Твой или ничей

Была ли когда-нибудь настолько сильная ссора что приходилось брать перерыв в отношениях, а потом работать над ошибками? Или до критической точки никогда не доходило? Они оба из совершенно разных миров. Лишь несколько общих точек соприкосновения, не более. Естественно, для того, чтобы объединиться, кто-то обязан был пожертвовать всем. Или же… На столе остывал зеленый чай. Несколько бутербродов, сыр на которых уже затвердел и покрылся тонкой корочкой, забытые, все еще ждали своего часа. Но и Скуало, и Ямамото оставались полностью погружены в созерцание монитора ноутбука, на котором мелькали газетные сводки, тонкие колонки отчетов с цифрами, документы, помеченные грифом «секретно». Разведка Варии позволяла достать любые сведения. Они не спали уже сутки, и на смуглой коже Ямамото под глазами темнели синеватые круги. Скуало, более привычный к подобному, держался бодрее, но вот его светлая кожа демонстрировала любой изъян, и его круги, с голубоватыми прожилками вен казались даже заметнее. Джинсы, чуть измятые футболки, растрепанные черные волосы и наспех завязанный высокий хвост, из которого выбивалось несколько белых прядей. Напряжение висело в воздухе – не явное, но тягучее и густое, словно мед, протягивалось между ними. Такеши, побарабанив пальцами по стеклянной крышке стола, сжал ладонь в кулак. – Слушай, а нам обязательно?.. – Обязательно, - сухо парировал Скуало, едва заметно нахмурившись. За последние сутки он устал не столько от недосыпа, сколько от моральных возлияний своего напарника. Такеши – потрясающий ученик и незаменимый хранитель дождя Вонголы, был совершенно невыносим, когда дело касалось совместных миссий, на которых не следовало жалеть людей. В принципе, мафия и жалось – вещи прямо противоположные, но даже такую простую истину в светлую голову пока вбить не удалось. – Мы ведь можем достать информацию иначе. Зачем же… - Ямамото запнулся, и было видно, что разговор ему в тягость, - применять такие методы. – Это какие же? Чан с водой, ножи и пакет на голову? Малыш, когда до тебя уже дойдет, что даже те сведения, которые мы с тобой сейчас увлеченно изучаем, получены не потому, что мы сидели с информаторами за одним столом и пили кофе. Никто не согласится рассказать группе наемных убийц то, что поставит под удар собственную семью и дона. Даже за деньги, хотя вот тут иногда срабатывает. От снисходительного «малыш» Такеши передернуло, хотя в другом случае он был бы и рад услышать ласковые слова от Скуало. Но не в таком уничижительном ключе. Внутри билось распирающее, светлое и справедливое, очень недовольное тем, что попирались мальчишечьи моральные устои. Он не должен был видеть того, что видел недавно. Полутемное помещение, два одиноких стула на каменном полу, железный стол, Скуало и Бельфегор, и двое безымянных, связанных, озлобленных, но уже сломленных. Когда-то Суперби предупреждал, что в подвалы замка Варии вход Ямамото заказан. «Ты можешь, конечно, однако поверь, тебе не понравится то, что увидишь». Но в тот день, тревога за Скуало, отправившегося на миссию, и слишком долго не возвращавшегося, оказалась слишком сильна. И когда он спустился среди ночи в гостиную, там обнаружился только Занзас, с которым они столкнулись в дверях. Разнообразия ради, окруженный шлейфом кофейного запаха, а не виски. Да, вернулся. Да, целый. Где? В подвале. По коридору дверь слева и по ступеням вниз. Такеши, охваченный тревогой и уже окрыленный радостью и облегчением, даже не заметил, как паскудно ухмыльнулся босс Варии. Впрочем, вскоре ему стало не до этого. А пыточный подвал и равнодушное лицо Скуало, будто выполняющего рутинную работу, еще долго стояло перед глазами. И душу бередили сомнения. Ямамото, будучи уже года два как в Вонголе, оставался под стать Саваде. Только защита, только мирные переговоры, только честный бой. Он учился у Скуало технике владения мечом, но не философии. И пусть им было достаточно комфортно вдвоем, в самом главном они не сходились. Отряд элитных убийц, и мальчик, свято боровшийся за добро и справедливость. Скуало злился, орал, нередко поносил последними словами, однако верил, что еще не все потеряно – бейсбол же пацан бросил. Трещина, разделяющая их, болела по краям, ее хотелось чем-то заткнуть, но вместо этого она только ширилась. Немудрено, что со временем она превратилась в целую пропасть.

