Танец продолжается

«С падением Крейкхолла и Серебряного Холма положение последней армии Рейнов стало абсолютно безнадежным. И спорить с этим бесполезно. Отныне Зеленое королевство наконец-то могло в полной мере использовать свой колоссальный численный перевес. Его больше не сдерживала необходимость переправки большого количества людей в нужные места всевозможными обходными путями, например пешком до Староместа, а оттуда морем в Ланниспорт. Более того, Второй Бал Мясника, закончившийся отступлением Рейнов на юг и последующим падением Эшмарка обезопасил лоялистов Западных земель с северного направления. И Утес Кастерли мог позволить себе взять людей из множества гарнизонов, которые раньше прикрывали их земли от рейнских налетчиков — и бросить их на добивание остатков врага. Вот почему земли, удерживаемые Красными, сокращались с чудовищной скоростью, день ото дня. А те рыцари, что до сих пор старались держаться в стороне от конфликта, и даже те, кто поддержал Рейнов, но никак себя на этом поприще не проявили, теперь преклоняли колени перед Ланнистерами — и первыми мчались в бой, чтобы доказать будущим победителям свою верность или избежать заслуженной кары. Их было не так много, их сил явно не хватало на то, чтобы брать замки штурмом или самим добить последнее войско врага. Этим должны были заниматься основные армии Зеленых, включая те тысячи воинов, что собрал Хайгарден и другие дома Простора. Но… Именно в этот момент лоялисты начали зарываться. Долгое отступление Красной армии от стен Кастамере вкупе с совершенно бескровным взятием Серебряного Холма наполнили их гордыней и самонадеянностью. Лорды и рыцари, оставшиеся верными своему королю, всерьез поверили в то, что изменники, с которыми они боролись, уже сломлены. И что они падут на колени, едва услышав приближающийся топот их коней. И, по правде говоря, у них были основания так думать. Особенно если бы лорд Уолдер Рейн действительно умер от ран. Но человек, называвший себя Красным королем, не умер. Нам так и не удалось установить всех обстоятельств его стремительного выздоровления, и вряд ли уже удастся, особенно с учетом того, что ни один свидетель того события уже не может ничего нам рассказать. Однако можно быть уверенными в том, что сторонники Ланнистеров начали делить шкуру неубитого льва, который проснулся в самый неудобный для них момент. Могло ли это спасти Рейнов и их союзников? Нет, не могло. После многочисленных дезертирств и смертей тех, кто был ранен во Втором Бале Мясников, им катастрофически не хватало людей. Они надеялись разбить войска противника поодиночке, пока они не соединятся перед финальной битвой. Но они не могли успеть даже этого. В то же время Красный Лев уже не надеялся ни на партизанскую войну, ни на глухую оборону какой-нибудь неприступной крепости. Уолдер Рейн не собирался падать на колени перед тем, кто его победит, будь то мужчина или женщина, вассал Утеса, Хайгардена или Королевской Гавани. В измене и вероломстве родилась Война Львов. И закончиться она должна была в пламени и пепле». (из книги «Война Львов», написанной вторым историком-библиарием Джоносом Андерхиллом в Доброй Ярмарке в 160 году) *** Сир Бонифер Фелл — При всем моем к вам уважении, сир Бонифер… Вам не кажется, что нам стоит сбавить ход? Все остальное войско уже отстало от нас почти на полдня! — Сбавить? — презрительно отозвался четвертый в очереди наследования титула лорда Фелвуда из Штормовых земель. — И с чего бы мне это делать? — Ну… — рыцарь-просторец, которого он вынужден был называть союзником. — Хотя бы потому, что где-то в этих местах, говорят, скрываются мятежники, а в нашей колонне всего триста мечей и только у каждого третьего есть лошадь. И если мы налетим на засаду… — …Значит порубаем их всех и получим всю славу себе, — закончил за него сир Бонифер и тут же мысленно обругал себя за такой дурацкий, можно даже сказать, мальчишеский ответ, не подобающий настоящему рыцарю. Но сказанного все равно не воротишь — Сир Бонифер… Мне неизвестны примеры битв, где три сотни человек разбили бы в поле четыре или пять тысяч. Если бы мы обороняли стены, у нас еще был бы шанс, но здесь… — Просто с ними не было таких отважных воинов, как вы и я! А против них не вышли бы самые ничтожные отбросы Запада, измотанные и сломленные! Мне уже сообщили о том, что лорд Гримм прикончил Первопредателя! Очевидно, что все его прихвостни тут же вцепились друг в друга или разбежались кто куда! И когда эти забытые Семерыми клятвопреступники готовились получить заслуженную кару… У таких людей, как сир Бонифер Фелл, появлялся шанс. Очень, очень много изменников, присягнувших выродку Уолдеру Рейну, были знатными лордами, владельцами обширных наделов. И если все они падут на поле брани или под топорами палачей… Или трусливо сбегут, как та сука из Серебряного Холма… Значит, их замкам, землям и сундукам с золотом понадобятся новые хозяева. И Бонифер очень хотел войти в их число. Разумеется, он понимал, что такие лакомые куски, как Серебряный Холм, Корнфилд или Глубокая Нора, западники не выпустят из своих когтей. Но были и другие владения, не такие престижные, но такие же бесхозные. Кто-то вполголоса говорил о том, что он желает слишком много и слишком быстро. Рыцарь из Штормовых земель даже не пытался им отвечать. Если кто-то был лишен амбиций — пусть топчется на месте, это его дело. Или если кто-то решит отдать