Сволочь

      А ночью приходит грусть, пропустите - она ко мне. А я, пью чай и ленюсь, и бардак в моей голове. И в квартире моей - бардак, и пустая постель. И много не так, как я хотел...

      Тёмный силуэт сидящего за столом мужчины, выглядит устало из-за чуть прикрытых век. Панорамное французское окно от потолка до пола отлично подходит для наблюдения за ночным Нью-Йорком. В это время суток город особенно красив. Не только видом, но и атмосферой, царящей на улицах. Обычно, в это время, люди веселятся. По крайней мере, насколько известно альфе, ночь для этого и создана. Но для него веселье это то, за чем он может только наблюдать и этот процесс ему по душе. Сам он предпочитал только лишь фантомно, что называется, присутствовать, а не веселиться. У него просто нет времени и желания на всё это.       От сигареты лежащей в пепельнице струится дым. Альфа переводит усталый взгляд на тлеющий бычок. Ему не хочется брать его, не хочется докуривать, ему хочется наблюдать. Он ленится. Случалось это редко, ведь альфа безнадёжный трудоголик, именно поэтому он может посоперничать с такими же трудоголиками из Чикаго, чему он был вполне доволен.       Кацуки был одним из самых значимых боссов на востоке. Территории, которыми он владел, всегда приходилось держать под контролем, поэтому в его подчинении было достаточно много киллеров. Из-за такой яростной агрессии со стороны Бакуго, было ясно почему на его владения никто, обычно, не лез и даже не заглядывался. Его рынок был одним из самых больших в Америке и именно поэтому он был лидером восточного синдиката. Жил мужчина хорошо. Его костюмы шились в модных домах, которыми он же и владел, лучшие отели, рестораны и даже казино существовали только потому, что Бакуго позволял им существовать. Владельцы каждого казино выплачивали огромный процент альфе. Наркобароны, которые сбывали свой товар ежедневно, точно так же платили огромные деньги за то, что наркотики продаются именно на территории семьи Бакуго. Да, он бесспорно жил хорошо, но...       Чего-то ему сейчас не хватает.       Мужчина оставил попытки рассуждать о своём состоянии ещё, наверное, часа два назад, а надо бы. С тех пор, как альфа вернулся из того бара, он просто не мог думать о чём-то важном. Кацуки сидел без движения и смотрел на город уже часа четыре, если не больше. Он не понимал что с ним происходит. Ощущая себя абсолютно потеряно и тоскливо, мужчина стучал указательным пальцем по подлокотнику кресла. Его нервирует вся эта ситуация. Не хотелось вспоминать ни о чём, хотелось просто смотреть в окно на огни города. Но мысли о том, что один из самых кровавых Донов, который привык к убийствам и пыткам, смог почувствовать что-то наподобие счастья, наверное, сокрушали его. И ведь такие ощущения он испытывает от простой игры на рояле.       Бакуго слышал достаточно выступлений. И ведь музыка ему не то чтобы очень нравилась. Она была просто небезразлична, так как в его детстве отец часто играл для него на скрипке или рояле. Он вообще почти не разбирался в ней. Это факт. Но когда у человека нет счастья ни в чём и даже во время отдыха он налаживает связи с такими же несчастными людьми, то человек сам начнёт искать отдушину во всём. В таких дешёвых заведениях, как тот бар, в котором Бакуго был сегодня, играли более душевную музыку. Конечно же это так потому, что там играют, в основном, энтузиасты, которые пришли получить удовольствие от своей же музыки. Такие музыканты несут творчество в массы и именно делятся впечатлениями, а не заученными партиями.       Мужчина, конечно, не так часто бывал, в таких заведениях, ведь должен соответствовать статусу, но иногда случалось и так, что хотелось побыть там, где тебя не узнают и не начнут строить из себя невесть что. Хотелось увидеть людей, которые живут своей жизнью и даже не подозревают, что преступлениями могут быть не только грабежи заправок и уличный рэкет. Как раньше...       И тем не менее, во всех заведениях, в которых бывал Бакуго, музыканты могли играть безупречно, душевно, приятно или фоном, но за прошедшие годы посещения разных выступлений, будь то опера, концерт в ресторане или пошарпаном баре, Кацуки никогда не испытывал такого умиротворения от чужой игры настолько, что он не думал ни о чём и терял нить разговора буквально на втором слове.       Когда сигарета дотлела и оставила после себя только пепел, в комнате открылась дверь и в отражении окна, альфа заметил силуэт. Статная женщина с такими же острыми чертами лица, как и у него, с такими же непослушными блондинистыми волосами и с таким же надменным выражением лица. Внешностью, да и характером, мужчина точно был в неё. На пороге в комнату стояла его мать. Кацуки лишь на пару секунд задержал свой взгляд на её отражении в окне и снова перевёл взгляд на виды города.       На самом деле, Бакуго считал свою мать примером для себя и поэтому не очень любил распространяться о своей семье. Он вообще не любил, когда кто угодно легко и непринуждённо рассказывал о своей семье. Мужчина считал, что такие подробности из жизни всегда должны знать лишь те, кому ты доверяешь настолько, что готов застрелиться, чтобы не выдать их секретов. Такие подробности должен знать лишь тот, кто сделает то же самое и для Бакуго. Как раз из-за того, что альфа всю жизнь брал пример с матери у него появились: вспыльчивость, дисциплинированность и умение вести дела. А из-за того, что он никому особо не рассказывал о своём отношении к матери, его считали просто заносчивым мажором, которого мать балует больше, чем себя.       На самом деле, Мицуки действительно пристально и трепетно растила сына. Всегда лелеяла и давала ему всё, что он попросит, иногда возила с собой на встречи, баловала и разрешала даже самые абсурдные вещи, аргументируя это его юностью. И тем не менее, ни она, ни отец альфы, ни сам Кацуки не могли сказать, что он вырос действительно "маменькиным сынком", как про него на тот момент говорили. Был, конечно, период в его жизни, который он и вспоминать не хочет, но на то у Бакуго и есть черта в характере, которая образовалась от всеобъемлющей, но строгой любви матери и понимающей любви отца. Мальчик уже в начале осознанной жизни понимал ценность всего, что у него есть. Будь то его игрушечная машинка или его прислуга, труд которой он всегда ценил и даже благодарил иногда за помощь в застегивании сандалий, когда ему было пять. Конечно же со стороны Мицуки было не правильно исполнять любую прихоть сына, но только так она могла компенсировать своё отсутствие в его детстве.       Сколько Кацуки себя помнил, столько матери не было рядом, кроме каких-то явных праздников. Из-за кучи дел, которые , по её мнению, сын не должен был видеть, Мицуки уезжала на многие встречи одна. Иногда она брала его с собой, но это меньшая часть времени. Почти всё своё детство мальчик провёл с отцом. На самом-то деле, альфу это не очень расстраивало, так как Масару всегда то читал ему, то играл на скрипке или рояле, который стоял в отдельной комнате. Иногда отец даже учил играть и Кацуки, но мальчику было интересно слушать, а не делать что-то. Когда Бакуго ложился спать, то папа всегда сидел около кровати и рассказывал про то, как сильно он любит его маму. Бакуго любил эти воспоминания. С Масару они могли сидеть молча и заниматься чем-то своим, но всё равно чутко ощущая друг друга. Это было необходимо такому внимательному и серьёзному ребёнку, как Кацуки. Присутствие того, за кем он сможет наблюдать и контролировать его безопасность.       Хотя Мицуки и была не идеальной матерью, но очень любила сына, на самом -то деле. И насколько бы ей не хотелось, что бы мальчик видел или чувствовал то, что видит и чувствует она, ей нужно было передать свой бизнес ему. Так или иначе, не смотря на всю свою родительскую любовь, что бы передать ему банду и влияние, которые женщина сама же и сколотила, она не могла не готовить его к титулу босса ещё с раннего возраста.       Вот таким образом, Кацуки уже в семь лет понял, что такое "быть испачканным". Он слышал это словосочетание из разных уст. В основном, это были партнёры матери. Будучи мальчиком, Бакуго никогда не пытался узнать, что имеют ввиду взрослые. Он знал, что в некоторых вещах ему дано разобраться лишь с возрастом и по мере приобретения опыта, поэтому ему пришлось понять самому. Как и всегда. Первый, убитый на его глазах, человек был по своему важен в криминальных кругах, но какие бы связи ты не имел, обман босса, который выше тебя по статусу, никогда не оборачивался чем-то хорошим. Особенно обман матери Кацуки. Как ни странно, у гангстеров своя справедливость, а предательство, некогда партнёров, карается высшим наказанием.       В большом помещении с огромным столом, мать обсуждала с другими главами банд, как предатель будет казнён.       Блондин сидел около матери и вслушивался. Не смотря на то, что ему и не нравилось, когда его водили по таким мероприятиям, что бы показать, какая растёт замена, мальчику нравилось слушать разговоры боссов. Особенно, когда они уличали кого-то в обмане или ловили на измене какому-то крупному боссу. Он представлял, как сам будет сидеть за этим столом, но уже без матери рядом. Он будет главой картеля матери, а значит будет уважаем.       Отвлёкшись от разговоров, мальчик случайно посмотрел вперёд и скривился. Напротив Кацуки сидел ещё один ребёнок, который не реагировал никак и лишь сидел на стуле, сложив руки на коленях, смотря на него в ответ. Шото Тодороки был как всегда спокоен и безмятежен, но в глазах его читалась неприязнь и Бакуго это не нравилось. Банда Жнецов уступала банде его матери всего пару тысяч людей и на востоке Америки имела второе место по численности. Всего боссов на востоке было шестеро и они сидели с Мицуки за этим столом, но такой дикой ненавистью веяло только от Тодороки. "Жнецы" и "Грешники" всегда враждовали и пытались переманивать друг друга к себе, хотя их боссы и были в одном картеле. Стычки на границах штатов случались нередко и ненужные жертвы появлялись лишь из-за неприязни к чужой банде. Ну а сам Кацуки, не беря во внимание отношения членов банд друг к другу, всегда считал семью Тодороки и самого Шото, странными. Мальчик всегда ставил себя мысленно рядом с ним и с гордостью подмечал, что сам он не был таким ужасно покорным. Кацуки раздражало то, что в будущем ему придется сотрудничать с этим задохликом. Но факт того, что семья Тодороки вторая по значимости в бандитском бизнесе на востоке Америки, невозможно оспорить.        Если говорить о работе гангстеров востока, то сбыт и рынки они освобождали только друг для друга, не пуская боссов остальной страны на свои территории. Члены банд всегда были вооружены до зубов и следили за бизнесом Босса в своих штатах так пристально, что любой обман карался смертью. Кацуки тоже всегда учили, что если сотрудничать с чужаками, то они рано или поздно попытаются завладеть территорией. Поэтому на собраниях он серьёзным и цепким взглядом всегда пытался подметить всех тех, кто лжёт. Внимательность Бакуго никогда не подводила. Если ему не помогают глаза, то он раскусит лжеца по интонации голоса. И как на зло, именно в этот день, когда Мицуки решила, что Кацуки пора взрослеть, главы семей решили не хитрить и не лгать на собрании, единогласно решив, что Бакуго сама должна разобраться с нарушениями на своей территории. Тем более, что это был всего-лишь общий партнёр который курировал сбыт между территориями семьи Бакуго и семьи Киришима, а не крупный босс, имеющий влияние. Единогласным решением было отдать его семье Бакуго, так как Мицуки точно выбрала бы что-то, что заставит человека мучаться.       В итоге мучился и этот человек и сам Кацуки, который стоял около подчинённых матери и наблюдал, как настоящий человек, а не животное, привязан к какому-то креслу и дёргается, пытаясь вырваться. Началось всё как-то слишком резко для мальчика. В его комнату постучали и вместе с его няней вошли ещё и люди матери. Бакуго не понимал, почему его забрали и на вопросы просто молчали. Уже идя по тёмному коридору, который вёл к тяжёлой железной двери, слыша странные звуки, Кацуки понял, что происходит.       Он не винил в этот момент мать или этих людей, он просто молча вошёл в помещение с бетонными стенами и направился туда, где его уже ждал ещё один человек в костюме, не смотря в сторону жертвы, но отчётливо слыша мычания. Они пугали его, но он подумал сам про себя, что готов услышать или увидеть всё, что произойдёт. Повернувшись лицом к креслу, он ещё пару мгновений стоял с опущенной головой и жмурился, но решив для себя, что он будущий гангстер и ему нужно уметь держать себя в руках, мальчик поднял голову. Перед ним сидел мужчина. Его глаза расширились от безумного страха. Сам Кацуки, замечавший до этого косые взгляды матери, которые были направленны в его сторону и которые он не мог никак разгадать, понял наконец к чему они были. Как оказалось, она решала, готов ли сын к тому, что будет видеть каждый день своей сознательной жизни.       