Battle-born

Встреча была назначена на узкой излучине Вириенны. Это была полоска вязкого речного песка шириной в пятнадцать шагов посреди брода, по которому что алрийская, что миодосская армия могли бы пересечь водную преграду. Изуку волновался. Алрия никогда не вела с ними переговоров. Не брала пленных, не оставляла в живых побежденных. Никогда не пыталась выкупить собственных солдат. Но гонец принес свиток, скрепленный княжеской печатью, и Изуку с Тодороки большинством голосов согласились на встречу. Вчерашний вечер едва не закончился внутренним конфликтом в альянсе: Бакуго не собирался ни с кем разговаривать. — Они просто тянут время, чтобы освоиться на новом месте! — зло рычал он, не слезая с седла, и конь плясал под ним, чуя нетерпение всадника. — Убей посла и поднимай конницу! И теперь он держался подчеркнуто отстраненно: не участвовал в диалоге Изуку и Тодороки, словно принципиально ехал на Салхи, отказавшись от лошади, и вид у них обоих был крайне воинственным. И, если Бакуго просто зло щурился, то Салхи демонстративно щелкал челюстями и хлестал себя длинным гладким хвостом по бокам. На переговоры ехали малой свитой: Изуку, Тодороки и Бакуго, как главы альянса, да небольшой отряд телохранителей, в который Изуку не взял Ииду. Здесь не было и Киришимы, и Яойорозу — они оставили их управлять армией на случай, если переговоры зайдут в тупик и понадобится предпринимать срочные меры. Зато позади Бакуго на пегом ргапалле Киришимы ехал Амаджики, стеснительно прикрывавший красивое лицо капюшоном плаща. В человеческом облике в нем сложно было угадать дракона, он выглядел слишком утонченно и изящно для дэньмита или дракона и только заостренные уголки ушей, тщательно скрытые в густой шевелюре, могли его выдать. Остальной отряд состоял из опытных воинов на самых резвых конях. Посольство Алрии было еще меньше. Их было всего двое. Первым неспешной рысью ехал Даби. Его мохноногий вороной жеребец с длинной гривой, ниспадавшей до самой груди, высоко задирал ноги, взметая в солнечный звон полудня мириады бриллиантовых капель. Изуку никогда не видел таких лошадей — с такой круглой шеей, с такой статью, с такими широкими копытами. Но Даби… Изуку не мог поверить своим глазам. Он ожидал встретить умудренного сражениями воина с уже седеющими бакенбардами, а увидел аристократа лет тридцати с изможденными впалыми щеками. Нижняя часть его лица была обезображена жуткими, фиолетовыми шрамами, которые вряд ли были свежими. Такие же разводы залегли под глазами, такие же шрамы оплетали его руки. Сердце Изуку невольно замедлило темп, ведь враг, которого он страшился, очевидно, был не здоров. Невозможно, чтобы человек с такими очевидными повреждениями мог быть физически силен. Но, боги! это был Даби — Даби, уничтоживший Спейн, Даби, сжегший сотни деревень и городов, Даби, не оставивший ни одного вражеского свидетеля его побед. Его ледяные голубые глаза смотрели пронзительно и ясно. Черный плащ с высоким воротником, сшитый из дорогой рами, которую можно было достать только в Ка Ле Хо Ри, доходил ему до колен и был не застегнут, обнажая такую же дорогую, блестящую бежевую рубаху. Плащ был украшен мелкими украшениями, в которых при ближайшем рассмотрении Изуку с ужасом узнал кости каких-то мелких животных. Его спутник — широкоплечий светловолосый мужчина на голову выше и раза в два шире него самого — ехал на огромном буланом коне, каких в Миодоссии использовали для перевозки тяжелых грузов. Он не стал следовать за князем на излучину, остановил коня прямо в реке по жесту Даби, и Изуку последовал его примеру, взмахом руки приказав свите остаться в воде, что доходила коням до скакательных суставов. Бакуго, напротив, кивнул Амаджики, мол «не отставай». И вот, они стояли друг напротив друга, не спешиваясь: князь Алрии и лидеры миодосского альянса. — Король Миодоссии Изуку Мидория приветствует тебя, князь Алрии, Даби, — Изуку заставил себя прозвучать достаточно решительно и твердо. — Со мной сегодня герцог Тодороки и мой супруг… — Мы знакомы с Бакуго, — ехидно улыбнулся Даби, и Бакуго ответил ему надменным прищуром. — Ты можешь не тратить время на реверансы, Мидория. У нас нет ни одной лишней минуты. Шум мелких, ласкуче-лизучих волн Вириенны заполнил собой молчание. Изуку внимательно смотрел на Даби, не слишком понимая, чего он хотел. Если он так торопился, то ему стоило начать говорить. Он мешкал, подбирая слова, которые не прозвучали бы слишком эмоционально или вызывающе. Тодороки мгновенно подставил плечо: — Тогда, Даби, скажи, для чего ты здесь. Ты прислал письмо с просьбой о переговорах. Мы приняли его. Говори. Все-таки у него куда лучше получалось звучать спокойно и отстраненно, не выказывая никакого интереса или волнения. Изуку в очередной раз мысленно восхитился его выдержкой и сделал вид, что так и было задумано, что говорить будет не только он сам. — Я не писал, что буду о чем-то с вами говорить, — насмешливо сверкая белыми зубами ответил Даби. — Я всего лишь хотел посмотреть в глаза тем, чьи головы насажу на копья завтра утром. Но для вас это честь. Мне редко бывает это интересно. Изуку едва не подавился воздухом. Что вообще здесь происходило? Слова Даби прозвучали унизительно. Неужели Бакуго был прав вчера? Но ведь цивилизованная практика показывала, что переговоры