плачет, всхлипывая, и я поглаживаю её по плечам, успокаивая, пока ведущий переводит тему.       К нам подходит Арсений, мягко приобнимает меня за талию, пока Юлька улыбается ему. — Береги её, — она пытается добавить в свой голос немного угрожающих ноток, но у неё ничего не выходит. — Ты везунчик, Арсений.       И даже если бы она знала, кто мы на самом деле друг другу, то всё равно бы так сказала. Юля верит в любовь с первого взгляда и химию с первого прикосновения и точно была бы убеждена, что у нас всё впереди. — Обязательно, — он широко улыбается, рассматривает букет, — нам пора.       Киваю. Наконец-то — я чертовски устала от впечатлений и едва держусь на ногах. Подруга понимающе глядит и даже о чём-то хочет спросить — уверена, желает узнать, живём ли мы вместе, — но вместо этого вновь обнимает меня. — Вы же придёте к Максу на день рождения? Мы приглашаем, — в голосе Юли звучит надежда, это отчётливо слышно. — Мы были бы очень рады… — Конечно, — Арсений отвечает за меня, и мне приходится незаметно его ущипнуть, на что он не реагирует. — Ещё увидимся, Юлия. — Третьего июня, — она кивает, прощаясь с нами. — Лиз, ты должна помнить.       Ещё бы. Помню. Максу исполнится тридцать три. И единственное, что мне хочется узнать, — это не то, что подарит ему Юлька. — Зачем ты сказал, что мы придём? — тяну Арсения к выходу, пока есть возможность уйти спокойно, без лишнего шума и ненужных вопросов. — Я не собиралась…       В майской ночи его глаза вновь сверкают, отражая жёлтые гирлянды, и он накидывает свой пиджак на мои плечи. — Потому что у меня есть причина увидеть тебя снова.