The Right Sun

– Давай-ка ещё раз с самого начала, ага? А то я что-то всё никак не пойму, – сказал он, потирая виски. Он устало вздохнул, и Джайро едва заметно поморщился – не может такого быть, чтоб собеседник утомился от его проблем сильнее, чем он сам. Он открыл было рот, чтобы сделать ровно то, о чём его попросили, и начать рассказывать всю историю с начала, но Векапипо всё же продолжил говорить. – Ты сбежал с парнем, в которого “влюбился с первого взгляда” на студенческой вечеринке, после которой с ним не виделся сколько, восемь месяцев? Ты позвонил ему из ниоткуда, и он такой: “Да, окей, я отчисляюсь и съёбываюсь отсюда вместе с тобой”, – он использовал насмешливый тон, от которого вена на виске у Джайро вздулась и запульсировала. – Нет, – прервал Джайро, его раздражение усиливалось, – Я не говорил ему, что мы поедем в путешествие, до того, как мы снова встретились в кофейне. Стоило ему это произнести, и он сразу же осознал, насколько нелепо это звучало. – Да-да, точно, – Джайро смотрел, как Векапипо задумчиво покивал; сам же он вдохнул поглубже через нос, чтобы успокоить себя и своё неровно бьющееся сердце. Он не мог понять, воспринимает ли Векапипо его всерьёз или нет. В целом, он неплохой парень, но…  – А потом вы сыграли свадьбу в Лас-Вегасе… – Это была не настоящая свадьба, – немного больно признавать этот факт, но он имел ключевое значение. Возможно, всё сложилось бы по-другому, если бы они на самом деле вышли друг за друга замуж. Джайро коснулся своей груди и сквозь свитер почувствовал кольцо, всё ещё висящее на цепочке – ему так и не хватило духу его снять. Где-то под рёбрами он ощутил щемящую боль. – Прошу прощения, обручились “не по-настоящему” в Вегасе. И вы… Проехали через всю Америку в своём фургоне, сошлись вместе, начали встречаться –  – Ну, мы не начали встречаться официально… Скорее… – Ага, я понял. Вы занимались сексом в фургоне. Джайро чуть не подавился своим кофе. Он проглотил его, закашлявшись на мгновение, и затем тихо объявил: – Мы вообще не спали друг с другом, – звучало глупо, он прекрасно понимал это. Он уже ожидал подколок. Векапипо умолк и нахмурился, хотя в глазах его мерцала улыбка. – Правда, что ли? Так вы только за ручки держались, получается? Джайро сглотнул. Конечно, ему казалось, что они не только держались за ручки, но, возможно, в этом действительно не было ничего большего. Ох, разговоры об этом совсем не облегчали его боль в груди. От того, что делишься с кем-то своими проблемами, легче не становится – полный пиздёж это всё. – Ага, – произнёс он ещё тише, чем обычно, сникнув, словно парус без попутного ветра. – А потом вы добрались до Нью-Йорка и – вот тут я немного запутался. Ты спросил его, поедет ли он с тобой в Неаполь, а он ответил?.. Джайро глубоко вдохнул. Он задумался, а нет ли сейчас в этом Старбаксе других итальянцев? А не то они могли бы насладиться историей его разбитого сердца, которую он так безжалостно излагал от начала и до конца. В кофейню, где они сидели, набилась толпа людей, зашедших на обед или просто желающих получить необходимую дозу кофеина. Если бы кто-то ещё из их коллег заглянул сюда прямо сейчас, то Джайро совсем не удивился бы – ему лишь стало бы искренне, совершенно, невыносимо, до смерти неловко. – Он отказался. Сказал, что ему нужно некоторое время – он попросил дать ему восемнадцать месяцев. Сказал, что я не обязан “дожидаться” его или что-то подобное… И он сказал, что сейчас неподходящий для нас момент. Сказал, что нам нужно разойтись на какое-то время. И потом он ушёл. – Вот, – сказал Векапипо, потирая свой подбородок со странной щетиной, как у детектива из старых фильмов. – Эту часть я всё никак не пойму. С чего вдруг он такой типа: “Увидимся через полтора года”, и исчез?  