Танец продолжается

«Каждая война забирает тысячи жизней, не делая разницы между простыми и знатными. И Война Львов не стала исключением. А как иначе могло быть там, где сталкиваются друг с другом многотысячные армии? И, как бы трагично это ни звучало, к большому сожалению всех, ни Второй Бал Мясника, ни оборона Ланниспорта, ни осада Крейкхолла, ни Битва Львов у Корнфилда, не причинили столько смертей, сколько принесло разорение, наносимое наступающими или отступающими армиями. Танец Драконов уже показал, насколько военачальники Вестероса превращаются в худших из разбойников, если решают, что местные жители, будь то мирные или воины, предали их дело. Измена Уолдера Рейна из Кастамере еще раз подтвердила это правило. И чем глубже она разворачивалась, тем ярче была демонстрация. Поселения, лояльные Ланнистерам — или те, кого они считали таковыми — Красная армия сжигала и разрушала. Дисциплина никогда не была сильной стороной тех, кто выступил под знаменами Рейнов. Еще до Второго Бала Мясника достоверны известны сотни случаев насилия над мирными жителями, а после гибели Сумрачного лорда и позорного отступления Уолдера Рейна от своего же замка последние попытки поддержать хоть какую-то видимость порядка окончательно потерпели крах. Теперь красноармейцы даже не различали своих и чужих, отмечая свой путь руинами, пепелищами, запытанными и изнасилованными мертвецами. И это не забудется еще очень долго. И солдаты Ланнистеров, несмотря на то, что командиры гораздо строже следили за их дисциплиной, тоже приложили свою руку в деле убийств и разрушений. Ведь они тоже не были святыми праведниками. И горели деревни, признавшие власть Уолдера Рейна или снабжавшие его провиантом. А потом, уже после того, как кровь перестала литься, Утес Кастерли затянул на шее уцелевших сторонников мятежа золотую удавку… И это не избавило их от кровавой платы, которую ланнистерские воины продолжали собирать там, где все еще видели враждебность или неповиновение. Больше всего от этого пострадали земли Сарсфилда — насилие и кровопролития там продолжались еще много лун после того, как перестали пылать поля и леса под Корнфилдом. В таком положении трудно было поверить в то, что первые шаги на пути к миру будут легкими. Совсем наоборот. Договориться было крайне тяжело и каждое слово было полно неправды, умолчаний и оскорблений. Долгожданный мир обернулся нелепой буффонадой». (из книги «Война Львов», написанной вторым историком-библиарием Джоносом Андерхиллом в Доброй Ярмарке в 160 году) *** Король Дейрон Таргариен Когда массивные ворота, ведущие внутрь Глубокой Норы, стали открываться, Дейрон не смог сдержать вздоха облегчения. Очень не хотелось младшему сыну короля Визериса выжигать дотла эту крепость вместе со всеми лидденскими предателями. Жаль только, что желания человека и долг короля зачастую требовали прямо противоположного. Вот почему он согласился сегодня выпить эту немыслимо омерзительную смесь с Летних островов и пройти еще несколько таких же отвратительных процедур от своего личного мейстера. Все это было сделано ради того, чтобы он смог оказаться здесь. Только ради этого. Всех этих страданий было недостаточно, чтобы окончательно вылечить его искалеченную ногу, но так он хотя бы смог доковылять до Тессарион, забраться в седло, взлететь и прилететь сюда, в военный лагерь королевской армии, осаждавшей подземную крепость, которая перекрывала Золотую дорогу. Полет был коротким и без происшествий. И это было замечательно. Потому что он с трудом выдержал даже его. Сейчас король и думать не мог о каких-то там сражениях верхом на драконе. В таком состоянии он не мог выиграть даже поединок с десятилетним сопляком на деревянных мечах. — Я так понимаю, Ваша милость, что тот, на кого лорд Лидден оставил свой замок, все же сохранил какой-то здравый смысл, — улыбнулся Марк Мерривезер. — И это хорошая новость для вашего королевства. — Да, — Дейрон позволил себе улыбнуться. — Хорошая. Никто не осмеливался спросить его, сжег бы он Глубокую Нору, если бы защитники отказались сдаться. Сам Дейрон уже давно дал ответ самому себе. Да. Сжег бы. Сделал бы из Норы второй Харренхолл. Проявление слабости, даже если самому ему оно казалось милосердием, было последним, что Дейрон мог позволить себе после измены Уолдера Рейна. Люди еще могли смириться с тем, что он едва мог ходить, опираясь на трость. Но если бы он отказался покарать клятвопреступников… Власть есть сила. Так было всегда и всегда будет. Его предок сковал себе Железный трон пламенем, кровью и властью. Думать об этом было не очень приятно, но это было правдой. И очень хорошо, что сегодня ему не придется еще раз доказывать свое право на власть, приказывая Синей Королеве убить тысячи человек — ради того, чтобы раздавить последний оплот этого чудовищного мятежа. — Что-то я не могу узнать этих людей… Отец Всевышний, что это за знамя они несут! — Ваша милость! Это не мирный флаг! Он… Он же белый! — Да кто вообще додумался идти на переговоры с белым флагом? — Это… Это вообще не флаг! Похоже, это какая-то скатерть или простыня! И на нее, похоже, кого-то вырвало! И еще на нее вино пролили! Сидя на переносном троне — очень удобном и мягком, который специально для него привезли из Королевской Гавани — Дейрон присмотрелся и понял, что его королевские гвардейцы все верно разглядели. Это, простите Семеро, знамя выглядело форменным издевательством. А еще если это и в самом деле был кастелян Глубокой Норы… Его ведь должны были сопровождать не три человека, а больше, правильно? В любой другой ситуации Дейрон первым делом предположил бы, что это какая-то ловушка. Но здесь у «послов» не было луков, а ножны на поясах были пусты. И ждать их пришлось… долго. Очень. Они с Тессарион находились заметно дальше зоны досягаемости выстрела из скорпиона или даже требушета (если у Лидденов таковые вообще имелись), но человек, возглавлявший мирную делегацию — тот самый, который нес над головой эту пародию на мирное знамя — почему-то останавливался передохнуть каждые десять шагов или даже чаще. Словно