***

– Какого хрена ты творишь?! Скуало орал бешеной фурией, наплевав на предполагаемую осторожность. Хвоста за ними больше не наблюдалось, а потому, наконец, можно дать волю своим эмоциям. Ямамото, собранный, напряженный, с плотно сжатыми губами сидел рядом на пассажирском сидении. Салон, кожаная обивка кресел тут и там были заляпаны кровью. – Он не стрелял в нас, он не винов… – Заткнись. Святая мадонна, за какие грехи мне это чёртово наказание. Не виноват?! Что, по-твоему, он делал бы после того, как сбежал из особняка? Мы вырезали семью Росси, босса и его охрану. Плевать, кто еще находился в доме, если они видели нас. Или ты хочешь, чтобы наши лица на утро же засветились во всех местных газетах? Проблемы с полицией Варии уж точно ни к чему. Да и тебе, благородный рыцарь, думаю, тоже. – Его можно было оглушить. И с помощью иллюзий изменить память. Зачем же сразу убивать?! – Уж прости, - Скуало ядовито ухмыльнулся, - Маммон на другом задании. Да и сомневаюсь, что ты стал бы оплачивать ей каждую вот такую жертву, у нее расценки непомерные. Внутри все клокотало от злости и обиды. И какой-то фатальной, чудовищной несправедливости. Шигуре Кинтокки – меч, призванный защищать близких. Он мог окропиться кровью, но никогда – посмертно. Ямамото под презрительные ухмылки варийской акулы бил тупой стороной клинка, оглушал, наносил раны, но не убивал. Все внутри него противилось этому. И затапливало горьким, едким разочарованием – неужели Скуало – такой? Неужели ничего святого не осталось? Умом, отдаленно, он понимал, что Суперби абсолютно прав, но эмоции, не ко времени и не к месту, сметали все на своем пути, как цунами. Темная итальянская улочка с редкими вкраплениями фонарей несла в себе лишь тишину и шорох ветра в листве оливковых деревьев, да лай собак вдалеке. Покой и умиротворение, если не вспоминать, что в нескольких километрах от них лежит пара десятков убитых людей. Убитых за то, что перешли дорогу Занзасу, ну и Вонголе… Почему-то именно в такой последовательности сложился паззл в голове Такеши, ну ведь не может быть так, чтобы Вонгола, непосредственной частью которой они являлись, была в ответе абсолютно за все смерти… И не может быть виноват сам Ямамото в том, что чуть не упустил свидетеля и не пустил псу под хвост целое задание и их собственную безопасность… – Запомни, пацан, Вария никогда не оставляет свидетелей. Мутная пелена сознания. Щелчок. Взрыв. – Да что у тебя за логика такая?! Тогда, черт возьми, чем вы лучше обычных головорезов?! Тишина затопила салон, вползла сквозь лобовое стекло, растеклась по машине. Такеши смотрел широко открытыми глазами, пальцы, сжимающие колени, побелели от напряжения. Скуало сидел к нему в профиль, даже не смотря на него, прямой как струна, спокойный, гордый. Тот, кто прав. Прикусив губу, Ямамото отвел взгляд. – Скуало, я… – Раз мы сейчас в Неаполе, на Сицилию я тебя мигом не доставлю. Придется добираться своим ходом. Я останавливался в Сан Джулиано, рекомендую этот район. Далековато от центра, подойдет, чтобы не светиться. У меня еще дела, нужно закончить с семьей Росси и убедиться, что здесь не осталось никого лишнего. Ямамото казалось, что холод, которым веяло от сказанных слов, достоин прорыва точки нуля. Жалость к врагам? Сострадание? О нет, Ямамото Такеши. Оставь это для суши-бара и домика в Намимори, где ты будешь выходить каждое утро подметать дорожку к калитке и здороваться со старичками-соседями. Эмоции утихали с бешеной скоростью, вот только… – Скуало, послушай… – Мне такой балласт ни к чему, возвращайся, когда вырастешь. – Скуало! Ямамото неосознанно потянулся, останавливая ладонь буквально в паре сантиметров, но даже при таком раскладе Суперби убрал руку. Сердце щемило. – Пошел вон.

