Танец продолжается

«Назвать Корнфилд забытой глушью… было бы неправильно. Во времена Войны Львов это место было очень ценным для обеих сторон — прежде всего благодаря плодородным землям и обильным урожаям. А еще тому, что местные жители в большинстве своем избежали смерти, которая густо выкашивала их соседей во время Танца Драконов, набегов Красного Кракена и Железной лихорадки. В то же время нельзя оспаривать и того, что земли Свифтов очень, очень редко упоминались мейстерами в своих книгах как источник важных событий. Корнфилдцы практически никогда не оказывали сколь-либо значимое влияние на ход любого сражения, где бы то ни было и с кем бы то ни было. Даже примеров того, чтобы кто-нибудь из Ланнистеров взял в жены дочь Свифтов, история не знает — не говоря уже об обратных примерах. Так было до того дня, когда над Западом поднялось красное знамя мятежа. Потом нашлось много тех, кто пытался выступить в их защиту. Они уверяли, что одно только соседство с Глубокой Норой, Серебряным Холмом и Крейкхоллом, немедленно и безоговорочно поддержавших Уолдера Рейна, утянули Корнфилд не на ту сторону. Что сами Свифты никогда не решились бы примкнуть к изменникам. В пользу их слов говорит и то, как поступили воины из Корнфилда сразу после того, как Второй Бал Мясника нанес войску Рейнов смертельный удар, от которого оно так и не оправилось. Но никакие рассуждения о том, в какой момент они ошиблись и как следовало поступить иначе, не могли помочь воинам под знаменем с петухом. Они с самого начала поддерживали Красного самозванца без особой охоты, пока окончательно не убедились в том, что восстание обречено. И тогда они понадеялись, что успеют покинуть тонущий корабль… Этот поступок моментально превратил их во врагов одной стороны, но не принес дружбы другой. Для домов, поддерживаших Ланнистеров, само слово «петух» надолго стало едва ли не самым оскорбительным ругательством. Ну а бывшие союзники, сохранившие верность Красному Льву… Мы все знаем, как они поступили, узнав о подобном вероломстве. Именно эта решительность и безжалостность, с которой они ринулись карать «предателей» и привела к тому, что заключительная битва Войны Львов состоялась именно у стен Корнфилда. Этот день в истории окрашен красным. Цветом огня, крови и мятежа. Это был день, которого Свифты так долго старались избежать, ради чего они сначала примкнули к мятежникам, а потом покинули их. И получили в итоге сразу две армии, вторгнувшиеся в их владения. Которые ненавидели их немногим меньше, чем друг друга. Настал день Битвы Львов». (из книги «Война Львов», написанной вторым историком-библиарием Джоносом Андерхиллом в Доброй Ярмарке в 160 году) *** Лорд Мерлон Сарсфилд Когда с северных холмов затрубили военные рога лоялистов, Мерлон Сарсфилд в ответ зарычал в гневе. — Как эти проклятые Семерыми выродки могли здесь очутиться? Мы же вели их по ложному следу! Мы жгли все их обозы! Они не могли нас нагнать! — Да, милорд, — отозвался один из его капитанов, глядя на надвигающуюся на них со стороны холмов массу людей. — Я так понимаю, это то самое войско, с которым мы бились под Кастамере. Видимо, они тоже бежали на юг во весь опор, как и мы… — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! — СТРОЙТЕСЬ, ВОИНЫ! СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! Мерлон услышал громовой голос короля, подхваченный окружавшими его рыцарями — и почувствовал, как его сердце сжалось в отчаянии. — Вы слышали, что приказал король! Готовьтесь встретить врага здесь! — Что? Милорд, вы серьезно? Вы что, хотите, чтобы мы сражались прямо в открытом поле? — А у тебя есть иной выбор? — Но мы… Мы же совершенно измотаны сначала долгим маршем, а потом еще и сражением! И наши солдаты разбросаны по всем этим треклятым полям! Они не успеют собраться вместе! — Не успеют! — поддержал его еще один человек, кажется, даже не имеющий рыцарского титула. — Мы должны укрыться в замке! — В каком замке, кретин? Мы так и не взяли Корнфилда! И уже не успеем взять! — У меня нет времени выслушивать ваши бредни! — заорал им Мерлон. — Всем немедленно построиться для… Эй! Вы куда? Стоять! СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛ! Главную мудрость командира — о том, что приказы надо отдавать именно те, которые будут выполнены — он благополучно забыл. Теперь его команда не только не успокоила солдат и не заставила их собраться с духом, но и дала прямо противоположный результат. Часть людей разбежалась кто куда, а большая часть оставшихся принялась орать друг на друга, перемежая свои «гениальные» с точки зрения стратегии идеи отборной руганью. — Надо атаковать с запада! — Нет, с востока! — Ты совсем дурак? Лестницы нам нужны, лестницы! Возьмем Корнфилд и встретим врага там! — А я вам скажу, что нам всем надо делать! Лорд Уолдер довел нас до края пропасти! Если мы его схватим и отдадим Ланнистером, мы можем… Бывший лорд Сарсфилд, которому уже осточертело это слушать, вогнал меч в шею рыцаря, заикнувшегося об измене. И только когда тот рухнул, изрыгая целый фонтан ярко-алой крови, Мерлон вспомнил этого человека. Один из немногих хорнвальцев, переживших нападение Черных. И хорошо. Этого никто не хватится. — Есть еще желающие поговорить об измене? Пролившаяся кровь наконец-то отрезвила солдат и они поспешили выполнить приказ короля. Но Мерлона очень удручало то, как много времени они потеряли. Потому что Ланнистеры уже спускались с холмов, на ходу вырезая все попавшиеся им на пути отбившиеся от основного войска группы солдат Рейнов, которые до этого охотились на жителей Корнфилда. Остатки их великой армии оказались заперты между пылающими полями и надвигающейся конной ордой, которая затаптывала и перемалывала всех, кто не успевал убраться с ее пути. — ПРИГОТОВИТЬСЯ К ОТРАЖЕНИЮ АТАКИ… ТЫ! КУДА? СТОЯТЬ! — закричал верный Красному королю лорд бегущему мимо солдату с гербом дома Лидденов. И сам направил меч в его сторону, чтобы тот не сомневался, к кому идет обращение. — ДА, ТЫ! ТЕБЯ ЧТО, НЕ КАСАЕТСЯ МОЙ ПРИКАЗ? ТАК ВЕЛЕЛ САМ КОРОЛЬ! Вместо ответа лидденский солдат сплюнул под ноги и швырнул в его сторону топор. Очень криво швырнул, тот пролетел сильно мимо Сарсфилда — но и этого было достаточно для того, чтобы у Мерлона закипела кровь. — ПРЕДАТЕЛЬ! — поскольку он был верхом, а лишившийся топора солдат бежал пешком, нагнать его и зарубить ничего не стоило. — И ТАК БУДЕТ С КАЖДЫМ! НИКТО НЕ УЙДЕТ ОТ ПРАВОСУДИЯ! КРАСНЫЙ КОРОЛЬ ПОБЕДИТ И ЕГО ВЕРНЫХ СЛУГ ЖДЕТ НАГРАДА! Новый порыв ветра накрыл его и ближайших к нему людей облаком густого дыма — и Мерлон громко и тяжело закашлялся. В этот момент он не мог ни сражаться, ни говорить, ни даже осмотреться вокруг. Он не чувствовал ничего, кроме опустошения и сильнейшей усталости тела и души. А когда темная завеса наконец была убрана… мир вокруг него разительно изменился. Повсюду кипел бой. Любые подобия воинской организации, которую так пытался наладить законный лорд Сарсфилда, рассыпались пеплам. Не было ни четких построений, ни заранее подготовленных атак и контратак… Была беспорядочная бойня всех со всеми. А еще он обратил внимание на то, что красных знамен вокруг него стало заметно меньше. То ли они пали, то ли их… бросили. Тысячи ланнистерских солдат продолжали прибывать на поле брани подобно стекающей с гор реке. И везде, где бы они ни появлялись, их сопровождал ненавистный боевой клич: «Услышь мой рев!» — В АТАКУ! ВПЕРЕД! ЗА САРСФИЛД И КРАСНОГО КОРОЛЯ! САРСФИЛД — ЗА КРАСНОГО ЛЬВА! Ответом на его крик были несколько выпущенных почти вслепую стрел. Но почти все они промахнулись, часть отскочили от брони и только одна пробила ее и легко ранила руку. Мерлон не обратил на это внимания — в лучших пластинчатых доспехах он мог не бояться трусливых ланнистерских лучников, это он был для них смертью, а не наоборот. — И ПУСТЬ ВЕСЬ МИР СГОРИТ!!! И тут ему вдруг стало очень больно. Мерлон опустил глаза и увидел торчащее прямо посреди груди древко с оперением. «Как… как же так…» Это же самая лучшая броня… …Была когда-то. Видимо, во время очередной стычки с корнфилдскими петухами чей-то удар в грудь что-то расшатал, что-то ослабил… А он этого так и не заметил. И его оруженосцы и соратники тоже. Не заметили и не исправили. Какой был шанс на то, что стрела, прилетевшая наугад, угодит именно в эту уязвимость, настолько мелкую, что он сам ее не разглядел? Мерлон пытался держаться до последнего. Стоять. Не падать. Терпеть боль. Он снова пришпорил коня, чтобы вести своих людей за собой. В последнюю атаку в своей жизни. Он не успел. — Как же… так… «Я не могу вот так глупо умереть!» — хотелось сказать Мерлону Сарсфилду. Но и на это сил уже не оставалось. Он успел почувствовать, как падает с коня. Удара о землю он уже не ощутил. Вместо этого он нырнул в бесконечную тьму. *** Сир Тиланд Ланнистер — СМЕРТЬ РЕЙНАМ! — БЕЙ КРАСНЫХ КОШЕК! — СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ! Если бы Тиланд хотел что-то скомандовать своим людям в тот момент… Он был почти абсолютно уверен, что его никто не услышит и не послушает. При виде проклятых всеми богами Рейнов, которые убивали и жгли своих же союзников… Он понимал, что солдаты выполнят только одну его команду. Ту самую, которую он и отдал перед атакой. Иначе и быть не могло. Он был рыцарем — и не мог подобного стерпеть. Как и существования тех, кто оскорблял весь мир каждым новым вдохом или ударом сердца. — НЕ ДАВАЙТЕ ИМ ПЕРЕСТРОИТЬСЯ! БЕЙТЕ НАСМЕРТЬ, ЛЬВЫ УТЕСА! УБИВАЙТЕ ВСЕХ ИЗМЕННИКОВ! — УСЛЫШЬ НАШ РЕВ! — ВПЕРЕД! СМЕРТЬ ИМ! — ЗА УТЕС! — ЗА ЛАННИСТЕРОВ! — СМЕРТЬ РЕЙНСКИМ УБЛЮДКАМ! — СМЕРТЬ УЗУРПАТОРУ! — Я ЛОРД ГРИММ! — НЕ ЗАБУДЕМ СУМРАЧНОГО ЛОРДА! То, что он видел… Никто не решился бы назвать такое организованной атакой или чем-то подобным. Его люди, вымотавшиеся после долгого и быстрого марша, восстановили силы за ночь — и ударили по врагу с безжалостностью стаи волков, окруживших волчью отару. Они дали себе слово отомстить. Настало время это обещание выполнить. За все. За Второй Бал Мясника. За горы трупов, по которым было видно, куда идет враг. Которых они сами вынуждены были сжигать и закапывать. И идти дальше. С каждой такой встречей список причин того, что Рейны не должны жить, становился длиннее. Сегодня возмездие настало. Армия Уолдера Рейна встретила их в полном раздрае, разбежавшись по корнфилдским полям, избивая, убивая и насилуя простых подданных Свифтов, измываясь и пытая тех, кто пытался сопротивляться и защищать остальных, а потом имел несчастье попасть в их руки живым. Сейчас его воины горели желанием в последний раз объяснить им, в чем они ошиблись. Это обещало быть их последней в жизни ошибкой. — ЗА УТЕС! УСЛЫШЬ МОЙ РЕВ! — кричали они все громче, пробегая мимо очередной зарезанной женщины и ее зарубленных детей, на лицах которых навечно застыл ужас. И их сердца жаждали мести все сильнее. Тиланд скакал впереди, сжимая меч с такой силой, словно сам Воин придерживал его руку. — ЗА УТЕС КАСТЕРЛИ! ЗА СВЕТОЧ ЗАПАДА! …Когда после нескольких конных атак земля позади него была завалена уже трупами изменников, а не местных крестьян, командующий армией Западных земель наконец-то смог отдышаться. Отъехал немного в сторону, взял у оруженосца бурдюк с водой, быстро осушил его и попросил еще. «О, Семеро, эти пожары и дым… Они выпивают из меня силы куда быстрее, чем самая жаркая битва!» — Милорд! Милорд! — к нему со всех ног бежал один из его лучших гонцов. Его лицо было так забрызгано кровью, что невозможно было даже определить, радуется он или печалится. — Что? — Генерал-капитан Макайрис Белико передает вам свое почтение, милорд! Просит продержаться еще немного! Он уже спешит к нам на подмогу! Он будет здесь буквально через пару часов! Тиланд помолчал немного… А затем рассмеялся. Это была, пожалуй, лучшая новость из возможных. Или даже лучшая из всех, что он получал с самого начала восстания. — Вовремя, клянусь Воином и Отцом… Как раз вовремя… Постараемся продержаться, да. Семеро, несомненно, благоволили им. Его солдаты продолжали вгрызаться