~•~
Сириус рад видеть Фрэнка, и Фрэнк не протестует, когда Сириус заключает его в объятия. Фрэнк участвовал в играх много-много лет назад — всего на два года позже Сириуса и на два года старше его, так что ему было двадцать, когда он победил, — но наставником он стал только пять лет назад, когда наконец уговорил мать уйти на пенсию и позволить ему взять ответственность на себя. Эммелин победила тоже довольно давно. Она на год младше Сириуса и выиграла свои игры через три года после его победы. Поскольку ей было восемнадцать, она могла сразу же стать ментором, и она так и сделала. К тому моменту Сириус был наставником всего год, поэтому он все еще очень настороженно относился ко всем и был совсем новичком. Он учился справляться с трудностями менторства, а также с ожиданиями, которые возлагали на него Священные. Когда ментором стал Фрэнк, он был дружелюбен со всеми, кто был дружелюбен с ним, с ним было очень легко найти общий язык, но при этом его нельзя было недооценивать. Он хороший человек, но он дважды привозил домой Победителя — в свой первый год в качестве наставника и за год до игр Джеймса и Регулуса. Это число может показаться не очень большим, но две Победы за пять лет — это очень много, если, конечно, вы не тренируете Пожирателей смерти. Сириус, признаться, наиболее близок с Марлин, просто потому, что не мог не помочь ей разобраться с ролью ментора, что давалось ей в начале с трудом. Сириусу тоже далось это нелегко. От слова совсем. Поэтому он пытался помочь ей, как Аластор Грюм помог ему в свое время. В результате они с Марлин стали довольно близки. Эммелин и Фрэнк близки так же, хотя и по другим причинам. Но на самом деле они все вчетвером составляют тесную маленькую компанию, в которой каждый год, как только эта пытка вновь настигает их, они находят утешение и солидарность. Сириус благодарен им всем и благодарен за то, что может видеть их в домашней обстановке и в безопасности, а не только в Святилище. Поэтому, да, он с энтузиазмом обнимает Фрэнка, как до этого обнимал Эммелин и Марлин. Как и они, Фрэнк встречает его на полпути с распростертыми объятиями. У них у всех есть то, что они хранят между собой, чего никто другой не может понять. — Рад тебя видеть, Сириус, — тепло говорит Фрэнк. — Ты хорошо выглядишь. Все в порядке? — Достаточно хорошо, — заверяет Сириус, чмокает его в щеку и ухмыляется, когда Фрэнк тут же прижимает тыльную сторону ладони ко лбу и делает вид, что падает в обморок. После этого они сразу же разражаются смехом. Джеймс прочищает горло. Громко. — О, — говорит Сириус, оживляясь. — Фрэнк, это Джеймс, а это Регулус. Ты, конечно, знаешь Пандору, а Доркас — лучший стилист, которого ты когда-либо встречал. Все, это Фрэнк. По залу разносится хор вежливых приветствий, к которым почему-то не присоединяется Джеймс, буравя взглядом Фрэнка так, будто тот пнул его кошку. У Джеймса даже нет кошки. Она умерла. Уже много лет назад, так что Сириус не понимает, в чем дело. Появляется мэр. Очень взвинченный мужчина, невысокий, крепкий и бормочущий себе что-то под нос еще до того, как представиться. Сириуса этот бедняга, признаться, забавляет, потому что он, возможно, самый неорганизованный человек, которого Сириус когда-либо видел, учитывая тот факт, что смотрелся он в зеркало довольно часто. Мэр Ларч должен накормить их обедом, прежде чем Джеймс и Регулус произнесут свои речи, а затем они отправятся в четвертый дистрикт, до которого доберутся к вечеру, после чего в ночь отправятся в третий, в котором тур возобновится на следующее утро. Пока же мэр Ларч пускается в длинные объяснения, извиняясь за ожидание, потому что они немного отстают от графика, и обед начнется только через полчаса. Сириус не возражает и говорит, что рад поболтать с Фрэнком. Мэр Ларч снова уходит, пообещав вернуться и проводить их к обеду, как только он будет готов. Доркас практически сразу же отправляется покурить, а Пандора уходит вслед за мэром с явным намерением упорядочить жизнь этого бедняги, в чем он очень даже нуждается, честно говоря. Джеймс и Регулус задерживаются и стоят рядом с Сириусом, пока тот разговаривает с Фрэнком. Регулус, как всегда, не вносит особого вклада в разговор; он никогда не был довольно разговорчивым. Кажется, ему достаточно просто опереться о стену и слушать. Джеймсу же, напротив, явно есть что сказать. Он постоянно вклинивается в дискуссию — разумеется, словесно, а не физически — даже когда Сириус точно знает, что Джеймс понятия не имеет, о чем они говорят. Фрэнк тоже любит мастерить, как и Сириус, хотя чаще всего он работает со сваркой и прочим, чего не делает Сириус. Но некоторые вещи, которые они делали или с которыми работали, в чем-то пересекаются, что дает возможность для обсуждений преимуществ одной техники над другой. Джеймс не знает, как обращаться с печью, поэтому Сириус немного озадачен тем, почему у него вдруг появилось очень агрессивное мнение, которое противоречит мнению Фрэнка… учитывая, что Фрэнк прав. Регулус почему-то выглядит так, будто наслаждается происходящим. Он буквально светится довольством, время от времени кашляя в кулак, явно маскируя смех, что странно. Сириус совершенно не понимает, что смешного. К тому времени, когда мэр Ларч возвращается — его ведет Пандора, которая, несомненно, взяла бразды правления в свои руки — Джеймс практически приклеился к Сириусу, что, конечно, ему не мешает, но вызывает неловкий момент. Мэр Ларч принимает Сириуса за Регулуса, потому что предполагает, что они с Джеймсом — пара, а Регулус, как известно, его парень. Учитывая тот факт, что Джеймс обнимает его за плечи и, кажется, полон решимости не отходить от него ни на минуту, такое предположение, возможно, не так уж и несправедливо. — Да ладно, — говорит Сириус Джеймсу, подталкивая его в сторону. — Просто постой рядом с Регулусом, хорошо? Бедный мэр и так запутался, а я не против общества Фрэнка. Джеймс смотрит на него с открытым ртом, но Сириус уже несется вперед, чтобы догнать Фрэнка и отправиться на обед. Он слышит позади себя протяжный хрип Регулуса и мельком оглядывается, чтобы убедиться, что тот не умирает; это не так, просто он почему-то очень сильно смеется над Джеймсом. Сириус оставляет их наедине. Обед проходит весело для Сириуса, который садится на стул рядом с Фрэнком и разговаривает с ним на протяжении всего приема пищи. Фрэнк рассказывает бесчисленные истории о своей матери, которую Сириус запомнил как довольно пугающую женщину. То, что ей пришлось стать наставницей собственного сына и помочь ему выжить во время голодных игр, — еще одна ужасная вещь, которую Святилище не считает проблемой. Тем не менее Августа справилась с этим и помогла сыну вернуться домой. По словам Фрэнка, его мама только и делает, что кричит на детей, которые бегают по Деревне Победителей, и ворчит о всех сплетнях, которые она узнает в дистрикте. Кроме того, она верит в них, предъявляя сыну то, что не является правдой. — Клянусь, я миллион раз говорил ей, что мы с Элис не вместе, а просто соседи по комнате, но она мне не верит, — причитает Фрэнк. — Она приходит без предупреждения, вся в подозрениях, как будто пытается поймать нас в компрометирующем положении, а я понятия не имею, как заставить ее прекратить это делать. — Ты… просил ее прекратить? — спрашивает Сириус. Фрэнк выглядит удрученным, бедняга. — Моей маме нельзя просто так сказать, чтобы она что-то сделала. Она хочет как лучше, но в данный момент она действительно просто борется с тенями. Она не одобряет Элис для меня — что полная чушь, потому что Элис великолепны, — но в этом-то все и дело! Мы даже не вместе. — А ты хочешь, чтобы вы были вместе? — спрашивает Сириус, вскидывая бровь. — Нет, честно, между нами ничего нет. Элис великолепны, но они просто мои лучшие друзья, — говорит Фрэнк, вздыхая. — Мама в это не верит. — А… Ну… — Сириус щелкает языком и протягивает руку, чтобы похлопать Фрэнка по плечу. — Вот уж эти мамы, да? Фрэнк вздыхает. Через стол Джеймс сердито ковыряет вилкой свою еду. Регулус ухмыляется. Он выглядит