***
В этот раз обошлось без опозданий, окон и карканья: учитель О не оценила бы креативности появления, она вообще проигрывала старику Чо в вопросах гуманности и нахождения общего языка с учениками, пусть и вела корейский. Санни комочком притаился на своём месте, слишком сильно склонившись над учебником: почти что носом касался страниц. Уён не мог пройти мимо: это было настолько мило и обезоруживающе, что он позволил себе мягко положить руку на чужие плечи, отчего комочек вздрогнул и поднял на него испуганные глаза. Чон цокнул, мысленно укоряя себя за внезапность: в следующий раз стоило сначала поздороваться, а уже потом тактильничать. За пару мгновений страха в чужих глазах поубавилось, а у Уёна внутри будто ворох бабочек вспорхнул: он постарается во что бы то ни стало приручить этого диковатого зверька. Хотя бы ради того, чтобы однажды увидеть улыбку на его лице. — Привет, Санни! Как вчера добрался? — слегка понизив голос, чтобы вновь не напугать, да и захотелось прибавить таинственности. Всё же его посвящали в короли почти тайного почти ордена. — Привет. Я… хорошо, — ответил тот, опустив взгляд. Казалось, под рукой Уёна Санни стал меньше, ещё немного — и вовсе исчезнет. Возможно, ему неловко, не привык ещё к новым одноклассникам и внезапному проявлению внимания. И от этого чувствительное чонуёновское сердце покрывалось трещинами. — Санни, а пойдёшь сегодня со мной? На игру, за наших болеть. Я бы очень хотел, чтобы ты со мною сходил. Уён присел на корточки, убирая руку с плеч касанием ладони через спину и задерживая на середине. Смотря снизу вверх, он пытался заглянуть в глаза одноклассника. — Я буду тебя держать и никуда не отойду. Обещаю. Могу поклясться на мизинчике! Смотри, — и легко коснулся пальцем чужого под удивлённый взгляд. — Видишь, теперь моя клятва одобрена высшими силами! Так что? — и склонил голову набок, дожидаясь ответа. — Но я… я не понимаю в бейсболе. Он произнёс это едва слышно, будто сил не хватило сказать громче. Уён улыбнулся ещё шире: — А этого и не нужно. Самое главное — кричать на пределе сил, — и подмигнул, давая понять, что всё хорошо. — Ну? Ты дашь мне ответ? Может быть, он слишком напирал, судя по растерянному взгляду Санни. Уён бы точно отступил, если бы ему ответили категоричное «нет». — Хорошо. Я пойду. — Тогда смотри, не убегай никуда после уроков, — щёки свело от улыбки, а самого Уёна едва на части не разорвало от радости. Но он держался, почти стоически, до скрипа сжимая челюсти. Весь внутренний вопль, казалось, вылился в трель звонка. Не решаясь отвести взгляд от одноклассника, Чон попятился к своему месту. Санни тут же отвернулся, уткнувшись в учебник, и будто потерял всякий интерес к происходящему. Едва дверь распахнулась, очертив в проёме фигуру преподавательницы, староста вскочил с места, призывая класс поприветствовать госпожу О. Воздух как-то сразу потяжелел, зарядился её обыденным холодным раздражением. Ещё бы, ведь на прошлом уроке они сдавали сочинения. И стопка листков в руках вошедшей явно не предвещала ничего хорошего. — Доброе утро, класс. — Доброе утро, учитель О! — нестройно и вяло прогудели голоса в ответ. — У нас пополнение? — безразлично раскладывая вещи на столе, преподавательница бросила взгляд в сторону новичка, что сразу же как-то виновато опустил голову. — Видела в журнале твоё имя, Чхве Сан. Добро пожаловать. В груди тревожно кольнуло. Одноклассники опустились на свои места, но острый взгляд госпожи О тут же настиг новую цель. — Чон Уён, не спеши, — она зашуршала листами, выискивая нужный. — У меня есть вопрос касательно твоей работы. Старику Чо он бы ответил что-нибудь забавное, но чувство юмора на уроках корейского было под запретом. Чон снова поднялся, нервно поджав губы. — Как ты, наверное, помнишь, вашим заданием было написать сочинение, используя в качестве ключа одну из корейских идиом. Какую ты взял? — Дорога в тысячу ли начинается с одного шага, — твёрдо ответил Уён, чувствуя, как в нём самом поднималась гордость за труд, который пришлось проделать, долго и нудно перепроверяя написанное в порыве