Десять шагов назад

      Десять шагов.       Безумство. Это безумство… Безумство!       Разворот. Десять шагов.       Так нельзя… Должен быть другой путь. Правильнее. Аккуратнее. Надежнее. Честнее.       Остановка.       Должен…       А если нет?       Сделать вздох оказалось сложно и больно, грудь будто бы сковали металлическими обручами, но разве Иллидан с болью не на «ты» в течение бесконечно долгих веков?       Мысли путались, опережали друг друга, противоречили и раздирали на кусочки. В какой-то момент в какофонии переживаний Ярость Бури лишь иронично улыбнулся самому себе: так уже было. Когда-то очень давно. Именно с подобного всё и начиналось: с метаний, недоверия и сомнений.       Меланхолично осмотрев убранство пустого дома, Иллидан с грустью остановился на кровати брата. Может, всё ему рассказать? Абсолютно всё. А ещё Кенарию, Майев и Джероду. Кому-то точно должно прийти в голову удачное решение проблемы. В конце концов, даже самые сумасшедшие из их идей будут потенциально лучше чем та, что упорно и упрямо засела в голове.       Маятник начался снова, но маг сбавил безумный темп, теперь идя аккуратно, с каждым твёрдым шагом будто бы вбивая в голову мысли, как гвозди в податливое дерево.       Древние боги. Ужас ещё более опасный и безликий, чем Пылающий Легион. Жуткие создания, скованные во тьме мира, что скребутся с той стороны запечатанных клетей и нашёптывают смертным свои указы. Сводят с ума и дурманят обещаниями. Извращают. Разрушают саму суть. Даруют власть.       Разворот. Десять шагов.       Азшара. Почему столь желанна буквально для всех? С чего такая слепая любовь народа к, по сути, равнодушному идолу? Почему сам Иллидан не смог ей противиться? И, самый главный вопрос, откуда у неё эта сила? Никогда раньше бывший охотник на демонов с ней не сталкивался, а противостоять ему приходилось даже владыкам Пылающего Легиона. Так что это такое?       Ответ напрашивался сам собой: на возлюбленную владычицу калдорай уже давно кто-то влияет. Кто-то настолько могущественный и всесильный, что их кукла смогла получить власть, совершенно невозможную для обычного эльфа, пусть даже и трижды королевской крови. Превращение павших Высокорожденных в наг лишь подтверждает теорию: Древние Боги уже во дворце. Давно. Очаровали Азшару и дурманят, из-за чего она легко спускает Ксавию любые выходки с Источником, столь выгодные Древним Богам.       Разворот. Десять шагов.       Вот только они не знают будущего. Жадные игры помощника королевы приведут в мир Пылающий Легион, который для самих узников даже опаснее, чем для живущих на Азероте, ведь Саргерас в первую очередь охотиться именно на им подобных. Вполне возможно, что попав, наконец, в новый мир и почувствовав присутствие заклятого врага, Павший Титан тут же попытается его изничтожить.       Остановка.       А вот Иллидан знает. И дракон говорила, что его изменения и их связь «могут почувствовать». Значит ли это, что его предупреждение Древними Богами не будет проигнорировано, ведь они ощутят витающие вокруг него золотистые песчинки бронзовой стаи? Его знания в обмен на сущую мелочь: королеве нужно всего-то забыть об одном из многочисленных мальчиков в списке личных прихотей. Если они смогли ослепить её так, что эльфийка не обращает внимание даже на бурлящие воды у самых стен замка, то и подобный пустяк проблемой не станет.       «Но это снова предательство! Ещё более страшное, чем предыдущее!»       Снова шаги. Снова метания. Снова непреодолимый тупик.       Нет. Нельзя. Нельзя! Связываться с первородными ужасами ради столь смешных целей просто глупо. Конечно, быть игрушкой противно и оскорбительно, но… У всего должен быть предел! Это не повод!       Разворот. Десять шагов.       С другой стороны, имеющиеся знания можно продать дороже. Гораздо дороже. Даже когда из Зин-Азшари толпами вышагивали отряды демонов, даже тогда ночные эльфы фанатично выкрикивали имя возлюбленной владычицы и искренне верили, что она ни при чём и ждёт освобождения в плену собственного дворца. Её слово — закон; любое желание, даже каприз — важнее жизни подданных, которую те с радостью отдадут ради одной прелестной улыбки. Действительно, менять знания будущего на мелкую просьбу — глупо. Однако, если у Азшары вдруг появится новый молодой советник, её законы станут мудрее, что приведёт к изменениям и поможет пережить будущее нападение. Или даже не допустит его вовсе!       С поддержкой столь чудовищной силы и официальной властью королевы Иллидану не будет страшен ни Ксавий, ни кто либо другой. Он сможет помочь своему народу избежать моря пролитой крови, позволив калдорай вступить в новое будущее без войны, слёз, потерь и разделения. Без собственного плена. С любимой женщиной, дарящий ему тепло вместо презрения, и сыном, гордящимся отцом, а не стыдящимся собственной фамилии. С другом и братом, верно стоящими рядом.       