Колокольная лестница

Под яблонями уже лежала груда тёмно-красного кирпича, а рядом – несколько больших плоских камней, подобные видел Егор на речном берегу. – Откуда это? – изумился он, подозревая волшебное происхождение материалов для строительства. Оказалось, всё гораздо прозаичнее, чем он уже успел нафантазировать. Иван поручил Авдею и ещё кому-то из деревенских жителей съездить с телегою на кирпичный завод, находящийся неподалёку, да по пути прихватить с берега камни. – Как же мужики в самый разгар полевых работ согласились тебе подсобить? – удивился Егор способности Ивана убеждать людей. – Да разве сейчас такой уж разгар? По-моему, как раз теперь у них некая передышка. К тому же заплатил я за работу ассигнациями, а не долговой распиской. Егор вспыхнул, услышав намёк на сравнение со своим отцом, причём не в пользу Юговского. – Папенька непременно с тобою осенью рассчитается. Ты не думай о нём плохо, мой отец – честный человек. – И в мыслях не держу, Егорушка, не переживай. Просто к слову пришлось. Хотя насчёт осени грядущей мне беспокойно – не случилось бы чего нехорошего. – И у тебя предчувствие! – ахнул Егор, припомнив тревожный звон и свой дурной сон. – При здравом разумении никаких предчувствий не надобно, достаточно опираться лишь на факты. – Ежели братьев моих послушать, так факты как раз об ином говорят. Павел уверен, что война скоро завершится триумфальной победой русского оружия; Пётр убеждён, что нынешние политические свободы приведут к развитию экономики и приобщению к благам цивилизации. В одном они, несомненно, сходятся, тут даже их извечные споры прекратились. – В чём же – в том, что ради общего блага необходимо женить на хорошем приданом младшего братца? – не преминул поддразнить Егора Иван. – Ах, это мелочи! – отмахнулся тот. – Братья мои говорили о судьбе России, и оба верят, что она из отсталой аграрной страны вот-вот превратится в развитое великое государство. – Прямо так и превратится, по волшебству, как в сказке? – грустно усмехнулся Иван. – Ты сам в это веришь? – Понимаю, что большие труды предстоят, – уклончиво ответил Егор, не желая ни перечить любимому, ни отвергать светлые мечты старших братьев. – Разве только труды? – Иван вздохнул. – По моему разумению, величия теперь Россия добьётся не иначе, как через кровь и слёзы миллионов людей. Не чересчур ли высока цена? Так ли нужно ли это величие, если достижение его не равнозначно всеобщему счастью? – Не думаю, чтобы величие державы противоречило народному благоденствию, – обиделся за страну Егор. – Ты оттого не веришь в лучшее для России, что сам не русский. – Давай, Егорушка, не станем в этаком глобальном споре переходить на личности, – мягко упрекнул его Иван, и Егору сделалось стыдно за сказанное сгоряча. – Что дурного в моей нации, если я такой же гражданин, как и ты. Да, мог бы спокойно жить и за границею... – Вот видишь! – всё же вставил словечко Егор. – Так немало и русских туда едет: кто учиться, кто лечиться, а кто и от скуки, были бы деньги. Мысль у меня была: если беда подступит, соберу родных в охапку да и укачу вместе с ними. – Была? – осторожно уточнил Егор. – Теперь, значит, нет её? – Теперь... пришлось бы и тебя с собою забирать. А ты разве свою Юговку покинешь? – Не покину, – согласился Егор. – Разве что недалече уеду, чтобы часто сюда наведываться. Тут и дом родной, и отец с тётушкою, они-то точно с места не сдвинутся, хоть всё пламенем пылай. Но даже если б их можно было уговорить, всё равно... могилка ведь здесь маменькина. Иван понимающе помолчал и не заговаривал прежде, чем Егор сам не напомнил о том, что пора заниматься