Чёрная Мадонна

      После того как уехала Кристина, Хесусу стало казаться, что город заметно опустел. Он ни разу не расставался с дочерью так надолго, да еще и при условии, что она уехала в другую страну. Обстоятельства, в которых Кристина уезжала были более, чем драматическими.       В тот же день, когда она села на самолет, чтобы улететь в другую страну, задержали Пачо. Так в этой истории в духе Ромео и Джульетты была поставлена жирная точка. По крайней мере со стороны Хесусу так казалось.       Кристина пережила до тла сжигающую любовь, что такое, что затмевало ее сознание. Хесус хорошо понимал свою дочь, чтобы знать, что она будет терзаться этими чувствами еще долго, а от имени Пачо в ее взгляде будет то и дело появляться грусть. Да и Пачо, надо сказать, был похож на человека, с которым будет происходить нечто подобное.       Они точно верят в то, что все еще можно вернуть назад. Вот только Хесус надеялся, что этого не случиться. Их история — красивая, знойная и невозможная, в лучших традициях латиноамериканских фильмов — навсегда останется в этой стране, затеряется на пыльных обшарпанных улицах Либертад. Однако у них такие разные пути, так что возвращаться назад все-равно что рухнуть в пропасть из воспоминаний и наделанных ошибок.       Как-то так получилось, что в жизни Хесуса все происходит задом-наперед. Он всегда желал, чтобы Кристина не переживала потерю любимого человека, так как он и это случилось. Он хотел оставить прошлое и больше никогда не связываться с криминалом, а в итоге связался. Решил, что после потери Эсме не заведет больше отношений, а пережил довольно странную драму.       Хесус всегда считал себя обычным человеком и хотел жить нормальной жизнью. Не думать ни о своей магии, ни о разборках, не бояться за жизнь близких каждую секунду. Вот только судьба ему видимо не уготовила быть обычным. Свыкнуться с этим вряд ли получиться, а поэтому Хесус решил, что заживет как простой спортивный тренер, как только все окончательно уляжется.       Еще не успели улечься все последние новости, не успели остыть стволы из которых расстреляли Рекса Ланзу, рассеяться дым от сожженной машины Зика внутри которой было его тело, а Хесус уже думал о том, что выбрался из этой истории лишь чудом.       Хесус по всем раскладам должен был быть убит. Он угодил не просто в руки к самому опасному из боссов, которые были в Тэрра Мадрэ, но еще и в центр разборок между оружейниками, барыгами и представителями власти в Республике. Такие как Хесус не выживают в подобных обстоятельствах. Криминальные сводки об этом кричали, а то с какой частотой носилась скорая по Либертад — только подтверждали наглядно.       Наверное, его собственная сила наконец-то принесла ему хоть какое-то везение. Иначе объяснить это Хесус не мог. Да и то, что он не делит тюремный срок с Пачо — тоже удивительно. Загреметь Хесус мог запросто, учитывая, что он насмотрелся на перестрелки, сходки и прочие дела, которыми занимался Зик Айрес. Насколько подозревал Хесус за такое могли дать соучастие.       А еще Хесус был поблизости от места убийства прокурора провинции Коломбиана — Освальдо Навы. По крайнее к таким выводам приходил Хесус исходя из того, о чем он общался с Хорхе Салазаром.       И только чудом Хесус сам никого не убил, пока работал на Зика. Рекс всячески склонял его к этому. У Хесуса даже было оружие, которое он в итоге выбросил в реку, предварительно протерев на предмет отпечатков пальцев.       Можно был покаяться перед агентом Салазаром и сдать ему эту пушку. Можно было вернуть ее Бенхамину. Но честно говоря, Хесус не хотел иметь дело ни с тем ни с другим. Не потому что ему лично они были неприятны, а потому, что оба напоминали ему о Зике и работе на него, которая была огромной ошибкой. Особенно Бенхамин.       Хесус хотел пореже смотреть криминальные новости, но никак не мог перестать, потому что знал этих двоих парней — Пачо и Бенхамина — и почему-то продолжал немного за них переживать. Каждый раз, когда он слышал что-то о деле Пачо, Хесус думал, случилось бы с ним такое, если бы его приемным отцом был он сам? Возможно нет, потому что с Лукасом вышло не плохо. С другой стороны, к чему гадать — все есть так как есть.       