***

Вдох-выдох. Сталь со свистом рассекает воздух. Пожелтевшие листья падают на траву. Воздух стылый, предвестник зимы, которая, несмотря на медленно остывающее море и красочную пору, непременно вступит в свои права. Осень в Италии яркая и теплая, со вкусом спелого винограда и сухого вина. Пора фестивалей шоколада, пиццы, трюфелей… В сердце Ямамото стылый холод. Движения четкие, на автомате, рукоять катаны, оттягивая руку, привычно лежит в ладони. Ямамото борется сам с собой. Они не виделись несколько месяцев. Даже несмотря на жизнь в Италии, очень просто оказалось не пересекаться. Особенно, если звонки остаются без ответа, и совместных миссий не предвидится. Поначалу Такеши пытался, когда схлынула первая горечь обиды, связаться со Скуало. Все же именно он оказался не прав, поддался беспочвенным эмоциям, явил свою слабость перед тем, перед кем обязан был оставаться сильным. Чтобы быть более-менее равным, чтобы соответствовать. Но, судя по всему, разочарование Скуало было куда сильнее, чем парень предполагал. Даже в особняк Вонголы теперь чаще приезжал Луссурия, а Суперби очень удачно выгадывал время, когда Ямамото отправлялся на миссии. И о том, что капитан Варии все же побывал в поместье, Такеши узнавал постфактум от Тсуны или Гокудеры. Холодная отстраненность, презрение, равнодушие. Будто и не было тех нескольких лет, когда Ямамото нередко приезжал в замок Варии, оставаясь там и тренируясь со Скуало до глубокой ночи. Будто не они ездили по Сицилии, останавливаясь в придорожных закусочных, в портах, глядя как корабли уходят к горизонту. Не они стояли, прислонившись к капоту машины, со стаканами кофе в руках, и соленый влажный ветер обдувал разгоряченные лица. Напиток неприятно горчил на языке и Ямамото недовольно кривился, а Скуало, хлопая того по плечу, в шутку обзывал неженкой. Они никогда не ссорились. Да, случались моменты недопонимания, какие-то мелкие споры или стычки, но так, что ссора, чтобы по разные стороны баррикад – никогда. И сейчас Такеши, до автоматизма отчаянно тренируясь, совершенно не понимал, что делать дальше. Они не сошлись в фундаментальном, и все, что их ждет впереди – медленное отдаление, разочарование друг в друге, сухие приветствия и напускная вежливость. Такеши не хотел этого, наоборот. Он всегда мечтал оказаться как можно ближе к Скуало, стать как можно более важным человеком для него. Но для этого придется себя сломать. Переделать. Мафия бы в любом случае их изменила, невозможно оставаться хранителями дона Вонголы, при этом не замарав свои руки. Но Ямамото даже в мыслях оттягивал этот момент, до безумия любя оружие в своих руках, и столь же сильно отторгая конечный исход. Холод в осеннем воздухе, так хорошо ощущающийся в климате Италии напоминал ему, что с того злосчастного инцидента минуло почти полгода. Вырос ли он? Слишком сильно хотелось увидеть Скуало. Выдохнув, Такеши любовно убрал Шигуре Кинтокки обратно в чехол и направился по дорожке обратно к особняку. Требовалось срочно переговорить с Тсуной. Пусть варийская акула и не идет на контакт, в конце концов, имеет право, но все оставлять, как есть, Ямамото не собирался.

