Октябрь 1998 г.
После похорон Фреда Анджелина посылала Джорджу сов раз в неделю, но он не вскрыл ни одного из её писем, все они пылились в ящике его стола. Он не мог объяснить, почему просто не выбросил их все, возможно, он знал, что в конце концов захочет их прочитать. Помимо Ли и его самого, Анджелина была ближайшей подругой Фреда. Джордж предположил, что она пишет ему, потому что нуждается в его поддержке, но он чувствовал, что ему нечего ей предложить. Он даже себе не мог помочь, как он вообще мог утешить её? Он надеялся, что, возможно, она в конце концов сдастся после пяти месяцев отсутствия от него вестей, но не тут-то было. Когда Джордж готовился к очередному будничному рабочему дню, он услышал стук в окно своей спальни. Как по расписанию, её сова появлялась в семь утра каждый вторник. Джордж накинул на плечи свой оранжевый галстук, прежде чем открыть окно и забрать письмо от совы Анджелины, Финеаса, который при этом укусил его за палец. Это было очень похоже на Энджи — сказать своей сове, чтобы она донимала Джорджа ответом, но сегодняшним утром он был не в настроении для этого. — Убирайся отсюда, ты, надоедливая тварь, — он попытался прогнать серую сову из своего окна, но птица лишь сердито захлопала крыльями в ответ. — Я не буду его открывать, уходи давай, — настаивал Джордж, но сова осталась сидеть на подоконнике и наклонила голову, глядя на него большими немигающими оранжевыми глазами. Финеас обычно улетал после того, как Джордж прогонял его во второй раз, но этим утром всё было по-другому — он не двигался с места. Очевидно, Энджи надоело, что она не получает ни единой весточки от Джорджа, и она велела Финеасу оставаться на месте, пока тот не сдастся. — Мерлин, я отвечу ей сегодня вечером, если ты улетишь отсюда, — уступил Джордж, чем заслужил одобрительное уханье совы, которая наконец улетела. Джордж положил нераспечатанный конверт в карман, прежде чем закрыть окно и завязать галстук. Он взял свой тёмно-бордовый пиджак с края кровати, отчего пряди огненных волос упали ему на лицо. Его растрёпанные волосы всегда падали ему на глаза, несмотря на все его усилия убрать их с лица; честно говоря, он знал, что ему давно пора подстричься и побриться, но завешивание всех зеркал в квартире помогло ему избежать столкновения с собственной внешностью. На самом деле в последние дни ему было всё равно, как он выглядит, лишь бы ему не приходилось видеть себя. Когда он спускался по винтовой лестнице в магазин, его встретила Верити, которая проводила инвентаризацию перед открытием, её брови были нахмурены, отчего её обычно беззаботное лицо выглядело довольно напряжённым. В магазине не хватало кое-чего из-за отсутствия у Джорджа интереса к изобретению новых продуктов, без Фреда у него просто не было ни мотивации, ни креативности. — Я знаю, ты не хочешь об этом слышать, но это всё, чего у нас не хватает, — сказала Верити, протягивая ему кусок пергамента. — Ты права, я не хочу об этом слышать, — без какого-либо интереса ответил он, засовывая пергамент в тот же карман, в котором лежало письмо Анджелины, даже не взглянув на него. Он быстро превратился в «карман дневных проблем Джорджа». — Я могу сбегать к «Зонко», но, думаю, они уже устали нам помогать, — предложила она. — Я с этим разберусь, — раздражённо выдохнул он, хотя вообще не собирался решать эту конкретную проблему сегодня. Он быстро прошёл мимо Верити и удалился в свой кабинет, как делал практически каждый день с тех пор, как «вернулся» на работу. Честно говоря, Джордж вообще мало что сделал с тех пор, как согласился вернуться. Большую часть дней он проводил в своём кабинете, уставившись в стену или бездумно чиркая на клочках пергамента. Чувство вины, которое он испытывал из-за того, что оставил Чарли и Верити управлять всем самостоятельно, пересилило его чувство безнадёжности. Вставать с постели было довольно трудно, но, по мнению Джорджа, выполнение этих движений было достаточным усилием. Плюхнувшись в своё рабочее кресло, он полез в карман, намереваясь взглянуть на список, который дала ему Верити, но вместо этого его пальцы нащупали письмо Анджелины. Со стоном разочарования он открыл ящик, в котором лежали все остальные её письма, это была её двадцатая попытка написать Джорджу. Стопка нераспечатанных конвертов быстро переросла их обитель, а Джорджу было неинтересно выяснять, что сделает сова Энджи, если он продолжит игнорировать её ещё дольше, поэтому он неохотно вытащил всю стопку и разложил их на столе. В них не было никакой причины или повода, все до единого были одинаковыми — бежевые конверты с надписью «Джордж» её идеальным почерком. Он положил сегодняшнее письмо обратно в карман, чтобы открыть последним, и потянулся за ближайшим к нему, чтобы открыть первым. «Джордж!Я слышала от Ли, что ты вернулся к работе! Приятно слышать, как только в октябре закончится сезон квиддича, я приеду в Лондон с визитом.