Джайро ничего не ответил. Его взгляд застыл на чашке кофе, зажатой у него в ладонях, и он ощутил, как поникли его плечи. Он ещё глубже погрузился в свой плотный свитер и принялся мысленно умолять, чтобы тепло от чашки хоть немного согрело его ставшие вечно холодными пальцы. – И ты полетел в Неаполь один, да? – Ага, – произнёс вслух Джайро, но он не стал упоминать их словесные перепалки с отцом, начавшиеся по его прибытии; разочарованные взгляды и позор, забравшийся в каждую клеточку его тела и осевший там. Ссоры, очень много ссор за короткий промежуток времени, во время которых отец ни разу не повысил на него голос, но сам Джайро постоянно срывался на крик, пока всё его тело не начинало трястись от ярости, неожиданной для него самого; на звук его набиравшего обороты голоса братья сбегались со всех уголков дома и прижимали уши к двери. Он не упоминает выражения лиц своих братьев, когда он сообщил им о решении отца – что Джайро для них более не существует. Он не упоминает, как трудно было объяснить маленькому Алессандро, что старшего брата Джайро больше не будет рядом. Конечно, мы можем созваниваться по Скайпу время от времени, но если тебе что-то понадобится, то тебе придётся попросить Данте помочь, договорились? Веди себя хорошо, Алесси, ладно? Не хулигань. Он не упоминает толстый конверт с деньгами, протянутый ему матерью, когда он покидал особняк Цеппели, или ту пустоту в его груди, которую он ощущал, удаляясь от родного дома, всю дорогу по пути к своему дяде, живущему в деревне. Он рассказал всё ему – брату матери, держащему лошадей, которых Джайро так любил раньше (и любит сейчас), и его впустили внутрь, угостив кофе, на его вкус уж слишком сильно разбавленным молоком. Он остановился там на неделю; чувствуя себя онемевшим и потерянным, он бесцельно слонялся некоторое время, расчёсывая лошадям гривы и хвосты каждый день, но в конце концов, Джайро решил, что с таким раскладом можно и вернуться в Америку. Он не упоминает агонию, сковавшую его во время посадки на самолёт обратно в Сан-Диего – в полном одиночестве, без друзей и без семьи, он возвращался с пустыми руками, за исключением одной лишь сумки с вещами. Он также не упоминает трудности, связанные с поиском квартиры и работы, с которыми ему пришлось столкнуться; как он жил в фургоне и тратил деньги на еду, которую не нужно было готовить. Спустя некоторое время он нашёл и то, и другое. Его квартира находится в неплохой части города, она маленькая, но места вполне достаточного для него одного. Спальня отделена от остального жилого пространства занавеской, а кухонька удобная, хоть и крошечная. В его ванной комнате живут пауки с длинными тонкими лапками, которых он поначалу ловил и выносил на улицу, но потом ему это надоело, и он стал принимать душ с закрытыми глазами, делая вид, что их не существует, чтобы они продолжали заниматься своими делами. Односпальная кровать прижата к стене, на которой располагалось окно – основная причина, по которой Джайро выбрал именно эту квартиру. Вид из него очень даже ничего. За ним мерцали огни Сан-Диего и сменялись сезоны, и Джайро не стал упоминать то, как он скорбел по уходящему лету. Листва на деревьях за окном окрасилась багровым, оранжевым и золотым, и Джайро чувствовал, как холод всё сильнее забирался ему под кожу. Он не рассказывает Векапипо о том, что, вернувшись в Сан-Диего и въехав в новую квартиру, первые несколько недель Джайро провёл, напиваясь до беспамятства, растягиваясь на