***

Выбить у Тсуны право сопровождать Скуало на миссии оказалось делом непростым. Такеши не знал, какими доводами тот руководствовался в разговоре с Занзасом, и, положа руку на сердце, знать не хотел. Итог в любом случае удовлетворил: через две недели вылетают в Дрезден, но задание грязное, вполне возможно, что ввяжутся в перестрелку. «Пусть так, - Ямамото до боли впивался ногтями в кожу ладоней, - пусть так, на этот раз у меня не будет права на ошибку». В глубине души он надеялся, что убивать никого, конечно, не придется. И беретту за пояс брюк крепил скорее по привычке – огнестрел всегда уравновешивал холодное оружие; никто не знает, как могут повернуться события и что пойдет не по плану. Пока ехал в аэропорт, прокручивал в голове встречу со Скуало. Что скажет ему, как поздоровается. Может быть даже представится возможность коснуться, хотя бы через мимолетное прикосновение передать пугающее «прости». Но все надежды оказались разрушены, когда на парковке он встретил знакомое бмв, а следом из машины вышел и сам хозяин. Черно-желтая форма, волосы перекинуты через плечо, пряди заправлены за уши. – Здравствуй, Скуало. В груди тянуло, противно горчило на языке. Как тот кофе, выпитый в солнечный день на морском побережье. Суперби равнодушно скользнул по нему взглядом, разочарованно скривил губы, бросил сухое: – Привет, - и сразу добавил, не давая лишнего слова сказать, - Детали задания изучил? Серые глаза смотрели будто бы сквозь него, словно Такеши здесь и не было. Гнев, злость, крики – о, они намного лучше, потому что являются показателем того, что человеку не плевать. Когда же в игру вступают безэмоциональность и равнодушие, значит все – это конечная точка пути общения. – Да, - получилось бесцветно и тускло, уверенность в том, что он, Ямамото, все исправит, таяла с каждой секундой. – Вот и отлично. Приземляемся в Дрездене, в отель не едем, сразу выдвигаемся к месту встречи. И… - Скуало выдержал паузу, - постарайся не путаться у меня под ногами.

***

Перелет, приземление и дорога смазались для Такеши, превратившись в одно большое пятно. Как светлые пряди, что постоянно возникали в поле его зрения, стоило хоть немного повернуть голову. Скуало делал вид, что дремлет, решив не утруждать себя бесполезными разговорами. Механическая кисть лежала на подлокотнике, обманчиво расслабленная, и Ямамото периодически думал, что произойдет, если он решится дотронуться. Например, провести невесомо по запястью, в месте крепления протеза, накрыть металлические пальцы своими. Но сцена на парковке не оставляла сомнений – хоть впечатай Скуало в стену, и сжимай в крепких объятиях, эффекта будет ровно ноль. Но так далеко Такеши бы и не зашел, как никогда и не заходил, несмотря на все свои смутные желания. И пока ехали в машине, все, что Суперби решал озвучить, было связано лишь с заданием. Марчетти арендовали особнячок неподалеку от Штрауссе Дрезден Хайде. Природный заповедник, лесопарк, что вполне подойдет для их миссии, если вдруг придется быстро сматываться, а путь в город им перекроют. Скуало смотрел прямо на дорогу, светлой стрелой, выделяющейся в свете фар, а Такеши невольно накрывало воспоминанием, как так же они мчались по улицам Неаполя весной. До того, как все откатилось к точке невозврата. Остановившись, Скуало припарковал машину на одной из улиц, в нескольких сотнях метров от нужного дома. Кинул нечитаемый взгляд на Ямамото, задержавшись чуть дольше положенного, и быстро вышел из машины. Парню ничего не оставалось, как просто последовать за ним. Возле дома их ждали. Казалось бы, ничего необычного. Но тени мелькнули вдоль забора, растворяясь в темноте, а Скуало, вдруг чертыхнувшись, дернул его за ближайший угол. – Меняем планы. Видимо, кто-то слил Марчетти наше местоположение, и старик успевает подчистить за собой, - затем добавил несколько незнакомых слов, которые Такеши ранее слышать не приходилось, и припечатал, - найду крысу, убью. – Нападать не