себя целиком чужому делу, как тот же кузен Уиллис, надевший белый плащ и очень этим гордившийся. Да, конечно, он смог вписать свое имя в ряды тех, кто защищает саму королевскую особу… И уже прославился тем, что стал личным защитником принцессы и лично спас ее жизнь во время недолгого захвата столицы Черными. Вот только… На нем его слава и закончится. И род на нем прервется. Пройдут десятилетия — и о его свершениях будут помнить лишь дряхлые старики и такие же наивные юнцы, пришедшие на твое место и листающие Белую книгу, думая о том, как бы тоже в нее попасть. Зато если он станет основателем собственного благородного дома, самого настоящего… Все пойдет совсем иначе. Взять хотя бы фрейского выскочку — кто бы мог подумать, что он заберется так высоко? Ну ничего. Не ту сторону они выбрали — и рано или поздно поплатятся за это. Придет день, когда Близнецы отправятся той же дорогой, что и замки, поддержавшие Красных, а потом будут переданы в более достойные руки. Нет, ну подумать только! Вместо того, чтобы сидеть на своем мосту и брать пошлину за переправу, как делали все его предки, он теперь совокупляется с драконицей! Но если Бонифер разыграет свои карты грамотно… Он начнет строительство собственного величия. И посрамит даже фрейского везунчика… — СИ-И-И-ИР!!! МЯТЕЖНИКИ! — к нему подлетел один из множества конных разведчиков, которых он послал вперед. И Бонифер совсем не был рад тому, насколько перепуганным был этот человек. — Успокойтесь. Теперь помедленнее: где они и сколько их? Вместо разведчика ему ответили военные рога. И на всех окрестных высотах будто бы из ниоткуда стали появляться изменники, сотни изменников под красными знаменами, которые давали понять, что новости об их разгроме были преждевременными. «О, неостановимый топор Воина… Это… это же… Это же вся их проклятая армия…» А самый большой отряд надвигался на них со стороны видневшейся на горизонте разрушенной деревни — той самой, где он собирался разбить сегодня лагерь для ночлега. — СТРОИТЬСЯ! ВСЕМ СТРОИТЬСЯ К БОЮ! ВОИНЫ! НАСТАЛО ВРЕМЯ ДОБИТЬ ИЗМЕННИКОВ! — Ты что, совсем рехнулся? — почти прошипел ему рыцарь из Простора. — Они же специально подождали, пока мы окажемся заперты между возвышенностями! Если у них достаточно лучников, они нас просто расстреляют! — Да нет у них… Договорить он не успел. Сотни стрел взмыли в воздух и Бонифер, чувствуя, как холодеет у него внутри, убедился в том, что у мятежников достаточно не только лучников, но и боеприпасов. — Мы должны немедленно отходить, пока нас полностью не окружили! — НЕТ! УДАРИМ СЕЙЧАС ЖЕ! ВСЕМИ СИЛАМИ! ОНИ ДОЛЖНЫ ДРОГНУТЬ! — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! СМЕРТЬ ЛОЖНЫМ ЛЬВАМ!! СМЕРТЬ ИМ!!! — СМЕРТЬ НЕВЕРНЫМ!!! Ровно три залпа накрыли его колонну. А затем тысячи выродков-мятежников бросились на них со всех сторон. *** Лорд Мерлон Сарсфилд — Милорд! Семь! Мы потеряли всего семь человек! — Это замечательно! — обрадованный Мерлон открыл кувшин с вином, добытый из вражеского обоза, и триумфально вскинул его вверх. — За победу! — ЗА ПОБЕДУ! — ЗА КРАСНОГО ЛЬВА! — ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ! Мерлон позволил своим людям как следует отпраздновать легкую победу, опустошив все взятые с боем увеселительные напитки. Он понимал, что солдаты, скорее всего, прольют даже больше, чем выпьют, но это его не расстраивало — пустые бочки и кувшины тоже им пригодятся. Рядом, всего в полулиге отсюда, протекала удобная и чистая река и теперь им будет в чем хранить запасы воды. А еще он, как опытный командир, умел чувствовать, что и когда можно запрещать своим воинам, а что лучше не стоит. Если сейчас, когда все были разгорячены боем, победой и выпивкой, он начал бы что-то командовать, его тут же послали бы в седьмое пекло. Быстрее, чем он успел бы выговорить: «За короля Уолдера». Послали бы в лучшем случае устно, в худшем… буквально. Меньше суток назад они были до жути к этому близки. Слишком многие из них не могли уже думать ни о чем, кроме еды. А когда у них закончилась еще и вода… Сейчас об этом даже вспоминать было тяжело. И слава Богам, что в этом бою в их засаду угодило всего три сотни человек, отбившихся от своих. В общем, немного в засаде посидели, немного стрел в них повыпускали, немного мечами помахали — и все, победа. Однако… глядя в этим изможденные лица, Мерлон почти верил в то, что они сражались от рассвета до заката. — Убедитесь, что их повозки не повреждены, — скомандовал он нескольким молодым воинам дома Сарсфилдов, которые сейчас торопливо пожирали трофейную солонину. — Они нам еще понадобятся. — Будет сделано, милорд! Вот и славно. Мерлон с улыбкой кивнул немногим оставшимся своим людям и позволил им пировать дальше. А сам побрел туда, где оставил своего коня и большую часть своих вещей, пока воины были поглощены тем, чем обычно занимались победители, перебившие всех своих врагов и не ожидавшие нового нападения. Собственно, поэтому он и пробирался сквозь них с таким трудом. И возвращение к той возвышенности, над которой развевалось знамя самого короля заняло так много времени. — Мы потеряли всего семь человек, мой король. Наши дозорные осмотрели окрестности и подтвердили, что других сил врага, которые могли бы прийти на помощь уничтоженной нами колонны, здесь нет. — Прекрасно! — Уолдер Рейн поприветствовал его, стукнув кулаком по закованной в латы груди. — Прекрасно… И он