он взбирался на крутой склон, таща на себе тяжелый груз — и каждый шаг давался ему неимоверными усилиями. Все окружавшие его люди успели дважду утолить жажду прохладной водой, привезенной в бочке из ближайшей реки, пока переговорщик приближался черепашьими темпами. И когда он уже почти покрыл нужную дистанцию, ветер переменился. И до них донесся исходивший от лидденского эмиссара запах. Этот запах… Дейрон сразу его узнал. Запах винного перегара и просто пролитого вина, который мог получиться только в том случае, когда кто-то вливает в себя малосовместимые с жизнью порции спиртного. — Ваш-ш-ш-шство! Ваш-ш-ш-шство! Я ваш-ш-ш-ш самы-м-мй пкорный слга! Когда «знаменосец» попытался преклонить перед королем колено, одновременно удерживая свое «знамя», он не справился ни с тем, ни с другим. Белая простыня упала на землю, а переговорщик почти рухнул ниц. — Только не скармливай меня своему дракону! Умоляю! — продолжал мычать он, глотая половину звуков. — Не делай такого подарка моей суке-жене! «Это… Это что я сейчас вижу?» Этот человек… Он никак не мог быть кастеляном Глубокой Норы. Согласно имеющимся у него сведениям, лорд Джоффри погиб в одной из битв, но он, уходя на войну, должен ведь был поручить управлять своим замком кому-то… кому-то… кому-то еще, кроме этого пьяницы? — Я не скармливаю своему дракону людей, — терпеливо ответил ему Дейрон и Тессарион согласно фыркнула в ответ на его слова. Или, может, из-за того, что Синей Королеве не нравился запах вина. — К сожалению, вас мне так и не представили, сир. — Честь имею быть сиром Ричардом, кастеляном Глубокой Норы, ваш-ство! — он попытался встать, но тут же потерял равновесие и шлепнулся задом на траву. Многие вокруг них уже украдкой смеялись в кулак. А Дейрон никак не мог понять, как, будь оно все проклято, вообще началось это «Красное восстание», если его творили такие, как этот? — Я так понимаю, вы готовы сдать мне Глубокую Нору, сир Ричард. — О да, ваш-ство! Я сдаюсь! Сдаюсь! Забирайте замок! Забирайте все! Мои деньги, мою честь, мою жену! Только не отдавайте своему страшному дракону! И увезите меня подальше от Норы проклятой! Видеть ее уже не могу! Даже лорд Марк — и тот уже не мог сдержать смеха. Дейрон бросил неодобрительный взгляд в сторону своего десницы. Марк Мерривезер все эти годы был для него оплотом здравомыслия… И тут он выбрал самый удачный момент для того, чтобы посмеяться вместе с толпой! — Это все Джоффри виноват! И моя жена! И ее сестры! Женщины! Все беды в мире из-за них! — никак не желал униматься пьяный рыцарь, не замечая, что люди вокруг него смеются все громче, а некоторые из них уже хохочут в голос. — Это они виноваты, ваш-ство! Только о себе и думают! Это они били ваших мытарей и украли кучу золота! Эта… капитуляция… Она была самой странной из всех, что он когда-либо представлял. Опыт подсказывал Дейрону, что изменники почти всегда старалась скрыть свои преступления, а если скрыть не удавалось, они все равно пытались их сгладить и найти какие-то оправдания. Особенно тогда, когда им приходилось сдаваться и от их красноречия зависели уже сами их жизни. Но он впервые встречал переговорщика, который сам сознавался в преступлениях, в которых его даже не обвиняли… Даже если он и был пьян вусмерть. И то, что кастелян вообще смог собственное имя вспомнить, уже само по себе было маленьким чудом со стороны Воина и Старицы. — Джоффри породил трех бастардов в Коргавни! Он платил своим кузнецам фальшивым золотом! А моя жена! У-у-у, гадюка подколодная! Это из-за нее я вообще в кастеляны полез! А я просто хотел попить хорошего вина! Чтоб ей жизнь медом не казалась! Накажите ее, ваш-ство! А меня на стенку отправьте! Ваш-ство, пожалуйста! Отправить этого пьяного недоумка в Ночной Дозор… Такой исход виделся Дейрону вполне приемлемым. Все равно, того, что он уже наговорил, хватило бы им еще надолго для того, чтобы повеселиться, вспоминая его выходки. А он все продолжал и продолжал нести свою околесицу. А его присяжные мечи продолжали хохотать. Жаль только, что когда этот человек непного проспится, он осознает, как глубоко вляпался, выпросив ссылку на Стену. Потому что Стена не была знаменита ни вином, ни элем, зато там были очень суровые черные братья. И он бы не очень удивился, узнав о том, что они в первые же дни устроили сиру Ричарду Лиддену несчастный случай со смертельным исходом… Потому что даже среди них должны были существовать какие-то нормы и границы, за которые не стоило переступать. Даже среди браконьеров, насильников и грабителей, которых туда ссылали. — Я верный вам! Всегда был верный! Не кормите мной дракона! Я ненавижу свою жену! — Дейрон отметил про себя, что он, видимо, неспроста так часто свою жену вспоминал. — Какой у вас красивый… дракон! Настоящий дракон! Невероятный дракон! Тессарион даже отошла на несколько шагов назад. А ему показалось, что он слышит мысли своей Синей Королевы, которая не понимала, что вообще нашло на этого человека. — Лорд Марк! — приказал Дейрон, понимая, что никто, кроме него, не может прекратить этот балаган. — Передайте трубачам, чтобы дали сигнал — и убедитесь, что защитники замка выйдут все и без оружие. Я готов принять просьбу сира Ричарда не карать их смертью за нарушение клятвы! — Будет сделано, ваша милость! — он был бы признателен своему деснице, если бы он не сопровождал этих слов приглушенным смехом. — О! Спасибо, ваш-ство! «Не поэтому ли Мейгор Жестокий сошел с ума еще до того, как ему исполнилось тридцать?» *** Сир Ричард Лидден Ричард открыл глаза, чувствуя, как на него навалилась вся тяжесть этого несправедливого мира. А в его голову словно запихнули все семь преисподних. Весь мир вокруг него был размыт и крутился, словно водоворот. — Голова… — громко застонал несчастный рыцарь. — Бывает, — донесся до него сочувственный голос, которого он не узнавал. — Поэтому люди и стараются знать меру в выпивке. Ричард попытался резко развернуться к нему. И тут же об этом пожалел. Мир вокруг заходил ходуном так, что он снова потерял равновесие. Раньше он уже путешествовал на корабле