— Что ты делаешь? — спрашиваю я, подходя к Сузуе.
Парень сидел в аллее, через которую я обычно иду на работу. Сидел он в кустах, но седую, белобрысую макушку я, кажется, узнаю теперь везде. Она же мельтешит у меня перед глазами постоянно.
Алоглазый разрушитель спокойствия резко встаёт, отчего несколько веток с хрустом обломались, а приличная куча листьев и сучьев застряла в его волосах. В бездонно-кровавых глазах читался детский восторг, он словно маленький ребёнок, только познавший вкус шоколада или впервые прокатившийся на каруселях. В этом лице не было безумия или той самой искры, что нагоняла ужас. Только радость. Мне даже показалось, что там было сочувствие и умиление.
Сузуя вылазит из кустов и протягивает мне котёнка с короткими лапами. Малыш мяукает и трётся о руки следователя, видимо, они уже давно знакомы. Котёнок был серым и маленьким. Кажется, это одна из совсем новых пород, которые остаются котятами-подростками на всю жизнь. Их как-то по-особенному разводят, ведь они бесплодны.
— Его выкинули хозяева несколько дней тому назад, — поясняет Сузуя, начиная гладить малыша.
— Порой люди ничем не лучше гулей, — со вздохом говорю я, поглаживая малыша. — Мы в ответе за тех, кого приручили. Без нас они погибнут.
— Что же делать? — обеспокоенно спрашивает Джузо.
Минутку, сейчас отвечу. Только в мой голове удачно стыкуется понятия «Джузо» и «человеческие качества».
— Ты можешь оставить его себе. Хотя, судя по твоему виду, ты и о себе без Шинохары позаботиться не можешь.
— Почему?
Я пальцем указываю на его ноги в разных тапочках. Сузуя смотрит на свои ноги и весело топает.
— Так что ты можешь просто сдать его в приют. Там…
— Я не хочу, чтобы моего друга забрали.
Сузуя отходит от меня на шаг назад, смотря на меня, как на врага народа.
— Тогда давай ты пока возьмешь его с собой, а после работы мы решим, что с ним делать? — я мягко ему улыбнулась.
Джузо задумался.
— Ты делаешь это, чтобы я тебе потом помог? — с подозрением спрашивает следователь.
Бинго, мой хороший.
— Нет. Я делаю это потому, что ты мой друг, а друзьям надо помогать безвозмездно.
Джузо опять задумался, но свою локацию не менял. Лишь стоял смирно, поглаживая успокаивающегося котёнка. Малышу, видимо, очень понравилось в руках моего коллеги, отчего он даже начал погружаться в дрёму.
Сузуя вернул на меня взгляд кровавых глаз. Он некоторое время просто стоял и смотрел, а потом задал вопрос: «что такое безвозмездно?». Я улыбаюсь и поясняю, что это когда ты ничего не хочешь в замен, ты делаешь это просто потому, что тебе хочется помочь или сделать человеку приятно. Но также поясняю, что это не всегда хорошо. Безвозмездно помочь пожилому человеку донести вещи или встать, или помочь котёнку, или щенку — это хорошо. А помочь с тем, чтобы просто отработать за человека целый день, не получив ни гроша — тебя просто используют. Особенно малоизвестному тебе человеку. Поясняю, что в основном так помогают друзьям, членам семьи и своим близким. Но звание близкого и друга надо заслужить.
— А чем я заслужил звание твоего друга? — хитро прищурился Сузуя, пытаясь меня подловить.
Эй, нет. Это мы уже проходили.
— Ты очень весёлый и даже разок спас мою жизнь. Мы с тобой друг друга давно знаем и… оба рисуем.
— Ты рисуешь? — глаза Сузуи загорелись новым детским огоньком.
— Д-да…
Вру и даже не краснею. В средней школе учитель по рисованию считал, что мы должны уметь изобразить всё, что захотим. Под его руководством и правками у нас выходили неимоверно красивые работы. Я не знаю, смогу ли сейчас после стольких лет нарисовать что-то хоть отдалённо похожее на то.
Джузо увязался потом за мной хвостиком. Мне надо было отнести Мадо-семпаю в двадцатый район информацию и собранные данные.
Отдав ему папку, я потеряла Джузо.
Шанс сейчас встретить Сузую крайне мал. Что он найдётся — тоже. За то, что буду наказана и уволена, потеряла совершенно не в моём районе, наоборот — очень и очень велик. Я не знала, чего ожидать и делать. Была лишь одна идея — идти в полицейский участок. Но правильно ли я сделаю? Шинохаре точно сразу доложат. Не хотелось бы.
