Танец продолжается

«До Второго Бала Мясника самые ярые сторонники Красного Льва еще могли позволить себе питать заблуждения относительно тех мизерных шансов на победу, что еще имел их король. Но после «победы», безумно кровавой и совершенно бесполезной, которую одержали знаменосцы Рейнов… После этого даже им стало очевидно, что лорд Уолдер и его союзники, обескровленные и израненные, обречены сгореть в пламени войны. Таким образом, к началу шестой луны сто тридцать восьмого года в распоряжении Красных оставалось не больше десяти тысяч человек. Но в это число входили и те, что едва взяли в руки оружие и теперь готовы были в страхе бросить его, и те, что сбежали из строя с оружием в руках и грабили всех, кого встречали, без оглядки на бывших командиров, и те, что сидели в осаде в собственных замках, которым они никак не могли помочь. Один только дом Ланнистеров мог выставить на поле битвы минимум вдвое больше людей. И к этим двадцати тысячам уже прибавили столько же Тиреллы, верные вассалы короля Юга Дейрона. И еще были отряды из Штормовых земель, которые участвовали в осаде удерживаемого Красными Крейкхолла, Глубокой Норы и Серебряного Холма. Если же считать не железной, а золотой мерой… Здесь соотношение сил было еще более плачевным для Уолдера Рейна. Потеря Кастамере и провал осады Золотого Зуба истощили казну самопровозглашенного королевства Запада практически до дна. У них еще оставались деньги, на которые можно было нанять новых людей… Но не было больше тех, кто готов был примкнуть к обреченному восстанию. И неважно, сколько бы им за это посулили. Но и на этом не заканчивались тяготы Красного дела. Теперь, когда весь их флот был потоплен или захвачен, а немногие уцелевшие ушли обратно в корсарские гавани Вольных городов, сокровищница Рейнов с таким же успехом могла находиться где-нибудь в И-Ти. Все равно воспользоваться ею не было шансов. Беда никогда не приходит одна. Помимо того, что Красная армия уполовинилась в течение одного дня, в войну вступили великие дома, бывшие до сих пор отрезанными от Ланнистеров, которым они продолжали хранить верность. И это, наконец, убедило многих сомневающихся рыцарей все-таки выбрать свою сторону в этом конфликте. Победа Золотых Львов теперь казалась лишь вопросом времени — и каждый хотел приложить к этой победе свою руку и вынести из нее свою награду. Награда дому Бейнфортов за несравненный героизм погибшего во Втором Балу Мясника лорда Гримма обещала быть по-настоящему достойной. Да, они пока не смогли убить или пленить самого лорда Уолдера и некоторых его уцелевших сторонников, но леди Джоханна Ланнистер успела объявить поистине королевскую награду любому, кто доставит к ней каждого знатного мятежника — живого или мертвого. Война Львов, несмотря ни на что, все еще продолжалась. Красный Лев все еще был жив. И несмотря на то, что многие люди бежали от него прочь, молясь, чтобы Ланнистеры забыли о них и об их проступках… Многие и оставались. Однажды поклявшись своими копьями и топорами служить делу Уолдера Рейна до конца, они не собирались отступать. Наверное, ими двигало еще и то, что они знали: их все равно не простят, когда приведут в цепях перед очи леди-регента. Война продолжалась. И еще многим людям, знатным и нет, предстояло вкусить ее горечь…» (из книги «Война Львов», написанной вторым историком-библиарием Джоносом Андерхиллом в Доброй Ярмарке в 160 году) *** Лорд Карлос Крейкхолл — Сир… вы в своем уме? Седьмое пекло, что вы творите? Они же нас сейчас окружат! — В том-то и дело, милорд, — тихо ответил ему сир Бертон Свифт. — Пока у моих людей еще есть шанс отступить по Гранитной дороге в Корнфилд. Было бы грешно этим шансом не воспользоваться. Первые несколько мгновений Карлос не мог поверить собственным ушам. Но на лице его собеседника не было ни малейшего намека на улыбку, не говоря о заверениях о том, что эти слова были всего лишь неуместной шуткой. — Вы что, хотите нас бросить? — прорычал Крейкхолл. — Мы хотим спасти тех, кого еще можем вашего из обреченного замка, пока он не пал. — Да они даже еще не успели осадить нас по-настоящему, а вы уже бежите, поджав свои петушиные хвосты! — О, Семеро, дайте мне сил… — пробормотал Бертон про себя, затем снова обратился к собеседнику. — Я был уверен, что вы и сами прекрасно все понимаете. Единственной причиной, по которой нас, как вы изволили выразиться, до сих пор не могли «осадить по-настоящему», были мои люди и Безумие Гарта, которое они удерживали. И пока мы отбивали натиск Окхартов с южной стороны, у нас всех еще был какой-то шанс. Но теперь, когда огромное войско Ланнистеров подходит еще и с севера… Это конец. Мы не удержим высоту, а вы не удержите замок. Взяв Крейкхолл, они возьмут и Океанскую дорогу. У нас нет ни единого шанса. И я даже пытаться не собираюсь. — Вы просто жалкий трус! Бертон посмотрел на него полными разочарования глазами. — Красный Лев потерпел поражение. Все кончено. Так будет лучше… — НЕТ! Красный Лев победил! Он оставил поле битвы за собой и… — Еще одна такая «победа» — и следующий рассвет мы встретим в одном из семи преисподних, — отрезал Бертон. — Я вижу, что этот разговор бесполезен. Я возвращаюсь в Корнфилд. И все мои люди тоже. — И что дальше? Запретесь в своих покоях и начнете слать письма той суке из Утеса Кастерли, прося дозволения облобызать ее туфли и надеясь на то, что она вас простит? — Ну… в общих словах, да. Знаешь, кузен, я рад, что до тебя наконец-то тоже дошло… — Это был сарказм, ты, кусок цыплячьего дерьма! — А… — разочарованно протянул Бертон. — Просите, милорд, за то, что подумал о вас лучше, чем следовало. Поверьте, я был бы рад еще немного с вами пообщаться и узнать, каким именно образом вы намереваетесь разбить обе надвигающиеся на вас армии, но, увы, у меня совсем нет на это времени. Прощайте, лорд Карлос Крейкхолл. Он пришпорил коня и пустился вслед за большой колонной воинов, конных и пеших, которые прямо сейчас покидали важнейшую высоту и направлялись на восток. И Карлос ничего не мог с этим поделать. Как он мог задержать их, кроме как силой? Да, у Свифта было около тысячи человек, а у него четыре тысячи мечников, копейщиков и топорников… Но устроить драку между собой еще до