лестницею. – Ваня, а ничего, что кирпич мужики привезли, а не мы сами с тобой? Вдруг не выйдет, как надо, раз не всё своими руками делаем? – Ничего, – успокоил Иван. – Кабы совсем всё сами, так и кирпич пришлось бы лепить да обжигать, а это дело долгое и непростое. – Так ведь и строить – непростое, – заметил Егор, рассматривая кирпичи и не зная, как к ним подступиться. – Справимся, – Иван похлопал его по плечу рукой, уже одетой в большую рабочую рукавицу их грубой холстины. – Смотри, в корыте известь, перемешанная с песком: раствор, которым будем кирпичики наши скреплять. Надо к нему кое-что ещё добавить: возьми-ка ковш да принеси сухой пыли с дороги. – Для колдовства? – шёпотом спросил Егор. Дорожная пыль – чем не магический ингредиент? – Для лучшей вязкости, её частицы мельче, чем песчинки, – разъяснил Иван. Но, увидев разочарованное лицо Егора, добавил. – И для колдовства, разумеется, тоже. Когда полный ковш необходимой пыли был доставлен, Егор поинтересовался, не надо ли прочесть молитву перед началом трудов. Иван, глядя на него, улыбнулся: – Как же у тебя в голове всё перемешалось, Егорушка! И политика, и колдовство, и святая молитва... Что ж, раз считаешь нужным, так читай. Твоя ведь лестница. – Наша, – поправил Егор. – Общая. На двоих. Удивительным оказалось, что ни кто не глазел на их строительство, продолжавшееся весь день до заката, а на самом деле и более, потому как Иван снова использовал чудесные свои часы. То ли из-за тех самых фокусов временных, то ли по ещё какой колдовской причине ни одна живая душа не проникла в дальний уголок сада. Плоские камни обозначили границы будущей лестницы. Иван ловко, как заправский строитель, орудовал лопаткой-мастерком, распределяя раствор и похлопывая по красным спинкам кирпичи, чтоб ровнее лежали. Егор, также надевший рукавицы, едва успевал ему те кирпичи подавать, один за другим. Было поначалу легко и весело, а затем с непривычки тяжеленько сделалось: заломило от усталости спину, руки двигались с трудом, словно деревянные. Он не жаловался. Зубы сжимал до отчаянного скрипа, но не скулил, терпел. И лишь только тогда разжал сомкнутые губы и застонал от облегчения, вытирая рукавом пот со лба, когда Иван, взяв очередной кирпич из его рук, проговорил: – Погоди, не надо больше. Давай отдохнём. Егор упал навзничь в траву и сам не ведал, сколько пролежал так, раскинув руки и закрыв глаза. – Смотри, – наконец, сказал Иван, проведя по его щеке шершавыми натруженными пальцами. Егор сквозь слипшиеся ресницы глянул на сидящего на земле рядом с ним Ивана, а потом покосился на их общую работу – да и не узнал лестницы. Думал, они и трёх-четырёх ступенек не осилили, однако ввысь устремлялись их сотни, а то и тысячи, не сочтёшь. – Как это сделалось? – изумлённо прошептал он. – Мы с тобой задали ей направление и темп, а дальше она сама... – Выросла?.. – Да, до самых небес, будто в сказке про бобовый стебель. Помнишь такую? Егор упомянутую Иваном сказку помнил смутно. Его взволновало другое: – Раз наша лестница так вот расти может – выходит, она живая? – Выходит, – согласился Иван. – А ей не будет больно, ежели мы по ней ногами ступать станем? – Мы же легонечко,- успокоил он. – Лошади, например, тоже неприятно, когда её запрягают, однако она терпит, если надо. Понимает. Вот и лестница поймёт, что это нужно для дела. Пойдём, поднимемся. Для того ведь и затеяли всё это. Иван встал, протянул руку, и Егор, ухватившись за его ладонь, вскочил на ноги. – Да, пойдём... Не размыкая рук, они взошли на первую кирпичную высокую ступеньку, затем преодолели вторую, третью. Медленно, но верно они поднимались всё выше и выше.