по морю — и навек зарекся. Но это было намного хуже. Его мутило, но тошноты почему-то не было. Кто-то вложил в его руку кубок. Лидден тут же опорожнил его одним глотком… И закашлялся. Во-первых, этот напиток был просто ледяным. Во-вторых… он вообще не был вином! — Это… это что, вода? — Да, да, она самая! Я понимаю, что это не совсем то, что вы привыкли пить, сир Ричард. Но сейчас лучше обойтись этим. Мне нужен ваш ясный ум для короткого, но весьма важного разгвора. Мир начал обретать четкость и через несколько ударов сердца бывший кастелян Глубокой Норы начал узнавать своего собеседника. И замер. Лицо человека в зеленой одежде не было ему знакомо. Чего нельзя было сказать о висевшей на его шее золотой цепи, каждое звено которого представляло собой человеческую руку. Он не мог быть кем-то иным, кроме как лордом Марком Мерривезером, десницей короля… А это значит, что тот несусветный бред, который до сих пор казался ему пьяным сном, произошел на самом деле. — Это… Это же не сон был, нет? Скажите, что мне это просто приснилось! — Приснилось… — повторил просторец, изогнув губы. — Если бы я выпил половину ваших винных погребов, мне бы и не такое приснилось. Вы, кстати, сами назвали это «жидкой храбростью». Десятки человек могут это подтвердить. Ричард отчаянно застонал, схватился за голову и выдал длинную непечатную фразу в адрес самого себя и своей жены. — Извините, но вы не в моем вкусе, — усмехнулся в ответ десница короля. — Да и вам не удастся проделать все это с вашей бывшей супругой… Кстати, я не забыл упомянуть о том, что с сегодняшнего дня вы официально разведены? Женщину, которую вы называли «гадюкой подколодной» и другими, еще более нелицеприятными словами, король решил отправить в монастырь Молчаливых Сестер на уединенном берегу к югу от Староместа. — То есть король, он… Он мне поверил? Поверил в то, что я наговорил, когда я… ну… — Король драконов прислушался к словам короля пьяниц, да, — вежливо кивнул лорд Марк… — И не смотрите на меня так, вы сами так себя называли! А если без шуток — нет, не поверил. Король Дейрон — очень серьезный молодой человек, в отличие от нас с вами. И он пригласил на разговор вашу жену как ценного свидетеля сразу после того, как вы захрапели на мягкой травке… Племянник покойного лорда Джоффри скривился от стыда. И не только от стыда. Не понаслышке зная ужасный характер своей жены, он даже думать боялся о том, каким был их с королем «разговор». — Полагаю… Она пыталась представить меня как ничтожнейшего из изменников за последние века? — Да вы что? Нет, совсем наоборот! — картинно удивился лорд Длинного Стола. — Как вы могли такое подумать? Вы не представляете, как она расписывала вашу стратегическую гениальность… Ведь именно вы, по ее словам, создали весь этот заговор с нуля, а Уолдер Рейн был всего лишь вашей марионеткой на троне и слушался каждого вашего слова… А уж как высоко о вас отзывалась Черная королева, которой вы обещали обширные территории на Западе в обмен на обещание помощи или убежища — на случай, если восстание не увенчается успехом… — Так… — Ричард мысленно досчитал до семи, медленно выдохнул, зачем-то пригладил волосы. — Судя по тому, что я очнулся не в темнице, а эту змеюку отправили к Молчаливым… Я так понимаю, король все-таки больше поверил мне, чем ей. — А вот тут вы правы. И тот факт, что едва ли не половина обитателей замка пытались поддержать историю вашей бывшей супруги, а некоторые пытались еще и дополнить ее новыми деталями… Это тоже сыграло в вашу пользу. Потому что уметь врать — это почти то же самое, что и уметь пить. Главное в этом деле — чувство меры, как ни крути. И самое главное, в своих попытках повесить на вас всех собак они забыли о действительно важных вещах. Например, о том, что надо бы сжечь все важные бумаги, пока они не попали не в те руки… Или, возможно, при появлении Тессарион они просто стали бояться огня в любом его виде. Бывший кастелян Глубокой Норы с трудом сел на краю походной койки, на которую его кто-то заботливо уложил. Судя по тому, какие дорогие вещи его окружали, шатер, в котором он пришел в себя, принадлежал самому деснице. Впрочем, сейчас эта роскошь ни капельки его не радовала — куда сильнее на Ричарда давили собственная головная боль и крайне безрадостные перспективы. — Что дальше? — спросил он, боясь услышать ответ. — Его милость решил дать двум десяткам благородных людей, согласившихся сдаться, выбор между Стеной и петлей. Он не жесток, но есть вещи, которые никак нельзя простить и оправдать. Кое-кто из женщин отправится тем же путем, что и ваша бывшая жена — остаток дней они проведут в рядах Молчаливых Сестер по всему королевству. Глубокая Нора получит нового лорда — и он не будет представителем дома Лидденов или кем-то еще, имеющих с ним семейные связи. Удивительно, но Ричард не испытывал горечи, услышав этот приговор. Более того, чем больше он об этом думал… тем больше облегчения чувствовал. Сколько бы людей, многие из которых были его родственниками, ни получили заслуженной кары за поддержку Уолдера Рейна, это не могло перевесить в его душе радости за то, что он никогда больше не вернется в ненавистную Нору, которая виделась ему не иначе как тюрьмой. — Пусть благоволят им Семеро в нелегком деле укрощения этой дыры в преисподнюю… — произнес последний из Лидденов после долгих колебаний. — Раз уж они не благоволили в этом мне. — Я понял, — улыбнулся десница короля. — Вы свой замок тогда поливали грязью почти так же, как и свою жену… Ричард с силой шлепнул себя ладонями по лицу и громко застонал. — Боги, неужели все так и будут вспоминать, что я тогда наговорил??? — Ну, ну, успокойтесь… Со временем все об этом забудут… Лет через двадцать никто про это и не вспомнит даже… — попытался утешить его лорд Марк. А потом добавил: — Если, конечно, за это время случится нечто еще более нелепое. Ричард застонал еще громче. — Сир, я понимаю, что вам сейчас нелегко. Но и вы попробуйте нас понять. Вы устроили целую буффонаду на глазах самого короля, половины его двора и целого войска, в котором были