начала битвы — могли ли защитники Крейкхолла сделать врагу подарок лучше этого? И он повернул в противоположную сторону, к оставшимся воинам. — Строиться! Всем строиться! — кричал он, подбадривая своих людей. И с замиранием сердца увидел на большинстве лиц страх и растерянность. — Слушайте меня! То, что вы считаете войском, идущим с севера — всего лишь ланниспортская голытьба, которой ланнистерские прихвостни раздали ржавые железки и впервые в жизни бросили в бой! Следующие часы Карлос много кричал и много обещал. В некоторые обещания он и сам верил. Он ободрял и сулил, льстил и обещал… …Пока на вершине Безумия Гарта снова не появились люди. Но теперь над ними развевались знамена Окхартов. А навстречу им уже поднимались ланниспортцы, прорвавшиеся через его так и не достроенные полевые укрепления. А его лучники уже торопливо отступали, так и не сумев причинить врагу заметного урона. — Стойте насмерть, воины! Помните о чести Крейкхоллов! Мы одерживали великие победы задолго до того, как лживые ублюдки Ланнистеры украли Утес у его законных хозяев! Мечи и топоры сталкивались друг о друга, враги продолжали наседать — и их было так много, что он не видел им конца. И среди них он вдруг заметил огромное серое чудовище, украшенное так, словно оно явилось на какой-то праздник. Те воины, что еще не потеряли духа, при виде этой твари моментально впали в панику. — СТОЯТЬ! СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛ! Трусы, это всего лишь слон! Не смейте… В этот момент слон поднял вверх хобот и яростно заревел. И Карлосу показалось, что весь мир вокруг заходил ходуном, когда его верный конь внезапно вышел из подчинения. Не успел лорд Крейкхолл и глазом моргнуть, как оказался на земле. А его голова гудела так, словно сам Кузнец треснул его своим молотом. — Нет… — верный знаменосец Красного Льва почувствовал вкус крови во рту за мгновение до того, как все его тело скрутило от боли. — Я… лорд Крейкхолл… лорд Крейколл… Я не могу погибнуть вот так… Он попытался нашарить выроненный меч, встать и сражаться дальше. Но почему-то не мог. У него совсем не было сил. — Будь ты проклят, Бертон… Это все твоя вина! Будь ты проклят, корнфилдское отродье, куриный сын без мозгов и без сердца! Внезапно что-то затмило над ним жаркое летнее солнце. Что-то большое и темно-серое. Очень большое… Что-то… — БУДЬТЕ ВЫ ВСЕ ПРОКЛЯТЫ! Слон, растоптавший Карлоса Крейкхолла, поставил последнюю точку в его участии в Войне Львов. *** Леди Джоханна Ланнистер — Если лорд Карлос так хотел умереть как можно глупее… Я могу сказать, что ему это определенно удалось. — Честно говоря, — заметил сир Седрик, — я не думаю, что он заранее это планировал. Для него стало большим сюрпризом даже то, что кони могут испугаться слонов, которых привел Белико. Джоханна потерла ладони друг о друга. — Эссосские боевые звери не возникли из ниоткуда, они прошли через весь Простор и противнику не составляла труда об этом узнать, Седрик. Я склоняюсь к тому, что человек, называвший себя лордом Крейхоллом, просто об этом не задумался. Хотя, казалось бы, он не один месяц мог наблюдать за тем, кто передвигается по Океанской дороге… — Не знаю как вы, а я рад, что Семеро так обделили его умом, — усмехнулся Джейме. — Как бы я хотел оказаться там и собственными глазами увидеть изумленное лицо гордого лорда Карлоса, летящего со спины лошади прямо под ноги слону… Кстати, по слухам слон не только раздавил его, но еще и нагадил на свежий труп… Несколько человек, не удержавшись, рассмеялись. И даже Джоханна будто бы случайно поднесла руку к губам, скрывая улыбку. Она леди Утеса, в конце концов. Она должна всегда сохранять достоинство. — Каковы ближайшие последствия битвы? — Если не считать веселой песенки «Слон могучий в летний день»? От этого названия смех стал еще громче — эту песню успели услышать все присутствующие. Некоторые из них смеялись уже в полный голос, никого не стесняясь. — Да. Кроме нее, — она очень старалась говорить серьезно и строго. — Если коротко — теперь Океанская дорога в наших руках, а войска лорда Окхарта и генерал-капитана Белико приближаются к Корнфилду. Часть наших войск осталась гарнизоном в Крейкхолле… В смысле, в том, что от него осталось. Дело в том, что после гибели лорда Карлоса его люди окончательно впали в панику, а наши воины слишком вошли во вкус, вот и… — В общем, на месте Крейкхолла теперь одни развалины, миледи, — тихо закончил Седрик. — Лорд Рендилл, к его чести, сумел удержать своих воинов от… хм… излишних стараний, но если я правильно понял некоторые иносказательные обороты в его письме… В общем, практически все случаи… назовем это «чрезмерными мерами»… Они были совершены новобранцами из Ланниспорта. — О каких «чрезмерных мерах» вы говорите? — Нам было известно о пяти изменниках, в жилах которых текла та или иная доля крови Крейкхоллов. Сейчас в живых остался лишь один… Бастард, который сейчас находится в войске самого Первопредателя. Мы не можем сказать, пережил ли он битву при Кастамере… А там, насколько мне известно, случился еще один Бал Мясника, судя по потерям. Так вот, если он не… — А это уже неважно, — тихо перебила его Джоханна. — В связи с тем, что дом Крейкхоллов предал все принесенные им дому Ланнистеров клятвы и обеты… Подобне вероломство не может остаться безнаказанным. Единственным достойным поступком так называемого «лорда Крейкхолла», — она изо всех сил старалась произносить его имя без откровенной злобы в голосе, — можно считать то, что он вместе с собой забрал на тот свет всех своих родственников — таких же предателей, как и он сам. В связи с этим с сегодняшнего дня дом Крейкхоллов объявляется вымершим, а их бывшие владения после окончания войны будут переданы новым владельцам, доказавшим словом и делом свою верность дому Ланнистеров. Пусть забирают замок себе, восстанавливают его… И будет лучше, если придумают ему новое название. — Жаль, что у лорда Гримма не осталось живых сыновей… — размышлял вслух Седрик. — Было бы справедливо отдать Крейкхолл кому-нибудь из них. Это бы обрадовало и народ, и других лордов. — Верно, — как только Джоханне стали известны первые подробности битвы у стен Кастамере, она выделила большую сумму денег бардам и