Со всей любовью, Энджи. P.S. напиши мне ответ, гадёныш»
Джордж отложил его в сторону, прежде чем взять другое, стопка писем Энджи на его столе быстро становилась всё выше и выше. Письма, написанные ранее в этом году, были длиннее и эмоциональнее, было несколько, которые Джордж едва смог закончить, потому что они были слишком душераздирающими. Чем позже письма становились короче, тем больше он избегал её, но она всё равно прилагала усилия, чтобы связаться с ним каждую неделю, несмотря ни на что. В его груди росло чувство вины по мере того, как он читал её письма, всё, что Анджелина хотела сделать, это убедиться, что с ним всё в порядке, а всё, что делал он, это отгораживался от неё, это была плохая привычка, в которой он стал очень хорош. Осталось только два письма: то, которое он получил сегодня утром, и, как нарочно, самое первое письмо, которое Энджи отправила ему после похорон. Зная, что с последним будет труднее всего справиться, Джордж решил, стиснув зубы, покончить сначала с ним. Разорвав конверт, он вытащил пергамент, увидев некоторые участки чернил, которые расплылись из-за её слёз, падавших на бумагу. Лишь это вызвало у Джорджа желание скомкать его и выбросить, но что-то в её письмах вызывало у него катарсическое чувство, их было больно читать, но они также приносили ему чувство облегчения. «Джордж,Прости, что не поговорила с тобой на похоронах. Кэти пыталась уговорить меня, но я не могла заставить себя это сделать. Даже просто смотреть на тебя было больно, всё, что я видела, был Фред. Я могу лишь представить, каково тебе видеть себя, ты, наверное, ненавидишь теперь смотреть на своё собственное лицо. Прости, глупо было такое говорить…
Кэти сказала мне, что, написав тебе, я, возможно, почувствую себя лучше. Надеюсь, ты напишешь в ответ, но даже если нет, просто возможность написать о своих чувствах и отослать их подальше даст мне своего рода освобождение. Всё так сложно, Джордж. Есть так много вещей, о которых я хотела бы рассказать Фреду. Последние две недели я совсем не могла спать. Ты хорошо спишь? Скорее всего, нет…
Я о многом сожалею. Я недостаточно раз сказала Фреду, как сильно я его любила, он был моим лучшим другом, и я принимала его как должное, а теперь он ушёл навсегда. Я не хочу принимать и тебя как должное, я буду писать тебе каждую неделю и напоминать, что люблю тебя, независимо от того, ответишь ты или нет.
