***
Дождь. Не люблю его. Это вечная слякоть, грязь. Все липнет к ногам. Так и заболеть недолго. Раскрываю зонт одной рукой, пока второй держу пакет с продуктами. Иду домой. Все люди суетятся и спешат кто куда. Мне же спешить некуда. Свою работу я закончила, у меня отпуск начинается с понедельника. Завтра два законных выходных. Дома меня ждёт только телевизор, ибо Нацу на работе. Свой отпуск я планирую провести лёжа в трусах, перед телевизором, сильно дегенерируя. О да. Включу себе «Спанч Боба», «Симпсонов» или «Наруто» и не буду выходить на улицу. И новости тоже не буду смотреть. Хватит с меня гулей, смертей и прочей ерунды. Все. Буду отдыхать. Я девочка — мне можно. Остановившись на светофоре, замечаю до боли знакомую фигуру, которая явно потерялась. Ну нет… Да вы издеваетесь. Он меня что, преследует? Разворачиваюсь и иду к потеряшке. Тот явно изумлён тому, что я схватила его за руку, и вообще не понимает моего раздражения. — Джузо, ты что тут делаешь? — Не поверишь, — улыбнулся следователь с ноткой стёба в голосе, — потерялся. — Теряться ты любишь, это я уже знаю. Что ж мне с тобой теперь делать? Шанс встретить знакомого в Токио — один на миллион! И мне он выпал. Почему? Неясно. Чувствую себя героиней аниме. Я вздыхаю от безысходности. — Пошли ко мне. Буду тебя сушить. Заболеешь ещё небось. — А как же Куро? — Какой Куро? Сузуя берёт с лавки коробку, в которой сидел котёнок, которого Сузуя три дня назад нашёл в кустах возле CCG. Котёнок был весь мокрый, грязный и перепуганный. — И Куро высушим, — согласно киваю я.***
— Аккуратнее! — Ай! — Как такая кроха может причинить тебе столько боли? — А ты не чувствуешь? — Нет. — Очень жаль, что ты не чувствуешь, как твой кот кусается и царапается! — Ты ему лапу не оторви. Котёнок мыться не хотел. Но с горем пополам мы это сделали. Джузо ушёл вытирать своего друга, а я тем временем осталась мыть ванну после животного. Ибо помыть надо ещё Сузую. Закончив, слышу недовольное «он все равно какой-то не пушистый» из зала. Беру фен и прихожу к Сузуе. Тот поудивлялся тому, как чудо-техника воздушных магов превращает мокрую мочалку в пушистого котёнка. Пинком отправила Джузо в душ, тот обиженно ушёл мыться. После применили сей артефакт на волосах и нитках Сузуи. У него такие мягкие и приятные волосы… словно шёлк… и такие густые. Закончив, я вместо халата дала ему пижаму Нацу. Тот не противился, переоделся. Пижама с «Соником» оказалась Сузуе велика эдак на пять размеров. Поэтому перед тем, как покормить это вечно голодное существо, пришлось подкатывать штанины. Рукава майки, слава тебе господи, в этом не нуждались. В отличие от вечно недовольного Нацу, Джузо мою стряпню оценил и даже попросил добавки в третий раз. Я понимаю, что следователям нужно много еды, это топливо, они вон как оружием машут… со мной это не сравнится: один следственный эксперимент — и спортзал сегодня не нужен… но давайте держаться в рамках разумного, окей? Меня точно не грабят? В этом доме из самого ценного тут еда… ну, теперь ещё кот… — Ты что, кроме тех пирожных ничего не ел? — шучу я, насыпая ему ещё одну порцию. — Меня Шинохара вчера утром покормил ещё. — И всё?.. — я даже поварёшку выронила из рук. — Ну да. Не умею готовить. А в ваших этих… кафе все очень сложно. — Теперь понятно, чего ты такой худой и ешь как не в себя. — Это плохо? — Относительно. Кушай… кушай… Я ставлю тарелку перед ним и сажусь напротив, смотря, с какими радостными глазами он принялся поедать лазанью. Эту лазанью с беконом, грибами и сливками меня научила готовить бабушка, когда я на всё лето уезжала к ним в Америку. Анна Мария Кембол — всю жизнь для меня пример идеальной домохозяйки, умеющая готовить сотни разных блюд. Мне, живущей долгое время на две культуры, вполне