таким позабавленным, что Сириус не совсем понимает причины этого, но ему приятно видеть его таким, поэтому он не жалуется. Все недоумение Сириуса рассеивается немного позже, перед выходом Джеймса и Регулуса на сцену. Сириус оставляет Фрэнка, чтобы проверить их, как он всегда делает перед их речью, но Джеймс явно не в духе. — О, я в полном порядке. Не буду тебя задерживать. Уверен, вы с Фрэнком хотите поговорить о дурацких паяльниках или трудных родителях. — Эм… что? — Сириус моргает. Джеймс только хмурится, а потом разворачивается и уходит, чтобы, видимо, поговорить с Пандорой. Сириус смотрит на Регулуса, сдерживающего ухмылку, в его глазах пляшет веселье. — Что я пропустил? — Джеймс ревнует, — сообщает ему Регулус. — Ревнует? — Сириус вздергивает бровь. — Кто-то кружит вокруг тебя, Реджи? Регулус снова расплывается в ухмылке, настолько редкой, что Сириус чувствует, как сжимается сердце при одном только взгляде на нее. — Не меня, идиот. Он ревнует тебя к Фрэнку. — Что? — в недоумении переспрашивает Сириус. — Но Фрэнк… мы же просто друзья. — Он делает паузу, затем хмурится. — Погоди, Джеймсу должно было бы быть до лампочки, даже если Фрэнк был бы для меня больше, чем просто другом. — Сириус, — говорит Регулус, стараясь не рассмеяться, — он ревнует, потому что вы с Фрэнком друзья. Джеймс — твой лучший друг, помнишь? Он чувствует угрозу. Сириус открывает рот, закрывает его, а затем качает головой в недоумении. — Что, правда? — Да. Я отлично провожу время, — счастливо вздыхает Регулус, искренне радуясь. — Это что-то вроде кармы, понимаешь? А еще он ужасно очарователен, когда ревнует, но не говори ему, что я тебе это сказал. — Но это же абсурд, — бормочет Сириус, быстро моргая и поворачивая голову, чтобы найти Джеймса. Регулус фыркает. — Я знаю это, но Джеймс — собственнический идиот, у которого сейчас тяжелая неделя. Сделай на это скидку. — Регулус слегка улыбается и кивает в сторону Джеймса. — Иди, успокой его, что он твой единственный и неповторимый лучший друг на веки вечные. — Ты дразнишься, но это действительно так, ты же знаешь, — Сириус считает необходимым отметить это. — Да, я знаю. Раньше я тоже жутко ревновал вас обоих, причем совершенно по-разному, — признается Регулус. — Ну, это тоже абсурд, — говорит ему Сириус, закатывая глаза. — А теперь, если ты меня извинишь, я должен пойти и заверить Джеймса, что он мой единственный и неповторимый лучший друг на веки вечные. Пожелай мне удачи. — Удачи, — говорит Регулус, тихо хихикая, все еще очень позабавленный происходящим. Так что Сириус подходит, чтобы успокоить Джеймса с меньшей деликатностью, которую он должен был бы проявить в данной ситуации, но Джеймс пребывает в блаженном неведении и просто счастлив, что его решили успокоить. Сириус, возможно, немного чересчур любвеобилен, потому что у Джеймса правда выдалась действительно плохая неделя — честно говоря, у них у всех такая, но Джеймсу действительно достается со всех сторон, так что он в любом случае заслуживает немного дополнительной любви. Сириус вываливает на него все это кучей, набрасываясь на него с объятиями и объявляя всем, кто находится в пределах слышимости, что Джеймс — самый лучший друг, который только может быть у кого-либо, включая Фрэнка. Джеймс наконец-то расслабляется, и что-то во всей этой ситуации разрывает сердце Сириуса. С одной стороны, его возмущает, что он даже не заметил этого. С другой стороны, Сириус уверен, что Джеймс просто… пытается удержать то, что не хочет терять, потому что эта неделя — жестокое напоминание обо всем, что ускользнуло из его рук, и обо всем, что он не может иметь или удержать. В любом случае, успокоившись, Джеймс вновь обретает свой обычный непринужденный шарм в общении практически со всеми, и в итоге становится жертвой дружелюбного поведения Фрэнка. Вскоре он поддается его чарам и начинает прекрасно с ним ладить, и очевидно, что Джеймсу стыдно за свои предыдущие действия, потому что он тут же пытается загладить свою вину, будучи довольно агрессивно милым с Фрэнком. Если спросить Регулуса, это выглядит как флирт, но Фрэнк, всегда покладистый и с удовольствием подстраивающийся под ход событий, отвечает Джеймсу тем же. И, честно говоря, Сириус никогда не задумывался о том, трахнул бы он Фрэнка или нет. Если честно, Сириус вообще никогда не задумывался о том, трахнул бы он кого-нибудь, кроме Ремуса, но он осторожно подбирается к этой идее в своем сознании, в основном из любопытства. Как и предполагалось, желания просто не возникает, каким бы объективно красивым ни был Фрэнк, но он пытается понять, почему. Конечно, есть довольно большая кирпичная стена в виде Ремуса, в которого он очень сильно влюблен, но помимо этого, что еще ему мешает? Сириус пытается докопаться до сути, задаваясь вопросом, происходит ли это из-за его внутреннего отвращения ко всему сексуальному, что не является фальшивым, появившемуся из-за Священных; или это просто потому, что он не доверяет Фрэнку? Ну, это немного несправедливо. Сириус доверяет Фрэнку, но что касается секса? Нет, он не уверен, что доверяет, честно говоря. Он должен был построить это доверие с Ремусом, привыкнуть к нему, прежде чем почувствовал истинное желание заняться этим. Фрэнк — его друг, но это не то доверие, которое когда-либо возникало между ними. Тем временем Джеймс не предъявляет таких требований, поэтому он не застрахован от того эффекта, который может произвести Фрэнк, когда он легко ухмыляется и лениво просовывает большие пальцы в петли ремня, смотря со спрятанными в глазах искорками веселья. Флирт между ними почти превращается в соревнование, и Сириус нисколько не удивляется, когда Регулус внезапно появляется из ниоткуда, практически материализуясь из воздуха, больше не выглядя позабавленным. Кажется, до Фрэнка и Джеймса одновременно доходит, что они только что делали, а также почему это плохая идея, к их общему огорчению. Сириус знает, что ни один из них на самом деле ничего такого не имел в виду, знает, что все это было ради забавы, но Регулус — нет. Он недоволен, и бедный Фрэнк, очевидно, теперь в его черном списке. Но с этим ничего не поделаешь. Регулусу и Джеймсу все равно скоро нужно выходить на сцену, поэтому они уходят, оставляя Сириуса с Фрэнком, в то время как Пандора и Доркас суетятся вокруг Джеймса и Регулуса, убеждаясь, что они выглядят презентабельно и готовы, впрочем как и всегда. — Вы довольно непростая компания, да? — размышляет Фрэнк, наклоняя голову с неопределенным любопытством. Сириус фыркает. — Ты даже не представляешь насколько, Фрэнк. — Нет, я понимаю, — говорит ему Фрэнк. — Я родом из дистрикта непростых и волевых людей, Сириус. Взять мою маму. С Элис ты познакомился в прошлом году, когда они выиграли свои игры. Айрин и Матиас тоже знаешь. Даже я, наверное, немного такой. Рождение и воспитание в пятом дистрикте приводит к формированию довольно стойких людей. Сириус только хмыкает, потому что Фрэнк прав. Он никогда не встречал никого из жителей пятого дистрикта, кто не был бы стойким, даже тех, кто за эти годы так и не стал Победителем. Он задается вопросом, есть ли что-то общее у жителей шестого дистрикта, его дома. Сколько он ни думал об этом, так и не смог придумать, что же их объединяет.~•~
