И пеплом станет мир

      Хан проснулся первым. Ночь только-только собиралась уступать свое место новому дню, постепенно забирая с собой свой темный покров. В предрассветных сумерках все вокруг казалось иным, как будто смазанным и слишком таинственным. Джисон потёр глаза и осторожно сел, боясь разбудить лежащего рядом Минхо. Отчего-то ему было тревожно, словно вот-вот должно произойти что-то не очень хорошее. Он осмотрел их маленький лагерь, тщательно разглядывая Чанбина, Феликса, Хенджина и Лалин, чтобы удостовериться, что с ними все в порядке. Все крылатые мирно спали, восстанавливая силы после тяжёлого дня. И только Эсприн снова где-то пропадал, но Хан был уверен, что тот был поблизости, держа все под контролем.       Чернолесье как будто тоже было погружено в сон. Тишину не нарушало ни фырканье животных, ни шорох листьев, беседующих между собой, ни треск поленьев в костре, который совсем недавно полностью прогорел, оставив после себя тлеющие угли. Лес был тих и полон спокойствия. Лишь где-то вдалеке проснулась ранняя птаха, распевая оду новому дню. Ее было едва слышно, но Хан, хоть и с трудом, все же разобрал знакомые мотивы.       Он бы с удовольствием лег спать обратно, прижавшись поближе к Минхо, напитываясь от него силой и уверенностью, которыми тот щедро с ним делился. Демон с лихвой успел доказать, как не правы были ангелы, считая чернокрылых монстрами, отбросами, не достойными носить крылья. Душа этого парня могла ослепить своей кристальной чистотой и снежной белизной, и только один этот факт обращал все прежние убеждения Джисона в прах. Ведь он действительно полагал раньше, что демоны просто не могут обладать такими качествами и быть такими самоотверженными как Ли. И какую же злую шутку сыграла с Ханом судьба, чтобы убедить его в обратном! Демон с чистым сердцем и душой, и ангел, запятнанный тьмой. Вот кем они были сейчас. Но кем они будут когда все закончится? Исчезнет ли из него тьма, когда Ведающие с помощью артефакта избавятся от Нишинь? И что будет, если она останется с ним до конца жизни?       Вопросы, вопросы, вопросы. Они не покидали его хаотичных мыслей весь вчерашний день, а теперь, стоило проснуться, снова залезли в его голову. Однако на этот раз Хан не собирался попадаться в ловушку собственных переживаний, потому как не хотел становиться обузой для остальных, и в первую очередь для Минхо. Он и так понимал, как сильно вчера беспокоился о нем демон. Как же заманчиво было снова дать слабину и взвалить все заботы на плечи Ли. Но разве так будет правильно? Разве Джисон был так слаб и телом, и духом? С каких пор он превратился в жалкое насекомое?       Он тихо поднялся. Ему хотелось подвигаться, размяться, почувствовать себя живым, сбросить с себя эту окаменелую скорлупу, которой он покрылся за вчерашний день. Хан сделал шаг, другой, миновал спящих друзей и в конце концов остановился на воображаемом краю их лагеря. С каждым движением он как будто наливался новой силой, дышащей прямо ему в лицо. Энергия, сопровождающаяся песней одинокой птицы, проникала в него настойчивыми касаниями, стремясь заполнить пустоту, что поселилась в нем с недавних пор. Теперь предрассветные сумерки не казались ему смазанным серым пятном, наоборот — лес вокруг начал играть новыми красками, и Джисон удивлялся, как не замечал всего этого ранее.       Где-то над головой пролетела поющая птица и внезапно замолкла, поселив в его сердце скребущееся тонкими, но острыми коготками беспокойство. Песня, что она принесла с собой, возрождала в нем воспоминания. Воспоминания о чем-то печальном, тоскливом и несущем нешуточную опасность. Вот только когда он наконец понял, где же слышал раньше эту песнь, то было слишком поздно. Он уже не мог вернуться к друзьям, да и убежать в любую другую сторону тоже не мог, замерев от страха, неожиданности и, одновременно с этим, радости, как будто от долгожданной встречи. Песня, что напевала лесная птаха была точь-в-точь той же самой, что призывала его тьму звуками, извлекаемыми из скрипки. А теперь, несмотря на осторожность и все, даже самые крайние меры, которые лишили их магии и крыльев, Нишинь все равно его нашла.       Он сразу же узнал ее, хотя ни разу не видел, но зато хорошо помнил описание. Черный шелк волос спускался ниже талии и больше походил на ночное небо, с изредка мерцающими на нем звёздами, воздушное дымчато-серое платье подчеркивало тонкую хрупкую фигуру, открывая вид на изящную шею и грациозные руки, а на лице блуждала лёгкая улыбка, манящая и нежная. Нишинь была воплощением красоты, и Джисон чувствовал, что помимо воли, его притягивало к ней, словно магнитом. Его сознание как будто раскололось надвое — одна часть пребывала в эйфории, а вторая — в ужасе.       — Не бойся меня, — бархатный голос Нишинь коснулся его, тут же укутывая в мягкое покрывало. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Я так долго тебя ждала вовсе не для того, чтобы навредить.       