песнопевцам, чтобы они разносили во всеуслышание долблесть Сумрачного Гримма Бейнфорта. Это казалось ей очень своевременным шагом. Дело Ланнистеров срочно нуждалось в великом герое, чье имя могло сплотить всех их сторонников. И Гримм, несмотря на свою нелюдимость и весьма колючий характер, вполне подходил на эту роль. Тем более, посмертно. Сейчас она была уверена, что слава его подвигов переживет их всех на десятилетия. — Но, увы, после него остался всего один племянник. И его приходилось беречь. Дом Бейнфортов должна была сохраниться вне зависимости от того, как закончится эта война. И если Семеро благоволят им, так и будет. Она уже решила, что новый лорд Бейнфорт получит не только освобождение от всех налогов на ближайшие пару лет — она еще и выделит для него лучших наставников в области военного дела и управления землей и людьми. Ланнистеры всегда платили по долгам. И их долг перед Гриммом был почти неоплатным. За свою смерть он забрал жизни многих знатных изменников и едва не отправил на тот свет самого Красного Льва. — Очень жаль. Но я полагаю, что с кандидатурой нам все равно стоит определиться… чуть раньше. Думаю, Королевская Гавань в конечном итоге утвердит именно того, кого мы предложим… Если, конечно, будущий лорд хоть как-то проявит себя с хорошей стороны. И это тоже можно организовать. — Согласна с вашими доводами. А что вы скажете по поводу самих военных действий. — Миледи, как только наши наконец-то соединились с просторцами… С этого момента восставшие обречены. Теперь у них потерян даже доступ к морю, хотя, по большому счету, они и так уже им почти не пользовались после того, как мы отправили на дно Закатного моря весь их флот. Как только мы осадим Корнфилд, а Тиланд и его люди добьют защитников Сарсфилда и близлежащих замков, нам останется только взять оставшиеся твердыни, с самого начала поддержавшие изменника. Можно морить их голодом, пока они сами не сдадутся или не умрут… Что касается остатков так называемой Красной армии — я считаю, их уже можно списать со счетов. Даже если предположить, что Первопредатель все еще жив и даже находится в сознании — что я вижу крайне маловероятным — он в текущем положении может принять всего одно решение: где принять последний бой и попытаться красиво умереть. — Давайте не будем впадать в излишнюю самоуверенность, — скривился еще один ее советник. — Не забывайте о том, что Глубокая Нора окружена пока что только с востока. Пока у нее есть свободный выход на запад, осада ничего не даст. — Да, да, я помню, — закивал Джейме. — Но даже если Тиланд будет идти неспешным пешим шагом, он доберется до Золотой дороги меньше чем за одну луну. И когда наши армии окружат замок Лидденов с двух сторон… — Ланнистер хищно улыбнулся, — …тогда им конец. И они будут умирать очень долго за все, через что нам пришлось пройти. — И еще одно. Я хочу, чтобы так называемый лорд Уолдер Рейн не мог найти себе прибежища нигде, будь то замок какого-нибудь нашего вероломного рыцаря или укрытие за пределами Запада. Постарайтесь до всех донести, что за любое, малейшее оказание ему помощи, либо воспрепятствование его встрече с правосудием, я… Я буду очень недовольна. *** Сир Тиланд Ланнистер До этой жуткой войны Сарсфилд не считался самым большим и неприступным замком Западных земель. Но он все равно оставался замком — и заслужил его горьким опытом. Замка больше не было. Были обугленные руины. Первая битва, конечно, тоже причинила ему урон, но стены и ворота остались практически нетронутыми. Зато вторая, в которой погибли все, кого он оставил здесь, выиграв для него время на отход, взятие Кастамере и подготовку Второго Бала Мясника… О, она была намного более кровавой и разрушительной. От ворот не осталось ничего. Тараны и метательные машины разломали все, до чего дотягивались. А еще враг, похоже, активно использовал огонь — от снарядов для требушетов до подожженных стрел. И, разумеется, никто не просил пощады — и никто ее не давал. Так все и пришло к тому виду, что сейчас предстал перед ним. Сарсфилд был полностью уничтожен, а почти все, кто находился в нем, будь то воины или мирные жители — истреблены. Причем для многих из них смерть, судя по всему, стала избавлением. Ланнистеру хотелось верить, что хотя бы те, кто встретил врага с оружием в руках, погибли быстро. Ему довелось побывать в оставленном лагере Рейнов к югу от Кастамере — и он видел тела тех, кому не повезло попасть к ним в руки живыми. После такого нельзя было не поверить в то, что есть вещи и пострашнее смерти. Намного страшнее. Тиланду хотелось верить в то, что война закончилась. На первый взгляд, так оно и было. Но по мере того, как изменники отступали на юг, они отрывались от их преследования все дальше. А он шел следом за ними по совершенно опустошенным землям — Рейны сжигали за собой вообще все, что не могли унести. О том, как долго им придется исцелять раны измены на своей земле, даже думать не хотелось. Единственным, что он сейчас чувствовал, была бессильная злоба. Почему, ну почему после кошмарного Танца Драконов и Железной лихорадки нашлось так много людей — если их вообще можно назвать этим словом — захотевшим устроить еще один круговорот из крови, огня и смерти? — Вы обвиняетесь в нарушении клятв, данных вашему законному сюзерену, лорду Утеса Кастерли… Один из двух сотен пленников, взятых ими при штурме развалин Сарсфилда, прервал его на полуслове презрительным плевком под ноги. — Так… Я правильно понял, вы чем-то со мной не согласны? — Какая может быть присяга мальчишке-молокососу? — зло процедил пленник в остатках доспехов с гербом дома Марбрандов, непонятно только, своих или снятых с убитого товарища. — Все, что мы хотели — это служить настоящему лорду, достойному править Западом! Мужчине и воину, а не злобной и трусливой львице из Утеса! Тиланд посмотрел в глаза изменнику. Изменник посмотрел в глаза Тиланду. Они долго молчали — и изменник, не выдержав, первым отвел взгляд. — Итак, вернемся к делу. Вы обвиняетесь в нарушении вассальной присяги, а также в убийстве сборщиков налогов, посланных от имени Его милости, короля Дейрона, именуемого Первым… — Какой он нам король! — рассмеялся еще один клятвопреступник. — Жалкий