будем? – В зависимости от того, что эти будут делать. Если получится подобраться незамеченными, то рискнем прорваться внутрь. В прочем… - он в задумчивости прикусил губу. – Оставлять Марчетти в живых все равно приказа не было, его документы гораздо ценнее, чем он сам. Положим охрану, и вперед в особняк, Занзасу все равно, лишь бы данные получили. Ладно, кто не рискует, тот не пьет, погнали. «Оставлять в живых - приказа не было» Ямамото промолчал. А дальше все завертелось, словно картинки в калейдоскопе. Ночь, свет фонарей, слабые отблески из окон. Дом стоял особняком, в глуши, идеальное место для обмывания темного дельца, но не менее идеальное для тех, кто решит вмешаться в ход событий. Скуало действовал бесшумно, работал как профессионал, Такеши только и оставалось, что не путаться под ногами. Нескольких он приложил своей катаной, все так же – тупой стороной, Скуало и бровью не повел. А в голове било набатом «бесполезно, бесполезно». Ничего не изменится, они просто разберутся с миссией и разъедутся в разные стороны, еще более далекие, чем раньше. Перемахнули через забор, приземлившись за кусты сирени, трава смягчила все звуки. Окно на втором этаже мигнуло светом и погасло. И тишину разорвал приглушенный звук выстрела. Пуля срикошетила от каменного забора, следом за ней прилетела вторая. – Ублюдки! Все же засекли! – грязно выругавшись, Скуало выхватил беретту, молниеносно отскакивая в тень. – Пацан, прорываемся с боем, крысы засели в крепости, меч тебе тут не поможет. Бери пушку и вперед. И сам, перебежками, под выстрелами, кинулся к дому. Даже не смотрел на Ямамото все это время. Завязалась перестрелка, и те, кто поначалу палил из окон, понимая, что не срабатывает, высыпали во двор. Скуало отвлекал, притягивал всеобщее внимание на себя. Отстреливался один, как будто бы он здесь и был один. Командной работой и не пахло. «Он больше не доверяет мне», - понял Такеши, и осознание отчего-то настолько болезненно резануло, что он, отбросив все сомнения, тоже выскочил из укрытия. Вдох-выдох. Время замедляется, растягивается и сжимается. Слышны выстрелы и крики, но тех, кто кричит, сразу же обрывают. Секунды бесконечно долгие, и кажется, будто стрельба длится уже чертовски долго, но на деле – пару минут. Такеши удачно обогнул двор, зацепил одного в руку, второго вырубил в челюсть. Скуало, смертоносный даже с простой береттой в руке, отстреливался до последнего. Двое выбежали из-за дальнего угла внезапно, узкий проем, где дом неплотно примыкал к забору. Варийская акула, занятая тремя одновременно, не могла их видеть. Зато отлично видел Ямамото. Кадр за кадром в замедленной съемке. Вот они останавливаются, вскидывают руки… Тело среагировало быстрее. Скуало уложил последнего противника, и в наступившей тишине грянуло два выстрела. Он резко вздрогнул, обернулся. Враги уже оседали на землю. А Ямамото стоял, побледневший и серьезный, не сводя глаз с пораженной цели. Так вот, что поначалу чувствует человек, впервые убивший. Ничего. Такеши отмер, дернулся, и побежал к дому, на ходу бросив Скуало: – Пойдем! Наверное, это были последние, но кто его знает. Все, что происходило дальше, он помнил слабо. Как и отработка движений в саду – тут тоже действовал на автомате, а стылый ноябрьский воздух проникал в легкие. В доме пахло выпивкой, бумагами и пылью. Уже позже – кровью. В основном работал Скуало – уничтожить оставшихся, забрать ценные папки, очистить помещение пламенем дождя, стирая все следы. Очень полезное свойство пламени, и очень им двоим подходящее. Снова ехали в машине. Быстро – на пределе допустимой в городе скорости, а выехав, благо было недалеко, Скуало вдруг свернул на обочину возле темнеющей во мраке рощи, завел машину среди деревьев, выключил мотор. – Пацан, давай выйдем. Ямамото, бледный и молчаливый, послушно последовал за ним. В свете включенных фар четко вырисовывались силуэты. Скуало смотрел долго, цепко и серьезно. Серые глаза считывали каждую