полу и часами слушая свой микстейп для путешествия. Он не рассказывает о том, что ему всё ещё не удалось набрать весь тот вес, что он потерял – его округлый от вина и сыров животик исчез, а кожа на тазовых косточках натянулась. Его лицо всё ещё выглядит измождённым, но он постепенно возвращается в былую форму. Он не рассказывает Векапипо о том, что отказ Джонни – после всего проведённого ими вместе времени, после всех их осторожных поцелуев и ночей, проведённых в одной постели, после того, как тот узнал его ближе, чем кто-либо другой на всё белом свете – о том, что его уход отправил Джайро в самую глубокую и тёмную бездну из всех, в которых он когда-либо бывал. И, в частности, он не упоминает тот факт, что он до сих пор не продал фургон и не купил более подходящую для себя машину, потому что не может вынести мысль о расставании с ним. Поэтому он каждый день приезжает в нём на работу – в тот самый магазин мужской одежды, где они познакомились с Векапипо спустя месяц после переезда в новую квартиру. Джайро тогда выглядел исхудавшим, ошеломлённым и одиноким. И особенно он не упоминает то, как каждый раз, когда он садится на водительское сиденье и включает радио, он чувствует, что вот-вот разрыдается. Или то, что, когда он сидит в кабине Доджа, а снаружи идёт дождь, его сердце бьётся слишком быстро и будто разрывается на части. Он не рассказывает о том, как порою ночует в задней кабине фургона вместо своей собственной квартиры, потому что там всё ещё витает запах Джонни. И он уж точно не упоминает то, что, даже после всего случившегося, по вечерам Джайро всё ещё молится, чтобы Джонни появился у него во снах.  – И теперь ты работаешь в магазине одежды, – добавил Векапипо, проворачивая ещё один нож в спине Джайро, пока тот пытался сдержаться и не вздрогнуть всем телом от его слов, впрочем, безуспешно. Он усиленно нахмурился. – Старший сын влиятельного адвоката сворачивает футболки за минимальную оплату, – Векапипо громко присвистнул, и Джайро немедленно пожалел о том, что угостил его кофе за их сегодняшним обедом. – Но с какой стороны ни глянь, похоже на то, что твой Джонни оказал тебе услугу. Хотя, опять же, я его не знаю. Может, он просто тебя заигнорил. Джайро поднял голову и свёл брови на переносице. – Ты о чём, какую “услугу”? – он прикусил язык, чтобы не начать рассказывать обо всех тех вещах, которые он решил не упоминать, потому что, чёрт возьми, ему вовсе не казалось, что Джонни пытался оказать ему какую-то там услугу. – Ну, ты ведь не хотел становиться “сыном адвоката”, верно? Ты не хотел возвращаться в Италию и бросать всю свою жизнь, чтобы стать госслужащим. Если бы твой парень поехал с тобой в Неаполь, ты бы стал изображать идеального сына, не так ли? Джайро гулко сглотнул. – И ты бы продолжил безропотно потакать желаниям своего отца просто потому, что твой симпатяга ждал бы тебя дома? Злобно отпивая кофе из своей кружки, Джайро представлял, как здорово было бы увидеть угасающую в глазах Векапипо жизнь. – Ты стал бы испорченным служителем закона, берущим взятки и щеголяющим в дорогих костюмах, которые нужно относить в химчистку? Начал бы пить дорогущий импортный кофе, завёл бы себе домработницу? Джайро раздумывал, а не придушить ли его прямо здесь и сейчас – возможно, это доставило бы ему некоторое извращённое удовольствие, потому что от истинности слов Векапипо он чувствовал, что вот-вот слетит с катушек. – Был бы ты счастлив? Джайро медленно набрал полную грудь воздуха и удивился от того, как хрипло его вдох отозвался у него внутри. – Так что да, я бы предположил, что твой паренёк думал именно об этом. Я бы