Пока Бакуго думал о матери, к креслу подошёл мужчина в чёрном и грязно выругался. Резко развернув кресло к себе и посмотрев на мужчину в нём, бандит что-то у него спросил. Мальчик не различал звуки или слова. От волнения, в ушах у него звенело. Он чувствовал, как колотится в груди сердце и пульсируют виски. Кацуки округлил глаза. Мельком взглянув на младшего Бакуго, подчинённый матери наклонился к уху жертвы и что-то шепнул, от чего человек с безумием в глазах, посмотрел в сторону мальчика. Кацуки стоял в оцепенении и смотрел прямо на руки человека в чёрном костюме. Он заметил железный кастет. Подчинённый тем временем выбирал детской считалочкой пальцы человека. Прошептав конец, он остановился на указательном. Пугающая ухмылка, резкое движение и фаланга сломана. Кляп во рту жертвы глушит зверские крики, но не в полной мере. Звук отталкивается от бетонных стен и врезается прямо в уши Кацуки. Широко раскрытыми глазами Бакуго наблюдал, как пытают настоящего человека. Он не мог плакать. Не мог говорить. Он вообще не мог ничего. Хотелось закрыть уши руками и не слышать этих мучительных криков. Когда массивный мужчина приказал другому человеку в чёрном принести ему нож, Кацуки понял, что его ждёт. Сделав несколько глубоких надрезов на шее жертвы, мужчина отошёл на шаг и стал наблюдать как дёргается чужое тело. В горле Кацуки появился ком. Его тошнило. Рванув к двери и закрывая рукой рот, мальчик почувствовал как его резко тянут обратно за шкирку. Бакуго поставили на колени и заставили наклониться. Мальчика рвало желчью. Трясущиеся конечности не слушались и он даже не мог начать вырываться. Тяжело дыша и ощущая жжение в глазах, он чувствовал себя ужасно. Какое унижение. Когда он очистил желудок и начал уже было терять сознание, его голову схватили за волосы и подняли.       Кацуки своими глазами видел, как со стола на пол не капает, а ручьями льётся кровь. Крики человека были похожи на голос животного. Его тело не выдерживало и глаза, которыми он смотрел на Бакуго тоже были похожи на глаза зверя. Они вылезали из орбит и не закрывались. Жертва крутила головой в разные стороны и кричала. Человек давил из себя всё, что в нём есть и когда он начал затихать, Кацуки понял, что он медленно умирает.       Мужчина с ножом в руке пристально наблюдал за мальчиком и пока тот дикими глазами запуганного зверя смотрел на кровь, он решил, что Кацуки готов увидеть настоящий ужас. Подойдя к жертве и прислушавшись к хрипам, мужчина ещё несколько раз ударил её ножом в грудь, прежде чем отойти назад. С рук капала кровь, а холодный взгляд был направлен в сторону Бакуго. Этот кошмар наверняка будет преследовать мальчика всю его жизнь, но такова реальность. Киллеры убивают намного жёстче, чем простые подчинённые боссов. Тем более, что мальчишка будущий Дон. Он просто обязан понимать, что такое смерть и знать, какое у неё лицо.       Человек, истекая кровью отчаянно боролся со сном. С последним сном, из которого ему не выйти уже никогда. Он в последний раз положил голову на бок и Кацуки увидел его стеклянные глаза. Потускневший взгляд с прикрытыми веками был устремлён прямо в сторону мальчика. Смотря сквозь Бакуго, мужчина прошептал что-то одними лишь губами, из-за чего изо рта снова маленькой струйкой полилась кровь. И этот шёпот стал последним в его жизни. Глаза медленно закатились вверх так, что зрачков уже не было видно, только белок, а рот остался приоткрытым. Жертва уже не дёргалась. Мальчик в одно мгновение понял, что это уже не человек. Это труп. Стоя на коленях он медленно посмотрел вниз диким взглядом и увидел, что его ноги полностью в луже крови, которая смешалась с его рвотой. Прямо перед ним. Только тогда Кацуки смог понять, что всё очень и очень плохо и его возможности переоценены. Как им, так и всеми, кто причастен к этому своеобразному "крещению". Бакуго била крупная дрожь, а его паника достигла пика. Из уголка его глаза скатилась единственная слеза. В этот день, он посмотрел в глаза смерти и не забывал об этом взгляде не на секунду. Никогда.       И сейчас женщина, которая заставила его смотреть на все эти ужасы, стоит перед ним в дверях. Она скрестила руки и осматривала альфу так и сяк, а он даже не повернулся в её сторону, продолжая смотреть в окно. Бакуго закатила глаза и не найдя ничего, за что она могла бы зацепиться, женщина подошла к столу и села на второе кресло, которое было напротив кресла сына. Их разделяла только деревянная столешница. Мицуки всегда чутко чувствовала перемены в Кацуки. Ей лгать о состоянии нет смысла, потому что эта женщина, буквально, родила его. Она знает его всю жизнь с рождения и до настоящего времени. Это раздражает. Мать всегда знала какое у него настроение, как его поправить и что ощущает сын. Он уже давно обзавёлся собственным особняком, даже не одним, а мать заходит к нему без стука и приглашения и всегда с одними и теми же расспросами и нравоучениями.       Сам альфа не любил непрошеных гостей и мать об этом знала, по этому так часто и заходила к нему. Раздражать собственного сына стало её хобби. После того, как Мицуки отдала ему бизнес, она ничем не занималась и старалась появляться в доме Кацуки чаще, чем один раз в неделю. Хотя бы раз в пару дней, она старалась поймать его дома, что бы поспрашивать абсолютно глупые вопросы о погоде или о том, что Америка переживает не самые лучшие года великой депрессии. Но на данный момент, она разглядывает его, выжидая чего-то. Подперев голову рукой, женщина просто наблюдает за сыном. Его ресницы немного дрожат, значит Кацуки чем-то возбуждён. Губы немного поджаты, значит погружён в мысли. Мицуки его мать. Она чувствует. Даже если мужчину не могли прочесть люди, она могла с первого взгляда определить, злиться он или расстроен. По прошествии минуты, она наклонилась немного вперёд и нежно произнесла.       –Сыночек?       Кацуки даже не шелохнулся и пропустил это мимо ушей, лишь немного нахмурившись, на что Мицуки подняла брови и продолжила.       – Нихера себе, – удивилась она. – Не реагируешь? – Бакуго наконец устало посмотрел на мать. – Обычно, ты устраиваешь такие истерики от этого слова, что страшно смотреть. Неужели ты повзрослел?       Кацуки цокнул языком и кинул на мать гневный взгляд. Женщина мгновенно оживилась. Она медленно и подначивающе оскалилась в ответ, на что альфа недовольно зарычал, ведь делала она так только иногда, когда чувствовала превосходство над сыном.       – Тебе нужна очередная омега? – Бакуго поиграла бровями, на что в ответ альфа состроил гримасу брезгливости. Мицуки лезет в его личную жизнь и мужчину это раздражает.       Сам Кацуки наивно предполагал, что женщина, которая знает его все двадцать шесть лет, с момента рождения, догадается в чём дело, но глядя прямо ей в глаза и наблюдая лишь уверенность в себе и в своих словах, он понял, что доходить до неё будет дольше, чем всегда. Это редкость в их семье. Обычно его мать понимает всё и обо всём, но сейчас у неё не вышло. Но, ради справедливости, в чём-то она была права.       Кацуки действительно нужна была омега. Но не просто омега, а конкретный парень. Если точнее, то неряшливый пианист, который не удосужился уложить волосы перед выступлением, как делали это артисты в дорогих ресторанах, в которых бывал Кацуки. Из того самого дешёвого бара, который пропах ужасным табаком и пьяницами, которые сидели в этом баре. Ему нужен именно этот омега.       Как он вообще понял, что этот пианист омега? Легко и просто, что тогда достаточно сильно раздражало альфу. Но, начнём с самого начала.       Выбор этого бара был сделан мужчиной, которого Бакуго собирался поставить на место нового босса небольшого района. Прошлого он устранил не так давно и для того, что бы территория не была без управления, он нашёл абсолютно случайного босса, которого предложил ему верный партнёр. Наверное, Кацуки мог бы даже назвать его другом, если бы не был таким предусмотрительным.       Они вошли уже почти под конец выступления и сидя в прокуренном зале, альфа сразу же подумал о том, что, наверное, довольно неплохо слился с толпой, если люди даже не заметили, что он пришёл. Раздражающие странности начались в тот же момент, как альфа сел за столик, ведь не смотря на все резкие запахи, которые были присущи такому месту, Кацуки чувствовал лишь один. Самый яркий и запоминающийся. По началу, Бакуго даже не понял, что происходит. Он не мог найти источник, но когда на сцену вышел зеленоволосый пианист и запах усилился, Кацуки был в недоумении. Его привлекает чей-то запах, что было странно, ведь до этого Кацуки ни разу не обращал внимания ни на один чужой феромон. Он мог держать себя в руках в любой ситуации, даже при чужой течке.       Рядом с лохматым заморышем, который уселся за рояль и, как на зло приятно пах, мужчина заметил круглолицую девушка. Довольно красивая для выступления в таком ужасном заведении. Вот она-то была как раз в его вкусе и выглядела так, будто с ней действительно можно провести лишь одну ночь и забыть её. Брови сведены к носу, а в глазах видна воинственность. Такие Кацуки нравились. Такие, по которым ясно, что капризов и дальнейших попыток сблизиться точно не последует. Но после того, как альфа наклонился к мужчине, который сидел рядом, и спросил, кто эта певица, он узнал, что её имя Очако и она бета. На это Кацуки лишь закатил глаза, ведь бет намного сложнее затащить в постель. Связано это с тем, что они не чувствуют феромонов ни альф, ни омег. Как на зло, эта девушка специально поприветствовала всех гостей в зале, выделив Кацуки и тех, кто сидел с ним за одним столиком. А сам Бакуго наблюдал за зеленоволосым омегой, который явно нервничал, после слов девушки. Конечно же мужчина понимал, что мальчишке страшно от одного только имени Кацуки, что забавляло.       Вспоминая об этом дне, альфа задумывался об ощущениях. Раздражающий парень, который пах каким-то приторно сладким запахом, похожим на запах лесных ягод, играл в тот вечер так хорошо, что альфа мог с уверенностью сказать, что никогда не слышал ничего подобного ни в одном дорогом ресторане или на выступлении в театре. А когда он начал играть в одиночку, то Бакуго уже не стеснялся выпадать из разговора и просто слушать, расслабившись на стуле, периодически делая глотки ужасного виски.       – Сын, что-то случилось? – осторожно поинтересовалась Мицуки.       Бакуго лишь продолжал смотреть на мать и думать о своём. Но сказать о том, что он ожидал такого рода вопроса, просто нельзя. Уже очень давно она не спрашивала именно его, так как считала сына самым очевидным человеком. Не для всех, но для неё уж точно. Сам Кацуки не знал, как назвать это странное ощущение и почему ему так хочется услышать звуки рояля снова. Но не просто услышать, а увидеть того самого заморыша, который на этом самом рояле и будет играть. Он пристально смотрел на мать и решал что-то сам для себя, даже не собираясь ничего говорить ей. Она сама догадается. Если не сейчас, то позже. Он буквально хотел, что бы мать догадалась, ведь сам Кацуки не хотел называть это чувством какой-то симпатии, он просто не мог верить в то, что она вообще существует для него. Он на неё просто напросто не способен.       Объяснения такому поведению были банальны, у него уже давно стёрлась эта грань влечения полов. Ему было не важно, какая омега будет у него сегодня, завтра или через неделю. Подешевле или подороже. Блондинка или брюнетка. Он уже физически не может никого "любить", ведь его сексуальный опыт достаточно богат. Секс уже вошёл в привычку. Для него, омеги существуют только для разрядки и продолжения рода, хотя его мать всегда долбила ему, что любовь существует и он обязательно должен её найти.       Его часто пытались перевоспитывать, но каждая такая попытка заканчивалась неудачно, что вполне устраивало Бакуго. Какие-то омеги считали себя единственными и неповторимыми и это довольно сильно раздражало, но некоторые просто получали удовольствие от такого рода встреч и такие люди мужчине действительно импонировали, но странным образом, каждый его партнёр раздражал его больше, чем удовлетворял. Он сам уже не понимал, чего ему хочется и что не так. Чего-то жестокого, обычного или ему просто хочется задушить омегу прямо в постели, что бы не слышать этих мерзких звуков.       Именно по этому Кацуки проговаривал правила сессий с ним заранее. Первым правилом было: 1. Не цепляться за плечи во время секса.       Держись за всё, за что хочется, но не в коем случае не хватайся за плечи или спину. На самом деле, Бакуго терпеть не мог, когда даже после озвучивания этого условия, за него отчаянно цеплялись. Он не любил это не потому, что ему было тяжело. Совсем нет. Он не любил это из-за противных ощущений внутри. Ему было не важно, что будет делать омега во время секса, ему важно получить разрядку. Никакого слишком близкого контакта и чувств в такие моменты, просто потому что его раздражает что-то такого рода в целом.       