Джеймс уверен, что Регулус пытается сломать ему руку. Он держит ее так крепко, что Джеймс старается не морщиться. Так, значит, не стоит увлекаться флиртом с красивыми людьми, когда рядом Регулус. Принято к сведению. Конечно, это была всего лишь шутка. Для Джеймса это никогда ничего не значило. Ну или это ничего не значило с момента его последних отношений, когда он окончательно пришел к выводу, что Регулус — то, что ему нужно. Кроме того, Регулус не имеет права ревновать, этот сварливый гаденыш. Это он давно сказал Джеймсу, чтобы тот двигался дальше. Легко в теории, но не так просто на практике, да? Честно говоря, Джеймс даже чувствует некое удовольствие. За последние полгода он часто видел Барти в доме Регулуса: тот приходил, оставался на ночь, а на следующее утро уходил на работу. Он даже видел Барти на фоне через окно, когда принес один из цветков, — тот шаркал по дому, пока Регулус сидел за своим столом. Джеймс не гордится тем, что у него не раз возникало желание просто зайти внутрь и вытащить Барти оттуда за его поганое горло. Приятно знать, что Регулусу тоже нелегко держать себя в руках, когда дело касается Джеймса. Однако это заставляет задуматься о том, что они вроде как не могут быть с другими людьми, не совсем. По крайней мере, пока Святилище увлечено их историей любви. Конечно, возможно, они могли бы делать это тайно, но это всегда будет связано с риском. Джеймс не желает быть с кем-то еще, но это не делает его несведущим в том, насколько херово их положение. Что, если Регулус мог бы быть счастлив с кем-то другим? Например, с Барти. Или просто с кем-то из их дистрикта, с кем он так и не удосужился поговорить, но, возможно, когда-нибудь это сделает. Одна только мысль об этом заставляет Джеймса поникнуть от разочарования и обиды, но в то же время он никогда не откажет Регулусу в счастье, где бы он его ни нашел, даже если он найдет его с кем-то другим. Впрочем, сейчас не время думать об этом, ведь они выходят на сцену, сталкиваясь с изображениями Айрин и Матиас. У Айрин есть семья, только мать и отец, а Матиас, судя по всему, воспитывали бабушка и дедушка. Ни у кого из них не было братьев и сестер. Похоже, они нашли это друг в друге. Как и все предыдущие, пятый дистрикт затихает, когда Джеймс начинает речь, но это не торжественная тишина. Нет, она напряженная. Джеймс чувствует это: беспокойство толпы, острые взгляды, требующие чего-то, яростное желание перемен. Никто никогда не выглядит счастливым, но обычно присутствует некое поражение и смирение, одним словом подчинение, но в пятом дистрикте этого нет, по крайней мере, в этом году, по какой-то причине. Над всеми витает энергия, которая, по ощущениям Джеймса, оседает в его нутре, как камень. Несмотря на это, Джеймс не ожидает, что что-то произойдет. Он полностью рассчитывает на то, что они справятся с речью, как это было во всех предыдущих дистриктах, за исключением одиннадцатого, если не сорвутся. Это трудно сделать, видя лица Матиас и Айрин, их семей, вынужденных предаваться воспоминаниям. Но они все равно делают это, не теряя ни секунды, потому что на карту поставлены жизни дорогих им людей, а Джеймс уже однажды оступился. Это кажется предательством по отношению к Айрин и к Матиас, но Джеймс продолжает думать о своих родителях, о Сириусе, о Регулусе. Он не может рисковать ими. И не будет. Какое-то время все идет как надо, по крайней мере, до тех пор, пока кто-то из толпы не повышает голос, чтобы крикнуть: — Это чушь собачья! Это все та же гребаная шарманка Святилища, в которой нет сердца. Святилище не свято. Святилище не свято. Святилище не свято! Джеймс запинается на полуслове, его глаза расширяются, когда остальная толпа подхватывает скандирование, становясь все громче и яростнее. Джеймс замирает на месте, вцепившись в руку Регулуса, сердце его бешено колотится в груди, когда все вокруг разом катится в бездну, причем так быстро, что никто не может ничего с этим поделать Авроры, стоящие у входа, терпят натиск толпы, и все они, кажется, одновременно проталкиваются вперед, и хаос начинается практически повсюду. Кто-то прорывается вперед, за ним следуют другие, и авроры оказываются в значительном меньшинстве. Раздается громкий звук выстрелов, пули разлетаются в разные стороны, люди падают на землю, но никто не останавливается. Регулус действует быстро, толкая Джеймса в спину и грубо пригибая его голову, когда они, спотыкаясь, уходят со сцены. Кто-то ударяет аврора о ступеньки, выхватывая у него пистолет, но тот не выстреливает. Джеймс не успевает опомниться, как обхватывает Регулуса за талию, срывая его с места и размахивая руками, чтобы заслонить собой, пока они отчаянно бегут. Сириус в считанные секунды хватает их за руки, притягивает к себе и поспешно толкает все дальше и дальше, пока крики и выстрелы не затихают вдали.~•~
В поезде тихо. Регулусу кажется, что он не двигался уже много лет, будто он сидит на том же месте, куда его посадил Сириус, и стремительно стареет, увядая секунда за секундой. Сириус не разрешает им выходить из своего вагона, так что они вроде набились в него все вместе. Джеймс сидит на кровати прямо рядом с Регулусом, а Сириус, как сторожевой пес, занял место на полу, ближе всего к двери. По словам Пандоры, которая находится в контакте с мэром, чтобы держать их в курсе всей ситуации, технически они находятся в строгой изоляции. Изоляция означает, что они не могут ехать дальше и не могут вернуться в пятый дистрикт; все они просто ждут новостей из Святилища. Регулус до сих пор видит перед собой вереницу тел, упавших на землю, усеянную пулями и кровью. Он все еще слышит яростное скандирование и последующие крики. Все, о чем он думает, — это Реддл и его холодные, холодные глаза. — Все плохо, да? — шепчет Джеймс, первым нарушая тишину после долгих часов молчания. — Это… это определенно нехорошо, — признает Сириус, не сводя глаз с двери, вероятно, ожидая возвращения Пандоры или, возможно, Доркас, которая присоединится к ним. Она сказала, что потрясена насилием и ушла в свой вагон, чтобы немного успокоиться. Она благодарна Сириусу за предложение остаться с ними, но ей нужно побыть одной. Регулус не мог винить ее за это. Возможно, это самое близкое столкновение с опасностью, которое она когда-либо переживала, будучи Священной. — Это была прямая трансляция. Все в мире видели это, да? Или что-то из этого, — говорит Джеймс расстроенным голосом. Сириус помрачнел. — Я смотрел прямую трансляцию, и она не прерывалась до начала выстрелов, так что… да. — О, это плохо, — бормочет Джеймс, беспокойно крутя трость в руках, поскольку нога у него болит с тех пор, как он, по сути, подхватил Регулуса одной рукой и убежал с ним. Он сказал, что ему нужна трость, и Сириус принес ее ему. Время от времени Джеймсу приходится вставать и медленно ходить взад-вперед, все время на нее опираясь. — Я разговаривал с Фрэнком, — говорит Сириус, — и он сказал, что этот дистрикт враждует с аврорами уже много лет. Это… это и так очень непокорный регион и без нашего участия, но учитывая то, что произошло в одиннадцатом, и тот факт, что Айрин и Матиас были обожаемы многими людьми… В общем, это был просто момент, когда все достигло точки кипения. В этом нет вашей вины. — Есть, — тихо говорит Регулус, уставившись на свои колени и лениво теребя шов на внешней стороне правого бедра. — Так или иначе, это нам аукнется. — Мы не можем этого знать, — возражает Сириус. — Да, это возможно, но тур победителей еще не закончен. Ничего не произойдет до его окончания, во-первых, и, во-вторых, у нас еще есть время. Мы придерживаемся плана, хорошо? Священные годами пребывали в блаженном неведении, и они продолжат это делать. Все уляжется. Обязательно. — Сириус, — сдавленно произносит Джеймс, — мама и папа… Регулус чувствует, как в горле образуется комок, который душит его. Он не гордится этим, но тот же страх, который испытывает Джеймс за судьбу своих родителей, существует в Регулусе и за его, потому что даже после всего, что произошло, он все еще… Ну, честно говоря, он не знает, что он чувствует к своим матери и отцу; он просто знает, что мысль о том, что они могут пострадать или погибнуть, пугает его так сильно, что он чувствует себя так, будто вот-вот задохнется. У Сириуса нет слов утешения ни для одного из них. Он просто закрывает глаза и садится на пол, раскачиваясь взад-вперед, взад-вперед.~•~