в позиции изменников… Если, конечно, это мечущееся человеческое стадо вообще можно было назвать «позициями». А уж теперь, когда подкрепления из Простора и Штормовых земель готовы были прийти на помощь… Им, скорее всего, останется всего лишь не дать недобиткам сбежать. А для этого — перекрыть дорогу, по которой изменники пришли к Корнфилду. Скорее всего, они давно уже это сделали. — Скачи к Гарнерам в арьергарде. Передай мой приказ — немедленно идти на восток и готовиться встречать бегущих! Нельзя дать изменникам снова сбежать! Смерть Рейнам! — Смерть узурпатору! — крикнул гонец уже на бегу. В этот момент ветер, который, похоже, тоже был на его стороне, отнес клубы дыма в другую сторону — и Тиланду открылось поле битвы. Он увидел и красное знамя, самое большое из всех — возможно, единственное, которое еще не пало. Знамя самого короля-самозванца, вокруг которого собирались недобитки. И вокруг человека в доспехах, которые, как могло показаться издалека, были выточены из одного цельного куска сверкающего рубина. И только обильные следы такой же красной крови местами портили этот блеск. «Это он…» — ВОН ОН! УСЛЫШЬ МОЙ РЕВ! Я ВИЖУ УЗУРПАТОРА! ВСЕ ЗА МНОЙ! ПУСТЬ ЭТО ВОССТАНИЕ! ЗАКОНЧИТСЯ!! СЕГОДНЯ!!! *** Лорд Керион Серретт Когда на холмах появились Желтые львы, Керион находился неподалеку от центра их войска. И заметил врага тогда же, когда и остальные. Рев боевых горнов, наполненных яростью и жаждой крови, доносился все ближе. Рыцари и вольные всадники Ланнистеров надвигались на них подобно лавине. — ЗАЩИЩАЙТЕ КОРОЛЯ! ЗА СВОБОДНЫЙ ЗАПАД! ЗА КРАСНОГО ЛЬВА! — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! И они сошлись. Никто не пытался устраивать неожиданных маневров и красивых турнирных поединков. Ничего этого сегодня не было. Были копейщики, пронзающие друг другу грудь. Были боевые молоты, крушащие латы. Были кони, падающие десятками. Вот так выглядела встреча рыцарской конницы Красного Льва и их заклятых врагов. Это был кровавый хаос. Керион не слышал ничего, кроме криков и звона стали, и не думал ни о чем, кроме того, как убить того, кто прямо сейчас был перед ним. А потом следующего. И следующего. И неважно, рыцарь это, оруженосец или попавший под копыта его коня слуга. Если он убьет достаточно много, они победят. И этого было достаточно. — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! — кричал во весь голос лорд Серебряного Холма пронзая мечом пехотинца с алебардой и ланнистерским львом на груди. — ВОЗМЕЗДИЕ ГРЯДЕТ! ЗА БАЛ МЯСНИКА! — Я ЛОРД ГРИММ! — Я СУМРАЧНЫЙ ЛОРД! — НЕ ЗАБУДЕМ ЛОРДА ГРИММА! Последний из Серреттов с трудом сдержал насмешливый хохот. — Хотите снова с ним увидеться? Подходите! Я помогу! — Я ГРИММ! СМЕРТЬ ИЗМЕННИКАМ! Сотни людей с именем павшего лорда Бейнфорта бросались на них в рукопашную, совершенно не заботясь о собственном выживании. И, к леденящему ужасу Кериона, его люди дрогнули. И начали отступать. — СМЕРТЬ КРАСНОМУ ЛЬВУ! — СМЕРТЬ УЗУРПАТОРУ! — СМЕРТЬ РЕЙНАМ! А потом прозвучал еще один клич, который выкрикнул каждый, абсолютно каждый из них, заставив содрогнуться мир: — ЗА ГРИММА И УТЕС! УСЛЫШЬТЕ НАШ РЕВ!!! Керион Серретт видел, что враг готов идти до конца. И осознал, что единственным его шансом увидеть завтрашний рассвет будет только смерть каждого из этих людей. Каждого. Здесь и сейчас. «Такая доблесть… такая решимость… Почему эти смельчаки не встали за правое дело, вместе с нами?» — НАШ КОРОЛЬ — УОЛДЕР РЕЙН! — взревел он. Но его люди… они не откликнулись. Они колебались. Он это чувствовал. — СМЕРТЬ ЛАННИСТЕРАМ! На этот раз он получил ответ — но не тот, которого ожидал. Керион Серретт успел повернуться в нужную сторону — и увидел, как падает последнее королевское знамя с алым львом. Вместе с ним падал и рыцарь-знаменосец, пронзенный сразу несколькими копьями и мечами. А рядом с ним… — НЕТ! ЗАЩИЩАЙТЕ КОРОЛЯ! Керион со всех ног бросился туда, прорубая себе путь сквозь тела врагов. Но он не успел. Он мог лишь кричать от бессилия, глядя на то, как один из ланнистерских разбойников вонзил свое оружие в тело королевского коня. *** Король Уолдер Рейн Уолдер все-таки успел — каким-то чудом. Он успел выдернуть ноги из стремян и спрыгнуть из седла, не дав умирающей лошади раздавить его. Он даже смог упасть сразу на ноги и продолжить сражаться. — КОНЯ! — закричал Красный король, разрубая Светозарным солдата лоялистов, осмелившего спешить его вероломным ударом. — ЛЮДИ! ДАЙТЕ КОНЯ! Но людей, готовых прийти к нему на помощь, рядом не было. Перед лордом Кастамере оказалось лишь пять воинов Ланнистеров, каждый из которых жаждал его убить. И все они были пешими. — КОНЯ! РАДИ МОЕЙ ПОБЕДЫ, ДАЙТЕ КОНЯ! Красный лев продолжал убивать. Все пятеро лоялистов, пресмыкающихся перед желтым львом, выбитым на их нагрудниках и шлемах, умерли один за другим. — КОНЯ! ПОЛКОРОЛЕВСТВА ЗА КОНЯ! — У тебя нет королевства, узурпатор! Тебе нечего обещать! Бой постепенно затихал. Ланнистеры перестали набрасываться на него и погибать от огненного лезвия. Теперь они медленно, шаг за шагом, окружали его со всех сторон — и нападали поочередно, с разных сторон, испытывая свое железо против его Пламени. Он убивал и их. Одного за другим, одного за другим… …Пока Светозарный вдруг не переломился в его руке. Уолдер чувствовал, как каменеет его лицо. Проклятый Красный жрец все-таки солгал ему. Его сказки об Избранном оказались не более чем сказками. И огонь внутри него, священный огонь, так похожий цветом на его алые знамена, быстро угасал. — ДАЙТЕ МНЕ КОНЯ, УБЛЮДКИ! Один из приблизившихся к нему всадников снял шлем в форме львиной головы — и Уолдер узнал Тиланда Ланнистера. — Там, куда ты сейчас отправишься, изменник, тебе не понадобится лошадь. Вся твоя армия предателей уже заждалась своего вожака в седьмом пекле! — СРАЗИСЬ СО МНОЙ, ТИЛАНД! СРАЗИСЬ, КАК Я СРАЗИЛСЯ С ГРИММОМ! — Гримм Бейнфорт был хорошим человеком и верным вассалом… — в его голосе и взгляде не было ничего, кроме ненависти. — Не смей пятнать своим поганым языком