Второе правило было скорее для того, что бы Кацуки мог держать себя в руках. 2. Партнёр сообщает свой предел.       Бакуго был тем ещё ублюдком, но он не станет насиловать кого-то. Он считал, что это низко и мерзко. Если тебя не хотят, то нет никакого смысла в сексе. Альфа оставлял эту низость бандитам с более низким статусом. Но такие принципы он имел не всегда и пришёл к этому лишь спустя пять лет развязной жизни. До того, как он осознал свою ответственность, как приемника бандитского бизнеса и статусного бандита, Кацуки был предоставлен сам себе и не редко исчезал из дома на неделю или даже месяц! Но никакой нужды искать его не было, ведь и так было ясно, что он либо в борделе, либо в каком-нибудь игорном доме, который держали знакомые его матери.       И, на конец, оставалось самое важное правило Бакуго. Он особенно не любил, когда его нарушали. 3. Запрет на долгий зрительный контакт.       Обычно, альфа сам закрывал глаза, но если омега или бета, которые находятся под ним, смотрят на него слишком долго и пристально, альфа мог оборвать процесс на середине, одеться и молча уйти. Нарушение этих правил приводило к полному безразличию и игнорированию со стороны Бакуго, даже если это был его бизнес-партнёр. Нередко именно такие ситуации случались с какими-то слишком сентиментальными бетами, которые были женщинами. После таких выходок, нередко с альфой разрывали контракты, что не нравилось Мицуки.       Зная это, у Кацуки возникал вопрос к самому себе: неужели он и правда может испытывать симпатию? Ведь сам он был известен в кругах мафии как жестокий, принципиальный и бескомпромиссный босс. Так же до своих двадцати лет, Бакуго узнавали везде и каждый знал, что он олицетворяет слово "анархия". Кацуки мог завалиться в дорогой бар и разбить там весь алкоголь, подраться с кем угодно и выйти победителем, устроить в борделе групповой секс и слыша слухи об этом, отвечать с ухмылкой на лице "это только начало".        Безбашенность Кацуки в его семнадцать пугала даже партнёров по бизнесу матери, так как все считали, что он портит не только репутацию Мицуки, но и всего картеля. Бунтовал он в то время ярко и не стесняясь. Ничто не могло помешать его веселью. Его компания была такой же ненормальной, так что было совсем не удивительно, что такой как Бакуго стал так себя вести. В жизни альфы были самые лучшие женщины, мужчины тоже, алкоголь и конечно же наркотики.        Но к двадцати годам парень и сам стал замечать, что он делает, но не знал, как это остановить. Однажды, придя домой с очередного балагана, пьяный в стельку, альфа встретил на пороге мать. Молчаливую и спокойную. Её не волновали слухи, не волновало поведение Кацуки, ведь она ожидала такого от ребёнка, растущего в семье бандитов, да и вообще женщина считала, что парень сам перебесится и прекратит всё это. Но выходки сына волновали её мужа, а это значит, что она займётся этим.       Стоя на пороге дома, перед дверью и матерью, парень шатался из стороны в сторону и даже не думал что-то говорить. Ему было не настолько плохо, насколько тяжело контролировать тело. Хотелось просто уснуть уже и не вставать пару суток. Женщина смерила его взглядом и остановилась на его глазах. Она знала, что сын не любит такие игры в гляделки, но это её способ показать ему без силы, что всё не в порядке и ей не нравится то, что происходит. Но поймав холод и безразличие во взгляде, женщина поняла, что это не её сын. Это точно не Кацуки, у которого всегда горели глаза, который всегда хотел быть лучше всех и прилагал для этого все усилия. Который старался изо всех сил стать лучше и понять всё и обо всём. Это не её сын. Это совершенно другой человек. Потерянный и уставший. Человек, который не стремиться ни к чему, а просто живёт. Функционирует и его это устраивает. Это пугает больше всего. Её сын выглядит так, будто он уже смирился с тем, что происходит в его жизни. Отойдя на один шаг от дверного проёма и сев на пол, Мицуки закрыла глаза руками и альфа услышал всхлипы.       Он не отрезвел в ту же минуту, ему было всё так же тяжело стоять на ногах, голова кружилась, тошнило и тянуло лечь и уснуть прямо на пороге, не разуваясь или, даже, не заходя в дом. Отрешенно смотря на содрогающуюся в рыданиях мать, он не стал утешать её, не стал ничего спрашивать. Кацуки просто переступил порог, вошёл в дом, сел рядом и слушал, как она повторяла одно и то же, пряча в ладони лицо.       – Что же я сделала?       Альфа не понимал, почему именно эти слова. Почему не "что же ты делаешь?" или "почему ты это делаешь?" ? Он не понимал, почему в вопросе нет слова "ты", но чётко осознавал, что винит она себя. Чувство стыда перемешалось с обидой. Стыда за то, что он распустил себя и творит ужасные вещи, чем портит репутацию семьи, и обидой на себя, ведь вместо того, что бы остаться дома на ужин или прийти хотя бы утром, парень оставался с компанией дольше, чем нужно. Дольше, чем он сам этого хотел. На самом деле, он не очень хотел приходить домой. Хотел забыться. Знал, что в родном доме его ждут лишь вечные нравоучения, дела бандитов и вечные слова о том, что он должен будет работать так же, как работает мать. Но видя её состояние сейчас, на порожке в дверях в его дом, Кацуки понял, что его действительно ждут, просто по-своему.       Думая об этом прошлом, Бакуго снова подметил, что всегда пытался с тех пор не проявлять чувств так ярко, что бы снова не сорваться в состояние, когда хочется забыться. Он так долго пытался остепениться и перекроить себя, что действительно перестал испытывать что-то, что бы после не пойти в компанию снова. В ней всегда было хорошо и не было места эмоциям, которые были лично у тебя, ведь они у всех были одинаковыми. Общими. Если одному весело, то и другому тоже. И пусть в этой компании Бакуго и был достаточно популярен, он буквально терял в ней себя. Рассудительность и стремление пропали, осталось только веселье и желание.       Там было не важно, какие у тебя были эмоции, положительные или отрицательные, тебя всё равно уговорят для начала покурить, потом сами заботливо свернут тебе сто долларов в трубочку и подержат голову, когда ты будешь нюхать дорожку. После этого, ты уже сам захочешь скрутить себе самокрутку и отдохнуть в компании. А на следующий день, ты уже и сам не сможешь вспомнить, как тебя подбили на грабёж грёбаной заправки, хотя тебе даже не нужны были деньги, что ты украл. Если же ты не хочешь этого делать, вся эта заботливость и дружелюбие исчезает и ты уже враг всех тех, кто раньше угощал тебя наркотиками в каком-то грязном притоне. Кацуки очень давно понял, что везде, где бы он ни был и каким бы ни был, он был один. Он никогда не смог бы поверить в то, что есть кто-то, кто его заинтересует. Но, видимо, его сущность решила иначе. Это раздражало.       И раздражало именно то, что из состояния, к которому он шёл долгих шесть лет, его выбивает лишь один запах какого-то омеги. Но и злиться на этого парня он не мог, ведь он действительно не виновен в том, что сущность альфы реагирует на него именно так. Но факт того, что у мужчины уже давно не было такой тяги к кому-то, оставался фактом. Но может быть, это уймётся со временем? Может быть и сам Кацуки уймётся? Но ему так хочется услышать эти звуки рояля снова. Так хочется увидеть того омегу вновь.       А Мицуки, наблюдавшая за сыном всё это время, пока он думал, смотрела внимательно, стараясь уловить его настроение. После того, как мужчина, погружённый в свои мысли, вновь отвёл глаза на французское окно и еле слышно вздохнул, женщина всё поняла. Её сын не был таким сентиментальным, что бы показать ей боль. Ни разу. Никогда. Сама женщина и не просила, она давала ему время. И вот, этот момент, когда альфа ей доверился, наконец настал.        Её глаза мгновенно округлились, краешки рта поползли вверх, а руки сложились на коленях.       В тишине и мраке ментально боролись двое. Мать и сын. Похожие друг на друга как две капли воды. И для Мицуки было очевидно, что историями любви, видимо, они схожи тоже. И Кацуки снова раздражается. Он знает, о чём женщина думает, но она не скажет ему этого вслух, а лишь станет подначивать. Каким бы душевным ни был их разговор, его мать всё равно начнёт ёрничать. О теме любви уж точно. Особенно любви, которая происходит в их семье. Это была её любимая тема.       Мужчину вообще раздражает всё, что связанно со знакомством его отца и матери, потому что это был спонтанный поступок, а Кацуки терпеть не мог необдуманные поступки, которые совершала Мицуки. Когда же он озвучивал это, она отвечала, что без этого импульсивного поступка, Кацуки бы не было даже в планах.       Ощущая на себе ехидный взгляд, к которому добавлялось ещё и понимание на лице, Бакуго мог расценить его как "а я тебе говорила". Это его тоже раздражает.       Первым сдался мужчина.       – Ты можешь не делать такое лицо? – раздражённо спросил он.       Мицуки не могла сдержать улыбку и глупого выражения лица. Она точно знала, что сын её копия не только внешностью, но и характером. Даже мимикой и отличительными чертами интонации. Да и, если честно, вкусами тоже. Она даже знала, какой ответ она получит на своё ёрничество, но всё равно не смогла удержать себя от колкости.       – Она тоже музыкант, да? – Женщина встала с кресла и обойдя небольшой журнальный столик, который стоял между ними, направилась в сторону сына, – Вот от чего ты бесишься. – озвучила она свою догадку.       Альфа не ответил. Он лишь проследил за матерью глазами. Подойдя к Бакуго сзади, Мицуки положила ему на плечи руки, сжимая их, и тоже посмотрела в окно, на ночной Нью-Йорк.       А Кацуки совсем не чувствовал своей победы, которую так ждал. Мицуки так и не сказала, что это за чувство. Он буквально попытался переложить ответственность за свои ощущения на мать. Он хотел, что бы она сказала, что это подобие влюблённости, а он бы возразил и был бы спокоен, теперь же он волнуется ещё больше. Мужчина закрыл глаза и раздражённо вздохнул.       – Да, музыкант. – подтвердил он. – Даром, что не скрипач.       Альфа не с проста думал, что любовь его матери и отца была спонтанной, а дело в том, что отец Кацуки, Масару, который всегда улыбался и вёл себя приземлённо, был не совсем мафией. Если сказать точно, то он вообще ей не являлся, что в своё время повергло в шок весь картель, который ходил под бандой Мицуки. Мужчина играл на скрипке в баре, в котором часто заключались сделки между мелкими боссами. Когда информация дошла и до других авторитетов, новость о том, что вспыльчивая и сумбурная мать Кацуки, планирует выйти замуж за кроткого музыканта, которого она нашла в среднечковом баре, где он играл на скрипке.       Мицуки пришла в тот день за владельцем этого бара, но в итоге пила ужасный виски до тех пор, пока Масару не ушёл со сцены. После этого, мать Бакуго лично явилась за кулисы и объявила, что мужчина теперь под её защитой. Позже она сама сделала ему предложение, на которое он и согласился. Масару не был омегой или бетой. К большому удивлению картеля Мицуки, мужчина оказался альфой.       Когда же стало известно, что у импульсивной и жестокой женщины скоро появится первенец, вся мафия, вплоть до рэкетиров из Чикаго, удивлялись этому. Сам же Кацуки знал, что он родился от настоящей любви. Пусть в семье авторитет был у матери, но Масару не возражал. Он всё ещё давал концерты, объясняя это тем, что не хочет быть зависим от жены, но после того, как младший Бакуго унаследовал звание Дона от матери, Масару бросил все силы на то, что бы поддерживать сына морально.       Кацуки, на самом деле, любил обоих родителей. Именно поэтому его расписание всегда было забито. Именно поэтому он продолжал держать банду в дисциплине. Именно поэтому он появлялся на приёмах и заводил влиятельных знакомых, сотрудничал и делал так, что бы партнёр был зависим от него, а не наоборот. Ради их благополучия, он сделает всё. Убьёт, будет пытать или терпеть пытки. Сжав зубы, он будет трудиться ради них.       Мицуки тем временем подавила смешок, увидев на лице сына сосредоточенность, и убрав руки с плеч Кацуки, молча направилась к двери. Медленными и изящными шагами, она отмеряла терпение сына. Ждала, когда её окликнут или хотя бы возмутятся, что пришла она внезапно, пораздражала и уходит точно так же. Но не услышав ни одной грубости в след, она поняла, что её сын наконец-то взрослеет. Уже поворачивая ручку и отворяя дверь, она обернулась и не найдя что ещё может сказать, как всегда предупредила, что зайдёт ещё завтра и захлопнула дверь, оставив альфу наедине со своими мыслями и ощущениями.

