Пока в отдаленных петлях шли Игры в Зеркальном Поместье происходили свои события…
Илай с легкой тоской смотрел в окно, осматривая местность за стенами. Он так долго был в подземелье, что уже успел соскучиться по улице. Вот бы снова пройтись под открытым небом, вдохнуть свежий воздух, понаблюдать за полетом птиц… Поговорить с Брук. От питомицы не было вообще никаких известий, и даже видения не посещали его, словно связь с совой полностью прервалась. Неужели в Прибрежной деревне что-то случилось? Возможно… Да. Скорее всего там уже идет Игра. Хастур не стал бы просто держать в тайне информацию, которую так долго вытаскивал из него всеми способами. Жгучий стыд все еще преследовал Пророка, ему было противно от того, что он сломался и выдал их тщательно скрываемый секрет. Да, Эзоп говорил ему, чтобы он перестал себя корить, что он ничего не мог сделать иначе. Вот только легче не становилось. И всякий раз касаясь шеи, где все еще оставались полосы от удавки, он думал, что возможно этот выход был единственным верным решением проблемы. — Снова тоскуешь? Илай вздрогнул и обернулся. Мари всегда заходила в комнату неслышно, зеркало даже не звенело при ее появлении. Ну на то она и Охотница… Глядя, как она привычно оглаживает складки на своей пышной юбке, Пророк слегка улыбнулся и расслабился. Удивительно, как некоторые личности могут отличаться друг от друга. Вот к примеру Мари — она не пыталась с ним подружиться, однако помогала оправиться после его попытки суицида и всячески разнообразила времяпровождение. С девушкой всегда было о чем поговорить, она принесла ему несколько книг, чтобы он не скучал взаперти, иногда помимо нее в гости заходил Белый Страж, который мог предложить сыграть в шахматы. Джозеф же как будто всячески игнорировал ее покои, хотя было видно, что Мари он не безразличен и она всегда с трепетом ждала, что он навестит ее и зайдет хотя бы на чашку вечернего чая. Но Илай понимал почему он не приходит сюда. Достаточно вспомнить последний его визит, когда он отчитал Пророка перед Эзопом, и то как ревниво он смотрел на них обоих. — Не то, чтобы тоскую, — Илай отвернулся от окна. — Просто я начинаю понимать, что абсолютно потерял счет времени. — Что ты имеешь в виду? — девушка присела на кресло, с любопытством глядя на него. — Ну… Я действительно потерялся, — Пророк слабо улыбнулся. — Сколько времени я уже в Зеркальном Поместье? Год? Полгода? Сперва череда Игр, в которых мы пытались разгадать тайны Поместья. Бесчисленное множество попыток найти выход. Предсказания… Он резко смолк. Воспоминания снова неприятно отозвались в памяти. В этот момент Илай порадовался, что на глазах снова была повязка и она не видит его печального взгляда. — Продолжай, пожалуйста, — Мари чуть кивнула. — Так ты имеешь в виду, что не знаешь, что творится в настоящей реальности? За пределами петель? — Д-да… Наверное можно назвать и так, — он грустно вздохнул. — Да и многое до сих пор непонятно. Например этот таинственный черный гроб. Почему он так важен? Зачем этот человек так нужен Хастуру? Герцогиня слегка прикрыла глаза, словно что-то тщательно обдумывала. — Напомни, кто тебя привел в Поместье, Пророк? — спросила она. — Ну… — Илай задумался. — Если вы про письмо, то нет — я его не получал. — Как же ты тогда нашел это место? Тоже благодаря предсказаниям и видениям? В который раз за то время, что он провел вместе с ней, Кларк подумал, что девушка невероятно умна. — Да, так и есть. — Возможно это просто была твоя судьба? Пройти все эти многочисленные Испытания? — Мари чуть улыбнулась. — В конце концов, даже некоторые из Охотников появились тут не случайно. — Вот как? — Илай удивленно посмотрел на Охотницу. — Вижу ты заинтересован, — девушка чуть улыбнулась. — Как насчет пары откровений? Я думаю, что это можно назвать «обменом информации». Я расскажу тебе немного об Охотниках Поместья и о нашей цели. И постараюсь объяснить, почему этот черный гроб с телом для нас так важен. — А что вы хотите получить от меня взамен? — настороженно спросил Илай. — Сущую ерунду. Одно пророчество. — Опять? — Илай печально вздохнул. — Я не уверен, что я… — Подожди, дай мне договорить. Оно не будет касаться ни Хастура, ни других Охотников. И меня не волнуют результаты Игр или где и кто из Выживших находятся. Это… моя личная просьба. И касается только меня. Заинтригованный необычным предложением Илай некоторое время молчалив думал над ее словами. В конце концов любопытство взяло верх. — И что же именно герцогиня хочет узнать от меня? — учтиво спросил он. — Ах, перестань, Илай, давай без этих громких титулов и прозвищ. Ты знаешь