сказал, что он пытался спасти тебя от твоего же… Пророчества, обречённого на то, чтобы сбыться. Думаю, он на самом деле очень умный. Он знал, что тебе придётся какое-то время поесть дерьма, чтобы не превратиться в сына адвоката. Джайро обнаружил, что вся его ярость испарилась, а плечи поникли ещё сильнее, окончательно утопая в огромном свитере, висевшем на нём мешком. Он откинул голову назад и шумно выдохнул. Ну уж нет, он не отправится в тюрьму из-за убийства какого-то там грёбанного Векапипо. – Подумай об этом, – сказал Векапипо, и Джайро услышал стук его чашки об стол, обозначающий то, что им пора бы уже возвращаться на работу. – И потом реши, что ты хочешь делать с подаренной твоим пареньком свободой. Сколько уже прошло – полгода? – с того момента, как он оставил тебя в Нью-Йорке? Тебе бы не помешало подцепить кого-нибудь нового. При мысли об этом Джайро смог лишь выдавить слабый смешок. Он выпрямился на стуле и допил остатки своего кофе. Единственная причина, по которой он подружился с ним – это то, что в первый рабочий день после общения с особо назойливым покупателем Джайро громко выругался по-итальянски, а Векапипо посмеялся. Ну, пожалуй, “подружился” – это слишком громко сказано. Они вместе работали, и у них был общий родной язык. И иногда Векапипо выступал в роли его личного психотерапевта, как сейчас. Однажды после вечерней пятничной смены они отправились выпить в бар, где Джайро быстро погрустнел и выложил всю печальную историю разом – все свои страхи о будущем и все приключения, пережитые в Додже вместе с Джонни – и после этого Векапипо начал приглядывать за ним. Джайро оценил этот жест, хоть он и чувствовал себя ничтожно маленьким из-за этого. Он лишь недавно смирился с тем, что перестал быть защитником и стал тем, кого защищают. Ну, что ж, ему со многим пришлось смириться, на самом-то деле. Это всего лишь капля в море. – Я серьёзно, – продолжил Векапипо, пока Джайро смотрел, как тот надевает пальто и завязывает концы шарфа, оборачивая его вокруг своей шеи. – Я же видел парней, которые приходят примерять костюмы. Сам я ими не увлекаюсь, но всё же, должен признать, они довольно привлекательно выглядят. – Спасибо, но я не думаю, что у меня сейчас получится. Плюс ты совсем не знаешь, кто в моём вкусе, – Джайро посмеялся. Он подумал о тех мужчинах, которые заходят в магазин к нему – в отдел с костюмами – и ему стало немного тошно. – Обычно мужчинам нравятся высокие и худые парни, похожие на Роберта Паттинсона. Джайро засмеялся чуть громче, чувствуя, как груз стресса на его груди немного облегчился. Улыбка Векапипо выглядела искренней, исходящей от души. Джайро знал, что он всего лишь шутит, чтобы развеселить его, но он признателен ему и за это. Он взял свою сумку и поднялся на ноги. – Как же ты неправ. Скорее… Джейсон Момоа в его эре папика. Мне нравятся плотные и накачанные парни, – парни, которые могут отжать от груди некрупного медведя, подумалось ему; от воспоминания о теле Джонни, промелькнувшего в голове, Джайро на мгновение забыл, как дышать, и задумался, выглядит ли он сейчас так же, как и полгода назад. Может, он похудел или поправился? Возможно, он отрастил волосы ещё длиннее, или же, наоборот, ему удалось подстричься? Может, он стал носить другую шапку? Векапипо рассмеялся. – Если честно, совсем не понимаю этого прикола с папиками, – сказал он, помахав рукой вокруг себя, словно отгоняя саму мысль об этом. Джайро засмеялся вместе с ним, выходя из Старбакса и спускаясь вниз по улице, чтобы вернуться и закончить вторую половину их смены. – Не знаю, – с ухмылкой произнёс он, – Может, это как большая