И пеплом станет мир

Академия ангелов       Мэйлин уже добрые десять минут мерила шагами кабинет Амбриила, от чего у Оласа начала болеть голова. Сам он сидел в кресле, молча наблюдая за рассерженной демоницей. Прошло двадцать лет с их последней встречи, а Ли Мэйлин как будто совсем не тронул ход времени, даже наоборот, прибавил ей зрелой красоты. И судя по ее поведению, госпожа Ли совершенно не растеряла свой пыл, которым славилась еще в годы обучения. Собранные в высокий хвост волосы, при каждом порывистом шаге, грозно покачивались у нее за спиной, как будто предупреждая не приближаться к ней даже на несколько метров. Отлично знакомый с ее буйным нравом, ангел убеждал себя не разговаривать с чернокрылой, уверенный, что она тут же начнет изливать на него свой гнев. Этого ему вовсе не хотелось, потому что он решил воспользоваться возможностью и просто любоваться прекрасной фурией, с которой он встретился впервые за долгое время. Однако сейчас он осознал, что не выдержит больше ни минуты. Какой бы красивой не была Мэйлин, но ее постоянное мельтешение перед глазами сделало свое дело, вызывая приступ головной боли.       — Мэй, ты не могла бы присесть? От твоего хождения туда-сюда у меня разболелась голова, — Олас демонстративно приложил пальцы к вискам, чтобы показать, что он не шутит.       — Я тебе не Мэй, — даже не думая останавливаться, огрызнулась демоница.        — Ты считаешь, твой забег по этому кабинету ускорит дело, и Амбриил с Рамуилом вдруг объявятся на пороге вместе с нашими сыновьями?       — Если тебе что-то не нравится, белокрылый, то можешь выйти вон, я буду тебе только благодарна.        Ангел поморщился от столь явной грубости. Эта негодяйка не только не остановилась, а даже стала ходить еще быстрее. Она явно делала это специально, желая досадить ему. Однако Хан Олас не собирался играть по ее правилам. Бесшумно поднявшись с кресла, он оказался позади чернокрылой именно в тот момент, когда она разворачивалась, чтобы пойти назад. Как он и рассчитывал, Мэйлин не успела отреагировать и на полном ходу налетела на него, оказавшись прямиком в его объятиях.        — Мэй, тебе надо немного успокоиться, — мягко увещевал ее Олас, аккуратно делая шаг к ближайшему креслу, не выпуская женщину из своих рук. — Когда ты начинаешь сильно нервничать, то совсем теряешь способность мыслить трезво. Твоему сыну ты нужна с холодной головой.        На последнем слове ангел склонился к лицу чернокрылой, словно намереваясь ее поцеловать. Мэйлин, находившаяся в растерянности от случайных объятий Оласа, увидев как его губы становятся всё ближе, испуганно отшатнулась, потеряла равновесие…и оказалась прямехонько в мягком кресле.        Ангел довольно улыбнулся. Он всё-таки сумел добиться своего, прекратив метания Мэйлин по кабинету. Значит оставалось всего каких-то пару минут в тишине и спокойствии, и головная боль должна была его отпустить. Однако подходя к своему креслу Олас вдруг понял, что спокойствия ему не видать, ведь близость Мэйлин все так же, как и двадцать лет назад, заставляла закипать кровь. Он сделал глубокий вдох, придал лицу безмятежное выражение и повернувшись к демонице лицом, начал садиться в кресло.        Слишком поздно он заподозрил неладное. Слишком поздно заметил коварный блеск черно-бордовых глаз. Он уже опускался в кресло, когда услышал скрип деревянных ножек по каменным плитам, и, в следующее мгновение, он со всего размаха впечатался пятой точкой в пол.       — Мэй! — возмущённо крикнул Олас. — Что за детские проделки?        Демоница лишь фыркнула в ответ, изо всех сил скрывая рвущийся наружу смех, но сразу же вся напряглась, заслышав шаги за стенами кабинета. Через пару секунд дверь открылась и в комнату вошли трое крылатых. И если ректорам Мэйлин была даже рада, то при виде рыжеволосого ангела, ее лицо потемнело от гнева.        Филто Эмель? — голос демоницы завибрировал от злости, стоило ей увидеть отца Лалин. — Что здесь делает этот сукин сын?