его имя. Ты недостоин даже произносить его. Солдаты, убейте Красного узурпатора. Ланнистеры всегда платят по счетам… Пока он говорил, Уолдер успел подобрать меч одного из убитых им воинов. Но чей-то сильный удар тут же снова его обезоружил. В следующее мгновение десятки топоров, копий и мечей ударили его со всех сторон. В последние моменты своей жизни лорд Кастамере взревел, как настоящий лев. Потом все закончилось. *** Лорд Керион Серретт Потом Керион никогда не мог вспомнить, какие слова вырвались из его рта в тот момент. Это продолжалось меньше десяти ударов сердца, но это время кто-то словно вырезал из его памяти. Он не смог. Он не успел. Он не смог прорваться к королю вовремя. Он его не спас. Врагов было слишком много. А с севера и востока продолжали прибывать подкрепления. Они были буквально окружены живой вражеской стеной. Он навлек на себя страшнейший позор, не сумев исполнить своей клятвы. Навлек уже тогда, когда король был сброшен с коня. Тогда он еще надеялся успеть. И его меч хорошо напился ланнистерской крови. Но что он мог изменить после того, когда Светозарный… Меч, который, если верить тому лживому язычнику из-за моря… Когда он вдруг сломался? Последний законный лорд Серебряного Холма заревел от боли и горя, когда ланнистерские выродки навалились на Красного Льва со всех сторон. Уолдер до самого конца оставался истинным воином, который никогда не сдается и не просит трусливых врагов о пощаде. Но даже сильнейший из львов не мог противостоять тысячам шакалов. А соотношение сил было именно таким. Керион снова закричал, когда окончательно осознал, что все кончено. — Милорд! Король пал! Надо бежать, пока еще можно! — Можно? ТЫ СКАЗАЛ «МОЖНО», КРЕТИН? Нет! Уже ничего не… спасти… король пал… — Нет, милорд! Вы еще живы, а значит, враг пока не победил! Но если вы падете следом за ним… Тогда желтые львы восторжествуют победу здесь и сейчас! Хотите их порадовать? Хотите, чтобы изменница осталась безнаказанной? Всего одно упоминание о его недостойной дочери сделало то, что только что казалось невозможным. Керион одним рывком вытащил себя из пучины отчаяния, которое, как ему казалось, затопило каждую частичку его души. У него снова был смысл жить. — Нет, Мартин. Я не дам ланнистерским выродкам такого подарка… — его сознание начинало проясняться, цепкий взгляд обвел поле битвы… Он видел, как погибают последние верные воины короля Уолдера. И видел уязвимые места во вражеском строю. — Идем на северо-восток, к холмам. Это… наш единственный шанс. Они пытались нас окружить, но им не хватает людей, чтобы сразу со всех сторон… — Потому что они знают, что эта местность почти непроходима, милорд! Там разве что горные козлы пролезть могут… — Они верят — а мы проверим. Будем надеяться, что они за нами не полезут. Вперед. И последние солдаты дома Серреттов снова ринулись в бой. И это была последняя стычка в тот забытый Семерыми день. *** Генерал-капитан Макайрис Белико Когда Макайрис, наконец, прибыл на поле битвы, все уже закончилось. Вороны начали свой тошнотворный пир — и это было первым подтверждением того, что они опоздали. Его богатый опыт не давал ошибиться. А огромное число этих самых воронов… Оно давало понять, что и корма для них собралось более чем достаточно. Впрочем, он не забыл поблагодарить милосердных Богов за то, что их было все-таки меньше, чем после Босвортского моста. Какие-то из его молитв, должно быть, были услышаны. Это была хорошая новость. Плохая — очень многие мертвецы были безоружны, не носили доспехов и вообще не походили на солдат. — Я смотрю, Рейн и его люди творили подобные зверства не только в деревнях Южных марок. — Вы правы, генерал-капитан. Как думаете, изменит ли это королевскую волю в отношении домов мятежников? Волантиец задумался ненадолго, засомневался… Затем все же кивнул. — Вероятно, — Макайрис старался не высказывать открытыми словами своих чувств по отношению к хозяевам близлежащего замка. Он тоже присутствовал на той встрече — и в полной мере разделял чувства просторцев, которые назвали Свифтов… Как же звучит то сложное слово на вестеросском? А, точно, «перевертышами». Да, Свифт оказался перевертышем худшего сорта из возможных. Для бывалого наемника такое поведение казалось вполне себе нормальным. Там примкнувший к победителю выживал, а принципиальный — нет. Для человека, десять лет прожившего в этих землях, отношение к подобной практике было уже другим. Ну а для потомственного вестеросского лорда… На любых переговорах крепость твоего слова опиралась, прежде всего, на военную силу. А если быть реалистами… У дома Свифтов оставалось, в лучшем случае, около тысячи мечей. Вряд ли они смогли бы причинить западникам особый вред в одиночку, даже если бы и попытались. — Эта резня, — продолжал генерал-капитан, — стоила жизни множеству простых людей, которых они клялись защищать, но не сдержали обещания. Но на другой чаше весов — сотни воинов, которые вели безнадежный бой с врагами, пока мы не прибыли им на подмогу. И если они получат заслуженную, как говорят законы, кару… Нужен ли нам новый очаг восстания в здешних землях? Никто, разумеется, не говорил, что Свифты не будут наказаны. Но он предчувствовал, что посланников короля Дейрона, которым предстояло выставить условия мира и решить судьбу побежденных… стоило попридержать. Чтобы не увлеклись слишком сильно. — В каком несправедливом мире мы живем, — пробормотал один из его капитанов. — Это верно, — кивнул Макайрис. — Выделите пожарные команды, пусть выстроятся в цепи к ближайшему водоему, передают друг другу ведра и тушат огонь. Я вижу минимум два крупных очага возгорания — на два больше, чем нужно. Разберитесь с ними. И поскорее. — Слушаюсь, генерал-капитан! Когда его солдаты разбежались тушить пожары, Макайрис позволил себе дать волю чувством. Эта битва, вне всякого сомнения, стала подлинным апофеозом восстания, но вид горящих посевов сильно портил ему радость от победы. И это была далеко не единственная потеря, которую сегодня понес дом Свифтов. Он