Колокольная лестница

Над лестницею не то сизый пар, не то тёплый туман клубился. Или же то облака были? Ещё бы, ведь добрались Егор с Иваном почти до самых небес. У Егорушки даже шальная мысль мелькнула: а не увидит ли он сейчас ангелов с белыми крылами и сияющими нимбами. Не зря ведь со святой молитвой на устах начинал работу. Тут же он себя одёрнул: кощунство экое так думать! Недостоин он ангельские лики лицезреть, а мечтать о том – непомерная гордыня, страшный грех. Что ж с ним не так: куда ни поверни, всё грех выходит! Наконец, развеялся туман и сверкнуло так, что глазам стало больно. Егор крепко зажмурился, но почти сразу из любопытства приоткрыл щёлочкой один глаз. Что же такое впереди, неужто и впрямь ангельские нимбы? Нет, присмотревшись, он понял, что лучи ясного солнышка отразились в начищенном до гладкости круглом боку гигантского колокола. Такого огромного не видел Егор ни в селе, ни в городе, даже вообразить не мог ничего подобного. Да и не поместился бы этот колокол ни на одну из известных ему самых высоких колоколен, потому как размером он был с целый храм. Подвешен он был на балке толщиною с вековой дуб, а на языке его, как на больших ярмарочных качелях, могла бы легко уместиться дружная компания человек из пятнадцати, а то и больше. Окружали чудо-колокол его собратья поменьше – с часовенку небольшую, с крестьянскую избу, с колодец с крышей-навершием. Рядом с ними обычного размера колокола смотрелись крохами, вроде украшений для рождественской ёлки, и тянулись они длинными гирляндами или свисали налитыми гулким звоном , как ягодным соком, гроздьями. Егорушка и о примечтавшихся ему ангелах тотчас позабыл, как увидел колокольное диво. Руку Ивана своею он крепко сжал от большого душевного волнения. Ведь это были те самые колокола, что звучали небесным оркестром в его снах, оказавшихся вовсе и не грёзами, не игрою живого воображения, а пусть и чудесной, но самой что ни на есть настоящей явью. Колокола не звонили, да и зазвучи они, огромные, здесь и сейчас, в непосредственной близости, не перенесло бы слабое человеческое ухо такого величественного громового раската. Однако даже молчаливые и неподвижные, они словно хранили в себе – то ли в горящей под лучами невидимого солнца жаркой меди, то ли в прохладной тени внутренних пустот – безмерный клад прекрасной музыки. Чудо-лестница устремлялась всё выше и выше, то огибая скопления колоколов, то проникая между ними. Или сквозь них? Некоторые из колоколов виделись Егору прозрачными, словно из хрусталя были сделаны, а не отлиты из металла. А иные, было похоже, и вовсе состояли из одного тумана. Егор и Иван шагали, по-прежнему держась, словно малые дети, за руки. Вдруг одна из ступенек под их ногами раздалась в ширину и длину, превращаясь в вымощенную кирпичом площадку. Возможно, даже в небольшую площадь, над которой покачивались также колокола различных размеров, видов и форм. Одни подвешены были на уходящих в пустоту, ни к каким стенам и столбам не прикреплённых балках, другие и вовсе свободно реяли на просторе, словно большие и малые птицы с невидимыми крыльями. В центре площади той Егор увидел невысокую, слегка сгорбленную фигуру, будто кто-то нарочно вышел им навстречу, одетый в белое. Только вот откуда вышел – неужто с небес сошёл? Вроде неоткуда здесь простому человеку взяться? – Смотри, Ванечка, – затрепетав, легонько толкнул спутника Егор. – Не ангел ли небесный вон там, впереди? Вроде как крылья сложенные у него за спиной. – Нет, это давешний старик из лесу с белой бородой да в белой рубахе, – разглядел стоящего Иван. – А за спиной у него не крылья, а обычная котомка. – Жаль, что не ангел, – вздохнул Егор. – А по мне, так и хорошо, что именно он здесь оказался, – возразил Иван. Всё спокойней, когда знакомая личность рядом. А то я уж волноваться начал – в этакие дали нас с тобой, Егорушка, занесло. – Ты заволновался? – удивился Егор. – Я так, напротив, с тобою рядом себя спокойно чувствую и умиротворённо. А здесь и вовсе – словно в доброй сказке. – Давай-ка, милый мой, подойдём