***

      Казалось, что бутоны погребут под собой весь зал, но совершенно чудесным образом цветы падали только на пол, и уже через минуту все помещение укрывал плотный ковер из кремовых пионов. Зал наполнился ароматом сотни цветов. Он витал в воздухе сладковатым облаком; щекотал ноздри запахом яблока, роз, жасмина и лимона; вызывал вздохи восхищения и неуверенные улыбки. Даже лифанты, ни раз побывавшие на Празднике Блуждающих огней, были удивлены — такое здесь происходило впервые.       Крылатые рассматривали то чуть заметно сияющие лепестки на их ладонях, то ковер из благоухающих пионов, то удивленные лица друг друга. И пусть они сами владели магией, однако происходящее даже для них походило на чудо.       — Интересно, почему он светится? — прошептал Феликс, будто боясь спугнуть нежный лепесток, лежавший ровно в центре их с Чанбином соединенных ладоней.       — Может это просто магический след? — тоже понизив голос, демон склонил голову поближе к их рукам, тщательно рассматривая частичку цветка.       — Думаешь? — ангел тут же подвинулся ближе к чернокрылому и наклонился над лепестком. — Но ведь тогда должны бы были светиться и сами пионы, разве нет?       Феликс был так увлечен загадкой золотого сияния, что не сразу понял, что его вопрос так и остался без ответа. Он повернулся к демону, чтобы узнать, почему тот молчит и изумленно замер. Лицо, смотрящего прямо на него, Чанбина было так близко, что можно было спокойно рассмотреть каждую ресничку, каждый волосок черных бровей. У Феликса внезапно пересохло во рту. Чанбин не улыбался, даже наоборот, был как-то слишком серьезен, а весь его облик источал такую мощь, что ангел мог почувствовать себя в опасности рядом с этим непоколебимым парнем, но, хотя в темных глазах демона жила сама беззвездная ночь, его взгляд лучился теплом и странной нежностью.       — Прекрати, пожалуйста, — чуть слышно выдохнул белокрылый, немного отодвигаясь.       — Прекратить что?       — Ты опять используешь магию, — обвиняющим шепотом начал Феликс. — Каждый раз, когда ты это делаешь, мне становится трудно дышать.       Ангел и правда снова чувствовал нехватку воздуха. Стоило ему посмотреть на Чанбина и в зале тут же стало слишком душно, а дыхание то и дело перехватывало.       — Но я же ничего не делаю, — демон нахмурил брови, не понимая неожиданных обвинений, но отметил про себя покрасневшие щеки ангела и его тяжелое дыхание. — Может на тебя так запах цветов действует?       — Цветы здесь точно не виноваты. Это все ты, — Феликс был абсолютно уверен в своих словах. — Это происходит каждый раз, когда ты рядом со мной и начинаешь применять магию. Ты что-то делаешь с воздухом, и из-за этого у меня постоянно перехватывает дыхание.       — Да я ничего… — начал защищаться Чанбин, но внезапно замолчал, глядя на ангела широко распахнутыми глазами. — А с другими ты…ну это…нормально дышишь, Феликс?       Белокрылый медленно отвел взгляд в сторону, почему-то смущенный этим внезапным вопросом. Зачем Чанбин вообще это у него спрашивает?       — С другими проблем никогда не было, — немного подумав, ответил юноша.       — Это прекрасно.       В голосе демона слышалась улыбка, и Феликс не удержавшись, снова взглянул на парня, предварительно отодвинувшись подальше. Чанбин действительно довольно улыбался и при этом смотрел на ангела с такой теплотой, что тот проглотил слова возмущений, тая под взглядом черных глаз.       — Этот лепесток, — вдруг вспомнил демон. — Сохрани его у себя. Он осторожно убрал свою ладонь, чтобы сияющая частичка пиона осталась в руке ангела.       — После праздника нам надо будет поговорить, Феликс. В том числе и о моей магии, — по-доброму усмехнулся чернокрылый.       