В конце концов Пандора возвращается с новостями о том, что ситуация успокоилась, и Святилище разрешило им продолжить тур, так что они отправляются в четвертый дистрикт. Как говорится, шоу должно продолжаться. Это последний дистрикт на сегодня, и они приезжают с большим опозданием. Площадь, на которой обычно собирается много народу, пуста, и семей погибших трибутов на платформах тоже нет. Это дистрикт Куинн и еще одного трибута, с которым они не были знакомы. Камеры сосредоточены только на Джеймсе и Регулусе, а они, по сути, просто стоят и произносят ни к кому не обращенную речь. Это обескураживает и выглядит таким же пустым, как и все остальное. Когда они уходят со сцены, Регулус целует Джеймса в щеку, а затем отстраняется, как только они скрываются из виду камер. После этого он больше не вступает с Джеймсом ни в какой контакт и не просит спать с ним вместе. На следующее утро они завтракают в поезде, а затем отправляются в третий дистрикт. Джеймс совсем не ждет этого, потому что это дистрикт Питера и Бернис. Есть что-то охренительно странное в необходимости произносить речь в дистрикте, где жили покойные трибуты, с которыми у тебя в какой-то момент действительно были проблемы. С Коулом и Ходжем у Джеймса не было каких-либо конфликтов до того, как он их убил. Технически Джеймс не убивал Питера и Бернис, но он был непосредственным виновником их смерти. Все вернулось в норму — и толпа, и семьи, ожидающие почтения памяти павших. У Бернис, как ни странно, был жених и ребенок. Она была матерью. Ей было двадцать три, и ее малыш, которому на вид не больше года, все еще находится на руках у отца. Джеймса понимает, что Бернис, скорее всего, пробыла с ребенком примерно от трех до шести месяцев, до момента, пока ее имя не назвали на жатве. Она никогда не упоминала о своем ребенке, не говорила о нем в интервью и вообще не акцентировала на этом внимание. На платформе Питера стоит только его мать. Невысокая женщина, которая кажется еще ниже от того, насколько она сгорбилась, ни разу не подняв взгляд. «Мне жаль, что он не добрался до дома», — думает Джеймс, глядя на нее, и его сердце болезненно сжимается в груди. В свои самые тяжелые дни Джеймс злится на Питера так сильно, как ни на кого и ни на что, к кому он когда-либо испытывал хотя бы подобие любви. Эта злость разгорается в нем до сильного кипения, до желания вернуться в прошлое и убить Питера, и эти кошмары самые страшные. Те, в которых он держит горло Питера в своих руках, сжимая все сильнее и сильнее, как бы тот ни умолял его пощадить. Это пугает его, хотя Сириус много, много раз говорил ему, что его сны не отражают его самого и он не может их контролировать. В лучшие дни Джеймс может признаться себе, что эти сны не делают его плохим человеком, потому что на самом деле он вовсе не жалеет о том, что убил Питера. Он хотел бы спасти его, но никогда бы не смог. Это не представлялось возможным. В эти дни, хорошие дни, Джеймс скучает по Питеру, его смеху, теплу, по тому как он, так же как и Джеймс, заботился о Вэнити. На самом деле, мысли о Питере заставляют его грустить, причем если вспоминать все время их знакомства, потому что, возможно, Джеймс обманывал себя, полагая, что Питер может представлять что-то хорошее и истинное на этой арене, хотя было бы несправедливо возлагать подобные ожидания на Питера, который просто хотел выжить. Джеймс первым отстраняется от Регулуса, когда они покидают сцену, и уходит в свое купе по возвращению в поезд, отказываясь выходить, пока они не добираются до второго дистрикта. Еще один эмоционально сложный, потому что это дистрикт Аксус и Уиллы. У Аксус есть несколько братьев и сестер, а также оба родителя, в то время как Уилла была единственным ребенком. Судя по всему, ее воспитывал отец, который выглядит совершенно равнодушным, почти скучающим, во время всего этого процесса. Семья Аксус, по крайней мере, кажется, все еще скорбит, и если им хоть немного стыдно за все то, что он вытворял на арене, то это никак не заметно. Джеймс стоит на сцене, все еще опираясь на трость из-за Аксус, но он не может винить их семью в том, что она не переживает из-за того, что они сделали. Это были голодные игры. На арене Аксус были не очень хорошими, но кто знает, какими они были вне их? Джеймс не знает и не узнает никогда. В дистриктах, расположенных ближе к Святилищу, царит другая атмосфера, более похожая на само Святилище. Кажется, его жителей действительно тронули речи, и они откликаются, болея за своих павших трибутов и Победителей, стоящих перед ними на сцене. Почему-то это едва ли не хуже, чем ощущение пустоты. Первый дистрикт — еще один сложный случай, дистрикт Мальсибера и Эйвери, но Сириус и Регулус, кажется, становятся все беспокойнее и беспокойнее, чем ближе они к нему приближаются. Джеймс не может понять, почему, пока они не прибывают, и тогда его голову занимает единственная мысль: ох. — Я не думал, что посещение этого дистрикта превратится в семейные посиделки, — шепчет Джеймс Сириусу, широко раскрыв глаза. Улыбка Сириуса превращается в гримасу, когда навстречу им выходит мэр, а вместе с ней три человека. Джеймс смутно помнит только одного из них, на которого Сириус указал ему в Святилище, Люциуса Малфоя, который являлся наставником Мальсибера и Эйвери. Конечно, Джеймс знает, что технически Люциус приходится Регулусу и Сириусу двоюродным братом, но Сириус ясно дал понять, что его нисколько не радует этот факт. Помимо мэра, к ним подходят две женщины, которых Джеймс лишь слегка помнит из воспоминаний детства. Беллатриса и Нарцисса (а также Андромеда) жили в Деревне Победителей со своим отцом, поэтому Джеймс знал их задолго до того, как узнал Сириуса, но лишь мельком. Он иногда видел их, а однажды застал Беллатрису за попыткой ударить его кошку метлой, так что Джеймс разрыдался и позвал маму, которая довольно бурно поругалась с Сигнусом за то, что он не смотрит за своими дочерьми. В любом случае, с кошкой все было в порядке, а Беллатриса была просто скучающим подростком, которому надоели случайные бродяжки, пробирающиеся к ней через окно, и жизнь продолжалась. Возможно, Джеймс и был влюблен в Нарциссу, когда был совсем маленьким, но он никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе, даже Сириусу. Он вырос из этого, но может оценить иронию в своей очевидной привязанности к младшим братьям и сестрам Блэков. Джеймс никогда не видел Регулуса и Сириуса в Деревне Победителей до того, как впервые встретил Сириуса. Он считает, что это связано с тем, что Сигнус был ужасным ублюдком, которому не нравилось пускать в дом даже собственных дочерей, не говоря уже о чужих детях. Джеймс хорошо помнит тот случай, когда Сигнус по приходу домой обнаружил Альфарда пьяным в отключке на крыльце своего дома; Сигнус сбросил его в канаву и просто… оставил там. Своего родного брата. — Сириус, — шипит Регулус, — зачем они здесь? Здесь должны были быть только наставник и мэр. — Я боялся, что они это сделают, — пробормотал Сириус. — Люциус, судя по всему, имеет к этому какое-то отношение, урод. — Неужели все так плохо? — бормочет Джеймс. — Они же твоя семья. — Именно поэтому ни к чему хорошему это не приведет, — категорично заявляет Сириус. В этот самый момент их замечают. Беллатриса вскидывает руки и восклицает: — О, вот он! Мой любимый маленький пупсик. Реджи, посмотри, какой ты стал большой, — после чего стремительно подходит к Регулусу, протягивает руку и щиплет его за щеки, воркуя, как будто разговаривает с маленьким ребенком. Джеймс моргает.~•~