еще надеялся на то, что многие крестьяне, пастухи и члены их семей успели укрыться за стенами Корнфилда… Но спаслись, очевидно, не все. Он сам мог это видеть. Поистине, лучшей новостью за сегодня было то, что челюсти льва наконец-то сомкнулись на горле Уолдера Рейна и его убийц. Пусть никто и предположить не мог, что именно Корнфилд станет местом, где это случится. Хотя… Макайрис не сильно удивился бы спустя годы, прочитав в мейстерских книгах о том, что этот маневр был продуман с самого начала и все заранее знали, что все закончится именно здесь. И вот, наконец, он поравнялся со свежим частоколом из пик, «украшенных» головами изменников. И среди них на самой высокой из них, измазанной запекшейся кровью… — Сир Тиланд, — поприветствовал Макайрис командующего силами Западных земель. Раньше он никогда раньше не встречал этого человека, но за последние луны в переписке получил достаточно подробное описание, чтобы сразу его узнать. О довоенной жизни Ланнистера Белико не знал практически ничего, но судя по тому, что он видел… Вряд ли за это время Тиланд стал счастливее и жизнерадостнее. Такие глаза он видел уже много раз. Он понимал, что память об этой страшной войне не сотрется из них уже никогда. И не только у него. — Эта голова… Это он? — Да, генерал-капитан, — если Ланнистер и пытался улыбнуться, то у него не получилось. — Лорд Гримм начал эту работу под Кастамере, мои люди ее завершили. — Хорошо, — честно сказал Макайрис, которых хорошо понимал, что все это восстание держится на одном-единственном человеке. Именно Уолдер Рейн и его слово направили десятки тысяч человек на путь резни и предательства. И если этот человек действительно мертв… Значит, на Запад наконец-то вернется мир. — Хорошо, — повторил он. — С его смертью и разгромом последней его армии мы можем сказать, что выиграли войну. — Можно и так сказать, — выражение лица Тиланда Ланнистера говорило о том, что он хотел бы в это поверить, но не может. — Лорд Сарсфилд, один из последних высокородных изменников, погиб вместе с узурпатором. Также мы нашли среди убитых и других самых опасных предводителей мятежников — как знаменосцев Кастамере, так и наемников. Единственный, кому удалось скрыться — это Керион Серретт. Люди Гарнеров пытались его остановить, но изменник из Серебряного Холма оказался слишком умен. Он прорвался сквозь их ряды и ушел. Радует лишь то, что больше половины тех, с кем он пошел на прорыв, так и остались здесь лежать… — Даю слово, что отправлю по его следу своих лучших людей, они найдут его и приведут на праведный суд, — Макайрис подумал о том, что даже если Серретт и сможет скрыться, с теми силами, что у него оставались, он не мог причинить западникам большого вреда. И все же… Как любой сын Великого Волантиса, Белико с молоком матери усвоил одно простое правило: не оставляй недобитков. Если ты победил врага, прими его капитуляцию или убей. Но ни в коем случае не дай уползти и зализать раны. И то, что лорд Серретт сумел вырваться из окружения, где полегли все остальные его соратники, и ушел от преследования… Это говорило о том, что он действительно опасный враг. И смерть его «короля», возможно, сделало его еще опаснее. Но они все равно победили. Меньше трехсот врагов еще оставались в живых. И отныне их борьба против Утеса Кастерли не обещала быть чем-то большим, чем какая-нибудь разбойничья ватага. — Остается только Глубокая Нора. — Ага, — Макайрис помнил, что эта крепость всегда была одной из самых неприступных во всем Вестеросе, но это его не слишком беспокоило. Лорд Лидден был мертв, а разрушения и бесчинства армии Рейна не могли не породить толп беженцев, которые ушли в том числе и туда. — Мне нужно отправить несколько вороньих писем. — Да, королевство… и наши северные соседи… Они все должны узнать, что мы победили. И пусть они не думают, что и дальше смогут так же безнаказанно вмешиваться в наши дела. — Вообще-то я не об этом говорил, — вежливо уточнил Макайрис. — Но вы определенно правы, сир. *** Королева Роанна Рейн Это был не тот Хорнваль, что был знаком ей по прошлому визиту. Она ведь бывала уже здесь, правильно? Тогда, Роанна прибыла в твердыню дома Браксов, которые вместе со всеми Западными землями радовались окончанию великой чумы и долгой зимы. В то далекое время, когда на Западе царил мир, лорд Бракс честно и справедливо управлял своими владениями, а граница владений Черных пролегала хоть и неподалеку, но не прямо на виду. Что с тех пор изменилось? Да все. Браксов в Хорнвале больше не было. Никого. Ни мужчин, ни женщин — бастард, захвативший замок, об этом позаботился. За что следовало сказать большое спасибо ее лорду-отцу и «мужу-королю», погрузившим Западные земли в пламя новой войны. Вместо них в главном зале, в большом кресле, задрапированном красными и черными цветами, отчего оно стало даже немного похожим на трон, сидела молодая женщина с серебристыми волосами. Должно быть, сама Черная королева. И это еще раз подтверждало тот факт, что граница теперь тоже пролегала не там, где раньше. — Леди Роанна Серретт! — провозгласил герольд, когда она ступила на длинный ковер сине-фиолетового цвета. Почему-то здесь еще сохранились цвета Браксов, а не Таргариенов… Хотя, насколько она помнила, в прошлый раз этого ковра здесь не было. Думать о цвете ковра было легче, чем о том, что ее представили девичьей фамилией. И назвали леди, а не королевой. — Ваша милость, — дочь лорда Серебряного Холма опустилась на колено. — Встаньте, — скомандовала Черная королева. Ее голос был мягким, но в нем отчетливо звенела сталь, а лиловые глаза, кажущиеся беззаботными, смотрели очень пристально — и даже, можно сказать, опасно. «Может, она вообще под цвет глаз ковер выбрала?» — почему-то подумала Роанна. — Мы… не ожидали увидеть вас здесь, — призналась лиловоглазая красавица. — После того, как мы забрали Хорнваль у изменников, которые свергли Браксов за деньги Уолдера Рейна, сторонники так называемого Красного Льва тут же перестали пытаться втянуть нас в новую