Девушка скользнула к нему, протягивая руку. Кажется, Хан хотел отпрянуть, увернуться от прикосновения, а может ему просто это показалось, он уже сам не мог разобрать. Все его существо затопила радость от ощущения чуть прохладных пальцев на своей щеке. Глаза Нишинь зажглись мириадами далёких звёзд и сразу же погасли, вобрав в себя окружающую тьму. Или в ее глазах отражалась тьма Джисона?       — Наконец-то я тебя нашла, — почти прошептала девушка, обхватив ладонями его лицо. — Эти ничтожные создания, называющие себя Ведающими, не смогли тебя надёжно спрятать. Я чувствовала твое присутствие каждой клеточкой своего тела. Я слишком долго тебя ждала и почти потеряла надежду, но все это было не зря. Ты так прекрасен и так похож на него, что мне даже немножко страшно. Судьба поднесла мне подарок или снова бросает в меня камень? Скажи мне, крылатый?        Хан был не в силах пошевелиться. Где-то в самом уголке своего сознания он понимал, что ещё чуть-чуть и полностью растворится в этих сладких речах и ласковых руках, что принялись скользить по его телу. Нишинь подошла к нему совсем близко, настолько, что он мог чувствовать от нее тонкий травяной запах, присущий красным макам. Джисон попытался сделать шаг назад, но тело совершенно его не слушалось.       — Ш-ш-ш, — прошептала девушка. — Куда же ты хочешь от меня убежать? Разве твое сердце не тянется ко мне? Так что же ты сопротивляешься?       Нишинь нарочито медленно, чтобы Хан мог прекрасно понять, что она собирается делать, склонилась к его губам и поцеловала. Это не был глубокий страстный поцелуй, скорее лёгкое касание — проверка его ответной реакции. Кажется, тьма живущая в Джисоне тут же откликнулась и развернула свои сложенные крылья, грозя полностью поглотить его сознание. Но одновременно с этим поцелуем, он вспомнил совершенно другой, тот, который искренне зажигал его сердце и возносил куда-то к небесам. Хан тут же ухватился за эти воспоминания, вновь находя в Минхо свое спасение, чувствуя, как тьма начинает отступать.       Вот только на его беду почувствовал это не только он.       — Невозможно! — прошипела Нишинь, отпрянув от юноши, как будто обжегшись. — Да кто только посмел? Ты мой!       Джисон перевел дыхание и наконец-то смог выдавить из себя несколько слов.       — Нет. Я тебе не принадлежу.       Вспышка ярости Нишинь была короткой. Услышав голос Хана, она тут же взяла себя в руки и, немного подумав, произнесла:       — Кажется, ты ещё не понял, дорогой крылатый. Ты уже мой. Мой с самого своего рождения. И скоро ты примешь этот факт. Эти букашки Ведающие, наверное, внушили тебе мысль, что ты как-то сможешь мне противостоять. Вот только пойми, — на полных губах девушки появилась хищная улыбка, — ты ничего не в силах изменить. Мы все равно будем с тобой вместе, но я дам тебе право выбора. Ты можешь прийти ко мне сам, а можешь скрываться дальше и уповать на удачу, богов или Ведающих — без разницы, тебе все равно никто не поможет. Но только в этом случае я убью всех твоих друзей. Убью медленно и мучительно, чтобы сгорая в агонии, они, проклиная, кричали твое имя.       Джисон почувствовал как по его щекам потекли слезы. В горле встал отвратительный ком подступающей тошноты, а по телу пробежала крупная дрожь. Слова Нишинь не вызвали у него ни капли сомнения в том, что она действительно сделает ровно то, о чем ему говорила. И от этого понимания ему прямо сейчас хотелось умереть, но сможет ли он так защитить всех, кто ему дорог? Разве его смерть избавит всех от Нишинь?       — Нет, — шепнул он чуть слышно, заглядывая в пугающую тьму глаз. — Нет!       — Хочешь пойти по самому сложному пути? — мурлыкнула девушка, проводя острым ногтем по его щеке. — Не понимаю, зачем тратить столько сил, чтобы в итоге все равно оказаться рядом со мной?       Внезапно окружающее пространство дрогнуло, теряя четкие очертания и краски, а потом послышался голос Минхо, не на шутку обеспокоенный:       — Хани!       Голос демона разносился отовсюду, такой родной и полный волнения. Он словно был свежим воздухом, который Джисон вдохнул полной грудью, набираясь сил.       — Нет! — взвизгнула Нишинь, оглядываясь вокруг. — Как он смеет?! Этого не может быть!       — Хани! — голос Минхо набирал мощь, словно поглощая ее из окружающего пространства.       — Так вот значит как? — прорычала девушка, сжав руки в кулаки. — В этот раз вы победили, но не думай, что в следующую нашу встречу, ты сможешь так легко от меня уйти. Ничто не изменит того факта, что ты мой. Проверь свой лепесток, который достался тебе на празднике в Топи. Проверь и сам все поймёшь. А это тебе на прощание.       Нишинь снова его поцеловала. На этот раз ее губы впились в Хана с поражающей силой, и он с трудом подавил в себе желание ей ответить, последним усилием воли, отгоняя поднимающуюся тьму, тянущуюся навстречу своей хозяйке. Но как бы он ни старался, он все равно мало что мог сделать. Юноша почувствовал, как девушка прокусила ему нижнюю губу, а потом тут же на нее подула тонкой струйкой тьмы, мгновенно заживляя.       — Какая сладкая у тебя кровь, — облизнулась она. — Ну а теперь слушай меня внимательно. Тебе от меня нигде не спрятаться. Если ты придешь ко мне сам, все закончится хорошо. Если же будешь скрываться и пытаться как-то мне навредить, то все твои друзья умрут, как я и говорила. Ах, и последнее. Этот мальчишка, который тебя зовет… Он умрет в любом случае. Я ненавижу, когда кто-то пытается отнять то, что принадлежит мне. Я больше не позволю этому случиться. Его ждёт только смерть.       — Хани! Да проснись же ты! — Минхо уже сорвался на крик.       Чернолесье стало распадаться на темные пятна, превращаясь в размытую дождем картину. Та же участь постигла и Нишинь. От нее осталась лишь неясная полупрозрачная тень и только голос был все таким же четким и полным злобы.       — Ты мой! Мой и только мой! А этот мальчишка захлебнется своей же кровью! И умрет он от твоей руки!       Остатки леса взорвались разноцветным снопом искр, заставляя зажмуриться, а когда Джисон снова открыл глаза, то увидел перед собой бледное обеспокоенное лицо Минхо.       — Наконец-то! — воскликнул Ли и заключил его в объятия, притягивая к себе.       Хан все не мог прийти в себя. Ему казалось, что сейчас объявится Нишинь и начнет убивать всех направо и налево. У него до сих пор звучал в ушах ее голос, предвещающий смерть.       Но постепенно его сознанием овладевали прикосновения Минхо. Демон обнимал его крепко, иногда поглаживая по спине и шепча бессвязную успокаивающую нелепицу, иногда запуская пальцы в его волосы, слегка массируя затылок и шею. Он как будто точно знал, на какие точки надо надавить, чтобы Джисону стало легче. И через некоторое время, юноша смог немного отстраниться от Ли, но только совсем чуть-чуть, чтобы заглянуть ему в лицо.       — Спасибо, что каждый раз спасаешь меня, — серьезно сказал Джисон, проведя пальцами по щеке демона. — Не представляю, чтобы я без тебя делал.       — Ты меня напугал, — Минхо перехватил пальцы ангела и легонько их поцеловал. — Тебе приснился кошмар?       — Я не знаю, возможно, — сейчас, рядом с Ли, страх начал притупляться и появилась надежда на то, что это и правда был всего лишь ужасный сон. — Просто он был очень реалистичным.       — Ты плакал во сне, я поэтому и проснулся, — объяснил Минхо. — А ещё было стойкое ощущение опасности. Я испугался за тебя, а когда не смог добудиться, то испугался ещё больше.       — Во сне я слышал твой голос, — рассказал Хан. — Ты кричал мое имя.       — Но… Но я не кричал, — улыбнулся Минхо. — Пару раз позвал тебя шепотом, а все остальное время тряс тебя за плечи. Хотя мысленно вопил на весь белый свет. Посмотри на остальных. Видишь? Никто даже не проснулся.       Джисон только сейчас огляделся. Ли был прав — лагерь до сих пор крепко спал, даже не догадываясь о происходящем. Все вокруг выглядело привычно и спокойно, даже костер ещё не успел погаснуть, хотя в его сне оставались только угли. Хан вернулся взглядом к демону. Как быстро рядом с ним он успокаивался! Казалось, что у Минхо есть какая-то удивительная способность не только утихомиривать и прятать его тьму, но и смахивать прочь все волнения и страхи. И почему вообще Джисон принял этот кошмар за чистую монету? Никаких следов Нишинь в лагере не было, все мирно спали, и даже лес не походил на тот, что привиделся ему во сне. Сейчас Чернолесье было полно ночных звуков и походило на один живой организм, в центре которого они устроили свой лагерь.       — Да, это был всего лишь кошмар, — произнес вслух Хан, убеждая и Минхо, и себя. — Но спать мне точно больше не хочется.       — И мне, — заявил демон и тут же спросил. — Помнишь, мы проходили ручей? Он в минутах пяти от лагеря. Может прогуляемся до него?       Хан тут же согласился. Ему требовалось немного развеяться, и, он бы даже не удивился, если бы узнал, что Минхо как-то смог это почувствовать. Ли поднялся, помог встать Джисону, и не отпуская его руки, повел к ручью.       Место, на самом деле, было вполне укромным, и если бы его не показал им Эсприн, предложивший умыться и наполнить фляги, то они сами вряд ли бы его заметили. Прозрачный поток воды был со всех сторон окружен деревьями и только в одном месте выход к ручью представлял собой небольшую полянку, заросшую колокольчиками и васильками. Сюда-то и пришли крылатые.       Умывшись и напившись свежей прохладной воды, они уселись среди цветов плечом к плечу и лениво переговаривались, наблюдая как на востоке постепенно светлеет небо. Минхо жевал длинную травинку, перебирая вслух названия всяких цветов, решив воспользоваться свободным временем, чтобы попытаться отгадать загадку. Джисон же просто сидел рядом и не сводил с него глаз. И как-то неожиданно для самого же себя спросил:       — Послушай, если я буду уверен, что из-за меня тебе грозит смертельная опасность и попрошу меня оставить… Ты уйдешь?       