Двенадцать лет спустя...
— Леонардо, береги левую ногу, — предупредила меня пожилая крыса-мутант, сидя на отремонтированном и вычищенном старом деревянном стуле. Положив одну морщинистую лапу на коротенький закругленный набалдашник изношенной трости, а другой поглаживая длинные седые усы, наблюдала за учеником. — Хай, мастер Сплинтер, — я быстро понял, что делаю неправильно, и слегка сдвинул трехпалую левую ногу, соответствующим образом скорректировав стойку. Поднял над собой изношенные, потрескавшиеся катаны, трофей, отнятый много лет назад у какого-то наркоторговца и чему нашел гораздо лучшее применение, чем преступник, и возвратился к выполнению плавных ката. Было приятно снова оказаться с учителем в маленьком додзё — пожилому грызуну последние несколько дней сильно нездоровилось, а я не знал, что делать. В тот судьбоносный день, такое далёкое новое начало, о котором я едва помнил, мастер Сплинтер взял меня к себе и вырастил, как собственного ребенка. Мы оба были мутантами. Необъяснимым образом таинственная зелёная слизь превратила нас в гибридов, полулюдей-полуживотных. Учителя из крысы, а меня — черепахи. Не потребовалось много времени для осознания: страшилищ всегда будут бояться, презирать и ненавидеть люди наверху, — поэтому мы были, можно сказать, изгнаны на существование в канализацию и тени. Выживали за счёт обгладывания чужих объедков, лишь благодаря собственных уму и сообразительности. Судьба зачастую оказывалась трудной и тяжелой для обоих. Наша жизнь была наполнена постоянной борьбой. Часто очень опасной борьбой, о чем свидетельствовали многочисленные боевые шрамы на моей коже и вмятины на панцире. Однако жестокая судьба подарила нам одну добрую милость: мастер Сплинтер когда-то жил в качестве питомца в додзё одного из самых могущественных мастеров ниндзюцу из когда-либо живших. То, что эта древняя и мудрая крыса, воспитавшая меня из недавно вылупившегося мутировавшего черепашонка, овладела искусством столь смертоносным и универсальным, идеально подходящим для нашей жизни в тени, просто наблюдая за своим старым человеческим хозяином в те годы, когда ещё являлась питомцем, было почти так же удивительно, как и сами наши метаморфозы. Чудо это или нет, но я всё равно благодарил звёзды за то, что мастер смог усвоить так много уроков. Ниндзюцу было ремеслом, которым я жил и дышал. Несмотря на мой громоздкий панцирь и репутацию медлительных черепах, я наслаждался боевым искусством и преуспевал в нём. Для меня это было всем, а не просто средством защиты и выживания. Я жил ради ощущения своего тела, отточенного до совершенства. Трепета от возможности раствориться незамеченным и вновь появиться подобно призраку. И, да, бурного прилива адреналина, когда мои двойные мечи поют и танцуют в бою, ибо не понаслышке знаю, что немногие в мире могут бросить мутанту вызов и выйти из схватки невредимыми. Молчаливый и задумчивый, я был сильным, быстрым, проворным, способным карабкаться по кирпичным стенам и растворяться в тенях. Я без раздумий защитил бы свою семью любыми методами, ведь мастер Сплинтер был всем, что у меня было. И я наполнен решимостью прикладывать все силы, чтобы заботиться о любимом существе и оберегать от любой угрозы. Увы, становилось всё яснее, что я не мог защитить его от времени. Мастер Сплинтер уже был стар, когда мутировал, но, к счастью, его благословили на много-много дополнительных лет сверх продолжительности жизни обычной крысы. Хотя это не меняло того факта, что учитель все же немолод. Седой, морщинистый и хрупкий, он больше не мог демонстрировать многие приемы, которые когда-то показывал мне в детстве. Старые кости ныли, а иногда единственное, что крыс мог выполнить, — просто подняться утром со стула. В последнее время у него начался весьма беспокоящий кашель, от которого просто не мог избавиться. Припадки, что звучали влажно и болезненно каждый раз, когда сотрясали хрупкое тело. Жизнь в сырой, грязной канализации, вероятно, поспособствовала усугублению состояния, но в этом вопросе у нас не было выбора. Человеческий