калека! Жаль, что он не сдох, но нам хотя бы удалось… — Сир, — лениво обратился Тиланд к одному из своих людей. — Возьмите этого человека и отрежьте ему ноги. Затем бросьте туда, куда обычно вороны слетаются, пусть поедят как следует. Вражеский головорез поначалу просто поносил его последними словами. Но потом, когда понял, что Тиланд не блефует, резко изменил тон и принялся молить о пощаде. А дальше он просто орал на одной ноте. Остальные пленники, напротив, притихли — особенно после того, как ноги отделенные от тела бывшего хозяина, оскорбившего короля, бросили на землю прямо перед ними. — Ладно, вернемся к делу. Список ваших преступлений бесконечен и каждое из них внушает ужас. Вы убивали сборщиков налогов, септонов, торговцев, стражников, женщин, детей… Перечислять тех, кого вы лишили жизни во имя Красного Узурпатора, можно так долго, что я скорее состарюсь, чем дойду до его конца. И это я еще не говорю о сопутствующем ущербе на многие тысячи золотых драконов… О разрушенных замках, фермах, септах, о сожженных полях и деревнях. Вы даже не разбойники. Вы намного хуже, хотя и называете себя освободительной армией… Тиланд помолчал еще один оборот малых песочных часов прежде чем продолжить. — За все эти преступления положен один приговор — смерть, — жестко заявил он. — Но в нашей земле есть одна традиция… намного древнее, чем омерзительная привычка Рейнов нарушать клятвы, плести заговоры и вероломно бить в спину. Кто-то, возможно, считает этот обычай мертвым, но это не так. Он действует по сей день. Все вы — предатели, насильники, убийцы и разорители. Но есть место, где вы можете очиститься от всех этих грехов, произнеся лишь несколько слов. Да, вы правильно меня поняли. Я говорю о Ночном Дозоре. Примите черное — и я лично прослежу за тем, чтобы вы попали в руки вербовщиков со Стены, а не палачей из Утеса. Они уже предупреждены и ждут вас у Золотого Зуба. — Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы мы согласились морозить себе яйца на Стене, пока ты будешь пировать в наших владениях? — этот сарсфилдец был лучником, судя по недавно отрезанным пальцам — таким нехитрым образом ему объяснили, что пускать стрелы в тех, кто верно служит Ланнистерам из Утеса, не стоит. — Ну уж нет! Не дождешься! — Да! Он прав! Лучше сдохнуть, чем служить Черной королеве! — Служить Черным и носить черное — не одно и то же, — негромко поправил Тиланд. — И я не призываю вас совершить еще одну измену. Я лишь предлагаю расплату за ваши грехи, выраженную в служении королевству… — Какому еще королевству? — продолжали насмехаться над ним пленники. — Продал Дейрон твое королевство! Продал Черной королеве с потрохами! И где теперь эта Стена? Хочешь сказать, у тебя хватит власти дотащить нас туда? — Мы не станем служить королеве-самозванке! — Вот как? — иронично поднял бровь Тиланд. — А вот преклонить колени перед тем, у кого не было никаких прав ни на Королевскую Гавань, ни даже на Утес Кастерли, вы почему-то согласились… — Это… Это совсем другое! Уолдер — истинный король! Щит и меч свободного Запада… — Я вас понял. То есть вы отказываетесь надеть черное? — Не дождешься, Ланнистер! Тиланд подождал еще немного, думая, решится ли еще кто-нибудь хоть что-то сказать — неважно, за или против. Не дождался. И принял решение. — Вы все слышали, — сказал он своим людям. — Никто из них не готов вступить в древний и славный Ночной Дозор. Готовьте топоры и пики. Двух сотен, я думаю, должно хватить. И поторопитесь, мы еще не всех изменников выловили. *** Лорд Мерлон Сарсфилд Еще никогда в своей жизни Мерлон не бежал. И то, что он делал сейчас… все это было для него новым и беспрецедентным. И его сердце, и его разум были единогласны: это полная катастрофа. И за последние дни не случилось ничего, что могло бы убедить его в обратном. Они оставили за собой поле битвы — но удерживали его всего один вечер. А потом, на рассвете, просто сбежали, узнав о том, что из Ланниспорта уже идет три тысячи человек на подмогу этому выродку Тиланду. Да, попытка двух армий Ланнистеров зажать их между изрядно поломанным молотом и относительно целой, но хрупкой наковальней с треском провалилась. Но это не отменяло того факта, что они бежали. Король бежал из своего родного дома. И он бежал из своего. Они с большим трудом избежали окружения и разгрома. Их воины устали и пали духом. Запасы целебных трав и прочих мейстерских принадлежностей, которые могли быстро (или не очень) вернуть раненых в строй, стремительно истощались. И что, спрашивается, осталось от их армии? В его представлении нормальное войско должно было выглядеть так. Одно основное соединение и два вспомогательных, прикрываемые многочисленными конными дозорами. Вместо этого они получили одну сплошную массу, растянувшуюся вдоль дороге, где только у авангарда остались лошади — чтобы хотя бы так предупредить остальных о возможной засаде. Да еще и местность, по которой они двигались… Ему казалось, что она тоже воюет против них. Последние недели стояла жара, но сразу после битвы над ними пролился душный проливной летний дождь. Такое в Западных землях не было редкостью, но почему этот проклятый дождь должен был случиться именно тогда, когда они отступали и мокрая грязь под их ногами была ну совсем некстати? Тем более после такого изнурительного сражения… В итоге поредевшая и потрепанная Красная армия брела на юг, меся ногами грязь там, где всего несколько дней назад их беспокоила разве что дорожная пыль. Те люди, что еще оставались с ними, были злы, угрюмы, усталы и явно не ждали впереди ничего хорошего. Они видели свои дома, сожженные Ланнистерами, свои разграбленные владения и от немедленного дезертирства их удерживала, наверное, одна только перспектива быть распятым на кресте. Ланнистерша уже дала понять, что вполне на такое способна. Но многие воины Лидденов и Марбрандов сделали иной выбор. Каждое утро они недосчитывались нескольких из них, сбежавших под покровом ночи. Они уже оставили пять тысяч жизней под стенами Кастамере. Сейчас у них в самом лучшем случае оставалось четыре с половиной тысячи человек. Допив остатки вина из кувшина, Мерлон скривился и выбросил опустевшую посуду. Мог ли он винить тех, кто продолжал дезертировать