***
Хва-Ён моргнул и отложил ручной вентилятор, которым он обмахивал себя, чтобы посмотреть на свою младшую сестру, которая была подозрительно тихой, учитывая ее шумный гиперактивный характер девочки-подростка. — Что? — потребовал он, повернувшись к ней лицом. Она сделала паузу в жевании жевательной резинки, чтобы невинно взглянуть на него, прежде чем ее глаза метнулись назад, чтобы посмотреть в окно. Она сидела на высоком табурете за одним из ближайших кофейных столиков в книжном магазине, предположительно, чтобы делать домашнее задание, но чаще всего Хва-Ён заставал ее просматривающей свой телефон и слушающий музыку, а не за уроками. Тот факт, что он заметил, что ее пальцы замерли, переставая быстро постукивать по телефону, пока он помогал последнему покупателю книжного магазина расплачиваться, был… тревожным. Ее нога больше не подпрыгивала вверх-вниз, и вкупе с тем, что она не подошла и не начала тявкать ему в уши, как только увидела, что он освободился и больше не было нуждающихся в помощи клиентов, указывало на что-то… ненормальное. Во всяком случае, он сказал бы, что у нее был взгляд оленя в свете фар, ее глаза выслеживали какую-то неизвестную фигуру сквозь прозрачное стекло, которое служило витриной книжного магазина. — Хеджин? — он позвал — потребовал внимания — снова. — Оппа~ Какие книги только что купил этот человек? — Зачем тебе? — он сузил глаза. Что было такого особенного в предыдущем покупателе, что вызвало такой внезапный интерес его сестры? Каждый день проходило и уходило так много клиентов, но она никогда не проявляла к ним ни малейшего любопытства — она смотрела только на то, какую бесплатную выпечку и кофе она сможет выжать из него, поскольку он был владельцем книжного магазина-кафе. Она пробормотала что-то неразборчивое себе под нос — вероятно, проклиная его, как обычно — прежде чем закричать: — Просто скажи мне. Он поднял бровь. — Что мне за это будет? — Капиталистическая мразь! Это издевательство! — Я не вижу, чтобы ты жаловалась, когда пьешь свой бесплатный латте в моем магазине, — он щелкнул языком в шутливом упреке. Хеджин спрыгнула со своего высокого стула и бросила свою пустую чашку из-под кофе в ведро с надписью «Грязные кружки», взмахнув своими длинными темно-рыжими волосами — искусственно окрашенными в рыжий цвет благодаря слишком большому количеству денег, потраченных на парикмахерские. Хва-Ён знает наверняка, так как именно он платил за счета. — Хмф. Если бы не я, у тебя бы не было достаточно клиентов, чтобы иметь возможность нанять баристу на полный рабочий день. — Отлично, — признал он. Она была подростком — только что окончившим среднюю школу — но она отлично разбиралась в маркетинге, социальных сетях и в организации развлекательных мероприятий в магазине. — Он купил стопку учебников по математике, иллюстрированную книгу по какой-то греческой мифологии и книгу о корейских свадебных традициях на протяжении веков. Хеджин вздохнула. — Это так скучно! Он воздержался от закатывания глаз там, где, как он знал, его сестра могла заметить. Он не хотел подвергать себя еще одному ее необоснованному гневу и требованию, чтобы он купил ей какой-нибудь постер с кумиром в качестве компенсации за его «неуважение» к его «очень милой, очень молодой и невинной сестре». Тем не менее, она все еще была его сестрой. — Ты закатываешь глаза! — обвинила она, указывала на него пальцем. — Может, я этого и не вижу, но я знаю, что ты закатываешь глаза. Ты знаешь, кто был этот человек, оппа? ТЫ ЗНАЕШЬ, кто только что купил книги в твоей скромной плебейской семейной лавке? — она вскинула руки в воздух. — Меня окружают некультурные свиньи. На этот раз Хва-Ён не стал скрывать своего желания закатить глаза. Сбоку раздался мужской голос. Хва-Ён отвел глаза. А, это был Ким Уджин, один из завсегдатаев книжного магазина. Хеджин бросила преданный взгляд на человека, который смеялся над ее бедственным положением. — Ах, Хеджин, почему бы тебе не просветить нас, некультурных свиней? — Уджин улыбнулся, все еще посмеиваясь, и прислонился к прилавку со своей корзиной книг. — Это была интернет-знаменитость? Известный киберспортсмен? Хва-Ён начал сканировать каждую книгу