собраны важнейшие люди со всего нашего королевства. И я не удивлюсь, если об этой истории вскоре узнают и в Стоунхедже, и в Винтерфелле, и в Солнечном Копье… Нет, это был не сон. Это был ночной кошмар, худший из всех, что можно себе представить. «Знай меру», — так очень часто говорил ему покойный отец… Наверное, все-таки следовало почаще слушать старика. — И мне, получается, придется стать заложником в Королевской Гавани на всю оставшуюся жизнь? Этот приговор казался ему единственными имеющим смысл. Раз уж идеи с казнью и Стеной были отклонены, оставалось только это, а все прочие варианты были недоступны для его возраста, состояния или положения… — О нет, сир Ричард, — десница короля заулыбался еще шире и от этого Ричарду стало не по себе. — Король Дейрон нашел вам работу, которая вполне соответствует вашим… талантам. Рыцарю, которого и так уже мучило похмелье, стало дурно. — Моим… талантам? — Ага, — со всем достоинством своего положения и происхождения кивнул Мерривезер. — Слышали о таком острове — Большой Вик? Вас назначат полномочным представителем короны среди железнорожденных… Потом он и сам не мог сказать, как ему удалось не рухнуть прямо на пол шатра. — А я могу еще выбрать вместо этого Стену? Ради Богов, скажите, что могу!! *** Сир Тиланд Ланнистер В истории Вестероса было много королевств и еще больше традиций. Некоторые из них считались особенными и нетипичными, они могли касаться застолий или торговых дел, вопросов брака или неких тайных знаний местных кузнецов. Но намного больше было обычаев, успевших за годы стать общепринятыми. Например тот, который считал посадку на трон лорда, владеющего замком, без его разрешения очень серьезным оскорблением. Или нет, не оскорблением даже — чем-то намного худшим. Только в королевстве Утеса, ныне называвшим себя Западными землями минимум полдюжины войн разгорелась именно из-за такого дела. Это если считать только те, которые Тиланд мог вспомнить. И, судя по сдерживаемой усмешке Макайриса Белико, на той стороне Узкого моря к подобным поступкам относились примерно так же, как и на этой. Но Тиланда это совсем не волновало. И он устроился в кресле лорда Корнфилда так, словно уже стал законным правителем всего Вестероса. Разумеется, он им не был. Но результат, которого он надеялся добиться… Он все-таки его получил, хотя бы отчасти. Это было видно уже по тому, с каким видом шел к нему законный хозяин этого кресла, идущий через «свой» Зал Петухов. — О, лорд Ламберт… Я очень рад, что вы согласились к нам присоедниться. Приветственный кивок, полученный в ответ, был… очень недобрым, мягко говоря. — Вы уже убили Первопредателя, — с трудом скрывая гнев, произнес лорд Свифт. — Но у вас нет никакой причины обращать вашу ярость на головы подневольных знаменосцев, которым угрожала смерть в тысячах мук, если они не заявят поддержку узурпатору Рейну. Если бы вдруг Тиланду начисто отшибло память и он забыл бы, почему ему так сильно не нравится Ламберт Свифт… Этих слов было бы достаточно, чтобы все прояснилось. После Ланниспортского турнира, лорд Корнфилда, казалось, постарел на несколько лет. Но внутри, как показали его слова, он ни капельки не изменился. Боевые качества рыцарей Свифтов испокон веков считались не самыми худшими, но и далеко не лучшими. Чаще всего они проходили одну-две конные сшибки на копьях, кого-то даже побеждали, после чего почти сразу вылетали из игры, встретившись с кем-то из фаворитов. Ламберт же… Он был пусть и немного, но лучше среднего, по меркам Свифтов, уровня. И шансов попасть в число десяти самых умелых и знаменитых рыцарей Запада у него не было абсолютно. Но… Он все-таки смог прославиться. По-своему, конечно. В чем ему не было и не могло быть равных, так это в придумывании оправданий собствнным неудачам. Каждый раз он находил не зависящую от него причину проигрыша. Конь съел что-то не то. Солнце светило слишком ярко. Погода была слишком жаркой или наоборот. Каждый раз. Каждый раз он давал понять, что судьба-злодейка опять вмешалась и испортила его неминуемую победу. И эта война исключением не стала. — Понятно, — Тиланд сделал незаметный знак одному из своих капитанов, с которым они заранее обо всем договорились. — Тысячи мук, смерть и так далее. Высокого же вы мнения о том, кому присягнули на верность. — Уолдер Рейн был мясником и безумцем! — настаивал Ламберт, опустив на лицо невидимое забрало самоуверенности. — Если бы я хоть немного раньше осознал глубину его падения… Я бы и не подумал встать на его сторону. Напротив, я поднялся бы на борьбу с узурпатором! Никто не понес от него такого ущерба, как дом Свифтов! — Понятно, — повторил Тиланд, сохраняя спокойное выражение лица. — То есть после этого вашего ущебра я могу перерыть весь ваш замок — и не найду ни одного искреннего сторонника Первопредателя? — Ищите! Не найдете! Тиланд ничего не ответил, вместо этого он кивнул куда-то в сторону — и солдаты, охранявшие входы в Зал Петухов, по команде открыли двери. Длинная колонна ланнистерских пехотинцев строевым шагом стала заходить внутрь. Каждый из них нес знамя. Знамя так называемого «Красного Льва», найденное ими в тайник рядом с винным погребом. Им очень повезло, что они его отыскали. Все получилось потому, что победители решили немного отметить свой триумф… без согласования с командирами. И кое-кто, слегка перебрав, случайно обвалил фальшстену. Поэтому Тиланд и не стал никого наказывать. — Хм… Интересно… — Белико старательно отыгрывал заранее отрепетированную роль. — По-моему, это похоже на знамена изменников, лорд Свифт. — Да, иначе и не скажешь, — кивнул Тиланд. Лорд Свифт — или уже бывший лорд — был на грани паники. — Это… вы все не так поняли, милорд Тиланд! — затараторил Ламберт. Его губы тряслись, а глаза бегали из стороны в сторону. — На полях Корнфилда остались сотни этих красных тряпок! И еще больше их нашлось в украденных изменниками обозах, которые мы вернули! Это ничего не доказывает! Солдаты один за другим подходили к подножию трона, швыряли на пол свою ношу, разворачивались и шли обратно. А потом на