мое имя, — она чуть покачала головой. — А насчет того, что я хочу узнать… Ты поймешь это после моего рассказа. Таинственность с которой она говорила завораживала. Наверное Охотница умела так убеждать людей и при жизни — абсолютно спокойно и непринужденно. Илай понял, что легко попался под ее обаяние и чары, но был совершенно не расстроен. Ему и правда было интересно. И он решил, что обязан попробовать с ней поговорить. — Думаю, я смогу вам оказать услугу, Мари, — с улыбкой сказал он. — И если позволите, то перед началом беседы у меня есть одна маленькая просьба. — Интересно, — уголки ее губ дрогнули. — И что же ты хочешь у меня попросить? — Я… — Кларк снова посмотрел в окно и смущенно опустил взгляд. — Я давно не выходил на улицу… Пару минут в комнате было тихо, но потом девушка слабо рассмеялась. — А ты нахал! Просить такие поблажки! — Ну не у Хастура же мне это спрашивать! — краснея ответил Илай и отвернулся. — Да и он никогда бы мне это не разрешил. — Ну Хастур то да, однозначно, — Мари посмотрела на зеркало. — Но теперь ты не под его ответственностью. Дай подумать… Она встала и подошла к зеркалу, взял на ходу с тумбочки осколок. Илай знал, что он как-то тесно связан с ней и возможно имеет отношение к ее смерти, но никогда не спрашивал. Мари мягко коснулась осколком отражения, по которому, словно по воде пробежалась легкая рябь. Мгновение — и в отражении появилась та самая опушка, вид на которую выходил из ее комнаты. Охотница отложила осколок и вытащила из прикроватной тумбочки часы, похожие на те, которые всегда носил с собой Джек и отмотала стрелки на три полных оборота. — Думаю три часа нам хватит. — Что? Вы хотите сказать… Илай просто глазам своим не поверил, когда Мари мягко протянула ему руку и повела к зеркалу. — Время для нас весьма ценный ресурс. Сейчас ты под моей ответственностью. И я решила, что для твоего ментального состояния пара часов на свежем воздухе тебе не помешают. Но только никаких сюрпризов, договорились? Пророк с готовностью кивнул и проследовал сквозь отражение, следом за герцогиней. За пару часов мимолетного счастья он был готов выполнить любую ее просьбу.***
Голубое небо, затянутое легкой пеленой тумана казалось нескончаемо далеким. Почти как и свобода, о которой мечтают Выжившие попавшие в Изнанку. Небольшой лес, окружавший Поместье казался пустым и безжизненным, и только вороны каркали где-то вдалеке. Однако сейчас Илаю все это казалось необычайно живописным и красочным. Он с радостью вдыхал свежий морозный воздух и шел по плохо протоптанной тропинке, любуясь окружением. Мари с легкой улыбкой наблюдала за ним, следуя рядом, словно тень, чуть приподняв подол своего пышного платья. На секунду она даже подумала, что он похож на ребенка, которого впервые вывели погулять на улицу после длительной болезни. Что ж… Отчасти возможно так оно и было. — Тебе легче? — спросила она. — Да. Гораздо легче, — Кларк даже не прятал улыбки. — Даже мимолетное счастье бывает прекрасно. — Мы и сами нечасто выходим за пределы Поместья, — девушка осторожно переступила упавшую ветку. — Обычно мы выходим только на полигоны, когда состоится Игра. — А за пределы не выходите? Она с грустью посмотрела на Пророка и покачала головой. — Нет, что ты… Туда нам дороги нет. Из всех обитателей Зеркального Поместья только Джек может выйти в реальность. Он и есть наш проводник между этим миром и тем. — Вот как… — Илай задумчиво склонил голову. — Но почему? Мы же попадаем сюда из настоящего, разве нет? Неужели это не относится к вам? Мари не стала отвечать сразу. Некоторое время они молча шли вперед, пока из-за деревьев не появилось очертание какого-то строения. Это оказалась небольшая беседка, заметно потрепанная временем. Краска на ее крыше слегка облупилась и облезла, а скамейки внутри проржавели, но как место для отдыха она все еще была пригодна. Пройдя внутрь, Охотница присела на одну из более-менее уцелевших и жестом указала Илаю сесть рядом. — Ты ведь уже понял, что не все Охотники обычные, не так ли? — спросила она у него. — Тот же Хастур или Идра… их сложно назвать «людьми». — Владычицу Снов я ни разу не видел, признаюсь, — Кларк кивнул, — но лорд Хастур… Я и ранее был наслышан о древнем Божестве. Король в желтом одеянии, тот, кого нельзя называть… Посланник, что предсказывает катастрофические события. В настоящем о нем известно не многим, но те, кто знают — неохотно рассказывают об этом. — Это место… Это Поместье… — Мари посмотрела в сторону возвышающегося здания, закрытого туманом. — У него оказалась такая сильная энергетика, что три Божества использовали его, чтобы