***

      Вечерний Нью-Йорк зажигает свои огни за окном, готовясь к ночным приключениям. В большом кабинете, за столом сидел альфа. Поставив локоть на подлокотник, он подпирал голову кулаком и просматривал бумаги. На лице напряжение, а внутри бурно клокочут ощущения, до селе незнакомые ему, которые мешали думать. Никогда ещё во время работы Бакуго так не ёрзал. Ему мешало всё. От шума за окном, до яркого света лампочки.       Кацуки принимает решение покурить. Встав с кресла и вытащив из кармана портсигар, он направился к балконной двери. На самом деле, альфа совсем не любил наблюдать за городом и курил прямо в помещении и даже часто думал над тем, зачем ему вообще балкон, но сейчас он действует по настроению. Иногда можно позволить себе такую сентиментальность.       Уже выходя мужчина зажёг сигарету и не стал выходить на сам балкон, а лишь опёрся на своеобразный косяк. Осенний воздух был довольно прохладным и приятным. Странно, что Бакуго никогда этого раньше не замечал. Неужели ему действительно нужно было просто зайти в какой-то обшарпанный бар, что бы просто ощутить, что прохлада ему так приятна? Если это действительно так, то он хочет послать судьбу куда подальше, ведь она одарила его сентиментальными порывами не в самый подходящий момент. Тогда, когда в банде всё больше крыс, по городу шастают члены чужой организации, а его партнёры всё пытаются подбить его на открытие подпольного казино на чужой территории.        Но, отбросив все мысли, альфа, ведомый чувством лёгкости, шагнул через порог на сам балкон. Подойдя к железным перилам, Кацуки затянул в лёгкие побольше дыма и опустил взгляд вниз. Вывески баров и кабаре горели яркими огнями, по дорогам проезжали машины, а по тротуарам ходили люди. Разные люди. В этой толпе точно были убийцы или воры, а может быть даже члены маленьких банд, которые семья Бакуго зачищает ежемесячно или берёт под своё руководство. На самом деле, таких вот "организаций" по стране, было несколько и Кацуки знал их боссов лично. Всех без исключения. И все хотели крови друг друга.       Каждые пару лет, нужно было присутствовать на общих встречах и выбирать того, кто будет следить за остальными. Обычно, босс всех боссов оказывается крысой, именно поэтому ему позволено лишь оповещать о каких-либо нарушениях либо совет, который решал мелкие вопросы, либо ассамблею генерале, которая выносила приговоры уже за нарушение кодекса.       Эти муторные дела крыс, Кацуки не любил особенно сильно. Больше всего ему не нравилось вынужденно ехать на собрание совета потому, что кто-то забрал часть чужого штата силой и нужно в очередной раз придумать какую-то меру наказания. Раздражало ещё и то, что на этом собрании всегда присутствовали те, кто Бакуго, мягко говоря, раздражал. Как пример семейство Шигараки, которые подмяли под себя пару штатов и весь Чикаго или семья Тодороки, которая так и пытается забрать кусок территории Бакуго. Не смотря на то, что Шото вел с альфой дела и сбывал на его рынке много своего товара, он точно хотел получить себе хотя бы часть Нью-Йорка, но Кацуки не идиот и знает, чем чревата раздача территорий на право и на лево.       Докурив сигарету и потушив её в пепельницу, мужчина принялся массировать виски. Слишком много мыслей в его голове. Глупых и абсолютно бесполезных мыслей, что раздражает. Мужчина вошёл в кабинет и оставил балконную дверь открытой, что бы проветрить помещение. Но ему всё равно душно и тяжело думать о чем-то кроме своих ощущений.       Сев обратно в кресло, от скуки альфа оглядел помещение. Тёмно-серые обои с мелкой алой полоской, дубовый стол и бархатное кресло, цвет которого всем приходящим сюда казался похожим на цвет красной розы, в нём и сидел мужчина. Всё довольно хорошо сочеталось по цвету. Ковёр на паркетном полу и шторы, на огромных панорамных окнах, были такого же оттенка, что и обои. Кабинет буквально отражал личность владельца. В темных тонах он был сделан специально, что бы интерьер не отвлекал от дел, и это вполне устраивало семью Бакуго, как мать, так и сына. Но было в этом кабинете и нечто такое, что Кацуки раздражало. Зелёное кресло для гостей, которое совсем не вписывалось в цветовую гамму, но всё равно стояло. Оно не было слишком ярким, конечно, но оттенки алого и зелёного не сочетались никак и это волновало альфу поначалу, но этому он нашёл решение. За спиной Бакуго во всю стену располагались полки чёрного цвета. Бо́льшую их часть занимали, конечно же книги, документы и некоторые сувениры, которые кто-то ему дарил. Но одна из полок была выделена именно под зелёные вещи, для того, что бы приглушить явный контраст и сделать это некой изюминкой.       Сама история кресла была достаточно абсурдна и до боли проста. Масару, отец Кацуки, считал, что зелёный цвет разбавляет мрачность интерьера и ничего лучше, чем поставить контрастирующее с остальной мебелью кресло, Мицуки не придумала. А когда альфа занял кабинет, ему просто напросто запретили менять что-либо.        Но не смотря на то, что работал Кацуки в таком кабинете, который даже у мелких боссов считался неуважением к самому себе и к статусу, выглядел альфа всегда солидно и по верному образу гангстера, ведь он являлся Доном. Тёмный костюм тройка с жилетом в мелкую полоску, белоснежная рубашка и алый галстук, на котором была серебряная булавка с зелёным камнем. Альфа менял основные костюмы для выхода раз в две недели и гардероб повседневной одежды у него был ещё внушительнее. На его ногах всегда были лучшие туфли, а печатки на пальцах были сделаны специально для него, по заказу в лучшей ювелирной лавке. Всё было безупречно. Всегда выглажено и вычищено.       Но лучшим гангстером его делал не кабинет и даже не дорогая одежда, подобранная по моде, а дела, с которыми Кацуки справлялся даже лучше матери. Все букмекерские конторы были под его руководством и выплачивали крупные проценты. Сам Бакуго владел как минимум сотней подпольных казино и имел множество связей в этой сфере. И пусть он не был наркобароном, которые были так популярны у прессы, в его окружении их было много. Даже в его картель входило как минимум три босса, которые производили и сбывали свой товар на его рынке. Подмяв под себя весь Нью-Йорк, от сферы развлечений, до обычного рэкета, Кацуки держался за своё место крепко и не доверял даже тем, с кем он был знаком очень давно.       Вздохнув ещё раз, Кацуки взял в руки документы. Он должен работать сейчас, что бы не оставаться сидеть в этом чёртовом офисе ночью. Но в то же время, Кацуки не мог даже внимательно прочитать текст. Все его мысли занимали ощущения и желание увидеть того музыканта снова. Альфа уже думал о том, как его можно найти. У него было много идей, как можно узнать его личность, но самому поехать в тот бар снова и просто спросить, было самым оптимальным вариантом. Кацуки не хотел лишнего шума, поэтому просить своих людей разузнать что-то было бы глупо. По крайней мере потому, что у него не было кого-то по типу правой руки. Если и поручать, то кому-то из банды, что бы те поручили другим членам "Греха", что бы они уже узнали о том парне больше. Этого Бакуго совершенно не хотел. Испорченный телефон ему никогда не нравился, а если об этом музыканте узнают и другие, придется долго объяснять что к чему, да и если об этом узнают какие-нибудь крысы, то этому парню конец, а этого Кацуки не очень хотел, если честно.       И сейчас, закинув ногу на ногу и поправляя иногда очки на носу, он внимательно смотрел на бумаги в своих руках, но в голове не откладывалось ничего. Несвойственное Кацуки волнение, каким-то образом, нарастало. Он перечитал документы уже три или четыре раза, но на половине текста, терял любой смысл в предложениях. Казалось бы, что это дело нужно было бросить уже на третьей попытке, но Бакуго упорно старался не замечать своего состояния. Но на седьмой попытке, мужчина уже начинал злиться. Бросив листки бумаги на стол перед собой, он встал с кресла и подошёл к шкафу, в котором висела его верхняя одежда. Так или иначе, пока он не решит эту проблему, работать он не сможет чисто физически. Он не может терпеть это ощущение. Никогда такого не было и вот, случилось. Наверное, это называется "конец терпению" или как-то так.       Накинув на плечи пальто и выудив ключи от машины из кармана, альфа вышел из кабинета. Запирая его на замок, он уже почувствовал на своих лопатках чужой взгляд и это говорит ему лишь об одном: тихо и мирно он не "сбежит". Бакуго чувствует себя школьником, которого поймали. Обернувшись, он бросил ответный взгляд на своего секретаря. Если честно, он уже примерно сотню раз подумал о том, как он вообще мог взять Ашидо на работу секретарем. Но вы не подумайте плохого, ведь свою работу она выполняла на совесть, но иногда вела себя с Кацуки так, будто она его вторая мать, хотя старше она была всего лишь на год. Мина слишком близко к сердцу воспринимала свою работу и все минуты у неё были расписаны. Иногда, она могла приехать в офис в свой выходной, что бы проконтролировать встречу или посмотреть, проверил ли мужчина все бумаги, что лежали на его столе, да и в отличии от Кацуки, она была более пунктуальна и серьёзна, что ли. Но судить он её не мог, ведь понимал, что она просто переживает.       Поиграв с альфой в эти "гляделки", Мина с серьёзным видом заговорила.       – Добрый вечер, Господин Бакуго, – произнесла она. – Вы уже проверили документы?       Закатив глаза Кацуки стоял у двери своего кабинета и чувствовал себя мальчиком, которого поймали во время прогула занятий и отчитывают за это или что-то в этом роде. Мужчина терпеть не мог, когда ему указывали на то, о чём он и сам прекрасно знает, но так же ему не нравилось, что Мина буквально говорила своим тоном, что он должен это сделать, прежде чем уйти, а Бакуго считал, что должен он только себе и родителям. Остальное может и подождать. Его потребности всегда выше, чем потребности других, а если кто-то был не согласен, то мужчина предпочитал это либо игнорировать, либо устранять таких людей. Не зря ведь Кацуки в среде гангстеров имел статус жестокого и, не терпящего непрошеного мнения человека.       Пока Бакуго думал над тем, как его раздражает эта ситуация, Ашидо не отрывала осуждающего взгляда от альфы и сам мужчина не отрывал глаз от неё. Хотел показать, что не сдастся не в коем случае. Но уже спустя пару секунд таких противостояний, у Бакуго начал дёргаться глаз, ведь Мина сидела неподвижно всё это время и ждала с невозмутимым видом, ответа альфы. Кацуки упорно не сдавался под давлением этой коварной женщины и, оперевшись на дверь, продолжал попытки задавить её аурой, но уже спустя десять секунд затянувшейся тишины, оттолкнулся от двери и встав ровно произнёс.       – Приеду и доделаю, – бросил альфа направляясь к лифту.       