зашелся кашлем. Очень долгим и неприятным кашлем. — Ваша милость? — Не волнуйтесь за меня, лорд Мерлон. Красный жрец говорил, что это… нормально после того, через что я прошел. — Как скажете, Ваша милость, — кивнул бывший лорд Сарсфилда, стараясь сохранить спокойное выражение лица. Тот язычник… Он и в самом деле совершил то, что казалось невозможным. Так что он, пожалуй, и здесь ему доверится. Наверное, он и правда лучше знает, что опасно для здоровья короля, а что нет. И все равно Мерлон не мог додавить свои сомнения до конца. — Мы также запаслись бочками, в которых можно хранить воду, и повозками, чтобы их возить. Вот только пища… — Я понимаю. Ее все равно не хватает, — Уолдер пригладил всклокоченную бороду. — Я вот еще на что обратил внимание. Колонна шла со стороны Серебряного Холма… До этого момента ни Мерлон, ни Керион Серретт так и не решились рассказать королю о том, что Серебряный Холм потерян. Если об этом узнают и другие… Такое падение боевого духа было последним, чего они желали перед битвой. Король тоже это понимал — и не стал их за это винить. — Именно так, Ваша милость. Будем надеяться на то, что защитники дорого продали свои жизни во время штурма, а эта колонна была единственным отрядом, который они решились отправить дальше, пока остальные просторцы и их союзники зализывают раны… Сарсфилд почему-то подумал о том, что его товарищ совсем не разбирается в геральдике за пределами Запада. Он-то, в отличие от Кериона, видел, что это были не просторцы — по крайней мере, большинство из них. Большая часть убитых носила гербы домов Штормовых земель, понятно, младшие сынки и другие молодые тщеславные идиоты, решившие поживиться мясом мертвого, как они считали, Красного Льва. И все же тот факт, что к армии Хайгардена присоединились еще и эти, не мог не удручать. — И если командир войска, захватившего Серебряный Холм, так же глуп и самонадеян, как этот… Я полагаю, мы можем воспользоваться шансом нанести внезапный удар и отбить замок. — Мы не можем полагаться на вражескую глупость как на залог победы. То, что все, кого мы сегодня убили, были неопытными юнцами — это удача и не более того. Но если им удалось взять Серебряный Холм и убить мою королеву, их должно быть не менее десяти… или даже двадцати тысяч. Я не думаю, что у нас хватит сил их разбить. У нас мало на что сил хватит. — Да, Ваша милость, — согласился он, недовольно сжав губы. — Возможно, я допустил оплошность, не отдав приказ своим людям брать пленных. А так мы знаем о враге не больше, чем до того, как наши дозорные заметили этот отряд. — Возможно… А возможно, и нет. Они могли сообщить ложные сведения или просто отказаться говорить, — пожал плечами Красный Лев. — И у нас не было бы времени на выяснение того, можно ли им верить. Но мы убедились в том, что даже такой численный перевес врага… не защищает его от совершаемых ошибок. Даже таких серьезных. — Наверное, они решили, что мы продолжаем отходить к Глубокой Норе… или Хорнвалю, — продолжил он. — И если они сами поверили в то, что мы отказались от борьбы… — Или решили, что меня уже нет в живых, — впервые с начала разговора в голосе короля стал разгораться гнев. — Но мы убедили этих дураков в том, что они не правы. Во всем. И скоро снова убедим. И снова. И снова. — Ваша милость? — Не беспокойтесь, лорд Мерлон, я еще в своем уме. Нам придется жить жизнью странствующих львов… Да, сейчас мы именно они и есть. Мы продолжим наносить врагу тяжелый урон, но у нас пока нет сил для решающей битвы. У нас нет ни людей, ни припасов. Но у нас есть преимущество, которого нас не лишат враги и чужаки. Эти холмы и долины — наш дом, как и все, что растет и стоит на этих землях. Наш, а не их. Мрачные мысли, которые не переставали грызть Мерлона с того момента, как он понял, насколько мало их и насколько много врагов, улетели прочь. Потому что король был прав. Это не был Кастамере, где врагу достаточно было удержать один проход, а все остальное было неважно. Это была их земля, где они знали каждый камень — и куда пришел враг, уверенный в том, что уже победил. — Так покажем же ланнистерским псам… — Красный Лев говорил все громче по мере того, как вокруг них собиралось все больше людей, — …что мы еще живы! — ДА-А-А! ЗА КРАСНОГО ЛЬВА! СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! *** Генерал-капитан Макайрис Белико — Генерал-капитан! Мы еще можем их догнать! — Нет, — возразил полководец из Волантиса, провожая взглядом облако пыли, оставленное уходившими прочь последними всадниками врага. — Вы можете попытаться. А потом я лично вас за это убью… Если вы, конечно, вернетесь живым. Это было все, что он успел сказать перед тем, как новый приступ тошноты подкатил к его горлу. С этими приступами Макайрису Белико сегодня пришлось бороться очень много. — Не забывайте, что они хорошо знают эту местность, в отличие от нас. И хоть летние дни в этих краях длятся долго, я не уверен, что у нас достаточно времени для заката. Нет. Гнаться за ними бессмысленно. Он покачал головой. — Месть — благородное чувство, которое сейчас не принесет нам никакой пользы, когда мы заблудимся среди холмов в наступившей темноте и окажемся окружены тысячами врагов… — Макайрис еще раз обвел взглядом ужасающую картину вокруг, не скрывая своего отвращения. Потом договорил: — …как бы заманчиво это ни звучало. Деревня, в которую только что вошел его трехтысячный авангард, должно