Десять шагов назад

      Пьянящее чувство всесилия сводило Иллидана с ума. Все самоограничения забылись, Ярость Бури с упоением черпал пронизывающую мир магию Источника Вечности. Проклятье стрелы и потеря крови толкали на путь, где инстинкты преобладали над разумом. Но сильнее всего остального с ума сводил слегка осипший голос возлюбленной, не переставая нашёптывающий слова любви и верности.       Тот же голос, что он слышал перед возвращением в прошлое. Тот же голос, каким Песнь Теней стонала от его ласк, когда их мир сократился до объятий друг друга. Изменённое зрение улавливало её свет, что спас заблудший разум от падения в бездну сумасшествия. Тончайшая связь душ, пусть и не шла ни в какое сравнение с образовавшейся между ними на Земле, всё же была той самой. Иллидану казалось, что до этой ночи он лишь существовал, а теперь в него резко вдохнули жизнь. Он чувствовал себя полноценным как никогда прежде.       «Сотня веков, две, двести… Я всегда буду с тобой».       Образы любимой будущего и прошлого смешались, столь похожими голосами шепча заветные слова. Только сейчас Иллидан понял, как ему их когда-то не хватало. Не только он так и не сказал самого важного, но и Песнь Теней не призналась в своих чувствах, даже перед отъездом на Расколотые Острова. И пусть обоим это казалось очевидным, сам факт молчания для Ярости Бури выглядел странно. Даже когда Майев сообщила, что беременна, он прижал её к себе и осыпал поцелуями, но промолчал. Почему?! Разве тогда их признание не стало бы логичным итогом всех лишений и превозмоганий? Может быть, всё сложилось бы иначе, протяни они ещё одну ниточку, связывающую сердца. Как же неправильно, что на оскорбления у них были века, а на слова любви лишь месяцы!       Но даже ими они не воспользовались.       Прислонившись к дереву, Иллидан осмотрелся. Магические энергии то блестели и переливались, то исчезали; лес то пропадал, то появлялся, а следы демонов то растворялись в пепле, что остался от когда-то высокого подлеска, то казались выжженными на тропе и горели зелёным пламенем. Раненое тело не справлялось с бушующей в нём мощью, в то время как разум и душа наконец-то получили необходимое. Ещё обычные глаза нещадно щипало всякий раз, как охотник на демонов призывал демоническое зрение. Казалось, ещё немного, и он выжжет их сам. По-хорошему, нужно остановиться, подавить в себе Скверну, вытурить из тела, пока она не стала его частью, заменив живительными силами Элуны и Источника. Дать себе отдых и возможность восстановиться естественным путём или хотя бы поесть. Но Ярость Бури не хотел.       Желание настигнуть приспешников Легиона было сродни помешательству. В какой-то момент Иллидан пожалел, что у него за спиной нет крыльев, чтобы упасть с небес прямо в середину вонючего воинства, уничтожая врагов пачками. Раз ему нельзя утолить страсть с любимой, то пусть та обернётся яростью и гибелью для прихвостней Саргераса.       С первым отрядом дозорных Легиона он расправился слишком быстро. Не ожидавшие нападения, они не успели ни ранить его, ни сообщить остальным. Понимая, что вовсе не это ему нужно, Ярость Бури шёл всё дальше, без контроля черпал силы Источника и мешал со Скверной. Дозорные выгорали, не успевая издать и звука. Когда впереди замаячили палатки эредаров, опаснейших колдунов Легиона, Иллидан сжал кулаки и сотворил подобие клинков Аззинота. Подняв руку, он не без удовольствия осмотрел призрачное лезвие, мерцающее изумрудным светом. Память снова отнесла его на Землю, где такой же клинок ему протягивала Майев, когда их маскировка перед людьми спала. Любимый голос с сиплыми нотками звучал в голове, заставлял путаться во времени и пространстве:       «На, это, кажется, твоё… Сотня веков, две, двести… Я всегда буду с тобой, только не уходи!.. Возвращайся скорее».       