из их войска по ночам? Они пошли за своими лордами, которые теперь были мертвы. И не все, как оказалось, готовы были идти за ними на тот свет. Если бы только Красный Король был здоров… Если бы он мог ехать верхом вместе со всеми, если бы каждый мог его увидеть… Тогда, возможно, сбежавших было бы намного меньше. Но этого не было. Король Уолдер если и приходил в сознание, то очень ненадолго. А если бы он показался остальным верхом на коне в таком состоянии… Это бы только ухудшило их боевой дух, а не улучшило. «Будь ты проклят, Сумрачный Гримм…» В этот момент к нему подошел еще один лорд, переживший новый Бал Мясника. — Керион, — поприветствовал своего товарища бывший хозяин бывшего Сарсфилда. — Какие еще плохие новости ты мне принес? — Корнфилдцы… Они ушли. Все они. — Ну и славно, больше о них не нужно тревожиться… — пробурчал Мерлон. — Толку от них все равно… Сколько их было, кстати? Два или три десятка? — Скорее три, чем два, — под этим пасмурным вечерним небом исхудавший и осунувшися лорд Серебряного Холма казался Мерлону похожим на призрака. С другой сторон, он понимал, что и сам наверняка выглядит примерно так же. — Меня не это волнует. А то, что они исчезли все сразу. Они явно не сами это решили. Два дня назад к нам прискакал гонец с петухом на гербе и после этого они все сразу стали держаться как-то наособицу… Как будто ждали удобного момента. И через два дня сбежали, поняв, что за ними никто не смотрит. — Ты хочешь сказать… им кто-то приказал вернуться домой? — Именно так. И я боюсь, что не только им. Мерлон тяжело вздохнул, чувствуя, как возвращается успокоившаяся было пульсирующая головная боль. И он был уверен, что вернулась она не только из-за плохого вина. — Понятно. Выходит, Свифтов мы тоже потеряли. Остается надеяться на то, что Утес отнесется к их «внезапному прозрению» так, как и полагается. — Естественно, — кивнул Керион Серрет. — Но я вот о чем думаю. Большая часть их войск находилась в Крейкхолле и если они тоже… Значит Крейкхоллу конец — очевидно же. И последней линией обороны рушащегося королевства Запада стал как раз Корнфилд… Проще говоря, никакой линии обороны у них больше не было. Если петухи и покукарекают еще со своих башен, то лишь затем, чтобы подороже продать свои перья на рынке Ланниспорта. — Выходит, что следующий замок, по которому они ударят… Это Серебряный Холм. — Я верю в своих людей, — отрезал тот, кто теперь, вероятнее всего, стал вторым человеком в их королевстве после самого Красного Льва. — Серебряный Холм — это не Крейкхолл, он не имеет уязвимостей с северной стороны. И я не просто так оставил там сильный гарнизон и все необходимые припасы. Они выдержат. Они продержатся несколько лун, если потребуется. Они будут держаться, пока не прилетят драконы… — Я рад это слышать. Поскольку наш король… нездоров, королева… ваша дочь… именно она сможет стать символом, способным сплотить людей вокруг себя. Символом, который так нам сейчас нужен, чтобы собраться с духом и дать врагу отпор… Мерлон не мог не понимать, что практически всем простым солдатам в его армии (да и непростым, на самом деле, тоже) собраться с духом поможет только отдых и хорошая еда. Ни того, ни другого у них не было — и вряд ли будет. — Мы продолжим наш путь на юг, к Золотой дороге. Соберем все оставшиеся силы между Глубокой Норой и Серебряным Холмом, а затем ударим по одной из армии Желтых. Желательно по той, что слабее. А ваша дочь… Я очень надеюсь, что она сможет удержать замок с тем, что вы ей оставили. — Можете не волноваться. Моя дочь умеет быть очень убедительной, когда захочет… Боги наделили ее не только красотой, но и ясным умом… И она обязательно придумает, как укрепить руку и дух наших доблестных воинов. *** Королева Роанна Рейн — Ва… Ваша милость! Так же нельзя! Вы не можете так поступить! Роанна смерила взглядом так называемого «великого кастеляна», безбородого юнца, которого отец повесил ей на шею. Попыталась найти хотя бы тусклую искорку ума в его больших карих глазах. Не нашла. — Я королева. А кто вы такой, чтобы говорить мне, что я не могу что-то сделать в своем собственном доме? — Я рыцарь, что верно служит лорду Серретту и королю Уолдеру! — Я поняла. Вы тот, кто готов служить до конца тому, кто уже потерял все и погубил ради этого тысячи жизней… — Роанна покачала головой. — Думаю, еще одна ничего не изменит. Убей его. «Великий кастелян» успел схватиться за меч за мгновение до того, как ему в шею вонзился наконечник копья. — Будь ты… проклята… — Это мой замок, — поучительным тоном сказала она умирающему рыцарю-выскочке. — Мой, а не твой… — дальше она говорила как бы сама с собой: — До сих пор не устаю поражаться тому, что мой великий супруг, начав с речей о «законном верховенстве над свободным Западом», пришел вот к такому. Он вытащил из самых дальних закромов всех таких вот тараканов, совершенно никчемных, но настолько тщеславных… И они копошатся, копошатся повсюду в наших замках, пока нормальные люди погибают! — Ну… Возможно, так оно и есть, Ваша милость, — ответила ее кузина Алис, которая была для нее чем-то вроде командира ее личной «гвардии королевы», когда они провожали взглядом уносимый стражниками свежий труп. — Но я не могу отрицать и его правоты. Так нельзя. Это же настоящая измена… — Да, Алис. Она самая и есть. Но что стоит измена тем, кто и так уже погибает? Сама-то как думаешь, сколько еще продержится власть Рейнов? Я вот думаю, что войску, которое уже подходит к нам с юга, хватит дней пять на то, чтобы сломать наши стены и ворваться внутрь. — Ты сильно недооцениваешь наших воинов. Я думаю… дней семь. Или даже восемь. — Пять, семь, восемь… Что это меняет? — фыркнула королева. — Мой достопочтенный отец и мой дражайший супруг угробили свое войско на бойне, которую сами же и организовали. Всех тех, кто мог прийти к нам на помощь, уже склевали вороны. И теперь, когда знаменосцы Тиреллов и Ланнистеров заняли Крейкхолл, нас вот-вот окружат со всех сторон… — Роанна, ты не… Нет, пожалуй, ты все-таки права. Но я все равно не понимаю, как ты могла решиться на такое? Сбежать под покровом темноты, приказав верным тебе людям сутки спустя открыть ворота врагам? Это же… — А как еще я должна была поступить? — удрученно