Девушка смотрела ему в след с осуждением, но и нянькой она ему быть не хотела. Беспокоилась, конечно, но ограничивать она его не могла. Но если мужчина о чём-то её попросит, то она сделает. Даже если это просьба будет трудновыполнимой или будет требовать огромных усилий, ведь когда-то Кацуки поверил в неё и тоже приложил не мало усилий для того, что бы исполнить её мечту. Он буквально спас её. Вечные уговоры, поддержка, дружба и излюбленное "ты заслуживаешь большего". Да даже финансами Бакуго пытался помогать. Когда-то они оба слезали с наркотиков и контролировали друг друга, что бы ни один из них не вернулся обратно в компанию или к употреблению.       Инициатором этого был альфа, конечно, но и Ашидо чувствовала себя ужасно не первый год и хотела прекратить это, но не имела такой силы воли, что бы закончить принимать. Но Бакуго посчитал, что она должна выкарабкаться вместе с ним, по этому он довольно часто говорил ей, что им обоим нужно уходить из компании, слезать с наркотиков и тогда, он сможет даже взять её на работу. На тот момент все, кто хотя бы раз видел Кацуки в своём кругу знакомых знал, что его мать не последний человек в преступном мире и часто набивались в друзья Бакуго, по этому Ашидо не особо верила в то о чём парень говорит. По началу девушка даже считала его странным. Лезет к ней со своими инициативами, пока сам нещадно губит себя абсолютно разными по тяжести веществами, но после того, как она начала чувствовать, что проваливается в апатию, а зависимость начинает проявлять себя уже ярче, чем лёгкие ломки, она просто напросто испугалась и решила, что Бакуго прав. Как бы она не была уверена в том, что парень несёт бред, она должна попробовать то, что он предлагает. И, если признаться, она не жалеет ни капли. Кацуки поверил в то, что она справится и не ошибся.       Уже через год, девушка прекратила любое общение с компанией и старалась никого из старых знакомых не встречать. Признаться честно, это достаточно сильно поменяло её жизнь. Пробыв там целых пять лет, она уже не представляла себе жизнь без этих людей, развлечений и прочего, но как оказалось, в мире есть много прекрасного, например, цветы. И не потому, что она никогда их не видела или что-то в этом роде, а по причине того, что Бакуго таскал ей по одному каждый весенний и летний день, потому что видел, как загораются у неё глаза.       Он даже не жалел денег, что бы она не думала о наркотиках или о чём-то таком. Врачей, которые взялись бы лечить наркоманов было не много, но он ведь нашёл, поговорил с матерью и уговорил её помочь им обоим, за что Мина действительно благодарна. Научиться жить по-другому было сложно. И если Ашидо принимала что-то лёгкое, что бы не расстраивать компанию, то Бакуго именно уходил от проблем. Основательно. Тем не менее, он находил время заходить к Мине раз в неделю и приносить ей разные безделушки. Кацуки прямо говорил, что ему трудно, но гуляя по городу, он обязательно заходил за цветком или другой вещицей для Мины, что бы ей было не так грустно каждый день.        Они привязались друг к другу и теперь, Мина считает его своим братом. Ей наплевать, что думают другие. Ей наплевать, что у них нет кровного родства, она всё равно будет считать его близким человеком, а Бакуго будет считать её сестрой. Мина благодарна ему. Он буквально вытащил её из глубокой ямы и пытался быть рядом даже тогда, когда ему самому было плохо, лишь бы она не сорвалась. И даже когда они пытаются друг друга уколоть словами, это не изменит того факта, что они близки. И конечно же ради друг друга, они оба сделают всё, что угодно.       Он поверил в неё и заставил её сделать то же самое. Именно он говорил Ашидо каждый день, что она всё сможет и из всей компании он хочет вытащить именно её. А Мина показала ему, что его старания не напрасны. Как только Кацуки забрал место матери, он сразу же предложил место секретаря девушке, на что она сразу же согласилась. Мина старалась делать всё безупречно и ей действительно нравилось работать. Она открыто делилась этим со всеми, кто её об этом спрашивал и защищала альфу в любых спорах. Мина правда делала ради него всё, что только могла.       – Кацуки? – позвала девушка. Блондин остановился на пол пути к лифту и обернулся. Уж на своё имя он всегда отзывался быстрее, чем на приевшееся "Господин Бакуго". Устремив взгляд на секретаршу, он вопросительно качнул головой. – Тебе помочь?       Альфа начал хмурить брови. Сама же знает, что если он не просит, значит помощь ему не нужна. Блондин задумался. Если он вообще хочет уехать сегодня домой и поспать, то было бы кстати вернуться к документам, но работать он всё равно не сможет, если не узнает имя того парня. Вздохнув и скрестив руки на груди, альфа закрыл глаза, он всегда так делал, когда думал. С одной стороны не хочется никого нагружать личными делами, а с другой, это же Мина, она и так знает о каждой его личной проблеме. Взвесив все за и против, Бакуго открыл глаза и посмотрел в глаза Ашидо. Она выжидающе и спокойно смотрела на мужчину и альфа решился. Он точно может ей верить. Он знает это.        Кацуки начал снимать пальто с плеч, параллельно шагая к столу Мины. Он устало вздохнул и сжал ключи от кабинета в правой руке. Нервничал. Всё же о таком ей можно было и не знать, но если уж Бакуго решился, то сделает.       – Знаешь, Ашидо, – обратился он к подруге, уже подойдя к её рабочему месту – ты действительно можешь помочь. – он закинул пальто на левую руку и сел на край её стола – не могла бы ты кое-что узнать для меня?       Девушка лишь внимательно смотрела в глаза мужчины, как будто пыталась найти подвох. Убедившись, что Бакуго нервничает, розоволосая лишь вздохнула и кивнула. Кацуки вспомнил, почему именно она была его секретарём. Она понимала всё без слов. Всегда. Долго смотрела, искала какие-то подтексты, а когда проанализирует, всегда соглашалась, либо говорила, что сделает всё, что в её силах. Альфа смотрел на неё, всё ещё решая, стушеваться и отступить, не говоря ей ничего или рассказать ей, но Мина уже вооружилась блокнотом и карандашом.       – Место, заведение, район, банда, имя или квартал, – произнесла она, сжав получше блокнот и карандаш, которые были у неё в руках – всё, что знаете, Господин Бакуго?       Мужчина закатил глаза на это прозвище, но назвал примерный адрес.        – Бар, который находится в районе Бронкса. – альфа нахмурился и попытался вспомнить название, но у него никак не получалось это сделать. – назывался он как-то странно. На букву "О", вроде бы. – и уже тут Мина опустила блокнот с карандашом поняв, что ей как всегда придётся обойтись минимумом информации и найти всё самой.        – Что именно мне нужно узнать об этом баре, сер? – задала она вопрос.       Кацуки отвернулся от неё и помедлил. Всё ещё не решаясь ей сказать, что он ищет конкретного человека. Он решил, что лучше будет дать ей общую информацию. Бакуго ведь не будет лгать, он просто не будет раскрывать всю правду целиком. Так будет правильно. Снова приковав взгляд к девушке, он посмотрел на неё мгновение, а после ухмыльнулся и дал указания.       – Тебе нужно узнать, кто выступал в этом баре в прошлый понедельник.       От этих слов, Мина немного смутилась. Если честно, она думала, что ей нужно будет узнать расписание работы бара или, на крайний случай, кто владеет им, но никак не это. Сомнения закрадывались в голову девушки огромным роем, словно в голове жужжат пчёлы, но сейчас думать нужно было не об этом, а о том, что Кацуки не выполняет свои обязанности. Встреча картеля Бакуго уже через неделю, а альфа всё ещё не проверил отчётности по поставкам и сбыту, что потом вызовет проблемы с семейством Тодороки. Как всегда. Это её волновало.       – Хорошо, Господин Бакуго, – обратилась она к мужчине, – если это всё, то вернитесь к работе, пожалуйста. – девушка отложила блокнот и потянулась к телефону, который был у неё на столе. – У вас важные дела.       Мужчина лишь кивнул на эти слова, встал со своего места и перехватив плащ, повесив его на другую руку, направился к двери. Через минуту он уже открыл ключём дверь и пропал в кабинете. Ему и правда нужно работать.       На следующее утро, когда Кацуки сидел за своим столом и просматривал очередные документы, от которых у него уже болела, казалось бы, не только голова, но и всё тело, к нему постучали. Подняв взгляд на дверь, альфа даже не сразу сообразил, что это за звук и не послышался ли он ему, но в этот момент кто-то снова постучал. Сняв очки и потерев переносицу, Кацуки бросил быстрое "войдите". В кабинет вошла Мина, с невозмутимым выражением лица. Подойдя к столу, она аккуратно положила на него листок. Кацуки уже было подумал, что это очередной доклад о доходах одного из казино, но бросив беглый взгляд на бумажку, он понял, что это какой-то список. Подняв глаза на девушку и состроив непонимающее выражение лица, Бакуго взял листок в руки.       Ашидо лишь вздохнула и напомнила:       – Список тех, кто выступал в баре "О'Хара" в ХХ квартале.       Мужчина ещё пару мгновений тупо смотрел на девушку, а потом вспомнил, что просил её найти концертную программу бара, в котором недавно был. Непонимание сменилось удивлением. Кацуки дал достаточно мало информации, а она ведь нашла и даже написала список. И всё же не зря Бакуго нанял именно её.       Коротко кивнув, он приковал взгляд к листку и махнул рукой в сторону двери. Сейчас ему нужно найти имя Очако Урараки, а потом уже и имя того зеленоволосого он найдёт без труда. Но заметив, что Ашидо всё ещё стоит рядом с его столом, альфа снова повернулся к ней.       – Что-то ещё? – спросил он.       Мина смотрела прямо в глаза блондина и взгляд её не выражал ничего, но не надолго. Через секунду, Кацуки заметил, как подрагивают уголки её губ. Закатив глаза, он вспомнил, что эта девушка очень похожа на его мать в плане эмоционального вампиризма. То есть, они обе буквально жаждали "хлеба и зрелищ" и почти всегда спрашивали одно и то же, что бы вывести на эмоции. Ну а Бакуго, видимо, просто очень везло на таких людей.       Ашидо, заметив недовольство мужчины, расплылась в улыбке.       – Господин Бакуго, – обратилась она к альфе весёлым голосом – у меня вопрос. Разрешите?       