Демон замер. Он долгое время молчал, и Хан уже подумал, что тот просто раздумывает над вопросом. Но стоило Минхо к нему повернуться, как стало понятно, что он еле сдерживает злость.       — Почему ты задаешь такие глупые вопросы? У тебя не должно быть никаких сомнений. Я тебя не брошу. Мне без разницы, пусть хоть что мне угрожает, но я все равно останусь с тобой рядом.       Джисон хотел возмутиться, но демон не дал ему на это ни секунды, просто поцеловав. Единственное, о чем успел подумать Хан, это то, что Минхо впервые целовал его сам, не для того, чтобы скрыть тьму, а просто потому что ему так захотелось.       Сначала все было вполне невинно, Ли просто коснулся его губ на несколько секунд, отстранился, прикоснулся снова и опять отстранился. Джисон молчал, наблюдая за действиями демона. Казалось, что тот борется с собой, прикидывая в уме возможные последствия своих решений, ни на секунду не прекращая думать об ответственности, которую он по своей же воле нес за всех в их команде. Минхо не надо было ничего говорить, ангел и так понимал, что тот беспокоится, не станет ли для них всех хуже, если он позволит себе слабость и поддастся чувствам. Джисон не стал ждать, пока Ли пойдет на поводу у здравого смысла и предложит вернуться в лагерь, а просто притянул к себе демона и поцеловал так, как они обычно целовались до этого. Мир тотчас сузился только до них двоих и небольшой поляны, на которой они находились. Хан уже чувствовал как начинает закипать его кровь, как сердце оглушительно стучит в ушах, как плавятся губы под обжигающими поцелуями. Только Ли мог довести его до состояния, когда казалось, что ещё чуть-чуть и все его сознание рассыпется яркими звёздами, способными осветить сотню миров. Теперь Джисон отчётливо понял, почему Минхо удавалось скрыть его тьму. Потому что демон, который, должен был по сути своей погружать его душу в мрак, наоборот озарял ее своим слепящим светом, разгоняя даже самые густые тени. Как бы ни старалась Нишинь, и что бы она не говорила о том, что он принадлежит ей — она никогда не сможет его заполучить целиком и полностью. Тело — возможно, но сердце… Сердце его было отдано другому. Нишинь сама того не зная, уже проиграла эту битву.       — Минхо, — Хан ощутил острую потребность признаться в том, что у него на душе. Он с трудом ускользнул от настойчивых губ и обнял ладонями лицо демона. — Минхо, послушай меня очень внимательно. Мне правда жаль, что вчера, да и не только вчера, я вел себя как ребенок, мне самому за себя стыдно, и я искренне не понимаю, почему ты до сих пор со мной возишься. Я, наверное, только сейчас до конца осознал, что ты значишь для меня намного больше, чем я вообще себе представлял. Этой ночью мне приснилась Нишинь, она угрожала всех убить, если я сам к ней не приду. Был ли это обычный кошмар, которым он кажется сейчас, рядом с тобой, а может это было взаправду, я пока не знаю. Все, в чем я точно уверен, так это в том, что не хочу, чтобы со всеми вами произошло что-то плохое. Особенно с тобой. Если бы была возможность доказать, что мое сердце принадлежит только тебе, я бы вырвал его и бросил к твоим ногам, позволив распоряжаться им на твое усмотрение. Я отдал бы его без малейшего сомнения, потому что точно знаю, что оно было бы в надёжных руках. Но раз сделать этого я не могу, не могу никак доказать, что мое сердце теперь твое, я прошу просто мне поверить. Поверить и пообещать, что если когда-нибудь я попрошу меня оставить, ты должен будешь меня послушать и уйти, чтобы спасти себя и остальных. Потому что, если с тобой что-то случится, если ты погибнешь, тем более из-за меня, то мое сердце тоже умрет. Ведь я же отдал его тебе.       — Ох, Хани, — прошептал Минхо, смахивая со щеки Джисона слезинку и убирая его руки от своего лица, чтобы крепко сжать их ладонями. — И как же я смогу тебя оставить, если мое сердце тоже отдано тебе? Почему ты об этом не подумал? Так же, как ты не сможешь без меня, так и я не смогу без тебя. Если ты собрался отдать себя во власть Нишинь, чтобы всех спасти, то должен запомнить хорошенько — я этого никогда не допущу. Если ты думаешь иначе, то ты заблуждаешься. Я не ангел, я не пожертвую тобой, ради спасения мира. Я демон, Джисон. И я быстрее пожертвую этим миром и, если понадобится, десятками других, чтобы спасти тебя. Я не буду сидеть сложа руки, зная, что ты страдаешь. Я не буду стараться уберечь себя за твой счёт. Раз уж ты отдаешь мне свое сердце, то я намерен защищать его до последнего. Я от тебя не отступлюсь. И пусть пеплом станет мир, и пусть проклянут меня за это боги, но я никогда тебя не оставлю, клянусь! Поэтому не смей даже заикаться о том, что хочешь, чтобы я ушел.       