нормально взять и привнести в свой быт, и свой рацион что-то из западной культуры. Для Нацу, из ужасно традиционной семьи, работающей при храме богини Бисямон, это всё ужасное табу. Зато вот Сузуя явно не против оценить мой талант в Американской кухне. — Это не японское блюдо? — интересуется Джузо. — Нет. Американское. — Нравится заграничная кухня? — последние два слова он сказал задумчиво и по слогам. — Нет. Мой отец был американцем. Они встретились, когда мама со старшим братом приехали в Нью-Йорк. Полюбили друг друга. Мама не хотела уезжать из Японии, поэтому папа переехал сюда, — я загрустила. — Они поженились, у нас было всё: от счастливой семьи до двойного гражданства… — И что же случилось потом? — Их убили. В своё время я занималась танцами в школьном кружке… мы возвращались с выступления и… — я запнулась. На глазах выступили слёзы, в горле встал непроглатываемый ком. Голова сразу закружилась. Такое чувство, будто опять заболели шрамы. Нет. Такое чувство, будто они кровоточат, отчего я хватаюсь за них. — На нас напал гуль. Он, — не в силах сдерживаться, закрываю лицо руками, — он убил моих родителей… меня спас Мадо-семпай… и самое страшное… самое страшное, что он жив… вроде как… Джузо смотрел на меня своими большими алыми глазами и явно не понимал, отчего я так дрожу и плачу. Хотя это естественно. Ему, который их пачками шинкует одними ножами, не понять моего страха и чувств. Как и не понять каково это — терять близкого и дорого тебе человека. Ему не понять как страшно, грустно, одиноко, обидно, до обморока больно терять родного человека! Как невыносимо понимать, что твоя семья погибла, а ты остался жить! Совесть мучает меня каждый день. Я… Я… Я должна была умереть! Они этого не заслужили! Почему они умерли, а я осталась жить? Я пытаюсь вздохнуть. Каждое поднятие грудной клетки даётся с болью в груди и висках. Мысли не могут сплестись в что-то цельное и просто неразборчивой кашей вращаются у меня в голове. Джузо сидит настолько тихо, что я не ощущаю его присутствия. Кажется, он даже затаил дыхание, дабы не мешать мне заниматься самоистязанием. Интересно, он вообще знает о нужде успокаивать человека в тяжёлые для него моменты? В трудные? Что, если человек плачет, то надо погладить по голове и объяснить, что все хорошо, ему нечего бояться. Хотя, вынуждена признать, меня не сильно волнует то, что там знает или не знает Джузо. К горлу подступает противный ком рвоты. Съеденный утром творог с мюслями просился назад самым наглым образом. Живот невольно скрутило до звёздочек в глазах. Переждав обострение, я выпрямилась и посмотрела на Сузую. Следователь делал вид, что ничего не происходит, и вообще его очень интересует сок в кружке. Наглец. — Я постелю тебе в гостиной, — заявляю я, вставая. — И по дому ночью не ходить. Ясно? Последнее слово сказала с нажимом. Джузо кивнул, после чего я отправилась в зал расправлять диван. Он был не очень большим в длину, но небольшой Джузо сюда поместится. Одеяло, две подушки. Этого хватит. Нацу будет в гневе, узнав, что какой-то мужик у нас ночевал. Оповестив следователя о том, что кровать ждёт его высочество, иду в комнату. Дверь было решено не запирать. Вряд ли, если ко мне захочет зайти кто-то вроде Сузуи, его это остановит. Снотворное придётся всё же выпить. Это не значит, что мне не приснятся этой ночью кошмары — я просто не проснусь. Но это точно лучше, чем завтра встать сонным зомби, готовым сорваться на кого-либо. Например, на Джузо с его хрупким внутренним миром. Беру с полки банку, после чего насыпаю себе норму в ладонь. Перебирая в голове воспоминания о всех приёмах этой дозы и решив, что сейчас моё состояние хуже, сыплю себе вторую и выпиваю. Сразу ложусь в кровать, и Морфей забирает меня в своё царство.