Со всей любовью, Энджи»
Когда Джордж положил её письмо поверх стопки, по его лицу текли слёзы. Он опустил плечи и закрыл лицо руками. Все месяцы, которые он потратил, пытаясь воздвигнуть стену и заглушить боль, шли крахом каждый раз, когда ему приходилось сталкиваться с фактом, что его брат ушёл навсегда. Письма Анджелины вернули его к исходной точке, словно это произошло только вчера. Последнее письмо оставалось нераспечатанным несколько минут, прежде чем Джордж смог собраться с духом и прочитать его. «Джордж,В эти выходные я в Лондоне, так что, если ты захочешь встретиться, мы могли бы пропустить стаканчик-другой в Дырявом котле. Дай мне знать как можно скорее!
Со всей любовью, Энджи. P.S. я сказала Финеасу не принимать отказ за ответ, так что увидимся в эту субботу!»
Джордж закатил глаза, прочитав последнее предложение, он знал, что не сможет избежать встречи с ней. Может быть, это и к лучшему, в конце концов, он и правда прекрасно провёл время, когда его навестил Ли — по крайней мере, до тех пор, пока позже той ночью у них с Верити не произошло то, что произошло, но они оба уже отошли от этого, так что он не зацикливался на воспоминаниях. Но с Анджелиной было по-другому, она и Фред недолго встречались в школе, и хотя они остались очень близкими друзьями после расставания, все всегда предполагали, что они в конечном итоге возобновят свои отношения, как только закончится война. Отсутствие завершённости как у неё, так и у Джорджа, когда дело касалось их любви к Фреду, было слишком тяжёлым грузом для двух людей, не говоря уже о том, чтобы пытаться поддерживать друг друга. Увидеться с ней было бы совсем не так, как увидеться с Ли. Джордан просто хотел повеселиться и помочь Джорджу забыть обо всей той боли, которую он испытывал, Анджелина же хотела бы поговорить об этом. Но, возможно, она справлялась лучше, чем Джордж полагал, он никогда не узнает, пока не увидит её лично, что, по-видимому, произойдёт через четыре дня, нравится ему это или нет.***
Джорджу потребовалось по меньшей мере сорок пять минут, чтобы мысленно подбодрить себя, прежде чем он смог убедить себя пойти в «Дырявый котёл» и встретиться с Анджелиной. Было половина седьмого, когда он вышел из квартиры, а в своём письме он обещал встретиться с ней в шесть. Ему хотелось бы надеяться, что она простит его опоздание, учитывая тот факт, что он вообще увидит её, чего нельзя было сказать за последние пять месяцев. Воздух в начале октября был довольно прохладным, но Джордж был рад этому. Всякий раз, когда он чувствовал приступ паники, то шёл под холодный душ или на ночную прогулку, обычно это успокаивало его больше всего. Чарли не оценил желание Джорджа поддерживать в квартире прохладу, но никогда не настаивал на своём аргументе из уважения к чувствам брата, вместо этого он просто кутался в свитеры, надевал шерстяные носки и ворчал себе под нос. Со временем чувство тревоги Джорджа стало уменьшаться, но всегда было что-то, что вызывало по крайней мере одну или две панические атаки каждый месяц. Иногда это были такие мелочи, как случайный взгляд на его отражение или одна из старых вещей Фреда, но в других случаях они были вызваны яркими кошмарами о битве и видом Фреда, неподвижно лежащего на каменном полу Большого зала. В целом, у него неплохо получалось отключать свои мысли, иногда с помощью алкоголя, но он действительно не хотел, чтобы это вошло в привычку, поэтому делал всё возможное, чтобы придерживаться лишь холодного душа и ночных прогулок. Он засунул руки в карманы и, не отрывая глаз от мощёной дорожки, направился по дороге к «Дырявому котлу». Подойдя в заведению, он услышал приглушённый смех и громкую болтовню и подумал про себя, что, должно быть, в пабе сегодня насыщенный вечер, может быть, это было и к лучшему. Чем громче там было, тем меньше