Джисон не знал, что говорить. Они и так выдали друг другу слишком много, обнажая все свои истинные мысли. Слова Минхо его очень тронули, но он ни за что бы не сказал, что не прислушается к нему. Это вызвало бы лишь бесполезные споры, ведь теперь стало понятно, что каждый все равно останется при своем мнении. Поэтому вместо ответа, Хан потянулся к демону и снова его поцеловал. Ему показалось, что Ли все понял. Понял, что Джисон не сможет ему пообещать не делать по-своему, понял, что каждый из них ставит другого выше всего. Наверное поэтому поцелуй Минхо был всепоглощающее горячим, диким и даже немного злым. Он прижал ангела к себе так сильно, что ещё немного и затрещали бы ребра, но Хан не возражал. Наоборот, ему требовалось чувствовать чернокрылого как можно ближе, каждой клеточкой своего тела, чтобы было сложно отличить, где заканчивается один и начинается другой. Судя по всему, Ли хотел того же. Он тянул Джисона на себя до тех пор, пока тот не оседлал его бедра. Ангел ослеплённый их страстью даже не сразу понял, как это произошло, а когда почувствовал под собой не мягкий покров поляны, а каменные мышцы Минхо, а заодно и его возбуждение, то смущённо заерзал, привыкая к новой позе. Демон тут же прекратил его целовать, с тихим рычанием уткнувшись ему в шею и сжав ладонями его бедра, удерживая их на месте.       — Прошу, не шевелись, — горячее дыхание опалило кожу Хана.       Он замер. Его руки зарылись в густые волосы Минхо, надеясь снова притянуть его к своим губам, но у того были свои планы. Дорожка пламенных поцелуев осталась на шее ангела чуть влажной полосой. За шеей последовали ключицы, обрисованные горячим языком, а затем губы демона спустились ниже, и Джисон только тогда понял, что умелые пальцы уже расстёгивают на нем рубашку. Забыв о просьбе Минхо, он нетерпеливо задвигался, желая только одного — поскорее почувствовать губы демона на своей груди, рёбрах, животе.       Из горла Ли вырвался стон и он, вскинув голову, впился взглядом в раскрасневшееся лицо Хана. Мог ли кто-то во всех мирах сравниться с красотой этого ангела? Особенно сейчас, когда его кожа, глаза, губы пылали от их обоюдной страсти? И разве можно было устоять перед соблазнительными движениями его тела, которое изнывало в ожидании ласки? То, как Джисон инстинктивно двигал бедрами, сводило Минхо с ума, погребая жалкие остатки здравого смысла под волной непреодолимого желания.       Перехватив Хана поудобнее он поднялся с ним на ноги и пошел от ручья вглубь поляны, туда, где трава, перемешанная с сине-фиолетовыми цветами росла ещё гуще и выше. Ангел сначала тихо охнул, а потом покрепче обхватил его ногами, скрещивая их у него за спиной. Заворожённый доверчивым взглядом Джисона, Ли чуть ли не прошел мимо примеченного места, спохватившись в последний момент. Он осторожно опустил Хана на траву и быстро снял с себя рубашку, чтобы постелить ее вместо оставленного в лагере плаща.       Джисон тут же впился в обнаженную кожу взглядом, протягивая к Минхо подрагивающие от нетерпения и волнения пальцы. Его несмелая ласка, вызвала мурашки и сдавленный стон, который Ли не смог сдержать. Он так же быстро избавился от рубашки парня и, окончательно потеряв голову, принялся осыпать его тело жгучими поцелуями. Его губы напирали, оставляли влажные следы и розовые пятна от лёгких укусов, которые он тут же зализывал языком, наслаждаясь от того, как Хан выгибался ему навстречу. Громкий протяжный стон, сорвавшийся с губ ангела, когда Минхо зажал между двух пальцев горошину его напрягшегося соска, ошеломил их обоих и спугнул мелких птах, усевшихся на ближайшем дереве. Хан на мгновение застыл, но тут же нетерпеливо заерзал на траве из-за того, что Ли убрал свою руку. Ему не хотелось останавливаться ни на секунду, настолько болезненно-прекрасным было удовольствие от их близости. Но демон навис над юношей, уперевшись руками в землю по обе стороны от его плеч и тихонько позвал хриплым голосом:       — Хани. Хани, посмотри на меня.       Джисон медленно поднял веки, сосредотачиваясь на лице Минхо. Серые глаза светились небывалой нежностью и трепетом — так на него ещё никто никогда не смотрел, но разгоряченное тело путало все мысли. Хан приподнял бедра и бесстыдно потерся ими об бедра Ли, снова зажмуривая глаза от удовольствия, которое пронизывало его тело насквозь.       — Джисон, — прорычал демон ему на ухо. — Прекрати сейчас же.       Хан замер. Он уже слышал этот тон раньше и прекрасно понимал, что это могло значить. Минхо снова собирался остановиться, хотя решение давалось ему с большим трудом. Не сдержавшись, ангел приподнялся на локтях серьезно глядя на парня.       — Если ты собираешься сейчас все прекратить, то я заберу свои слова назад и самолично тебя придушу.       — Не совсем, — криво улыбнулся Ли. — Я не хочу, чтобы наш первый раз был посреди леса. Я хочу окружить тебя, — демон поцеловал его в шею, — максимальным удобством, — легонько прикусил сосок, тут же лизнув его языком, заставлял ангела снова выгибать спину, — просторной кроватью со свежими шелковыми простынями, — он выложил дорожку из мелких поцелуев до пупка, — а быть может тебе понравится мой широкий подоконник в моей комнате, — его язык оставил влажный след вдоль самой кромки штанов, — а здесь мы можем сделать кое-что другое, если ты, конечно, не против.       