лучше войны. Хотя такие переговоры в его жизни были впервые. Им не предлагалось никакого диалога. Изуку с Тодороки быстро переглянулись, уступая друг другу слово, чтобы не перебить друг друга, но не успели ответить. — Тебе следует взять зеркало, ублюдок, — Изуку вздрогнул и против собственной воли почувствовал, как тепло разливается под кожей. В голосе Бакуго была та самая опасная интонация, что заставляла любого его подданного уступить. — Посмотри себе в глаза, потому что завтра их у тебя уже не будет. Даби перевел на него смеющийся взгляд. Его вороной конь, отжевывавщий железный мундштук до белой пены на губах, был выше Салхи, и это позволяло Даби смотреть на Бакуго сверху вниз: — Мое предложение, которое я сделал зимой, все еще в силе. Половина Миодоссии. — Ты очень легко распоряжаешься тем, чем еще не владеешь, Даби, — рассудительно заметил Тодороки. — Однако это очень великодушное предложение от того, кто стремится завладеть всеми землями. — Владеть? — вкрадчиво переспросил Даби, в упор глядя на Тодороки. — Все, чего я хочу, так это сжечь всё, что только имеет отношение к Тодороки Энджи. Его герцогство, все города и каждого, кто помнит его имя. Тебя. — А потом он перевел взгляд на Изуку, — И тебя. Вместе с крепостью Всемогущего, чтобы ничего от них обоих на этой земле не осталось. В его словах было столько холодного, пронизывающего яда, что и Тодороки, и Изуку замерли, парализованные этой персонализированной ненавистью, какой никогда еще не встречали. Ухмылочка Даби не успела стать довольной — повисшую зловещую тишину разорвал в клочья задорный, радостный смех Бакуго: — Слава богам! Никакой дипломатии! Теперь можно просто убить тебя! — Мы начнем битву завтра на рассвете, — продолжил Даби, больше не обращая внимания ни на Тодороки, ни на Изуку, все еще не способных собраться с четким ответом. — Посмотрим, кому и что будет можно. Бакуго ответил ему высокомерно вздернув подбородок и одними ногами развернув Салхи, показывая, что разговор окончен. Тодороки последовал его примеру, не удостоив Даби прощальным кивком. Изуку повернул коня последним, словно боясь, что острый взгляд стрелой вонзится ему в спину. Обратно ехали молча, но скоро. Им нужно было поговорить. Им: Изуку и Тодороки. Их враг пришел не за добычей, не за выгодой. Он пришел с каким-то страшным желанием убить именно их, уничтожить наследие, что делало их страны великими, и Изуку не знал, как поступать с таким противником. Что такого могли сделать Даби Всемогущий и отец Тодороки? При них на континенте прекратились войны, при них наступил мир и только на границах с дэньмитами вспыхивали стычки. Благодаря их мудрому правлению Изуку пришел на трон в стране, где не нужно было постоянно спать при оружии. И от этих мыслей плечи его поникли, и, только подъезжая к лагерю, Изуку заставил себя выпрямиться и смотреть прямо, будто ничто его не беспокоило. Он должен был показать своим воинам, что ничего страшного или волнительного не произошло. Что он все так же уверен в победе и находится в хорошем расположении духа. Изуку боялся, что у него получится недостаточно хорошо, но, видимо, беспокоиться было не о чем: Бакуго влетел в лагерь с таким выражением лица, словно уже вернулся с победой. Подъехав к харскому шатру, он соскочил со спины Салхи, не дождавшись пока тот остановится, и, пробежав пару шагов рядом с ргапаллом навстречу Киришиме, довольно бросил: — Хэгшинов мне! Всех в шатер! — повернулся к Мине, примчавшейся с другого конца лагеря и теперь любопытно заглядывавшей ему в глаза. — Накорми отряд и спать до рассвета. — Потом схватил Ииду за воротник плаща и рукой показал на невысокие холмы у Вириенны, — Караулы туда! Всю ночь чтобы глаз с реки не спускали! Затем Бакуго отдал поводья Салхи мальчишке-дэньмиту лет пятнадцати от роду и обернулся: — Деку! — Изуку спешился и подошел к нему, оставив коня оруженосцу. Красные глаза Бакуго сияли. — Наконец-то! Завтра покончим с этим, понял? Изуку кивнул, заражаясь его азартом и уверенностью. На их стороне были драконы. Его армия была хорошо вооружена. И он, и Тодороки были достаточно образованы в военной стратегии. Завтра они должны были победить. И если Бакуго, прошедший столько сражений, сколько Изуку еще не успело присниться, верил в их успех, то не было ни малейшей причины сомневаться.

***

Лойская равнина называлась так только на карте. По сути это было огромное открытое пространство, изрытое мелкими оврагами и усеянное невысокими, плоскими холмами, как болото кочками. Весной Вириенна разливалась, затопляя все между ними, разнося живительную воду по впадинам, и Лойская равнина превращалась в десятки кустистых островов. Сейчас же, когда силы Вириенны истощились перед наступающей жарой, влажная почва осталась только в самых тенистых и глубоких оврагах. Холмы подступали к самому берегу реки, и почва их становилась все более и более желтой, пока полностью не сменялась скользкими песком и суглинком, по которым приходилось сдерживать коней, чтобы не разбить им ноги. Широкие броды тоже были ненадежны — изрытые подводным течением, они то сужались, то проваливались, и могли замедлить продвижение войск по ним. С Алрийской стороны пейзаж был немного другим. Тот берег был выше, и пойменный луг быстро заканчивался. На вершине холма начинался лиственный подлесок, уже