поинтересовалась «Красная королева» с зелеными глазами. И Алис подумала о том, что причиной ее горечи было не положение, в котором они оказались, а тесная одежда для верховой езды, которую Роанна терпеть не могла. Она вообще никогда не любила ездить верхом, в отличие от многих знатных леди. А теперь ей предстояло ехать очень долго и очень далеко. Путь до Хорнваля должен был занять не одни сутки. — Не знаю… Может… попробовать договориться с ними… об условиях сдачи… — Прекрасное предложение, Алис! — воскликнула она с саркастическим выражением лица. — Давай прямо сейчас пойдем — и начнем переговоры с теми, кто абсолютно никак не сможет за нас потом заступиться… Кто просто выполняет чужие приказы. Ты же должна понимать, что «условия сдачи» будут выдвигать не они, а Джоханна Ланнистер. И я, если мне очень сильно повезет, проведу остаток дней в Молчаливых Сестрах. По сути, это был тот же Ночной Дозор, только для женщин. А в остальном все было поразительно схоже. Безбрачие, отказ от всего имущества, титулов и прежней жизни… Тихое служение многие годы в отрыве от мира. Та, кого отец продал, как скотину, вождю мятежа, не хотела для себя подобной участи. — И я не скажу, что она в чем-то не права. Я прекрасно ее понимаю. Мы для нее вероломные мятежники, решившие забрать то, что она считала своим по праву. И я уверена, что если бы мой доблестный супруг одержал победу… Никто бы не позавидовал участи Ланнистеров. Да и Вестерлингов тоже. Тем не менее, Роанна не могла отрицать очевидного. Распятие пленных лиссенийцев и даже многих западников, вступивших в союз с Рейнами… Оно сильно ее впечатлило. А командующему их флотом, взятому в плен в битве за Ланниспорт она вылила в глотку расплавленное золото, раз и навсегда утолив его «жажду». Она представляла себя на их месте и ужасалась. — Я думаю… Ланнистерам стоило бы вести себя более осмотрительно с великими домами Запада. — С чего бы вдруг? — Роанна с грустью провела рукой по великолепному королевскому плащу из красного шелка, который впервые надела несколько месяцев назад и который, к ее огромному сожалению, нельзя было взять с собой. В первую очередь перед ней стоял вопрос собственного выживания. Во-вторую — сохранение Серебряного Холма в относительно целом виде. Остальное — потом. — Ну… Я надеюсь, ты не беременна? — сменила тему Алис. — И я благодарю за это Богов, — вот тут она была совершенно искренна. Две бурные «ночи любви», которые ей пришлось выдержать перед тем, как Уолдер уехал воевать, так и остались бесплодными. Семя супруга не смогло прижиться в ее чреве. — Потому что в этом случае Ланнистеры преследовали бы меня по всему свету… и тебя заодно. И я вынуждена была бы скрываться всю оставшуюся жизнь, пока не нашла бы покой на смертном одре. — Вообще-то беременных женщин положено щадить. — Вообще-то род узурпаторов положено искоренять. И я не думаю, что Ланнистеры смогли бы править тысячи лет, если бы проявляли подобное милосердие и брезговали пачкать свои клинки кровью. Нет, Алис. Я все решила. Через день после нашего побега Серебряный Холм сдастся. Надеюсь, это избавит нас от разорения и истребления, которому подвергся Крейкхолл… И другие замки. Роанна понимала, что крови все равно избежать не удастся. Что когда победители войдут в твердыню Серреттов, будет очень страшно. Будут убитые мужчины и изнасилованные женщины. Разграбленные и сожженные жилища. Множество калек и сирот. И гибель многовекового величия Серреттов, на протяжении многих поколений правивших этими землями. Но она сможет спасти хоть что-то. И их род хоть и падет в грязь, но не прервется. — Я поняла. Но я не думаю, что твой лорд-отец и твой брат поймут… — Не поймут… — согласилась Роанна. Если бы была хоть какая-то надежда на то, что они прислушаются… Тогда она еще давно отправила бы им гонца с письмом: я в Хорнвале, приходите, вас там тоже примут. Но именно лорд Керион продал ее Уолдеру Рейну, думая о том, что она сама думает и чувствует, не больше, чем крестьянин, продающий корову на базаре. Да, он позаботился о том, чтобы найти достойного покупателя. Не более того. Ему так не терпелось погибнуть за короля Рейна? Что ж, вольному воля. Роанна не собиралась лишать его этого выбора. А вот накопленное состояние Серреттов… К сожалению, его придется прихватить с собой. Остальным оно все равно не понадобится, когда враг завтра ворвется в замок и многие из них предстанут перед Неведомым. — Ты могла бы… — Нет. Сделаем так, как я сказала. Возьмем с собой в сопровождающие только молодых, только незнатных и только неженатых. Чтобы ничто их здесь не держало. И чтобы с этими деньгами им было легко начать новую жизнь хоть в Хорнвале, хоть где угодно еще. Тех, кто должен был довезти ее до Хорнваля, «Красная королева» выбирала долго, пока не остались только те, кому она по-настоящему доверяла. Кто не выдал бы ее Красным и не сбежал бы по дороге, прихватив собой сундуки с деньгами. Она и так собиралась раздать им эти деньги на месте прибытия. Половину. Дальше они были вольны идти куда вздумается. Она надеялась, что четырех сундуков с золотом, трех с серебром и одного с драгоценными камнями для этого хватит. А вторую половину сокровищ она собиралась вручить Черной королеве — за то, чтобы та не скормила ее своей драконице и не выдала Дейрону… или, еще хуже, Джоханне. — Скажи честно, — Алис внимательно посмотрела ей в глаза. — Ты ведь давно к этому готовилась, да? Возможно, еще тогда, когда только вышла замуж за короля Уолдера? — Ну что ты! — совершенно невинным голоском отозвалась Роанна. — Как ты могла подумать про меня такое? И не отвела своих кристалльно честных глаз. *** Королева Бейла Таргариен — И тогда он поднял голову и гордо произнес: «Теперь я свободен от твоей тирании, Черная королева!» — Это да, — кивнул Кермит Талли. — Регент Золотого Зуба любит говорить красивые речи, моя королева. — Да, — согласилась Бейла, глядя на возвышающийся на горизонте замок Леффордов. — Даже жаль немного, что он пока не понял, что его трудности еще только начались. Погода в последние дни стоит пасмурная, поэтому я смогла немного полетать там, прикрываясь облаками — и сама видела, что сейчас представляют собой земли к западу от Золотого