Минхо неожиданно снова припал к губам Джисона, одновременно с этим, ладонью накрыв уже давно выпирающий через штаны член. Хан дернулся и застонал, откидывая голову назад, подставляя шею для поцелуев, а бедра поднимая навстречу пальцам демона.       — Бездна меня забери, — прошептал Ли, заворожённый реакцией юноши, но всё-таки нашел в себе силы, чтобы спросить: — Хани, ты позволишь?       Его пальцы замерли у края штанов, пока он терпеливо дожидался, пока Джисон поймет о чем его спрашивают. Ангел смотрел на него сквозь пелену желания, заворожённый и сгорающий от предвкушения. Он смог только кивнуть и сразу же задрожал, когда почувствовал, как рука Ли проникает под кромку штанов и белья и касается затвердевшего члена. Хан застонал. Желание пульсировало во всем его теле, посылая жаркие волны удовольствия, но он все же смог выдавить из себя ответный вопрос, просовывая руку между их телами и укладывая ее на низ живота демона:       — Не… против?       — Подожди, — прерывисто шепнул тот и потянул свои штаны вниз, чтобы они не мешали руке Джисона, а затем повторил ту же манипуляцию со штанами парня.       Хан чуть не задохнулся, когда их члены соприкоснулись. Ощущение было настолько ярким, что он даже испугался, что же будет, когда они наконец-то дойдут до полноценного секса. Но и терпеть он больше не мог и, предварительно облизав руку, снова просунул ее между их телами, чтобы на этот раз коснуться Минхо. Ответная реакция не заставила себя ждать. Ли опустил голову к плечу ангела, обдав кожу горячим судорожным дыханием, борясь с желанием не нарушить свои же слова и не проникнуть в такого податливого на ласки Джисона. Чтобы побыстрее выкинуть эту шальную мысль из головы, он тоже смочил ладонь слюной и обхватил возбуждённую плоть Хана, выбивая из юноши громкий стон. От этих звуков у Минхо сносило крышу. Он нашел руку юноши и сместив ее так, что между их ладонями помещались оба члена, медленно задвигался, одновременно лаская их пальцами.       Джисон горел неистовым пламенем. Он двигал бедрами в такт Минхо, то издавая хриплые стоны, то чуть ли не всхлипывая от переполнявших его чувств. Он догадывался, что ещё чуть-чуть и разлетится на множество осколков, потому что напряжение охватившее его почти достигло своего пика.       — Минхо, я… Я почти…       Демон глухо зарычал, прекрасно понимая, что пытается сказать Хан и ещё больше доведенный до исступления его словами. Он сжал ладонь чуть сильнее, впиваясь в рот парня требовательным поцелуем, который через несколько секунд прервался стонами.       — А-ах! — Джисон приподнял бедра и ещё сильнее сжал их ладони, обхватывая члены, что стало для обоих парней последней каплей.       Наслаждение накрыло их одновременно, на целую минуту выбивая из реальности. Минхо даже не смог продолжать нависать над Ханом, рухнув на него всем своим весом, но тот в ответ только обнял его покрепче и что-то промычал на ухо.       Первым в себя пришел демон. Ужаснувшись тому, что практически раздавил бедного юношу, он хотел с него скатиться в сторону, но тот неожиданно крепко в него вцепился.       — Уже хочешь меня бросить? — карие глаза прищурились, изображая притворное недовольство.       — Разве это возможно? — абсолютно серьезно ответил Минхо. — Но не можем же мы так лежать вечно.       — Я был бы не против, — мечтательно заявил Хан, лениво улыбаясь.       — Обещаю, что когда вернёмся домой, я периодически буду давать тебе вот так полежать.       — Ловлю на слове, — подмигнул ему Джисон.       Минхо скатился с парня, довольно улыбаясь, но тут же ужаснулся, когда увидел в каком виде находился Хан. И если взъерошенные волосы и розоватые следы его поцелуев и лёгких укусов наполняли сердце нежностью, то заляпанный живот, на который пришелся двойной удар их наслаждения, требовалось срочно оттереть.       — Вот же! — вскрикнул демон, понимая что у них нет ничего, чем можно было скрыть следы их страсти. — Хани, придется мне тебя немного побеспокоить. Мне нужна моя рубашка.       Посмеиваясь друг над другом, они привели себя в порядок, побрызгались водой в ручье, пока Минхо полоскал в нем рубашку, которую они использовали, чтобы обтереться, ещё с десяток раз поцеловались и, как бы не хотелось остаться на этой небольшой поляне, неожиданно подарившей им столько счастливых минут, вынуждены были возвращаться в лагерь.       Солнце уже сияло над головами, в лесу заливались птицы, а ветер доносил приятные ароматы трав и цветов — все было привычным и спокойным, поэтому Нишинь и ее угрозы теперь и вовсе казались Хану каким-то недоразумением. И что он ночью так распереживался, да ещё и Минхо заставил волноваться? Однако подходя к лагерю он всё-таки решил рассказать обо всем хотя бы Эсприну. На всякий случай.       