Кацуки смотрел на неё нечитаемым взглядом, но выудив из кармана пачку сигарет и достав оттуда две, на всякий случай, махнул рукой в сторону кресла. Не обращая внимания на девушку, которая подошла к зелёному предмету мебели и села напротив мужчины, закинув ногу на ногу и положив руки на колени, блондин подкурил свою сигарету, выпустил дым из лёгких и устроился в кресле удобнее, что бы быть готовым к любому глупому вопросу. Мина лишь улыбнулась шире и подтолкнула к нему пепельницу, взяв в руки вторую сигарету. Зажав её между губами, она протянула руку, что бы забрать зажигалку. Кацуки пару секунд посмотрел на ладонь девушки, а после поджал губы и наклонившись немного вперёд положил металлический предмет прямо ей в руку. Не отрывая глаз от мужчины, Мина чиркнула колесиком и заметив боковым взглядом оранжевый огонёк, посмотрела на него и поднесла к другому концу сигареты, подкуривая. Убрав предмет от лица и затянув в лёгкие больше дыма, девушка теперь посмотрела на вещь в руке, что бы лучше рассмотреть её. Крутя в руках металлический предмет с именной гравировкой "К. Б.", Ашидо села удобнее и усмехнулась. Да, Бакуго достаточно богатый человек, что бы иметь серебряную зажигалку со своими инициалами, но дело-то в том, что на себя он пытается тратить минимум денег. Нет, конечно же он выглядит вычурно и денег на внешний вид не жалеет никогда, но это скорее привычка, чем желание. Когда у мужчины появилась эта вещичка, Мина немедленно начала сверлить его взглядом. Поэтому она-то знает, что эту зажигалку ему подарил какой-то наркобарон, который вроде как де-факто друг, но де-юре партнёр. Из-за этого Кацуки долго грозился выкинуть её "потому что она не будет нужна", но пользуется ей по сей день, нося иногда в ювелирную лавку на ремонт. Спустя немного времени Мина хихикнула от того, что вспомнила всё это и с ехидством в голосе спросила:       – Вот объясните мне, глупой, зачем вам понадобился список выступающих из какого-то бара в бедном районе?       Прикрыв глаза, Бакуго уже проклял себя, что как-то рассказал Ашидо историю знакомства его родителей. В голове он уже тысячу раз зарёкся не пить больше с этой коварной девушкой. Никогда. Но на вопрос он ответит. Более того, он уже планирует сделать эту стерву своей сообщницей в этом деле, ведь сам Кацуки понятия не имел как заинтересовать омегу в романтическом плане.       – Что бы найти одно имя. – мужчина немного наклонился над столом и протянул руку, требуя зажигалку обратно, на что девушка пожала плечами и послушно вложила её ему в ладонь.       Альфа ограничится лишь этим. Но он уверен, что не смотря на такую маленькую крупицу информации, Мина всё равно поймёт, к чему он клонит. Она уже помогла ему найти этот список, а значит, хочет участвовать в этой авантюре. Судя по её лицу, она даже рада этому. И это правда, потому что Мине уже надоело искать номера отелей для Бакуго, где он будет развлекаться, пока она работает. Иногда Ашидо думала, что её друг сексуальный маньяк, настолько часто он это делал. Временами Мина даже не успевала забронировать номер, как Кацуки звонил и просил её поторопиться и успеть за два часа.       Для девушки действительно было облегчением то, что мужчина заинтересовался кем-то, потому что в такое сакральное, он точно её посвящать подробно не будет. Да и номер в отеле ему и не нужен будет, ведь любимого человека он точно повезёт домой, а не в отель, что бы заняться сексом всего один раз. В этом всём только сплошная выгода для неё! По крайней мере, она хочет так думать. Но было действительно очень хорошо, что Бакуго теперь ощущает что-то такое. Ашидо очень давно не видела его таким сосредоточенным на каком-то деле. Тем более, что это повлияет на его продуктивность в случае успеха. Да, сплошная выгода.       Для мужчины это всегда были пустые чувства. Пустые слова, пустые мысли и даже слоги в предложении звучащем из уст очередной омеги или, бывало даже, альфы. Всё это было пустым не говоря уже о чужих глазах. Этот взгляд хищного животного был омерзителен. Любовь для него всегда означала секс. Ощущений после него не было вовсе. И даже когда он лежал на чужой кровати и слушал монолог партнёра, в его голове крутилась мысль о том, что ему мерзко. Мерзко выслушивать какой он замечательный, хищный, грубый или сексуальный. Такие разговоры он прерывал ещё одним заходом. А потом ещё, ещё и ещё, пока сил на разговор у человека просто не оставалось.       Он попробовал разную любовь. Грубую, жестокую, животную. Любовь с ненавистью, любовь без каких-либо обязательств, и даже ту, где он был снизу. Он знает о любви всё. Ему так казалось. Ему действительно чудилось, будто он знает об этом ощущении всё. Больше, чем другие люди. Намного больше, чем кто-либо другой. Но как оказалось, существует ещё и неопределённая и волнующая любовь. Когда он вошёл в тот бар и увидел на сцене пианиста, он показался ему красивым. Красивым не потому, что он был одет как актёры из фильмов или его лицо было идеальным. Нет. Костюм на юноше был явно старым и поношенным, а лица Бакуго не разглядел достаточно детально, ведь сидел он за самым дальним столиком. Омега был красивым, потому что весь зал разглядел его эмоции. Даже Кацуки это удалось.       Было видно, что он нервничает и безуспешно пытается скрыть это. Поправлял волосы, пока девушка из его группы приветствовала зал, незаметно щипал себя за запястье, мял в руках брюки, которые явно были ему велики. Каждый его жест выражал эмоцию. Бакуго смотрел на него и испытывал смешанные ощущения. Омега казался таким слабым и раздражающим, но в то же время интересовал не меньше. Когда же он наконец коснулся клавиш, альфа буквально ощутил его облегчение и расслабленность. Он погрузился в музыку настолько, что пропустил несколько вопросов сидящих рядом людей, хотя пришёл он на встречу именно потому, что хотел эти вопросы обсудить. Не смотреть на этого омегу было невозможно, так же как и не погрузиться в его чувства. Он сплёлся с ним в одно целое не телом, а эмоциями.       Поначалу, Бакуго это раздражало. В голове была только одна мысль, что это в очередной раз, внутри проснулся его альфа. Альфа, который увидел очередную омегу и хочет её заполучить. Обычная добыча, ничего более. Но ощущения ведь были совершенно другими. Бакуго распирало не от самого омеги, а от его поведения. От его ощущений, которые читать было не так сложно. И это нравилось. Это действительно нравилось мужчине. Он наслаждался этим. Этот парень заставил его наслаждаться собой. Просидев в баре всё это время и не понимая не единого слова его спутников, он думал лишь о том, что не хочет разговаривать в этот вечер вовсе.       С того самого дня Кацуки потерял покой. Его мысли крутились вокруг юноши, который нервничал так, что Бакуго это привлекало. Хотелось смотреть на это чужое яркое чувство ещё и ещё, но альфа жаждал увидеть и другие эмоции. Какой этот омега, когда ему скучно? Что на счёт злости? А как он себя ведёт, когда ему действительно хорошо? Альфа, конечно же, видел его безмятежность и чувствовал его лёгкость и трепет в то время, когда парень перебирал пальцами клавиши рояля, но что этот омега чувствует, когда он любит? А когда любят его? Какие эмоции у него будут в то время, когда его хотят?       Это убивало. Каждый день это губило Бакуго всё больше и больше. Это желание чувствовать этого омегу снова и снова поедало его изнутри и от этого становилось ещё ужаснее. Это не он. Это не Кацуки. Это другой человек. Это не может быть он. Альфа просто не способен думать о чужих чувствах и эмоциях. Он не может желать кого-то осчастливить, что бы просто почувствовать счастье тоже. По этому, это не мог быть Кацуки. Но отражение в зеркале говорило ему об обратном и именно по этому, альфа решил, что ему нужно узнать, кто отравляет его жизнь последние несколько дней. Пусть не осознанно, но убивает его каждый день понемногу.       В кабинете тихо. Слышно лишь как стрелки часов на стене отсчитывают минуты. Мина уже давно докурила свою сигарету и сидела на кресле полулёжа, смотря на мужчину, который внимательно изучал список, который девушка недавно ему принесла. Его светлые брови сползли к переносице и поэтому он выглядел ещё и злым. Иногда альфа тяжело вздыхал и возвращался в начало, перечитывая список снова и снова. Кацуки барабанил пальцем по столу точно в такт секундной стрелке и щурил глаза. Ашидо улыбнулась, ведь он так делал лишь тогда, когда уже устал, но попытки разобраться что к чему для него были куда важнее. Девушка не понимала лишь одного, что там можно не понять? Вспоминаешь каким номером выступал человек и ищешь его имя. Дел на пару минут, но они сидят уже двадцать, а Бакуго всё думает.       Ашидо громко вздохнула, что бы напомнить мужчине, что она всё ещё здесь и может ему помочь. Кацуки лишь поднял на неё глаза, посмотрев поверх очков. Он устало произнёс.       – Достань бутылку и два стакана. – Бакуго снял очки и потёр переносицу, – Пожалуйста.       Ашидо ещё пару мгновений смотрела на мужчину, оценивая его состояние, но не найдя повода для возражений, она встала с кресла и направилась к шкафчику, который стоял в углу, за спиной альфы. Открыв его и пробежавшись глазами по склянкам, она выбрала небольшую бутылку бренди и пару снифтеров. Подойдя к столу и поставив оба бокала, девушка протянула склянку приятелю. Пили они не часто, но Мина помнила, что Бакуго не любит, когда кто-то наливает ему алкоголь. Слишком уж он предусмотрительный и осторожный в таких делах. Но, это совершенно не её дело. Раз уж на то пошло, то это и хорошо, что Кацуки контролирует, что он пьёт и кто ему наливает. Так его точно никто не отравит.       Взяв в руки бутылку, мужчина принялся читать то, что было написано на этикетке, которая была наклеена на обратной стороне. Смотрел градус. Мина улыбнулась на такое демонстративное действие. Уж что что, а алкоголь она умела выбирать. Когда нужно, она возьмёт крепкий, когда необходимости нет, то подберёт по вкусу. Когда Кацуки убедился, что бренди имел действительно большой градус он принялся открывать бутылку. Лёгким движением он открутил крышку и положив её на стол, потянулся сначала за бокалом девушки. Наполнив снифтер наполовину, мужчина поставил его перед подругой. Смотря, как Ашидо неспеша берёт бокал в руку, мужчина потянулся за своим. Наполнив его и поставив бутылку, не закручивая крышкой, Бакуго вздохнул. Он очень давно зарёкся не пить с этой особой, но ситуация не позволяет ему придерживаться этого плана.       Кацуки хорошо помнил, как Мина спаивала его, что бы узнать побольше информации или просто ради интереса. Послушать она всегда любила, это он точно знал. И именно это ему сейчас и нужно. Что бы его выслушали. Внутри него бурлили эмоции не хуже, чем у того музыканта и это его беспокоит. От матери заветных слов он не услышал, значит попробует услышать их от Ашидо. Смотря на то, как девушка делает глоток бренди и выжидающе смотрит, Бакуго ещё и злился, ведь понимал, что сама она его не спросит. Она всегда ждала, что он сам начнёт рассказывать подробности того, что она уже узнала от него же в общих чертах. Она делала вид, что это его проблема, а это значит, что и рассказать он должен ей обо всём сам.       