ходу срывали с себя толстые рукавицы, в которых несли чужие знамена, и тоже бросали под ноги. Словно боялись загрязниться… Но один из воинов Ланнистеров все же задержался на пару мгновений — и приподнял одно из брошенных знамен за край. И окружающие ахнули, увидев яркую надпись на верхнем краю. А Ламберт Свифт осекся на полуслове. Его сознание разрывали на части страх и бессильный гнев на самого себя. Он еще мог бы оправдаться тем, что просто нашел чужие знамена в поле и не успел их сжечь… Если бы не додумался написать на них «ЗА КОРНФИЛД И КОРОЛЯ УОЛДЕРА». — Я… Я ни в чем не виноват! — Ага. А дальше он скажет, что никто из его людей не поднял оружие ни на одного воина законного короля… — продолжал Макайрис. — Что никто из его рыцарей не смел прикоснуться ни к одной женщине или деве, что все они только молились о спасении невинных душ семь раз на дню, подкрепляя себя корочкой хлеба и чашкой воды… — Я не это хотел сказать! — взревел разъяренный его насмешками Ламберт — быстрее, чем осознал, что он закапывает себя еще глубже. — Вот как? — Ланнистер наклонился вперед, пока его знаменосцы продолжали бросать к подножью трона все новые и новые вражеские флаги. — В таком случае, милорд, я бы попросил вам поведать нам свою версию произошедшего. Уверен, ваш рассказ будет… очень занимательным. — Я… Бертон, мой кузен… Он пал смертью героя, выигрывая для вас время! Он отдал свою жизнь ради победы в битве и войне! — Я знаю, — тихо ответил Тиланд, который очень жалел о том, что погиб именно Бертон, а не Ламберт. — И именно поэтому я и веду этот разговор. Если бы не он, ваша голова уже торчала бы на пике вместе с остальными. Но… Я все-таки повторю свою просьбу. Расскажите мне все о событиях последних месяцах и о подлинных причинах, по которым вы предпочли нам Уолдера Рейна. Просветите нас, милорд. И постарайтесь не углубляться в фантазии. Потому что у нас есть немало доказательств, способных проверить достоверность ваших слов… — Бертон, дурак, давно надо было сжечь все эти тряпки… — этот шепот мог услышать только Тиланд и еще несколько ближайших к нему людей. И он его услышал. — Итак… — Будь ты проклят, Красный Лев… — чуть громче пробормотал Ламберт. И продолжил уже в полный голос. — Что именно вы хотите узнать… милорд? *** Лорд Керион Серретт Ему повезло, что летние вечера даже в горах были весьма теплыми и они могли ночевать как в палатках, так и под открытым небом. Такой выбор был ему только на руку, ведь его палатка так и осталась под Корнфилдом. И все остальные тоже. И костер развести они не могли. Если выбирать между желанием согреться ночью и риском выдать себя преследователями… Тут и выбора-то нет, на самом деле. Ему определенно повезло, что все случилось летом. — Мартин. Передай остальным. Костров не разводить. — Слушаюсь, милорд. Но нам в любом случае нужно сделать привал. Здешние тропы очень круты и извилисты… Я не думаю, что стоит идти по ним после заката. Керион молча кивнул. Они давно спешились и шли на своих двоих, ведя оставшихся коней под уздцы, но шансов переломать себе ноги в темноте по-прежнему было слишком много. Нет, по этой тропе, протоптанной какими-нибудь горными козлами, двигаться можно было только днем. И то с большой осторожностью. — Когда мы поднялись на тот холм, я заметил невдалеке деревню… Мы должны успеть дойти до нее до наступления темноты. На самом деле изгнанный лорд Серебряного Холма не был уверен в том, что они успеют. Холм, с вершины которого они увидели поселение, заходящее солнце уже окрасило ярко-красным светом. До битвы при Корнфилде лорд Серретт обязательно сказал бы, что даже солнце чтит Красного короля и красные знамена. Сейчас подобное казалось ему форменным издевательством. Король был мертв. Их армии были разбиты и уничтожены, оставшиеся союзники разбежались или изменили данной ими присяге. Ярость снова вспыхнула в его сердце — и так же быстро угасла. Потому что Керион уже устал. Чем дольше он шагал по этим горам, тем сильнее натруженные ноги напоминали ему о том, что возраст берет свое. Его молодость осталась позади… И с ним не было никого, кто мог стать его наследником и принять его дело, когда придет время. Единственная дочь предала его… И ее измена стоила им всем Серебряного Холма. — Мы были верны… и мы потеряли все, — тихо прошептал он и тут же обругал себя за малодушие. Нет. Что сделано, того все равно не отменишь. И никакие жалобы на несчастную судьбу не вернут ему замка, по праву принадлежащего ему и его роду. И Семеро не вернут с небес его великих предков, чтобы они покарали ланнистерских псов, призвавших на помощь бесчисленные армии Простора. — Нам нужно что-то, что поможет нам победить, — заявил Керион, когда они спустились с заросшего густым лесом холма и нужная деревня открылась их взору. — При всем моем к вам уважении, милорд, у нас осталось всего сто двадцать два человека — и лишь девять из них рыцари. У сорока вообще нет коней. И минимум у восьмидесяти оружие уже сейчас нуждается в помощи кузнеца. Иначе оно вот-вот придет в полную негодность. — Да, нас мало. Но наша доблесть позволит нам выстоять… Они вошли в деревню. И сразу поняли, почему никто не отреагировал на их появление. Потому что в деревне стояла почти полная тишина. И нигде не горел огонь. Очевидно, деревня была покинута. — Да, милорд, но мы никак не можем… ТЫ, ЧТО ТВОРИШЬ, КРЕТИН? Совсем из ума выжил? Один из немногих оставшихся у них лучников, совсем еще юнец, не проживший и трех зим, зачем-то кинул камнем в один из самых больших домов. Камень с гулким стуком угодил в стену пристройки и упал на землю. — Идиот! — рявкнул ему Керион, уже не в силах сдерживать злость. — Мы все — солдаты Красного Льва, а ты позоришь ео память… Он оборвался на полуслове, когда из-за стены, в которую ударил камень, донеслось кудахтанье разбуженных кур, которые были очень недовольны тем, что им мешали спать. Куры. Много кур. Десятки кур… И Керион тут же почувствовал, как у него заурчало в животе, напоминая о том, что они еще утром доели последние остатки провианта, разделив его между людьми и