внезапного вдохновения. Ему очень хотелось, чтобы сейчас Санни обернулся, услышал, оценил, улыбнулся понимающе. — Это не про тебя, Уён, — саркастичная ухмылка сложилась на её лице, — и слишком грамотно. Передавай мою похвалу Хонджуну, но придётся переписывать. Вместе с новеньким сдадите на следующий урок свежие работы. И как назло, Чхве сейчас посмотрел прямо на него. Жар подступил к щекам, пальцы, стиснутые в кулаки, свело от напряжения. — Можешь садиться. Задание понятно? — получив в ответ кивок от Сана, она принялась перебирать листки. Уён остался стоять. — Учитель О, вы не правы! — крик сам сорвался с губ. — Это моя работа! Я не буду переписывать, я всю душу в неё вложил! В классе повисла тишина. Испуганный взгляд Санни застыл на нём. Юнхо предостерегающе покачал головой. Ёсан ударил себя по лбу и отвернулся. — А я вкладываю душу, чтобы помочь таким оболтусам, как ты, хоть чего-то достигнуть в этой жизни. Самостоятельно, не полагаясь на других. Её голос даже не дрогнул. Юнхо бы сейчас хлопнул по плечу и сказал: «Подвинься, не нужно накалять». Но Уён точно знал, что пойдёт до конца, потому что он сам! Старался, переписывал, выискивал всё то, что бурлило внутри и требовало выхода. Он точно знал, что старик Чо, преподавай он корейский, обязательно бы оценил. — Тысяча ли — долгий и тяжёлый путь, который начинается, когда мы делаем шаг по направлению к мечте. Он не будет ровным: всегда будут попадаться кочки и ямы, но это не повод сворачивать и искать другие, более простые дороги. А если идти рука об руку, то путь станет легче… — Достаточно. Ты напишешь новое сочинение, Чон Уён. На пару с новеньким. Фемида давно погибла со своей непредвзятостью, оставляя место учителю О — непреклонной и живущей по сверхзаконам, где правым оказывался тот, кто не грешил: не пропускал уроки, не шлялся по крышам, не кидался бумажками, попадая по чужому затылку. Возможно, даже не был человеком, потому что каждому из класса прилетало то за неровность букв, то за громкость чиха, то за неидеальность позы. Но разве так правильно? — Учитель О! Уён хотел бы ещё побороться, но грозный взгляд новоявленной Фемиды не оставил ему и шанса. — Ты хочешь покинуть класс? Ёсан покачал головой, и Уён вынужден был признать поражение. Порыв юного автора не оценили, смели в урну вместе со стружками карандаша и комками использованной бумаги. Уён опустил голову. — Простите, учитель О. Неожиданная мысль расцвела улыбкой: если на этом уроке его хотят видеть прогульщиком и сорванцом — пожалуйста! Он не может отказать. Эх, если бы учитель Ким вела не английский, а корейский! Санни повернулся лишь один раз за весь урок, и то учитель О заметила, сделала замечание, выговаривая новенькому про ответственное поведение. Уён словно на себе ощутил, как опустились чужие плечи и сжалось внутри. Захотелось ободрить, обнять, сказать, что это всё ерунда. Если всерьёз воспринимать все эти слова, себя самого не хватит — растратишься, а ведь впереди столько всего интересного! Дорога-то только началась. Едва прозвенел звонок, Уён подорвался с места, оказываясь рядом с Санни, который продолжал смотреть в раскрытую тетрадь. Юнхо с Ёсаном прошли мимо, но остановились у дверей, дожидаясь. Чон махнул им рукой, а сам положил пальцы на чужую голову, легонько растрепав волосы. — Помочь собраться? Тот, не глядя на него, помотал головой и добавил совсем тихо: — Я сам, спасибо. Не хотелось торопить, но недовольные взгляды одноклассниц уже обернулись к двум парням, что до сих пор не покинули класс. — Санни, ты, конечно, если хочешь, можешь остаться! — в своей игривой манере хихикнула Ынджун, но тут же ойкнула, получив тычок от другой девчонки. — Бежим, а то ещё денег за просмотр потребуют, — шикнул Уён, приобнимая одноклассника и спешно эвакуируя того подальше от встревоженного девичьего улья. — Настоящие мужчины переодеваются в туалете! — А самые умные приходят сразу в форме, — прислонившись к стене, бросил Сонхва и распахнул дверь. — Скорее, а то места там уже маловато. — И сидят потом потные весь оставшийся день, — заталкивая Сана внутрь, Уён кивнул