мир наверху не позволил бы этому сложиться иначе. Я продолжал выполнять ката с воздушной грацией, две мои потертые в боях простые катаны рассекали воздух, как стальные ленты. Хорошо отработанные движения наконец подошли к концу, и я повернулся, чтобы почтительно поклониться крысе. — Молодец, Леонардо, — мастер кивнул, и его молочно-карие глаза горели от гордости. — Ты снова преуспел. Ты прославляешь учения моего любимого Мастера Йоши. — Спасибо, сенсей, — я кивнул, выпрямляясь. Его слова согрели мое сердце, хотя я получил больше гордости от его похвалы, чем от косвенного одобрения от человека, которого совсем не помнил, хотя и никогда не сказал бы наставнику об этом вслух. Мой сенсей любил своего старого хозяина. Всю мою жизнь он рассказывал сказки, некоторые из которых он слышал от владельца, а некоторые состояли из собственных воспоминаний. О том, как Хамато Йоши возглавил великий клан ниндзя, один из величайших и самых почётных в мире. О том, как он когда-то был женат на красавице Тань Шэнь. И особенно об их сыновьях, о ком мастер Сплинтер часто говорил с почти родительской нежностью. Большая семья была счастлива и полна любви. А потом, наконец, как сводный брат Йоши, Ороку Саки, обнаружил свои скрытые корни. Как истинный наследник клана Фут, уничтоженного в многовековой вражде с Хамато, предал приемную семью ради кровной, убив Шень на глазах у Йоши сразу после рождения их третьего сына. Чтобы защитить детей, Йоши пришлось лишить жизни своего бывшего брата. Во всяком случае эти истории заставили меня ещё больше усомниться в морали и этике людей. Как мог Саки отвернуться и напасть на людей, которые приняли его как родного в младенчестве, вырастили, обучили, обеспечили и полюбили, и всё это в память о тех, кого никогда не встречал? Внезапный приступ хриплого кашля прервал размышления о людях. — Мастер! — я тут же спрятал свои мечи в ножнах и мгновенно оказался рядом с ним. Все мысли о дальнейших тренировках улетучились. Он попытался отмахнуться от моего беспокойства, силясь вздохнуть и взять под контроль кашель. — Это... Ничего, Леонардо... — задыхался грызун и, наконец сделав глубокий прерывистый вдох, устало откинулся на спинку кресла. — Это всего лишь небольшая простуда, ничего больше. Я закусил губу, волнуясь. — Как насчет горячего чая, сенсей? — мягко предложил, помогая ему неуверенно встать на ноги. — Это должно помочь. — Спасибо, Леонардо, — мой отец-крыса прислонился ко мне, старый, усталый и слабый, и я с радостью поддерживал его массу. — Да... немного чая звучит неплохо.________________________________________
Вскоре мы оказались в том помещении, что считалось жилой комнатой, нашего маленького и скромного логова. Старая диспетчерская, расположенная в каком-то забытом уголке канализации, отражала и суровую реальность нашей жизни, и усилия, которые мы прилагали, чтобы притвориться, что это не так. Ржавый раскладной столик, одна сломанная ножка которого была привязана скотчем к палке, был накрыт старой синей скатертью с вазой и несколькими искусно выполненными муляжами цветов. На стенах громоздились плотные разноцветные шторы, что одновременно помогали изолировать комнату и служили своего рода гобеленами, а белые рождественские гирлянды свисали с труб на потолке, давая свет. К сожалению, в некоторые дни было трудно даже просто поддерживать электричество и тепло для наших самых основных нужд. Меня било током и обжигало столько много раз в попытках заставить опасный клубок проводов и шнуров работать должным образом для функционирования немногочисленных исправных приборов, что не сосчитать. Мои посредственные навыки часто заключались в бессистемной установке оборудования, и я жил в постоянном страхе перед пожаром или утечкой угарного газа, случившейся однажды во время моего отсутствия. Скоро наступала зима, и об этом я тоже беспокоился: должен ли попытаться снова отремонтировать обогреватель или рискнуть, чтобы вломиться в магазин и украсть новый? Оба варианта сопряжены с риском. А пока я сел рядом со стулом мастера