создать совершенно новый мир. Когда Зеркальное Поместье появилось, поначалу здесь было очень тихо. О нем не слышал никто и никогда. Пока однажды из небытия в нем не стали появляться потерянные вещи некоторых людей. Предположу, что в настоящем прежний Хозяин коллекционировал предметы старины, так или иначе связанные с нами, но в Изнанке именно они стали источником нашего… Возрождения. — Возрождения? Так вы… Мари задумчиво взяла в руки осколок зеркала. — Именно, Илай. Мы не живые люди. Лишь отголоски прошлого, получившие шанс пожить еще немного. Будучи Охотниками мы также проходим испытания, пока пытаемся преследовать вас. Этому миру нужны такие люди. Которые будут четко и непредвзято оценивать действия людей в их испытании. И мы стали именно такими. Божества наблюдают за нами также, как и мы за вами, и взвешивают все наши решения. Чтобы впоследствии решить, что нам делать дальше. Вечно кануть в небытие и исчезнуть из памяти, или получить шанс. Шанс выйти за пределы этого иллюзорного мира и попробовать прожить жизнь заново. — Получается, что ваши мотивы в какой-то мере ничем не отличаются от наших? — спросил Пророк. — Вы тоже стремитесь покинуть Изнанку. — Да. Но у нас все гораздо сложнее. Охотником может стать и Выживший, если он поддастся страху и темным желаниям, что одолевают его. Как пример — Злая Рептилия, — она покачала головой. — Профессор Лючино слишком сильно пренебрег теми шансами, которые ему предоставлялись. Хотя… — она задумалась — не сказала бы, что он против. Мне кажется, что ему так даже больше нравится. Кто-то из Охотников не стремится покинуть Изнанку, потому что внешний мир причинил ему слишком много боли, и ему нравится быть здесь. — Вы про Мичико, верно? — Илай чуть сжал край своего одеяния. — Об этом я слышал из рассказов Хастура. — Да, как пример. Но вот тело, которое доставили сюда недавно… — Да. Черный гроб, что выкрали, — Пророк посмотрел Мари прямо в глаза. — Если это потенциальный Охотник, то почему он не ожил, как только прибыл сюда? — Мне сложно рассуждать о таком, — девушка отложила осколок в сторону. — Но лорд Хастур упомянул как-то, что этот человек умер при странных обстоятельствах. И чтобы он вновь ожил нам нужно… как же он это сказал? Воссоздать ситуацию, при которой он умер. — Кажется, я понимаю, — Пророк медленно кивнул. — Он умер не своей смертью, как и большинство Охотников. Но было ли это убийство или несчастный случай неизвестно. — Именно. — Вот почему вам нужен «заключенный», я прав? Он как-то с ним связан? Кровавая королева осторожно встала и встряхнула подол платья. — Все Выжившие пришедшие сюда несут за своими плечами определенный груз и грех. И это Чистилище помогает вам осознать свои ошибки и сделать вас лучше. Что же касается его… признаюсь, я не могу утверждать, что он в чем-то повинен. Если он виновен в смерти этого человека — то Изнанка даст ему суровое испытание. Но если нет… тогда скорее всего его заманили только с одной-единственной целью в эту реальность. Они оба замолчали. Илай тщательно обдумывал то, что услышал, пытаясь соотнести со своими видениями, но пока никакой целостной картины не получалось. Однако слова Мари дали ему несколько важных моментов понимания, и за это он был ей благодарен. Охотница вытащила из небольшого узелка на поясе карманные часы и раскрыла их, отсчитывая время, которое истекло. — Нам пора, Илай. Остался час. — Подождите. Вы все еще не ответили, что именно хотели у меня узнать. Мари моргнула и снова улыбнулась. Было приятно, что он не забыл о ее просьбе и напомнил об этом сам. — Лорд Хастур сказал нам на одном из вечеров, что один из нас близок к тому, чтобы покинуть Поместье, — тихо сказала она. — И это не будет забытьем. — Вот оно что… — Пророк тоже встал. — Ну… я не думаю, что смогу ответить на этот вопрос сейчас. После того, что случилось… я… — Ты не пользовался своим Даром, верно? Кровавая Королева была весьма проницательна. Илай кивнул в подтверждение ее слов и затих. Ему не было стыдно за это. После всего, что произошло ему действительно было страшно увидеть снова то, что было до того, как он полез в петлю. Да, там был один маленький миг, похожий на счастье… Но настолько нечеткий и смутный, что верить в него было сложно. — Я не буду тебя торопить с ответом, Илай, — мягко сказала она и приобняла за плечи. — Но если вдруг у тебя получится дать ответ на этот вопрос… Я желаю быть первой, кто узнает ответ. Он с благодарностью посмотрел на нее и вежливо поклонился. Это было действительно очень важно для него. Учитывая, как Охотница к нему добро относилась, без принуждения и с искренней заботой, он был спокоен и верил ее словам. — Я обещаю вам, что если получу ответ — вы узнаете его первой.***