старшему, что предусмотрительно переоделся заранее. — У вас тоже физра? Ответ пришёл сам собой, когда они едва не влетели в голую спину какого-то парня из параллели. Здесь топталось по меньшей мере человек двадцать: на перегородках кабинок болтались чужие вещи, кто-то расхаживал в одном белье, выискивая рюкзак, кто-то ругался на забытую дома футболку, а кто-то плескался в раковине, укладывая волосы. Чхве совсем потерялся, побледнел, крепче прижав к груди рюкзак. Ухватив его под локоть, Чон принялся расчищать дорогу к подоконнику, куда забрался Ёсан, заняв местечко для друзей. — Юнхо уже свалил к Минги, — отодвигая в сторону свои вещи, оповестил новоприбывших Кан. — Решил отнести ему попить. — А нам купит? — стянув брюки до щиколоток, Уён принялся копаться в сумке, но вдруг замер, заметив, что кое-кто так и не начал переодеваться, испуганно смотрясь в собственное отражение в окне. — Санни, ты чего? Тот вздрогнул и резко покраснел — розовыми пятнами покрылась даже его шея. Чон цокнул — очередной промах с его стороны. Наверняка новенькому, переведённому с домашнего обучения, вся эта суматоха казалась дикостью. — У вас, — запинаясь, он потупил взгляд в пустоту, — нет раздевалки? Ёсан фыркнул от смеха и закинул ногу на подоконник, завязывая шнурки: — Есть, но их отдали бейсбольной команде. Простые смертные такими привилегиями не обладают. А тебе есть, что скрывать? Пока Санни окончательно не сгорел от стыда, Чон быстро натянул на себя спортивные штаны и бросился к ближайшей кабинке, из которой очень вовремя вывалился староста. — Джуён! — приобняв парнишку за плечи, заорал Уён, чтобы все присутствующие точно поняли, кто будет следующим в очереди на укромное место. — Ты настоящий друг! Сама судьба нас свела! Пока несчастный растерянно пытался надеть очки, Ёсан понял всё без слов и соскочил на пол, направляя Сана в кабинку. Операция по спасению чужой застенчивости прошла успешно — тут не было места для промедлений и объяснений. — Он там от шока в обморок не свалится? — прижав дверь спиной, шепнул Кан. Уён, всё ещё стискивая ворчащего старосту, нервно рассмеялся. Вообще-то у него самого за робкого парнишку сердце болезненно сжималось, и уж если бы не выгорело с этим вариантом, он бы лично Санни собой закрыл — стал бы ширмой, если бы потребовалось. — Да отпусти, говнюк, — Джуён больно пихнул его локтем, выпутываясь из тисков уёновых объятий. — Мы друзья только когда это тебе удобно. — Ох, не бурчи! Я принесу тебе шоколадку! Джуён-а, коробку шоколадок! — послав раскрасневшемуся от гнева старосте воздушный поцелуй, Чон сменил Ёсана у кабинки. — Противный, — скривился Кан, собирая вещи. — Сахар твой аж на зубах скрипит. — И я тебя тоже люблю, Ёсанни! — Да пошёл ты, — забросив на плечо сумку, друг нырнул в толпу, — встретимся на стадионе. Окончательно закончив перевоплощение в спортивную форму, Уён снова прижался к двери, прислушиваясь к звукам внутри. Народ в туалете продолжал суетиться — сменялись лишь лица и голоса. — Санни? — как можно мягче позвал он. — Ты закончил? Но по ту сторону никто не ответил. Сердце пропустило удар — в голове возникли десятки картинок, где одноклассник лишился чувств и точно разбил голову об унитаз. А Уён тут всё это время мнил себя героем-защитником. — Санни? — Чон несмело постучал, прислонив ухо к прохладной дверце. — Всё в порядке? Где-то на периферии проскочила мысль о том, что, возможно, Чхве просто ничего не расслышал за гулом чужих голосов. Но тревожное чувство продолжало колотить по рёбрам, вынудив его приоткрыть кабинку. Обнажённая спина одноклассника, невозмутимо расправившего перед собой футболку, мелькнула в узкой щели. От шеи по худым плечам Сана рассыпались мелкие точки — веснушки. Взгляд скользнул ниже, очерчивая каждый позвонок. Бледное жёлтое пятно на ребре — застарелый синяк, захватило всё внимание Уёна. Внутри тут же вспыхнуло: «Закрой, извращенец!» И одноклассник едва не застал Чона врасплох, натянув одежду и резко обернувшись. Рефлекс сработал вовремя — кабинка захлопнулась так же незаметно, как превратила его в невольного свидетеля