Не успел он закончить, как тишина зала, нарушаемая только чуть слышными разговорами, стала наполняться музыкой.       Из распахнутых двойных дверей вышел очень красивый бледный юноша. Тонкий и хрупкий, казалось, он был создан из морозного снежного утра, окутанный белоснежными длинными волосами. Легко ступая по ковру из пионов, он не помял ни одного бутона, словно не весил ни грамма. Но больше чем им самим, все были зачарованы мелодией, которую создавала его флейта. Ее чистое серебристое звучание наполняло сердца слушающих первозданной светлой радостью с легким шлейфом грусти. Флейта словно пела о печали, уступившей место долгожданному счастью, оставившей после себя лишь тусклые воспоминания, отдающие горечью.       Музыка ознаменовала собой возвращение короля, который уже стоял в дверях, гордо осматривая зал, явно довольный происходящим. Никто не объявлял о его появлении, ему не хотелось нарушать магию момента, поэтому, как и музыкант ранее, он ступил на цветочный пол и спокойно направился к своему трону.       Преисполненный величия, он шел медленно, позволяя множеству придворных, тут же почтительно поднявшихся, хорошенько его рассмотреть. Пламя свечей отражалось в драгоценных камнях его простой золотой короны, а изумрудная мантия с тихим шорохом касалась усеянного пионами пола.       За Палудом шел принц Фрилан. В отличие от отца, он не мог похвастаться безмятежным спокойствием и уверенностью. Его Высочеству с трудом удавалось придерживаться размеренного шага, чтобы не обогнать короля. Он словно о чем-то беспокоился, хотя и пытался сохранять на лице бесстрастное выражение.       Заняв свое место, Его Величество повел рукой, дав знак, что все присутствующие тоже могут сесть обратно. С превеликим наслаждением он погрузился в сладостные ощущения, которые дарила музыка. Результат превзошел все его ожидания, и теперь он ни капли не жалел о том, что прислушался к словам Ведающего и пригласил Чисану — лучшего флейтиста во всей Даларии — выступить у них на празднике. Видя, как восхищены его поданные и даже крылатые гости, Палуд дал себе слово и впредь брать в расчет мнение Ше Аи, уже не раз дававшего советы по поводу проведения главного торжества Смертельной топи. Теперь король с нетерпением ждал дальнейшего развития представления.       Чисану в последний раз пробежался тонкими пальцами по флейте, но ее красивая мелодия не успела раствориться в воздухе, как тут же была подхвачена другим инструментом. Руки плавно вспорхнули над клавишами пианино, и зал наполнился новым звучанием. Девушка, чьи волосы походили на безудержное пламя костра, полностью погрузилась в музыку. Ее пианино находилось в углу, где до этого играл королевский оркестр, но теперь она была одна, наедине с черно-белыми клавишами, создавая магию, вкладывая свое очарование и красоту в чудесные звуки.       Мелодия плыла по залу, ласково касалась невидимой рукой сердец слушателей, нашептывала об удовольствии и обещала блаженство.       У Джисона перехватило дух от восторга. Музыка заполнила собой все: воздух, мысли, проникла под кожу, поселилась в складках одежды, дохнула в лицо сладостью разбросанных цветов. Ангел словно очутился в сказочном мире, где сбывались все мечты и каждый день был наполнен искрящимся, почти осязаемым счастьем.       — Это так чудесно, — с благоговением в голосе произнесла сидевшая рядом Лалин.       Хан кивнул. Он целиком и полностью разделял чувства подруги. И судя по тому, как прислушивался к музыке Феликс, и как изумленно застыл Чанбин — они тоже были полностью поглощены происходящим. Один лишь Эсприн что-то хмуро бормотал себе под нос, и уж точно не выглядел восторженным.       