Сплинтера, осторожно с помощью маленького ножа очистил яблоко, разрезал на мелкие кусочки и положил в маленькую чистую миску для него — пожилой крысе было тяжело жевать, и я хотел максимально облегчить старику задачу. Сенсей Сплинтер был закутан в самое толстое одеяло, которое у нас нашлось, и с благодарностью потягивал свой любимый чай из обломанной кружки. Он смотрел на меня грустными глазами. — Я думал о том, чтобы сегодня вечером сделать ещё одну вылазку, мастер, — небрежно заметил я, нарезая яблоко. — Позже ожидается густой туман, который даст мне дополнительное укрытие. Возможно, я смогу добраться до свалок, которые обычно избегаю. Мастер Сплинтер издал низкий хриплый вздох и кивнул, глядя на чашку. — Попробую найти там что-нибудь из еды, хотя нам всё равно придется довольствоваться продуктами длительного хранения, пока я не придумаю, как снова заставить холодильник работать, — старался я поддерживать разговор. — Ещё я заметил, что нам нужно больше батареек для вашего радио. И я надеюсь найти ещё несколько тёплых одеял, ведь до октября остался всего месяц. Нам нужно начать готовиться к зиме, — я отложил маленький поясной нож в сторону и предложил мастеру миску с кусочками очищенного яблока. —Ах, мой драгоценный ученик, — Сплинтер слабо улыбнулся мне. — Ты несешь на своих плечах столько ответственности ради меня в эти дни… — Не волнуйся. Я же черепаха, — криво улыбнулся я, нежно кладя зелёную трехпалую руку поверх его сморщенной когтистой, тепло обхватывая её. — Мой панцирь позволит мне нести вес мира, если от меня потребуется выполнение такой задачи. Сплинтер задумчиво усмехнулся, отвернулся и вздохнул. На мгновение замолчал, а затем снова посмотрел на меня. Его мягкие карие глаза были обеспокоены. — Леонардо... Что ты будешь делать, когда я уйду? Я поднял нож, чтобы протереть. Но застыл, услышав вопрос. Отмер, дотянулся до чистой тряпки и принялся водить по лезвию. — Пф, говоришь так, будто собираешься сдаться простой простуде, мастер. Стыдно! — я ругал его с наигранной веселостью в тоне, сосредоточившись на чистке стали. — Всему когда-нибудь придет конец, моя маленькая черепашка, — вздохнула старая крыса, откинувшись на подушку, подложенную за спину. — И действительно, я был благословлен в жизни и могу двигаться дальше лишь с небольшим сожалением. Моя печаль в том, что я никогда больше не увижу моего любимого Хозяина и его детей, и что я оставляю тебя в одиночестве. — Не говори так! — я зашипел немного резче, чем собирался. Затем, вздрогнув, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Отложил клинок и приблизился, чтобы поплотнее укрыть учителя одеялом. — Это просто простуда, мастер. Я поищу ещё лекарств, когда выйду сегодня вечером. Вы скоро почувствуете себя лучше, вот увидите. — Леонардо... — сморгнув, его молочные глаза грустно взглянули на меня. — Мне ещё так многому нужно у вас научиться, сенсей, — я мягко улыбнулся крысе, разглаживая руками складки на изношенном одеяле. — И я с нетерпением жду, что мне надерут панцирь снова, когда вам полегчает. Он вытащил из-под одеяла старую тонкую меховую руку и положил её на мою, сильную, зелёную и чешуйчатую. — Ты должен разыскать моего старого Хозяина и его сыновей, — просил мастер серьезно. — Они и твоя семья тоже, ты мог бы многому у них научиться. — Они люди, — мягко сказал я, будто одно это объясняло все мои мысли по поводу данной темы. Отвёл взгляд, нахмурился и с горечью добавил: — И у меня нет никакого желания снова быть их «питомцем». Мастер Сплинтер вздохнул и поднял руку чуть выше, нежно погладил мое лицо. — По крайней мере, подумай об этом, сын мой. Пожалуйста. Я тяжело сглотнул, выдохнул. — Если это успокоит ваш разум, я помедитирую над этим позже, — попытался успокоить. — Давайте не будем больше говорить о том, что вы уйдёте от меня. Мы оба знаем, что этого ещё долго не произойдет. Ешьте яблоко, мастер, а потом отдыхайте. Через несколько часов я уйду за припасами. Старая крыса какое-то время изучала мое выражение лица, затем кивнула и откинулась на спинку стула, взяв миску. Я с комом в горле наблюдал за очередным приступом кашля.________________________________________