чужой почти что наготы и едва не довела до сердечного приступа. Жар затопил лицо. Уён попытался отвлечься на пухлую тучку за окном, но в голове только и вертелось подлое: что было бы, загляни он внутрь чуть раньше? Или позже. Слабый толчок в спину вывел его из оцепенения. Отпрыгнув в сторону, трижды мысленно распятый извращенец нацепил на себя улыбку. — Ты всё? Пошли, Санни, у нас тако-о-ой большой стадион, закачаешься! Всю дорогу до стадиона Уён болтал, чтобы скрыть волнение, которое оседало словами под языком и постепенно растворялось в воздухе. Санни неловко оглядывался по сторонам, изредка кивал, таким образом поддерживая беседу. Уёну так хотелось рассказать ему обо всём: и что он любит любую погоду, но солнечную особенно, когда дождик моросит. И даже жара нипочём. И что у учителя Лю предки из китайцев, у него даже есть небольшой акцент. И что Хонджун недавно одну историю читал, даже пересказал, а там человек холодильником стал. «Представляешь?» Рука сама потянулась к чужому плечу. Уён приобнял Санни, легонько прижав к себе, чтобы остальные ненароком не толкнули. Чон ощущал ответственность за домашнего мальчика, которого и знал-то всего лишь со вчерашнего дня. Но сроки — это же ничего не значащая условность, а у них ещё так много времени впереди. Целая жизнь! Джуён показательно отвернулся, едва завидев Чона. Ничего, оттает, у них такие отношения на постоянке. Над десятками голов мелькнула рыжая макушка, и Уёна посетила мысль, что их маленький хён неожиданно прибавил в росте — всего лишь до момента, пока не подошли ближе. Минги что-то рассказывал, как всегда активно размахивая руками, остальные скучковались рядышком. — У кого-то, кажется, будет болеть спина, — хмыкнул под нос Уён, наблюдая, как одна рыжая мартышка копошится на пальме имени Юнхо, так и норовя свалиться из-за чрезмерной активности. Санни тихарился под боком. Уёну не хотелось убирать руку: удобно, тепло, и что, что футболка примялась? Это же такие мелочи, сколько таких футболок ещё будет! Но с началом занятия пришлось отлипнуть, однако далеко Чон не отошёл: встал рядом, приветствуя учителя. Жилистый мужчина ростом с их рыжую бестию обвёл взглядом собравшихся, пробормотал что-то себе под нос и попросил старост отметить присутствующих. А после отправил всех в лёгкое пешее на три круга по стадиону. Первым слёг Джуни-хён, драматично оседая на землю, а Сонхва совесть не позволила оставить того одного: остановился, чтобы помочь подняться и сопроводить до финиша. Попугайчики-неразлучники. Уён был уверен, что вся дальнейшая жизнь этих двоих будет, переплетая пальцы, с теплом поцелуев на губах. Такая привязанность даже восхищала, если не вспоминать о ярой собственнической натуре Хонджуна. Санни продержался до самого конца, лишь пару раз ненадолго замедлил бег. Домашний мальчик, наверное, любил спорт. Может, совершает пробежки по утрам? Уён подумал о том, что было бы неплохо взять того на крыши, пока ещё есть возможность. Жаль, скоро сезон дождей и холодов. Открыть бы себе мир, полный круглогодичных тёплых дней. Нестись по площадям, улицам и крышам, ощущать себя частью необъятной вселенной — значимой и яркой, самой горячей песчинкой на свете. Учитель скучающе пнул мяч в сторону тех, кто маялся от безделья, и уселся на скамейку в ожидании последних неторопливых бегунов. — А там сегодня будет сиять наша звезда бейсбола, — опускаясь на траву, Уён ткнул пальцем в сторону сетчатого забора на границе стадиона. Сан сощурился, вглядываясь. Всего на мгновение Чону даже показалось, что он улыбнулся, возможно лишь глазами, а, может, это в очередной раз фантазия разбушевалась, и так одноклассник пытался пересилить бьющее в лицо солнце. Лёгкий порыв ветра прокрался прохладой под кожу. Чон поëжился, подтягивая колени к груди. Вот она, осень, совсем близко — уже в воздухе веет ароматом прелой листвы, что на последнем издыхании давит из себя зелень. Тихие шаги раздались за спиной, обозначив тенью запыхавшегося Ёсана. — Народу много, — вздохнул он, одëрнув влажную футболку. — Будем играть в вышибалы после разминки. Обернувшись, Уён