Ярость Бури вздрогнул и поднял опущенные веки, обнаружив, что клинок становился всё более голубым. Глаза болели, из-за чего предметы размывались и теряли очертания, а потому чародей не сразу понял, что едва не зашёл на территорию лагеря Легиона. Он изо всех сил тёр веки и старался вернуться под спасительную сень живых деревьев. Рядом с проклятым воинством умирало всё, даже земля. Голые ветки вместо защиты лишь нещадно царапали незащищённые части тела, стремились выколоть больные глаза, а опавшая листва предательски шуршала под ногами. Как он вообще сюда попал? Как смог один так далеко зайти? А главное, как теперь выбраться?       Шарахаясь от любого силуэта, Иллидан колдовством заглушал шаги и медленно шёл, как ему казалось, назад. Он весь обратился в слух, пытаясь уловить малейший шелест пожухлой листвы под чужими ногами или копытами. Однако вместо этого сверху раздалось хлопанье крыльев. Кто бы к Ярости Бури ни приближался, делали они это слишком быстро, да и точно определить направление атаки с воздуха оказалось сложнее.       — Вон он! Взять живым предателя! Приказ Маннорота! — проорал один из Стражей Ужаса.       Наколдовав защитные чары, Ярость Бури бросился вперёд, беспощадно выжигая путь магией. Сухие стволы быстро загорались, под воздействием арканы разлетались в разные стороны, но Иллидан понимал, что надолго его не хватит. Измотанный и ослабевший, с бегущими по венам вместо крови силами, которые неизбежно утекали, он быстро сдавал позиции. К тому же рана могла открыться, ведь маг забыл о ней и не удосужился даже перевязать. Силы Элуны и Скверны на какое-то время её залатали, но достаточно одного неверного движения, чтобы та вновь начала кровоточить. Магические удары с небес безжалостно сжирали и без того не бесконечный внутренний резерв. Гонка становилась всё более отчаянной и бессмысленной.       Иллидан остановился и перевёл дыхание. Глаза теперь видели чуть лучше, но их всё ещё щипало. Слабость ощущалась во всём теле, дрожали колени, но маг предпочёл не обращать на это внимания. Важны были лишь летящие в его сторону заклятия, которые обязательно нужно было отразить. Потом ещё. И ещё. Сил, чтобы пустить хотя бы элементарный огненный шар во врагов, реющих над ним, как падальщики над добычей, не было. Наглые твари уже настолько осмелели, что двое приземлились неподалёку. Иллидан видел их горящие азартом глаза — демонам не терпелось побыстрее схватить его и получить награду.       Мощный выброс магии оказался неожиданностью для всех. Аркана с такой силой ударила в демонов на земле, что с лёгкостью переломила их пополам, раскидывая части тел в разные стороны. Оставшиеся в небесах твари, дезориентированные волной энергии, неловко махали крыльями, пытаясь восстановить равновесие. Чародейские стрелы сбили двоих из них, а последнего невидимая сила буквально припечатала к земле.       — Кто здесь?!       Иллидан резко развернулся, из-за чего дёрнул плечом. Боль пронзила тело с новой силой. Маг неловко опёрся о ствол ближайшего дерева и съехал по нему вниз.       — Отец!       «Отец?! Не может быть… Неужели?!»       Спустя мгновение перед глазами возникло взволнованное лицо Эллисы, перекошенное от ужаса и беспокойства. Однако Иллидан был так рад видеть её, что на какое-то время даже боль отошла на второй план.       — Эллиса, — маг попытался поднять руку и сделать шаг в сторону дочери.       — Нет! Не двигайся! Пожалуйста! Я помогу, просто не делай хуже!       — Если я не сделаю что-то сейчас, ты опять уйдёшь. Я… Мне столько нужно сказать тебе.       — Не сейчас. Пожалуйста. Отец, прошу… Умоляю!       — Эллиса, я…       — Отец, я не уйду. Правда. Просто выпей это. Хорошо, вот так. Теперь обопрись на меня. Не бойся, я выдержу. Я сильнее, чем кажется. Сейчас будет больно, но я должна буду унести нас отсюда как можно дальше. Потерпи, хорошо?       — Эллиса, послушай…       — Потом. Отец, я правда не уйду. Просто выдержи. Пожалуйста!       Только сейчас Иллидан заметил в её руках посох. Эллиса подняла тот над головой и нараспев начала читать заклинание телепортации. Человеческое заклинание телепортации.       — Как?..       Договорить Ярость Бури не успел. Заклинание сработало, резко дёрнув его с места. Острая боль пронзила, казалось, всё тело насквозь. Опустив голову вниз, маг заметил, что по свисающей вдоль тела руке струится кровь.       — Вот. Вот так! Отлично, — запричитала Эллиса, усаживая Иллидана между корней огромного дуба. — Аккуратно. Потерпи ещё чуть-чуть.       — Где… где мы? — сквозь боль прошипел чародей.       — Выпей. Хорошо. Теперь спи.       — Нет! Ты же обещала…       — Спи.       — Но!..       — Спи, отец. Я правда не уйду.

***

      — Уже можно?       — Нет.       Эллиса недовольно скрестила руки на груди, буравя Дейдорми взглядом. Разумеется, совершенно безрезультатно, ведь всё, что касалось правил бронзовых драконов, для той было священно. Особенно если дело касалось исполнения этих правил подопечной.       — А теперь?       — Нет.       — Ну хоть на мгновение!       — Нет.       — Почему?       — Потому.       Бесполезный разговор. Бесполезные попытки. Но и отказываться от них Эллиса не готова. Неужели Дейдорми не понимает, что желание увидеть мать — совершенно естественное и легко объяснимое! Она же сама столько раз крутила строгими правилами как ей заблагорассудится, так что могла бы сделать малюсенькое исключение для подруги!       — Я так хочу её увидеть!       — Нельзя.       — Почему?!       Вместо ответа, Дейдорми оторвала, наконец, взгляд от видений и посмотрела на Эллису. В её глазах легко читались грусть и сочувствие. Её чувства были столь ощутимы, что Ярость Бури не выдержала, резко встала и развернулась к подруге спиной, только чтобы их не видеть. Она зябко поёжилась, будто в огромной жаркой пещере стало прохладно.       — Эллиса…       — Всё в порядке. Прости.       — Эллиса.       — Я же сказала, что всё в порядке.       — Уже можно.       — Правда?!       Ярость Бури тут же бросилась обратно на песок, чтобы с жадностью взглянуть, что происходит в линии времени у отца.       — Э-э… Что с ним? Что произошло между ним и мамой?       — Есть несколько новостей. Хороших и плохих. С каких начать?       — С хороших.       — Он сделал ей предложение.       — Правда?! Это же замечательно!       — И чуть не умер.       — Что?!       — Но она его спасла.       — Слава Элуне! Зачем вообще было так пугать?!       — После чего он тут же налакался Скверны.       — Как?! Зачем? Стоп, подожди…       — Сейчас он, опьянённый Скверной и силами Элуны, идёт в лагерь демонов.       — Но это же верная смерть!       Эллиса недоумённо посмотрела на Дейдорми. В глазах Хранительницы Времени она заметила странный блеск, сильно контрастирующий с холодным выражением её лица.       — Я всё ещё не могу вмешиваться в его судьбу, — туманно протянула та. — Да и напрямую влиять на жизни младших рас мы не имеем права.       — Что же делать?!       — Вмешаться…       — Но ты же не можешь!       — Я — нет.       