Убейте меня, убейте меня, убейте меня, — мысленно повторяет Регулус, его лицо искажается, когда Беллатриса обнимает его и ерошит ему волосы, все еще разговаривая с ним своим глупым детским голосом. Когда они были детьми, Регулус был безусловным любимчиком Беллатрисы. По ее словам, Сириус был маленьким крикливым дерьмом, у которого волос было больше, чем мозгов. Однажды Сириус довел Регулуса до слез, и Беллатриса столкнула его с лестницы. И хотя Регулус никогда бы не признался в этом вслух, Беллатриса тоже всегда была его любимицей. Он уверен, что это потому, что он младший брат, а она — старшая; она всегда опекала его, немного баловала, и Регулусу нравилось, что в ее глазах он не мог сделать ничего плохого. Сириус, конечно же, был любимчиком Андромеды и Нарциссы. Они баловали его, позволяли, чтобы ему все сходило с рук, попрекали Беллатрису, когда она была с ним груба. Странно, ведь Регулус точно знает, что Сириус всегда предпочитал Нарциссу Андромеде, по крайней мере, пока они не стали старше, а потом его чувства изменились. Может, это и не странно, если подумать. То, что ты чувствуешь в детстве, меняется, когда ты взрослеешь, потому что ты вдруг понимаешь все то, чего не понимал раньше. Например, Регулус в детстве не понимал, что Беллатриса — настоящая психопатка. Теперь он, конечно, это понимает, и забавно, правда, насколько время может все изменить? — Рада тебя видеть, Сириус. Ты хорошо выглядишь, — приветствует Нарцисса, подходя ближе, но не лезет обниматься, хотя и улыбается. Регулус завидует Сириусу, потому что Беллатриса все еще осыпает его ласками. — Белла, оставь его в покое, ладно? Ему очень неловко, разве ты не видишь? — Невозможно, — протестует Беллатриса, хотя, слава богу, отстраняется. Даже не верится, насколько она похожа на Энди, или насколько Энди похожа на нее. Нарцисса всегда была белой вороной в их семье. Долгое время ходили слухи, что у их матери был роман с другим мужчиной, но никто не решался сказать об этом вслух там, где могли услышать Сигнус или Белла. Слухи прекратились, когда однажды этот мужчина спонтанно пропал и больше его не видели. Никто не знает, что произошло, но Регулус отчетливо помнит выражение удовлетворения на лице Беллатрисы, когда об этом стало известно. Тогда Регулус не понимал, что это значит, но теперь понимает. Он уверен, что его старшая кузина убила человека, чтобы хоть немного облегчить жизнь своей младшей сестре. А ведь это случилось еще до ее голодных игр. — Ты тоже хорошо выглядишь, Регулус, — комментирует Нарцисса, даря ему скромную едва заметную улыбку, но взгляд ее острый. Ясный. Голубые лужицы, в глубине которых скрывается нечто большее. Может быть, это свойственно младшим братьям и сестрам, но она, как и Регулус, всегда умела скрывать вещи. С разницей в том, что она прячется за изысканными улыбками и нежными словами, произносимыми тихо и красиво, как искусно изготовленный бокал, который вы запираете, чтобы никто не мог прикоснуться к нему, разрешая касаться только взглядом, чтобы не повредить. Нарцисса не хрупкая и никогда ею не была. Конечно, она притворяется, но она так же опасна, как и ее сестры, особенно потому, что от нее этого не ожидаешь. Регулус помнит ее игры. Люди считали ее хрупкой, а она доказала, что они ошибаются. — Сириус, — приветствует Беллатриса с гораздо меньшим энтузиазмом, что она проявила по отношению к Регулусу. — Белла, — насмешливо отвечает Сириус, отчего глаза Беллатрисы сужаются, а Регулус испускает приглушенный вздох. Это будет долгий обед.~•~
Сириус не хочет здесь находиться. Он действительно, отчаянно не хочет быть здесь прямо сейчас. Черт, почему Беллатриса и Нарцисса должны были прийти? Предполагалось, что здесь будут только мэр и наставник, но его не удивляет, что Нарцисса и Беллатриса воспользовались возможностью прийти, и он не сомневается, что Люциус как-то повлиял на то, чтобы это стало возможным. Не секрет, что в семье Блэков есть проблемы между родственниками, отдалившимися друг от друга. Перед тем как Нарцисса и Беллатриса покинули дистрикт, произошла крупная ссора, закончившаяся слезами Андромеды, фингалом под глазом Беллатриссы, и обещаниями Нарциссы убить Сигнуса. Из того, что помнит Сириус, а это, честно говоря, не так уж и много, учитывая его плохую память, все было очень драматично. Тем не менее, ему удалось собрать воедино почти все. В общем, Сигнус был жестоким куском дерьма, особенно по отношению к Нарциссе, в родственных связях с которой он сомневался. Их мать умерла еще до рождения Сириуса, когда Нарцисса была еще совсем маленькой, и забота о ней легла на плечи Беллатрисы и Андромеды. В основном на Энди, потому что Белла всегда была и остается по-настоящему сумасшедшей. В любом случае, Энди была первой, кто ушел из дома с мужчиной, которого семья не одобряла, и Белла восприняла это как личное оскорбление, а Нарцисса — как глубокую боль. Однако, как только Нарцисса увидела возможность уйти, выбраться, она тоже ею воспользовалась. Насколько Сириус знает, она не планировала брать с собой Беллатрису, этого не было в ее первоначальном плане, но, возможно, Беллатриса просто… пригласила себя сама. Честно говоря, он не знает подробностей. Энди не очень любит говорить об этом, потому что это все еще больная тема. Сигнус умер вскоре после того, как все его дети отказались от него, и Альфард последовал за ним довольно быстро. Сириус всегда задавался вопросом, не было ли причиной неуклонного ухудшения состояния Альфарда в те последние месяцы смерть его старшего брата. Но к тому времени тот уже так долго убивал себя выпивкой и наркотиками, что это так и осталось тайной. Так что да, в семье Блэков много сложностей и обид, длящихся на протяжении многих поколений, и поскольку семья склонна к драматизму, это легко заметить тем, кто обращает внимание. Люциус, к сожалению, весьма наблюдателен. К тому же, он обладает большей информацией, как муж Нарциссы. Сириус не сомневается, что Люциус взял их с собой исключительно для того, чтобы отомстить Сириусу и Регулусу за то, что они утерли ему нос полгода назад. Обед — настоящая пытка. Мэр Долорес просто… Сириус думает, что никогда в жизни не испытывал такой быстрой неприязни к кому-то, а это говорит о многом, учитывая, что он проводит много времени с весьма неприятными Священными. Мэр Долорес еще хуже — чопорная, правильная и до тошноты милая, настолько наигранная, что, кажется, что они находятся в театре. Она прочищает горло, издавая приводящее в бешенство негромкое хмыканье каждый раз, когда видит, как Сириус или Джеймс кладут локти на стол. Сириусу чувствует себя чертовски дискомфортно сейчас, ведя светскую беседу с Беллой и Циссой, так, как будто они не являются для него незнакомками. Хотя он их немного помнит. Больше всего он помнит, что ему никогда не нравилась Беллатриса. Все это напоминает ему об удушающих обедах с родителями, о том, что он вынужден находиться рядом с теми, кого не хотел бы видеть, о постоянном напоминании о том, что представляет собой его семья. Они всегда либо скрытны, либо совершенно безумны. Не было ни одного Блэка, который не был бы в той или иной степени отбитым на всю голову. Он, к сожалению, тоже является частью семьи, и ему совсем не нравится сталкиваться с этим напоминанием. Пандора, прекрасное создание, каким она и является, прилагает большую часть усилий для поддержания разговора. Она говорит голоском, который Сириус про себя называет «Священным». Тем временем Доркас даже не пытается притвориться, что ей есть дело до их разговора, что очень нравится Сириусу. Она смелая, этого нельзя отрицать. Никто почти не затрагивает время, которое каждый из них провел на арене. Он совсем не помнит игры Циссы, и лишь смутно помнит, как выступала Белла, потому что это были первые игры, которые привели Священных в восторг после Квартального Торжества, прошедшего пятью годами ранее. Во время 65-х Голодных игр все еще говорили о 60-х, но они отошли на второй план, когда на экране появилась Беллатриса — первая Блэк, участвовавшая в играх со времен своего отца за несколько десятилетий до этого. Сириус спрашивает себя, не любят ли Беллатриса и Нарцисса, как и он сам, Регулус, Джеймс, Эффи и все остальные знакомые ему Победители, затрагивать тему игр. Они не говорят о них, как не говорят о них и Сириус с Регулусом, за что Сириус им благодарен. В любом случае, как только Сириус видит возможность улизнуть, он это делает. Люциус отпускал ехидные комментарии в адрес Регулуса и Джеймса, от чего Сириуса передергивало, но Нарцисса одним взглядом заставила того замолчать, и он прекратил, перенаправляя свое внимание на мэра Долорес. Пандора как-то развлекает Беллатрису, а Регулус и Нарцисса спокойно едят и время от времени обмениваются парой случайных реплик. Джеймс спокойно беседует с Доркас, что очень мудро с его стороны. Иными словами, Сириусу выпал шанс сбежать, и, как и его старшие кузены, он не замедлил им воспользоваться. Проходя мимо, он хлопает Доркас по плечу, и она