поймал чужой пристальный взгляд, направленный к новенькому. Кан без объяснений ухватил друга за ворот и потащил занимать места подальше от преподавателя, дабы спокойно пропустить половину идиотских упражнений из программы, будто составленной пенсионерами, что по утрам обнимаются с деревьями и кряхтят, похлопывая друг друга по спине. Свисток разогнал возникших из ниоткуда воображаемых мотыльков, что мечтательно кружились над головой притихшего Чхве, в непонятках следующего за учениками, которые спешили выстроиться на площадке. — А как же Санни? — возмутился Чон, наблюдая за тем, как новый одноклассник растерянно пристроился рядом со старостой. — Отлипни от парня хоть на минуту, — с лёгкой обидой проворчал Ёсан и толкнул друга к задним рядам. — Не маленький, без твоей помощи с парой наклонов справится. — Он же тут совсем один, — лишь для вида размахивая руками, Уён продолжал с внезапно разлившейся внутри тоской рассматривать спину, что в его памяти под одеждой пестрела россыпью веснушек. — Потерянный, как котёнок слепой. Я просто пытаюсь… — Не подумал, что Сану может быть неловко от такой опеки? — резко перебил Кан, отвернувшись и цепляя друга под локти. Ноги оторвало от земли, и в спине что-то тихо хрустнуло. Взгляд неутомимо следовал за чужими движениями. Санни таким же образом навалился на Джуёна. В груди болезненно защемило. Твёрдость площадки встретила подошвы, и тяжесть обрушилась на Чона. Да прекрасно он понимал, что мог быть тем ещё надоедой, а колкие замечания всеведущего зануды только раздражали, но делу никак не способствовали. — В последнем семестре так просто не переводятся, — продолжил Ёсан, устало потягиваясь, и принялся разминать ноги. — Лучше осторожно разузнать, что с ним не так, прежде чем с головой бросаться во все эти телячьи нежности. Я бы на его месте тебя куда подальше послал, но не отвяжешься же, если в голову себе вбил очередную бредовую идею по спасению мира. — Он просто слишком застенчивый. — Сердце пропустило удар, когда Чхве вдруг чуть пошатнулся, потеряв равновесие во время прыжков. — Очаровательно неуклюжий комочек солнца. — Настолько, что стесняется пользоваться личным шкафчиком? Ты не думал… Объявив конец разминки, учитель наказал классам занять разные стороны площадки. Не вслушиваясь больше в недовольные причитания друга, Уён тут же бросился к Санни, порывисто хватая того за плечи и довольно ухмыляясь чужому недоумению. — Я ни за что не дам тебя выбить! Знаешь, я ведь неуловимый Чон! — Неуловимый для хоть одной умной мысли, — догнало сердитое откуда-то сзади. Уён отмахнулся от Ёсана, давая понять, что разговор закрыт. У каждого свои причуды и привычки, надо просто их принять. А человека обнять. Уён привык делиться теплом с близкими, и вот теперь этот трогательный солнечный мальчик стал почти своим. А сердце у Чона большое, хватит на всех и даже немного на себя останется. Он едва ли не грудью готов был броситься на мяч, что мог задеть Санни, размахивал руками, вызывая огонь на себя, оберегал, но в итоге был подло подкошен ударом по коленке. Ёсан, конечно же, не оставил это без внимания: показал другу большой палец и пару раз хлопнул в ладоши. Обидно или неловко, как ни странно, не было, даже наоборот, грудь переполнял восторг. Уён продолжил поддерживать, подпрыгивая и крича каждый раз, как новенькому удавалось избежать прикосновения с мячом. И когда Санни, неловко оступившись, едва не полетел вниз, Уён был первым, кто сорвался с места на помощь. И кому повторно прилетело мячом, теперь уже по плечу. На Уёна посмотрели полные растерянности и удивления глаза. — Видишь, я всегда рядом и готов сражаться с метеоритным дождём, чтобы в мире были покой и гармония! — не выпуская чужую руку, широко улыбнулся Чон. Вот как можно этого котёнка, такого нескладного и потерянного, оставлять одного? И позже, сидя на уроке и едва ли слыша голос учителя, Уён мысленно перебирал выхваченные внимательным взглядом пазлы, из которых можно было, пускай и смутно, но собрать чужую личность одного маленького солнышка. Теплота и мягкость ладони, которую так и тянет схватить