Джисон нетерпеливо заерзал на стуле. Ему очень хотелось увидеть реакцию Минхо, но вернувшийся король, а так же принц и склонившийся над ним Кварлан загораживали весь вид на другую часть стола. Разочарованно вздохнув, он прекратил свои попытки и вновь сосредоточился на музыке.       Рыжеволосая девушка как раз заканчивала играть, Хан чувствовал это по подходящей к завершению мелодии. Гадая, что же их может ожидать этой ночью, он вдруг подумал, что этот мир оставит после себя, по крайней мере, одно прекрасное воспоминание — чудесный инструментальный концерт.        Последняя нота вышла очень тихой, почти сразу исчезнув, и в зале повисла тишина. А потом в дверях появилась высокая девушка в белом одеянии и накинутой на лицо черной вуалью. Густые волосы глянцевым потоком чернил спускались до самых колен, служа своей хозяйке своеобразной мантией. Руки она прятала за спиной, и, сделав один шаг в зал, больше не двигалась. На таком расстоянии из-за вуали было сложно сказать на кого она смотрит, но Джисон мог поклясться, что незнакомка внимательно оглядела всех крылатых.        Хана почему-то охватило смутное беспокойство. Грудную клетку будто сдавило, живот скрутило, а ладони покрылись липким холодным потом. С каждой секундой волнение охватывало его все больше, и неосознанно, он со всей силы вцепился в подлокотники своего стула.        Девушка стояла неподвижно еще пару секунд, а потом стала едва заметно покачиваться из стороны в сторону. В зале было тихо, даже лифанты замерли в ожидании, боясь перешептываться, поэтому ее голос сразу же услышали все. Незнакомка напевала мелодию, и снова появившийся ветер разносил ее голос в каждый уголок помещения.       — Разве она была в числе приглашенных?       Озабоченный голос Эсприна только прибавил Джисону беспокойства, но он даже не мог посмотреть к кому обращался болотный дух, не в силах оторвать взгляда от напевающей девушки. Ее голос звучал все громче, набирая мощь, а потом резко оборвался на высокой ноте. Руки незнакомки, все это время сложенные за спиной, раскинулись в стороны как распростертые крылья.       Хан вздрогнул. Тревога стала только сильнее, сжимая горло твердой рукой, ведь оказалось, что незнакомка прятала за спиной музыкальный инструмент — черную скрипку, так похожую на ту, что была у Ведающей и что призвала их в этот мир.       Пальцы ангела впившиеся в подлокотники стула побелели от напряжения. Он пытался себя убедить, что скрипка скрипке рознь, и ничего плохого не произойдет, если девушка сейчас притронется смычком к струнам. Не бояться же теперь всех скрипок в обоих мирах?       Но все его увещевания рассыпались пеплом стоило девушке извлечь из инструмента первые звуки. Как только ушей ангела коснулся ещё тихий, но отчётливый плач, волоски на его руках встали дыбом и он, не выдержав, вскочил со стула.       Скрипка плела свою изящную мелодию, в которой смешались свет и тьма, печаль и радость, жизнь и смерть, любовь и ненависть. Противоположности соединялись в одну тягучую песнь, зовущую к себе, зовущую за собой. Джисон снова чувствовал, как его притягивала музыка. Теперь она настойчиво вела к черноволосой девушке, но он изо всех сил пытался сопротивляться. Откуда — то он знал, что поддайся он влиянию скрипки и ничем хорошим для него это не закончится.       Как будто сквозь туман до него доносился испуганный голос Лалин, которая почему-то звала Хенджина, и проклятья Чанбина, направленные на незнакомку. Но все это отходило на второй план, уступая притяжению скрипки.       Мелодия нарастала с каждой секундой, зачаровывая лифантов своим волшебным напевом: звонким, кристально-чистым, проникновенным и чувственным. На всполошившихся крылатых никто не обращал внимания, даже король не отрывал взгляда от порхающего над струнами смычка.       