войну с Зелеными. «Они что, пытались… Боги, неужели отец и Уолдер были настолько глупы?» Нет, в каком-то смысле… в их действиях был резон. Совсем немного — но он был. Эти дураки, должно быть, решили, что Черная королева решит, что это ее шанс снова захватить Королевскую Гавань. И десятки тысяч человек, которые пришли осаждать Крейхколл, Глубокую Нору и, разумеется, Серебряный Холм, вместо этого вынуждены были бы сражаться с северянами. И у Красного Льва были бы развязаны руки. И он захватил бы весь Запад и всеми силами обрушился на Ланниспорт… И тогда… — Я не могу сказать того же самого, Ваша милость. Но я несколько удивлена тем, что вы меня назвали по имени, которое я носила до замужества… — Ваш муж мертв, — сразу объявила ей Бейла Таргариен с очень довольным выражением лица. — Гонец скакал целую ночь, чтобы сообщить нам… эту не самую печальную новость. Насколько мне известно, он был вынужден принять безнадежную битву и погиб в ней. Где-то под Корнфилдом. Если верить Ланнистерам, голова, которую они надели на пику, была единственной частью его тела, которая после боя сохранилась относительно хорошо… Роанна чувствовала, как вытягивается ее породистое лицо. И все же глубоко в душе она ощутила… облегчение. Пусть и слабое, но все же. Ее муж был мертв. Она никогда не испытывала к нему чувств, а теперь оказалось, что он к ней никогда уже не вернется и ей не придется больше… — И если учесть… то, что сейчас Ланнистеры делают или собираются сделать со всеми уцелевшими сторонниками вашего покойного супруга, я полагаю, вы не будете удивлены тому, что леди-регент Утеса Кастерли уже рассылает воронов по всему Вестеросу, в том числе и на мою сторону. С довольно конкретными предложениями. И очень щедрыми. Огромные суммы в золоте и рыцарство для любого, кто приведет в ее руки сбежавшего изменника из знатного рода. Она даже указала несколько имен, которые особо ее интресуют. Я не скажу, что ваше было первым в этом списке, но… Оно тоже там присутствует. — Я полагаю… — ее голос на мгновение предательски дрогнул, — что если вы ищете благосклонности леди Утеса Кастерли… Моя голова вполне может обрадовать леди Джоханну. — Это верно, — не стала отрицать Черная королева. — Но есть одно «но». Леди Джоханна так и не простила моим подданным из Речных земель смерти ее мужа на войне. И, к моему большому сожалению, в деле воссоединения Семи Королевств под законной властью, леди-регент ни мгновения не сомневалась в том, чтобы поддержать притязания моего кузена, а не мои. И даже когда мы в качестве жеста доброй воли предложили пищу осажденным защитникам Золотого Зуба за скромную плату в золоте… Мы сразу дали понять, что цена может стать еще более скромной взамен кое-каких соглашений… которые мы можем и не афишировать… Она понимала, о каких соглашениях может идти речь. Они должны были стать началом пути Утеса Кастерли в ряды знаменосцев Черного королевства. И в этом случае жизнь Роанны после побега обещала быть не очень долгой, но очень неприятной. Но тут королева с серебряными волосами успокаивающе улыбнулась. — Но есть ли смысл говорить о том, чего никогда не произойдет? Нет, леди Джоханна не служит мне и ее здесь нет. Но вы есть. И вы, в отличие от нее, просили моей защиты. Лиловые глаза смотрели на нее так, словно видели насквозь. Роанна какое-то время выдерживала ее взгляд, затем все-таки опустила глаза. — Да, Ваша милость. — Хорошо. Тогда еще один вопрос. Вы не беременны? — Нет, — тут же выпалила Роанна и осторожно добавила: — Насколько мне известно. Мы делили ложе всего дважды, потом он уехал… и больше я его не видела. Черная королева снова кивнула. — Подождем одну луну, чтобы окончательно убедиться. И если вы правы… тогда я буду настаивать на расторжении брака на основании… А, неважно. Пусть септоны голову ломают над причинами. — Спасибо, Ваша милость, — никакой привязанности к человеку, которому отец ее продал и который потерял все в своем «великом восстании», а в ней видел лишь племенную кобылку, он не испытывал. — Я готова взять вас под свою защиту при условии, что вы принесете те же клятвы, что я принимаю от своих верных лордов и леди… И будете чтить их верой и правдой, — решительно заявила Бейла. — Но я хочу, чтобы вы кое-что уяснили с самого начала. Мое покровительство будет стоить дорого. Очень. Я не стану забирать у вас деньги, которые вы вывезли из Серебряного Холма перед тем, как сдать его Зеленым. Они вам еще понадобятся для покупки земельного надела… на новом месте. Вот только ваши права на владения в Западных землях, принадлежащие вашему роду… Боюсь, их будет не так легко обеспечить. Роанну передернуло. Она давно готовила себя к тому, что такое может случиться, но услышать подобное собственными ушами все равно было тяжело. Она предполагала, что королева, которой она присягнет, не станет воевать с западниками ради того, чтобы вернуть ей Серебряный Холм. Раз уж она не стала вмешиваться в войну за Уолдера Рейна, то за нее тем более… — Я не знаю, как поведет себя Дейрон на переговорах, чего потребует и на что согласится. Но я заранее предупреждаю: если он будет настроен на мирное решение, вы должны будете публично и во всеуслышание отказаться от каких-либо прав на Серебряный Холм — для себя и всех своих потомков. Это не обсуждается. — Я поняла… — она подумала о том, как будет сокрушаться Алис. Наверное, даже сильнее ее самой. Но Роанна понимала, что без этого никак нельзя обойтись. Лучше уж жить в изгнании, в какой-нибудь глуши в Черном королевстве, до конца жизни опасаясь ланнистерских убийц, чем… не жить вообще. — Восстание Уолдера Рейна закончилось, но напряженность на границе остается. И чтобы избежать… каких-либо нежеланных инцидентов у Хорнваля, я буду настаивать на том, чтобы вы покинули этот замок уже сегодня. Надлежащее сопровождение я вам предоставлю. Оно доставит вас до… Что ж, думаю, Близнецы находятся достаточно далеко от границы и вы сможете переждать там кровопролитие и беспорядки. Что ж, по крайней мере, Черная королева