Пойдём тогда более глупым образом. Будем ходить по улицам и спрашивать, не видел ли кто «не разбери какого пола, вот такого роста, седой, со швами и алыми глазами». Как потом оказалось — идея эта была провальная, ведь приметная внешность моего коллеги не дала ничего. Признаться честно, что когда я попробовала себя успокоить словами, что теперь мне не надо на него тратиться и видеть, стало сразу так грустно, потому что… потому что как так, не видеть его и его выходки? С ним никогда не бывает скучно. Совсем никогда. Он вечно что-то придумывает. Без него в офисе будет… неуютно… никто не будет заваривать эти фруктовые чаи, никто не будет протаскивать сладости и шуршать фантиками. Он хоть и по-своему, но создавал какой-никакой уют. Да, было такое ощущение, что в нашем офисе обитает ребёнок. Но как сразу уютно. Смотришь на его стол, и сразу же видно, что за ним кто-то есть, кто-то работает, его занимать нельзя. И всегда создаётся ощущение, что он очень сильно любит свою работу…
Я уже начала привыкать к Сузуе. Он часто расспрашивал меня о чём-то, что знал и он сам. Ему просто хотелось вывести меня на эмоции. Это была своеобразная игра: он задаёт вопросы, я с улыбкой отвечаю. И мы оба не хотели проигрывать в эту игру, правила которой толком и не знали.
Он очень часто показывал мне свои рисунки. Какие-то выходили хорошо, даже очень, какие-то совершенно непонятные. Но он всегда пояснял. Я садилась ровно, держа в руках альбом или листок бумаги. Он ложился на свой и мой стол грудью, сидя на стуле, клал голову на стол, складывал правую руку на свою голову, левую ставил на локоть. Жестикулируя левой, слегка поднятой рукой и закрыв один глаз так, словно хотел спать, Джузо тихо, практически шёпотом рассказывал о своём творении. Я же внимательно выслушивала, делая вид, что мне очень интересно, а потом смотрела на него и с мягкой улыбкой говорила, что я искренне им восхищаюсь, тем, как ловко у него это получалось. Эта же схема работала и в сторону работы и убийства гулей. Да, в отношении Сузуи, как и Мадо-семпая, это два отдельных пункта.
— Извините, — подбегаю к очередному, на вид ошарашенному прохожему. — Вы не видели тут парня, похожего на девушку? Бледная кожа, мешки под алыми глазами, белые волосы, заколки на чёлке в виде римской тринадцать, швы под глазом и на нижней губе такие же. Ростом метр шестьдесят семь где-то. Девятнадцать лет примерно. В рубашке с цветными пуговицами, закатанными по колени брюки, детских синих подтяжках и красных тапочках. У него на правой руке ещё вышивка, — видя, что мужчина засомневался, решаю описать более подробно. — Внешне я бы отнесла его больше к славянской национальности или кавказско-азиатской, или на худой к корейской, чем японской… помесь… не видели?..
— Видел. Вон там.
Мужчина указал на какой-то поворот. Я его сердечно благодарю и убегаю за своей потеряшкой. Джузо нашёлся именно там, пытающийся перелезть через забор. Подойдя к нему, улыбаюсь и задаю вопрос о цели его действий. Сузуя быстро отвечает, что, цитирую: «там жирафы, а сторож не пускает».
Я попыталась объяснить Джузо, что так делать нельзя. Он не хотел меня слушать. В итоге пришлось подкупать его. Мадо-семпай всегда говорил: не можешь взять силой — бери хитростью и умом. Физически Сузуя сильнее меня, проворнее, быстрее и ещё сто и один параметр. Поэтому я пообещала, что свожу его в зоопарк на наших общих выходных. И принесу ему пирожных. Сузуя согласился, и мы вернулись в офис.
В офисе мы познакомились с новым следователем — Косуки Ходжи. Точнее это Джузо познакомился. Я с ним косвенно была уже знакома. Поэтому следователь предложил мне пройтись за напитками в кофейню, располагающуюся под дверями нашего филиала. Я согласилась.
Ходжи был напарником семпая, пока я училась в университете CCG. Мы пересекались несколько раз, когда я приезжала на практику, увидеться или поговорить с семпаем. Также он часто мне и Акире привозил разные материалы дел для учёбы. Ах, да. И много, очень много раз развозил нас по домам. Особенно зимой. Поэтому нам было что вспомнить и обсудить.
— Значит, вы теперь будете напарником Такизавы? — уточняю я, пока мы спускались по лестнице.
— Верно. А ты, я погляжу, так и не перевелась на факультет следователя.