лошадьми. И не нужно было быть гением, чтобы понять, о чем сейчас думают и чего хотят его люди. И он прекрасно понимал, что одного неправильного слова сейчас может быть достаточно, чтобы остатки их уважения к нему рухнули в грязь — как тот брошенный камень. Он мог отдать им только одну команду, если хотел оставаться их лордом еще хотя бы один день. — Красноармейцы! — торжественно провозгласил бывший лорд Серебряного Холма, указывая на курятник. — Идите — и возьмите это здание! За Красного Льва! ВПЕРЕД!!! *** Леди Джоханна Ланнистер Джоханна ненавидела уроженцев Речных земель. Очень сильно ненавидела. И знала, что вряд ли кто-нибудь станет ее за это винить. В конце концов, они убили ее мужа. Тем не менее, как у простолюдинов, так и среди знати, ходило немало интересных высказываний, которые они повторяли с завидной частотой. За последние лет десять в этой копилке появилось много новых фраз, в основном, как и следовало ожидать, касающихся долины Трезубца и его обитателей. Но не все. Одно из исключений прямо сейчас всплыло в ее памяти. «Не верь банкиру с Востока — и не верь банкиру с Запада». Если бы такое говорили Талли или их вечно ссорящиеся между собой знаменосцы… Леди-регент не могла не признать, что у них есть причины так думать. Риверран, Дарри и прочие владения северных соседей никогда не имели доступа к золотым приискам Западных земель. Все их богатство строилось на том, что можно было вырастить, копаясь в мокрой тяжелой грязи на берегах их бесчисленных рек. Раньше Джоханна смотрела на них за это свысока. Пока не случился Танец Драконов. Вместе с ненавистью он принес ей по отношению к соседям… нечто вроде уважения, которое становилось все выше по мере того, как приходило понимание: деньги нельзя есть. Даже когда сгорит все, что есть можно. И Черная королева, устроившая свою игру с защитниками Золотого Зуба, наглядно это продемонстрировала, открыв на всеобщее обозрение главную уязвимость земель, которые она очень хотела передать своему сыну мирными и процветающими. Никакие богатства не помогали Ланнистерам прокормить Западные земли. И это повторялось снова и снова, каждый раз, когда очередная война опустошала амбары и убивала тех, кто должен был их наполнять. С этим нужно было что-то делать. Но сначала — покончить с бунтовщиками. — Скажите мне, гильдмастер Сильверсмит… Как долго вы надеялись скрывать свою измену? Седовласый банкир, которого она вызвала ко двору, нашел в себе здравый смысл тут же принять обеспокоенное выражение. — Простите, леди регент, но о чем вы… — Лорд Свифт все мне рассказал. Несколько крупных зернохранилищ в окрестностях Ланниспорта были тайно опустошены незадолго до начала измены — и весь хранившийся там провиант ушел в войско узурпатора. Именно это и не дало им умереть от голода в первые же дни. И вы думали, что об этом никто не узнает? — Можно ли верить слову изменника? — Лорен Сильверсмит быстро собрался с духом и ответил спокойно и с достоинством, которого можно было ожидать от одного из богатейших людей Ланниспорта, не принадлежащих к семье Ланнистеров. — Очевидно же, что он пытается себя выгородить и топит всех, до кого может дотянуться. Возможно, Свифту удалось украсть кое-какую переписку из городов, где действовали мои люди… Что касается амбаров — да, я признаю, что мои подчиненные продают достаточно весомую долю зерна из каждого урожая. Продают всем, не спрашивая, для каких целей ему это нужно и что он собираются с этим делать. Меня интересуют только деньги — и я никогда этого не отрицал. И меня не интересует, кто покупает у меня продовольствие: лорд, рыцарь или простой рыбак. — Вы кое-что забыли, — вмешался в разговор Джейме. Вовремя вмешался, как и подобает хорошему советнику. — Все это было совершено по заранее обговоренному плану, который вы приняли во время личной встречи с лордом Свифтом и остальными заговорщиками. Мы были очень удивлены увидеть вашу подпись среди прочих на очень интересных документах… Где вы обещаете всестороннюю поддержку Первопредателю и его делу. — Вы лжете, — даже в этот момент сердце банкира из Ланниспорта продолжало биться ровно. — Я прекрасно помню, с кем встречаюсь и что подписываю. Простите, миледи, при всем моем к вам уважении… Вы ничего не добьетесь этими фальшивками. Более того, они сделают хуже вам самим. Пытаясь разрушить доверие к гильдиям Ланниспорта, вы тем самым подтачиваете свой же Утес… и само имя Ланнистеров. В тот момент Джоханне не хотелось ничего другого, кроме как позвать стражу и приказать отрубить этому изменнику голову. А Лорен Сильверсмит был именно что изменником — в этом она не сомневалась. Ланниспортская стража крепко ухватилась за своих бывших соратников, в нужный момент перешедших на сторону наемников Рейна, пытавшихся взять город. И тщательно разматывала этот клубок… По всему выходило, что провернуть дело такого масштаба мог только человек с возможностями и капиталами, которыми обладал один лишь банк Сильверсмитов. Но ни одной прямой улики, указывающей на его связь с мятежниками, они так и не нашли. А косвенные выводы не значили ничего. Но с другой стороны, признания лорда Ламберта Свифта давали им какую-то почву под ногами. Все его наводки вели именно к этому человеку. Но «Денежный мешок», как его уклончиво называли во всех переписках, очевидно, предполагал, что эти бумаги может увидеть кто-то, кому показывать их не стоило. Поэтому и выражался крайне осторожно. Поэтому он и демонстрировал сейчас с искренним возмущением свои чистые, заранее отмытые от крови руки. — Значит, не желаете признаться, да? Так и будете играть в эти игры? — Я не понимаю, о каких играх вы говорите, леди-регент. По большому счету, это вы виноваты в том, что не смогли удержать в повиновении Уолдера Рейна как своего знаменосца. И поверьте, об этом задумываюсь не только я. Многие прямо сейчас задаются вопросом, действительно ли Ланнистеры потеряли… Ну все. Это было уже слишком. — Замолчи, гнусный червь! — взревела Джоханна истинной львицей. — Леди-регент! Я протестую! — Ты изменник, банкир. И мы оба это знаем… — именно