не на Север ее услала. Роанна терпеть не могла холод… Хотя, если бы ей приказали, подчинилась бы. Потому что у королевы — у ЕЕ новой королевы был дракон. Да и прожить остаток дней в качестве леди Севера было все равно лучше, чем Молчаливой Сестрой под бдительным оком Ланнистеров. — Да, Ваша милость. *** Королева Бейла Таргариен Сегодня был обычный для Западных земель пасмурный летний день. Бейла не знала, стоит ждать ли до вечера дождя, но думала, что вполне может быть, что и да. Можно ли было считать это признаком того, что этот год станет последним из летних и дальше начнется осень? Юная королева искренне надеялась на то, что дождь все-таки пойдет — и поможет потушить пожары на юго-западе. Лучше уж здесь, чем в Речных землях, где проливные осенние дожди часто заставляли многочисленные реки выходить из берегов. Если осень выдавалась особенно дождливым, весь центр Вестероса превращался в сплошное море грязи, в котором могло утонуть все, что люди успевали там построить. Как прошлой весной. Но какой бы ужасной ни была весна или осень в Речных землях, это был ничем по сравнению с тем, что сейчас творилось во владениях, вернувшихся под власть Ланнистеров и Зеленых. Создавалось впечатление, что Рейн и его изменники перед неминуемым поражением просто спятили. И только Хорнваль, как это ни прискорбно, несмотря на то, что в первую луну изменник-бастард жестоко казнил сотни невинных людей, чем вызвал вторжение из-за границы, избежал худшей участи. Седьмое пекло, да сейчас люди тысячами стекались именно в Хорнваль, где у них был шанс пережить худшие времена! — Эта… «Война Львов»… Я и представить себе не могла такой низости людской натуры, — сказала сама себе наездница Лунной Плясуньи. — Ну… Как по мне, Танец Драконов был еще хуже, — пожала плечами Крапива. — Но я все равно не понимаю, как можно было, помня об одной ужасной междоусобной войне, начинать следующую. У бывшей пастушки был настоящий талант — она сразу добиралась до сути проблемы, стоило ей немного об этом задуматься. — Верно. Танец был еще хуже. И что ты скажешь о леди из Западных земель, решившей перейти на нашу сторону? — Самовлюбленная, высокомерная, надменная, — тут же ответила Крапива. — И очень гордая. Будь она рыцарем, я бы позвала несколько оруженосцев, чтобы они преподали ей урок смирения во дворе. Бейла усмехнулась. Ответ был весьма резким… Но, как всегда, очень точным. Иного от этой женщины ждать и не приходилось. — Верно. Всего этого в ней предостаточно. Единственный довод, который я могу привести в ее пользу — она не врет. Роанна Серретт ни разу не попыталась сделать вид, что внезапно осознала мою правоту в претензиях на Железный трон. Всем и так понятно, что у «Красной королевы» просто нет иного выхода. Если бы Зеленые или Ланнистеры добрались до нее раньше, ей пришлось бы куда хуже. Вот она и выбрала меньшее из зол. — Вы могли бы вернуть ее Ланнистерам, оставив привезенные ей деньги себе… Бейла картинно закатила глаза. — Я сколько лет пытаюсь вам всем объяснить, что именно сгубило мою предшественницу, которую когда-то звали Отрадой королевства? Не случайная стрела в спину, нет. Рейниру погубили измены, некоторые из которых она проморгала, а другие выдумывала из головы… Именно то, что ее так часто предавали, и сделало ее такой. Поэтому я и стараюсь играть с открытым лицом. И окружаю себя теми, кто считает честность лучшей политикой. Лгать и предавать ради одной лишь лжи и измены… Не хватало еще стать в устах южан Мейгором с титьками, именуемым Вторым или кем-то вроде этого… — Вообще-то кое-какие дураки с юга именно так вас и называют, — заметила Крапива. — Сказать по правде, больше всего меня поражает то, что пишут про вас деятели Веры… Они распространяют эти прокламации везде, от Староместа до Ланниспорта, некоторые из них шпионы леди Сабиты передают на нашу сторону. И я… Я, когда такое вижу, иногда жалею, что грамоте выучилась… — Чего еще можно ожидать от Староместа? — Бейла даже бровью не поняла. — Все, кто продвигал их дело в столице, уже умерли, власть и влияние Хайтауэры теряют с каждым днем… Но они никогда не успокоятся. Именно с них все и началось. Несмотря на то, что вести дела с Дейроном было куда приятнее, чем с его покойными братьями, Бейла никогда не забывала о том, что он был сыном Алисенты Хайтауэр. И что большую часть своей жизни до войны он провел именно в Староместе. Это не он развязал войну. Не он расколол надвое Семь Королевств. Но она понимала, что в Староместе до сих пор полно людей, стремящихся к полному искоренению дома Таргариенов. За исключением, может быть, тех, кто будет заискивающе смотреть на высокую башню над старейшим из городов Вестероса. — Что до Ланниспорта… Ну, Талли и их знаменосцы позаботились о том, чтобы во время Танца Драконов ланнистерская армия не вернулась домой. У многих из них там погиб кто-то близкий. И они этого не забыли. Хотя, по большому счету, меня не волнуют обиды и чаяния западников. Сейчас они не на нас зубы точить будут, а думать о собственном выживании. — Сегодняшние вороньи письма… Они говорят о том, что войне конец, — напомнила Крапива. — Даже если это и так, — продолжала Бейла, позволяя ветру развевать ее отросшие волосы, словно серебристое знамя, — Западные земли так и не успели до сих пор оправиться после Железной лихорадки. Именно по ним она ударила сильнее всего. И именно в этот момент Рейн сложил под ними кучу дров, облил их маслом и поднес факел. То, что она видела со спины Лунной Плясунье в приграничных владениях, вылгядело ужасно. И она догадывалась, что дальше к югу все еще хуже. — И я знаю не понаслышке, как долго приходится залечивать раны войны. Посмотри на Речные земли — и представь, что творится там. Конечно, золото, которое она «заработала» в Золотом Зубе, помогло бы им восстанавливаться быстрее… кое-где. Деньги не были абсолютным решением всего и вся. До сих пор многие земли в долине Трезубца оставались заброшенными. И до сих пор ее гонцы и мытари, посланные в отдаленную глушь, находили