Частная жизнь с Шерлоком Холмсом

Поздним утром мой милый Холмс наконец-то выбрался из спальни, надо сказать, совершенно помятым. Волосы его были беспорядочно растрёпаны, даже издалека можно было разглядеть его покрасневшие глаза. Должно быть, он не выспался, ровно, как и я. Впрочем, причина была известна. Детектив застал меня за тем, что я подлатываю его собственные брюки — к ним необходимо было пришить оторвавшуюся пуговицу, и я занялся этим самолично, поскольку в инциденте, в котором эти брюки и пострадали, непосредственным участником и виновником тоже являлся я. — Доброе утро, мой дорогой, — голос Холмса был тихим и сиплым. Он сел в своё кресло, потёр не отдохнувшие глаза. — Что же вы, своими руками решили это сделать? — И вам доброе утро, милый. Как видите, да. Миссис Хадсон вернётся только послезавтра, а я хочу, чтобы ваши брюки вернулись к первозданному виду уже сейчас, — кивнул я, затягивая ниточку в финальный узел. — Я вчера погорячился, вы уж извините. Полагаю, именно по моей вине вам какое-то время придётся походить в свитере с высоким воротом. Я расправил брюки, чтобы оценить свою работу. Окинул их взглядом — удовлетворительно — и аккуратно сложил, чтобы передать Холмсу. — Да. Вчера вы были сам не свой, — детектив забрал брюки, уместил их на коленях и улыбнулся. Потянулся за трубкой и табаком, чтобы закурить. Я подумал, что перед этим ему бы следовало позавтракать, но возражать не стал. — Придётся мне выслушивать нотации миссис Хадсон о том, что к зиме нужно теплее одеваться, чтобы не хватать простуду с такой незавидной частотой, как я. Холмс задрал голову и чуть помассировал шею. Пальцы его мягко прошлись по горлу, и он прокашлялся. Моими стараниями шею его покрывали свежие отметки, похожие на лепестки роз, разбросанных тут и там. — Хорошо, что нашей домработницы не было вчера дома и мне не придётся имитировать севший от простуды голос, — Холмс хмыкнул и впервые затянулся терпким табаком. Удовлетворённо прикрыл глаза, выдыхая горький дым. Действительно, нам вчера повезло. Редко случалось такое, чтобы миссис Хадсон не было дома, и нам не приходилось сдерживаться, прятаться, быть тихими и незаметными. Даже в нашей гостиной мы старались не давать воли чувствам. Изредка нам удавалось поцеловаться, когда мы железно были уверены в том, что нас никто не застанет. — Хочу заметить, Холмс, что вам хоть иногда стоит держать язык за зубами, а руки в карманах и не соблазнять меня вне дома. Вы же знаете, как легко я поддаюсь на эти провокации. Знаете, и, тем не менее, продолжаете свои игры. Детектив улыбнулся и развёл руками: — От того, что вы так легко поддаётесь, мне всё больше хочется вас соблазнять. При разных обстоятельствах, в разных местах, но каждый раз вы удивляете меня своей реакцией на мой, казалось бы, самый лёгкий флирт. — Лёгкий флирт, — усмехнулся я, вспоминая совершенно свежий случай. — Скажите, милый, чего вам стоило то, что вчера в ресторане вы уронили вилку под стол, а когда полезли её искать, совершенно случайно оказались прямо у меня между ног? — даже говоря о той ситуации, я немного напрягся. — Конечно, вам это вылилось только в веселье. А я весь наш ужин сидел, как на иголках, смущённый донельзя. Что ещё хуже — я пытался привести в порядок мысли, когда вся кровь, предназначенная для моего мозга, прилила… вы прекрасно знаете, куда, Холмс. И вы намеренно своей ногой задевали мою. Не так невинно, как это требовалось бы в общественном месте. — Ладно, мой славный Уотсон, признаю — я виноват в том, что вы вчера в порыве самых нежных чувств оторвали эту несчастную пуговицу с моих брюк. Холмс рассмеялся. Говорить ему давалось нелегко, но всё же он не мог воздержаться от своих комментариев. Последнее слово всегда будет за ним. — Ну вот, сейчас, смотря на ваше смущение от этих воспоминаний, я снова хочу вас соблазнить, — детектив отложил трубку, сцепив руки в замок, уместив их на коленях. — Сейчас — можно? Всё же мы дома. И миссис Хадсон вернётся только послезавтра. — Вы от вчерашнего едва оправились, дорогой, куда вам? — Клин клином, Уотсон. Может, голос вернётся, — Холмс поднялся, не забывая про брюки. Их он отложил на пустой столик, стоящий недалеко от наших кресел. Детектив подошёл ко мне, упёрся руками в подлокотники моего кресла, и низко склонился надо мной, ожидая моего согласия. — Боже, Холмс, — от его близости спёрло дыхание, мурашки пробежали по всему телу. — Только я вас прошу, пуговицы расстёгивайте сами. Но преграду в виде этих самых пуговиц нам проходить не пришлось. Халат — единственное, что было на Холмсе ещё со вчерашней ночи.