быть, еще совсем недавно, была живой, многолюдной и, можно даже сказать, процветающей. Она не находилась возле одной из главных дорог Западных земель, но очень удобное местоположение как раз между Крейкхоллом и Корнфилдом все равно сделало ее точкой притяжения путешественников. Поселение раскинулось на двух берегах небольшой реки, которая разливалась весной и осенью, все дома были построены из крепкого камня, а вокруг росли фруктовые рощи и были разбиты маленькие садики, за которыми с любовью ухаживали… По сравнению с бескрайними угодьями, к которым он успел привыкнуть в Просторе, конечно же, это выглядело слабовато. Но для того, чтобы прокормить две сотни ртов… было вполне достаточно. Пока не пришли мясники Уолдера Рейна. — Нам повезло, что они не знали о нашем приближении, генерал-капитан. Именно поэтому нам и удалось спасти многих местных жителей… и потушить пожары. Матерь Всеблагая, почему? Почему Рейн взял себе на службу столько безжалостных выродков?! — Они не выродки, — тихо возразил Макайрис Белико, вспоминая свою жизнь во время бесконечной череды войн в Спорных землях. Там порой встречалось и не такое. — Они хуже. Они были полны гордыни, а теперь вдруг осознали, что проиграли войну. И что терять им все равно нечего. — Милорд… — Макайрис сдержал улыбку, когда один из воинов Штормовых земель обратился к нему. Несмотря на то, что он так и не женился на леди Штормового Предела (о чем на самом деле не жалел), многие набранные там уже после перемирия солдаты, особенно ветераны, продолжали по привычке называть его так. — Но так же нельзя! Если мы проигрываем, мы сдаемся и платим выкуп. Есть же еще мирные переговоры. И есть… есть черные братья… — Вы ведь говорите о Ночном Дозоре, а не о северных соседях? — на всякий случай уточнил немолодой уже военачальник. — Нет. Это не вариант. — Но почему? Нет, генерал-капитан, я не хочу сказать, что сам был бы рад приплясывать от холода на Стене, звеня замерзшими яйцами… Но это все равно лучше, чем лишиться головы, быть повешенным на ближайшем дереве или… или… Вы слышали, что творят Ланнистеры с теми изменниками, кому не повезло попасть в их руки живым? — Наслышан, — кивнул Макайрис. — И я согласен с вами. Только вы забыли об одной важной вещи. Лорды Штормовых земель в большинстве своем не потеряли так много своих близких по вине Черных. А люди Запада — потеряли. Большинство окружавших его людей посмотрели на него так, словно хотели спросить: «И что с того?» Он и их прекрасно понимал. Почти все они пришли в его войско уже после Босворта и не заходились бессильным ревом при каждом упоминании Черных. — Возможно, дело не только в этом. Святая Вера и местные лорды потратили уйму золота на вбивание в их головы идей против северян, — добавил он через пару ударов сердца. — Вы ведь знаете о том, что некоторые выжившие жители прошлой деревни, через которую мы прошли, были уверены в том, что Черная королева снова начала вторжение, а те, кто их жег и убивал — всего лишь перебежчики, следующие ее приказам… — Может, это все из-за Хорнваля? Может, люди всерьез поверили в то, что она этим не ограничится? — Или кто-то попытался их в этом убедить, — грустно усмехнулся Макайрис. — Многие, очень многие здесь боятся Черных. И это кажется мне весьма странным. Я бы понял, если бы это были жители приграничья, но здесь… Кто-то ведь до последнего всерьез верил, что Уолдер Рейн пришел к ним на помощь, чтобы защитить… Это было форменное безумие. Ради лорда, который не имел никаких прав на Утес Кастерли, не говоря уже про корону, тысячи человек принесли на свою же землю смерть и опустошение. Как будто они и сами не понимали, что шансы на победу у Уолдера Рейна можно было вписать в одну короткую фразу: «Когда пекло замерзнет». Как будто их собственная «столица» не была взята в одночасье совместными усилиями Сумрачного Гримма и Тиланда Ланнистера. Как будто их не загнали в тупик и к их противникам не прибывало с каждым днем все больше подкреплений, окруживших последних мятежников непроходимым кольцом из острой стали. — Он не преклонят колени, — прошептал он самому себе, глядя на сожженную фруктовую рощу. Сожженную даже не ради того, что им нужны были дрова, а просто для того, чтобы никому не досталось. И только их своевременное появление не позволило им уничтожить деревню полностью. На самом краю бывшей рощи лежали юноша и девушка, на лицах которых навечно осталось выражение непонимания и страха. Очевидно, они погибли самыми первыми — и им повезло, что они так и не увидели того, что красные палачи сделали с их деревней. — Генерал-капитан? — Организуйте похоронные команды, — скомандовал Макайрис. — Пусть приведут здесь все в порядок. Не стоит устраивать здесь очаг эпидемии… И так мы хотя бы отдадим долг невинным душам, которых мы не успели спасти. — А что дальше, милорд? — Дальше… Дальше мы нагоним тех выродков, что решили: раз они не могут убить своих врагов, можно сделать это с теми, кого они сами должны были защищать… Что разницы все равно никакой нет… Прежде чем договорить, он помолчал несколько мгновений. — …И убьем их всех. А пока принесите мне кто-нибудь карту Корнфилда и его окрестностей. Сверимся с ней еще раз. *** Лорд Керион Серретт Новый день принес им новую победу над новым отрядом просторцев. Радость победы была слаще любого вина, что он когда-либо пил. И всего несколько простых слов превратили эту сладость