Изуку не успел глазом моргнуть, как ни Бакуго, ни Мины уже не было в шатре. Кацуки выскочил вслед за ней не одеваясь, так, на ходу завязав плащ на бедрах да схватив ножны со своим кривым мечом. Изуку провозился дольше, надевая штаны и насилу найдя легкую камизу, брошенную на пол пару часов назад.
Когда он, наконец, выбрался из шатра вслед за Кацуки в лагере уже творился переполох. Люди схватились за оружие, слышна была перекличка. На поляне, где ночевали драконы, в кругу факелов, неуклюже раскинув крылья, лежал темно-фиолетовый ящер, которого Изуку ни разу не видел ранее. Вокруг суетились слуги, кто-то тащил воду, тревожные перешептывания десятков людей сливались в гомон. Изуку приходилось расталкивать зевак, не решавшихся подходить ближе, чтобы добраться к месту событий самому.
Казалось, дракон рухнул с неба — за ним осталась темная полоса пропаханной земли, но сам он не был крупным. Может раза в три больше Тсую, в половину меньше Мины. Тонкие, полупрозрачные крылья очевидно травмировались при падении, из верхнего, страшно поблескивая кровью и бежевым, торчали кости.
Мина что-то горестно выговаривала Бакуго, остановившемуся в нескольких шагах от фиолетового дракона, пока Киришима обтирал его чешуистую, гладкую морду мокрой тряпкой.
— Что здесь произошло? — над ухом раздался знакомый голос Тодороки, и Изуку невольно почувствовал облегчение:
— Пока не знаю. Позови Яойорозу, Шото, пожалуйста! — он не знал, пригодится ли ее алхимия, но лучше было бы иметь такую поддержку.
Тодороки прибыл накануне вечером, наконец, закончив с внутренними вопросами и приведя небольшое подкрепление, и они c Изуку еще не успели полноценно поговорить, отложив дружескую беседу на завтрак. Тодороки кивнул, и Изуку не стал больше задерживаться.
— …совсем не отвечает! — донесся до него кричащий шепот Мины, которая уже в отчаянии заламывала руки.
Бакуго еще с секунду переводил взгляд с распростершегося на земле дракона на Киришиму, будто бы не мог поверить в происходящее, но потом резко отодвинул Мину в сторону:
— Деку! — Изуку не успел подскочить за секунду, и голос Кацуки стал совсем злым. — Твою мать, Деку!
Он безжалостно пнул фиолетового дракона по лапе:
— Ну-ка не смей! Приходи в себя сейчас же, тварь! — он выхватил из рук ближайшего слуги кадку и окатил морду дракона водой. — Шинсо, сука!
Ночь горестно трещала отблесками огня факелов. Разговоры стихли и исчезли. Точнее говоря, Изуку перестал их слышать. Словно за границей этого светлого круга больше ничего не существовало.
— Кацуки, — Киришима, которого тоже окатило брызгами, прозвучал совсем тихо. — Это не поможет. Успокойся.
Шинсо… Изуку тяжело сглотнул. Значит, там, при первой их встрече, Кацуки был окружен только драконами. И теперь его беспокойство, грубое, неприемлемое в своем проявлении, било молниями по нервам Изуку.
— Что с ним? — с виду, если не считать крыльев, Шинсо был невредим.
— Наверное, зацепило при превращении, — отозвался Киришима, широко раздувая ноздри. — Со рта кровь идет.
И действительно, вся нижняя челюсть Шинсо была залита кровью, и тонкая красная пена медленно пузырилась на носу. Но ведь Киришима тогда говорил, что при превращении драконы залечивают свои травмы? Разве не так?
— Что ты стоишь, Деку? — зашипел Кацуки, дернул его за запястье, подтаскивая к Шинсо. — Давай сюда свою магию! Ищи, где рана!
Изуку непонимающе моргнул, но поспешно призвал магию. Кацуки думал, что дело в магическом потоке? Или еще в чем-то? Спрашивать у Изуку язык не поворачивался, да и магия требовала внимательного ее использования. Меньше всего на свете он хотел бы навредить Шинсо, и без того находящемуся при смерти.
— Ищи, Деку, ищи, блядь!