за холмами превращавшийся в густой, дремучий лес. Именно он задержал алрийскую армию, лагерь которой сейчас стремительно оживал: гасли костры в предрассветных сумерках, слышался далекий лязг железа, пронзительно ржали лошади, требуя корма. Изуку надеялся, что это займет у них время: ведь нужно же время, чтобы тысячи людей проснулись, подготовились к новому дню, взяли оружие и заняли указанные командирами позиции? Ему самому потребовалось не менее получаса, чтобы натянуть сначала кольчугу из ринской стали, а затем и холщовый панцирь, который меньше стеснял бы движения, чем латы Ииды и Тодороки. В то же время лагерь альянса тоже шумел, просыпаясь. В нестройных рядах дэньмитов заполыхало желтое пламя жертвенного костра. Изуку слышал, как Монома затянул горлом жуткую песню, от которой в жилах кровь стыла. Бакуго наверняка сейчас был там. Изуку не смог заставить себя толкнуть коня пятками: ему вовсе не хотелось смотреть на то, как очередное животное обезглавят, подвесят на вертеле над огнем, а потом раздадут полусырое, обугленное по краям мясо воинам как эликсир победы. Не хотел он и знать, что напророчат им сегодня дэньмитские боги. Изуку послал скупую молитву в сверкающее тонкими белыми лучами полотно над головой и подобрал поводья. Его ждал быстрый военный совет, обращение к армии, и он копил в себе смелость, чтобы прозвучать правильно. Они вернулись сюда втроем с Бакуго и Тодороки, на самый высокий холм спустя очень короткое время, когда солнце уже выглянуло из-за мохнатой гряды за рекой. Алрийская военная машина стояла на берегу Вириенны, готовая к бою. Войска альянса ждали. Там, на ближайшем холме к Вириенне, расположилась тяжелая пехота под командованием Гран Торино, облаченного в латы и желтый плащ с гербом его рода. Их задача была остановить алрийцев у реки, где сыпучий песок и скользкая почва будут крепко держать их за ноги. За ними лучники во главе с Минетой. Тоже заградительный отряд. Дальше, скрытые возвышенностями, расположились конницы: миодосская и дэньмитская. Они ударят, как только алрийцы начнут выходить на берег. Будут бить с флангов короткими набегами, как морская волна — накатывать и отступать, оставляя за собой горы вражеских трупов. И потом, когда алрийская армии смешается и поредеет, Бакуго выпустит драконов, чтобы сжечь пути к отступлению. А еще в запасах был магический фронт, который они с Тодороки решили не выпускать в бой до тех пор, пока противник сам не покажет свою магию. Гораздо проще контратаковать, зная, какое оружие у твоего врага, нежели бить вслепую. Серый жеребец Тодороки, укрытый расшитой золотом попоной, расслабленно поворачивал уши то в одну сторону, то в другую, вороной под Изуку сначала беспокоился, а потом заразился настроением товарища и тоже повесил голову. Бакуго, вопреки собственным планам, был верхом на Салхи. Казалось, заверения богов в сегодняшнем успехе на него мало подействовали: он был крайне сосредоточен, и Салхи стоял неподвижно, напряженный как натянутая тетива лука, вцепившись короткими когтями во влажную после ночи землю. — Каччан? Он не ответил. Киришима стоял рядом, не забираясь в седло, и его рыже-пегий ргапалл тоже нетерпеливо дергал хвостом. Изуку впервые видел их обоих перед боем. Киришима, без доспехов, но со скрещенными за спиной мечами и повязанным на шею шерстяным платком, украшенным национальными узорами, широко улыбался, похлопывая ргапалла по шее, но взгляд его красных глаз был каким-то непривычным, блестящим. Изуку не успел присмотреться, как за рекой заунывно завыли трубы. Миодосские горны загудели в ответ, звонко, радостно. Войско альянса, подбодренное речами Изуку, готовое защищать родной дом, задорно громыхнуло мечами по щитам. Нестройно и дико зашумели дэньмиты, которым пообещали отдать военную добычу. Алрийская армия двинулась молча. Их построение было странным: очень свободным, с большими расстояниями между отрядами. Изуку поднял руку, готовясь отдать команду. Пусть подойдут, пусть войдут в воду, и сотни стрел взовьются в воздух и станут смертельным дождем. В этот момент его взгляд упал на редкие повозки между отрядами врага. Массивные, закрытые сверху тканью, их тащило по шесть-восемь мулов разом. По одной повозке в одном окне между рассеянной пехотой. — Мидория, — окликнул его Тодороки, проследив за его взглядом. — Ты знаешь, что это? Ответить Изуку не успел. За рекой разлился тонкий, высокий звук, от которого конь под ним шарахнулся, привстав на дыбы, и с повозок алрийцев послетали крыши. Мулы, тащившие их, закричали, забились в упряжи и понесли. В пустых просветах между алрийской пехотой стремительно поднимались огромные человеческие фигуры. Одинаковые, словно вылепленные одним мастером из красной глины, они стремительно увеличивались в размерах. Мгновение — и они уже с осадное орудие, второе — и каждый превышает четыре человеческих роста, третье — и под одной только пяткой можно уместить лошадь. И таких их было пять, нет, десять, о боги! двадцать! Последние выходили из тени леса, все еще увеличиваясь в размерах, а Изуку едва справлялся с вороным, натягивая поводья так, что пальцы побелели. Серый жеребец Тодороки вскидывался на дыбы, натыкался на железо и вскидывался снова, едва коснувшись передними копытами земли. Изуку бросил взгляд в низины: миодосская конница