вероятность, что кто-нибудь подслушает неизбежно удручающий разговор, который они с Энджи будут вести. Когда Джордж вошёл в паб, ему пришлось всего раз оглядеть помещение, прежде чем он нашёл девушку с длинными тёмными косами, ниспадающими на спину её малинового свитера, которую искал. Она молча сидела одна за стойкой бара, склонившись над недопитой пинтой пива и уставившись на свои руки. Джордж глубоко вздохнул и направился к свободному стулу рядом с ней. — Как дела, Энджи? — поздоровался он, усаживаясь. Повернув голову, чтобы посмотреть на него, она тут же закрыла глаза и быстро отвернулась, чтобы снова опустить взгляд на свой напиток. Вновь увидеть лицо Фреда воочию было для неё словно встряской, даже несмотря на то, что она знала, что рядом с ней сидит Джордж. — Прости, — выдохнула она, — я так давно тебя не видела, даже фотографии не смотрела. Я никогда не смогу забыть, как выглядит твоё лицо, но это всё ещё странно. — Всё нормально, я даже сам не смотрю на собственное отражение без крайней необходимости, — заверил он её, прежде чем подозвать бармена. — Огневиски со льдом, пожалуйста. — Это прозвучит странно, и я не хочу, чтобы это вызвало неловкость… но можно я просто посмотрю на тебя минутку? — попросила она. Когда дело касалось преодоления, ничто не казалось ему странным, поэтому её просьба нисколько не напрягла его. — Конечно. Бармен поставил перед Джорджем напиток, и он поднял стакан, чтобы сделать глоток, когда Анджелина повернулась, чтобы посмотреть на него. Джордж выглядел намного старше, чем пять месяцев назад, это было сочетание стресса и того, что у него начали отрастать борода и волосы, ему было всего двадцать, но он выглядел гораздо более взрослым. Он поставил стакан и повернулся лицом к своей подруге, позволяя ей изучить детали его лица, которые он сам уже так давно не видел. Её глаза цвета красного дерева бегали по разным чертам его лица, пока она впитывала каждую веснушку и прядь рыжих волос. — Ты выглядишь иначе, — подытожила она. — Я чувствую себя иначе, — он пожал плечами. Анджелина снова перевела взгляд на свой напиток, лениво водя пальцем по ободку стакана. Как бы сильно она не хотела увидеть Джорджа, она поняла, как сильно они оба изменились с тех пор, как потеряли Фреда, и насколько в результате изменилась их дружба. — Как квиддич? Извини, что так и не пришёл на игру, — произнёс Джордж, пытаясь прервать тишину светской беседой. — М? А, да, всё в порядке. В этом сезоне посещаемость невелика, полагаю, люди всё ещё привыкают к нормальной жизни. Как там магазин? — Медленно разваливается вокруг меня, — мрачно рассмеялся Джордж. — Что ты имеешь в виду? Он пожал плечами. — Я уже несколько месяцев ничего не изобретал, не думаю, что смогу. Верити беспокоится об этом, но я избегаю этой проблемы. — Почему ты думаешь, что не сможешь? — спросила Энджи, снова поворачивая к нему голову. — Я никогда не пробовал изобретать что-либо без него, — ответил он, делая ещё один глоток напитка теперь, когда наконец-то поднялась тема Фреда. — Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь. — Мне не очень-то хочется пробовать. — Фред бы разозлился, если бы ты позволил магазину обанкротиться, — еле слышно сказала она, но, несмотря на громкость в пабе, её слова казались оглушительными, пока снова и снова повторялись в его голове. — Не начинай, Энджи, — он нахмурился. — Ну, это правда. — Я знаю, что это правда. Но я ничто без него, так как же, по-твоему, я должен продолжать вести себя так, будто всё нормально? — он не хотел звучать резко, потому что знал, что Энджи тоже больно, но мог слышать, как в его голосе нарастает злость. — Возможно, ты всегда думал о себе и Фреде как об одном человеке, но ты можешь быть просто Джорджем, и с тобой всё будет в порядке. — Мне так не кажется. — Я всегда знала разницу между