Этой ночью город, как и было обещано, окутал густой туман, и мир передо мной превратился в настоящую игровую площадку. В прохладе тёмная дымка наполняла улицы и ревностно утаивала секреты. Частицы влажного облака клубились позади меня, как смог, когда я бесшумно прыгал с крыши на крышу, исчезая, как призрак, прежде чем кто-либо вообще узнал бы, что я там был. Остановившись, чтобы отдышаться на вершине уличного фонаря, я наклонил голову и прислушался, когда услышал крики и звуки борьбы в переулке. Пурпурные драконы, скорее всего. Я молча усмехнулся. Люди. Всегда борются ни за что. Всегда готовы сначала атаковать, а потом обдумывать реальность угрозы и выгоды, если вообще когда-нибудь доходят до такого. Я внимательно прислушался и быстро определил, что невиновных в этом конкретном деле нет. Нет беспомощных прохожих, которых ограбили, избивали или что похуже. Это были две соперничающие банды, воюющие за территорию. Пф. Меня это устраивало. Я давно поклялся, что не буду игнорировать тех, кто действительно нуждается в моих навыках и защите только потому, что у них другого цвета кожа или иное количество пальцев. Я бы попытался сделать мир лучше, даже если такие вмешательства часто приводят к новым шрамам, иногда и от тех, кого пытаешься спасти. Не опускался бы до уровня людей. Не стал бы игнорировать несправедливость. Но если бешеные волки, которые обычно охотятся на невинных, хотят навредить себе в бессмысленном конфликте, то пусть. У меня были дела поважнее сегодняшним вечером. Вспомнив, что ближайший торговый центр недавно закрылся, я решил пойти туда и посмотреть, не смогу ли что-нибудь собрать из мусорных баков или, если почувствую себя особенно смелым, внутри самого здания.________________________________________
Несколько часов спустя, когда я чувствовал себя особенно довольным собой, пока направлялся через канализационные туннели к логову, нёс на панцире груз с гораздо более тяжёлыми вещами, чем обычно. Конечно, самой важной находкой сегодня вечером была бутылка сиропа от кашля и коробка лекарств от простуды. Но было ещё так много всего, что можно было показать мастеру Сплинтеру! Я не только нашел совершенно новое, всё ещё в полиэтиленовой упаковке одеяло, которое выглядело особенно тёплым, но и довольно причудливую портативную электрическую плиту, достаточно простую для меня в использовании. Боги знали, в чём мы нуждались. Старая переносная плита вышла из строя из-за моего скудного уровня мастерства в ремонте, и нам приходилось полагаться на разведение небольших костров ради приготовления пищи, что было невероятно небезопасно в закрытом подземном помещении. Кроме того, в довершение всего я прихватил небольшой пакет молока и коробку сырных крекеров. Я гордо ухмыльнулся. Если вымачивать крекеры в молоке, это было бы восхитительным лакомством для пожилой крысы. Я проскользнул внутрь и тихо вошёл в логово, надеясь не разбудить мастера Сплинтера, если тот дремал. Заметив, что он все еще сидел под одеялом в кресле с закрытыми глазами, я почувствовал некоторое облегчение: из-за кашля грызун в последнее время плохо спал и явно нуждался в отдыхе. Я двигался бесшумно, не желая беспокоить. Быстро стянул свои связанные узлами и верёвками трофеи с панциря, вытащил новое одеяло и приготовился к тому, чтобы в стиле ниндзя незаметно накинуть на Сплинтера, не разбудив. Остановился. Что-то было не так. Ничто не выглядело неуместным, но убежище казалось... пустым. Тихим. С трудом сглотнув, я опустил сложенное одеяло на землю, медленно встал и нерешительно двинулся вперед. Каждый шаг по полу логова только увеличивал комок в моей груди, когда я приближался к моему учителю, моему сенсею, моему отцу, неподвижно и тихо лежащему под залатанным рваным полотном одеяла. Обычные настенные часы отсчитывали секунды, и монотонный звук эхом разносился по убежищу громче, чем я когда-либо слышал. Я стоял там и долго-долго смотрел на отца. Я остался один.