Осознание громом поразило Ярость Бури. Просить дважды не пришлось. Спустя какие-то мгновения и века она оказалась на месте, разнося паскудных демонов, что посмели покуситься на жизнь её отца. Однако одного спасения было мало; он всё ещё находился в критическом состоянии. Тогда в дело вступили знания, когда-то полученные от наставницы Элерет Дикой Лани. Ироничная улыбка коснулась губ Ярости Бури: Дейдорми наотрез отказала ей в обучении у Малфуриона, но именно его знания, пусть и полученные через любимую ученицу, сейчас должны были спасти брата. Очередная шутка времени, вполне в стиле бронзовой стаи.       Минуты складывались в часы. Эллиса терпеливо шептала заклинания, растирая растения, которые ещё не скоро зацветут над землёй Азерота. Она не врала отцу, когда отвечала на его вопрос: кто-то же должен о нём позаботиться. В каком-то смысле это было своеобразным воплощением полузабытой детской мечты о том, какой могла быть их семья: уставший отец возвращается домой, где дочь угощает его приготовленной едой. Ярость Бури хихикнула собственным наивным мыслям: такой семьи у них никогда бы не было, даже если бы он остался. Скорее, она бы хвасталась каким-нибудь новым приёмом, что освоила на тренировках, или демонстрировала, насколько выучила заданное им заклятие. Да, пожалуй, так было бы даже лучше.       Всё было бы лучше пустоты, что зияла в душе на том месте, где должна быть любовь отца к дочери.       Эллиса недовольно тряхнула волосами и с остервенением принялась толочь растения, разве что не обращая их в пыль. Спустя столько лет она всё ещё чувствует злость. Разочарование. Ненужность. Обиду.       Надежду.       Обмазывая рану Иллидана получившимся бальзамом, Эллиса невольно засмотрелась на его лицо. Интересно, они сильно похожи? Ярость Бури часто слышала, как в присутствии родителей посторонние пытаются сравнить их черты с чертами детей. А что у неё от папы? Нос? Подбородок? Точно не глаза. Они мамины.       Новое воспоминание о матери болезненно дёрнуло сердце. Появись Эллиса на несколько часов раньше, смогла бы увидеть родителей рядом. Первый и единственный раз за её неимоверно долгую жизнь, пересекающую века и даже целые эпохи. Она бы справилась с соблазном и не дала о себе знать. Что угодно, чтобы снова взглянуть на маму! Тем более рядом с отцом. Разве она не заслужила хоть раз увидеть их вместе?! Что за камни у бронзовых драконов вместо сердец?! Кажется, песок времени им заменил обычную тёплую кровь.       Когда с обработкой было покончено, Ярость Бури аккуратно уложила отца, подложив ему под голову смятый походный рюкзак. Поддавшись мимолётному желанию, она прилегла рядом с противоположной от раны стороны и прижалась лбом к его плечу. Чувства покоя и даже радости казались нереальными и настолько убаюкивающими, что Эллиса и сама не заметила, как задремала. Проснулась она, когда костёр почти потух, а чья-то тёплая рука аккуратно гладила её волосы. Подняв голову, она тут же встретила взгляд сияющих золотых глаз.       — Привет, пап, — сколько лет она мечтала сказать такую простую фразу?       Отец немного удивлённо, но ярко улыбнулся.       — Привет… дочка.       Одно слово пробило плотину. Все эмоции детства вырвались на волю. Эллиса улыбнулась в ответ, но тут же прикрыла рукой рот, чтобы не всхлипнуть. Повинуясь внезапному порыву, она кинулась к отцу в объятия, а еле сдерживаемые слёзы всё же хлынули нескончаемым потоком. За спиной остались сотни часов всевозможных тренировок, обучения и медитаций. Отточенная за века сдержанность лопнула, не в состоянии справиться с эмоциями.       — Я… я так хотела рассказать тебе, — едва дыша, через всхлипы произнесла Эллиса. — Ещё тогда, в первую встречу… Но было нельзя. Я… не могла… Я…       — Тише, — слова отца, казалось, достигали самого сердца, а ритмичное поглаживание по голове завораживало. — Я понимаю.       — Я так хотела!       — Знаю. Всё хорошо.       — Я… я…       Выдавить из себя хоть что-то связное было практически невозможно. Сколько раз она представляла себе их встречу? Сколько фраз готовила? Иногда они сами собой собирались в целые ненаписанные письма, полные обиды, иногда даже злости, но чаще любви, надежды и веры, что когда-нибудь их будет куда отправить и они достигнут адресата. Куда сейчас все мысли разбежались?! В голове сплошной сумбур, и только сердце в груди бьётся как сумасшедшее. Даже слово сказать не выходило, настолько сложно было дышать.       — Пап, я…       Сколько минут они так пролежали? Эллиса всё плакала и плакала в его руках, совершенно забыв о ране. Когда же вспомнила, то аж подскочила с места.       — Ты… Ты же ранен! Мне надо посмотреть!       — Потом, — неуверенно отмахнулся от проблемы Иллидан и даже повёл плечом, чтобы принизить её значимость, но от боли всё же скривился.       — Сейчас. И не спорь!       — Если в тебе хоть часть моего упрямства или упорства Майев, то мне и начинать не стоит, — улыбнулся он, поднимая здоровую руку вверх на манер сдающегося.       — Мне досталось от вас всё самое лучшее, — в тон ему отозвалась Эллиса. — Так что твердолобость у меня от обоих.       Ярость Бури негромко рассмеялись. Эллиса снова почувствовала, что сейчас расплачется, а потому усилием воли взяла себя в руки. Хватит с неё слёз, и так уже уголки глаз щиплет.       — Как ты меня нашла? — Иллидан, видимо, догадывался о состоянии дочери, а потому попытался перевести тему.       — Когда: в Зин-Азшари или сейчас? — она присела рядом и начала разматывать повязку.       — Сейчас. Да и тогда тоже.       — Вообще, ответ везде одинаков: я никогда и не теряла. Просто сейчас мне позволила вмешаться Дейдорми, а тогда я сама прыгнула.       — И Дея разрешила?!       — Ох, нет, конечно же! — невольно улыбнулась Эллиса, перестав осматривать рану. — Она так на меня ругалась! Никогда не видела, чтобы она была такой злой! Точнее, до того момента никогда раньше не видела её в ярости.       — А как ты?.. Хм… — Иллидан опустил голову и задумался.       — Что?       — Не уверен, что могу задавать тебе вопросы. Хранители Времени тебе за них голову не оторвут?       — Ну… — Эллиса задумчиво дёрнула плечом, устремив взгляд в небо. — Я не могу рассказать всё, но кое-что — могу.       — Как вы познакомились с Деей?       — М-м… Тебе не понравится ответ.       — И всё же.       Ярость Бури задумалась и замолчала. Идей, как аккуратно рассказать отцу свою историю, не было.       — Она подобрала меня.       — В каком смысле «подобрала»? Как котёнка?       — Ха, ну почти!       Отец внимательно смотрел на Эллису, но хранил молчание, хотя по тому, как хмурился, легко можно было догадаться, что оно даётся ему нелегко. Ярость Бури выдохнула и, постаравшись отбросить эмоции, начала.       — Я должна была упасть со скалы. Точнее, я упала. В полёте потеряла сознание, а когда очнулась, то вместо неба над головой и боли во всём теле увидела огромное золотое крыло и почувствовала тепло драконьего бока. Так и познакомились. Дейдорми спасла меня.       — Почему ты не вернулась к Майев?       — К маме? Потому что…       Предательский ком в горле всё же заставил замолчать. Эллиса почувствовала себя так, словно ей несколько десятилетий, а не веков, пусть и прожитых в разные эпохи.       — Мне не к кому было возвращаться. Мамы уже не стало.       — Что?!       Костёр окончательно потух, символично оставив их в темноте и молчании. Однако даже так Эллиса видела злой блеск в глазах отца. Игнорируя боль в плече, он сжал кулак так, что посветлели костяшки пальцев.       — Как?.. Как она?..       — Мы попали в засаду. Она прикрыла меня собой и…       — Засаду?! Майев?! Это невозможно, уж я-то точно знаю! — чуть ли не взревел Иллидан, вскакивая с места. — Кто угодно, но не она!       Волна силы пронеслась над головой присевшей к костру Эллисы, подхватывая ветки деревьев, отрывая и унося их куда-то ввысь. Однако вместо испуга в душе всколыхнулось что-то похожее на злорадство. Ему больно. Как ей когда-то. В тот раз он всё пропустил, оставив её один на один с тяжестью потери, но сейчас…       Значит, ему не всё равно.       Эта мысль согревала. Сколько лет Эллиса пыталась понять, почему отец ни разу так и не появился. В одном из вариантов, что червём выгрызал разум в самые отчаянные минуты, ему было наплевать на её существование. Будучи совсем ещё девочкой, она думала, что папа ушёл из-за неё. Живёт где-то в другом месте, где у него есть другая дочка получше. Может быть, она была недостаточно хороша, чтобы он её полюбил?       — На самом деле, попалась я. Мы поссорились, я убежала и попалась. Оставаться после этого в Казематах под руководством Сиры не хотелось, поэтому я покинула Стражей. Правда, скиталась не очень долго. В ущелье наткнулась на племя горных троллей, а дальше ты уже знаешь.       Отец молчал, отрицательно качая головой. Его ярость прошла так же быстро, как и нахлынула, уступив место недоверию.       — Может, сейчас что-то можно сделать? — глухо уточнил он, подняв голову. — Сейчас же ты возвращаешься во времени. Ты же прыгнула ко мне! Значит, можешь и туда!       — Нет, не могу, — с грустью и даже болью отозвалась Эллиса.       — Почему?! Для чего тогда вообще нужна сила времени, если с её помощью нельзя спасти любимых?!       — Потому что… нельзя.       Иллидан подошёл ближе, присел рядом и схватил дочь за плечи.       — Почему ты не хочешь рискнуть?! Меня же перенесли сюда!       — Нет, отец… Всё немного… Ох, пойми, тебя перенесла Дейдорми, а не я.       — Ну и что?!       — Я не могу! Запрещено появляться в том же времени, где ты уже есть, и напрямую общаться с теми, кто составляет круг общения настоящего тебя. Таковы правила бронзовой стаи для всех путешественников. Я и сейчас не могу с ней общаться. Даже следить за её жизнью. И за жизнью дяди Малфуриона, кстати, тоже.       — Вот как?! — Иллидан недобро сощурился. — Постой. Выходит, раз ты появилась передо мной, то…       Только сейчас Эллиса поняла, какую глупость совершила. Она невольно прикусила губу, но сказанного уже не вернуть. На лице отца читались то горечь, то злость, то безнадёжность. Он убрал руки, опустил голову и, ни к кому особенно не обращаясь, произнёс:       — Значит, я не участвовал в твоей жизни. Никогда.       От стыда и отчаяния Эллисе захотелось провалиться сквозь землю. Смотреть, как ему плохо, было невыносимо. Иллидан поднял голову и улыбнулся куда-то в сторону странной злой улыбкой. На мгновение даже показалось, что он сверкнул увлажнившимися золотыми глазами, но если так оно и было, то быстро справился с собой. Во взгляде остались лишь холодная ярость и злость.       — Вот и цена их хвалёной избранности, — едва слышно прохрипел он. — Любимая мертва, а дочь ни разу в жизни не видела.       Иллидан отодвинулся и подсел к дереву. Он откинулся на ствол, опустил голову и невидящим взором посмотрел вперёд, сжимая и разжимая кулаки. Никогда прежде дочь не видела его таким усталым, бессильным перед снедавшими его чувствами, что он безуспешно пытался скрыть под маской спокойствия.       — Ну почему не видела… Я же сейчас здесь, — неловко попыталась отвлечь его Эллиса.       Отец перевёл на неё взгляд и кисло улыбнулся уголком губ. Тряхнув головой, он осознаннее посмотрел на дочь и спросил на удивление спокойным голосом:       — И что ты делаешь у Деи?       — В каком смысле?       — Она говорила, зачем спасла тебя? Каждый день на Азероте умирают тысячи живых существ, но тебя она спасла, а их — нет. Почему? Ты ей для чего-то нужна?       — Ну, мы… общаемся. Знаешь, именно из-за её рассказов, больше похожих на сказки, я так сильно захотела путешествовать по Азероту в разные места и эпохи. Вначале только они и помогали мне не сойти с ума.       — И всё? — Иллидан прищурился. — Просто слушаешь драконьи сказки?       — Сейчас я помогаю бронзовой стае и переношусь в разные времена. Учусь всякому у наставников, латаю временные аномалии и берегу течение линий от воздействия… э-э… в общем, берегу их.       — Не можешь говорить, от кого их защищаешь?       — Нет, прости, — виновато склонила голову Эллиса.       — Ничего страшного. Тем более, извиняться нужно не тебе передо мной, а наоборот. И, видимо, за очень многое.       Отец опустил взгляд, погружаясь в тяжёлые мысли. Злорадный огонёк снова всколыхнулся в душе, но на этот раз Эллиса его поспешно погасила.       — Тогда, в Зин-Азшари, я напал на тебя. Мне… мне не просто жаль, а хотелось бы убить самого себя за то, что сделал.       — Да ну брось, — смущённо начала Ярость Бури, скрывая польщённую улыбку. — Может, стоило всё же намекнуть, кто я. Да и досталось в основном Дейдорми. Кстати, пользуясь случаем, прошу, больше не обижай её.       — Я её обижаю? — удивлённо поднял брови Иллидан. — Ну, кроме того раза…       — Думаешь, я только об этом говорю?! — тут же напала на него Эллиса. — Я, знаешь ли, уже привыкла, что моя крыша над головой — это её большие золотые крылья, которых у неё нет из-за тебя! Ты бы видел, как она прекрасна, когда летает! Даже не хочу представлять, как ей тяжело на земле. В бронзовой стае нет никого, кто бы сравнился с ней в воздухе. Достаточно ей за меня достаётся, теперь ещё и небеса недоступны.       — Ей за тебя достаётся?       — Ну… — замялась Эллиса. — Я не самая послушная ученица. Соридорми столько раз спорила с Дейдорми из-за меня. Ругала, что она мне многое позволяет.       — Соридорми — это её мать? — неуловимое напряжение проскользнуло в голосе Иллидана.       — Да. Признаться, за всё время я ни разу не видела самого Вневременного, но вот его главную супругу — часто. Мне кажется, она родная мать Дейдорми. У Ноздорму же несколько супруг, и в стае не принято делить детей на родных и нет, но Соридорми явно переживает за неё гораздо больше, чем за остальных.       — Переживать за своих детей — это нормально.       Случайные слова отца снова задели за душу. Эллиса поспешно отвернулась, пытаясь замаскировать напряжение попыткой достать провиант из сумки.       Однако от внимательных золотых глаз Иллидана изменения не ускользнули.       — Ты всё же обижена, что меня не было с тобой во время твоего взросления?       В вопросе было столько напряжения, что ответить честно оказалось выше её сил. Вместо этого, Эллиса лишь пересела ближе к отцу и молча уткнулась ему в плечо. Все мстительные фразы казались как никогда неуместными, но и быть до конца великодушной оказалось невероятно сложно. Ведь если ему кажется, что переживать за детей — нормально, то почему?..       Противный вопрос засел в сознании и упрямо не хотел вылезать. В попытке хоть как-то погасить в себе недовольство, Эллиса протянула еду отцу, а сама устроилась у него на плече так, чтобы видеть мерцание звёзд сквозь редкую листву.       — О чём ты думаешь? — аккуратно спросил Иллидан, едва притронувшись к пище.       — О звёздах. Люблю их, — честно ответила она, искренне улыбаясь.       — Звёзды, не луну?       — Нет, именно звёзды. Знаешь, однажды я подслушала, как мама, глядя на них, сказала: «Тебе пора бы уже вернуться. Наша дочь растёт чудесной, тебе бы она понравилась». Тогда я и выяснила, кто ты и что ты где-то среди звёзд. Мне нравилось сидеть, смотреть на них и рассказывать свои истории или делиться переживаниями. Мне казалось, так они долетают до тебя.       — Зачем бы мне туда ни понадобилось, лучше бы я остался, — хмуро отозвался отец. — Ничего из того, что должно было облегчить вам с Майев жизнь, не помогло, а я лишь потерял тебя. Что ж, теперь я это знаю, а значит, больше такой глупости не допущу.       — Допустишь, — меланхолично заметила Эллиса. — Ты забудешь, а потому допустишь.       — В каком смысле? Ты о том, что тебя забывают все вокруг? Но я же до сих пор помню.       — Это пока вокруг тебя витает аура Дейдорми. Кстати, именно из-за неё тебе было больно, когда ты напал на меня. Мы втроём сейчас связаны, наши души, — твоя и моя — принадлежат бронзовой стае, а не Элуне или кому-то ещё. Однако стоит линии времени вернуться в положенное русло, и Дейдорми отпустит тебя. Ваша связь пропадёт, а её аура, оберегающая твою личность из прошлого, развеется. Душа обретёт целостность, слившись с прошлым и будущим, и ты станешь прежним. А потом забудешь меня. Как все остальные. Как всегда.       Казалось, на последние слова не хватило дыхания. Перед глазами снова пролетели все призраки песчаного замка. Кто-то из них даже узнавал её истинную природу, клялся в верности и обещал помнить. В итоге только наставница осталась рядом. Отец тоже её забудет. Нужно просто перестать надеяться, и тогда позже будет не так больно. Пусть и всё равно будет.       — Но я… — казалось, Иллидан достиг нового уровня отчаяния. — Но я не хочу забывать своего ребёнка! Что за бред?! Я не отдам тебя драконам! Ни тебя, ни наши воспоминания!       — Без драконов не было бы и этого! Отец, прошу, послушай…       — Нет, ты послушай сама себя! Звучишь так, будто просто смирилась! Я не хочу забывать свою дочь! Ты знаешь их фокусы лучше меня. Должен быть способ…       — Отец, остановись! — Эллиса снова вскочила, скрестив руки на груди. — Разве тебе недостаточно того, что ты чуть не убил Дейдорми?! Я столько раз пыталась делать «как лучше», но в итоге выходило совсем не то, что ожидалось. Если что-то изменить, то погибнуть могут не те, не так и не тогда, но смерть всё равно придёт. Порой может даже раньше!       — Говоришь как Дея! Слово в слово!       — Потому что она права! Я… — вырывать из себя признание оказалось ожидаемо больно, — …я видела, когда так случается! Два раза даже была тому причиной, и этот груз останется у меня на душе до скончания времён! Не делай моих ошибок, прошу!       — Но я не хочу от тебя отказываться! Не хочу забывать! Да, Соридорми говорила правду, я не знаю, что такое быть отцом, но… — Иллидан встал и подошёл к Эллисе, нежно прижимая её к себе, — …но всё, что я делал, было для тебя и Майев. Для нашего будущего. Потому что я хочу его. Потому что… потому что я люблю тебя.       — Я тебя тоже, пап, — сглотнув слёзы, прошептала она ему в грудь, обнимая в ответ. — Где бы ты ни был и как бы далеко ни улетел. Я всегда любила и буду.       Самые главные слова оказались горько-сладкими на вкус. От них ныло сердце, но на душе становилось всё теплее и как будто легче.       Сколько они так простояли, Эллиса не знала, но когда отошла от отца, тот выглядел притихшим и задумчивым.       — Нам нужно вернуться, — не узнавая собственный голос, прошептала Ярость Бури. — Когда вернёшься, сможешь исполнить моё желание?       — Всё что скажешь, дочка.       — Обними за меня маму. Я очень по ней скучаю.