потеряла строй, обезумевшие кони бились под всадниками в попытке умчаться прочь. Не могло быть и речи, чтобы пустить ее в бой. Но если сейчас эти гиганты пересекут реку, то защитить людей от них сможет только отряд магов. Нужно было как можно быстрее добраться до них, возглавить, помочь… Сильные руки Бакуго вдруг схватили Изуку за поясницу и бесцеремонно стянули с коня, который, почуяв свободу, тут же сорвался в бешеный карьер и исчез из виду. — Каччан!.. Бакуго не обратил никакого внимания на этот возмущенный возглас, усадил Изуку в седло Салхи и ткнул того мордой в его бедро: — Охраняй! Салхи понятливо щелкнул челюстями возле колена Изуку и высоко изогнул шею, угрожающе шипя в сторону реки. Бакуго вернулся взглядом к Изуку: — Если что — гони, он вывезет, — в его тихом голосе прозвучали доверительные нотки, но потом он добавил уже громче, привычно приказывая. — Уводи людей! Дневной переход! Изуку не успел возразить. Он даже в легкие воздуха еще не набрал, а Бакуго уже не было рядом. Он бежал к гребню холма, на ходу обнажая меч: — Киришима! — Понял! В следующий миг восходящее солнце исчезло за кожистыми парусами багряного золота. Огромный красный дракон с Бакуго на плечах стремительно мчался к реке, гулко рыча, и еще недавно водянистый от росы воздух дрожал стеклянной слюдой от этого звука. Изуку невольно вспомнил рев Фумикаге и внутренне содрогнулся: там, в горах, было страшновато, но от этого рыка у него противно подрагивали поджилки. Следом в воздухе полыхнула раскатами грома рыжая вспышка магии, и остальные драконы с ревом поднялись в воздух. Изуку увидел, как Мина, блеснув перламутровой чешуей, спустилась к дэньмитам, подхватила пару человек на крыло и унесла к берегу. Тодороки, наспех спрыгнувший со своей беснующейся лошади, достал подзорную трубу и поднес к глазам, что-то высматривая на другой стороне Вириенны. — Мы не можем сейчас тратить на это время! — одернул его Изуку. — Нужно отступать! Бери рыжего, скачи в лагерь! Слово «отступать» больно полоснуло по языку, но Изуку заставил себя перекинуть ногу через седло, усаживаясь плотнее, и погнал Салхи к коннице. За Тодороки он не переживал, справиться с рыже-пегим ргапаллом он точно смог бы. Навстречу Изуку мчался Иида, задействовавший свою скоростную магию. — Отступаем! — не придерживая ргапалла прокричал ему Изуку. — Отходим к Лойу! Лой, военный город в полудне быстрого марша, лежал к западу от места сражения. Там были высокие стены, где можно было бы в безопасности отдохнуть и где можно было встретить врага в следующей битве. Изуку не сомневался, что она будет. Но сейчас им нужно было подготовиться, перегруппироваться. Иида умчался в сторону миодосских отрядов, Изуку же повернул Салхи к дэньмитской коннице. Тогару Камакири из архасслов встретил его взволнованно: — Куда шлет нас харс? — Уходим, — коротко ответил Изуку на дэньмитском, рукой указывая направление. — Не поднимайтесь на холмы, езжайте между. Присоединитесь к отрядам Минеты и защитите их на марше. И не медлить! Кого унесла Мина? — Шиндо и Тсубураба, — быстро отчитался Камакири. — Харс приказал им заблокировать реку. — Давай их ргапаллов! — потребовал Изуку. — Я заберу их, когда они закончат! Камакири почтительно поклонился и увел за собой дэньмитов, оставив двух высоких ргапаллов, украшенных хэгшинскими знаками. Изуку привязал их обоих к луке седла и медленно двинулся к реке. Страх и любопытство раздирали его. Ему правильнее было бы уводить войска к Лойу, но там об этом было кому позаботиться: он полностью доверял Ииде и Тодороки, у них был мудрый вассал Гран Торино, развернувший пехоту в момент, когда Бакуго только поднял в небо драконов. Они дойдут и примут правильные решения на месте, в этом Изуку не сомневался. А здесь… Здесь были двое хэгшинов с, очевидно, мощной магией, которая должна была помочь им прикрыть отступление основных сил. Но если сейчас так важно было обеспечить отступление, то Изуку должен был быть здесь, где по-настоящему решалась судьба его государства. Он поднялся на склон холма, чтобы увидеть поле битвы. Салхи под седлом двигался с кошачьей грацией, осторожно и крадучись, словно стараясь слиться с землей. Двое других ргапаллов следовали его примеру, приседая на лапах. На Вириенне творилась жуткая вакханалия. Не нужно было быть на поле боя, чтобы понять ужас, который там творился. Вдоль миодосского берега Шиндо прокладывал глубокую расселину, которую нельзя было бы перепрыгнуть воину или перелететь на коне. Алрийцы пытались остановить его, засыпая тучами стрел, но Тсубураба своей магией создал над ними обоими прозрачный щит, о который разбивалась вражеская атака. На алрийском же берегу драконы сражались с гигантами. Изуку вынул из поясной сумки подзорную трубу, надеясь лучше разглядеть, на чьей стороне сейчас было преимущество. Огромная белая Мирко билась сразу с двумя гигантами, отмахиваясь от одного шипастым длинным хвостом, а второго поливая красновато-желтым пламенем. Тсую и Амаджики кружили возле леса, стараясь задержать очередного великана. Алрийская пехота разбежалась, и только небольшие отряды, легкие и мобильные, поддерживали бой. Изуку вдруг понял, чего они добивались: то тут, то там в воздух взлетали тяжелые веревки с крюками и безуспешно падали вниз. Вот один такой крюк зацепил пролетавшего