своей, чуть сжать пальцами чужие, такие тонкие. Выступающие позвонки на покрытой веснушками и остаточной синевой спине. Глаза, часто смотрящие в пол, склонённая голова, робкий голос — такой одинокий со стороны, что хочется прижать как можно ближе, накрыть руками и болтать ни о чём и обо всём на свете — от звёзд на небе до отпечаток ступней на песке. Косящий в его сторону Юнхо был проигнорирован, как и редкие кивки в сторону новенького. Уёну просто хотелось, чтобы тот чувствовал себя с ними раскованно, но понимал, что для этого должно пройти достаточно времени. А ещё нужно было приложить усилия, чтобы доказать, что они теперь будут лучшими друзьями, и пускай Чон это за двоих решил. Но ведь Санни же не будет против! На тетрадный листок в два прыжка приземлилась скомканная бумажка. «Тебе не кажется, что нужно с Саном поговорить?» Уён повернул голову и поймал серьёзный взгляд Ёсана. Нет, ну, правда! Почему он не угомонится? Чон не мог понять, с чего Кан так прицепился к новенькому. Они все разные, не похожие друг на друга, и почему вот вредность Хонджуна воспринимается как само собой разумеющееся, а чужая стеснительность кажется чем-то странным? «Я с ним разговаривал. И он прекрасно умеет слушать». Ответная реакция была вполне ожидаема: как только Кан развернул записку, то тут же закатил глаза. Наверняка разглядел в подробностях всю извилистость своего прекрасного сомневающегося мозга. Горе от ума — оно такое, заставляет взвешивать вечные за и против, пока всё самое классное парадным шествием ускользает из-под носа. «Вряд ли ему остаётся что-то ещё. Тебя не заткнёшь», — прилетело так же быстро и обиженно, что едва на соседнюю парту не перемахнуло. А вот за это Уёну захотелось влепить бумажным комком уже в ёсанову обалденно гениальную голову. Враки, слушать он тоже умел! Можно было Чона даже выдающимся слушателем назвать, ведь он мог в нужный момент отключить внимание в потоке занудного бубнежа как минимум одного умника. Потому что важное там всегда сводилось до одного-двух предложений, а всё остальное: «Бла-бла-бла, Чон Уён — дурак, а я такой проницательный и важный, как же меня такого замечательного свет носит, скромного и афигенно таинственного бяку-буку, бла-бла-бла, а Чон Уён — дурак…» Не всем дано быть проще. Некоторые, как водится, имеют завидное свойство усложнять жизнь. Им жизненно необходимо с порога вываливать на стол все карты и портить прелесть интриги. Уёну тоже часто хотелось всего и сразу, но в другой плоскости — не условностей и причинно-следственных связей, а где-то там, на уровне эмоций. И сейчас ему нужно было доверие Сана, его улыбка — реальная, не мимолётная или воображаемая, а такая, чтобы запечатлеть и распечатать на лоб как главный трофей. Но Кан Ёсан, подлец такой, всё же сделал своё дело, посеяв в душе зерно сомнений. «Поговорю с ним», — жирно вывел едва стерпевший давление карандаш. Кратко, лаконично, совсем не по-уёновски, что и вызвало тут же удивлённую мину на лице друга. На немое «когда?» Чон отмахнулся, с неприятным осадком внутри забрасывая это дело куда-нибудь подальше до момента «хотя бы после матча», чтобы не портить настроение ещё больше ни себе, ни совсем уж притихшему Чхве. Юнхо, молча наблюдавший за их оживлённой перепиской и шоу пантомимы, громко вздохнул и уткнулся в учебник.***
Как только класс взбудоражил последний на сегодняшний день звонок, Уён сорвался с места, на ходу заталкивая тетрадь в сумку: — Санни, пора! — он еле сдерживался от того, чтобы в порыве не начать бездумно колотить ладонями по чужой парте. Но как только недоумение одноклассника чуть притушило восторг, всё же пояснил: — За ребят болеть! До хрипа, как полагается! Кивок в ответ и неловкое копошение в попытке собраться были восприняты как само собой разумеющееся. — Минги у нас в защите играет, бэттер. Ну, тот, который палкой машет, чтобы мяч отбить, — принялся объяснять Уён, помогая убраться. — У нас и капитан классный, знаешь, сколько времени на тренировках просаживает! И вообще наши лучшие, они кого угодно победят. Видел бы ты, как в том году наша принцесса