Изуку сосредоточился на слабом, пульсирующем потоке под пальцами. Чувство было, будто он опустил пальцы в горный источник. В тонкий ручей, что струился из-под тяжелой гранитной глыбы. Он не играл, не звенел прозрачными каплями, не бился между камней. Ничего подобного. С тихим шипением магия проскальзывала под его ладонями, ускользая, размываясь, не даваясь в руки. Гладкая, тонкая словно шелк, она словно была повсюду, и в тоже время была нигде. Это был не искристый поток Кацуки, которым легко было обжечь руки, не густая лава Киришимы, которая затягивала в свою вязкость. Боги, Изуку хотел бы знать, что искать, но пока он просто водил руками по незримому, не понимая даже сути своих действий. А взгляд Кацуки, жесткий и требовательный, заставлял продолжать. Изуку слышал, как он раздавал приказ за приказом, словно уверенный, что сейчас все получится — тускыс, тряпки, вода, травы, перевязки. Боги, как Изуку мог сейчас обернуться и сказать, мол, ничего не могу сделать?
Он бросил быстрый, отчаявшийся взгляд на Киришиму, и тот лишь пожал голыми плечами, вдруг покрывшимися кирпично-красной чешуей. Шинсо едва приоткрыл глаза, и Изуку услышал хриплое рычание, которое Киришима тут же поддержал таким же, но более вопросительным. Бакуго тут же оказался рядом, с размаху наступив на морду Шинсо:
— Даже не думай! Я этого не приму! — Шинсо не шевельнулся в ответ, только веки дрогнули. — Перекидывайся и доложи мне лично, понял?! Или ты вернулся, чтобы бесполезно сдохнуть, а?! — Потом яростно повернулся к Киришиме. — И ты молчи, сволочь! Что бы он тебе не передал!
Изуку заставил себя не отвлекаться. Он плохо понимал, что здесь происходило, но и без того тонкий магический покров Шинсо становился с каждой секундой все более невесомым. Нет, дело здесь было не в его магии. Что-то другое. Еще раз. От длинной, гладкой шеи вниз, вдоль острого гребня на спине, к передним лапам. Тепло. Везде было тепло. А вот ниже правой лопатки было… жарко. И снова, сравнивая ощущения. И магия здесь тоже была совсем тонкой, словно жар разъедал ее тонкое полотно.
— Каччан… — Бакуго оказался рядом в мгновение ока. — Здесь что-то не так…
— Говори, Деку!
Жар болезненно пульсировал под пальцами. Он словно искал выхода, и от него расходились тяжелые, обжигающие волны, которые Изуку начинал ощущать уже даже физически.
— Оно рвет магию… — это точно не могло быть частью Шинсо. — Какое-то инородное тело…
— Не отходи, — коротко скомандовал Бакуго, хватаясь за свой серый клинок. — Кири, держи!
Изуку не слишком разобрался, что произошло после. Матовое лезвие с хрустом проломило чешую и кожу, рассекло мясо, и Шинсо бесполезно дернулся всем телом, мгновенно прижатый к земле кожистыми крыльями Киришимы. Густая, темная кровь хлынула из раны. Бакуго перехватил меч в зубы и полез руками в разрез, грубо ругаясь себе под нос. Изуку призвал больше магии, прислушиваясь. Жар стал ощутимее. Он был где-то далеко, и проведя ладонями вниз, Изуку понял, что это что-то засело слишком глубоко в плоти.
— Еще, — скомандовал Изуку, повинуясь неожиданному наитию. — Оно совсем внутри.
Кацуки выругался уже вслух и снова надрезал рану. Изуку заставил себя не уворачиваться и не шевелиться, когда кровь залила ему руки и забрызгала лицо. Она пахла железом, горечью и больно жглась на коже. Кацуки тем временем копался в ране, запустив руки по локоть, и, наконец, вытащил окровавленную стрелу со сломанным древком.
— Она одна, Деку? — зло прорычал он, и Изуку прислушался пальцами еще раз.
Жар под лопатками стих, но магия Шинсо все еще ощущалась рваными клочьями в ладонях. А пульсация… Горячая пульсация теперь доносилась до Изуку совсем с другого места.
— Нет, — прошептал он в отчаянии. — Нет, есть еще.
— Тогда найди их!
Знать бы еще, что это поможет! Но Изуку не смел думать иначе.