мимо Сэро за хребет и утянул на землю. На его длинное тело тут же накинули редкую сеть, и Сэро полыхнул пламенем, стараясь сжечь веревки. Огонь не взял темных, видимо, мокрых волокон, и Изуку не сдержал бесполезного возгласа, увидев, как алрийцы накинулись на плененного дракона с копьями. Накинулись, но ударить не успели: с воздуха в самую гущу событий ворвался Бакуго, бесстрашно спрыгнув с крыла пролетевшего мимо Киришимы. Его пылающая, рыжая магия разбросала врагов, и те бросились врассыпную, подожженные и кричащие от боли. Бакуго мечом рассек веревки, освободив Сэро, и тот, спешно хлопая крыльями, взвился в небо. Бакуго оттолкнулся магией от земли и снова вернулся в воздух, где его подхватила на крыло Мина. Вовремя — алрийцы бесполезно бросили ему вслед короткие дротики, от которых на земле ничто не смогло бы его защитить. Никаких доспехов, кроме нагрудника из дубленой кожи на Бакуго не было. Гиганты, страшные и почти обнаженные, сражались с таким же диким ревом, с каким бросались на них драконы. Каждый великан походил на какого-то полудикого человека: голые, лишь в набедренных повязках, с косматыми, грязными волосами и грубыми пальцами, они скалились и рычали, сражаясь без оружия. Оно им и не было нужно: Изуку видел, как один из них вцепился в загривок Рюкио и не отпускал, нанося удары тяжелым, словно кувалда, кулаком, до тех пор, пока она не вывернулась и не отгрызла ему запястье. Огромный Сато с размаху налетел на другого гиганта, уронил на землю, но убить не смог. Ему пришлось атаковать еще раз и еще, пока тело того вдруг не превратилось в грязь и не растеклось по истоптанной посеревшей траве. Черные крылья Фумикаге мелькали то тут, то там, но и его пламя не сразу обжигало великанов. Битва шла тяжело. Алрийцы не могли ничего сделать с драконами, но они и не пытались. Они просто сосредоточились на том, чтобы не дать им сражаться свободно. В воздух взлетали сети, крюки, горящие стрелы, отвлекавшие драконов, заставлявшие уворачиваться и менять траекторию движения, загоняя под первобытно простые, но такие тяжелые удары великанов. Вот Кода отшатнулся от белой вспышки то ли магии, то ли еще чего-то, получил жестокую оплеуху по голове и тяжело рухнул на землю. Его крылья были слишком маленькими, чтобы удержать массивное туловище, потерявшее равновесие. Алрийцы муравьями бросились к Коде. Их разогнала Мирко, едва покончившая со своими противниками. Ее лапы были забрызганы чем-то коричневым, совсем не похожим на кровь, скорее на жидкую глину, и это было так странно. Големы? Изуку слышал о таком. Но что за маг был у алрийцев, что смог создать столько? Ведь в каждую такую глиняную скульптуру нужно было вдохнуть жизнь, вложить ярость, и вряд ли он смог бы сделать это за один день. Но тем не менее Изуку сам видел, как големы по очереди, один за другим, появились на поле боя. В тех телегах наверняка была глина, а оживили ее перед самой битвой. Небо над берегом дрожало от жара, который глиняным гигантам, наверняка, был не страшен. То тут, то там вспыхивала магия Бакуго, и до Изуку иногда доносился его воинственный голос. И как у него хватало легких! Драконы повиновались беспрекословно. Их разноцветные крылья мелькали, они обменивались противниками, то оставляя одного гиганта и резко переключая общее внимание на другого, то возвращаясь к тем, кто подходил слишком близко к реке. Перед Вириенной тем временем уже образовалась достаточно широкая пропасть. Теперь броды пересекать было бесполезно: алрийцы просто пришли бы к обрыву. Им нужно было искать другую переправу. Ряды големов медленно, но верно редели. Изуку поймал в круг подзорной трубы Киришиму. Он не был крупнее Фумикаге или Мирко, но в скорости и ярости атаки он им не уступал. Напротив, его багряные крылья чаще других были сложены в отвесном пике, и стоило Бакуго где-то полыхнуть магией, как его желтые глаза на миг загорались таким же рыжим пламенем, он круто разворачивался и оказывался там же. Его громадные когти с легкостью проламывали крепкую кожу големов, которую не могли повредить драконы помельче, и, где не хватало простой ударной силы, Киришима не стеснялся пользоваться челюстями. Вцепиться клыками в руку противника и оторвать ее, а потом сразу полить его огнем, одновременно полосуя когтями — наверное, это была самая действенная его стратегия. Тсую и Сэро, слишком маленькие, чтобы как-то навредить големам, поднялись выше, а потом и улетели в сторону армии альянса. Изуку пробежался взглядом по полю боя: големов осталось всего четыре. И Бакуго отослал тех, кто уже плохо держался на крыле. Тяжело покачиваясь, улетел Кода. Устало вытянув натруженные лапы, покинул сражение Сато. Мина промчалась над растревоженными волнами Вириенны и как-то по особенному рыкнула Шиндо и Тсубурабе. Изуку догадался о приказе отступать. Салхи принес его к подножию холма упругой, плавной иноходью, настороженно прядая гладкими маленькими ушками. Хэгшины поспешно взобрались на своих ргапаллов. Настала пора уходить. Изуку с сожалением бросил взгляд на тот берег. Он хотел бы помочь больше. Мирко, Рюкио и Амаджики втроем разорвали на части очередного голема, растащив его в разные стороны. Фумикаге кружил неподалеку, выбирая следующего противника. Киришима вцепился когтями в спину еще одного гиганта, поднял в воздух и бросил