не упускает случая передать ему свою пачку сигарет и зажигалку, которые они делят уже несколько дней. Сириус стоит на улице и курит так, будто от этого зависит его жизнь. Одну за другой, не обращая внимания на отдаленные звуки разговоров и звон столового серебра, доносящиеся до него. Впрочем, он недолго остается наедине с собой. — Есть еще одна? — спрашивает Нарцисса, выходя наружу и присоединяясь к нему, прислонившись к колонне напротив него со сдержанной улыбкой. Сириус вздыхает, но протягивает ей сигарету и щелкает зажигалкой, наблюдая, как Цисса затягивается и задумчиво смотрит в сторону, выдыхая дым. — Я думал, ты бросила. — Есть вещи, от которых не избавиться, — отвечает Нарцисса. — Я ведь дала тебе первую сигарету. Тебе было десять. Помнишь? Сириус хмыкает, хотя он этого по понятным причинам и не помнит. — Ты поймал меня с одной и умолял попробовать, считал, что это круто, но ты всегда думал, что все, что я делаю, круто. Ты сделал одну затяжку, закашлялся, выглядел отвратительно и поклялся никогда больше этого не делать. — Она смотрит на него, и в ее взгляде сквозит какая-то странная грусть. — Посмотри на себя сейчас. — Ну, есть вещи, от которых можно избавиться, — бормочет Сириус, делая затяжку и выдувая кольца медленно, одно за другим, с искусной точностью, не сводя с нее взгляда. — Как моя сестра? — мягко спрашивает Нарцисса, и Сириус впервые задумывается, находится ли она здесь по этой причине. Сириус поджимает губы. — Ведет себя как бешеная стерва в комнате неподалеку. Почему ты спрашиваешь? Губы Нарциссы подрагивают. — Не эта. Я о другой. — Энди в полном порядке. Процветает, по правде говоря, — сообщает ей Сириус, возможно, перебарщивая с защитой. Нарцисса не выглядит оскорбленной. — У тебя есть племянница. — Племянница, — шепчет Нарцисса, ее дыхание сбивается так тихо, что он почти не замечает этого. — Правда? Как ее зовут? — Нимфадора, — бормочет Сириус. — И чем этот бедный ребенок заслужил такое? — спрашивает Нарцисса, качая головой и снова вдыхая. Сириус ничего не может с собой поделать. Он издает смешок. — Честно говоря, я спросил то же самое. В этой семье нет нормальных имен, ты же знаешь правила. В любом случае, мы чаще всего зовем ее Дорой. — Ясно. — После этого Нарцисса ненадолго замолкает, задумчиво продолжая курить. Сириус украдкой бросает на нее несколько взглядов, не в силах удержаться. Все его воспоминания потускнели и вышли из строя, но она запечатлелась в нескольких старых, в реальности некоторых из них он сомневается. — Ты обидел Люциуса, знаешь. — Ах, чудненько, рад это слышать, — заявляет Сириус, вызывающе ухмыляясь. Он ожидает, что она рассердится, но она лишь хихикает. — Если ты думаешь, что я собираюсь извиниться… — Не беспокойся. Мы оба знаем, что это было бы ложью, и, честно говоря, я не ожидала бы от тебя меньшего. Люциус — гордый человек в отношении бессмысленных вещей, которые существуют только в его голове. — Не слишком высокая похвала от его жены. — Ты знаешь, почему я вышла за него замуж, — прямо говорит Нарцисса. «Побег», — думает Сириус. — Да, знаю. Уже жалеешь об этом? — Если бы все было так просто, — размышляет Нарцисса. — Он хочет завести ребенка. Предпочтительно сына. — Он… что? — Сириус удивленно моргает, глядя на нее. — Спустя столько времени до него так и не дошло, что он женат на женщине, у которой нет желания заниматься сексом? Нарцисса щелкает языком, но отвечать не спешит. Она продолжает курить, а Сириус в недоумении смотрит на нее. Он помнит это о ней, и он уверен, что это не просто выдумка. Впервые он узнал о сексе только потому, что застал Энди целующейся с мальчиком и сразу же побежал к Нарциссе с миллионом вопросов, на которые она послушно ответила. Он был так мал, но помнит, как Нарцисса довольно прямо сказала ему, что у нее нет таких желаний, как у ее сестер. — Люциус всегда знал это обо мне. Он также знал, что я предпочитаю романтическую компанию женщин любому другому полу, а сексуальную не готова разделить ни с кем. Это никогда не было секретом. — Хочешь сказать, что это никогда его не беспокоило? Нарцисса вскидывает бровь. — Нет. Люциус никогда не хотел меня ради секса или романтики. Он знает, почему я вышла за него замуж, всегда знал, и это никогда не было о моем спасении, не для него. Речь идет о власти. Он считает, что имеет надо мной власть, и я позволяю ему в это верить. Это заблуждение помогает мне чувствовать себя комфортно, а у него есть много людей, которые согревают его постель, чтобы ему было комфортно. — Это… — Сириус кривится и качает головой. Честно говоря, ему противно это слышать, но это то, что выбрала Нарцисса. Это то, что Нарцисса сделала специально. Люциус был не более чем марионеткой на ее ниточках, и, скорее всего, до сих пор ей и является. — Если это так, зачем просить тебя о детях? — Ну, мы женаты, и он хотел бы, чтобы его ребенок был от жены, а не от кого-то еще, — объясняет Нарцисса. Сириус поднимает на нее брови. — И ты собираешься это сделать? — Я бы хотела стать матерью. Может, у меня и нет желания заниматься сексом, но время от времени я получаю от этого удовольствие, хотя никогда от секса с мужчинами. Я могла бы уговорить его на другие варианты, возможно, на оплодотворение, но я не стану этого делать, — бросает Нарцисса. Она резко затягивается сигаретой, ее щеки впадают, а глаза вспыхивают, когда она выдыхает. — Я хочу растить ребенка. Он хочет обучить Победителя. — Он воплощение грязи, ты ведь знаешь это? — с отвращением говорит Сириус, мгновенно понимая, что она имеет в виду. Не то чтобы он мог этого не понять, раз уж она так прямо об этом сказала. Однако он понимает, что она не собирается потакать желанию Люциуса. Нарцисса лишь хмыкает и отводит взгляд. — А ты, Сириус? Сердцеед Святилища. У тебя на подошве полно своей, а ты смеешь осуждать мою. — Я вступил в грязь не по своей воле. — Разве? Сириус сжимает челюсть. — Только ради выживания. — Да, как и я, но ты, конечно, так не считаешь. — Ты могла бы остаться. — Нет, не могла, — отвечает Нарцисса.- У меня там ничего не было. — А здесь? — с вызовом спрашивает Сириус. — Почти все, — тихо отвечает Нарцисса, все еще выдыхая дым. Облако уносится прочь, в ее глазах отражается даль. Сириусу кажется, что там, вдалеке, она ищет Андромеду.~•~
Регулус собирается убить Сириуса. Как он посмел оставить его? С ней. Регулус понимает, что семья особенно тяжела для Сириуса, особенно теперь, когда он знает, что у Сириуса проблемы с памятью, но Регулусу было бы гораздо легче, если бы он был здесь. Беллатриса опасна. Описать это сложно, потому что временами кажется, что она искренне любит его. В другие моменты кажется, что ее любовь к сумасшествию перевешивает. Вот пример. — Итак, Регулус, чем ты занимался в последнее время? — спрашивает Беллатриса, опускаясь на опустевший стул Сириуса между ним и Джеймсом, откидываясь назад и закидывая ноги на стол без малейших колебаний. Регулус буравит ее взглядом. Беллатрису не беспокоит его молчание. — Когда я видела тебя в последний раз, Реджи, ты был таким милым. Ты все еще такой же застенчивый, как и раньше. — Она ждет, а потом усмехается, когда он продолжает смотреть на нее. — О, давай, расскажи мне все, что я пропустила. Как прошли подростковые годы? Конечно, это ужасное время для всех нас, но я жду грязных подробностей. — Их не так много, — категорично заявляет Регулус. — О, не верю. — Беллатриса слегка хмурится, когда он снова ничего не отвечает. — Не вешай нос, пупсик. Перестань строить эту кислую мину; я помню, что ты улыбался гораздо чаще, чем сейчас. Куда это делось? — Хем-хем, — откашливается мэр Долорес, прочищая горло снова и снова, пока все не обращают на нее внимание. Она одаривает Беллатрису скупой улыбкой. — Ногам не место на столе, дорогая. — А вилкам не место в глазных яблоках, но я могу это провернуть, — говорит ей Беллатриса, поднимая одну ногу и опуская ее обратно, чтобы отправить в полет вилку со стола, которую она тут же ловит на лету. Она ухмыляется, глядя на мэра Долорес, и та бледнеет и замолкает, как