«Новая жизнь, да?» Джозеф задумчиво рассматривал свою коллекцию фотографий, сделанных за все время пребывания в Поместье. Чего тут только не было — моменты с Игр, которые он сохранил как наиболее яркие и зрелищные, простые посиделки с другими Охотниками в моменты хорошего настроения, петли, более для них недоступные, другие Выжившие… Эзоп. Даже то фото, где он разговаривал с Илаем за закрытыми дверями подвала осталось. Каждый раз глядя на него он испытывал острое чувство ревности и злость, но сейчас почему-то был абсолютно спокоен. Нет, лучше к Пророку он относиться явно не стал, и то, что именно он его спас от смерти ничего не изменило. Однако… Фотограф вздохнул и убрал фотографии в ящик стола. Может Мари права и Бальзамировщик как-то влияет на него? Да нет, бред. Ничего не изменилось. Он остается тем, кем был. Охотником. И вылазка в Красную Церковь это доказывала. Как и на настоящей Игре он испытывал все те же чувства азарта и наслаждения, гоняясь за Выжившими. Да, они все сбежали и это заметно задело его, но он оправдывал себя тем, что события были иными. Да и действительно ли он хотел их поймать? Какой сложный вопрос… Все фотографии были в своем роде уникальны, однако там не было таких, которыми он мог любоваться просто из удовольствия. Чтобы он мог носить ее всегда с собой и при одном взгляде успокоиться и почувствовать себя хоть на минуточку живым. Может стоит просто взять фотоаппарат и побродить по Поместью? Поискать так скажем вдохновения? Устройство лежало рядом, полностью готовое, а пустые карточки словно ждали, когда выдастся шанс запечатлеть на них новую картину. Нет, слишком просто. Да и бездумные щелчки всего подряд вряд ли принесут ему радость. — Джозеф? Граф вздрогнул и обернулся, услышав как плавно закрылась дверь. Бальзамировщик застыл на пороге, опустив взгляд, он явно не ожидал, что Фотограф будет сейчас в комнате. Обычно днем он блуждал по коридорам Поместья или уходил на исследования других петель. В руках парня было три свежие желтые розы из сада, их едва раскрывшиеся лепестки источали тонкий аромат. — Что такое, mon cher? Ты что-то хотел спросить? — Н-нет. Просто удивлен, что ты решил сегодня остаться. Уголки губ едва дрогнули на лице Фотографа. Ну да, непохоже на него. Он и сам был с этим согласен. — Неудачное время для путешествий, cheri. Особенно сейчас, когда у нас проходит две Игры разом. — Ах да… я забыл. Прости. Карл некоторое время неловко стоял на месте, после чего прошел к столу, где стоял уже заметно подвядший букет с розами и заменил цветы. Несколько лепестков осыпались с одной из роз и упали на скатерть. Парень уже собирался их собрать, чтобы выбросить, но Джозеф мягко остановил его. — Оставь так. — А? Х-хорошо, как скажешь. Задумчиво глядя на получившуюся композицию, Фотограф улыбнулся. Дневной свет мягко заполнял комнату, пробиваясь сквозь задернутые шторы, новые цветы сияли в этом свете, словно были из чистого золота, а лепестки на скатерти смотрелись так, будто плавали в воде. Красиво, черт побери… Руки сами собой подхватили фотоаппарат и водрузили на треногу, подбирая хороший кадр. — Эзоп, подойди. Бальзамировщик, только собравшийся пройти в свою комнату, вздрогнул и подошел к Фотографу. — Да? — Сядь сюда, пожалуйста. Он недоуменно посмотрел на него. Странное предложение. Обычно он всегда твердо говорит ему что делать, а не просит. Видя, как колеблется парень, Джозеф вздохнул. — Ну же, не надо так бояться. Я просто хочу сделать снимок. — Я не самый лучший человек, который подходит для фотографии, Джозеф, — пробормотал Карл, все сильнее смущаясь. — Не выдумывай, cheri, ты прекрасно подойдешь. В конце-концов c'est juste une photo. Преследуемый сомнениями, Бальзамировщик прошел к стулу и сел, слегка отклонившись на спинку сидения и положив руки на скатерть. Наведенная на него камера слегка нервировала. В последний раз, когда Джозеф его фотографировал, он был… ну скажем так, не в самом лучшем положении и виде. — Может лучше пригласить кого-нибудь из Охотников? — предложил он, все еще надеясь избежать столь неудобного для него положения. — Мичико например… Джозеф ненадолго оторвался от камеры и внимательно посмотрел на Выжившего. От его пронзительного взгляда у Эзопа тут же пробежал холодок по спине, однако спустя мгновение это чувство ушло, когда Граф тихо засмеялся. — Помнится мне, ты обещал, что проведешь со мной вечер. Или это были просто слова? — Н-нет! Я и не думал… Вот теперь стало неловко. Обещание, которое он ему дал прежде чем