эмоцию. – Спасибо, Такеши. Внутри что-то щелкнуло, как тот пистолет с глушителем. Слова, которые хотелось услышать полгода, радость, все оказалось погребено под пустотой первого убийства. – Если бы не выстрелил, они убили бы тебя. Так что… не благодари. Скуало, я… - голос ломался, но глаза оставались ясными и сухими. – Прости за тот случай. Я себя повел отвратительно. Сейчас же… Надеюсь, что стал немного достоен… «Тебя» потонуло в тишине. Такеши попросту не смог договорить. Скуало на секунду закрыл глаза, будто на что-то решаясь, а после уверенно шагнул, взял руки Ямамото в свои. Провел по ладоням большими пальцами, будто стирая невидимую кровь. Только, конечно же, ничего на них не было, и быть не могло. – Не ломай себя в угоду другим. Такой ты дурной, Ямамото Такеши. Никто тебя не просил бездумно рубить направо и налево, упиваясь чужой кровью. Но быть способным защитить кого-то из своих, ты обязан. Защитить жизнь, честь, репутацию – все одинаково важно. Мы каждый день сражаемся за честь Вонголы и во имя ее. Ты хранитель. Такой уж путь себе выбрал. И либо проваливай в Японию и живи там спокойной жизнью, либо иди до самого конца. Скуало стиснул чужие пальцы. – Но ведь ты сам говорил, что тебе не нужен рядом тот, кто не убивает. Говорил много раз. – А ты настолько хочешь быть рядом именно со мной? – Суперби горько усмехнулся. – Но ты неверно понимал мои слова, пацан. Мне не нужен рядом трус и слабак. Твой поступок весной как раз и являлся позорной трусостью. Сегодня же, без тебя меня бы уже здесь не было. Так что еще раз – спасибо тебе. И в этот раз, будь добр, прими. Благодарностью я просто так не разбрасываюсь. Сквозь пустоту пробивались первые отголоски эмоций. Скуало благодарил его, принимал, позволял остаться… Стоп. Точно позволял? Ямамото осторожно уточнил: –То есть мы… Можем снова видеться, как раньше? - Типа того. Обещаю больше не сбегать, - неловко фыркнув, Скуало потрепал парня по макушке. – Сегодня ночью остановимся в отеле, вернемся кружной дорогой, с утра в аэропорт. Если будет желание, погнали в замок. Слишком долго я тебя не гонял, небось забыл, как держать катану в руках. - Не забыл. Скуало, - тот обернулся, и последующие слова неосторожно вырвались, опередив все мысли, - я очень скучал. С минуту они стояли молча, смотря друг на друга в упор. Пока Скуало первым не отвел взгляд, криво ухмыльнувшись уголком губ. Ситуация не располагала, но они вполне могут продолжить этот разговор в замке. Там Скуало обязательно объяснит, что он не лучший объект для воздыханий, что Ямамото следует поискать кого-то более правильного и светлой души человека, что их отношения не предполагают под собой чего-то большего, чем связь «учитель-ученик». Он вспомнил бледное лицо Ямамото, когда тот стоял посреди двора и сжимал в руке беретту. «А пацан ведь вырос. Действительно, пришел обратно, когда вырос» Такеши бесстрашно подошел ближе, останавливаясь в нескольких сантиметрах, будто этими шагами хотел сократить все расстояние и наверстать то упущенное, что они потеряли за полгода. Наверное, хотел сказать что-то еще, но молчал, смотрел прямо. И от этой близости уверенность Скуало подтачивалась на основании, таяла. «Интересно, если рискнет ступить ближе, что я сделаю? Ударю или позволю?» Но Ямамото ничего не делал, только смотрел, и вдруг улыбнулся. Скуало чертыхнулся – гребаный Ямамото, вечно переворачивал весь его мир с ног на голову, начиная с битвы за кольца и все последующие годы. Молчание затягивалось. – Смотри не передумай, - он обхватил чужое лицо за подбородок, сильно сжимая пальцы, запрокидывая Такеши голову. Тот, удивленно охнув, задышал чаще, распахнул глаза. Чертово его, Скуало, персональное наваждение. И лучше бы пацану не знать, что он сам чувствовал эти последние полгода. – Идем в машину. Нам еще добираться. Пропасти, разверзшейся между ними, больше не было, потому что оба оказались по одну сторону баррикад. Трещина неумолимо затягивалась.