только осознает угрозу. Беллатриса опускает ноги на стол. — Продолжай, Регулус. — Я ничего не говорил, — бросает Регулус. — Ну ладно, если ты не хочешь говорить ни о чем таком, я, пожалуй, просто познакомлюсь с твоим парнем, да? — Беллатриса поворачивает голову. — Поттер! От громкого, пронзительного оклика своего имени Джеймс вздрагивает и поворачивается на стуле, быстро моргая. — Эм… да? — Боже, ты вырос настоящим красавчиком, да? — тянет Беллатриса с явным весельем, лениво бросая вилку на стол, а затем тянется к Джеймсу с явным намерением коснуться его лица, скорее всего, чтобы повернуть его за подбородок и рассмотреть его повнимательнее. Ей это не удается, потому что рука Регулуса резко вскидывается, чтобы поймать ее запястье, и он резко отрезает: — Не трогай его. — О? — Брови Беллатрисы взлетают вверх, и восторг отпечатывается на ее лице. — Значит, это правда? Честно говоря, я не очень-то верила, что вы двое на самом деле вместе, но посмотри, как ты защищаешь его и все такое. — Она хмурится и понижает голос, насмехаясь: — Не трогай его. Боже, ну и собственник. Отпусти меня, ладно? Я просто хочу немного поговорить с ним. Проведу с ним воспитательную беседу о том, чтобы тебя не обидели, как поступила бы любая уважаемая старшая кузина на моем месте. — Белла, — шипит Регулус, — оставь его в покое. Я не шучу. — Или что? — дразнит его Беллатриса, ухмыляясь. Регулус сжимает ее запястье крепче, слишком крепко, но она даже не вздрагивает. — Если ты дотронешься до него, вилкой проткнут тебя. А теперь перестань быть такой… Честно говоря, он даже не знает, как это назвать. — С тобой неинтересно, — жалуется Беллатриса, опустившись на стул и лениво дергая рукой, пока он не отпускает ее. При этом она по-прежнему смотрит на Джеймса. — Ладно, я не буду угрожать содрать с тебя кожу в случае, если ты не будешь правильно обращаться с моим маленьким пупсиком, но скажи мне, у тебя ведь добрые намерения? — Лучшие из лучших, — говорит ей Джеймс, его взгляд ненадолго останавливается на Регулусе, а затем он отводит глаза. — Ты получился очень красивым, знаешь. Сколько тебе сейчас? Двадцать пять? - Беллатриса наклоняет голову, внимательно рассматривая его. — Вырос неплохим мужчинкой. Джеймс откашливается. — Ах, спасибо? — Белла, — огрызается Регулус, потому что Джеймсу сейчас явно не по себе, и это заставляет Регулуса чувствовать… стыд? Он не привык стыдиться своей семьи, когда дело касается Джеймса, потому что его родители очень мало с ним общаются, а Сириус всегда был только добр к нему. — Такой ревнивец, — слащаво тянет Беллатриса, хотя Регулус в действительности не ревнует. — Посмотри на себя, пупсик, такой вздорный. Любовь сводит нас с ума, не так ли? Или как там говорят. Насколько безумной она делает тебя? — Поверь мне, ты не захочешь это узнать, — говорит Регулус. Беллатриса косится на него. — Знаешь, я уже сто лет не развлекалась. Все такие скучные, и Цисси всегда рядом, чтобы отругать меня, так что на самом деле я бы не хотела ничего больше. — Она быстро встает и без предупреждения поворачивается, чтобы пнуть стул Джеймса и запрыгнуть прямо ему на колени, накрывая его собой. Джеймс задыхается, его руки взлетают вверх, когда он держит их ладонями наружу, глаза выпучены, а рот приоткрыт. Беллатриса смеется. — Посмотри-ка, ты нашел себе верного человека, Реджи. Он даже не прикоснется ко мне, что… Оставшуюся часть фразы заглушает ее внезапный крик, когда Регулус хватает ее за волосы и буквально стаскивает прямо с колен Джеймса, безжалостно бросая на пол. Джеймс застывает на месте, а Беллатриса издает длинную череду проклятий, пытаясь подняться на ноги. В тот момент, когда ее рука опускается на стол, чтобы удержаться, Регулус подхватывает вилку и вонзает ее в ее руку, потому что он пообещал ей, что это случится, а она не послушала. Сама виновата. — Черт возьми, Рег! — Джеймс вскакивает со стула. Беллатриса стонет от боли на полу. — Боже мой! — выдыхает мэр Долорес. — Сириус! — кричит Доркас, а Пандора закрывает лицо обеими руками, заглушая громкий стон. Беллатриса с рычанием прижимает руку к груди — вилка все еще находится в тыльной стороне ее ладони, из нее капает кровь. — Ты, неблагодарный засранец! Я проверяла его, маленькая дрянь! Посмотрим, сделаю ли я для тебя что-нибудь еще! Ты пырнул меня! Ты, блять, пырнул меня из-за тупого мужика, хренов потаскун! — Я же говорил тебе, что это случится, если ты его тронешь, — защищается Регулус, с отчаянием глядя на Сириуса, который вбегает в комнату вместе с Нарциссой. Беллатриса вырывает вилку из рук и с воплем бросается на Регулуса, и тут начинается ад: Сириус и Нарцисса судорожно бросаются в драку. Нарциссе приходится обхватить Беллатрису и оттащить ее назад, а Регулусу — развернуться и проделать то же самое с Сириусом, которому, очевидно, не нужен контекст, чтобы воспользоваться первой же возможностью выбить из нее все дерьмо, особенно если она пытается выколоть вилкой глаз Регулусу. Сириус и Беллатриса шипят и щетинятся друг на друга, как одичавшие кошки, рычат и скалятся, как дикие собаки, оба пытаются достать друг друга, в то время как все остальные кричат. Люциус удовлетворенно ухмыляется.~•~
— Ты мой любимый брат. — Я твой единственный брат. — Я знаю. Я так горжусь тобой. Регулус закатывает глаза и отворачивается, но Джеймс видит, как его губы подергиваются в улыбке. Пандора сдерживает легкий истерический смех, прикрываясь рукой, а Доркас бесстыдно ухмыляется Сириусу, который действительно гордится Регулусом за то, что тот проткнул Беллатрису вилкой. Поезд едет дальше, направляясь в Святилище. — Что за семейный обед без драки, — радостно сообщает Сириус, у которого после отъезда из первого дистрикта поднялось настроение. Их быстро сопроводили на произнесение речей и сразу после этого попросили удалиться. Прощание между Нарциссой и Сириусом было хорошим, почти… теплым, сказал бы Джеймс, но на этом семейная привязанность закончилась. Ну, за исключением Сириуса и Регулуса, потому что Сириус провел целых двадцать минут, почти рыдая от смеха после того, как все закончилось, и с тех пор не переставал хвалить Регулуса. — Ни секунды передышки, — говорит Доркас. — За весь тур не было ни секунды передышки. — Он еще не закончился, — напоминает ей Пандора, которая, очевидно, достигла того момента, когда перестала пытаться сделать так, чтобы все прошло гладко для всех. Хотя с ее стороны было очень мило попытаться. Она всегда старается. — Я все еще не могу поверить, что ты буквально проткнул ее вилкой, — настаивает Доркас, качая головой и глядя на Регулуса с явным недоверием и восхищением. Регулус вздыхает. — Я предупреждал… — Да, ты предупредил ее, что сделаешь это, — вклинивается Пандора, забавляясь, — Но это все равно не то, что большинство людей делают. «Регулус — не большинство людей», — думает Джеймс, беспомощно глядя на него. Ему снова вспоминается Мальсибер, как Регулус отрубил ему руку, когда тот не послушал предупреждения Регулуса не заставлять Джеймса вздрагивать. Это, по крайней мере, было менее жестоким, менее кровавым, менее беспорядочным. Кроме того, это произошло в совершенно другой ситуации и обстановке. А это значит, что Джеймс может в полной мере оценить его и с уверенностью сказать, что никогда еще ему так отчаянно не хотелось встать перед кем-то на колени, как сейчас, перед Регулусом. Джеймс откашливается и поднимается на ноги, бормоча: — Прошу прощения. Сириус озабоченно хмурится, когда тот проходит мимо, но Джеймс лишь качает головой, уверяя его, что все в порядке. Джеймс знает, что был необычайно молчалив, но это и к лучшему, потому что сейчас он не может позволить себе говорить. Он боится, что откроет рот и скажет какую-нибудь глупость, например, примется повторять признания в любви, как заезженная пластинка. Вместо этого Джеймс заходит в свой вагон, закрывает дверь и делает глубокий вдох. Постояв немного, он смотрит вниз и читает своему члену очень строгую (и внутреннюю) лекцию о том, как следует реагировать на определенные ситуации, в том числе о том, что есть подходящее время и место, и окружение друзей таковым не является. Джеймс продолжает мысленно ругать свои собственные желания, честно говоря, он начинает задумываться, не следует ли ему начать беспокоиться о том, что его возбуждает, но толку от этого мало. Как бы он ни старался, его тело и сердце уверены в одном, больше всего на свете, и это Регулус Блэк. — Это вторая худшая неделя в моей жизни, — жалобно заявляет Джеймс, а затем медленно и многократно бьется головой о дверь, умоляя свое тело и сердце осознать причину. Но до них не доходит.~•~