Зуба. И честно скажу… Там не то, о чем предостерегал меня Малый Совет. Там все намного хуже. Войска Уолдера Рейна сожгли и разорили все, до чего дотягивались. А при отступлении сожгли все, что еще осталось целым. Королева понимала, что она не видела всех Западных земель. Но то, что «Война Львов» сделала с окрестностями Золотого Зуба и Сарсфилда… Сравниться с этим могли лишь некоторые владения Речных земель сразу после Танца Драконов. А ведь здесь никто не использовал драконий огонь. И продолжалось все это не несколько лет, а несколько лун. Так что она не уставала поражаться тому, какой чудовищный урон измена Уолдера Рейна нанесла полям, шахтам и вообще всему, на чем веками строилось богатство дома Ланнистеров. — Зато теперь он может покупать провиант и все остальное у Ланнистеров… — прокомментировал лорд Риверрана. — Скорее всего, именно так он и поступит. Но теперь, с появлением множества новых голодных ртов, цена на зерно и скот вырастет и у них тоже. Не до таких, конечно, величин, которые выставили мы, но… — Но и не настолько, чтобы разница была принципиальной, — пожал плечами Кермит. — Вы пытались убедить его решить, кому именно стоит служить, моя королева. Он свой выбор сделал. Он предпочел остаться на стороне Ланнистерам. Я не могу относиться без уважения к верности присяге, какой бы ошибочной она ни была… Но за любое решение приходится платить. — Хотела бы я посмотреть на то, как мой кузен и его знаменосцы будут все это разгребать… — нахмурилась королева. — И если наши оценки более-менее верны… В скором времени Западные земли могут попросту обезлюдеть. Им будет не зватать всех: ремесленников, земледельцев, торговцев, воинов, рыцарей и лордов. Хотя с лордами проблема решится быстро. Найти людей, достаточно смелых, верных и амбициозных, готовых заменить павших и свергнутых изменников, посладовавших за Уолдером Рейном, труда не составит. Но кто будет восстанавливать для них замки, множество разрушенных мельниц и сожженных деревень? — У них есть еще и Простор, — напомнил Кермит. — И если отчеты леди Сабиты верны… Он как раз переживает бурный рост. Они исцелили раны, нанесенные Танцем Драконов. И пусть Старомест и некоторые другие владения еще ослаблены, но есть еще и Хайгарден, который растет день ото дня. — Я знаю. Оглядываясь назад… После того, как она бросила на произвол судьбы просторцев, поддержавших Черных — а она их бросила, иначе и не скажешь — они вынуждены были сплотиться вокруг дома Тиреллов, просто ради защиты от мести со стороны Хайтауэров. Это быстро укрепило влияние Тиреллов. А значит, и влияние Дейрона тоже. Она не собиралась благодарить Уолдера Рейна за череду жутких убийств накануне войны, но не могла отрицать очевидного. «Красный Лев» заставил южан надолго забыть о новой войне с ними. Потому что Юг до сих пор оставался слишком сильным, чтобы она могла противостоять ему военным путем. Так что теперь либо Хайгарден поможет западу восстановить силы, на что уйдут многие годы, если не десятки лет… Либо их поразит очередная чума или очередной мятеж… Либо на них просто махнут рукой. В последних двух случаях западникам придется до конца времен со страхом оглядываться вокруг, боясь, что призрачная власть Утеса в любой момент может рухнуть. Скорее всего, в самый неподходящий момент. Лично для нее любой из трех исходов был благоприятным… Но… «Семеро, сколько же крови там пролилось? Неужели изменники совсем забыли о Танце Драконов? И десяти лет ведь не прошло!» Меньше чем через десять лет они при первой же возможности воспроизвели Бал Мясника. И второго надменного дурака Кристона Коля для этого не понадобилось. — Что ж, лорд Кермит, пойдем, примем ваших просителей, — наконец, улыбнулась Черная королева. — Раз уж сир Роллан так прямо дал мне понять, что я ему больше не нужна… Пожалуй, мне лично стоит сообщить вашим людям плохие новости о том, что денежный дождь из Золотого Зуба только что иссяк. — Но с учетом того, что мы уже получили… Разве эту новость можно назвать плохой? — Мы меня без ножа режете, милорд, — тут же погрустнела хозяйка Лунной Плясуньи. — То, что нам удалось заработать — это не просто подарок Богов, а достойная награда за достойный труд на благо короны. В последнее время Бейла все-таки научилась на ходу создавать в уме подобные «королевские речи», как она сама их называла. — И то, что мы вырвали это золото из закромов Зеленых, обрадует их еще больше… — Боги, ну сколько можно уже? Ладно Леффорд меня разбойницей чуть ли не открыто называл… Но вы-то куда? *** Лорд Мерлон Сарсфилд До Золотой дороги они добрались, опередив преследователей, по его оценке, примерно на пару дней. И дезертирств после истории с людьми Свифтов в последнее время стало меньше. Он надеялся, что теперь ситуация наконец-то пойдет на поправку. Он ошибался. Их армия находилась в совершенно плачевном состоянии. Все, что можно было есть и пить, они съедали и выпивали нечеловеческими темпами — такова была расплата за то, что они добежали до Глубокой Норы в столь короткие сроки. А побегов стало меньше не потому, что трусы закончились и остались одни храбрецы. Очень многие из едва ли четырех тысяч оставшихся у них людей были ранены или больны. И лечить их было нечем. И некому. Но хуже всего было то, что в их число попал и сам король. — Керион, ему становится хуже… — Мерлон заставлял себя говорить так тихо, как только мог, сдерживая крик отчаяния и бессильного гнева. — Этот мейстер… Он оказался таким же пустозвоном, как и все его предшественники. — По крайней мере, он сейчас спит, — лорд Серебряного Холма, внезапно оказавшийся первым лицом в их полумертвом войске, до последнего старался сохранять оптимизм. — Спокойно спит, без бреда и мучений… Сон, как известно, восстанавливает… — Да он уже третий день спит без просыпа! Ты понимаешь? Он умирает. И лекари тоже это видят, просто боятся сказать… Да ты сам на него взгляни! Он бледный, как покойник… — Да я сам все видел… А от меня ты чего хочешь? Мы ни с кем не можем связаться. Мы отрезаны от всех. И воронов принимать мы не можем… Скажи спасибо тому кретину, который сожрал всех почтовых птиц! А, точно. Как он мог забыть. Тому ублюдку еще повезло, что его поймали с поличным четыре дня назад, когда