Вторая стрела нашлась возле слепых ребер, третью Кацуки и вовсе достал из драконьего брюха, вымазавшись в крови по плечи. Но после Изуку больше не чувствовал жара, и тонкий, гладкий поток магии Шинсо теперь весь был прохладный и легкий.
— Все, — с облегчением и затаенным страхом выдохнул Изуку, и Кацуки, махнув Киришиме, мол, «освободи», хлопнул Шинсо по шее:
— Перекидывайся! — Шинсо глухо выдохнул в ответ. — Давай, трус, больнее уже не будет.
Изуку только теперь обратил внимание, что они были скрыты от остального лагеря высокими боками Мины и Сато, окружившими поляну в своем истинном обличии.
— Ну!
Темная, потускневшая чешуя Шинсо медленно начала дымиться. Сначала это были едва заметные клубы пара, потом они собрались в струйки и вдруг разлетелись густым, бордовым туманом, когда он, наконец, сменил сущность. Кровь хлынула на землю, заливая все вокруг, и Кацуки ловко подхватил Шинсо на руки, чтобы через секунду переложить на заботливо подставленное Миной крыло.
И все закрутилось. Перекинулся в человеческий облик Сато, подали тускыс, воду, которую Киришима тут же нагрел своим дыханием, даже не превращаясь снова в дракона. Загорелся костер, запахло травами. Изуку завороженно смотрел на то, как Кацуки наскоро срезает пропитанную кровью одежду с Шинсо, как Мина торопливо вылизывает его израненное тело. Он вдруг почувствовал, что устал. Словно это его магию сожрал жар. Изуку просто смотрел, и Шинсо в человеческом облике выглядел странно. Без маски его лицо потеряло налет аристократичности, прямой, испачканный кровью рот смотрелся грубо, а закрытые глаза теперь казались совсем впалыми. В нем будто больше не было загадки.
Прошло немного времени, и на чистом пятачке над Шинсо уже появился небольшой шатер, в который не было доступа никому, кроме харской четы и драконов. Но расслабляться было рано: несмотря на старания Мины, раны слабо затянулись и продолжали кровоточить. Изуку никогда не ухаживал за ранеными — это была обязанность лекарей, и теперь тонул в водовороте действий, которые обрушил на него Кацуки. Воды! Бинт! Тряпки! Толки волчелистник! А Изуку самому с каждой секундой становилось все хуже — его тошнило и голова шла кругом.
Состояние Шинсо, несмотря на все их усилия, ухудшалось стремительно. Он был смертельно бледен, лицо его осунулось, глаза впали и скулы теперь казались белыми и острыми.
— Бакуго, — тихо позвала Мина, в очередной раз проведя языком по вновь открывшейся ране ниже желудка, — выслушай его, пока он еще может говорить.
Кацуки зло цыкнул через плечо: он был занят растиранием упругих листьев волчелистника в ступке, и получалось у него это куда скорее, чем у Изуку. Шинсо обессиленно чуть повернул голову на бок, и кровь снова потекла с уголка приоткрытых губ:
— Реплики…
— Заткнись! — прорычал Кацуки, резко оборачиваясь и быстрым движением стирая кровавую дорожку с его посеревшей, сухой щеки. — Выздоровеешь — расскажешь! — Шинсо не смог открыть глаз, пусть ресницы и дрогнули. — Нет, трус поганый, так легко ты не отделаешься, слышишь?!
Изуку чувствовал, что у него опускаются руки. За пологом уже стало светло, и с ног сбились все, кто боролся здесь за жизнь Шинсо. Кровотечение не останавливалось. Не помогал ни волчелистник, ни миодосские снадобья. Яойорозу, наконец, допущенная в шатер, создавала бинт за бинтом, воспроизводила мазь из волчелистника и сухой тальк, которым присыпали раны, но толку с этого было мало.
Шинсо теперь лежал с приоткрытыми глазами. Наверное, он еще был в сознании, но взгляд его не был осознанным. Изуку невольно подумал, что утром они выйдут отсюда вовсе не победителями. Вспомнил об обычае дэньмитов складывать поминальный костер. Стыдно было думать, но распространялся ли он на драконов? И что будет с остальными крылатыми воинами, когда они снова потеряют кого-то из своих? Мина до сих пор была разбита гибелью Сэро, а Рюкио почти не разговаривала после смерти Мирко. Киришима же был угрюм — так же, как когда Кацуки страдал от магической раны.