так запульнула, что все базы успела оббежать! — Принцесса? — переспросил Санни. Он едва успел схватить рюкзак, а Уён уже потащил его прочь из класса. Сказать по правде, Чону хотелось как можно чаще трогать нового знакомого, комфортить и всячески показывать своё расположение. И очень уж нравилось сжимать чужую ладонь своей и ощущать исходящее от кожи тепло. — Юнхо однажды так Минги назвал, когда тот ящерицы испугался. Ты не поверишь, но наш великан та ещё принцесса в беде! Его иногда от самого себя спасать надо, представляешь? «Тебя, кажется, тоже», — с теплом вспоминая неуклюжесть одноклассника. Уён старался быть как можно ближе, ненавязчиво помогая лавировать среди толпы, что бурным потоком высыпала в сторону стадиона. По пути их перехватил Юнхо, сообщив, что хёны уже заняли им места. Чон представил недовольно бурчащего Джуни, который лежал, вытянувшись, чтобы занять как можно больше, ещё и рюкзаком добавил. Так было в прошлый раз, и вредина тогда затребовал мороженое за самоотверженность и находчивость. В этот всё повторилось: занятые Хонджуном места и прикорнувшие с краю Сонхва, Чонхо и Ёсан. Уён усадил Санни между ним и Юнхо, оказываясь в опасной близости рядом с Каном. Но тот молчал и никаких опознавательных знаков по поводу прошедшего разговора не подавал, и Чон смог выдохнуть, возвращая всё внимание Санни. — Наш капитан — Чан, он учится с Минги и хёнами в одном классе, — привычно затараторил Уён, приобнимая чужие плечи. — Мы тебя обязательно с ним познакомим, и с остальными ребятами тоже. Видел бы ты их прошлую игру! Там… — Позапрошлую, — встрял Ёсан, и Чон недовольно посмотрел на посмевшего потревожить плавное русло беседы смельчака. — В прошлый раз наши продули, ты забыл? — Тот раз не считается! Ты вообще то судейство видел? Они же специально… — Может, угомонитесь? — послышалось со стороны Юнхо. — Мы игру пришли смотреть, а не вас слушать. — Точно! Уён подорвался с места и закричал, стараясь перекрыть всеобщий гвалт: — Вперёд, старшая Хонвон! Мы верим в тебя! Кто-то даже подхватил его крик, заранее подбадривая выходящую на поле команду. После последнего проигрыша, пусть и в дружеском матче, им просто необходимо было принести школе победу. А положительный настрой на игру — уже половина успеха и верное направление к достижению цели. В правилах Уён разбирался сносно: в нюансах, конечно, запутался бы, но общие знал. Пока шло представление команд, он вставлял комментарии для Санни: — У нас все скиллы прокачены на отлично, ребята те ещё звери. В прошлой… позапрошлой игре почти всухую выиграли, представь себе! Их бы в сборную, они бы там всех разнесли! — Сынмин тоже играет, — донеслось удивлённое от Сонхва. — Да. И?.. — Странно, что его допустили. Он же в прошлый раз сцепился с питчером Хандам прямо посреди игры, тренер тогда сказал… — Ой, да они потом с этим же питчером в раздевалке сосались, — отмахнулся Уён. — Думаю, за него Чан попросил, — вставил Юнхо, — да и не будут они хорошими игроками разбрасываться. — Я вообще не думаю, что… — начал было Уён, но его перебили сварливым: — Да по тебе оно и видно, что не думаешь совсем. Хонджун, явно на что-то недовольный — опять! — фыркнул и отвернулся, показывая, насколько ему неинтересны подобные разговоры. Уён решил, что спорить с хёном себе дороже, а потому вновь переключил всё внимание на затихшего под боком Санни. — Сейчас будем кричать, — прошептал Чон, склонившись к самому уху, — так, чтобы все слышали, особенно Минги. Ему эта победа очень сильна нужна, он к этому матчу, наверное, всю жизнь готовился. — Почему? — Потому что это возможность взлететь, — подмигнул Уён, довольный сакральностью фразы. — Давай крикнем, чтобы он нас услышал? — и, не дожидаясь ответа, сделал руками рупор и заорал: — Сон Минги! Только попробуй пропустить мяч, домой можешь не возвращаться! Первые иннинги проходили на штиле: команды шли почти наравне, и накал начал нарастать ближе к седьмому периоду, когда старшая Джевон стала более агрессивной. Не в плане нападок на противника, а в игровых моментах, точно до этого использовали лишь часть потенциала. А