Один только Эсприн все так же хмурил брови и пытался понять, что же всё-таки происходит. Он не чувствовал от скрипачки никакой угрозы, хотя и было весьма странным то, что он никогда не видел ее в числе приглашенных, но интуиция подсказывала ему, что не стоит расслабляться.       Когда мимо него почти пробежали Минхо и Хенджин, он уже собирался возмутиться их поведением, но так ничего и не сказал, осознав, что крылатые чем-то обеспокоены. Справедливо решив, что виновницей неожиданной перемены их настроения является незнакомая скрипачка, он встал из-за стола и направился прямо к ней. Тем временем розоволосый демон уже подскочил к Лалин, бережно беря ее за руки и заглядывая в глаза, в которых стояли еле сдерживаемые слезы.       — Это снова повторяется, Хенджин, — губы девушки тряслись, когда она говорила. — Ты тоже чувствуешь?       Хван кивнул. Зов скрипки, как и в самый первый раз, не сильно на него действовал, но и игнорировать его он не мог. Однако беспокойство за девушку было намного сильнее какой-то там музыки.       — Все будет хорошо, — уверенно сказал он. — Ты не одна, Лалин.       Мелодия достигла своего пика, обрушив на крылатых всю магическую мощь призыва. В разной степени каждый из них почувствовал как скрипка тянет за невидимую нить, их связывающую. Почему-то на демонов мелодия не оказывала такого сильного влияния как на ангелов. Чанбин, Хенджин и Минхо, не прилагая особых усилий, могли себя контролировать, а вот белокрылые все больше теряли себя в таком прекрасном, но пугающем зове.       Больше всех страдал Джисон. Он был напуган, но продолжал бороться сам с собой, чтобы не броситься к черноволосой девушке. До боли впившиеся в ладони ногти, помогали справляться лишь первые секунд десять, а потом мелодия снова завладела всем его вниманием. Если бы не появившийся прямо перед ним Минхо, Хан точно проиграл бы эту битву.       Однако демон пришел как раз вовремя. Ему не требовалось никаких объяснений. Хватило одного лишь взгляда на искаженное мукой лицо ангела, чтобы понять — тот держится из последних сил. Ли тут же расправил крылья, отгораживая их обоих от посторонних глаз, и прежде всего, не позволяя Хану видеть девушку со скрипкой.       — Джисон, посмотри на меня, — демон говорил твердо и уверенно, почти приказывая. — Ты должен сосредоточиться.       — Она зовет меня, — голос ангела дрожал от напряжения, но он все еще смотрел куда-то сквозь крылья Минхо.       Демон, не церемонясь, схватил Хана за подбородок, поворачивая его лицом к себе.       — Смотри только на меня, — повторил он. — Ты хотел поговорить о том, что произошло в комнате со свечами. Кажется, ты утверждал, что я все не так понял.       Во взгляде ангела появился проблеск понимания, но взвизгнувшая скрипка тут же утянула его обратно в пучину своей магии. Минхо выругался. Переместив руку с подбородка Хана на его затылок, он притянул парня к себе поближе и, стараясь не дать волнению просочиться в свой голос, заговорил:       — Давай же, белокрылый. У тебя есть прекрасная возможность высказаться. Может расскажешь, когда успел обо всем договориться с Эсприном? И почему не поставил меня в известность? Возможно я мог бы помочь тебе совершенно добровольно, ты об этом не подумал? Меня выводит из себя, что ты просто воспользовался мной, ради какой-то там проверки.       — Все не так, — вдруг прошептал Хан.       Голос его был совсем слабым, словно он отдал все силы на то, чтобы выскользнуть из паутины, сотканной музыкой. Сердитые слова демона прорвались в вязкое болото мыслей юноши, всколыхнув спящие эмоции. Все еще чувствуя бесконечную слабость и несмолкающий зов скрипки, ангел ухватился за высказывание Минхо.       — Я ничего не знал.       — А Эсприн говорил другое, — хмыкнул Ли. — Надеюсь, тебе было не слишком противно целоваться с демоном, белокрылый. Неужели эта проверка того стоила?       — Что? — взгляд ангела стал почти полностью осмысленным, а в голос вернулась твердость. — Противно? Да как ты вообще мог такое подумать?       Минхо еле сдержал ликующий возглас. Его приманка сработала. Он не был дураком и знал, что чем бы на самом деле не руководствовался Хан, но его тело так же горело от их поцелуев, как и тело самого демона. И это было явно не от отвращения.       — Тогда объясни мне, что произошло на самом деле, — спокойно проговорил Ли, осторожно убирая руку с затылка юноши.       Джисон вздохнул. Скрипка все еще отравляла его мысли, но благодаря Минхо, бороться с ее влиянием стало намного проще. Стараясь полностью отрешиться от музыки, Хан сосредоточился на серых глазах напротив.       — Я не знал, что задумал Эсприн, но хочу сказать честно, на мгновение, во время наших поцелуев, у меня мелькнула одна лишь мысль, что это все может быть спланировано, но я тут же про нее забыл, потому что слишком был занят тобой и обрушившимися на меня эмоциями, — Джисон старался не поддаваться воспоминаниям, но все же румянец, как по заказу, появился на его щеках. — Так что, когда в комнату зашел болотный дух, я тоже был сбит с толку, но услышав его слова, сразу все понял. И уж тем более мне не было противно с тобой целоваться, совсем наоборот. Больше всего я жалел только об одном — что нам помешал Эсприн.       — Достаточно, — прервал его смущенный Минхо. — Мы еще вернемся к этому разговору. Сейчас нам надо что-то решать с этой скрипачкой. Ты как? Пришел в себя?       Джисон потрясенно молчал. Благодаря демону, он полностью отвлекся от зовущей мелодии и сейчас чувствовал себя намного лучше, почти не чувствуя магического гнета.        — Да, кажется, я в порядке.       — Пустота меня раздери, да что происходит? — яростный крик Эсприна заставил всех крылатых посмотреть на него.       Болотный дух пытался пробиться к незнакомке, но она как будто была окружена невидимой стеной, не позволяющей проникнуть за ее пределы. Белокурый парень гневно уставился на девушку, которая как ни в чем не бывало продолжала играть на скрипке.        — Кто ты такая? — не сдавался Эсприн.        Незнакомка вдруг замерла, оборвав мелодию на середине ноты. Склонив голову, она рассматривала болотного духа из-под вуали, словно раздумывая, стоит ли отвечать на его вопрос. Приняв какое-то решение, она сделала несколько шагов к нему на встречу, и там, где ее босые ноги касались рассыпанных по полу пионов, по светлым головкам цветов тут же расползалась чернота.       Остановившись от Эсприна на расстоянии двух ладоней, девушка очень медленно подняла свою вуаль. Ее глаза были плотно сомкнуты, но и без того ее лицо было прекрасно. Как бледная луна среди ночного неба, оно мягко сияло в окружении чернильных волос.       — Кто ты? — снова повторил болотный дух, ничуть не сбитый с толку ангельской внешностью.       Длинные ресницы затрепетали и девушка подняла веки. Эсприн отшатнулся. Глаза незнакомки были абсолютно черными, наполненные густой мглистой тьмой. Казалось еще чуть-чуть и она выплеснется через край, растекаясь по бледному лицу.       — Ты спрашиваешь, кто я, никчемный дух?       Голос скрипачки походил на серебристый перезвон колокольчиков, но от этого милого тембра, Эсприну стало еще больше не по себе. Девушка хищно улыбнулась и провела острым ногтем по невидимой стене, на которой сразу же осталась тонкая черная царапина.       — Неужели ты позабыл мое имя, озерный принц? Или проклятие лишило тебя памяти?        — В моей жизни было слишком много девиц, чтобы помнить имя каждой, — спокойно ответил Эсприн. — Но раз ты знаешь, кто я, должно быть ты не так молода, как кажешься. Продала душу Тьме за хороший крем от морщин? Ведь если мы когда-то были знакомы лично, тебе должно быть уже сколько? Больше тысячи лет? Только не говори, что решила испортить нам праздник, лишь потому что вспомнила какую-то старую обиду. Я в свое время не пригласил тебя прогуляться в саду или посмотреть на луну? А может сделал другой больше комплиментов?       — Замолчи! — взвизгнула девушка, выведенная из себя пренебрежительным тоном духа. — Я пришла не за тобой! Я только хочу забрать свое.       — Здесь нет ничего твоего, -возразил Эсприн. — Уходи.       — Ты ошибаешься, принц, — прошипела скрипачка. — Думал, я не узнаю, что в Даларии появились крылатые? Думал, я не узнаю, что вы с Ведающими задумали? Как только я разберусь, кто из них принадлежит мне, я не буду терять ни мгновения. Мое будет моим.       — Ни один крылатый тебе не достанется.       — Это мы еще посмотрим, — зло бросила девушка. — Радуйся, что я ничего не могу сделать этому мерзкому зеленому народцу, к которому ты привязался. Иначе с удовольствием заставила бы тебя смотреть, как они захлебываются в своей же крови. Ну а пока, я собираюсь найти своего крылатого и забрать его с собой. И знаешь, озерный принц, — она царапнула ногтями по невидимой стене, — ты даже не сможешь мне помешать.        Не собираясь терять время на бессмысленный разговор с болотным духом, черноволосая подняла скрипку и удобно устроила ее у себя на плече.        — Продолжим концерт, — подмигнула она Эсприну, и зал тут же наполнился прежней мелодией.        Дух, понимая, что ничего не сможет сделать, метнулся к крылатым, лихорадочно пытаясь придумать выход из этой ситуации. К его облегчению, они до сих пор держались все вместе.        — Нишинь окружена магической защитой, через которую я не могу пробиться, — без предисловий начал Эсприн. — Лифанты и два нанятых музыканта находятся под чарами, они нам не помогут. Нам надо продержаться до прихода Многоликого. Сама она не сможет близко к вам подойти, на территории Смертельной топи она почти бессильна, но вы ни в коем случае не должны к ней приближаться.        — Кто она такая? — спросил Чанбин, обнимающий Феликса, который снова пытался отозваться на зов скрипки. — Она похожа на Хранительницу врат.        — Сходство есть, но это не Ведающая. Плачущая Тьмой хоть и призвала вас в наш мир, но она на вашей стороне, а вот Нишинь — зло, от которого вам надо держаться подальше.        — Ай! — вскрикнула Лалин, прижав к себе левую ладонь, на которой сам собой возник длинный кровоточащий порез.        — Откуда он взялся? — озабоченно спросил Хенджин, все это время не отходивший от девушки ни на шаг.       — Не знаю, — испуганно ответила белокрылая. — Но именно здесь я полоснула себя кинжалом, когда открывала Врата в саду Академии.        Из длинного пореза текла кровь, заливая красивое фиолетовое платье. Девушка бледнела на глазах, и если бы не вовремя подхвативший ее Хенджин, то точно бы не удержалась на ногах и осела на пол.        — Да что вы стоите? — сердито крикнул на ангелов Хван. — Вам нужно вылечить ее!        — Они сейчас не могут помочь даже сами себе, — с горечью заметил Минхо, понимая, что все усилия приложенные ранее, пошли прахом, ведь взгляд Джисона снова остекленел.       Хенджин зло выругался себе под нос. Усадив девушку обратно на стул, он аккуратно обхватил ее ладонь и постарался стянуть порез магией. Конечно же, из-за плохой совместимости, тело Лалин отторгало большую часть демонической силы, но та капля, что все-таки осталась, смогла закрыть рану, оставив на коже уродливый красный рубец. Хенджин облегченно выдохнул. По крайней мере ему удалось остановить кровь.        — Осталось немного, — Эсприн словно к чему-то прислушивался, не обращая никакого внимания на скрипку. — Ведающий уже на острове. Давайте пока просто уйдем подальше от зала.        — Разве она не сможет последовать за нами? — задал логичный вопрос Хенджин.        