из-за таких вот «денежных мешков», бездушных и бесчестных, они пережили все эти разорительные войны, каждая из которых все сильнее подтачивала фундамент Западных земель. — Но в одном ты… все-таки прав. У нас нет документов, которые однозначно подтверждают твое участие в заговоре бывшего лорда Кастамере. И твоих сообщников тоже. И тут вдова лорда Джейсона Ланнистера хищно улыбнулась. Седовласый «денежный мешок» уже не выглядел таким самодовольным и самоуверенным. Почему-то ему больше не казалось, что он был умнее своих подельников по измене и резне. — Вот только упорное расследование сира Седрика и сира Джейме выявило еще кое-что. Не менее гнусное, скажу я вам. За последний год вы заплатили менее одной десятой части налогов, которые вы мне должны. «Кому война, а кому мать родна», — Сильверсмит был живым олицетворением этой поговорки. Перед началом восстания его доходы резко пошли вверх — и он тщательно спрятал все концы, чтобы никто не установил, откуда в его закрома текло золото и серебро. Вот только сами деньги скрыть никак нельзя было. А значит, он должен был заплатить налог со своей сверхприбыли, о чем он благополучно забыл. — Леди-регент… Только что вы называли меня изменником, а теперь еще и… — Через семь дней вас будут судить за уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере. Почти такое же тяжкое преступление, как и измена, — продолжила Джоханна с безмятежным выражением лица. — И приговоры по ним, я вам скажу, очень схожи… *** Король Дейрон Таргариен — Знаете, лорд Мерривезер, когда-то я был молодым и наивным принцем… И верил, что хорошо бы стать королем. — Все мальчишки об этом мечтают, — серьезно ответил десница короля. — Даже более великие люди, чем вы, Ваша милость, так верили, пока не возложили на чело корону. Каждый думал, что уж ему-то точно повезет… — Да. Вы определенно правы в обеих вещах. Иногда Дейрону хотелось встретить какого-нибудь колдуна, который мог бы поднять из могил Эйгона с Эймондом… Чтобы он мог убить их еще раз, собственноручно. Оба его брата относились к королевскому титулу и стране так, словно это был какой-то недорогой подарок, которым они могли поразвлекаться какое-то время, как и сколько им вздумается — и выбросить, когда им это наскучит. Выбросить в грязь, поломанным и разбитым. Чтобы он, Дейрон, подобрал его, отряхнул и принялся чинить… — Что ж, хотя бы восстание Рейнов закончилось… — он знал, что лорд Серретт и еще несколько известных рыцарей, примкнувших к изменникам, все еще были живы и на свободе. И им стоило ожидать резкого роста числа налетов, грабежей и убийств в ближайшие несколько лун… Но это было уже совсем не то. С этим могли справиться и обычные конные отряды опытных воинов, отлавливавших разбойников на дорогах. — Да, — кивнул его главный советник. — Нам очень повезло, что вероломный лорд Кастамере с самого начала рассчитывал на молниеносную войну и стремительный бросок на Утес, совершенно не зная, что будет делать, если война затянется. И когда сир Тиланд Ланнистер разрушил все его планы, все тут же покатилось под откос. — Да. Повезло, — вздохнул Дейрон. Такой тон лорда Длинного Стола был очень хорошо ему знаком. — Скажите, лорд Марк, я еще могу приказать вам замолчать и перестать заваливать меня плохими новостями? — Ваша милость, вы что, правда считаете, что если я промолчу о неприятных событиях, они перестанут быть? Нет, принцем определенно быть куда лучше, чем королем… — Ладно. Что еще плохого случилось — и чем нам это грозит? И сколько это будет стоить? — Боюсь, дело даже не в том, что нам придется потратить уйму золота… Хотя и это тоже. Мы уже потратили тысячи золотых драконов и если потратим еще десятки тысяч, кошельки наших людей начнут лопаться… Но есть одна простая вещь, о которой мне не так давно напомнила леди-регент. Золото не может утолить голод. — Я знаю, — скривился король. — Но мы ничем не можем помочь, лорд десница. — Можно для начала восстановить разрушенные амбары, — тихо ответил лорд Марк. — И постараться заполнить их… насколько это возможно. А во многих владениях Запада с этим большие проблемы. Красная армия грабит и разоряет все на своем пути — даже дотракийцы в Эссосе не позволяют себе подобного… После поражения под Кастамере они окончательно сошли с ума и потеряли всякую меру. И последний урожай в землях Сарсфилда, Глубокой Норы, Эшмарка, Крейкхолла, Серебряного Холма… и Хорнваля либо уже сгорел, либо уцелел, но собирать его больше некому. — У вас есть решение этой катастрофы? — спросил наездник Тессарион. — Первое, что я предложил — убедить леди-регента Утеса принять на своих землях и под свое покровительство всех, кто готов переселиться в эти изувеченные войной долины и холмы… — Вы забыли, как отозвался от этой идеи лорд Стэкспир? — приподнял бровь Дейрон. — Для него, как уроженца Запада, сама идея пустить на свои земли чужеземцев, не говоря уже о том, чтобы вручить им лордство… Я думал, он прямо там начнет чернильницами бросаться. А уж как на это отреагирует леди Джоханна… — Вы правы. Но меня куда больше тревожит не реакция дома Ланнистеров по этому поводу, а реакция Святой Веры… — тут уже и Марк не смог сдержать злой усмешки. — В конце концов, Ваша милость, если честный и праведный человек обязан служить своему лорду лишь определенное количество дней в луну и получать столько, сколько принес его труд… С чего ему отдавать что-то сверх нормы, даже если какой-то септон требует это именем Богов? Вера. О, да… Всю жизнь именно Вера вызывала у него больше всего головной боли. Когда Дейрон был ребенком, он считал Мейгора Жестокого сумасшедшим и капризным тираном. Когда он сел на Железный трон сам… Он все чаще задумывался о том, как сыну Эйгона и Висеньи удавалось терпеть проклятых святош так долго. Как он мог продержаться столько лет без того, чтобы приказать сжечь их всех живьем. — Что еще? — Заселение обезлюдевших земель уроженцами Простора. Они должны быть освоены до наступление зимы. В моем Длинном Столе, Хайгардене и других местах полно молодых и энергичных людей, которым не повезло родиться