спуститься в подвал к Илаю, все еще не было выполнено и он не собирался его нарушать. Все-таки за свои поступки и слова надо отвечать. Но сама ситуация была более чем необычной, зная, как обычно заканчивались их разговоры. Все-таки он в этом Зеркальном Поместье уже почти два года. — Просто мы же хотели фотографироваться в саду, разве нет? — напомнил он Джозефу. — Там сейчас слишком ярко для снимков, — просто ответил он, наконец поставив камеру в нужное положение и зафиксировав. — А здесь в кои-то веки успешная composition et lumière. Ну же, не стесняйся, mon cher, расслабься. Это просто фотография. Спорить и говорить что-то еще было бесполезно и Карл просто смирился. Расслабился настолько, насколько смог, чтобы выглядеть непринужденно и не испортить Охотнику настроение. — Мне что-нибудь нужно сделать? — уточнил он. — Может сесть как-то иначе? — Нет, не стоит. Хотя… — Джозеф ненадолго задумался. — Если можно, распусти волосы. Не самая сложная просьба с его стороны. Эзоп аккуратно распустил ленту и пепельные пряди свободно рассыпались, едва касаясь плеч. Фотограф едва сдержал улыбку, видя как сильно Бальзамировщик сейчас смущается и пытается это не показывать. — Так? — Да, délicieusement! А теперь не двигайся. Яркая вспышка озаряет пространство на долю секунды. Эзоп едва не зажмурился при вспышке, но вытерпел, после чего начал быстро моргать. Наверное он никогда не привыкнет к этому. Джозеф ловким движением вытащил карточку из аппарата и слегка потряс, чтобы изображение на ней быстрее проступило. Запечатленная на ней картина вполне его удовлетворила. — Хорошо получилось. Одна и лучших фотографий за последнее время. Эзоп облегченно выдохнул. Поскольку больше никаких указаний Джозеф ему не давал он спокойно встал и уже собирался уйти к себе, но остановился, заметив, как Охотник задумчиво садится в свое кресло и разглядывает новую фотографию. По нему не было заметно, но Бальзамировщик почти чувствовал, что что-то случилось. Какая-то странная атмосфера витала в воздухе, похожая на тоску и печаль одновременно. — У тебя задумчивый вид, — осторожно сказал Карл, подходя к нему ближе. — Что-то произошло? — Нет, cheri, ничего такого, — Дезольнье оторвался от созерцания фотографии и спрятал ее во внутренний карман своего жакета. — Просто обдумывал некоторые мысли, которые не дают покоя. — Не будет наглостью с моей стороны узнать, а что именно? Неожиданный вопрос от Эзопа немного сбил его с толку. По-хорошему стоило бы сказать, что это не его дело, чтобы отцепился и не приставал, но Фотограф не мог на него злиться сейчас. Действительно, а что он такого сделал? Ничего. — Я пока не готов говорить о таком, — ответил он, покачав головой и отклонился на спинку кресла, прикрыв глаза. — П-прости, — Эзоп виновато опустил взгляд. — Не стоило мне задавать этот вопрос… — Я не злюсь на тебя, Эзоп. Просто я и впрямь в растерянности… Все что случилось в последнее время так… sort de la pist. Почему-то Бальзамировщику стало его даже жаль. Он нечасто видел его в таком состоянии. Правильнее будет сказать — почти никогда не видел. И это не вязалось в корне с прежним характером Джозефа — упрямого собственника, который был более надменен и холоден в привычном своем времяпровождении, особенно если дело касалось его. Он не ушел к себе. Просто не смог оставить его тут одного, наедине с мрачными мыслями и настроением. Плавно подходит к его креслу со спины и мягко кладет ему руки на плечи. Джозеф снял у него с рук цепи еще в прошлый раз, когда он ходил осматривать Илая, и теперь она не мешала. Граф даже приоткрыл глаза, с легким удивлением глядя на Выжившего. — Ты изменился. — Считаешь? — Да, — Эзоп улыбнулся за маской. — Тот Охотник, который привел меня сюда, и ты сейчас — словно два разных человека. Не подумай ничего такого, я не хочу тебя обидеть! Но… Становилось любопытно. Джозеф мягко берет его ладонь в свою, плавно поглаживая пальцами. — Mais? Пожалуйста, продолжай. — Таким ты мне нравишься больше. — Нравлюсь? Что-то приятно кольнуло в груди от его слов. Что это было? Так похоже на давно забытое биение сердца… Он осторожно снимает маску с его лица свободной рукой и радуется, когда Карл не отстраняется. Порез от туманного лезвия Джека уже почти зажил, осталась только небольшая красная полоска. Темно-серые глаза парня смотрели на него с теплотой и без страха. Мягко притянув его к себе ближе касается его губ своими губами, и безмолвно радуется, что парень не отстранился. Наоборот — ответил на его проявление чувств, продлевая приятный миг, который казался бесконечно долгим и коротким одновременно. — Наверное я тоже