в горечь пепла во рту… — Что ты сейчас сказал, жалкое ничтожество? — прорычал лорд Серебряного Холма, держа лезвие меча у горла пленного рыцаря, судя по гербу, служащего дому Рованов. — Уверяю вас, — пленник, которому он сломал одну руку в бою, а вторую при допросе, кашлянул кровью. — Милорд… Не было никакого штурма… Один из его людей с силой ударил просторца ногой по лицу, но ответом на этот удар был лишь истерический смех. — И вашей «красной королевы» там не было! Она, наверное, сейчас в Хорнвале пирует и транжирит твое серебро, Серретт, надеясь на то, что чернюки ее к себе примут! Что, гордишься своей дочерью, да? Керион тут же вышел из себя. Он схватил пленника за шиворот, подтянул к себе и изо всех сил ударил кулаком в лицо. И еще раз ударил. И еще. — ЛЖЕЦ! Не смей! Клеветать! На мою! Дочь! — кричал он, сопровождая новым ударом каждый выкрик. — Она знает свой долг! И даже если в ее окружении нашелся бы кто-то… кто смог бы ее убедить совершить… подобное бесчестие… Она все равно ничего не смогла бы сделать! Я оставил в замке опытного кастеляна — и все воины слушаются только его приказов! — Кого? — прошепелявил пленник разбитыми губами. — Не того ли, чью башку на пике мы видели над воротами… когда нам их открыли? Керион заревел от дикой ярости. Последним, что он успел сделать перед тем, как все вокруг него затянуло кроваво-красным — занести меч над головой. А когда его, наконец, отпустило, вместо дерзкого просторца перед ним лежала куча мелко изрубленного мяса, смешанного с тряпьем. — Н-да… Боюсь, что больше он нам ничего не расскажет… милорд. — Это верно, — негромко произнес Керион Серретт, прислушиваясь к себе и убеждаясь в том, что он все-таки успокоился и больше не будет буйствовать. — Мне… не стоило так… Я вышел из себя… Его слова… — Правда часто причиняет боль, — резюмировал Мерлон Сарсфилд, с сожалением глядя на устроенное им кровавое месиво. Керион тяжело задышал, стискивая добела пальцы на рукояти и чувствуя, как внутри него закипает чистейшая ненависть. — Я знаю, что ты сейчас хочешь мне сказать… И ради Богов, лучше промолчи! — Хорошо. Не буду. Скажу лишь то, что разведчики, которых мы отправили на восток, недавно вернулись, — Сарсфилд, один из двух выживших лордов, продолжавших служить законному королю Запада, с одной стороны, выполнил его просьбу, с другой нет. — В общем, они встретили путешественников, движущихся на юг. И те подтвердили, что видели большую группу всадников, которые очень быстро и в то же время скрытно двигались из Серебряного Холма в Хорнваль. Было это несколько дней назад, так что они, возможно, уже… там. Керион в сердцах еще раз рубанул эту кучу мяса, надеясь, что ему станет легче. Не стало. — Неблагодарная дрянь! — еще один удар. — Я все для нее делал! — удар. — Я ее на руках носил! — удар. — Я дарил ей лучшие платья и нашел лучшего мужа! — удар. — Лиссенийские шелка и рубины! — удар. — И вот как она мне за это отплатила? Убью гадину! И еще один удар. — Нет, Керион. Не убьешь. Яростный взгляд своего товарища Мерлон пусть и с трудом, но выдержал. — Ты же не собираешься ради этого бросить наше войско и идти вместо этого войной на Черную королеву верхом на драконе? Керион не успокоился, но все-таки заставил себя признать — с большой-большой неохотой — что его соратник прав. У него не было шансов победить дракона. — Может… послать убийц… — Керион! — тон Мерлона напоминал скорее то, как наставник отчитывает неумелого и глупого мальчишку. Серретт тоже это почувствовал и вспыхнул еще сильнее. — Послушай меня! Она ушла и мы ее никак не достанем. Я понимаю, как сильно ты зол, но мы ничего не можем с этим поделать. Серебряный Холм пал и враг наверняка оставил там мощный гарнизон, ведь… — ЭТА ТВАРЬ СДАЛА ИМ ЗАМОК БЕЗ БОЯ! — взревел Серретт. — Да, сдала. Да, без боя, — вздохнул Мерлон. — И этого уже не изменить. И отомстить за это ты пока не можешь. — Я? Не могу? Нет… Ничто в этом мире… Слышишь, НИЧТО не остановит меня от мести! Законный лорд Серебряного Холма выдернул измазанный кровью меч из останков врага и вскинул над головой. — Призываю Семерых в свидетели моей клятве! Пока мое сердце продолжает биться и пока моя душа не покинет тела, я не отступлюсь и буду преследовать вероломную тварь, которую когда-то называл дочерью! И меня не волнует, сколько драконов и демонов встанут у меня на пути! Меня не волнует, сколько жизней мне придется забрать! Меня не волнует, что произойдет с моим домом и моей душой после смерти! Но я уничтожу ту, кого сам сделал Красной королевой, даже если это будет последним, что я смогу совершить! Я ее породил — я ее и убью! Мерлон Сарсфилд тяжело вздохнул. — Ты бы хоть меч сначала вытер, пока не заляпался весь… — отвернулся он. — Ладно, пошли. Король зовет. Хоть до той, кого ты так жаждешь убить, мы никак не можем добраться, а вот до земель дома Свифтов — очень даже можем. *** Сир Тиланд Ланнистер — Тебе конец, Ланнистер! Красный король продолжает сражаться и он стал сильнее, чем был раньше! Тиланд почувствовал, как его губы расползаются вширь, несмотря на все попытки сохранить серьезное выражение лица. — Действительно, удар молота Гримма наверняка сделал его сильнее. Возможно, даже ум в его голову вбило… А то Старица с ним явно поскупилась, когда раздавала мозги… Некоторые его люди хихикали в кулак. Некоторые насмехались открыто. Стоит ли говорить о том, что пленный солдат