Пальцы у Изуку болели. Их жгло от крови, от горячей воды, от сушащего кожу талька, от ощущения собственной бесполезности. И сейчас, опуская хлопковую салфетку в кадку с горячей водой, Изуку старался не шипеть от боли, что разъедала трещины на его руках.
Наконец, кровотечение удалось остановить. Плотные перевязки окутали торс Шинсо и в шатре наступила долгожданная, опасливая тишина. Мина устало откинулась на землю, закрыв лицо руками. В воздухе душно пахло кровью и мокрой тканью. Яойорозу подошла к Бакуго с окровавленными стрелами, на которых так и не засохла кровь и принялась что-то говорить, показывая и объясняя. Изуку не слышал. У него в ушах звенело, скрадывая звуки, и чем дальше, тем безмолвнее становился мир вокруг него. Даже Киришима, сидевший на расстоянии вытянутой руки, и шумно выдыхавший горячий воздух в кадку, чтобы согреть воду, казался ему беззвучным и серым.
Изуку бездумно опустил окровавленные бинты в таз, в котором уже плавали испачканные перевязки. То ли он пытался занять себя, то ли просто знал, что это лучше сделать сразу. В спину подул легкий сквозняк, словно кто-то приподнял полог, и Изуку, отжав бинты, обернулся.
Возле Шинсо, на краю наспех расстеленного тускыса, никак не чураясь натекшей крови, сидела молодая девушка с золотыми волосами в легком серебристом саване. Ее розовые, чувственные губы чуть шевельнулись, она протянула ладонь, словно предлагая взять ее за руку, и Шинсо слабо шевельнул пальцами, отвечая на ее приглашение. Глаза девушки приветственно сверкнули мертвенно-голубым светом. Очень знакомым, страшным светом. Изуку подавился криком:
— Каччан!
Сам он не мог сдвинуться с места. Кацуки вздрогнул, обернулся, проследил взгляд Изуку и схватил Шинсо за руку. Изуку видел, как его магия полыхнула мирриадами рыжих искр, и девушка отскочила прочь, оглушительно шипя. В голову Изуку тут же ворвались все звуки этого утра: треск пламени, шум дыхания, гомон военного лагеря, доносившийся из-за полога шатра, и самый главный:
— В чем дело, Деку?! — злой, встревоженный голос Кацуки. — Какого хера?
Изуку моргнул. Никого постороннего в шатре не было. Но все встрепенулись, и драконы тоже вскочили на ноги, готовые к бою. Изуку бесполезно похлопал ресницами. Он не смог бы объяснить.
— Мне… мне показалось, — промямлил он, чувствуя, что силы покидают его вместе со словами.
— Блядь, Деку! — Казалось, сиди он ближе, и Кацуки отвесил бы ему оплеуху. — Показалось ему! Придурок!
Изуку было и стыдно, и страшно одновременно. Но потом Киришима поднял полог, запуская свежий горный воздух в шатер, и Изуку полегчало. Как, наверное, полегчало всем. И даже дыхание Шинсо, до этого чуть слышное и рваное, наконец, стало ровным, хотя все еще совсем слабым. Изуку остался здесь же с Миной. Кацуки ушел отмываться от крови, и до Изуку доносилась его ругань и приказ Киришиме подниматься на крыло, чтобы проверить, где эти «алрийские ублюдки», словно донесений разведывательных отрядов было недостаточно. Яойорозу создала для Изуку кубок с сандаловой водой, и это легкое снадобье неплохо восстановило его силы. Правда, к светской беседе с Тодороки он все еще был не готов, а потому попросил перенести ее на обед. И только желтая, вдруг пожухлая трава у входа в шатер вызывала у Изуку смутную, беспочвенную тревогу.
***
— Заговоренные стрелы? — Шото осторожно взял в руки окровавленный наконечник и повертел его, рассматривая со всех сторон.
Казалось, он был из совсем неподходящего для оружия материала. Бронза металл мягкий, ненадежный. Но бронза лучше других металлов, кроме, пожалуй, меди, принимала магию, и тонкие узоры вдоль острых граней лучше всего говорили о причине выбора этого материала.
— Не знаю, что они делают, — вздохнула Яойорозу, — но урон был страшный. Никакие снадобья не помогали.