третьим сыном третьего сына. На родине им ничего не светит. И если мы дадим им шанс начать жизнь на новом месте… — Ланнистерам и прочим западникам это не понравится. Это он еще приуменьшил — сильно приуменьшил. Когда мейстеры и другие ученые люди называли Запад, Простор и Штормовые земли «королевствами», это не было оговоркой, сохранившейся из старых времен. — Они будут крайне недовольны, если вы попытаетесь назначить хоть одну замену погибшим или свергнутым лордам, поддержавшим Уолдера Рейна. — Ради Семерых, даже не напоминайте. — Придется, Ваша милость. Ведь есть еще и Черная королева… — О. Точно. Совсем забыл о ней. Она уже ответила на мое послание? Ну, то, которое я дал вам почитать перед отправкой — где я требовал вернуть Хорнваль? — Ответила… — саркастически улыбнулся Марк Мерривезер. — Я уж не стал вам показывать. Сверху обычное «Именем королевы Бейлы» и прочее. Снизу — печать с черным драконом. А между ними большими буквами одно слово: «НЕТ». — А если у нее будет Хорнваль, — мрачно добавил король, — у нее будет плацдарм, с которого она может наступать вглубь Западных земель в любом направлении… Когда ей вздумается. — Я уже молчу про рассадник контрабанды по всей северной границе, — добавил десница короля. — За последние луны Запад многое потерял, во многом нуждается. И торговцы из Речных земель готовы это предложить. И если они предложат меньшую цену за счет отказа от уплаты пошлин… Дейрон застонал. Ну почему, почему он решил, что хорошо быть королем?! *** Королева Бейла Таргариен «Хорошо быть королевой», — подумала она. Сегодня это чувствовалось особенно. Ночью ее дочка вела себя тише, чем обычно, так что они с Аддамом смогли, наконец, выспаться как следует. И пусть Лейна разбудила ее утром своим криком, прося поесть и залезть на ручки… Все равно солнце уже поднялось, окрасив небо в ярко-голубой цвет, а значит, пора было вставать и ей. И проклятая война наконец-то закончилась. И еще ее королевство неплохо на этой войне заработало. И это золото можно было потратить на очень важные вещи. И даже Малый Совет в кои-то веки не стал с ней спорить, а сразу соглашался с ее доводами. Значит, она наконец-то научилась делать что-то верно. — Очевидно, — прокомментировал Криган Старк, — строительство новых дорог требует времени. Тратить такую массу золота сразу было бы очень опрометчиво, у нас нет ни достаточного количества материалов, ни мастеровых, ни драконьего пламени, чтобы построить сразу пять-шесть дорог в течение года. — Я склоняюсь к тому, что в первую очередь следует достроить дорогу между Риверраном и Солеварнями, — предложил Эон Графтон. Королеве в какой-то момент захотелось сказать, что мастер над монетой, должно быть, эти самые монеты тайком ест по ночам, а днем они дают ему уйму сил и он теперь носится, как одержимый и везде успевает… Но она не сказала. — Тем более, что она движется вдоль реки, следовательно, не требуется строить на ее пути мостовых переправ, что опять же позволит ускорить строительство… — Согласен, — кивнул Алин Веларион. — Торговые потоки между этими местами так выросли, что некоторые эссосские капитаны предпочитают направляться в Девичий Пруд, чтобы разгрузиться в тишине и покое. — Это вы еще с Королевской Гаванью не сравнивали, — негромко заметила королева с легкой улыбкой на лице. — Думаю, усилий Малого Совета и жителей Речных земель хватит для того, чтобы Солеварни не превратились в еще одну Королевскую Гавань, — Криган сделал паузу. — Но когда эта дорога будет завершена, стоит ожидать крайне настойчивых просьб от лорда Мандерли, который давно уже хочет связать свой город с Винтерфеллом или Рвом Кейлин… — Вы хотели сказать «с Винтерфеллом и Рвом Кейлин», милорд десница, — с иронией в голосе перебил его Джайлс Ройс. — Правильнее было бы сказать «со Рвом Кейлин и Винтерфеллом», — дружелюбно поправил его верховный лорд Севера. — Именно в таком порядке. Это значит, что… Он не успел договорить. Дверь резко распахнулась и в зал почти бегом вошел единственный член Совета, который по непонятным пока причинам не присутствовал на заседании. Коротко извинившись, великий мейстер Борлор повернулся к Бейле — и та сразу поняла по его лицу, что носитель цепи задержался не потому, что зачитался какой-то интересной книгой. — Ужасная новость, Ваша милость, — Борлор откашлялся. — Один из родственников Арренов, который за последний год сотворил нам уйму проблем… Он мертв. Хозяйка Лунной Плясуньи недоуменно сдвинула брови. — И почему же эта новость ужасная? Если вы так пытались уточнить, не я ли приказала его убить… Могу вас уверить, что желающих сделать это полно и без меня. Даже в этом зале это… — она обвела взглядом собравшихся, — …примерно все, без исключения. — Нет, я ни в коем случае… — Борлор облизнул губы. — Дело в том, что он умер не один. Многие из гостей, которых он пригласил на званый ужин — они тоже умерли. Отравились ядовитыми грибами. — Очень как-то подозрительно отравились, — вынуждена была согласиться Бейла. — Но это не значит, что их убили. Вполне может быть и так, что кто-то собрал не те грибы, они попали не на ту кухню… И если умер кто-то еще, кроме участников ужина, так оно, скорее всего, и есть. — Вы правы, — поморщился Борлор. — Если бы один из устроителей того пира не «спрыгнул» из окна своей башни до того, как яд успел подействовать. — Так… — леди Сабиту редко кто видел удивленной и сейчас был один из очень редких случаев. — А вот с этого места будьте добры поподробнее, великий мейстер… Если вы говорите о том самом человеке, о ком я сейчас думаю, и кто так часто злил дорогую леди Аррен… В этом случае я бы не стала называть это недоразумение «башней». Он вполне мог надеяться пережить прыжок и спастись. — Возможно, и мог, — вестник с цепью на шее снова откашлялся, — но три арбалетных болта, с которыми он повстречался до или во время прыжка, сделали его надежды крайне спорными. — Не-е-ет… — мрачно протянула Бейла, подумав о том, что мало ей было скорых переговоров с Зелеными, так теперь свалилось еще и такое. — Это совсем не подозрительно, что вы…