тут вдруг разогрелись, подзарядились настроем от фанатов и включили берсеркеров. — Вот и пошла жара, — прокомментировал Ёсан. — Не думаю, что для нас это заявка на победу. — Давай поспорим? — неожиданно даже для самого себя вскинулся Чон, повернувшись к соседу. — Наши выиграют, и ты покупаешь мне и Санни кофе! — Если нет, то нам с Чонхо кофе покупаешь ты? Расчёты в голове подсказали, что денег хватит только на один стаканчик, но Уён не думал отступать, торжественно протягивая руку: — Идёт! Санни, разбей! Трогательно хрупкая ладонь опустилась ребром на скрещение рук. Ёсан хмыкнул, Уён же завис, вспоминая неловкую сцену в раздевалке, где он остался единственным свидетелем. И, похоже, так глубоко ушёл в свои мысли, что даже подпрыгнул, когда Хонджун начал скандировать имя их бэттера, а сидящие рядом подхватили. Минги тем временем стремительно пересекал базы, а Чон едва не лопнул от вмиг переполнившей его гордости. Они знали друг друга с детства, поддерживали и по-дружески пинали, были семьёй — самой настоящей, и Уён не знал, как могло бы быть иначе. — Давай поддержим его, Санни! — хлопнул по чужой спине и подорвался с места, скандируя: — Хонвон! Минги! Он не ожидал, что тихий одноклассник последует его примеру, но очень удивился, когда тот поднялся и неуверенно выкрикнул имя Сона. Сердце затопило удушающей волной чего-то тёплого и приятного. От переизбытка чувств Уён хлопком прижал Санни к себе.***
— Ты придурок, — Хонджун ткнул неполной бутылкой в бок Уёна, а после уже сунув её тому в руки. — И зачем было так орать? Чон открутил крышку и припал к горлышку. Ему всё равно было хорошо, даже несмотря на сорванный голос. Санни стоял рядышком, потерянно смотря под ноги, и Чон не мог не толкнуть его плечом, а когда тот поднял взгляд, улыбнуться. — Поддержка, хён, — прошептал Уён, гордый собой, пихая пустую бутылку обратно в руки Хонджуна. — Без неё ребята бы не выиграли. Правда, Санни? — Конечно, без тебя даже история не напишется, — фыркнул Ёсан, хватая за рукав Чонхо. — Предлагаю в кафе, я угощаю. Всех. — Сейчас, только нашего победителя дождёмся, — Сонхва крепко сжал ладонь прилипшего к нему Хонджуна, и только слепой, глухой и тупой мог поверить, что между ними чисто братские чувства. Или Уёну так казалось потому, что он уже всё знал про этих твиксов? Впрочем, ему в любом случае было предписано молчать и делать вид, что ничего странного не происходит, иначе бы кое-кто житья бы ему не дал. — Он, наверное, с командой отмечать победу пойдёт, — ответил Юнхо, на что получил едкое от Хонджуна: — Да конечно! И будет, как в прошлый раз: «Я кушаю один, потому что друзья оставили меня, у меня больше нет друзей, я вам не нужен, ай, какая драма!» — Понял, позвоню и спрошу. — Вот позвони и спроси! — Я не смогу сходить с вами. Я… Мне домой пора. Голос Санни прозвучал совсем тихо, несмело, и, кажется, кроме Уёна его и не услышал никто. Чон привык, что все в его окружении могли гулять вплоть до самых сумерек, если только не было никаких суперважных дел, а потому удивился. — Даже кофе не выпьешь? — просипел Уён. — Один стаканчик? Пожалуйста? Ёсан платит! — Даже если бы тебя лишили голоса, ты бы всё равно нашёл способ приколебаться к человеку. Чон недовольно посмотрел на Кана. Ну его кто сюда звал, в чужой разговор? Он только хотел было попросить Ёсана свалить, как тот продолжил, обращаясь к Санни: — Я заметил, ты совсем не пользуешься шкафчиком. Что-то произошло? Тот, показалось, даже побелел, и Уёну захотелось дать хёну подзатыльник. Ну кто так делает, а? Ему же сказали, что сам справится, безо всяких посторонних! Санни ответил, неловко переминаясь: — Я… просто не знал, я никогда раньше… — Тогда в следующий раз я тебе покажу, — Кан хлопнул ладонями по плечам Санни, и тот заметно пошатнулся. — Это я тебе покажу, — зашипел Уён, утягивая Чхве на себя. Было обидно, хотелось много чего сказать, но говорить не тянуло совсем. Вот как это понимать? Как верить после подобного предательства? Настроение было испорчено. — Пойдём, я провожу тебя, Санни. Не нужны нам всякие чужие кофе, сами себе купим.