вами, не по внешности, а по вашим личностям. Фред всегда был огнём и хаосом — безумным учёным. Ты же тёплый и заботливый, ты всегда был сострадательным. Даже когда Фред был жив, ты был самим собой, веришь ты в это или нет. При этом замечании Джордж запрокинул голову и быстро допил остатки огневиски, прежде чем махнуть бармену для добавки. Хотя обычно он старался избегать алкоголя как средства преодоления, потому что не любил себя, когда был пьян, он знал, что ему это нужно, чтобы пережить этот вечер. — Я в полном беспорядке, Энджи. Абсолютном грёбаном беспорядке. Она слегка усмехнулась. — Да, я вижу, но это нормально. — Я позволяю своему магазину разоряться, я продолжаю всех отталкивать, я поступаю опрометчиво, когда хочу почувствовать что-то другое, кроме оцепенения или боли. Я не вижу никакого способа, которым быть самому по себе когда-нибудь будет чем-то хорошим или сделает меня счастливым. — Ты разберёшься в этом со временем. К тому же, ты не сам по себе, ты впустил меня. Конечно, это заняло пять месяцев, но теперь я здесь. — Только потому, что твоя злобная сова не хотела оставлять меня в покое. — Может, у тебя и депрессия, но я не думаю, что ты действительно позволил бы птице издеваться над собой. Он вздохнул, позволяя ещё большему количеству согревающего алкоголя обжечь горло, когда мысль об Элоизе вспышкой пронеслась в его сознании. Если и был кто-то, кого он действительно отталкивал, так это она, из-за сочетания страха и отвращения к себе. — Энджи, можно твой совет? — поинтересовался он, практически сразу же пожалев о том, что собирался спросить. — Конечно, что такое? — У Флёр есть подруга, которая живёт с ними, думаю, она переехала, чтобы помочь Флёр справиться с её тревогой после того, как Билл вернулся к работе — я не знаю всей истории. В общем, я был в её компании несколько раз и понятия не имею, что я к ней чувствую, всё, что я знаю, это то, что каждый раз, когда она рядом со мной, я практически забываю обо всём, что шло не так. — Звучит так, будто она кто-то, кого тебе тогда нужно держать рядом, как её зовут? — Элоиза. Единственная проблема в том, что у меня, очевидно, есть привычка всех отталкивать. Я боюсь подпускать её слишком близко. — И почему же? — Я не хочу в конечном итоге влюбиться в неё и потерять её. Не думаю, что смог бы вынести ещё одну потерю. Я думал, что оттолкнуть её было бы самым простым вариантом, но она всегда в моих мыслях. — Почему ты не можешь впустить её и просто быть её другом? Это не обязательно должно быть что-то романтическое, если это то, о чём ты беспокоишься. — Меня тянет к ней, я не знаю, смогу ли быть просто её другом. Было уже достаточно тяжело, когда Чарли по глупости устроил ей свидание со своим приятелем несколько недель назад. — Я любила Фреда много лет. Когда мы расстались, я наблюдала, как он флиртует с другими девушками, и, конечно, в то время это причиняло боль, но его дружба была для меня важнее, чем отсутствие с ним отношений. Я думаю, если ты боишься потерять, возможно, самой большой потерей было бы то, что ты вообще никогда с ней не сблизишься. Джордж ловил каждое слово Энджи, может быть, она была права. Когда Элоиза была рядом, не было ни стресса из-за работы, ни болезненных мыслей о Фреде, была только она. Даже если она никогда не влюбится в него, её близость могла быть именно тем, что ему было нужно. Возможно, возвращение Энджи было его первым шагом к разрушению своих стен. Это было бы тяжело, но отталкивать Элоизу в течение последних нескольких месяцев уже было достаточно тяжело само по себе. — Есть также тот факт, что она никогда не знала меня до смерти Фреда. Она никогда не узнает меня настоящего, она знает только эту версию меня, которую я ненавижу. — Ты всё ещё остаёшься собой, эта твоя версия всё ещё настоящий Джордж. По-другому — не значит плохо, и