Все будут счастливы.       Тяжело сев на кровать, Ярость Бури схватился на голову, сжимая её в том месте, где когда-то были рога. Казалось, кончики пальцев даже способны ощутить, как под черепом копошатся опасные мысли.       Безумно. Рискованно. Наивно. Где один маленький эльф, а где вечные создания, способные даже драконов сводить с ума?! С чего он вообще решил, что сможет преодолеть их влияние и — ослеплённый гордыней — не станет очередной послушной марионеткой? Что мешает Древним Богам лишь наобещать ему исполнения желаний, а потом поглотить, столкнув в пучину безумия?       Нет, нужно как можно дальше отбросить мысли о подобном и никогда к ним не возвращаться. Он вернулся назад не для того, чтобы делать старые ошибки, и уже тем более не для сотворения новых, похожих, но гораздо более пугающих. Сдавив сомкнутые веки, Иллидан как никогда почувствовал себя уставшим и вымотанным. Это нечестно. Против него выступает самый могущественный чародей нынешнего времени, в распоряжении которого целая организация послушных магов, и капризная королева с чудовищной ментальной силой и абсолютной властью над окружающими. У него же в защитниках лишь бесполезная зверушка, чья весомая помощь ограничивается туманными наставлениями, да постоянно недовольным лицом. Хотя, у неё даже выражений лица иногда нет. «Великолепно».       Оторвав руки от головы, чародей скривился и почесал натёртые ноги. Зудящая боль ожогов от долгого полёта, ушедшая на второй план под напором переживаний, снова дала о себе знать, став совершенно нестерпимой. Жаль, Мал ещё не умеет лечить, а потому придётся полагаться на народные методы или… можно пойти в Храм под предлогом излечения. Конечно, всё ещё не хочется появляться перед Майев в таком виде, но с другой стороны, ожидая встретить Малфуриона, а не Иллидана, есть шанс, что она вообще выйдет. Как никогда магу захотелось снова её увидеть, чтобы хоть немного успокоить мечущееся сознание и отвлечься от тяжёлых мыслей.       «Она обидится на обман, когда настоящее имя вскроется», — тут же начал шептать голос разума, но Ярость Бури его поспешно заглушил. Иллидану придётся разыгрывать спектакль перед Ксавием, способный затянуться на многие и многие годы, так что неизвестно, когда они снова увидятся. Ему нужна эта маленькая слабость, чтобы и дальше быть сильным.       Больные ноги полетели в знакомую сторону будто бы сами. Даже понимая, что впереди будет нелёгкий разговор, настроение приподнялось, а сердце снова затрепыхалось в груди. Тысячелетний влюблённый дурачок — так он назвал самого себя ещё в Азкабане, но с тех пор ничего не изменилось. Да, стоило дать Песни Теней больше времени для осознания, но именно его у путешественника в веках не оказалось. Иронично.       Иллидан вошёл в знакомую залу, стараясь спрятать на этот раз только глаза и оставляя открытой нижнюю часть лица, чтобы быть максимально похожим на брата. Пользуясь именем Малфуриона, Иллидан получил заверение, что Высшая Жрица скоро появится и поможет с лечением, а потому ему стоит подождать в одной из ниш, предназначенных для приёма прихожан. Такие места были обустроены почти как отдельные комнаты, чтобы не мешать остальным и сохранить в тайне причину пришедших в Храм за помощью, будь то добрый совет в тяжёлой ситуации или же лечение.       Сестру Песни Теней, в отличие от брата, ждать долго не пришлось. Жрица буквально ворвалась внутрь, но остановилась почти у самого входа, жестко уперев одну руку в бок, пока вторая оказалась заведена за спину.       — Ещё одна попытка Иллидана что-то мне передать? — тут же выпалила Майев вместо приветствия, не торопясь подходить ближе. — Если да, то говори побыстрее и передай уже от меня, что я, разумеется, ценю его переживания, но и сама могу о себе позаботиться.       — И да, и нет, — Иллидан старался максимально близко имитировать голос и манеру брата. — Мне в самом деле нужна помощь… Так же, как Иллидану — убедиться в твоём благополучии.       — Его стараниями оно и пропало, — фыркнула Песнь Теней. — Мило, что сейчас он всего лишь пытается вернуть как было, но подаёт всё в таком свете, словно совершает подвиг.       Сказанное больно садануло сознание. Разумеется, Майев славилась своей прямолинейностью, а потому сомнений в том, что она также высказалась бы и в лицо самому Иллидану, не было, но слышать, как она о нём отзывается подобным образом кому-то другому оказалось удушающе невыносимо. Желание сорвать капюшон с самого начала было заманчивым, а сейчас и вовсе стало почти непреодолимым. Однако Ярость Бури в очередной раз сдержался.       — Иллидан очень любит тебя, — аккуратно заметил лжедруид. — Разве тот факт, что шантажируют именно твоим именем, не подтверждает его отношения?       — Я должна быть этим польщена? — кисло осведомилась Песнь Теней, скривив нос. — С его появлением в моей жизни с каждой ночью всё больше потрясений или скандалов. Никогда раньше никто не позволял себе за моей спиной шептаться, хихикать и тыкать пальцами. Ваша драгоценная Тирандочка теперь чуть ли не мученица, угнетённая злой наставницей, а я вся такая ведьма, пытающаяся захватить себе потенциально великого ухажёра. Сейчас же и вовсе мне приходится выслушивать нелепые истории о каких-то там чарах, спасающих его из кровати королев, и коварных заговорах её советников. Не говоря уже о прошлых байках про «сколько-то там тысяч лет» вместе. Лично мне более чем хватило прошедших месяцев! Так что буду премного благодарна, если передашь вместе со словами ещё и настоятельную рекомендацию оставить меня в покое.       — А если бы… — едва сдерживаясь от накатившего головокружения, глухо отозвался чародей. — Если бы у него не было предсказанной всем златоглазым великой судьбы, тебя бы всё так же возмущало его внимание?       — Не знаю, — не сразу ответила Майев. — Возможно… тогда никому не было бы дела до того, что в будущем ждёт какого-то паренька, а значит и его выбор так всех не интересовал.       — Выходит, Иллидан виноват перед тобой лишь в том, что родился с определённым цветом глаз, а потом посмел безоглядно влюбиться? — еле выговорил он.       Жрица приоткрыла рот для ответа, но вместо этого лишь шумно выдохнула, после чего недовольно фыркнула и отвернулась, явно пойманная вопросом врасплох.       — Он действительно как яростная буря, ворвавшаяся в мою жизнь, — наконец, тише произнесла она. — С упорством и страстью набрасывается и сносит все баррикады и стены, вопреки потраченным на их создание годам, но потом так же стремительно оставляет опустошённой и разбитой. Если бы у него был другой цвет глаз… Нет, не был бы. Иначе это был бы уже не Иллидан, понимаешь? Нужно родиться именно таким, чтобы с детства слышать от всех вокруг, что ты избранный и поверить в это настолько сильно. Только такой эльф будет продолжать искать встреч после всех моих жёстких отказов и заставлять чувствовать себя самой желанной и единственной.       — Значит, рядом с ним ты чувствуешь именно это? — золотые глаза под капюшоном сразу же хищно сверкнули.       — Пожалуй… я не хочу это обсуждать, — туманно протянула Майев, прикусив губу и смущённо потемнев. — Кстати, и вот это тоже передай.       Наконец вторая рука показалась из-за спины, аккуратно сжимающая сложенную шёлковую рубашку чародея.       — Я о ней позаботилась, так что пятен не осталось, — быстро проговорила Песнь Теней, наконец подойдя к посетителю. — И не спрашивай, что за пятна. И откуда она у меня вообще. Нет, не подумай, ничего такого не было! О Элуна, что я несу! Просто… верни ему, хорошо?       Если сделать вид, что забираешь вещь, то протянув руку чуть дальше, можно беспрепятственно прикоснуться к нежной светлой коже. Правда, у жрицы тут же появится миллион вопросов, зачем брату Иллидана так делать, а потому лжедруид сдержался, не торопясь принимать свою вещь обратно.       — А знаешь, передай ему всё лично, — на всякий случай Ярость Бури чуть ниже опустил голову под капюшоном. — Рубашку, свои переживания, а главное то, что чувствуешь рядом с ним. Он заслужил и твоё порицание, и признание в том, что стены всё же рушатся. Возможно, выговорившись и пообщавшись, вы сможете найти решение, а главное, ты поймёшь, что он не виноват в цвете своих глаз.       — Малфурион, я понимаю, он твой брат, и ты пытаешься ему помочь, но…       — Он тебе безразличен? Слышал, прошлые мужчины тобой просто забывались.       — О, его точно не забыть! — невесело рассмеялась Песнь Теней.       — А что насчёт самого вопроса? — упорствовал лжедруд.       — Иллидан, он… Нет, прости. Не хочу отвечать. Это как бездна: достаточно всего одного шага и неосторожного «да», чтобы оказаться поглощённой без остатка, а я и без того у самого края.       «Так скорее делай этот шаг ко мне, любимая».       — Кстати, о какой помощи ты просил для себя? — жрица неловко попыталась увести тему.       — Я решил обучиться необычной езде верхом на случай, если придётся быстро попасть в столицу.       — К брату? Звучит логично, но что же такого необычного в езде верхом? — слегка насмешливо переспросила Песнь Теней.       — Мой зверь никогда никого до этого не возил, и седла он не признаёт.       — Ты решил начать тренироваться на необъезженном и не выдрессированном коте? — не доверяя собственным словам, приподняла бровь Майев.       — В итоге сильно болит спина, — благоразумно опустил вопрос жрицы чародей, чтобы не отвечать на него ложью. — Однако помощь нужна не там; натёртость после езды просто ужасно горит.       — Поразительно, как ты вообще после этого ходишь, а главное, что цел и невредим, с полным комплектом совершенно неисцарапанных и несгрызенных ног и рук! — воскликнула Песнь Теней. — Быстрее снимай штаны!       — Хм, прям тут?       — Ну, конечно! Я всё вылечу и тебе сразу же станет легче. Почему вообще так долго тянул?! Надо было с этого начинать!       — Хм…       — Ох, вот только не говори, что стесняешься! Я же жрица!       — Ты сама несколько мгновений назад смущалась, когда говорила о рубашке.       — Это — другое, — тут же туманно протянула Майев, недовольно хмурясь. — Есть большая разница между помощью нуждающимся в Храме, и… Кхем… Мой прямой долг — помочь, так что совершенно неважно какого пола или насколько раздет нуждающийся. К тому же, у меня нет причин переходить границы дозволенного.       «Жаль. Я был бы счастлив, если бы мы с тобой нарушили совершенно все границы».       — Хорошо, как скажешь.       Аккуратно приподнявшись со стула, Иллидан начал бережно снимать штаны, стараясь не задеть потёртые места. Возбуждение и волнение от наступившего момента быстро потонули в боли от случайных прикосновений грубой тканью к повреждённым участкам вопреки всем усилиям.       — Так и будешь ходить в плаще и с капюшоном, но в одном исподнем? — ехидно осведомилась Майев.       На какое-то едва уловимое мгновение руки замерли в воздухе, но вот уже чародей снял накидку, стараясь держать голову опущенной и смотреть только вниз.       — Какой кошмар! — выдохнула жрица, увидев тёмные, почти чёрные пятна с образовывающимися кровоподтёками. — Я думала, ты разумнее брата! Зачем довёл до такого состояния?! Сядь сюда… Как ты вообще додумался?! Ездить без седла! Для этого же нужно умение! Да ещё и на необъезженном саблезубе!       Пока она причитала, присаживаясь перед пациентом, Иллидан как мог выкидывал любые страстные мысли из головы, но абстрагироваться стало сложнее, когда тонкие тёплые пальцы мягко коснулись ног.       — Что ж, ладно, это всё исправимо. Сейчас я призову на помощь Богиню, ты даже ничего не почувствуешь, так что…       Неожиданно Майев замолчала, недоверчиво рассматривая мышцы пациента, всё больше хмурясь.       — Подожди… Для не воина у тебя слишком…       Не до конца осознавая собственные выводы, Песнь Теней резко отдёрнула руки, словно обожглась, а потом быстро подняла голову, упёршись взглядом в алчущие золотые глаза.       «Как же вовремя ты убрала руки».       — Илли… Ах! — сжав пальцы и прижав кулачки к груди, несчастная в полной растерянности смотрела на Ярость Бури, слегка приоткрыв рот, но постепенно возмущение и злость стали брать своё. — Ты… Да как ты?.. Ах ты!..       Резко вскочив с места и буквально всплеснув руками, Майев затравленно осмотрелась вокруг, словно бы её застали на месте какого-нибудь преступления, а когда никого, разумеется, не обнаружила, снова уставилась на Иллидана.       — Ты… Ты…       Даже ожидание будущего шторма не мешало магу восхищаться столь знакомыми загорающими искорками в сияющих глазах.       — Как ты мог?! — наконец сипло выпалила Майев, едва сдерживаясь, чтобы в общем зале её не было слышно. — Ты просто… Просто…       Не найдя ничего лучше, Майев схватила двумя руками лежащую рубашку Ярости Бури и тут же начала шлепать ею по Иллидану, едва понимая, куда и как попадает.       — Мерзавец!.. Подлец!..       Ни от одного удара он даже не попытался увернуться, позволив себе лишь немного прикрыть глаза с той стороны, откуда летела опасность и слегка морщиться, когда шёлк на излёте случайно касался больных мест.       — Урод!.. Обманщик!.. Дрянь!.. Поганец!.. Предатель!       На последнем слове мага словно шарахнуло, а потому сильная рука поймала шёлковое оружие в полёте, не давая к себе прикоснуться.       — Отдай! — требовательно дёрнула на себя рубашку Песнь Теней.       — Только не так, — медленно покачал головой Ярость Бури.       — Да щас, ага! Кто же после этого, если не предатель?!.. Предатель и есть! Выяснять он мои чувства вздумал!.. Хотел от меня в лицо всё услышать?! Узнать, что я о тебе думаю, и что чувствую?! Так слушай! — Майев всё же удалось отвоевать импровизированное оружие, чтобы снова начать атаку. — Я… Тебя… Ненавижу!       На последнем слове ткань полностью накрыла лицо оппонента, так что сразу увидеть его реакцию на слова возможности не было, но когда слегка выдохшаяся Майев смахнула рубашку обратно, брошенный в неё взгляд на мгновение даже испугал.       — А я тебя люблю.       На любую другую фразу она среагировала бы мгновенно, но именно эта вызвала заминку. Да, Песнь Теней уже получала признание от Ярости Бури, но боялась, что никогда его больше не услышит после столь жёсткого отказа, а потому подтверждение чувств чародея застигло врасплох. Разумная часть личности быстро оживила в памяти все заранее заготовленные речи по спасению из пугающих отношений, что с таким постоянством крутились всё это время в голове, но в самую важную минуту сердце снова дало слабину. Целые свитки ненаписанного текста с аргументированными доводами и ядовитыми фразами, способными убить любые чувства, сгорали в огне вновь оживающих надежд.       — Придурок!       Ещё раз шлёпнув рубашкой, но в этот раз гораздо менее уверенно, чем в прошлые, Майев из-за слабости удара угодила прямо по обнажённым коленям мага.       — У тебя странный способ излечивать раны…       — Сам себя лечи! — подтвердила своё заверение жрица новой атакой, но уже следя за тем, чтобы она пришлась только на верхнюю часть тела.       — Мои прикосновения не столь… целебны.       — Я тебя лечить не собираюсь!       — Если не ты, то кто? Мне подождать кого-то из сестёр?       — Ещё чего!.. — очередной удар. — Кого я позову, ты же без штанов?!       — Разве не ты сама недавно утверждала, что жрицам всё равно насколько раздет нуждающийся? Так что…       Маленькая деревянная пуговка с ворота неприятно царапнула ухо.       — …Не важно, настолько я одет… — новый шлепок пришёлся по груди, — …сейчас я всего лишь твой долг… Если, конечно, ты всё же не перешла границы и мысленно не сложила то, что до этого видела сверху без рубашки, и то, на что снова и снова бросаешь взгляды снизу.       — Пошляк! — лицо жрицы резко потемнело от прилившей к щекам крови.       — Смотришь ты, а пошляк — я? Интересно.       — Заткнись! — рубашка окончательно полетела в грудь, опав на многострадальные колени.       Аккуратно убирая одёжку с повреждённых мест, Иллидан терпеливо ждал продолжения бури.       — Как ты мог? — всё же не выдержала Майев, однако гораздо тише, чем рассчитывал провинившийся.       — Непреодолимо захотелось тебя увидеть, потому что не знаю, когда мы снова встретимся. Однако, я понимал, что лично ко мне бы ты не вышла, так что… — пожал плечами чародей. — Из-за моей недальновидности тебе грозит опасность, и будет честно, если именно от меня ты услышишь наш глуповатый план по избеганию неприятных последствий.       — Что же вы с Малфурионом напридумывали?       — С Кур’Талосом.       — С кем? Но разве ты не…       — Любимая, всё, что происходит, это лишь часть чего-то гораздо большего, чем ты и я. Большего, чем даже королева и игры её советника. Это единственное, что смогло оторвать меня от тебя. Ну, и будущая безопасность брата, однако этот фактор, полагаю, ты и без объяснений легко поймёшь.       — Снова твои отговорки, чтобы казаться чище, чем есть? — недоверчиво покачала головой жрица.       — Снова этот тон, — парировал маг. — Ты не задумывалась, что Джер не настаивал бы на том, чтобы мы поговорили, если бы я действительно был предателем Кур’Талоса?       — На мгновение допустим, — с большой неохотой буркнула Майев, снова уперев руку в бок. — Так что за план?       — Тебя призовут быть представительницей Сестринства в Чёрную Ладью… До того, как придёт запрос о том же из Зин-Азшари. Полагаю, теперь ты чуть больше допускаешь мою службу на Гребня Ворона, ведь без его прямого попечительства подобные посты не появляются, а прошения не подаются.       — В чём подвох? — тут же сощурились ясные глаза.       — Насколько долго продлиться столь статусное назначение — не ясно, ведь нашим жизням за пределами стен может угрожать нешуточная опасность.       — Вот единственные стены, в которых мне ничего не угрожает, — обвела взглядом помещение жрица. — Нет ничего надежнее моей собственной кельи.       — Той самой, куда даже я попадал два раза, а один из них — без твоего ведома? Прости, но для меня этого недостаточно.       — Я почувствовала, что у меня кто-то был, — неуверенно запротестовала Майев, понимая, что её доводы очевидно в проигрыше. — Что же тогда для тебя вообще будет достаточным?       — Твоё нахождение в моих объятьях каждые утро и вечер, чтобы я мог любоваться твоим лицом до и после пробуждения.       Вместо ответа Песнь Теней лишь недоверчиво фыркнула и закатила глаза, внутренне всеми силами борясь с польщённой улыбкой.       — Хорошо, допустим, мой переезд устроит тебя, но зачем это Кур’Талосу?       — В каком смысле?       — Забота о тебе логична: ценный златоглазый маг, все дела, но я… Зачем ему так обо мне-то переживать?       — Ты — моя любимая, и…       — И что? — безжалостно прервала Иллидана Майев, пожав плечами. — «Любимая» — это даже не жена, а ведь зачастую даже столь официальный статус может не сыграть никакой роли.       — Это твоё запоздалое «да» на моё предложение стать супругами?       — Ох, Иллидан… Перестань, я серьёзно! — вторая улыбка всё же пробилась сквозь нарочито недовольное лицо.       — Я тоже. Серьёзнее, чем когда-либо. В какое бы мгновение ты ни согласилась, я примчусь на наш обряд хоть с края другого мира, чтобы в этот раз присутствовать на нём в здравом уме и твёрдой памяти, полностью отдавая отчёт и управляя собственным телом.       — Эм… — замешкалась обескураженная странным заверением Майев. — Хорошо, я учту. Однако почему ты так уверен в том, что Кур’Талос сдержит слово?       — Всё это время ты возмущалась моим предательством по отношению к нему, а сейчас уже подозреваешь самого командующего в обратном? — не скрывая улыбки, хмыкнул путешественник во времени.       — Я просто спросила, — пожала плечами жрица. — Вообще-то у лорда Гребня Ворона слава того, кто всегда исполняет свои обещания, так что… В конце концов, ничего особенного не произойдёт, если в его огромной крепости станет на одну эльфийку больше.       — О, произойдёт ужасное: солдаты и офицеры Чёрной Ладьи начнут к тебе приставать и мне придётся их всех убить. Ну, или хотя бы выколоть глаза.       — Вот опять ты перестаёшь быть серьёзным, — в который раз покачала головой Майев. — Как можно кому-то желать подобное? Ты хоть представляешь, как это: жить без глаз?!       — Как никто другой. Кстати, если бы можно было променять эти глаза на возможность спокойно быть с тобой, я бы разменялся не задумываясь, — как самой собой разумеющееся произнёс Иллидан. — Даже больше: оказывается, именно они мешают исполнить столь незамысловатую, но заветную мечту.       — Не смей такое говорить! У тебя замечательные красивые глаза, так что никогда…       — «Замечательные и красивые»? Я не ослышался? А что ещё ты считаешь у меня красивым?       — Так всё, хватит! Вымётывайся отсюда!       — Я бы и рад, но ты сама не выпускаешь без штанов, а надеть их сейчас немного проблематично.       — Какой же ты бесстыдник!       — Майев, я всё ещё имею ввиду ожоги.       — А, ну да. Кхем.       Снова опустившись перед Иллиданом, Майев, тем не менее, не торопилась приступать к лечению, неловко сжимая и разжимая пальцы.       — Отвернись, — наконец не выдержала она, а поймав вопрошающий взгляд Ярости Бури, пояснила: — Не могу лечить, когда на меня так смотрят.       — «Так»? Это как?       — Как будто я обед перед голодным саблезубом.       «Ты даже не представляешь, насколько голодным».       — Когда ты думала, что я Малфурион, у тебя не было никаких проблем. Слышал, мы с братом немного похожи, поэтому просто представь, что…       — Я сказала: отвернись!       Не скрывая улыбку, чародей послушно повернул голову, без особого любопытства уставившись в зачарованное окно.       Какого же было его удивление, когда рядом с Храмом он увидел… себя. Точнее, Малфуриона в своём образе, неуверенно мнущегося недалеко от входа. Прежде чем Иллидан успел придумать ликвидный предлог для брата, почему бы ему следовало оказаться в такое время и в таком месте, рядом с лжечародеем возник до боли знакомый силуэт с умопомрачительной копной бирюзовых волос.       Это не могло быть совпадением.       С замиранием сердца Иллидан наблюдал за тем, как Малфурион специально не торопится сразу поворачиваться лицом к подруге детства или снимать капюшон, по всей видимости оттягивая момент раскрытия тайны. И если сам друид явно улыбался, то вот у сидящего в Храме второго брата по спине пробежался холодок в предчувствии непоправимого.       «Нет, повернись! Ты же не знаешь, что она…»       Забыв о ранах, маг вскочил и приник к окну. За ним Тиранда легко и о чём-то весело щебеча подошла к Малфуриону со спины и нежно обняла. Тут же открытую часть лица Малфуриона перекосило, стирая до этого яркую улыбку.       «Нет… Нет-нет-нет…»       Нежные руки всё сильнее обвивали шёлковый кафтан, пока лжечародей застыл, словно изваяние. Будто всего увиденного было мало, друид послушно кивнул на какое-то предложение, а после чуть повернулся в сторону послушницы, так что теперь можно было увидеть их обоих. Тиранда встала на цыпочки и беззастенчиво потянулась к нему за поцелуем. Наблюдавшему за ними Иллидану стало почти дурно.       Сколько раз он себе это представлял? Мечтал, как о самом сокровенном и несбыточном: чтобы Шелест Ветра когда-нибудь сделала именно так? Одежда, причёска, даже имитируемые братом его повадки. Давно похороненные фантазии, казалось, уже не имевшие власти над сердцем, вдруг стали… Он буквально смотрел на себя в одном шаге от поцелуя с той, кого желал долгие тысячи лет. Растерявшийся разум терзался совершенно необъяснимыми и бесконтрольными ревностью и яростью. Почему именно сейчас?! Почему так?! Почему не с ним и не тогда, когда…       Перед самым прикосновением Шелест Ветра для удобства сняла капюшон партнёра и обомлела. С широко раскрытыми глазами она всматривалась в лицо стоящего напротив, неловко прижав одну руку к губам.       — Вот же мерзавка! — шикнули прямо у уха Иллидана.       Дёрнувшись от внезапного звука, он с удивлением обнаружил стоящую рядом Майев, которая, оказывается, всё это время тоже смотрела в окно, заинтригованная его реакцией.       — И вот из-за неё обо мне говорят за спиной и порицают?! — продолжала злиться Высшая Жрица. — Наплевала на решение одного, игнорирует моё счастье, помыкает другим, и всё это… Чтобы потешить собственное самолюбие?! Бедный Мал!       Лишь после упоминания о брате, Иллидан с удивлением поймал себя на том, что собственные эмоции захлестнули его настолько, что он даже не задумался о том, какого сейчас близнецу. Остро чувствуя эгоизм буквально в каждой мысли, чародей тяжело тряхнул головой, терзаясь совестью. Ни одно из его переживаний не идёт ни в какое сравнение с тем, что сейчас вынужден выдержать Малфурион.       Тот лишь безжизненно продолжал следить за подругой детства, с застывшими на лице разочарованием и болью. Тиранда, судя по редко долетавшим обрывкам её голоса, начала неуверенно что-то объяснять, но вряд ли оглушённый несчастьем друид понимал её слова. По мере прихода в себя, послушница Элуны говорила всё быстрее и увереннее, а после и вовсе начала жестикулировать и ходить вокруг. В какой-то момент казалось, она в чём-то обвиняет самого Малфуриона, но он всё так же молча сносил услышанное. Первое изменение в поведение брата Иллидан заметил лишь тогда, когда Тиранда начала плакать. Неуверенно подняв руку, чтобы погладить Шелест Ветра по голове, Мал сделал движение будто бы по инерции, но быстро попытался снова её опустить, однако та не дала. Подхватив его за запястье, она уткнулась в тёплую шершавую ладонь, а потом и вовсе приникла к груди, то и дело сотрясаясь от всхлипов. Так и не обняв подругу, друид просто стоял рядом с ней, а спустя пару мгновений и вовсе отвернулся, когда она снова потянулась за поцелуем, перед этим показательно сняв с его волос шнурок и растрепав их на манер самого Малфуриона.       — Зачем она?.. О Элуна! Мне бы хоть треть её наглости, как же сразу стало б легче жить! — едва не поперхнувшись возмущением, снова выпалила Майев. — Как таких свет луны не опаляет?!       У самого чародея на душе были совершенно иные эмоции. Иллидан напряжённо и задумчиво следил за происходящим, всё больше хмурясь.       — Прости, мне нужно идти, — тихо произнёс он, наблюдая за тем, как фигура брата удаляется от здания, пока вокруг него продолжала кружить послушница. — И прости, что назвался не своим именем. Кстати, ты закончила?       — Да, конечно, — немного невпопад ответила Майев, не до конца понимая, что её фраза для второй части обращения звучит немного коряво. — А-а? Что ты говорил? Ах! Да, закончила. Передай Малфуриону, что… Даже не знаю что, но, надеюсь, он справится.       — Я тоже надеюсь, — надевая штаны и подхватив накидку, Ярость Бури максимально близко подошёл к Песни Теней. — А ещё надеюсь, что мы скоро увидимся, но это вряд ли, так что…       Пока Майев с волнением продолжала смотреть в окно, Иллидан решил воспользоваться ситуацией и поцеловать её в щёку… Или почти в щёку, нарочно промазав и попав в уголок губ. Поймав возмущённый взгляд, чародей лишь виновато улыбнулся.       — Как ты можешь сейчас думать о таком?! — изумилась жрица.       — Это прозвучит странно, но именно сейчас я особенно остро чувствую, настолько верный выбор сделал. А ещё мы и правда не скоро увидимся. Я люблю тебя. Только тебя. Помни это и береги себя.       Одной рукой поймав затылок Песни Теней, а второй обвив её талию, Ярость Бури быстро прижался к её губам своими. Пока растерянная Майев неловко отвечала на поцелуй, далеко не сразу вспомнив, что они всё ещё в Храме и ей необходимо срочно оторваться от страстного юноши, сам он с упоением наслаждался моментом.       — Только тебя, — шепнул Иллидан в губы любимой, как только разорвал близость и быстрым шагом покинул нишу, чтобы избежать наказания за своеволие.       Не оборачиваясь, он решительно отходил от Храма с ещё большим сумбуром в голове, чем пришёл. По мере приближения к дому, настроение, взлетевшее до небес от украденного поцелуя, снова упало, а беспокойство за состояние брата буквально сводило с ума.       «Что я ему скажу? Что вообще здесь можно сказать? Наверно, стоило раньше поговорить о Шелест Ветра… Какой же я идиот! Если бы не жалел её, ничего этого не было бы!»       Обнаружив брата лежащим на кровати и бессмысленно смотрящим в потолок, Иллидан едва заметно вздохнул и присел напротив на свою кровать. С чего начать? Попытаться всё выведать, будто бы ничего не зная о случившемся, или сразу признаться? Может, вообще ничего не говорить? Что бы он сам хотел услышать в подобной ситуации десять тысяч лет назад?       — Я видел, что случилось у Храма, — решился на второй вариант чародей. — Мне жаль.       — Угу, — только и выдал Малфурион, продолжая смотреть в пустоту.       — Как ты?       Друид лишь неопределённо повёл плечами.       — Слушай, я…       — Не надо. Ничего не надо.       — Уверен? По себе знаю, что когда начинаешь замыкать такое в себе, могут быть крайне неприятный последствия.       — Хочешь поговорить? Ладно, — немного зло выплюнул друид и повернул наконец голову в сторону брата. — Ты знал? По глазам вижу, что знал, но мне сообщать не собирался… Что ж, могу поздравить, она выбрала тебя. Желаю счастья. Вот и поговорили.       — Перестань, — нахмурился Иллидан. — Я не врал тебе, когда говорил, что люблю именно Майев, так что Тиранда мне не нужна.       — О, значит ты разрешаешь мне её милостиво подобрать?! Благодарю! Видимо, в этом и есть моя судьба, собирать те крохи, что остаются со стола жизни моего более привлекательного во всех смыслах брата! Конечно, куда уж мне, раз не повезло родиться с обычным цветом глаз!       — К чему это сейчас?! — ни на шутку обиделся маг. — При чём тут опять мои глаза?       — При всём! — Малфурион внезапно вскочил с кровати, в мгновение ока лишившись апатии. — Всегда они! Во всём! Чтобы я ни сделал, всегда буду всего лишь второй! Куда уж мне до тебя, верно? Ты и сам так всегда думал! Все на меня так смотрят: всего лишь брат распрекрасного Иллидана! Один единственный раз в жизни я понадеялся, что смогу хоть для кого-то быть самим собой, но нет! Снова выбирают тебя. Как всегда!       — Ты не прав. В моём цвете глаза нет ничего особенного.       — Да! Верю! Именно поэтому вокруг тебя в очередь становятся великие наставники, представители благородных семей мечтают познакомиться, а от писем поклонниц отбоя нет. Совпадение, да?       — Ничего из этого не приносит мне счастья.       — Легко об этом говорить тому, у кого этого никогда не будет.       — У тебя будет гораздо больше.       — Твои жалкие попытки успокоить делают только хуже!       — Это не попытки успокоить. Будет именно так, как я говорю. И вы с Тирандой будете вместе. Да, сейчас она сама в себе не разобралась, но когда поймёт…       — Лучше замолчи. От тебя это звучит ещё унизительнее!       — Да послушай уже, наконец… Не ты ли ещё несколько часов назад журил меня, что я слишком реагирую на всё, что касается чувств, и советовал не горячиться и начать думать? Что, собственным советам следовать необязательно?!       Малфурион на это лишь недовольно насупился и обхватил себя руками, что напоминало привычку чародея скрещивать руки на груди. На мгновение представив, как они сейчас выглядят со стороны, путешественник во времени мысленно горько хмыкнул; кроме одежды, изменились ещё и роли: теперь он счастливый обладатель внимания заветной для братьев девушки, а друид изводится от всепожирающей ревности.       — Мне правда жаль, что так вышло, — наконец произнёс маг. — Понимаю, как могут звучать мои слова, но… Я слишком хорошо себе представляю, что ты сейчас чувствуешь.       — Ничего ты не представляешь, — обиженно бросил Малфурион. — Тебя не отвергала любимая девушка.       — Вообще-то именно сегодня Майев сообщила, что ненавидит меня. Правда, я сам виноват, что пришёл в Храм и представился твоим именем, чтобы выманить её, но…       — Зачем ты вообще пошёл в Храм? — шикнул Мал. — Мы же договорились не появляться в местах, где нас легче всего узнать!       — А ты зачем?       Наступила неловкая тишина.       — Что же, думаю, мы можем сойтись на том, что идиотизм в вопросах любви — это у нас семейное, — резюмировал Иллидан.       Вместо реакции на шутку, молодой друид лишь сильнее нахмурился.       — Знаешь, полагаю, ты и правда хочешь помочь, — наконец неуверенно начал он, — но сейчас… Смотреть на твоё лицо… На наше лицо мне больно. Мне нужно подумать. О многом. В тишине и одиночестве.       — Понимаю. Если я буду нужен, то…       — То ничего, — прервал брата Малфурион. — Ты будешь очень далеко. Решать совершенно нереальные для обычного эльфа проблемы. Я же останусь тут, с разбитым сердцем и простыми хлопотами типа тех, что сделать завтра на обед. Мы стали слишком разными. А может, были такими всегда.       Не торопясь с ответом, бывший охотник на демонов лишь опустил голову и задумался. Неприятное осознание того, что Малфурион прав, и сам Иллидан действительно не всегда объективно оценивал брата, считая лишь себя центром мироздания, больно царапало совесть. Цвет глаз лишь усугублял эффект, поддерживая в заносчивом юнце уверенность во вседозволенности и самомнении. Какого всё это время было близнецу, чародей никогда не задумывался. Поразительно, что Малфурион несмотря на это всегда поддерживал его в прошлом. Смог бы сам Иллидан быть столь же преданным и добрым на месте брата?       — Я никогда не говорил этого, но… Мне повезло в жизни с самого начала не с глазами, а с тем, что у меня есть такой брат, как ты, — тихо произнёс Иллидан. — И да, ты прав, мы слишком разные. Ты гораздо великодушнее и благороднее меня. Ни будущая великая судьба, ни цвет чего бы ни было не дало мне когда-то главного: умения ценить это, из-за чего я оказался там, где оказался. Всё же, если я буду нужен — дай знать. Я найду способ оказаться рядом. Обещаю.