попа у девушек? Выглядит привлекательно. Векапипо пристально посмотрел на него, после чего снова начал смеяться. И они смеялись вместе, шагая обратно на работу, их дыхание витало белыми облачками в холодном декабрьском воздухе. И Джайро почувствовал себя немного лучше, чем сегодня с утра. Совсем немного. Но это не остановило его от прокручивания в голове событий того дня в Нью-Йорке и последующих нескольких месяцев, пока он стоял в душе с закрытыми глазами, а затем укладывался в кровать. Он вспоминал их через призму того, что Векапипо сказал ему – возможно, Джонни пытался ему помочь. Он видел лицо Джонни перед собой, холодное и застывшее, как камень, он сидел на пассажирском сидении и говорил, что не отправится с ним в Неаполь, нет. – Я не могу Джайро. Мне нужно время. – Время? О чём ты говоришь, какое время? Джайро прокручивает в голове то, как Джонни отвернулся от него. В его глазах не выражалось никаких эмоций, а когда Джайро попытался взять его за руку, то он остался поражён тем, как Джонни, впервые за всё время, отодвинулся в сторону. – Дай мне восемнадцать месяцев, максимум. Мне нужно время. Я не прошу тебя дожидаться меня. Но я не могу сейчас сделать это, нам нужно разойтись на некоторое время. Иначе всё будет неправильно. – О чём ты? Что будет неправильно? Он как раз залезал под одеяло, воспроизводя в голове воспоминание о том, как он помог Джонни собрать его вещи, как отвёз его на автовокзал, где тот сел на автобус, отправляющийся в неизвестном направлении. Джонни не сказал, куда едет, сказал лишь, что купил билет и даст Джайро знать, что с ним всё в порядке, когда прибудет на место. Джайро вспоминает чувство оцепенения, пустоты и свой шок оттого, что даже после всего – всех дней и ночей, проведённых вместе, после взаимной тоски и желания, он снова оказался один на один со своими проблемами. – Тебе нужно домой, Джайро. Поезжай в Неаполь. Мы скоро увидимся, я обещаю. Это последнее, что Джонни сказал ему. И с того момента прошло уже полгода. Вот-вот наступит Рождество, и он проведёт его в одиночестве. Без семьи и без друзей, к которым можно было бы завалиться в гости. Конечно, Векапипо пригласил его отпраздновать Рождество с ним и его сестрой, но ему казалось, что его позвали лишь из жалости. Джайро ещё не решил, принимать ли его приглашение, или же будет проще провести этот праздник в одиночестве – хандрить и погружаться в драматизм ситуации. До следующего Рождества, вот как? Восемнадцать месяцев. Он повернулся на другой бок и вздохнул, крепче прижимая к груди своего потрёпанного плюшевого мишку, с которым он всегда обнимался во сне. Не то же самое, что обнимать и прижимать к себе Джонни, наслаждаясь запахом его волос, но это хоть как-то заполняло пустоту. Он перевернулся на спину, уложив медвежонка на грудь, и гневно вперился взглядом в потолок. Будь проклят ёбанный Векапипо. Джайро знает, что он прав. Ему действительно стоит подцепить кого-нибудь. Ну, ладно, не подцепить, но хотя бы выйти в свет и сходить на парочку ни к чему не обязывающих свиданий. Раньше он никогда не чувствовал неуверенности в себе, а теперь вот лежит и ноет… Полный решимости, он резко сел в постели, весь сон сразу пропал. В энергичном порыве он отбросил медвежонка на пол и отправился на свою маленькую кухню, чтобы вскипятить кофейник, как обычно стоящий на плите, словно его верный компаньон. Он схватил телефон и на мгновение заколебался. Он боролся с желанием пролистать фото, сделанные Джонни в первый день путешествия, изображавшие их обоих в Л. А. на фоне Голливудского знака, и те фото, что сделал Джайро у Гранд-Каньона. Особенно