начинаю сходить с ума… — с грустной улыбкой сказал Эзоп, когда поцелуй прекратился. — Может быть, cheri, — Граф отпускает его, и ласково заправляет пепельную прядь ему за ухо. — Однако сейчас все не так, как раньше. — И что изменилось? — Может быть, мы оба? Словно невидимая искра взорвалась прямо между ними, дав толчок к следующим действиям. Джозеф притянул к себе Эзопа, усаживая его на колени, он чувствовал, как страсть медленно берет верх над ним. Он буквально умирал от желания разделить ее с Карлом и чувствовал, что в этом стремлении он не одинок. Ожидания подтвердились, когда Бальзамировщик снова непростительно близко склонился к нему, накрывая тонкие губы аристократа. Фотограф предоставил ему шанс вести в этот раз поцелуй, пока руки медленно изучали его тело, борясь с желанием немедленно содрать с него пиджак, оставив только в легкой рубашке. Аромат ладана, исходящий от одежды парня был оглушающе пьянящим, затмевая все остальные чувства и эмоции, не оставляя ничего, кроме животной страсти. Слегка покусывая мягкие губы аристократа, Эзоп вцепляется в его жакет и медленно тянет, пытаясь снять с плеч, что не остается незамеченным. Прервав поцелуй, Фотограф с легким удивлением смотрит на партнера. — Mon cher, ты уверен? — спросил Джозеф. — Думаешь, что стоит прервать столь интимный момент сомнениями? — хитро прищурившись спросил Эзоп. Столь дерзкий ответ с его стороны был неожиданным, но приятным, и Джозеф не смог сдержать счастливого смеха. Он позволил ему снять с него жакет и жабо, что Карл и сделал, испытывая неимоверное для самого себя удовольствие. Избавившись от мешающего предмета одежды, он прижался к Фотографу, его горячее дыхание приятно опаляло незакрытую шею. Граф с наслаждением откинул голову, вздрагивая, когда парень касался губами чувствительных участков, это было просто чертовски приятно. Непослушными пальцами он расправился с застежкой на его пиджаке и тоже стягивает, отбрасывая прочь, руки забираются под тонкую рубашку, проходясь прохладными пальцами по разгоряченному телу. Джозеф не запомнил момент, когда он подхватил Эзопа на руки и переместился с ним на кровать, слишком сильно туман страсти охватил их обоих. В окружении подушек и скомканного покрывала все было еще более интимно и страстно, чем просто сидя в кресле. Словно впервые он изучал его тело, бледная кожа Бальзамировщика казалось мраморной и хрупкой, и даже оставшиеся с прошлых раз синяки и царапины ее не портили. Пальцы ловко ощупывали каждый участок под тонкой рубашкой, от слегка выпирающих ключиц и ниже к животу, чуть сжимаясь на бедрах. Он чувствовал, как дрожит под ним Эзоп, его томный взгляд неотрывно следил за ним и он поддерживал этот зрительный контакт, не позволяя отвлечься ни на что другое. Он не стал сопротивляться, даже когда Фотограф начал расстегивать ремень на его брюках и стянул мешающий предмет одежды вместе с бельем, откидывая прочь. — Cheri… ты… Эзоп прикрывает его губы рукой, чуть качая головой. — Не надо, Джозеф. Не спрашивай. Просто… сделай это. Потребовалось немного времени, чтобы стянуть мешающую одежду и с себя, и Карл терпеливо ждал и рассматривал его. Лента слетела с его волос и золотистые локоны рассыпались по плечам, а рубашка слегка прилипла к разгоряченному телу. По коже мощной волной прошелся озноб, когда пальцы Дезольнье коснулись его члена, игриво размазывая выступивший предэякулянт по головке. Второй рукой он мягко взял Эзопа за подбородок, склоняясь над ним и успокаивающе шепча на ухо слова с сильным француским акцентом. — Regarde-moi chérie. И он смотрел. Он буквально утонул в этих голубых омутах, пока Джозеф продолжал свои шалости. Обильно смазанные пальцы медленно входят в расслабленное ласками тело, мягко двигаясь внутри и подготавливая к следующему шагу. Фотограф не прекращает ласки ни на секунду, осыпая поцелуями его шею и ключицы, пока руки Карла мнут его волосы и оглаживают плечи. Привычно ищет пальцами слабые точки, вырывая рваные вдохи из него и довольно улыбается, когда сладостный стон срывается с его губ, а щеки покрываются румянцем. — Джо… зеф… Не хотелось бы заглушать его крики, но Граф и сам уже испытывает знакомое тянущее чувство в паху. Пальцы медленно выходят из тела, впрочем передышка была недолгой. Он дарит Бальзамировщику еще один страстный поцелуй, пока медленно входит в его тело, останавливается, чтобы дать партнеру немного привыкнуть и начинает медленно двигаться. Эзоп с силой вцепился в его плечи, приглушенные стоны терялись в страстном поцелуе, а в голове не было ничего кроме безумного желания. Когда дышать стало очень трудно, они