— Меня не взяли по состоянию здоровья. Оказывается, у меня есть врождённый порок сердца. В общем, не смертельно, но следователем мне не быть.
— Ох, это ужасно.
— Да что я? Как твоя командировка в Китай?
— Всё прошло куда лучше, чем я мог ожидать. Но вынужден признать, что несколько десятков гулей сбежали. В основном, это мелкие сошки, так что беспокоиться нет повода.
— Это чудесно. И ещё чудеснее, что вы вернулись живым.
Он мне улыбнулся, я ему в ответ.
***
— Опять продукты переводишь? — ругается Нацу. — Ну не получатся у тебя эти кексы. Забей. Взбрело же тебе в голову.
— Нацу, иди собирайся на работу, — сквозь зубы цежу я, упираясь руками по бокам от сожжённых пирожных. — Иначе в тебя что-то полетит. И я не могу гарантировать, что это будет не нож.
Парень поднял руки в знак капитуляции. Я вздохнула и приступила к первому этапу. Всё сначала. С самого начала. Замешиваю тесто, ставлю в духовку, делаю крем. Шоколадные украшения испортить сложно, поэтому с этим справилась даже такая криворукая, как я. В этот раз всё получилось.
Нацу кричит, что ушёл, но дверь не хлопает. Я выглядываю. Мой парень отчаянно не хотел впускать семпая в квартиру. Закатив глаза, я выставляю парня из квартиры, наказав идти на работу, и закрываю дверь, когда следователь заходит на территорию жилплощади. Рано «отцу» и зятю знакомиться. А могу ли я называть семпая отцом, учитывая, сколько всего он для меня сделал, делает и специфику наших отношений? Спрошу. Потом. Когда-нибудь. Не факт.
Семпай проходит по квартире, осматривая её. Я же торопливо увожу его от полного ужаса в комнатах и веду в единственную прибранную комнату в доме — кухню. Насколько я могу быть ужасной хозяйкой, Мадо-семпаю знать вообще не обязательно и, возможно, даже опасно для ментального здоровья. Особенно, если Нацу опять забыл что-то закинуть на шкаф. Вот в квартире у меня хаос и в жизни полная вакханалия.
Курео присаживается на мягкое кресло у окна в углу комнаты, за столом. Он проводит взглядом по шкафчикам, усеянных общими фотографиями меня и Нацу, и останавливается на тарелке с пирожными. Я же в это время ставлю чайник закипать.
Семпай интересуется внезапной страстью к кондитерской делу. Я же сперва неудачно пошутила, что собираюсь уйти из нашего УПГ. Мадо шутку не оценил. Затем объясняю, что пообещала Сузуе принести пирожных и почему-то мне показалось, что будет очень интересно и круто сделать их самой.
— А дашь попробовать? — прищурившись, спрашивает семпай.
Я ставлю на обеденный стол тарелку с моим кондитерским чудом. Следом ставлю чашку с кофе и сахарницу. Сама сажусь напротив с кружкой «малинового» чая. Недавно, когда наш отряд дружно (в это дружно Сузуя и Мадо с Амоном не относятся) очередной раз задержался, ну очень сильно захотелось чая. И как-то так получилось, что единственным владельцем этого напитка, чудесным образом, оказался отсутствующий Джузо. Ну и взяла чай с самым безобидным составом в названии. Чай оказался очень вкусным, что пачку такого же я приобрела себе домой.
— У тебя очень хорошо получается, — довольно говорит семпай. — Сузуе понравится.
— Ещё бы.
***
— Ух ты, — с горящими глазами вскликивает Джузо, беря контейнер. — Это всё мне? Аки-тян, это ты всё мне принесла?!
Сузуя прыгает на свой стул, садясь и повернувшись на нем на триста шестьдесят градусов, принялся открывать коробку.
— Не лопни, — смеясь, произношу я и сажусь за свой стол, ставя подставку с двумя стаканами.
Один ставлю на стол Сузуи, объяснив, что это его любимый фруктовый чай и что с ним пирожные будут ещё вкуснее. А второй оставила себе. Это мой кофе. Шинохара тихо прочищает горло, будто его тут даже и нет. Сузуя смотрит на командира, берёт у того со стола чистый листик, сверху на него ставит два пироженки и кладёт это всё мне на стол. Они что, репетировали?
— Это называется делиться, — гордо заявил Сузуя, — и делаю я это без-воз-мез-дно, — вчера выученное слово он сказал по слогам. — Потому что ты мой друг, — он задумался. — Друг же?
— Друг.
Это так мило.