Когда они добираются до Святилища, то времени до интервью остается не так много. Доркас тут же уходит, чтобы подготовиться, и говорит всем, чтобы они шли к ней, как только оставят вещи в своих апартаментах. Пандора берет бразды правления на себя, и Сириус более чем доволен таким раскладом дел. Для него возвращение в Святилище, как и всегда, не самое приятное мероприятие; Джеймс и Регулус тоже особо не в восторге. Все кажется таким знакомым. Ну, по большей части. На этот раз их поселят в пентхаусе — так сказала Пандора, которая заводит их в лифт. Это долгая, скучная поездка наверх, во время которой Сириус мысленно перечисляет все, что надо сделать. Обустроиться, отправить Джеймса и Регулуса на подготовку к интервью, посмотреть интервью, и только после этого они будут свободны в течение всего вечера до завтрашнего дня. Звучит достаточно просто. — Так, вы двое более чем готовы к интервью, и Доркас пообещала мне, что вы будете выглядеть хорошо, — щебечет Пандора по пути от лифта до пентхауса, который находится дальше по коридору. И она права, Джеймс и Регулус готовы к этому интервью даже больше, чем к прошлому, так что Сириус уверен, что они справятся. — После интервью вернемся сюда. Завтра будет важное мероприятие, вечеринка, это очень важно, так что слушайте меня внимательно. — Мы останемся еще и после вечеринки? — жалобно бормочет Регулус. — Мы не можем просто уехать тем же вечером? — Нет, вы останетесь еще на одну ночь и уедете на следующее утро, — строго говорит Пандора. Она останавливается перед дверью и улыбается им. — Ладненько, поторапливайтесь, у нас не так много времени. Сириус фыркает, когда Пандора распахивает дверь и хватает его за плечо, буквально вталкивая внутрь. Он не может удержаться от смешка в ее адрес, а потом поворачивается, чтобы осмотреть пентхаус — он его никогда не видел — и смех затихает, замирает в горле. Все отходит на второй план, весь мир сужается до парня в конце комнаты, который стоит у стены, как тень, спрятав руки за спину и с маской на лице. Но это он. Сириус узнал бы его где угодно. Он не забыл. Ремус. Он стоит, свесив голову, обнажив только профиль, и в ушах у Сириуса звенит, потому что он не понимает. Они… им не назначают слуг. Они обычно приезжают слишком поздно, а весь следующий день почти полностью проводят на вечеринке, и их не наряжают перед мероприятиями, и им не нужно готовить и стирать, у них даже нет времени, чтобы устроить беспорядок, только если они очень сильно постараются, но тогда это выставит их в плохом свете, так что они точно не будут делать ничего подобного, и… и… — Сюрприз, — мягко говорит стоящая позади него Пандора. При звуке ее голоса Ремус поднимает голову и смотрит на них, и Сириус делает резкий вдох, видя шрам, рассекающий его лицо диагональю и убегающий под маску. Их взгляды встречаются, и Сириус чувствует, как его кренит вбок, как весь мир смещается со своей оси. Ремус медленно делает шаг вперед и поднимает руки, чтобы расстегнуть маску, он снимает ее и тут же делает глубокий вдох. Он не отводит взгляда от Сириуса ни на секунду, и первое — самое первое — что он говорит, это нежное и с затаенным дыханием: — Привет, радость моя.~•~
примечания автора: РЕМУС РЕМУС РЕМУС!!! окей вернемся к этому через минутку я просто хотел сразу разобраться с ним первое убийство джеймса. коул. отец. это жестоко, чувак 😔 ФРЭНК ЛОНГБОТТОМ ПРИВЕТ ДРУЖОЧЕК!!! я его обожаю. я даже немного влюбился в него, пока писал этот фик, если честно, даже больше чем во все другие его версии. джеймс ревнует из-за фрэнка и не хочет делиться своим лучшим другом, я так его понимаю. если бы у меня была возможность застолбить сириуса, я бы тоже отгонял всяких сучек палкой. и регулус буквально ЖИЛ ради этого момента, маленький засранец, он реально кайфовал. ВИДИШЬ? КАКОВО ТЕБЕ??? НЕ ПРИКОЛЬНО ДА? а еще ты милый 🥰 пж регулус я так его люблю а потом флирт джеймса и фрэнка. во-первых фрэнк заставил ревновать ВСЕХ, икона, король. он просто Существует и все такие типа: этот парень угрожает всему что я люблю и что мне дорого, посмотри на его УЛЫБКУ. я просто знаю что у фрэнка эта дурацкая улыбка от которой все млеют. ну кроме сириуса. и регулуса «если ты даже посмотришь на джеймса поттера я запинаю тебя до смерти» блэка. так ревнивый регулус!!! чуть не сломавший руку джеймсу!!! надери ему задницу, король! и ревнивый джеймс который хотел вышвырнуть барти! давай, малыш. они оба такие глупые я одержим смена тона. восстание:/ не круто. это Не Скажется Хорошо На Команде. но сириус прав, тур еще не окончен! у них есть время все исправить! надежда рулит! а потом семейное воссоединение. пу-пу-пу… начнем с беллатрисы. она… она???? ну, она немного сложная лооол. хз что вы чувствуете, но. чувствуйте как вам угодно. все уместно. но я думаю многие рилейтятся с регулусом который вырос и Просто В Шоке с того какой неловкой может быть семья. бедняга просто хотел спрятаться под столом 💀 и разумеется он пырнул беллатрису вилкой. он всегда предупреждает людей но они никогда его не слушают. типа??? он что для вас, шутка? он похож на человека, который хотя бы раз пошутил специально? да вы чего. серьезно, она это заслужила. и сириус готовый навалять беллатрисе ТУТ ЖЕ даже без контекста пж он такой 😭😭😭 я люблю его больше всего на свете сириус Прострадавший всю тусовку такая жиза. я тебя понимаю, любовь моя. но его момент с нарциссой был типа. очень интересным, думаю. заглянем в динамику семей и сиблингов, нарцисса ищущая андромеду… оу нарцисса очень интересна для меня! типа весь ее бэкграунд с тем, что у нее мог быть другой отец, ее удобный брак с люциусом, то, как она буквально манипулирует им так, как сириус манипулирует святилищем, ее желание стать матерью и мгновенный отказ, потому что она знает что они живут в ебанутом мире и то как люциус будет воспитывать ребенка. типа у нее есть СЛОИ. вернемся к джеймсу, он Старается выстроить границы, но у бедняги Не Получается. регулус не помогает ему. угрожает из-за него и исполняет угрозу ОПЯТЬ??? джеймс готов был рискнуть всем, реджи, пожалуйста, он и так пытается 😭😭😭 и наконец. НАКОНЕЦ!!! настоящий главный герой этой главы!!! человек, миф, легенда!!! РЕМУС МАТЬ ЕГО ЛЮПИН!!! ОН ВЕРНУЛСЯ!!! ОН ЗДЕСЬ!!!!! у него была одна реплика и он все равно главная звездочка. я так сильно люблю его. он значит для меня целый мир. я визжу как сириус блэк и ни капли не жалею. хочу обратиться ко всем людям, которые говорили, что вдруг ремус потеряет все воспоминания после пыток, ВЫ ДУРАКИ!!! вы только и говорите как я пишу ангст а потом идете И ПРИДУМЫВАЕТЕ БОЛЕЕ ИЗВРАЩЕННУЮ ХЕРНЮ ЧЕМ Я??? стыдитесь. стыдитесь. я, конечно, шучу. вы все злые гении, идите напишите фик, привнесите в мир хаос, заставьте людей разрыдаться <3 ПОЧЕТНЫЕ УПОМИНАНИЯ: - фрэнк с его мамми ишьюз и сириус такой типа «ну мамы, что уж тут» лооол он такой смешной. он буквально такой: мамми ишьюз? и у тебя? 💀 - мэр ларч шипперящий пронгсфутов, давай, король, я на твоей стороне - регулус и джеймс Без Колебаний спасающие друг друга когда разгорелось восстание - амбридж, мы тебя видим и ты нам не нравишься - люциус… ладно, этот раунд за тобой, придурок, НО ТЫ ПОДОЖДИ - пандора прикрывшая лицо руками когда вся семейная драма вышла из-под контроля ХВАТИТ Я ЛЮБЛЮ ЕЕ - доркас и пандора довольные тем что регулус пырнул беллатрису вилку, и сириус в своей эмофазе гордого старшего брата - джеймс читающий лекцию своим… желаниям 😭 - сюрприз пандоры <3