прервали поцелуй, и Бальзамировщик рвано выдохнул, зарываясь затылком в подушку и постанывая от процесса. Фотограф плавно набирал темп, не отрывая взгляда от объекта своего обожания, он упивался этим зрелищем, и особенно было приятно, что эти чувства сейчас были взаимны. Он готов был запечатлеть в памяти каждую секунду этого момента, каждый стон, который срывался с губ Эзопа, каждую капельку пота, проступившую на лбу. Страсть направляла их обоих, плавно подводя к моменту кульминации. По участившимся стонам и расширенным зрачкам Джозеф понял, что любимый близок и не стал его мучить. Обхватив его член ладонью он начал делать размашистые движения, да и сам стал двигаться активнее. Когда терпеть стало уже невмоготу, Эзоп с громким стоном выгнулся, изливаясь прямо на ладонь Фотографа, и чувствуя, как внутри него разливается чужая горячая жидкость. Устало прикрыв глаза он тяжело дышал, дрожа всем телом и краем сознания улавливая звуки, окружавшие его. Джозеф медленно вышел из него и ненадолго замер, видимо успокаивая собственное сбивчивое дыхание, после чего вытер руку об покрывало, не особо заботясь сейчас о мелочах и лег рядом с Эзопом, нежно прижав его к себе и успокаивающе поглаживая по волосам. — Это было великолепно… — Думаю, что можно назвать это первым разом? — ехидно спросил Эзоп, улыбаясь. Вместо ответа Граф нежно поцеловал его. Пожалуй сегодня на общее чаепитие он не пойдет, им и так хорошо вдвоем. Однако, несмотря на столь приятное времяпровождение кое-какой вопрос все еще продолжал мучить Фотографа. Он кололся острыми шипами изнутри и буквально сводил с ума, не давая успокоиться и расслабиться. — Эзоп… — Да? — парень посмотрел на него. — Что если я… нет. Нет, забудь, это глупый вопрос. Фотограф попытался отвернуться, однако Карл быстро понял, что он хотел спросить что-то важное. Мягко перехватив его лицо своими ладонями, он заставляет его неотрывно смотреть на него. — Джозеф, постой. Я хочу его услышать. — Наверное прозвучит как полная глупость с моей стороны… — Дезольнье выдержал короткую паузу. — Но что если я помогу тебе выбраться отсюда? — Что?.. Он даже не сразу понял, что Фотограф предлагает ему и подумал что ослышался. Почему-то в один миг стало очень холодно, как будто со спины подкралось опасное чудовище. Заметив это, Джозеф быстро стянул покрывало с кровати и накрыл его и себя, чтобы согреть. — Ну я же говорил… Глупо было спрашивать, прости. — Ты это серьезно? — Эзоп неотрывно смотрел на него, не зная, как именно реагировать. Удивиться? Испугаться? — Да, cheri… Я не могу тебя удерживать тут вечно. Это неправильно. Да и эти чувства между нами… — Джозеф горько усмехнулся. — Они ведь pas tout à fait réciproque. — Ну с последним я наверное поспорю… — пробормотал Карл, покраснев. — Вот как? — Дезольнье прищурился. — А как же Илай? Было неприятно задавать этот вопрос, но он чувствовал, что его требуется задать. Он не сможет спокойно держать его в себе, не узнав правду. Эзопа этот вопрос к слову заметно смутил, он даже отвел взгляд и сел, тщательно обдумывая ответ. — У Илая есть невеста, — тихо ответил он. — А как же твои слова тогда в подземелье? — спросил Джозеф. Встретив удивленный взгляд Бальзамировщика он процитировал: — «Даже если никого не будет в этот момент рядом, я постараюсь». Это ведь твои слова? — Ты что, нас подслушивал тогда? — Стечение обстоятельств. Ну так что скажешь? — Я от них не отказываюсь, Джозеф, признаю, — честно ответил Эзоп. — Но я не уверен, что смогу занять особое место в его жизни. Но раз уж мы говорим откровенно, то буду правдив с тобой — без него я отсюда не уйду. Джозеф медленно кивнул, принимая такой ответ. В целом, именно его он и ожидал. Будет тяжело выполнить задуманное, особенно сочетая это с его ролью Охотника. Да и никто не исключал того, что на Игре он снова может потерять голову. Но все же… — Что ж… Я запомню твои слова, mon cher. — Ты сейчас серьезно? Карл пораженно посмотрел на него. Неужели это только что сказал ему тот, кто готов был убить его из ревности? — Я не могу обещать ничего для него, особенно если мы встретимся на Игре, — твердо ответил Фотограф. — Mais qu'en est-il de vous… Я более чем уверен. Эзоп ничего не ответил на эти слова, да и не нужно было. Он теснее прижался к Графу, чувствуя, как немая благодарность переполняет его душу теплом и горечью одновременно. Потому что если он действительно говорил правду и готов был выполнить это обещание… Тогда Бальзамировщик будет еще сильнее сожалеть о том, что оставил его здесь.