Минхо и Джисона друзья встретили возмущенными воплями, ругая на чем свет стоит за то, что неизвестно куда ушли, никому ничего не сказав. Особенно досталось демону, который явился в одних только штанах, неся мокрую рубашку в руках. И только Эсприн загадочно улыбнулся, выражая молчаливую поддержку и, ни о чем не спрашивая, высушил с помощью магии одежду Ли. Когда же крылатые отвели душу, высказав парочке все, что о них думают, то в лагере снова воцарился мир и спокойствие, тем более болотный дух как раз объявил завтрак.       Вооружившись яблоками и хлебом с мясом, компания принялась за еду. Эсприн набросал их планы на сегодняшний день, рассчитывая к вечеру выйти к Чаще Потерянных душ, а там если повезёт, то сразу же встретиться с Осо. Если все действительно пойдет по варианту наилучшего развития событий, то уже завтрашним утром они отправятся в горы Ледяного дракона.       — И какой он, этот Ведающий? — спросил Хенджин.       — Говорят, что он самый спокойный из всех троих, но сам я его ни разу не видел и соответственно не имел возможности с ним пообщаться, — ответил Эсприн.       — Ты живёшь так долго и ни разу с ним не встречался? — подозрительно прищурился Чанбин. — Может ты нас пытаешься обвести вокруг пальца?       — Так уж вышло, что я все это время не мог покинуть Топь.       — Ну да, так я и поверил, — Чанбин не собирался отступать. — Тысячу лет сидел сиднем на болотах и именно сейчас оказалось, что ты можешь оттуда выйти.       — Ладно, скажу правду, — Эсприн наклонил голову и посмотрел на Феликса мечтательным взглядом. — Просто однажды мне предсказали, что в Смертельной Топи появится белокрылый невероятной красоты, вот я и ждал его все это время, боясь куда-нибудь отлучиться и разминуться с ним. Поэтому-то я и не видел других Ведающих.       Ангел тут же смутился, а у Чанбина от гнева стали раздуваться ноздри.       — Эй, кудрявый, у тебя глаза лишние?       — Что за тон, демон? Ты на всех собираешься кидаться, кто по твоему мнению не так посмотрит на белокрылого? Феликс, ты уверен, что сделал правильный выбор? Этот парень слишком агрессивный.       Чанбин вскочил, сжав кулаки и уже сделал шаг в сторону болотного духа, но между ними появилась не менее разозленная Лалин.       — Чанбин! А ну быстро сядь обратно и доедай свой завтрак! — она толкнула опешившего парня в плечо, направляя в нужную ей сторону. — И начни уже себя контролировать. Если собираешься вести себя так и дальше, то Феликса тебе не видать, как собственных ушей, я тебе обещаю!       И хотя угроза девушки выглядела больше смехотворно, ведь вряд ли она как-то могла повлиять на ангела, уже сделавшего выбор в пользу Чанбина, но демон все же послушался и сел на свое место, рядом с Феликсом. Ангел тут же переплел их пальцы, чтобы успокоить все ещё напряжённого чернокрылого и положил голову ему на плечо. Гнев Со моментально сдуло, как пух одуванчика сильным порывом ветра.       Но Лалин на этом не остановилась. Она подошла к сидящему на бревне белокурому возмутителю спокойствия и сердито на него посмотрела. Ее лицо раскраснелось от злости, волосы разметались по сторонам от быстрого шага, а синие глаза метали молнии. Если бы Эсприна попросили описать богиню войны, то он, не задумываясь, указал бы на Лалин. Уж слишком хороша была девушка в своем гневе.       — А ты, — прикрикнула она на духа, — прекращай свои игры! Я давно тебя раскусила! Думаешь, мне непонятно, что ты специально дразнишь Чанбина? Да и Феликсом ты на самом деле не заинтересован, по крайней мере так, как пытаешься показать. Сейчас вовсе не время для этих детских розыгрышей!       — Лалин, ты портишь все веселье, — пожаловался Хван, рассчитывавший посмотреть на ссору Чанбина и духа. — Это могло быть единственным развлечением на ближайшие дни.       — Хенджин, если ты сейчас же не сосредоточишься на завтраке, то получишь в лоб, — предупредила его девушка.       — Ладно-ладно, — демон поднял ладони вверх, признавая поражение. — Не вмешиваюсь.       — Лалин, почему бы тебе самой не уделить внимание еде? — ничуть не смущённый ее отповедью предложил Эсприн.       — Почему бы тебе не рассказать нам, что ты недоговариваешь? Я хотела обсудить это с тобой ночью, но ты мастерски перевёл тему, но раз уж ты сегодня с радостью поддерживаешь беседу, то может ответишь на вопрос Минхо, который ты вчера проигнорировал? Может объяснишь свое странное поведение и все эти печальные взгляды, которые ты бросал на Топь, как будто не собираешься туда больше возвращаться?       Веселье Эсприна исчезло без следа. Он догадывался, что именно Лалин сможет что-то подметить, но наивно рассчитывал на то, что сможет избежать с ней разговора, тем более на глазах у всей компании. Ему вовсе не хотелось ни о чем рассказывать, ведь это могло плохо отразиться на их миссии, но и проигнорировать сейчас слова девушки он тоже не мог.       — Пойдем, нам надо кое-что обсудить, — он в одно мгновение оказался рядом с белокрылой и взял ее за руку, уводя за собой. — С глазу на глаз.       — Эсприн! Что ты делаешь? — всполошился Хенджин, вскакивая со своего места.       — Мы скоро вернёмся, не волнуйтесь, — ответила Лалин, успокаивая Хенджина и заодно остальных. Ведь она прекрасно понимала, почему болотный дух себя так повел.       