даже если ты ненавидишь каждую часть своего багажа, который несёшь, может быть, Элоиза была бы более чем готова помочь тебе нести его. Ты в самом деле никогда не узнаешь, пока не впустишь её. Джордж ненавидел то, как много смысла вкладывала Энджи в свои слова, она заставляла туман, казалось бы, мгновенно рассеиваться; он был разочарован тем, что не смог осознать всё это самостоятельно. Всё это время было так очевидно, что Элоиза прилагала все усилия, чтобы попытаться узнать его получше. Она знала о его потере ещё до того, как они встретились, и уже тогда не боялась его багажа, так почему же он так боялся потерять бдительность? Если бы её отталкивало его поведение, она бы не проявила к нему интереса с самого начала, логически он знал это, но в глубине души всё ещё был осторожен со своей уязвимостью. Ему лишь оставалось надеяться, что ещё не слишком поздно. Энджи не отказалась от него после того, как он так долго отталкивал её, но он знал её уже девять лет, они выросли вместе, и их отношения были более фундаментальными. Элоиза и Джордж знали друг друга всего несколько месяцев, ему нужно было впустить её как можно скорее, прежде чем она полностью откажется от него. — Ты права, спасибо, Энджи. — Как всегда, — ответила она, подмигнув. — Так когда ты в следующий раз увидишься с Элоизой? — Я думаю, она должна быть на ужине в честь дня рождения моей мамы, Билл что-то упоминал об этом на прошлой неделе. Мама уже обожает её. — У Молли хорошее первое впечатление о девушке? Это же почти неслыханно, она, должно быть, невероятна. Особенно учитывая, что она лучшая подруга Флёр, а твоя мама сначала ненавидела Флёр, — поддразнила Анджелина. — Ну, она совсем не похожа на Флёр, почти полная противоположность, честно говоря. Однако это было правдой, Молли была печально известна тем, что не любила большинство девушек, которых её сыновья приводили домой, кроме Гермионы. Но Гермиона была совсем другим случаем, она выросла с Роном и была рядом с его семьёй в течение многих лет, прежде чем их отношения стали романтическими. Но с Флёр и Молли, и Джинни совершенно ясно дали понять, что поначалу она им не нравилась. Конечно, в конце концов они изменили своё мнение, но Биллу потребовалось практически превратиться в оборотня, чтобы это произошло. Молли никогда не имела ничего против Анджелины, пока они с Фредом встречались, но она отпускала комментарии о том, что не думала, что это продлится долго и что они были просто влюблёнными детьми. Эти комментарии всегда беспокоили Энджи, но Фред от них просто отмахивался. Так что Анджелина была права, когда сказала, что было весьма впечатляюще, что Элоиза почти сразу всем так понравилась, на Молли было довольно трудно произвести впечатление. Но, возможно, именно потому, что ни один из её маленьких мальчиков не был с ней в романтических отношениях, Молли было намного легче полюбить её. — Я в предвкушении познакомиться с этой девушкой, — ухмыльнулась Энджи. — Почему ты думаешь, что познакомишься с ней? — Джордж приподнял бровь, глядя на девушку. — Ну, предполагая, что ты последуешь моему совету больше не быть придурком и не начнёшь снова игнорировать меня, я думаю, это будет неизбежно, разве нет? — Ничего не обещаю. — Конечно, нет, — ответила она, закатывая глаза. Джордж сильно смягчился с начала недели благодаря Анджелине. Он никогда бы не признался ей в этом — повышение её эго просто дало бы ей разрешение усложнять Джорджу жизнь, а он был слишком вспыльчив в последние дни, чтобы находить в этом юмор. Когда он согласился встретиться с ней, он действительно не ожидал, что вообще заговорит об Элоизе, но совет Энджи был именно тем, что ему нужно было услышать, и Джордж, как ни странно, почувствовал себя более взволнованным, увидев её через несколько недель на ужине в честь дня рождения своей матери.