Покрутив бокал в руке, Бакуго одним лишь взглядом дал девушке понять, что история будет долгой, а такое ей нравилось, ведь мужчина почти никогда не раскидывался своими чувствами и рассказывал только суть, не вдаваясь в подробности. Редко когда он мог именно поговорить с ней о своей проблеме и то случалось это по её инициативе, когда она смотрела на него косыми взглядами как минимум неделю. Он считал это ненужной тратой времени. Если его что-то гложит, он расскажет это, но не для того, что бы ему давали советы, а просто выговориться. Да, Кацуки не машина. Он гангстер, убийца, бабник или что-то другое, но не кусок камня. Бакуго тоже человек и Мина это прекрасно понимала. Она не станет лезть к нему со своими вопросами, но если он решит ей открыться, то она обязательно выслушает и добавит в конце "спасибо, что рассказал мне", а Кацуки в ответ на это кивнёт, мол "спасибо, что послушала".        Это и было основой их дружбы. Ашидо всегда знала, что это никогда не дойдёт до отношений, потому что это было именно взаимопомощью и пониманием, но никак не влечением. Знаете это высказывание: "человеку нужен человек"? Так вот, оно не о любви, сексе или любом другом слове в этом контексте. Оно о понимании между людьми. Каким бы ублюдком ты не был, тебе всё равно нужен понимающий друг, приятель или знакомый. Не важно кто именно, важно то, что он есть. Мина никогда не воспринимала Кацуки как объект любви или обожания, он был просто тем, кто спасёт её, а она сделает в ответ то же самое и для него.       И именно сейчас, сидя перед ним на кресле и делая глоток бренди, девушка понимала, что Кацуки хочет, что бы ему помогли. Она выжидает. Вот Бакуго поднёс стакан к губам и немного завис, смотря на балконную дверь. Вот он наконец "ожил" и сделал глоток алкоголя, не изменившись в лице. И наконец, мужчина не поставил стакан на стол, как всегда делал по привычке. Это правило хорошего тона у боссов, поэтому он делал так всегда. Нахмурившись и удобнее устроившись в кресле, забравшись на него с ногами, Мина подпёрла голову одной рукой, в другой держа бокал. Она ждёт.       Медленно повернув голову и посмотрев на девушку, Кацуки увидел её нахмуренные брови. Требует. Устало прикрыв глаза и скривив рот в попытке ухмыльнуться, мужчина внимательно наблюдал за эмоциями на лице девушки из-под закрытых век. Любую эмоцию он распознает наверняка. Если бы он этого не умел, то уже давно потерял бы своё значимое место в кругах мафии. И всё же, какие унылые и скучные способности должны быть у такого человека, как он. Даже противно. Откинувшись на спинку кресла, Бакуго тоже наклонился в сторону и положил голову на свою руку, вытягивая другую на подлокотнике и держа стакан за каемку.       – Я никогда не стал бы разбираться в этом, но сейчас, я в ахуе от самого себя. – честно признался мужчина.       Ашидо лишь подняла брови вверх и поджала губы. Что-то новенькое. Видимо, в жизни она ещё мало повидала и вдруг судьба решила показать ей ещё что-то новое. Бакуго признался сам, что он влип и его не пришлось подтолкнуть к этому и неделями подозревать, что что-то произошло, послушав прежде слова о том, как его это не волнует после пытаясь убедить его в обратном. Так быстро рассказывать о проблеме он никогда не начинал. Выпрямившись и оперевшись на локоть, Мина сделала глоток алкоголя, продолжая смотреть на друга, который ослаблял галстук рукой, в которой держал бокал.       – Не смотри так, – предупреждающим тоном произнёс блондин, закрывая глаза. Ему и смотреть на неё не нужно, он просто предупреждает заранее. Если даже она и отвела глаза, он всё равно чувствует эту витающую в воздухе смесь интереса и удивления.       Но даже слыша нотки угрозы, Ашидо продолжила смотреть прямо в лицо мужчине, сверля взглядом и выжидая. Она не спросит. Принцип? Возможно. Но сама она не сделает ни единого шага, только если ответный на встречу. Расслабившись в кресле и почти лёжа в нём, Кацуки приоткрыл глаза, смотря прямо в глаза подруги и ощущая себя загнанным в клетку животным. Её любопытный взгляд раздражал, но на данный момент он ему нужен. Бакуго поймал себя на мысли, что его стало часто что-то раздражать в последнее время. И это...бесит.       – Я и не думал, что смогу быть заинтересован. – блондин поднял руку с бокалом и посмотрел на него усталым взглядом, болтая содержимое лёгкими движениями. – Но похоже, у меня действительно появилась проблема. – Кацуки перестал вращать бокал и перевёл взгляд на Мину, которая уже успела поставить свой на пол рядом со своим креслом, устроиться в нём удобнее и обнять колени положив на них голову. Догадалась.       – Я не то, что бы очень растерян. Нет. Просто немного удивлён. Понимаешь? – Бакуго посмотрел в сторону и сделав паузу, снова повернулся к девушке. – А я ведь даже не совсем уверен, что мне это вообще нужно, Мина. Я хочу проверить, но не знаю нужно ли вообще это делать. Зачем мне проверять, если мне никто не нужен? – Ашидо сидела с нечитаемым выражением лица, но Кацуки точно знает - она всё понимает. Всё. Вплоть до того, что она уже наверняка догадалась о его чувстве. А если нет, то рано или поздно она его поймёт. Поджав губы и нахмурившись обиженно, как делают это дети, мужчина тихо заговорил опять. – И тем не менее, я хочу знать кто этот человек. Его имя, где живёт и чем занимается. – видя на лице Ашидо удивительное и явное "ничего", Бакуго закрыл глаза и вздохнул. – А теперь скажи мне, Мина, – блондин раздражённо и резко опустил руку со стаканом на подлокотник, пролив немного алкоголя на ковёр. – я идиот?       Ашидо оглядела мужчину скептическим взглядом. Такого Бакуго она видела всего раз и это ей не понравилось, но сейчас он выглядит не так агрессивно, как в прошлом. Наверное, это что-то по типу "приятной боли", которую он действительно готов почувствовать. "Любовь - это человеческая потребность", говорил он. "Любовь - это то, чего мне не понять" повторял он. А в итоге? Вздохнув и уложив голову щекой на колени, Ашидо как можно чётче произнесла:       – Ты сам понимаешь, что это. – Смотря на Бакуго, который встал и поставил свой бокал на стол, Мина легко улыбнулась и повторила его слова, которые он неустанно говорил на все её шутки на эту тему. – А все кто чувствуют это...       – Идиоты. – закончил за девушку Кацуки. – Я знаю. Поэтому и спросил.       Мужчина отвернулся. Немного помолчав, Мина хихикнула, прикрыв рот рукой, ровно села в кресле и наклонила голову немного в бок.       – Я проиграла! – уверенно произнесла девушка, на что блондин сделал вид, что не понимает о чём она. А Мина разозлилась. – Знаешь, – тихо произнесла она и убрав руку ото рта, наклонилась вперёд. Ашидо потянулась к бумагам на столе, подвигая их ближе к мужчине. – мне не хотелось бы ставить тебе этот "диагноз" и говорить тебе "это слово", – передразнила она слова Кацуки, которые он постоянно говорил партнёрам на все вопросы про невесту, жену или возлюбленную. – Но я уже намекнула тебе на это. – Подняв голову и посмотрев Бакуго в глаза, Ашидо перестала хмуриться и улыбнулась, – поэтому я проиграла тебе. Я уже назвала всё своими именами в голове, хотя зарекалась этого не делать в отношении тебя.       Смотря в глаза девушки, блондин не изменился в лице. Его это не удивляет. Нисколько. Всё же, как бы сильно Мина не была похожа на его мать по характеру, она может вовремя уступить. Уступить, что бы Бакуго понял себя и что ему делать дальше. Она готова выслушать и подтолкнуть его к верному решению, а не требовать его. Мать давала ему свободу во всём. Мицуки оставляла его один на один со своими проблемами, даже если видела, что дела его плохи и ждала, что он сам все решит. Она считала, что Кацуки должен всё понять без чье-либо помощи. Он всё ещё мог подойти к ней и спросить то, что ему не понятно, но явных ответов на такие вопросы она ему не давала. Он мог подойти и потребовать любви, тогда она целовала его в лоб и говорила, что любит его, но этого ему всё равно не хватало. Это не было явной проблемой, ведь у него был отец, который буквально восполнял всё это целой горой внимания с ещё одной небольшой горкой заботы, но всё же понимания хотелось больше от мамы, с которой их характеры были более похожи. Он понимал всё сам, падая и набивая шишки по пути, за что получал сдержанное "молодец" и очередной поцелуй в лоб. Именно поэтому он и хочет быть первым во всём. Стремится получить её внимание просто так, а не когда он сам об этом попросит. Именно поэтому Мина его подруга. Она не спросит, но будет выражать беспокойство шутками, намёками или просто долгими требовательными взглядами в его сторону.       Переведя взгляд на бумажку, на которой размашистым почерком Ашидо были выведены имена и фамилии, Кацуки не решался взять этот листок в руки. Если он возьмём его, то это обозначит начало чего-то. Для него так и есть. С одной стороны, от кого он бежит? От себя? Какой в этом смысл? А с другой, если он сейчас сделает это, то не отступится. Вдруг, ему вспомнились родители. Мать, которая сама готовила ужин и отец, который в это время сидел в гостиной и пытался разобрать партию скрипки в симфонии, что бы показать это ему и Мицуки. Он любил своих родителей, а они любили друг друга. Так может, он тоже достоин того, что бы его любили? Может, у него тоже получится сделать то же самое, что сделала мать? На этих мыслях, Бакуго поморщился. Всё же эта женщина портит его. Точно. Он не любит необдуманных поступков, но...       – Так значит, это все кто выступал тем вечером?       Пробегая взглядом по именам на листке, который был в его руках, Бакуго не узнавал ни одно. Чёрт, надо было быть внимательным, вдруг кто-то в зале говорил их имена? Или, возможно, они сами могли их говорить? Да, не смотря на то, что Кацуки мафия, его память не доскональна. Мужчина задумался.       Улыбнувшись и подняв свой бокал, Мина откинулась на спинку кресла.       – Господин Бакуго, – сделав глоток алкоголя, Ашидо указала на мужчину указательным пальцем руки, в которой держала бокал. Девушка закрыла один глаз и ехидно посмеялась. – Да вы, похоже, мысли мои читать умеете! Вы так точно определили, я даже удивилась. – Делая очередной глоток, Мина подняла брови и снова хихикнула. – Я бы вам поаплодировала, но руки заняты, простите. – Пожала плечами девушка.       Стойко выдержав все ехидства подруги, Кацуки даже не посмотрел в её сторону. Мать бы сейчас сказала, что он взрослеет. Ну вот, опять он вспоминает эту женщину. Как всегда. Когда он вляпался или когда делает что-то несвойственное ему, ему всегда вспоминается Мицуки. Что ж, видимо воспитание "пусть развивается сам, а я посмотрю" работало. Вздохнув и повернувшись к Мине, Бакуго так и не оторвал взгляда от листка. Ощупав карман, мужчина запустил в него руку и достал пачку сигарет. Поднеся её к лицу и вытащив одну из пачки ртом, блондин достал из кармана следом всё ту же зажигалку и подкурив, положил предметы на стол перед собой. Стряхнув пепел в пепельницу, альфа снова внимательно пробежался взглядом по строчкам, прищурившись. На предпоследнем имени Бакуго остановился. Очако Урарака. Что-то знакомое. Заметив, что Кацуки чем-то заинтересовался, Ашидо поставив бокал на стол, встала перед ним ровно. Спустя пару секунд, девушка спокойным тоном произнесла:       – Что-то нашли, Господин Бакуго?       