он удерживал себя от желания посмотреть на их дерьмовую, размазанную фотографию с Элвисом, обручившим их в Лас-Вегасе, потому что каждый раз, когда Джайро смотрит на неё, ему начинает казаться, что его вот-вот стошнит. Он скачал Тиндер через соседский вай-фай, потому что у него так и не дошли руки до того, чтобы купить собственный роутер, и в следующие пятнадцать минут он заполнял свой профиль и придумывал ему описание: “183 см.” – это неправда и он знает об этом, до такого роста он дотягивает лишь на каблуках – “Итальянец со страстью к хорошему кофе и еде. Вам придётся делить постель с моим плюшевым мишкой.” – это бессмысленное предложение, он прекрасно понимал, что не собирается приводить никого к себе домой – “Свайпайте вправо, если вам нравится Хит Леджер в “10 причин моей ненависти”. Он добавил подмигивающий смайлик – на всякий случай. Затем он удалил всё, внезапно испытав неловкость, и заменил описание на: “183 см на каблуках.” Что куда больше похоже на правду и, к слову, смешнее (ему так казалось). Он налил себе чашку кофе и отправился обратно, усевшись на постель и скрестив ноги, выглядывая в окно на покрытый темнотой Сан-Диего, размышляя о том, что лучше бы он сейчас смотрел на виды Чикаго, Айовы или Юты. Он сделал глоток и, зная, что ещё долго не уснёт, принялся бесцельно пролистывать в телефоне профили, тщательно изучая и критикуя всплывающие фотографии мужчин, смахивая влево большую их часть. Ох уж эти ищущие знакомств люди в вашем городе. На мгновение он задумался: а что, если он увидит здесь лицо Джонни? Он смахнёт влево или вправо? Выглядывая за окно и чувствуя себя немного лучше, чем раньше, он продолжал размышлять, где же сейчас Джонни и всё ли у него в порядке. Джайро окинул взглядом свою квартиру, по которой хаотично были разбросаны его вещи, посмотрел на домашние тапочки возле прикроватного столика, на напольное зеркало, покрытое пылью, которое он ни разу с момента заезда не протирал, и на копию картины “Воскресный день на острове Гранд-Жатт”, от покупки которой он не удержался – та немного криво висела на стене. Голос Векапипо раздался эхом в его голове. “Он знал, что тебе придётся какое-то время поесть дерьма, чтобы не превратиться в сына адвоката.” Но пожертвовав самим собой? Джайро задумался, вновь рассматривая картину и вспоминая Чикаго. Пожертвовав компанией? Неужели он сейчас где-то там, совсем один в этом жестоком мире? И, как только первые капли дождя ударились об его окно, накрапывая всё сильнее и скатываясь по стеклу, словно гоночные машины, Джайро решил, что он всё понял. Как бы ему ни было больно, теперь он всё понимает. Работать в магазине одежды – полный отстой. Сейчас он едва может оплатить аренду квартиры. Так вот каково это – жить честно? Векапипо прав – он действительно поехал бы домой и изображал бы идеального сына для своего отца, притворялся бы, что его устраивает такая работа, если бы Джонни поехал вместе с ним. И как долго он бы продержался в таких условиях? Всё так и было бы, подумал Джайро, хоть ему и жутко не хотелось признавать правоту этой сволочи Векапипо. Он не был бы счастлив, и он не был бы самим собой. И он даже благодарен – странным, непостижимым образом. И он увидится с Джонни, когда тот будет готов, и когда Джонни решит, что Джайро готов. Он сидел и наблюдал за заходом солнца за своим окном. Затем он прочистил горло, чуть охрипшее от густого кофе и печали. – А теперь, – громко объявил он паукам, прятавшимся под его кроватью, плюшевому медвежонку, всё ещё валяющемуся на полу, и каплям дождя, стучащим по стеклу, – Мне нужно разобраться со всем этим беспорядком.