***
Антонио потребовалось время, чтобы найти дорогу к Залу Иллюзий. Будучи отдельной личностью, созданной из воспоминаний Поместья, она умела хорошо прятаться и скрывать свое убежище, но он тоже был не простым Охотником. Ускользающая дверь без символов не спешила открываться, а потому скрипач не стал сразу касаться дверной ручки и сперва постучался. — Соловей! Я знаю, что ты в убежище, открой. Некоторое время из-за двери не доносилось ни звука, однако спустя пару минут ручка дрогнула и провернулась. Дверь открылась, и хозяйка Зала Иллюзий с любопытством осмотрела неожиданного гостя. — Доброго дня, Антонио. Нечасто вижу тебя в Коридоре Безвременья. — Вынудили некоторые обстоятельства, — скрипач улыбнулся. — Позволишь войти? Есть очень срочный разговор. — Любопытно, что меня сегодня решили посетить Охотник и Божество, — с тихим смешком ответила она, приглашая Охотника внутрь. — Ну проходи, не стесняйся. — Божество? Антонио удивленно приподнял брови и вошел в обитель Соловей. Пройдя вглубь помещения он радостно встрепенулся, увидев гостя, о котором она говорила, и поблагодарил удачу, что она к нему сегодня благосклонна. — У нас еще один гость, Соловей? В одном из гостевых кресел с удобством расположилась стройная женщина с очень бледным лицом и неестественно длинной шеей. Ее яркие рыжие глаза с любопытством смотрели на гостя, хотя на лице не промелькнуло ни одной эмоции. Ее длинная черная ряса монахини стала еще более потрепанной с их последней встречи, а возле кресла стоял перетянутый крестом деревянный кол. На руках женщины грациозно вытянулся большой, но очень тощий черный кот с такими же пронзительно рыжими глазами как и у женщины, он тихо мурчал пока ее бледные пальцы медленно гладили животное по гладкой шерсти и, казалось, внимательно прислушивался к происходящему. — Апостол, так вы тоже тут? Прекрасно! — Антонио грациозно поклонился женщине. — Я как раз хотел найти способ с вами встретиться. — Ищущие меня обычно ищут кое-кого другого, Антонио, — она слегка прищурилась. — Но насколько мне известно, ты отделился от остальных обитателей Зеркального Поместья и пошел по иному пути. Так что мы внимательно тебя выслушаем. — Предположу, что ты пришел сюда из-за Игры? — спросила Соловей, садясь в незанятое кресло. — Ты ведь сопровождал одного из участников туда, верно? — Это правда, я отвел Эдгара на «особую» Игру, — Антонио скрестил руки. — И надеялся, что вернусь в Прибрежную деревню. Вот только меня не пустило обратно. — Так-так… Двойная Игра? Апостол с интересом посмотрела сперва на скрипача, а потом на духа Поместья. — Не смотри на меня так, Энн, — женщина покачала головой. — Меня не известили, где они будут проходить. Я только провела жеребьевку. — Ну в Игре как таковой нет ничего плохого, — философски заметила монахиня. — Для Выживших тем более не будет лишним пройти испытание. В чем же тогда твое недовольство, демон? — Ну во-первых, они втянули в это моего близкого друга, — Антонио уже даже не улыбался а скалился. — Уж простите, но посягательство такого рода почти как личное оскорбление. А во-вторых… Черный гроб. БАМС! Чашка с чаем выпала из рук Мадам Соловей. Кот на руках монахини встрепенулся и поднял голову. — Ой-ей… На обычную Игру отправился Бегун… — пробормотала Соловей, прикрыв руками глаза. — Еще слишком рано! Апостол вздрогнула и посмотрела на кота, который тихо мяукнул. Словно время остановилось для этих двоих — они просто сидели и молча переглядывались, как будто разговаривали на каком-то неведомом языке. Но вот иллюзия распалась, и кот спрыгнул с рук монахини и пробежал к дверям, выжидающе поглядывая на нее. — И впрямь, время еще не наступило. Что ж… Похоже придется немного вмешаться в план Хастура. — И мне даже не придется вас ни о чем упрашивать? — с ехидной улыбкой спросил Антонио. — Достаточно того, что ты принес нам важные новости, дорогой друг, — губы Энн едва заметно дрогнули. — Божества обычно не вмешиваются в текущие события, но сейчас, то что происходит, недопустимо. И Бог согласен помочь Выжившим в этот раз. — В таком случае мне остается только отблагодарить вас обоих, — Антонио повернулся к черному коту и вновь отвесил глубокий поклон. — Однако лучше поторопиться. Я не знаю, что происходит на полигоне. — Я разберусь с этим, — Энн медленно выпрямилась и подхватила свой кол. — Ты узнаешь, когда Игра будет закончена. Соловей молча наблюдала за тем, как монахиня и кот шагнули в коридор и исчезли. И пусть она придерживалась нейтральной позиции и не поддерживала никого, она была рада, что в ЭТОТ раз удача встала на сторону Выживших. Безмолвно помолившись за их успех, она вновь закрыла дверь, отрезая Зал Иллюзий от общего пути и ожидая новостей.