и упаковывать покупки, в то время как руки Хеджин трепетали повсюду, пока она восхищалась величием «Сон Джин-Ву, 10-го корейского охотника S-ранга» и его подвигами на острове Чуджу. Ким Уджин соглашался с соответствующими звуками «вау», «о, это впечатляет», и «продолжай», хотя Хва-Ён видел, что бизнесмен, как и он, не особо интересовался охотниками и вратами. Он просто хорошо ладил с детьми, в его доме было двое малышей, которые буйствовали день и ночь — или, может быть, они теперь, уже наконец, стали достаточно взрослыми, и больше не считаются малышами? Хн, время быстро пролетело. Пока это не влияло на его бизнес или жизнь, Хва-Ён не обращал на все это внимание. В некотором смысле охотники и врата были чем-то вроде Олимпийских игр в том смысле, что он обращал внимание на спортсменов только тогда, когда они делали что-то достаточно впечатляющее, в противном случае он довольствовался тем, что отключался от этого. В противном случае отслеживание всех смертей, материального ущерба и жертв было слишком удручающим, и он доверял Корейской ассоциации охотников держать все под контролем. В конце концов, именно на это шли его налоги.***
Выйдя из врат и, кивнул персоналу ассоциации, окружавших это место, как муравьи, собравшиеся вокруг еды. Сон Джин-Ву быстро выбрался оттуда, прежде чем стать едой. Проехав несколько кварталов, он вскоре заметил на стоянке фермерский рынок и пробрался в толпу тетушек с сумками для покупок. Он остановился перед столом, полным редиски дайкон. Ну, назвать это столом, полным редиски, было бы преувеличением. Редис был разложен поверх одеяла на земле, вымытый дочиста и белоснежный. Кроме того, они были не очень красивы — уж точно не соответствовали стандартам продуктовых магазинов в отношении того, как должен выглядеть дайкон. Вместо одного большого корня у этой редиски было несколько корней на каждом стволе, скручивающихся вместе в интересные формы. Некоторые редьки были раздвоены не один раз, а дважды. Сон Джин-Ву не думал, что его мать оценит чистку редьки такой необычной формы. И все же он не хотел покидать этот стенд с пустыми руками, не тогда, когда у пожилой женщины, обслуживающей стенд, была сутулая спина и седые волосы, которые пылились поверх потертой футболки. У ее ног сидела на земле маленькая девочка, скорее всего внучка этой женщины, и в одиночестве катала по асфальту грязный теннисный мячик. Она не была частью других детей, игравших в углу фермерского рынка, и было ясно почему, судя по ее залатанной одежде и обуви. — Тетя, в эти выходные я буду мариновать редис, так что я возьму всю твою редиску, — сказал Сон Джин-Ву. Он посмотрел вниз, когда медленно вытаскивал деньги из бумажника, чтобы не столкнуться с ошеломленной, заикающейся благодарностью старухи. (Он был на ее месте когда-то; ему не нужны были поклоны и благодарности. Он делал это не ради какой-то благодарности.) После небольшой перепалки со старухой, в которой он выиграл и сумел сунуть ей в руку несколько дополнительных купюр сверх полной оплаты редиса вместо того, чтобы принять скидку, на которой она настаивала, Джин-Ву сделал паузу. Его брови нахмурились. Он уставился на свои недавно приобретенные мешки с блестящей белой редиской. Его мозгу потребовалась минута, чтобы перезапуститься и обработать факты. Даже если бы он замариновал всю редьку, чтобы она не портилась месяцами, если не годами, холодильник дома был слишком мал, чтобы вместить все 50 кг редьки. Но даже тогда он не думал, что Джин-А и мама оценят столько маринованной редьки. Ему нужно было выгрузить часть редиски если не из-за нехватки места в холодильнике, то хотя бы ради здравомыслия своей семьи. Тогда что? С кем он был достаточно близок, чтобы отдать столько редиски? На ум пришел главный инспектор Ву Джин-Чоль, вечно уставший и буквально пытающийся утопиться в кофе, каждый раз, когда Джин-Ву его видел. Ему не помешало бы включить в свой рацион немного редиски (и других полезных продуктов). Но Джин-Ву чувствовал, что этот человек жил в офисе, в котором, насколько Джин-Ву помнил, не хватало места для холодильника. Возможно, через месяц, как только Джин-Чоль обзаведется мини-холодильником в своем офисе, Джин-Ву принесет ему немного кимчи и маринованных овощей. Дальше. У Ю Джин-Хо, вероятно, был собственный маринованный редис приготовленный личным поваром. Дальше. Ланнистеры непрошено всплыли в его памяти. Думая обо всех винах, которые, как он видел, пили Ланнистеры, и о том факте, что редис полезен для печени и помогает при запорах, Джин-Ву должен был признать, что это было неплохая идея.***