вниз. Изуку различил Бакуго на его плече и, мысленно пожелав супругу удачи, выслал Салхи в галоп. Теперь там оставалось всего двое големов, и он верил, что с ними получится справиться. До Лойя добрались быстро. Несколько часов быстрой скачки по протоптанной армией дороге не слишком отразились на Изуку. Сейчас было не до отдыха, не до жалости к себе и не до жажды удобства. Нужно было готовить Лой к обороне. Нужно было взбодрить войско. Ворота им открыли сразу, не пришлось даже ждать. Наверное, караулы специально ждали их появления. Стены Лойя из красно-серого камня были толстыми, в две длины человеческих рук, и Изуку с надеждой посмотрел на них, проезжая в город. Такие не разломать даже големам. За ними его войско должно быть в безопасности. Внутри же было тесно. Всюду были повозки с продовольствием, повсеместно толпились кони, тесно привязанные к коновязям, слышалась разноязычная ругань. Изуку не стал задерживаться: промчался галопом по улице, ведущей к фамильному замку семьи его матери и, видимо, специально оставленной свободной для проезда. Хэгшины без разговоров следовали за ним. В замке было тише. Тодороки и Иида встретили Изуку в общей зале, украшенной военной геральдикой и узкими витражными окнами, где для них уже был накрыт стол и подано вино. Здесь же были и вассалы, и хэгшины, но сидели они отдельно, дожидаясь, пока их позовут. Слуги уже принесли ароматные лепешки, жареных кур и зелень. В обычное время от этих запахов привычно бы проснулся аппетит, но не теперь. Изуку поднес было к губам кубок, но потом отставил его в сторону и потребовал воды. Вино сейчас пахло для него слишком сладко и неуместно глупо. — Нам нужно готовиться к обороне, — произнес Изуку, обтирая губы рукавом. — Дайте карты! — Мидория, ваше величество, — Иида успокаивающе всплеснул руками. — Караулы выставлены, отряды для борьбы с осадными орудиями подготовлены, смолу уже плавят. Вы можете отдохнуть до поры до времени. Изуку не хотелось отдыхать. Ему казалось, что страшная, неотвратимая угроза нависла над ними, и ему нужно было знать, что он действительно сможет отвести ее карающую длань. — У нас есть потери? — Тодороки уверенно покачал головой. — Что с продовольствием? — Хватит на полтора месяца в случае осады. Но мы не будем доводить до этого, Мидория, — Тодороки уверенно взял его за запястье, предлагая все-таки сесть. — Мы встретим алрийцев на подходе к городу. Думаю, мы сможем отбить их атаку. — Как, Шото? У них големы! — воскликнул Изуку, забыв об этикете. — Ты видел, сколько сил положил Бакуго, чтобы удержать их сегодня?! Нам нужен план, лучше, чем тот, который был сегодня утром! И мы еще их магический фронт даже не видели! Он старался говорить тише, но на них все равно пристально смотрели все присутствующие, ожидая новостей. Неважно, что все они были полководцами — они были людьми, и Изуку, как король, должен был дать им определенность. Но у него самого ее не было. Наверное, нужно было уже сейчас начинать военный совет. Нужно было решить, что делать дальше. Как защищать Лой. Не важно, куда решит двинуть свои войска Даби — к Тодороки или в сторону Фессы, или того хуже, сразу к крепости Всемогущего — так или иначе ему придется пройти через Лой. Это была самая короткая дорога. Слева были пойменные луга, по которым его армия потеряла бы много времени, справа лежал Шиотонский лес, тоже не лучший путь для пехоты и конницы. Иида уступил требованию Изуку, и слуги внесли высокий стол, на котором удобно было расстелить карты. Его красное дерево видело уже не одно поколение полководцев. Изуку помнил, как в детстве, когда они с матерью приезжали погостить сюда, он крутился вокруг его ножек, выполненных в форме воителей, и, что греха таить, один раз даже подпилил одному из них меч, пытаясь наточить деревянный клинок. Тот до сих пор укоризненно поблескивал белесым краем. Но военный совет не успел начаться: Иида едва поднял руки, привлекая внимание, как высокие двери залы открылись с таким грохотом, что одна створка слетела с верхних петель. — Какое сыкло остановило войско здесь?! — по зале, где в момент лязгнули обнажаемые мечи, разнесся разъяренный голос Бакуго. — Какая ленивая тварь решила не идти дальше?! Изуку думал, что уже видел своего супруга в расстроенных чувствах и это соседство было неприятным, но не таким уж критичным, как на первый взгляд. Но сейчас, когда Бакуго шел между длинными столами по бордовому ковру широким, тяжелым шагом, Изуку понял, что таким разозленным он его еще не видел. Полы его красного плаща были изодраны в клочья, мех воротника и сапог окрасился гарью и копотью, с рассеченной брови обильно текла кровь, заливая левую сторону лица. Киришима следовал за ним тенью, но даже его привычная улыбка теперь была сдержанной и настороженной. Вассалы растерянно переглянулись, а вот хэгшины, очевидно, встретившие такую вспышку гнева не впервые, предпочли просто рухнуть ниц, выражая полную покорность воле харса. Изуку поспешно двинулся Бакуго на встречу: — Это было мое решение, — только боги видели, насколько сложно ему было сохранить показное спокойствие. Бакуго этими плясками этикета себе жизнь усложнять не собирался: — Совсем охренел, Деку?! — расстояние между ними стремительно сокращалось. — Для кого это дневной переход?! Для дождевого червя?! В следующий