Они сидели перед герцогским шатром. Она — только после купели, в легкой льняной накидке на голое тело, Шото — в военной форме, готовый в любой момент вскочить на коня и повести свои отряды в бой. И Фумикаге, задумчиво щелкавший клювом, разглядывая второй наконечник.
— Это не похоже на то, что может ранить дракона, — задумчиво изрек он, отдав артефакт назад Яойорозу и спрятав руки под свой черный плащ.
— Но сейчас все в порядке? — с надеждой спросил Шото.
Он имел ввиду насколько это было возможно конечно. Он хорошо помнил Шинсо, единственного из всей свиты Бакуго, умевшего вести себя достойно. Значит, не человек, дракон. Это было удивительно, и теперь Шото искренне надеялся, что он поправится, несмотря на все полученные травмы. Яойорозу поправила полы накидки, прикрывая белые, нетронутые загаром щиколотки:
— Шинсо спал, когда я уходила. Но кровотечение удалось остановить, и более моя помощь не требовалась. Его величество Мидория остался дежурить у постели.
Как будто больше некому было нести эту вахту. Еще с прошлого раза Шото задавался вопросом, почему Бакуго было так необходимо втягивать Мидорию в черную работу вроде полоскания грязных бинтов и отмывания чужой крови. Для этого у него было достаточно слуг и лекарей, кто мог об этом позаботиться. У короля Миодоссии точно было чем заняться накануне финальной битвы, кроме как играть роль сиделки.
— Фумикаге, — Шото решительно поднялся, и Фумикаге почтительно склонил голову, готовый слушать его волю, — собери военный совет. Судя по сообщениям от разведки, Алрия уже близко и может ударить уже завтра. Нам нужно еще раз проговорить стратегию и приступить к финальной расстановке сил.
— Хэгшинов звать? — коротко уточнил Фумикаге, и Шото на миг задумался.
С одной стороны военный совет требовал их участия. С другой же они не были подчиненными Шото, и он не чувствовал за собой права приказывать им. Все эти месяцы Бакуго достаточно ревностно подчеркивал, кто здесь главный. И если миодосские войска были больше ориентированы на свое командование, то с варварами разговор мог и не строиться.
— Простите мне мое любопытство, — к ним подошел дэньмит в легкой рубахе без рукавов и широких черных штанах, и только метка рода на его левом плече, как и у Бакуго обведенная красным, свидетельствовала о высоком статусе. Он говорил на ломанном миодосском, но этого было достаточно для понимания, — но мне послышалось, что речь шла о хэгшинах.
Шото не изменился в лице, но насторожился. Мало ли кому еще что здесь могло послышаться. Поэтому он ответил учтиво, поддерживая доброжелательный тон:
— Все верно, — он видел этого дэньмита раньше и не один раз. На свадьбе, в битве у Вириенны. — Йо Шиндо? После ночных событий мы собираем военный совет.
— Это своевременно, — с достоинством кивнул Шиндо. — Надеюсь, хэгшины и великий харс будут участвовать в этом совете?
— Если великий харс успеет вернуться к этому времени, — уклончиво ответил Шото.
— Что ж, это вряд ли, — чуть разочарованно пожал плечами Шиндо. — Он со своим глашатаем улетел в сторону равнины. Кажется, случившееся с Шинсо сильно его беспокоит.
Шото заметил, как встрепенулся Фумикаге, и одним взглядом приказал тому не вмешиваться в диалог. Добавив в голос сожаления, Шото не стал спорить:
— Это была бы большая потеря.
— А еще это значило бы, что наш харс не единственный человек, способный убить дракона, — тихо произнес Шиндо. — По крайней мере, что его оружие не единственное, способное ранить их в истинной форме. — Шото не успел задать вопросов, как Шиндо любезно улыбнулся и сменил тему. — Я пойду соберу хэгшинов, чтобы не опоздать на военный совет. Ведь мы тоже можем быть полезны, Ваше …Превосходительство?
И Шото ответил согласием.
Военный совет прошел быстро. Проговорили еще раз и согласились со стратегией, принятой ранее: спровоцировать алрийцев на быстрое сражение, пустив вперед конницу, а затем отступить и ударить пехотой. Отрезать передовые отряды, разбить их и перейти в наступление, атаковав демотивированное, отставшее от конницы подкрепление. Мидория слушал внимательно доводы Гран Торино и Тодороки, соглашался, периодически предлагая переставить те или иные отряды. Хэгшины тоже не пропускали ни слова, и Йо Шиндо предложил дельную мысль подстраховать ргапалльей конницей на входе в ущелье на случай, если лучников атакуют какой-нибудь дальнобойной магией.