Они ушли подальше от лагеря, чтобы их точно никто не смог услышать и увидеть. Эсприн остановился, выпустил руку Лалин и, не поворачиваясь к ней лицом, деланно равнодушно бросил:       — Спрашивай, что хотела.       — Ты не планируешь возвращаться в Смертельную Топь?       — Нет.       — Почему?       — Это не так важно. Следующий вопрос.       — Откуда ты знаешь, что это не так важно? Расскажи, а я решу сама.       — Такова моя судьба, белокрылая.       — По этой же причине ты не пойдешь с нами в горы Ледяного дракона?       — Ты всегда такая любопытная? — Эсприн всё-таки повернулся к Лалин, но на его лице не было ни тени легкомысленного веселья, которое было его постоянным спутником.       — Всегда, когда чувствую, что от меня скрывают что-то важное, — вскинув подбородок заявила она. — Ты снова пытаешься перевести тему?       — Вовсе нет, — вздохнул дух. — Да, по этой же причине я не смогу пойти с вами за артефактом. Но я уверен, что вы прекрасно справитесь и без меня.       — Эсприн, только не говори, что это значит… — девушка подошла на шаг ближе, внимательно заглядывая в его льдисто-голубые глаза, чтобы ничего не пропустить, — значит, что с тобой случится что-то плохое?       — Послушай, птичка, — он наклонился к Лалин и машинально заправил ей за ухо прядь волос, а потом печально улыбнулся. — Когда-то давно я поступил очень плохо по отношению к близким людям, потому что спасал свою драгоценную шкуру. Я так пытался изменить свою судьбу, что не заметил, что от этого страдают другие. А когда всё-таки осознал, то было уже поздно. Сейчас же я наконец-то смогу расплатиться за свои прежние ошибки. Я тысячу лет ждал этого момента. Мне жаль, что не смогу быть с вами до конца, но я в вас верю. Большего я сказать не могу, потому что знать некоторые вещи наперед лучше не стоит. Однако я могу тебя заверить, что я действую только вам во благо.       Лалин не могла поверить в услышанное. Эсприн буквально расписался в том, что совсем скоро с ним что-то произойдет. Что-то, из-за чего он не сможет продолжить путешествие с ними, что-то, из-за чего он не вернётся в Смертельную Топь. Что-то, что он не хотел раскрывать перед остальными. И если она правильно все поняла…       — Ты умрёшь? — недоверчиво спросила она дрогнувшим голосом.       Эсприн промолчал, лишь привычно ей улыбнулся и легонько щёлкнул по носу, но она прочла ответ в его печальных глазах. Девушка покачала головой, отказываюсь верить. Разве это было справедливо?       — Пообещай мне, что не будешь рассказывать остальным о нашем разговоре. Не хочу, чтобы кто-то начал забивать себе голову ненужными мыслями. Хотя Чанбин, скорее всего, будет рад, — усмехнулся он.       — Как ты можешь так говорить? — рассердилась Лалин. — Расскажи мне все подробности! Может вместе мы что-нибудь придумаем.       — В этом нет… — с лица Эсприна внезапно сошла улыбка и он настороженно заозирался по сторонам.       — Что такое? — удивлённо спросила девушка.       — Ш-ш-ш!       Белокрылая последовала примеру болотного духа и тоже закрутила головой, пытаясь понять, что послужило поводом для беспокойства. Лес вокруг продолжал жить своей обычной жизнью, наполненный щебетом птиц и шелестом листвы. Даже лучи солнца, проникающие сквозь кроны деревьев, ласково касались лица, словно успокаивая, отчего казалось, что они находятся в полной безопасности.       — Послушай внимательно, птичка, — Эсприн неожиданно схватил Лалин за плечи, обеспокоенно заглядывая в глаза. — Беги со всех ног в лагерь и уходи вместе с друзьями вверх по ручью. Старайтесь двигаться как можно быстрее, чтобы до вас не успели добраться. Не останавливайтесь, пока не попадете в Чащу Потерянных Душ, там вас уже никто не посмеет тронуть.       — Что происходит? — сердце девушки испуганно забилось от ощущения разлившейся в воздухе опасности.       — На нас собираются напасть, — коротко ответил дух и подтолкнул девушку в сторону лагеря. — Беги, я задержу их.       Лалин дурой не была. И пусть ей очень не хотелось оставлять Эсприна наедине с неизвестным противником, она понимала, что он единственный, кто сможет кому-то противостоять, так как магия сейчас была только у него. Ей надо было предупредить друзей и поскорее отсюда убираться.       — Найди нас, — шепнула она и сжала на секунду его ладонь, а потом, не оглядываясь, бросилась в лагерь.       Ей надо было пробежать не так уж много, поэтому до друзей она добралась в считанные секунды, врываясь на место их ночёвки на всех парах. Однако увиденное поразило ее так сильно, что она резко остановилась и не удержавшись, упала на колени. Все крылатые, со связанными за спиной руками, находились под надзором небольшой группы людей в черных одеждах, с масками на лицах и оружием в руках. Лалин не успела ничего сказать, как почувствовала холодное касание металла к шее и застыла, боясь пошевелиться.       — А вот и последняя, — раздался совсем рядом насмешливый женский голос.