к нашему сказочнику да поздороваемся, – поторопил Иван. – Ведь его молитвами мы здесь оказались. – Не сказочник он, а звонарь. Но подойдём непременно, – согласился всё же Егор. – Надобно подойти, иначе выйдет невежливо. Он первым поклонился старичку по старинному обычаю в пояс, и Иван последовал его примеру, поприветствовав и тут же поблагодарив за добрый совет, что тогда, в лесу, был дан. – И вам быть живыми-здоровыми, братцы. И вас спаси Господь, – в ответ проговорил старик, улыбаясь и поглаживая сморщенной рукой свою белую бороду. – Сумели, значит, лестницу выстроить, вот и молодцы. А раз с кирпичами ловко управились, управитесь и с колоколами. Настало время вам сыграть свою музыку. – Я к музыке не способен, – испуганно заотнекивался Егор. – Ни одной ноты не вспомню. – А меня пытались учить игре на скрипке, но я больше любил рисование, мне приятней было упражняться не со смычком, а с карандашом, – вспомнил детские годы Иван. – Не бойтесь, успокоил обоих старик-звонарь. – Экзамена по нотной грамоте держать не придётся, и смычка вам никто в руки не даст. Колокола мои сыграют сами, вам же надобно лишь вообразить себе мелодию да задумать желание своё. – Давай ты первый, – подтолкнул Егора Иван. – Ты ведь хотел мать повидать. – Хотел, – вздохнул Егор. – И теперь того же хочу, но я не ребёнок теперь и понимаю: нехорошо это – упокоенную душу тревожить зря. Лучше в храме свечку поставлю да родную могилку навещу. – Мудро рассуждаешь, – похвалил старик. – Так что же, вместо прежнего желания у тебя новое есть? – Новое уже сбылось, – Егор смущённо покосился на Ивана. – Разве что... попросить, чтобы мы вечно вместе были, и не появилось бы между нами никаких преград. – Вечно?.. – переспросил старик. – А не передумаешь затем, не наскучит тебе? Вечность-то – она долгонько идёт. – Ей-богу не наскучит! – воскликнул Егор. – А если и я такое же желание загадаю? – предположил Иван. – Исполнится ли наверняка, будет ли вдвое крепче? – Эх, братцы! Непросто с вами: один божится, второй торгуется, – покачал седой головою старик. – Одно я вам скажу: избежать преград да разлук вам никакие чудеса не помогут. С судьбою не поспоришь, а несправедливый людской закон так скоро не переделаешь. Однако и тянет вас друг к дружке со страшной силою. Вам бы загадать, чтобы ослаб ваш обоюдный пыл, чтобы при долгой разлуке каждый из вас смог с кем-то другим жизнь связать, а не губить себя тоскою лютою. Так вы разве совета мудрого послушаете? – Такого совета точно не послушаем, – Иван обнял Егора со спины и прижал к себе крепко. – Ни к чему нам другие. Так, Егорушка? – Молодой в вас задор говорит, – упрекнул старик. – Потом небось пожалеете, да поздно будет. Ладно уж, решайте, как знаете. Становитесь вон под те колокола, что повыше да потише, чтобы вам самим от звона не оглохнуть, и сотворяйте свою музыку. – А что делать надо? – не понял Егор. – Ничего, стойте да мечтайте, о чём мечтается. Котомка за спиною старика вдруг развернулась огромными белыми крыльями – и ахнул от такого дива Егор, и восхитился вслед за ним Иван. Зазвучала тотчас музыка – будто и не от тех колоколов, на которые звонарь указал, а отовсюду и ниоткуда в то же время. Был то уже не Моцарт, но и не то мрачное, что слышалось недавно Егору. Иное что-то. Красивая мелодия плыла, нежная и ласковая. Появлялись в ней тревожные нотки из Егоровых мыслей, а Иван их будто сильными своими руками отводил да сглаживал. Сам же Егор пробивающиеся тоскливые напевы Ивана развеивал, как мог, хоть и нелегко то было. И такая ладная песня полилась, наконец,под какую и смерть не страшна, да только не хотелось им умирать, жить хотелось долго, счастливо и не расставаться никогда. А затем не поняли они и сами, в какой момент не стало ни старика с бородой и крыльями, ни колоколов, ни высокой лестницы. Очнулись они в обнимку на траве под яблоней, среди разбросанных кирпичей, оба глиной перемазанные. Дивная мелодия всё ещё звучала в памяти обоих. Кроме неё, слышался тихо и голос старика: – Не забывайте про цвет иван-чая, братцы!