— Что, — рявкнул Киван, невероятно раздраженный, следуя за какой-то посудомойкой по каменному коридору на кухню. Что может быть настолько смехотворно ужасным, что слуги вбежали в его кабинет, сообщив о чрезвычайной ситуации на кухне, которая потребовала его присутствия, не скоро, не быстро, а немедленно?! Удивительно было только то, что слуги имели наглость выдернуть его со встречи с хоть и мелким, но лордом, говоря так быстро, будто все мысли были где-то в другом месте, бормоча про «беса», «месть божью» и «проклятые души»? — Милорд, — все слуги поспешили в реверансах и поклонах. Киван хмыкнул. Ничто здесь не выглядело неуместным — не то, чтобы, он точно знал, что считается нормальным для кухонь, учитывая, что там не было места мужчинам. Почему Дженна не решала любые проблемы, происходящие в женском мире? Из глубины толпы слуг донесся визг одной кухарки: — Милорд! — звук был невероятно пронзительным. — Милорд, милорд! Что нам делать? Это открыло возможность большинству слуг, начавших открывать рот, умоляя об инструкциях и освобождении от кухонных обязанностей, чтобы немедленно отправиться в септу для поклонения и молитвы. — Тишина! — Кивану пришлось закричать, чтобы навести хоть какой-то порядок в этом хаосе. — Ты, — он указал на одну женщину, у которой седые волосы выглядывали из-под каштановых. Она выглядела достаточно разумной, менее испуганной, чем остальные. — Расскажи, что случилось. Она заикалась, но Киван уловил суть. Было ясно, что она заранее репетировала свои слова с товарищами. Он протянул руку, останавливая ее дальнейшие слова. — Несколько мальчиков-слуг, которые сегодня не явились на дежурство, будут выпороты, — но этого было недостаточно, чтобы заслужить его личное внимание без использования привычных каналов при сообщении о проблемах в замке. Неудивительно, что женщина покачала головой. — Милорд, вот п-проблема, — что-то белое прошло сквозь толпу и в конце концов попало женщине в руку. — Неведомый приказал нам следовать определенному р-р-рецепту, — она вздрогнула, но взяла себя в руки. Она выпрямила спину и протянула белый предмет для осмотра. — Неведомый приказал приготовить это к завтрашнему обеду милорда. Если они и говорила что-то еще, Киван ничего не слышал. Он уставился на белый корнеплод в ее руке и остальные в корзине, которая также пробиралась сквозь толпу вперед, его лицо медленно бледнело. — Это все? Женщина вместе с остальной толпой кивнула. Киван вспомнил недавнее событие, вытаскивая каждый корнеплод из корзины, чтобы посмотреть — Кто-нибудь видел вчера мальчиков-слуг, — кивают. — Вчера вечером? — кивают. — Этим утром? — все покачали головой. Киван нервно сглотнул. Количество редиски перед ним было точно таким же, как и количество мальчиков-слуг, о пропаже которых сообщил кухонный персонал. Обычно от этого отмахивались как от совпадения. Но… — Это Неведомый принес? — они снова подтвердили. — Лично? — головы закивали с громким «да». Все корнеплоды имели «руки» и «ноги» и имели странную человекоподобную форму… как будто когда-то они были людьми, которые замерли и тут же были превращены в редис, изменение было слишком внезапным, и застало из врасплох. — Я думаю, лорда Тайвина также следует немедленно проинформировать, — сказал он еле слышно. — Пусть кто-нибудь возьмет корзину и идет за мной. Мы направляемся в его кабинет. Он сделал паузу и снова посмотрел на корзину. — Нет, вот эту не бери. — он указал на один особенно вульгарно выглядящий корнеплод. Если эти корнеплоды были тем, что он подозревал, у него не было никакого желания продолжать смотреть на мальчика, ставшего овощем, которого поймали, размахивающего своим членом в борделе. Неважно, несколько внушительным был размер члена — или, возможно, особенно насколько впечатляющим он был.