Смерть на корабле

Рюноске обнаружил Чую у бортика, тот задумчиво глядел вдаль и был до того расслаблен, что боцману показалось, что это не к добру. Он подошёл к Накахаре и тихо встал рядом с ним. Капитан глубоко вздохнул, из чего Рю понял, что его присутствие было замечено. — Тебя что-то беспокоит? — с тревогой спросил Акутагава. — Да. Взгляни, — коротко ответил Чуя и протянул ему документы. — Ошибка в накладных? — удивился Рю. — Нет. Прочти сопроводительное письмо, — Чуя не выдержал и выбрал из большого количества бумаг письмо из сопроводительной компании. — Груз будет сопровождать представитель получателя. Некий — Осаму Дазай? Он на корабле? — Чуя утвердительно кивнул, — Тогда в чем проблема? — Я нигде не могу его найти. Весь корабль уже обошел. Ну не странно ли? — Да, немного странно. Хочешь, чтобы я что-либо предпринял? — Если не объявится до вечера, я хочу, чтобы удвоили ночной караул. — Как прикажешь, капитан, — улыбнулся Рюноске, было необычно видеть Чую, как ему показалось, напуганным. Моряки прервали их беседу, уводя боцмана за собой, решать текущие проблемы. А Накахара, оставшись наедине с самим собой, задумчиво глядел им вслед. Правильно ли он поступил, не высказав Рю свои опасения насчёт пропавшего экспедитора. В его голове все ещё звучали его последние слова: «Я оставлю вас в живых, капитан!» В таком случае, что он намерен сделать с остальными. Убить? Чуе тоже не пришлось долго думать об этом, как капитан он занял место у руля и провел там практически до вечера. Он и дальше бы остался там, вглядываясь в вечерние сумерки, но Рюноске насильно увел его ужинать. Только сделав глоток терпкого вина, Чуя понял, как сильно он устал сегодня. За тихой светской беседой с Рю, он совсем позабыл о тревогах дня и даже растворился в теплоте, наблюдая, какими влюблёнными глазами Акутагава следит за перемещениями Ацуши по помещению трапезной. Как искусно тот лавировал между столиков, разнося еду другим членам экипажа. В какой-то миг у Накаджимы упала с подноса вилка и Чую позабавило, как Рюноске дернулся на своем месте, словно еле удержал себя от того, чтобы пойти помочь ее поднять. Накахара тихо рассмеялся, и вдруг улыбка застыла на его губах, в раскрывшихся дверях он увидел его… Осаму Дазая. — Это и есть твоя пропажа? — решил осведомиться боцман, переглянувшись взглядом с капитаном. — Он самый! — кивнув, подтвердил Чуя, — ну я ему сейчас устрою! Дазай улыбнулся, его порадовала реакция Чуи и его помощника на его появление, он неспеша направился к ним. — Доброго вечера, капитан! — проговорил Осаму и самовольно уселся на край стола. Он перевел взгляд на Рюноске, мысленно давая понять, что тот здесь третий лишний. — Ах, да, — спохватился Акутагава, — Я пойду все же помогу Ацуши. — Идите, идите, боцман! — проговорил Осаму, Рюноске поспешил удалиться. Дазай довольно улыбнулся и снова посмотрел на Чую. — Кто давал вам право распоряжаться моими подчинёнными? — недовольно заметил Накахара, — Капитан на корабле пока что я. — Ах, простите! — немного наигранно протянул Дазай, — Но, разве я не выразил ему всего лишь вашу волю? — Ладно, опустим… Где вы были все это время? — строго поинтересовался Чуя. Дазай слез со стола и направился к нему. Он встал позади капитана и положил свои руки ему на плечи. Прикосновение показалось Чуе немного холодным и неприятным, голова сразу поплыла куда-то, дыхание затруднилось. Осаму нагнулся к капитану и прошептал на ушко, мурлыкая словно кот. — Искали меня, капитан? Волновались, наверное? — При чем тут., — руки Дазая слегка надавили на плечи Накахары, Чуя почувствовал, что задыхается, — Кхм! Я весь корабль обошел, вас нигде не было. Скажете, что это не подозрительно? — Хм? Осаму убрал руки с плеч капитана и встал так, чтобы они с Чуей могли спокойно видеть друг друга. Он облокотился о стол и несколько минут наблюдал, как Чуя приходит в себя после его попытки гипнозом подчинить капитана себе. Накахара гипнозу не поддался, но это даже позабавило Дазая, он впервые встретил человека с такой сильной собственной волей. — Вам не стоило искать меня по всему кораблю, — Осаму усмехнулся, поймав на себе удивленный взгляд Чуи, — Все это время я был в вашей каюте. Вы сами разрешили мне отдохнуть в ней. — Я? — неуверенно выдавил из себя Чуя, он понимал, что это ложь, о чем сразу же и сказал, — Я не разрешал вам этого. — Как же, может запамятовали? Там на складе… — Нет, я прекрасно все помню, — капитан был непреклонен. Дазай только усмехнулся. Он уже знал, что ему нужно сделать, чтобы подчинить себе этого строптивца. — Идёмте в вашу каюту, там я смогу вам доказать свою правоту. Чуя словно чувствовал, что это ловушка, он отрицательно покачал головой, мысленно представив свою комнатку в том виде, в котором он ее оставил, в нетронутом. — Или боитесь? — хмыкнул Дазай. — Я ничего не боюсь, — парировал Накахара, — Но я капитан этого судна и под моим руководством находятся люди, за которых я в ответе. И, конечно, если я столкнулся с чем-то непонятным, я обязан в этом разобраться, пока никто не пострадал. — Вы считаете непонятным меня? — удовлетворённо кивнул Дазай. Ему с каждой минутой капитан нравился все больше и больше. И от его противостояния все тело дрожало словно струна, он с трудом сдерживал себя, чтобы не прикоснуться к так сильно манящему его объекту. — И в то же время не даёте мне оправдаться? Осаму театрально потупился, всем своим видом изображая печаль. И ведь попал в самую точку, Накахара не любил зря обижать людей, а сейчас выходило, что именно так он и поступил. — Хорошо! — сдался он, — Идёмте в мою каюту. Чуя встал из-за стола, вытер салфеткой руки и направился к выходу из кают-компании, Дазай последовал за ним. Они молча шли по коридору. Накахара чувствовал себя ягненком, которого ведут на заклание, а Осаму не пытался его в этом разубедить. Он и сам не знал, чего хочет от Чуи и получится ли у него вообще хоть как-то повлиять на капитана. Накахара остановился у своей каюты, глубоко вздохнул и решительно открыл дверь. Сделал шаг в комнату и остановился, все было как обычно, он не увидел, что Дазай был здесь. Правда была на его стороне… И вдруг он снова почувствовал его прохладные пальцы на своих плечах, шею опалило холодным дыханием, а потом обожгло болью от вонзившихся в плоть зубов.