Рейнов, привязанный к засохшему дереву, не слишком одобрил его шутку? — Думаешь, ты победил? Нет! Наш король бессмертен! Боги вручили ему пламенный меч, против которого бессильны любые доспехи! Он крушит их одним ударом! — Впечатляюще звучит, — кивнул Ланнистер. — А роста они ему случайно не прибавили? — Роста? — пленник явно не понимая, к чему был задан этот вопрос. — Ну раз он сильнее стал, тогда, наверное, и в росте прибавил, — продолжал Тиланд. — Хотя бы за счет рогов, которые наставила ему королева, сбежавшая из Серебряного Холма… Должно быть, он не во всем велик… Смех стал еще громче, когда его воины поняли намек, в чем именно может быть «невелик» лорд Рейн. — Вы! Вы все предатели! Никчемные предатели! — продолжал орать «верный солдат короля Рейна». И единственным, чего он добился, стало то, что смеяться над ним стали еще громче. — Будьте вы все прокляты! Священный огонь пожрет ваши тела и души, гнусные еретики! Тиланд щелкнул пальцами — и один из его людей от души врезал пленному солдату по лицу. От более действенных мер пришлось воздержаться — к сожалению, во время нападения на отставший от своих арьергард Красных живым удалось взять только его. — Давайте лучше без этого обойдемся. Война есть война, а вера есть вера. И говорить мы будем о войне. Ваши друзья, как мне кажется, уже достаточно навредили нашей земле, вы согласны? — Кто бы говорил… о вреде… Ланнистер! — Иногда мне кажется, что Первопредатель решил выкрасить все Западные земли в свой цвет, — в этот раз ветеран Второго Бала Мясников даже не пытался улыбнуться. — Скажи, ты ведь из этих земель родом, да? Ну так поделись со мной, что ты сам чувствовал, когда жег очередную деревню вместе с жителями — твоими же земляками? Неужели тоже богов вспоминал? Ты всерьез верил, что это святое дело — резать тех, у кого нет даже старых ножей, которыми они могли бы защититься? И он замолчал. Он изменился в лице. Он перестал спорить. Он задумался. «Да неужели?» — иронично подумала одна часть Тиланда. «Лучше поздно, чем никогда», — возразила другая. — Я верно служил Его милости королю Уолдеру, да будет его правление долгим и славным, — наконец, в сердцах сплюнул так называемый рыцарь, на лицо которого вернулось презрение ко всему вокруг. Хватит разговоров. Убей меня, наконец. — Так не терпится умереть, слуга мясника из Кастамере? — покачал головой Тиланд. — Если это так, мне тебя жаль. Буквально вчера я получил новый приказ из Утеса. Всех, кого мы берем живьем, доставлять туда — и выставлять напоказ, на всеобщее обозрение. Чтобы народ видел, что восстание уже почти разгромлено. — Ну конечно! Как я мог забыть о легендарном «ланнистерском милосердии»! Засунь его себе поглубже в… — Это еще не все. Мы и другую старую традицию решили возродить — скажи за это спасибо железнорожденным, которых мы пленили еще в конце Танца Драконов, — продолжал Тиланд, не обращая внимания на слова пленника. — После, скажем так, «выставки», ты и твои друзья отправитесь глубоко-глубоко вниз, в шахты Утеса, где проведете остаток дней, раскапывая породу и добывая золото. Так что посмотри наверх. Внимательно посмотри. Тебе осталось еще несколько дней на то, чтобы запомнить как следует, как выглядит солнце. Потом ты только этими воспоминаниями и будешь жить. — Нет, конечно, иногда мы проверяем, живы ли еще наши дети подземелья… — ухмыльнулся один из его командиров. — Примерно… Ну, где-то раз в год, да, милорд? — Вы что? — картинно оскорбился Тиланд. — Мы же не звери… Целых два раза. Должны же мы знать, сколько еды им скидывать, правильно? А то не хотелось бы тратить пищу на то, чтобы пещерных крыс подкармливать… — Милорд… простите меня… — Прощаю, — бросил Тиланд, даже не повернувшись в сторону перепуганного пленника. Знать о том, что тебе сейчас отрубят голову — это одно. Что тебя ждет показательная и, возможно, мучительная казнь через несколько дней — совсем другое. Но много лет страданий в темных подземельях и каторжный труд до конца жизни… Это казалось ни с чем не сравнимым ужасом. Горное дело всегда считалось самым тяжелым, опасным и неблагодарным, туда шли лишь те, кому было больше некуда — и все окружающие воротили нос при виде грязных бледных оборванцев, проводящих большую часть жизни под землей. А если остаться там навсегда? И никогда больше не увидеть солнца? Такое могло сломать кого угодно. И он прекрасно это понимал. — Кстати! — продолжал добивать поверженного врага Ланнистер. — Спасибо что напомнили, капитан. Надо будет, когда вернемся, проверить, как поживают те островитяне. А то десять лет уже ковыряются, мало ли… — ХВАТИТ! Нет! Остановитесь! Я надену черное! Дайте мне надеть черное! Клянусь Семерыми, я готов черное надеть! Тиланд замолчал и подозвал к себе нескольких стражников. — Вы слышали. В клетку его — и найдите кого-нибудь, кто доставит его к Золотому Зубу. — Да, милорд. И только спустя несколько часов, когда он снова начал марш на юг, на ходу пережевывая наспех испеченный хлеб с куском сыра, один из свидетелей того разговора все-таки решился: — Эм… Милорд… Когда вы обещали тому ублюдку, что бросите его в шахты… вы же не всерьез? — Как вы могли подумать такое? — усмехнулся Тиланд. — Если бы он сам не предложил себя в качестве нового брата Ночного Дозора, я бы обязательно порадовал его гостеприимством Утеса Кастерли. Вернее, той ее стороны, которую мало кто мог наблюдать. Он крепко сжал рукоять