Они управились менее, чем за час. На карте расположились флажки и отметки, и каждый знал, что ему делать. Согласно донесениям разведывательного отряда, алрийцы подойдут завтра к вечеру, а значит бой случится послезавтра утром. Шото не испытывал страха. Они собрали хорошую армию, и поддержка драконов с воздуха должна была стать весомым аргументом в копилку их победы.
А потом вернулись Бакуго с Киришимой. И Шото вновь стал невольным свидетелем весьма громкого выяснения отношений между великим харсом и его харсайым. Благо обошлось без рукоприкладства, но толку-то, если Шото уже видел желтовато-синие метки на запястьях Мидории, выглядывавшие при неосторожных движениях из-под рукавов камизы? А чего стоили те два красноречивых синяка на его шее, едва ли прикрытые зелеными кудрями?
— …да мне плевать! — доносилось из-за харского шатра. — Я здесь решаю!
Грохот магии Бакуго оглушал. Вот он резко вышел на поляну, широким шагом направляясь в сторону лагеря. Киришима тенью следовал за ним, привычно ухмыляясь, но вот Мидории не было видно.
— Это я велел созвать военный совет, — твердо произнес Шото, ловя яростный взгляд Бакуго.
Бакуго только прищурился:
— Значит, созовешь еще раз, — прорычал он сквозь зубы, не сбавляя темпа.
— В этом нет необходимости, — а вот эти слова словно зацепили Бакуго за плечо, и он резко развернулся, сверкая красными глазами. — Мидория ведь рассказал тебе о принятой стратегии. Нет смысла обсуждать ее еще раз.
Взглядом Бакуго можно было вспороть брюхо хоть лошади, хоть ргапаллу, столько концентрированной ненависти и злости в нем было:
— А кто сказал, что я буду что-то обсуждать? — он криво усмехнулся, обнажая зубы с левой стороны.
— Таковы правила альянса.
— Правила изменились, — Бакуго не стал больше разговаривать с Шото и двинулся прочь. — Киришима, проследи. Сбор в королевском шатре.
Киришима быстро кивнул и уставился на Шото с самой широкой улыбкой, в которой только слепой бы разглядел доброжелательность. Шото щелкнул пальцами, покрывая льдом правую руку. Он не собирался подчиняться никому из этих варваров. И если Киришиме так захочется исполнить волю своего харса, то ему придется аргументировать это решение силой. И почему-то Шото был уверен, что здесь, посреди лагеря, глашатай дэньмитов постесняется перекидываться в драконий облик.
Киришима наклонил голову к плечу, и Шото заметил, как его глаза сначала пожелтели, а потом и вовсе засветились. Казалось, мгновение — и он перекинется:
— Ты его слышал, — и это уже был не голос, а рычание, в котором было столько первобытной ярости, что у Шото вдоль позвоночника похолодело.
Неужели им действительно придется схлестнуться здесь? Что ж, Шото был уверен в своей магии.
— Киришима, не надо!
Киришима, услышав голос Мидории, резко опустил плечи и снова стал больше похож на человека, чем на дракона. Шото обернулся. Мидория мчался к ним и выглядел крайне встревоженным.
— Харсайым?
— Не надо, пожалуйста, — Изуку оказался между ними с Шото, но зрительный контакт держал с Киришимой и было очевидно, кого из них он защищал. — Я сейчас все организую. Созови остальных драконов, им важно знать о решениях, которые мы примем.
Киришима наградил Шото недоверчивым, полным угрозы взглядом, но уступил. И Шото почувствовал неприятное облегчение, когда он удалился, бряцая скрещенными на спине мечами. Нет, он не хотел и более не собирался доверять ни Бакуго, ни его глашатаю. Не теперь, когда договоренности были так бессовестно попраны.
Изуку тяжело выдохнул и потер переносицу пальцами:
— Прости, Шото. Кажется, что-то случилось, пока мы совещались. Нужно созвать вассалов еще раз.