у них еще оставалась какая-то еда. И веревка крепкая тоже нашлась. Так он и остался висеть на ближайшем дереве. Если бы все это произошло сейчас… При одной мысли об этом голодный желудок Сарсфилда громко заурчал, а в голове стала крутиться одна и та же мысль — о том, что наказание должно соответствовать проступку. — Я не мейстер и в целительстве слабо понимаю, — закончил лорд Серретт. — Мы всеми силами хотим помочь королю, но видим, что наших сил мало. Клянусь Старицей, Отцом и Матерью, никто не знает, что еще ему повредил этот выродок с молотом! Даже если бы перед нами сейчас оказалась Цитадель Староместа, я не уверен, что они бы справились… Тут только Боги могут чудо сотворить. — Могут ли? — Что??? — пораженный Серретт даже приподнялся на ноги. — Я… Я сделаю вид, что не слышал этого. — Керион… Все оставшиеся с нами септоны возносили к небу молитвы, но это никак нам не помогло… — он уже ничего не боялся. Он слишком устал. Устал считать мертвых и наблюдать за разворачивавшейся вокруг него катастрофой. — Послушай. Скоро мы достигнем Золотой дороги. И что дальше? Наши люди уже разошлись во мнении по поводу того, куда нам идти дальше. Кто-то хочет засесть в Норе, кто-то готов идти на Серебряный Холм… или Корнфилд. — Сам знаю, — огрызнулся еще один ветеран Второго Бала Мясника. — Знаешь, то, что ты сейчас сказал про Богов… Меня это немного задело. Бывший лорд Сарсфилда откашлялся. — Знаешь… Несмотря на понесенные потери… С нами еще остаются люди из Эссоса. Наемники. Человек триста или около того. — И это я знаю, Мерлон. Думаешь, я сам не разговариваю с нашими людьми? Думаешь, мне доставляет удовольствие находиться рядом с этими продажными козломордыми чужаками? — Я просто… А, ладно, забудь. И об остальных моих словах тоже. Я хотел сказать, что среди них есть человек, который… В общем, он тоже называет себя целителем, в своем роде. Врет или нет, я не знаю. Вообще он жрец какого-то мелкого культа из Вольных городов. Но я несколько раз видел, как раненые, которые побыли рядом с ним какое-то время, быстро пошли на поправку… А среди них были и те, кому уже давно пора было увидеться с Неведомым. — Не нравится мне это, — нахмурился Керион. — Я так понимаю, он сам к тебе пришел? — Мерлон сначала растерялся, затем с побежденным видом кивнул. И Серретт повторил: — Ох, не нравится… — А вдруг? — Сарсфилд вдруг почувствовал себя ребенком, который верит в сказки о том, что когда героям становится по-настоящему плохо, какой-нибудь добрый волшебник обязательно приходит к ним на помощь. — Нельзя же просто сидеть, сложа руки! Ладно. Представь, что Глубокая Нора и Серебряный Холм выделят нам какую-то подмогу… Но она ведь еще дойти до нас должна! На это тоже время уйдет! А потом нам придется сражаться… Пусть это случится не завтра и не послезавтра, но в эту луну точно… Или еще раньше. А теперь представь, что будет, если король в ближайшие дни так и не очнется. Первая же атака врага обратит всех наших людей в бегство! — Если они побегут, их не примут ни в одном из наших замков. И во вражеских тем более. Они должны это знать. — Не примут, — угрюмо отозвался Мерлон. — Но есть ведь еще и Хорнваль… Лорды обменялись долгими молчаливыми взглядами, которые стоили тысяч слов. Ни один из них не осмеливался говорить о том, что Хорнваль мог стать спасением для них самих — после того, как Черные нанесли им вероломный удар в спину. Но оба думали именно об этом. О том, что если ситуация станет по-настоящему безнадежной… А Мерлон понимал, что они находятся уже в полушаге от нее… Тогда даже у самых верных и храбрых воинов возникнет неодолимый соблазн бросить все и бежать. И когда они перейдут этот рубеж — война закончится. — Жить до конца дней в изгнании и нищете… — последний из Сарсфилдов снова закашлялся, в этот раз дольше и громче. — И это в лучшем случае. Если Черная королева откажется нас принять, нас приведут в Утес в цепях. А мне совсем не хочется закончить жизнь на кресте, как те лиссенийцы… О том, как умер их предводитель, Мерлон даже думать боялся. — Ладно, — Керион резко хлопнул ладонью по колену. — Тот твой жрец-язычник… Какому божеству он поклоняется? — Да какой-то волантийский божок… не помню… То ли Раллор, то ли Руллор, я не разобрал. *** Король Уолдер Рейн Уолдер открыл глаза. Это было странно, потому что он не помнил, как засыпал. Он сел, затем встал, чувствуя странную легкость во всем теле. И было немного непривычно от отсутствия боли. И это смущало. С какой стати он вообще должен был чувствовать боль? — Мой король… Вы исцелены… Милостью Богов. — А? Да. Я… — он почему-то долго не мог вспомнить того, кто сейчас стоял перед ним на одном колене. Он знал его имя, но сейчас вспомнил с большим трудом. — Где мы, лорд Сарсфилд? Как долго я пробыл без сознания? — Вы получили тяжелую рану больше двух недель назад, Ваша милость. После битвы при Кастамере мы отступили, сейчас мы примерно в одной лиге к югу от Золотой дороги. Ланнистеры и их прихвостни пытались нас окружить и добить, но мы успешно вырвались из ловушки. Что? Как? Это не могло быть правдой! Они же побеждали! Последним, что он помнил, были враги, бегущие с поля, заваленного трупами! Трупами Ланнистеров! — Все. Хватит. Я снова здоров — и мы больше не будем отступать! Не отдадим врагу ни пяди своей земли! НИ ШАГУ НАЗАД! Когда он говорил это, внутри него как будто разгорелось пламя. И этот огонь… он был живым. Он был самой жизнью. Один из оруженосцев протянул ему меч. И когда Уолдер взял его, тот словно стал продолжением его собственной руки. А пламя разгоралось все жарче. — Я не оставлю свое королевство Желтым львам! — провозгласил владыка Рейнов. — СЛЫШИТЕ МЕНЯ, ЛАННИСТЕРЫ? ВЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ПОСТАВИТЕ НА КОЛЕНИ НИ ОДНОГО ИЗ ВАС! И воины услышали его. Верные, храбрые воины, готовые идти за ним до конца. Он видел, как горят их глаза и как вскидываются вверх руки с оружием. — Я ПОВЕДУ ВАС К ПОБЕДЕ! Я ПОВЕДУ ВАС К СВОБОДНОМУ ЗАПАДУ! ОН БУДЕТ СВОБОДЕН! ИЛИ ОН СГОРИТ! — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! — взревели сотни глоток. Он уже чувствовал, как пламя внутри него готовится вырваться наружу. Он вскинул меч над головой. И меч загорелся.