меча. — Запомните, капитан. Ланнистеры никогда не блефуют. И Рейны обязательно это поймут… Если успеют. Мы преподадим им этот урок, а потом принесем им смерть, которую они давно заслужили. *** Сир Бертон Свифт — РЕЙНЫ! Рейны здесь! — Что? — Бертон аж вилку на пол уронил. И в повисшей тишине она брякнула о камень громче, чем можно было ожидать. — Как? — выпалил он быстрее, чем сам осознал глупость своего вопроса. — Откуда? — Они сейчас жгут Львиный Дозор и все близлежащие речные гавани! — ЧТО??? Это… Это было форменным безумием. Да, Львиный Дозор был одной из близлежащих деревень, которая принадлежала Свифтам, но ее стратегическая ценность, если не считать перевалочного пункта между Корнфилдом и Золотой дорогой, была близка к нулю. «Да там и пятисот жителей не наберется, клянусь Отцом Всевышним!» — Сир… Боюсь, что… Боюсь, что эти выродки жгут и уничтожают все, что встречают на своем пути. Раньше я думал, что это просто слухи, но теперь вижу, что нет. Все, что они не могут разграбить, они уничтожают. Всех, кого встречают — убивают. А потом жгут дотла все, что остается… — Это… безумие… Иначе и не скажешь. Именно по этим землям в свое время сильнее всего прошлась Железная лихорадка. И эти идиоты… о чем они вообще думают? Чем больше уроженцев Запада они убьют, тем больше просторцев и штормоземельцев корона пришлет на их место, «наградив» землями и титулами за участие в победе над восставшими! И они не будут делать разницы между казненными или изгнанными участниками мятежа — и теми, кто пал от их рук! Как они вообще додумались устроить резню именно здесь? «Они не додумались», — с ужасом осознал Бертон. — «Они вообще ни о чем не задумывались. Они убивают наши земли и наше будущее просто затем, чтобы о них долго помнили. Им наплевать на то, сколько жизней они заберут с собой на тот свет…» — Сир, что нам делать? Если это правда… — Немедленно откройте все ворота Корнфилда, чтобы деревенские жители успели укрыться за его стенами! — скомандовал он. — Сейчас нельзя терять время. Вы молодцы, что подняли тревогу, но этого мало. Возьмите двадцать лучших всадников, дайте им двадцать самых быстрых коней — и пусть они проедутся по всем окрестностям. Предупредите всех, кого успеете, чтобы спасались! Мы не можем просто так терять еще больше жизней! — Слушаюсь, сир! — А те, кто готовы взять в руки оружие… — мрачно продолжал Бертон. — Они постараются выиграть для остальных еще немного времени. Если мы продержимся достаточно долго, мой кузен, отправившийся на переговоры с лордом Окхартом, успеет вернуться. И его воины тоже. Надеюсь, они все-таки успеют… — Сир… — осторожно поинтересовался капитан, который должен был передать его приказы остальным. — Я не могу вас обнадежить… Мы до сих пор не наблюдаем никаких признаков возвращения лорда Свифта. Если он не успеет вернуться… Тогда Корнфилд… — Нет! Он выстоит! — он старался говорить громко не только затем, чтобы немного выпустить пар, но и чтобы его услышали остальные. — Я возьму с собой пятьсот конников. Остальных приказываю вооружить — и на стены. Рейны не смогут немедленно пойти на штурм. Они бежали через все Западные земли, у них нет осадных машин… Они побросали их где-то между Кастамере и Сарсфилдом. — Да, сир! Будет сделано, сир! На то, чтобы собраться, облачиться, вооружиться — на все это его людям потребовалось слишком много времени. Еще больше — на то, чтобы подготовиться к выходу, оседлать коней, построиться и выехать. Когда открылись ворота, выпуская их наружу, Бертон содрогнулся. Пожар уже охватил ближайшие предместья Корнфилда. «Помилуйте нас Семеро, мало им было сжечь леса, они хотят спалить еще и посевы на землях нашего дома!» — Что же ты наделал… — прошептал рыцарь, обращаясь к очень вовремя покинувшему замок кузену-лорду. — О чем ты думал, соглашаясь встать на сторону этих бешеных тварей? Но потом он взял себя в руки. И стал отдавать команды. Он не мог спасти урожай, который они так и не успели собрать. Оставалось надеяться на то, что предшествующих летних урожаев будет достаточно, чтобы пережить следующую зиму. И что они успеют засеять поля еще раз — если этим будет кому заниматься. Прямо сейчас он вел на верную смерть пять сотен человек — ради того, чтобы у других подданных Свифтов появился шанс. Он молился, чтобы этого хватило. Поначалу он и сам участвовал в спасении бегущих прочь крестьян. Но потом их стало слишком много. Одна семья за другой. Десятки бегущих сменялись сотнями. Каждый из них искал спасения. За ними по пятам шли мясники Рейна. — ВОЗМЕЗДИЕ И ПОГИБЕЛЬ! СМЕРТЬ НЕВЕРНЫМ! СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! — ЗА ЧЕСТЬ И ДОМ СВИФТОВ! — взревел в ответ сир Бертон — и первым помчался навстречу убийцам Красного Льва, увлекая за собой остальных рыцарей. Его копье сломалось, когда он вогнал его в грудь третьему по счету противнику. Но он тут же выхватил из-за спины запасное. Оно оказалось куда лучше — с ним он забрал еще семь жизней, пока не оставил сломавшийся наконечник в горле десятого врага. Дальше пришлось взяться за меч. А огонь продолжал распространяться. И ветер, как назло, дул в их сторону. И кони, учуяв дым, слушались все хуже… Да и видимость тоже ухудшалась. Бертон уже не видел большей части своих людей, рядом с ним оставалось всего человек двадцать, не больше. — ЗА КОРНФИЛД! СМЕРТЬ ПОДЖИГАТЕЛЯМ! СМЕРТЬ УБИЙЦАМ! — кричал он, чтобы те хотя бы так поняли, куда нужно