***
Шумно. Слишком шумно и больно было внутри, и Шинсо открывал и закрывал глаза, надеясь найти ту границу между сном и явью, где этот калейдоскоп ощущался бы слабее всего. Но ни там, ни там покоя не было, и ему хотелось ворочаться, чего из-за повязок и дробящих внутренности мучений тоже сделать было нельзя. Как иронично — он старался никогда не перекидываться без лишней надобности, чтобы не испытывать вот этой вот тошнотворной, гадкой боли, выкручивавшей наизнанку суставы и выращивающей новые кости, а теперь получил ее сполна. Только это не было превращением, чтобы быстро его закончить. Это была …константа? без начала и перспективы завершения.
Знакомый сладковатый запах выдернул Шинсо из полудремы, и стон, тихий и жалобный, против воли просочился сквозь его стиснутые зубы.
— Ба…
— Заткнись, — Шинсо был рад выполнить этот приказ.
Речь резала надорванное стрелой легкое и тревожила дважды пробитый живот. Но глаза Шинсо все-таки приоткрыл, и они тут же начали слезиться, размывая знакомые грубоватые черты склонившегося над ним Бакуго. Горячие, пышущие магией пальцы требовательно схватили руку Шинсо:
— Один — да, два — нет, ясно?
Шинсо мысленно улыбнулся и коротко нажал указательным на загрубевшую ладонь.
— Ты успел убить кого-нибудь?
Словно невидимая стрела снова провернулась во внутренностях. Два нажатия.
— Это ничего, это мы тогда сами, — это должно было его успокоить. — У них осталось оружие против драконов?
Если бы Бакуго только знал, какое. Но в горле сухо, железно и нет ничего, что помогло бы Шинсо произнести хоть слово. Одно нажатие.
— Очередной недоголем? — два нажатия. — Даби? — два нажатия. — Да что там? — в голосе Бакуго прозвенела злость. — Мирко?!
Да.
С губ Бакуго полилась отборная ругань, и Шинсо сжал пальцы на его ладони, привлекая внимание. Но как сказать? Может, если бы он сейчас напрягся, пересилил себя, то он смог бы произнести хоть что-то? Силы не принадлежали Шинсо, даже этот короткий разговор уже утомил его.
— Ладно, не ссы, Кири ее порвет, — с уверенностью произнес Бакуго, но Шинсо перебил его.
Нет.
Нет, не порвет. С одной бы справился, но не с несколькими. У врага был маг, который мог создать десять Мирко. Двадцать. Он мог создать воинов, мог создать оружие, провиант, магов. Да разве было возможно противостоять подобному?
— С чего это ты взял? Кири сильнее!
Нет.
Бакуго замер. Шинсо слышал его взволнованное, глубокое дыхание, и мог представить, как хмурятся светлые брови и взгляд, злой, сосредоточенный, перебегает из стороны в сторону. Сказать бы…
— Реплики? — совсем тихо, словно опасаясь, что это окажется правдой. — Ты сказал это, когда вернулся.
Да.
— Как недоголемы, только Мирко, — пробормотал Бакуго.
Да.
— Откуда, Шинсо, откуда они берутся? — Шинсо чуть приоткрыл рот, но Бакуго его тут же остановил. — Молчи, блядь! Заклинание? — нет. — Наговор? — нет. — Ну не маг же, будь он проклят!
Да.
— Понял, — глухо отозвался Бакуго спустя некоторое время тяжелого молчания. — Слушай сюда, ящерица трусливая, — Шинсо едва усмехнулся в ответ. — Завтра мы разобьем их здесь и погоним обратно за Вириенну. До конца лета завоюем всю Алрию. Мне рук, блядь, не хватит. Так что быстро давай приходи в себя, ясно?
Шинсо не слишком верил, что увидит это. Завтра будет много крови. Завтра будет множество жертв. Потому что битва между драконами не оставит шансов людям. Конечно, в конце концов все будет так, как пообещал Бакуго. Всегда было и не было причин сомневаться, что и в этот раз он окажется прав. Но Шинсо не чувствовал в себе сил дожить до момента, когда эти обещания превратятся в реальность.
— Расскажи Мине, как выглядит этот маг, — приказал Бакуго. — И чтобы ни слова вслух, понял? Я проверю.
Да.
Конечно же да. Как и всегда с того самого дня, когда клинок Бакуго Кацуки спас его жизнь в дальних отрогах Драконьего острова.