новые обугленные руины, оставленные еще Вхагар — вдалеке от главных дорог и судоходных рек. — Будем надеяться на возвращение мира, — вздохнула Бейла. — Ладно. Я лечу в столицу. Предупрежу свекровь о том, что к ней едет… гхм… гостья, которой она не ждет. Надеюсь, она не будет на меня очень зла за такое. — А Зеленые начнут вопить о том, что мы должны вернуть им Хорнваль и вернуть границу к довоенному состоянию… — Пусть вопят, — королева приподняла бровь. — Леди Сабита уверяет, что все законнорожденные члены семьи Браксов, будь то мужчины, женщины или дети, уже мертвы. Или, в лучшем случае, пропали без вести. Чтобы потребовать Хорнваль назад, им нужен, как минимум, тот, кто это требование выдвинет. А у нас, если что, есть двое представителей дома Серреттов… — Остается надеяться на то, что Ланнистеры и их жаждущие крови рыцари прислушаются к голосу разума. — Остается надеяться, — согласилась Бейла, после чего невинно улыбнулась. — Говорят, что доброе слово и Овцекрад убеждают куда лучше одного доброго слова. *** Сир Ричард Лидден Ричард допил вино. А что ему еще оставалось делать, во имя Девы Милостивой? Да, разумеется, он был аж целым кастеляном Глубокой Норы. Громкий титул, не несущий вместе с собой ни обязанностей, ни привилегий. Дядюшка, кузены и жена, будь она семижды семь раз проклята, об этом позаботились. Земли Лидденов лишились своих лучших воинов — славный лорд Джоффри, Страж Золотой дороги, Щит Подземелий и прочее, и прочее, и прочее, всего и не упомнишь, увел с собой на войну всех и каждого, кто умел держать в руке копье. Но и этого оказалось мало. Если верить обрывкам слухов, дошедших до него, Гримм Бейнфорт разбил его дяде голову молотом на Втором Бале Мясника. Да, это название уже вошло в оборот. И Ричард, оглядываясь назад, думал, что вполне заслуженно. Назвать место, где в один день погибло пять человек по фамилии Лидден как-то иначе было нельзя. Он выпил еще вяжущей язык красной жидкости, от которой мутило голову. Кто-то, говорят, называл это «лучшим вином на свете». Сам он предпочитал другое название — «красная западная моча». Но в ней, несмотря ни на что, был алкоголь. Единственный, который он еще мог себе позволить. Немного утешало и то, что Ричард хорошо понимал: это ненадолго. Он понял это сразу после того, как лорд Джоффри, несравненный образец рыцарской доблести, отправился в мир иной. А следом за ним той же дорогой ушел и «непобедимый» Красный Лев. Он никогда не представлял себя в роли лорда. По всем законам наследования: андальским, перволюдским, каким угодно еще — он находился так далеко от основной ветви тысячелетнего гордого лорда Лидденов, что шансы унаследовать титул для него были чуть ниже, чем если бы Черная королева прилетела в столицу, упала на колени перед Зеленым королем и попросила взять ее второй женой. И чуть выше, чем если бы за Стеной проснулись Иные и устроили в Вестеросе Вторую Долгую Ночь. У лорда Джоффри было две жены, каждая из которых принесла ему не одного сына. Все они выросли, стали славными рыцарями — и всех их он увел на войну, навстречу славе и победам. С каждой новой новостью о новой битве у Ричарда оставалось все меньше живых родственников. А у его дома — все меньше боеспособных мужчин. Он выпил еще вина. Он был пока еще не настолько пьян, чтобы обдумывать такие вещи. Он знал, что многие дураки с рыцарскими титулами радовались, узнав о смерти тех, кто стоял выше них в линии наследования. Так вожделенное лордство становилось для них все ближе. Ричарда эта перспектива лишь ужасала. И он очень надеялся, что до него эта очередь так никогда и не дойдет. Она не должна была найти. Если не произойдет чуда Семи благословений, она и не дойдет… И он не окажется во главе дома, не имея ни малейшего понятия о том, что ему теперь делать. А уж его жена-змеюка… Ладно, ладно, тут он погорячился. Он не должен был так оскорблять змей, символизирующих свободный и гордый Дорн. Стоило ему только представить о том, что бы начала выворять его женушка, оказавшись на месте леди Глубокой Норы… Не в силах даже думать о таком, Ричард в два глотка осушил очередной кубок. Будь оно все проклято. Он все еще недостаточно пьян… Ну куда запропостился этот Винодел, которого остальные Семеро постоянно забывают? Где-то, наверное, отсыпается… А потом, когда проспится, придет к нему и уведет на свои Восьмые небеса, полные выпивки! — Еще! — громко промычал Рчард Лидден заплетающимся языком. — Сир, вам уже хватит… — тихо ответил молодой оруженосец, исподлобья глядя на него. И самый пьяный из рыцарей Глубокой Норы… Хотя кто, спрашивается, мог с ним в этом соперничать? Кто-нибудь из оставшихся здесь детей и стариков? Так вот, самый пьяный из рыцарей с трудом поборол искушение разбить опустевший кувшин о его голову. «Клянусь Отцом Всевышним, этот гаденыш сполна это заслужил… Я же знаю, что он рога мне наставляет с моей женой… Как и все, у кого в этом замке член есть…» — Ты что, оглох? Я сказал: ЕЩЕ! — Сир Ричард… вы уже на ногах не держитесь. — ЫЫЫЫЫЫЫЫААААААРРРР!!! Когда его рев смолк, это принесло то, чего Ричард считал невозможным: в трапезной повисла гробовая тишина. И он мог спокойно подождать, пока Винодел, лучший из Восьмерых, которому он неистово поклонялся, а другие почему-то в него не верили, ответит на его молитвы. — Еще держусь… Но хочу перестать… — ответил он. Да, пусть когда все закончится… он уже ничего не почувствует. — Мальчик. Тебе что сказано? Делай свою работу — и неси еще. Не. Не эту срань. Там есть бутылка дорнийского красного… Хорошее вино. Жалко оставлять. Если уж я пойду навстречу драконьему королю… Я сам должен быть королем всех пьяниц! — Сэр… вы… вы сошли с ума… — мальчишка осторожно пятился к двери. — Вы точно сошли с ума. — Нет. Это мир свихнулся. А я как раз нормальный, — Ричард все-таки шарахнул пустым кувшином, но не о голову оруженосца, а всего лишь о стену. — Только я один. Я… простой пьяный рыцарь. А теперь тащи сюда дорнийское, пока я не швырнул тебя в пасть дракона вперед себя!