миг его грубая, испачканная кровью и гарью рука вцепилась в воротник белой камизы Изуку и жестко встряхнула. Вторая ладонь взвилась в воздух, и Изуку успел только напрячь мышцы щеки и шеи, ожидая тяжелой пощечины. Взглядом он не собирался уворачиваться. Он предполагал, что Бакуго будет недоволен, но собирался отстаивать свое решение, которое там, на поле боя, обсуждать не было времени. — Не смей! — чистый, но властный голос Тодороки разрезал общий взволнованный вздох, и ладонь Бакуго замерла в воздухе. Бакуго, оскалившись, медленно перевел на Тодороки взгляд, которым наверняка можно было убить, и вокруг его пальцев стремительно закружились красновато-золотые искры магии. Судя по тому, как изменился свет за спиной Изуку, Тодороки в долгу не остался. Нет, только не это! Только еще не хватало такой открытой конфронтации, только не в присутствии полководцев и знати! Изуку осторожно поймал лицо Бакуго в ладони, возвращая его взгляд к себе: — Каччан, это город моей матери. Я не отдам его алрийцам, — в красных глазах Бакуго не мелькнуло ни искры понимания, и Изуку добавил уже тише, ласково оглаживая еще мокрые от пота и крови щеки большими пальцами. — Я знаю, что ослушался тебя. Прости. Но я не мог иначе. Бакуго выразительно фыркнул, отпустил камизу Изуку, оставив на ней грязный след, и, вырвавшись из его рук, продолжил свой путь к королевскому столу: — Дайте карты! И я хочу знать… — Все в порядке, харс, — тут же поднялся Йо Шиндо, почтительно склонив голову и держа шапку перед собой. — У нас нет ни убитых, ни раненых. — Припасы? — Все в целости, харс. Бакуго перевел яростный взгляд на вассалов: — У вас? — Разрешите отчитаться за миодосскую часть альянса, — поспешно выступил Иида, вытянувшись по струнке как полагалось для доклада. — Все войска дошли до Лойя в полном составе. Согласно учету мы не потеряли ни одного человека, однако двадцать три лошади из конного отряда номер четыре и двенадцать обозных мулов не удалось найти. Мы предполагаем, что их спугнуло появление големов и… — Предводителя конницы высечь, — коротко приказал Бакуго и, более не удостаивая никого вниманием, склонился над картой, опершись руками на край стола. — Деку, иди сюда! До куда мы сможем отвести войско, если выдвинемся сейчас? Изуку вспыхнул изнутри. Он чуть заметно облизнул губы, настраивая голос. Ему было, что сказать сейчас Бакуго. Например, что он не позволит вводить в своей армии эти варварские порядки. Что двадцать лошадей не та потеря, из-за которой нужно так обращаться с верноподданными. Что он не оставит Лой. Но устраивать скандал на глазах вассалов было бы политически неправильно. Они должны были быть заодно и перед врагом, и перед народом. Изуку кивнул замешкавшимся было слугам, и те поспешно поднесли по кувшину и кубку с водой и Бакуго, и Киришиме. Но если Киришима тут же опрокинул воду в себя не дожидаясь, пока ее нальют в кубок, то Бакуго не удостоил подношение взглядом. Его глаза зло блуждали по карте. — Мы не будем сейчас отходить, — Тодороки прислонился бедром к столешнице напротив Бакуго. — Уже смеркается и надвигается гроза. Мы потеряем много времени под дождем и в грязи. Пусть люди отдыхают. Утром соберем совет и решим, что делать дальше. — Утром, — ощерился Бакуго, — нас накроют в этой барсучьей норе. Этот дурацкий город стоит в низине, и любой мальчишка может запустить стрелу хоть до самого замка с ближайшего холма. — Эту крепость строили лучшие архитекторы, — не сдержал возмущения Иида. — Это те, кто делает усыпальницы? — фыркнул Бакуго. — Здесь нельзя ни обороняться, ни выдержать осаду. Река даже не заходит в город. Склоны вокруг стен высокие и крутые, это сразу отнимает силу нашей атаки. Крыши домов соломенные. Алрийцам достаточно стоять на холмах и стрелять подожженными стрелами. И никого не выпускать, чтобы те, что здесь сидят, просто передохли от жажды. А передохнут быстро — лето будет жаркое. — Значит, нам нельзя подпускать сюда алрийцев, — Тодороки не стал спорить. — Нужно встретить их на подступах к городу, там, где у нас будет больше преимущества. Я так понял, драконы все же эффективны против големов? Бакуго нахмурился и не ответил. Изуку не понравилось, как злая морщинка залегла между его бровями. — Каччан? — он аккуратно накрыл пальцы Бакуго своими, чуть заметно поглаживая и стараясь успокоить. Все-таки к стратегии лучше было подходить с холодной головой. — Что тебя беспокоит? — Это не големы, — подал голос Киришима, сидевший на полу, скрестив ноги и жуя медовую лепешку. — Они живые. Изуку взволнованно обернулся. Но он же видел… Видел, как сраженные гиганты превращались в жидкую глину и стекали вниз бесформенной кучей. Видел, как грязь оставалась на когтях и лапах драконов. И что тогда? Что это такое? — Гран Торино, — Изуку нашел взглядом самого опытного своего вассала. — Вы слышали о подобном? — Нет, — Гран Торино покачал головой. — Но это нечто очень опасное. Лучше бы не допускать такого противника до города. Мне показалось, они хорошо сражаются там, где много пространства. — Нам было бы проще, будь это в горах, — согласился Киришима. — Но дело даже не в этих тварях. Даби прекрасно понимает, что на равнине ему достаточно разбросать свою армию, чтобы свести на нет наши усилия. А она огромна — за лесом тысячи людей. До горизонта тянутся. — Но тогда