Эсприн промолчал. Уходить и правда было бессмысленно, ведь Нишинь вряд ли бы так просто от них отстала. Вся надежда была на Ше Аи. Многоликий был единственным, кто мог хоть что-то здесь сделать. А пока надо было узнать, кого же из крылатых искала Нишинь.        — Было бы славно, если бы Ведающий поскорее избавил нас от этой скрипачки, — прошипел Минхо, удерживая Хана за руку.        Ангел так и рвался навстречу черноволосой незнакомке. Вздохнув, Ли потянул юношу в сторону, снова укрывая их обоих крыльями.        — Джисон, — устало проговорил демон. — Я знаю, ты можешь с ней бороться. Давай, возвращайся обратно.        Однако Хан едва ли слышал Минхо, сосредоточенный только на зове скрипки. Ли покачал головой, с сожалением понимая, что придется начинать все заново. Зарывшись пальцами в мягкие волосы на затылке ангела, он притянул его к себе поближе, вдыхая аромат персика и мандарина.       Сердце тут же отреагировало, активно напоминая о своем существовании, и демон вдруг испугался, что слишком остро чувствует близость Джисона. Это было совершенно нелепо и несвоевременно. Вокруг них были друзья, где-то сбоку раздавался взволнованный голос Эсприна, а весь зал находился под влиянием злополучной скрипки, которая с ее хозяйкой, несла крылатым ощутимую угрозу. Правильно ли было сейчас вспоминать поцелуи с Ханом? Правильно ли было думать, что ангел не соврал ему о произошедшем в той маленькой комнате?        Минхо покачал головой. Наверное, скрипка повлияла на него по-своему, раз он в такой момент забивал свою голову подобной ерундой. Сейчас надо было помочь Джисону, а не предаваться воспоминаниям, как бы соблазнительны они ни были.        Не отрывая глаз от красных пуговиц на рубашке Хана, чтобы случайно не начать глазеть на его губы, демон снова попытался достучаться до ангела:        — Белокрылый, знаешь, а ведь у меня была размеренная и спокойная жизнь. Ровно до встречи с тобой. После нашего знакомства о тихих мирных деньках теперь остается только мечтать. Тебе не кажется, что это слишком? Не хочешь взять ответственность?       Минхо нес откровенную чушь, понимая только то, что даже простой звук его голоса, успокаивает ангела, который больше не делал попыток вырваться.       — С того самого момента, как ты налетел на меня в коридоре Академии, кажется, прошла уже целая вечность. Ты только посмотри, во что все превратилось! Хенджин беспокоится за Лалин, Чанбин не отлипает от Феликса, а я… — демон замолчал, подбирая слова, которые могут описать его состояние.       — А ты заботишься обо мне…        — Да, я…        Осознав, что Джисон с ним заговорил, Ли вскинул голову. Хан смотрел прямо на него, и хотя его взгляд еще не был до конца осмысленным, но было понятно, что юноша начал приходить в себя. Уголки губ Минхо дрогнули в улыбке. Кажется теперь можно было спокойно выдохнуть.        — Остались вы двое, — голос Эсприна вклинился в мысли демона.        Белокурый дух осторожно пытался отвести рукой черное крыло, чтобы пробраться к Хану и Ли поближе. Минхо недовольно хмыкнул, потому как очень не любил, когда кто-то без позволения касался его перьев. Сложив крылья за спиной, он вопросительно взглянул на Эсприна, протягивающего к его голове руку.        — Проверка, — пожал плечами дух, выставляя ладонь перед собой, но как и ожидалось она осталось пустой.       — Зачем ты это делаешь? Ты же проверял нас совсем недавно, — возмутился демон.        — Это было до того, как к нам в гости нагрянула сама Нишинь, — проворчал Эсприн, прикладывая руку к макушке Хана.        Почти полностью пришедший в себя Джисон потрясенно уставился на раскрытую ладонь белокурого парня. Над бледной кожей снова завис небольшой сгусток тьмы, который Эсприн уже демонстрировал им сегодня.        — Я так и думал, — как ни в чем не бывало произнес дух и, опережая все возможные вопросы, обратился сразу к обоим. — А теперь вы должны поцеловаться.