Не ответив, мужчина зажал сигарету губами и проведя пальцем по строчкам, остановил его напротив имени Очако. Всмотревшись внимательно, Кацуки опустился на строчку ниже. Денки Каминари. Это имя ему совсем не знакомо. Ещё одна строчка вниз. Изуку Мидория. Ещё одно и снова неизвестное. Нахмурившись и убрав вторую руку от бумажки, альфа поднёс её ко рту, зажал между двумя пальцами тлеющую сигарету и вытащил её изо рта. Кажется, что там было двое музыкантов. Саксофонист и пианист. Но кто из них кто? Были ли именно они с этой Очако? Скривив рот и сощурившись, альфа пытался вспомнить, не слышал ли он хоть одно из этих имён в том баре? Или, может, имя хотя бы одного из музыкантов, которые аккомпанировали ей тем вечером? Нет. В голове вообще ничего. Чёртова Мина, ну неужели нельзя было спросить кто на чём играл?       – Как ты составляла список, Мина? – спросил Бакуго, стряхивая пепел с сигареты и не отрывая глаз от листка. Пытается вспомнить.       Посмотрев на друга и наблюдая за тем, как он силится понять хоть что-то, Мина сделала такое лицо, будто она смотрит на человека, который является полным или не́мощным идиотом. Ашидо вздохнула.       – Так, что бы было удобнее искать. Сразу по музыкальным составам. – Сложив руки сзади и скрепив пальцы, Мина как можно спокойнее, без ехидства, начала объяснения. – Допустим, что вы помните имя только кого-то одного из артистов, если их объявляли или о них говорили, а вы наверняка могли запомнить его. Вы хоть и пустоголовый и память у вас короткая, но мало ли вы не запомнили нужное, но запомнили другое, правильно? – Посмотрев на лицо Кацуки, который тоже уже смотрел на девушку, Мина улыбнулась. – Так вот я и собрала их по группам. Если в группе было шесть человек, то я написала шесть имён в столбик и продолжила другой группой. – Не выдержав такого серьёзного взгляда, Ашидо не выдержала и хихикнула. – Вам бы очки обратно надеть, там ведь по номерам все группы распределены!       Подняв брови и посмотрев на свой стол, Кацуки взгядом нашёл свои очки. Нацепив их на нос, альфа снова пробежался глазами по строчкам. И правда, начало новой группы имён было обозначено цифрой один и даже было небольшое отступление. Всё по столбикам. Подняв глаза на девушку, мужчина увидел, как его секретарь сдерживая себя, пытается стоять как можно спокойнее. Наверняка хочет что-то сказать, но Кацуки довольно строгий начальник.       – Вот так и стой. Молча. – мужчина выпрямился и продолжая наблюдать за Миной, которую буквально переполняли "лестные" слова, которые она не могла высказать, Бакуго сам ухмыльнулся и состроил победное лицо.       Снова посмотрев на бумажку и положив её на стол, альфа взял ручку и обвёл в кружок три имени. Один столбик: 1. Очако Урарака. 2. Денки Каминари. 3. Изуку Мидория.       Постояв минуту в раздумьях и делая заинтересованное лицо, Кацуки понял, что ничего он не понял. Он посмотрел на Ашидо исподлобья поднимая брови, на что девушка через пару секунд таких гляделок, закатила глаза и цокнула языком. Да, они поняли друг друга без слов. Мужчина не может разобраться сам. Подойдя к нему и сложив руки на груди, Мина встала рядом и наклонившись, посмотрела на листок, лежавший на столе.       – Какое именно имя из этих трёх ты помнишь? – задала она вопрос, не глядя на друга.       Бакуго без слов показал указательным пальцем на имя Очако Урарака и глядя на листок, заметил боковым зрением, как Ашидо поворачивает голову в его сторону, уже понимая его проблему. Именно поэтому она его секретарша. Медленно переведя взгляд на её лицо и смотря прямо в глаза, Кацуки медленно моргнул, подтверждая её догадку.       – Тот, кого ты ищешь, – розововолосая выпрямилась и уже не скрывая своего веселья закончила вопрос – мужчина? – Она уточнила, а альфа утвердительно кивнул, что помогло ей лучше понять ситуацию. Всё прояснилось. – Ты не можешь понять какое из этих имён его? – Снова кивок.       Тут уже просто невозможно было сдерживать себя. Мина, улыбнувшись, положила руку на плечо друга и похлопала по нему, покачав головой. Кацуки закусил губу и нахмурился. Она насмехается. В такие моменты он чувствует себя ребёнком, который не понимает ни мир, ни себя. В её глазах так и читается: "как ты дожил до своих лет, глупость?". Это не неприятно, скорее озадачивает. Неужели он действительно должен знать абсолютно всё и обо всём? Иногда люди забывают, что он тоже человек и не способен разбираться в чём-то слишком хорошо. Злит ли его это? Совсем нет, ведь он уже достаточно давно понял, что он получает опыт от других людей, которые уже прошли через то, что ему нужно проанализировать и понять. Всю жизнь, пока он не умрёт, так и продолжится. Важно, какие именно люди будут давать этот опыт, а Мина, на данный момент, самый подходящий человек. Она насмехается, но не зло и даже не раздражительно, как некоторые. Она удивлена. Удивлена, что он не может решить настолько обычную и простую проблему, как разобраться в том, какое из имён верное.       Наблюдая за серьёзным лицом мужчины, девушка улыбнулась и легко ударила его по плечу.       – Думайте, босс! – пожала она плечами. – Как можно узнать заветное имя?       Потупив взгляд и ещё пару секунд наблюдая за подругой, которая медленным шагом прошла по комнате, по направлению двери, Кацуки внезапно вспомнил, что у него вообще-то, есть связи. Не зря же он глава банды. Боже, да это проще, чем сбыт и продажа наркотиков. Это проще, чем искать предателя среди мелких боссов. Проще, чем достать оружие для всех членов банды, что бы его влияние так и оставалось самым значимым. Он только что понял, что он идиот. Щёлкнув пальцами, привлекая внимание к себе, альфа опёрся двумя руками на стол и задал вопрос.       – У тебя остался номер того владельца ресторана, который должен мне?       Улыбнувшись шире и щёлкнув пальцами в ответ, Мина подмигнула и показала указательным пальцем в сторону мужчины.       – Правильно мыслите, Господин Бакуго! – взявшись одной рукой за ручку двери, а другую уперев в бок, девушка посмотрела на него и задала вопрос. – Мне договориться о их выступлении?       Наклонив голову и задумавшись, блондин сощурился. Мина не должна делать за него абсолютно всё. Она и так сделала для него достаточно, а просить её ещё и об этом будет как-то уж совсем глупо. Он не настолько ленив.       – Нет, – Кацуки отрицательно покачал головой. – просто дай мне контакты.       Улыбнувшись шире, Ашидо кивнула и открыв дверь вышла в приёмную и уже на следующее утро, когда альфа подошёл к своему столу и бросил на него взгляд, он увидел новую бумажку, на которой был написан номер. Ухмыльнувшись и сев в кресло, Бакуго подумал о том, что его секретарь даже слишком компетентна, что не может не радовать. Взяв в руки клочок бумаги, мужчина незамедлительно взял трубку телефона и набрал номер на диске телефона. В трубке что-то затрещало, а после послышался хриплый сонный голос.       – Да?       Бросив взгляд на часы, Кацуки подметил, что стоило звонить хотя бы через пару часов, ведь не все люди в шесть утра уже на ногах, как он. Но, этого уже не исправить, да и не очень-то хотелось. Этот человек должен ему достаточно крупную сумму и возвращать, видимо, он её не планирует. Сам Бакуго не занимался его "тряской", для этого у него есть другие люди, а у этих людей свои способы. Но, этот оказался достаточно предусмотрительным. Телохранители, записанные на жену активы и прочая лабуда, которую делают в таких случаях. Но, Кацуки тоже не прост, поэтому отчеты об окружении, партнёрах, даже что должник ел на завтрак, абсолютно вся информация были на его столе в тот же день. Альфа любит убедиться в том, что его действительно решили попытаться обмануть, нежели лезть на рожон. Но если он убедился в этом обмане, то он явится сам. Без предупреждения и в самый неожиданный момент. Даже если это мелкий бандит. Именно поэтому члены его банды так его боятся, ведь он не только отдаёт приказы, но и не гнушается сам придти к тем, кто не выполняет его дисциплину. Да, у него есть честь, но и совесть тоже. Именно поэтому он не переживает на счёт удобств должника. Теперь он сам будет его "трясти". Но, выгоду тут получают все. Всё же босс сам позвонил, что бы попросить об услуге, которая может простить его долг, поэтому не ему сейчас жаловаться о том, что его поднимают с самого утра.       – Узнаёшь? – низким и холодным голосом, произносит Бакуго.       В трубке тишина. Но уже через мгновение, взволнованный голос спрашивает.       – Господин Бакуго? – Боже, как его достало это обращение. Но, что поделать, так нужно. Что ж, тут всё и начнётся.       – Теперь слушай меня внимательно, – начал мужчина. – У меня есть предложение, как тебе вернуть мне долги, с которыми ты проёбываешься уже второй год. – Тишина. Значит, его слушают. – У меня есть три музыканта, на которых я хочу посмотреть. Им надо где-то выступить, поэтому мне нужно, что бы ты вписал их в вечернюю программу своего ресторана.       Коротко и понятно. Но...       – Но, Господин Бакуго, – начал взволнованно человек на другой линии, – мест на выступления уже нет...       Подняв брови и вздохнув, альфа поднял руку и потирая висок, чётко произнёс:       – Да мне вообще плевать, что там у тебя происходит. – опуская руку на стол и сжимая другой трубку, Кацуки посмотрел в сторону скучающим взглядом. – Ты должен их туда вписать, иначе если я узнаю, что ты этого не сделал, то ты ничего не сможешь делать руками уже завтра. Все ясно?       Тихий шорох в трубке. Он поднимается с постели. Щелчок дверной ручки. Он закрыл её. Тишина. Бакуго ждёт. Тихий вздох.       – Я понял вас. – уставшим голосом отвечает владелец ресторана. – Назовите мне имена, которые я должен вписать.       Найдя на столе лист с обведёнными в кружок именами, Кацуки сощурился и прочитал:       – Очако Урарака, Денки Каминари и Мидория Изуку.       – Номера?       Тут уже замолчал альфа. Наверное, надо было выяснить это заранее, но кому это важно? Мужчина для этого и просит их вписать, что бы для него нашли всё, что нужно. Иначе в чем будет заключаться отработка долга? Только в предоставлении сцены? Эти вопросы он и озвучил собеседнику. В более грубом тоне и с парой угроз, но озвучил. Получив в ответ короткое.       – Я вас понял, Господин Бакуго.       Услышав то, чего альфа добивался, он положил трубку, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. Он делает всё правильно. Наверное.