у нас нет численного преимущества, — разочарованно выдохнул Изуку. — Сюда, — Бакуго ткнул почерневшим пальцем в Сантийские горы. — Мы отойдем сюда. Пусть идет, пусть тратит силы. Загоним в ущелья, где эти тысячи будут бесполезны, и сожжем всех разом. Изуку на миг забыл, как дышать. До Сантийских гор было чуть больше десяти дней пути. Они начинались за лойской равниной, за веселыми речушками Тонкиоты, целой сети извитых ручейков и канальцев. Дорогу туда, а затем и в Фессу охраняла крепость Всемогущего. И теперь Бакуго предлагал бросить и Лой, такой дорогой материнскому сердцу, и крепость, которую Изуку любил всей душой, на растерзание алрийцам. А ведь между Лойем и крепостью лежали города и села, маленькие деревни, пойменные луга и поля, на которых уже начала наливаться силой пшеница. Крестьяне собирались убирать первое сено. — Это самая богатая провинция Миодоссии, — заметил Минета, подошедший к столу. — Моя, между прочим. И я не желаю, чтобы алрийцы топтали ее. — Им нечего будет топтать, — мрачно ответил Бакуго. — Большую армию нужно кормить. Нужно уничтожить все, чем они могут поживиться. Пусть голодают. У Даби, может, и личные счеты, но его воины идут за добычей. Посмотрим, как они обрадуются пустой и выжженной земле. В зале повисла обескураженная тишина. А потом поднялся шум. Громкий, возмущенный. Вассалы не желали уступать. Не желали даже думать, что им придется так обойтись со своей страной. Хэгшины, уже поднявшиеся с колен, угрюмо молчали. Спорить с Бакуго никто из них не собирался. Хотя Рин и позволил себе недовольную колкость в сторону Мономы: — А ведь боги пророчили победу, разве нет, хитрый лис? Монома только поправил свою рыжую шаманскую шапку: — Боги сказали, что в этой битве «мы не познаем скорби». Не вижу, чтобы кто-то из вас скорбел и посыпал голову пеплом, — усмехнулся он безусым ртом. Бакуго не вмешивался в разговоры. По его виду было ясно, что он уже принял решение и просто не хотел тратить силы на дискуссию со всеми и вся. Киришима к общему собранию не подходил. Все так же сидел на полу, грызя острыми зубами то хлеб, то жареную курицу, и вокруг него постепенно толстел круг мелких крошек. Изуку с некоторым облегчением отметил, что, в отличии от Бакуго, Киришима был невредим. Значит, големам (или как теперь их называть?) не пробить драконьей чешуи. Вот к нему подошел Шинсо в своей маске, присел рядом на корточки, и они перекинулись несколькими фразами, которых в общем гомоне никто не смог бы разобрать. Потом Шинсо вернулся к Бакуго, что-то шепнул, и тот помрачнел еще больше. — Так, — его громкий голос мгновенно положил конец всем обсуждениям. — Мы отходим к Сантийским горам. Деку, Шиндо, на рассвете в Лойе не должно быть ни одного воина. Изуку дождался, пока Бакуго посмотрит на него, и твердо ответил: — Если алрийцы настолько многочисленны, то ты прав. Мы не удержим Лой. Но в этом городе, как и в десятках других на пути к Сантии, живут люди, которые верят, что мы их защитим. Они исправно платят подати, на которые мы закупаем железо и кормим армию. Мы не можем просто бросить их. И отсюда до Сантии их тысячи. Мы должны обеспечить их эвакуацию. И до тех пор, пока жители не будут в безопасности, мы не можем уйти отсюда. — Предлагаешь обменять армию на скот, а, Деку? — зло прищурился Бакуго, но Изуку его взгляд выдержал: — Я хочу обойтись наименьшими потерями. Спасти всех, кого только получится. Ведь это не только мое королевство, Каччан. Это и твои подданные. Бакуго недовольно цыкнул и снова уставился на карты. Изуку ждал. Там, за Вириенной притаилась страшная угроза. Такая, что ни гордость, ни злость Бакуго не могли пересилить в нем голос разума. И, как бы не обливалось кровью сердце Изуку, он не мог не признать главного — они оба сейчас хотели спасти то, что было им дорого. И если для Бакуго дороже всего были его воины, то Изуку понимал ценность ресурсов и рабочей силы, на которой основывалось его государство. Вассалы не хотят даже допускать врага сюда, и они правы. Столько сил вложено, столько лет. И по Миодоссии пойдут пугающие слухи, начнется паника, жители побегут из приграничных районов. На рынках исчезнут мука и растительное масло, а продавать будут из-под полы за двойную стоимость. Внутриполитическая обстановка накалится. Придется тратить силы не только на войну с Алрией, но и на поддержание внутреннего порядка. Все это Изуку понимал. Да только вот Гран Торино молчит, не спорит, а значит негласно на стороне Бакуго. И Изуку, заручившись этой незримой поддержкой, теперь пытался найти компромисс, который позволил бы и перенести боевые действия в более подходящее и выгодное для армии альянса место, и сохранить как можно больше Миодоссии. — Киришима! — Бакуго резко выпрямился, и Киришима последовал его примеру, одним движением вскочив на ноги. — Поднимай. — Бакуго… — Киришима недоуменно моргнул, и в его голосе промелькнули нотки сомнения, но тут же исчезли. — Как прикажешь. Он развернулся на пятках и направился к выходу из залы, бряцая мечами на спине. Бакуго последовал за ним, никому ничего не говоря. Изуку хотел было догнать его, но Бакуго задержался у покосившейся двери и бросил через плечо: — Я выиграю тебе время, Деку. Постарайся его не просрать. Изуку с благодарностью поднес руку к сердцу: — Не потеряю ни минуты, Каччан.