идти. Врагов на его пути встречалось все больше. Но мало кто из них готов был встретить его с оружием в руках. На каждого из таких приходилось несколько тех, кто кого-то пытал или насиловал, или что-то сжигал… и часто сопровождал при этом веселым смехом. Бертон убивал их всех. Он продолжал убивать даже тогда, когда с трудом мог поднять окаменевшие от усталости руки, а меч, выкованный в арсеналах Утеса Кастерли и подаренный ему на шестнадцатые именины, как ему казалось, уже захлебывался кровью. Едва он добил очередного изверга с гербом дома Серреттов, из дыма прямо на него вылетела группа вражеских всадников. Один из них нес в руке огромное красное знамя с коронованным львом, которое невозможно было не заметить, несмотря на бушующие повсюду пожары. Он сразу узнал того, кто вел их. И пылающий меч в его руке тоже узнал, пусть и не сразу. Но никак не мог понять, как они связаны между собой. Бертон смотрел на то, как погибают последние из тех, кто пошел на эту отчаянную вылазку вместе с ним. Их оставалось от силы человек десять, а врагов… Их было слишком много. Но если они успеют ЕГО убить… Если он самолично убьет Красного Льва… — Значит, ты все-таки способен сражаться, Бертон Свифт. А мои рыцари думали, что ты труслив, как цыпленок… — Значит, ты все-таки не способен сражаться ни с кем, кроме беззащитных крестьян, проклятый мясник… — смех рейнских всадников, вызванный словами их предводителя, мгновенно затих. — Или ты так боишься принять бой с настоящими воинами, узурпатор? — Ты присягал мне на верность — и преступил свою клятву, — заявил Уолдер Рейн. — За трусость и измену ты поплатишься жизнью! Но я, твой законный король, готов проявить к тебе милосердие, если ты… — Ты… ты мне не король! Ты бешеный зверь, такой же, как и твой брат! И мне жаль, что тот убийца, кем бы он ни был, не прикончил тебя вместе с ним! Тогда ничего этого бы не случилось! — Ты сделал свой выбор. ТАК ПРИМИ ЖЕ СМЕРТЬ! Бертон пришпорил коня, посылая его навстречу врагу… Но бедное животное тоже было на последнем издыхании, как и он сам. И вместо стремительного рывка к цели могло лишь кое-как перебирать копытами. А Уолдер Рейн… Он нанес свой удар с такой скоростью, которая казалась немыслимой для нормального человека. Особенно с мечом такого размера. Свифт с трудом успевал парировать удары. И дым, этот проклятый дым продолжал лезть в глаза и легкие… Удар, отражение, контратака, еще удар… А потом жуткая боль, затмившая все вокруг. Бертон пришел в себя уже на земле. Попытался пошевелиться. Но левая рука, ноги… они совершенно его не слушались. А правая рука… Он посмотрел в ту сторону, чтобы понять, что с его правой рукой. А где… где она? Где его рука с мечом? И… боль. Боги, как же ему было больно… Где-то вдалеке раздался протяжный звук, которого он не разобрал. Сейчас он мог думать только о том, как ему больно. Затем дым немного рассеялся. И он видел, как человек в тяжелой пластинчатой броне и с огромным пылающим мечом легко спешивается и приближается к нему. — Последний шанс. Покайся в грехах своих, поклянись служить мне верой и правдой — и я пощажу… их всех. — Только… узурпатор… мог… предложить… такое… — кое-как выдавил из себя сир Бертон, стискивая зубы и изо всех сил сдерживая истошный крик боли. — Тогда умри. Умри как трус и изменник. И знай, что ты все равно ничего не добился. В этот момент звук повторился — уже ближе. И в этот раз Бертон узнал его. И несмотря на чудовищную боль и на неминуемую гибель… он рассмеялся. Потому что звуком, который услышал перед смертью рыцарь дома Свифтов, был рев сотен военных горнов, приближавшихся со стороны севера. — Слышишь, Уолдер? ТЫ СЛЫШИШЬ ИХ РЕВ? Бертон продолжал смеяться, пока пылающий меч не забрал его жизнь. *** Король Уолдер Рейн Нет. Этого не могло быть. Как они здесь оказались? Уолдер посылал летучие отряды грабить их обозы. Он жег деревни, хутора и прочие бесполезные его делу места, чтобы лишить их пропитания, разведки, опорных пунктов… Чтобы заставить ланнистерских псов распылить силы… Но северный ветер принес с собой гул военных рогов. А лев на их знамени почему-то смотрел не в ту сторону, как на его. И был желтым, а не красным. А остальные знамена… Он тоже их узнал. И каждое из них наполнило его яростью. Это из-за них Уолдер потерял Кастамере. Это из-за них дом Рейнов, несмотря на все свои права и свои войска, вынужден был бросить родовое гнездо. — Мой король! Враги наступают со всех перевалов одновременно! Если мы останемся здесь… Если они останутся здесь, они еще могут успеть раздавить их поодиночке. Если они отступят, они соединятся и будут следовать по пятам, пока не загонят… — Перестроиться! ВСЕМ ПЕРЕСТРОИТЬСЯ! — закричал Красный король, глядя на продолжавших прибывать со стороны холмов всадников и знаменосцев, которых становилось все больше. — Они явились сюда за своей смертью! Ибо Воин сегодня на нашей стороне! Он дал нам шанс раздавить одним ударом и подлых Свифтов и жалких Ланнистеров! ОБРУШИМ УТЕС В МОРЕ! Он уже убил Гримма Бейнфорта, сполна отплатив за нанесенные ему увечья. И подумал о том, что голова Тиланда Ланнистера тоже будет неплохим военным трофеем. Он несколько раз взмахнул в воздухе Светозарным, после чего направил его на врага. — ПУСТЬ САМО НЕБО ЗАПЛАЧЕТ КРОВЬЮ! ИБО МЫ ЕСТЬ БОГИ ВОЙНЫ! И тысячи человек подхватили его слова радостным ревом. — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ!!!