Кристина добралась до места. Ей повезло получить место в общежитии кампуса Института искусств, хоть пока она не была полноценной его студенткой. Хесус думал, она будет рада, но вместо этого Кристина пять минут плакала в трубку во время их первого разговора.       Хесус думал, что Кристина не выдержит, возьмет и вернется. Тем более, что в Государстве Олимп она продолжала следить за событиями в Республике Тэрра Мадрэ, а особенно за криминальными происшествиями, где сейчас главные новости касались нашумевшего дела Армандо Кальдерона и оружейного барона Франсиско Герреры. Однако Кристина осталась там, где она есть.       Ее будущее — там. Хесус искренне так считал. Не по ней эти ее отношения с сыном босса всех боссов. Да и признаться, если бы Кристина сама так не думала, давно бы уже примчалась назад. И все-таки, Пачо еще долго оставаться в тюрьме, так что у Кристины есть время передумать.       Хесус обнаружил дома ее гадальные карты, а значит свое будущее с магией она никак не связывала. Это его насторожило. Хесус не был большим специалистом по части магии, тем более той которую практиковали брухо, более того, он до сих пор не верил в бредовую историю про какое-то там предназначение, которым пренебрег кто-то из его предков. Однако он не мог не понимать, что, если ты принимаешь сильные артефакты от могущественных колдуний, их нельзя забрасывать на шкаф.       А еще в его квартире остались ключи от ее шикарного дома в «Маленькой Картахене». Хесус спросил, что ему с ними делать. Кристина со странным раздражением ответила, что он может продать этот дом. На что Хесус советовал ей приехать и самой разобраться, когда у нее это получится. Он искренне считал, что ей будет полезно вернуться туда, где она впервые жила с любимым мужчиной. Так что Хесус решил, что просто будет присматривать за этим домом, пока что.       Сам же Хесус вернулся в привычный ему Третий район. После всех потрясений, которые пережил Хесус, он был рад обнаружить, что это место стало гораздо тише и спокойнее. Громкие аресты и убийства последних дней заставили мелкие банды притихнуть. Можно было спокойно ходить по улицам, не натыкаясь на очередные трупы на асфальте. Не слышно было стрельбы по ночам. Хесус даже за сохранность окон в своем зале переживать стал меньше.       Очень хотелось верить, что это надолго, что Бенхамин продолжит держать те порядки, что были при Зике, как минимум в отношении деятельности уличных молодчиков.       Конечно, Либертад вряд ли станет образцом спокойствия и добропорядочности. Это криминальный город, как и государство, в котором он находится. И все-таки стало заметно, что жизнь города в целом изменилась. Люди будто вдохнули полной грудью. Стало гораздо больше прохожих, больше уличных праздников, возвращались мелкие лавочки, домашние ресторанчики на первых этажах. Даже украшений на городских улицах стало больше. Война между криминальными структурами закончилась.       Хесус стал вновь регулярно бегать по утрам. Так он чувствовал, что возвращается к привычному состоянию. Да и мысли это позволяло привести в порядок. И все бы ничего, но напоминала о недавнем криминальном прошлом нога. Колено плохо сгибалось и страшно ныло при беге.       Как бы не сопротивлялся Хесус пришлось тащиться к врачу. Он грешил на тот случай с Рексом. В тот раз, когда Хесус в итоге вывел на него людей Хорхе Салазара, Рекс долго колотил Хесуса за все хорошее и плохое. Однако никак не получалось вспомнить, бил ли он по ногам.       Хесус рассматривал снимок своего колена вместе с врачом. Точнее рассматривал врач, а сам Хесус тупо смотрел перед собой. Врач пояснил:       — Все проблемы из-за того, что поврежден был сустав и он неправильно восстановился сам по себе. Такое нельзя было оставлять без присмотра.       Хесус промолчал, потому что он не помнил в какой момент он вообще что-то там повредил. Это должно было быть в тот раз, когда его избил Рекс, но хоть убей Хесус не помнил никаких болей в ноге или того, чтобы он вообще не мог на нее наступать. Врач внимательно смотрел на него, будто ждал какого-то ответа. У Хесуса не было решительно ничего, чтобы он мог сказать в свое оправдание.       — Что-то можно с этим делать? — спросил он.       — Сломать и заживить как с любой другой костью не получится, — сказал доктор. — К тому же вот тут вот, — он указал на кость ниже колена. — Была трещина и кость странно сместилась.       Хесусу стало не по себе. Он хорошо понимал, что ничего хорошего дальше не услышит.       — В общем, чтобы это вылечить придется разобрать и собрать ваше колено заново, — сказал врач. — Образно говоря, конечно, но это требует сложной операции.       — Дайте угадаю: еще и дорогой? — сказал Хесус.       Доктор кивнул.       — Не буду вас зря обнадеживать, — сказал он.       Хесус нервно вздохнул.       — Что-то можно с этим сделать хотя бы на время? — спросил он. — Чтобы это долбаное колено не болело.       — Пропишу уколы обезболивающего, внутримышечные в область повреждения, — сказал врач. — Но, сеньор Ромеро, подумайте о том, чтобы все-таки как-то сделать операцию. Полного исцеления она не даст, хромать вы будете, но болеть перестанет. На это Хесус смог только пожать плечами. Он ушел из больницы расстроенный, с рецептом на инъекции и уверенный в том, что это ему удружил не Рекс. Вопрос только в том, кто?       Стоило только подумать, что ему повезло, как он узнал, что теперь всю жизнь будет хромать и терпеть плохо сгибающееся колено. Видимо все-таки сила Хесуса приносит удачу кому угодно, кроме него самого.       Этот случай заставил Хесуса делать две вещи: ощущать себя стареющим и считать, что у него проблемы с памятью. Если первое было в порядке самоиронии, то второе — буквально и без шуток.       Хесус правда не мог полностью восстановить в памяти дни, которые он провел вне Либертад и про которые всем говорил, что уезжал по делам. Он помнил, что уезжал, но не помнил в какой город, помнил, что действительно делал это ради чего-то важно, но что это было тоже не мог взять в толк.       Он хорошо помнил, что в отъезде виделся с Амаль и помнил, что это закончилось плохо. Только она из всей той каши в голове вырисовывалась четко. Они останавливались в квартире похожей на ту, в которой жила Амаль в Либертад.       Хесус помнил, что встретились они как обычно. Она появилась внезапно. Он был рад ее видеть. Он помнил ее руки, губы и то как у него мозг переставал работать нормально от ее прикосновений. Как всегда.       Когда Амаль стала одеваться, с явным намерением уйти, Хесус спросил надолго ли на этот раз. Амаль повернулась, серьезно на него посмотрела.       — Ты же знаешь, что в Мексике у меня дела, которыми я не могу пренебречь, — а потом зеленые глаза посмотрели с извинением.       Хесус отвел глаза в сторону, понимая, что действительно не может заставить ее выбирать: он или ее эта тайная жизнь. Он чувствовал неприятную досаду, будто его обманули. Сейчас, однако он не мог понять, почему его это так задело. Хесус не первый раз слышал от нее такое. Да и к исчезновениям привык.       — А ты, не думал уехать со мной? — Хесус вновь посмотрел на точеное аристократичное лицо женщины мало похожей на мексиканку и будто бы даже слишком неподходящей к своему окружению. Впервые в ее взгляде читалась искренняя надежда. — И это уже не гипотетически. Я серьезно.       Хесус тяжело вздохнул. Он чувствовал, что не хочет играть в эти игры. Ему надоела неопределенность между ними. Хесус знал, что любит Амаль и хочет, чтобы их отношения вышли на новый уровень. Однако ее образ жизни видимо никак с этим не сочетался.       — Чтобы это сделать мне надо точно знать, что там у тебя за дела с твоими братьями и барыгами? — Хесус также посмотрел на нее серьезным взглядом.       Амаль замерла, потом сложила руки на груди и нервно дернула ногой пару раз. Она приблизилась к Хесусу, взяла его лицо в обе руки и сказала:       — Я не могу сказать этого, потому что это опасно.       Хесус хотел что-то ей ответить, но Амаль не дала, коротко коснувшись его губ.       — Значит придется мне уезжать без тебя. Что ж, надо было понимать, что ввязываться в разборки мексиканцев ты не захочешь.       Она грустно смотрела на него и касалась пальцами его скул. Хесус и помнил эти прикосновения, и нет. Будто этот эпизод не совсем правильно осел у него в памяти.       — Я тебя больше не увижу? — спросил он.       — Я бы хотела ответить что-то точное, но не могу, — ответила Амаль. — Мои дела требуют внимания. Я, наверное, отчаялась в конец, потому что верю, что мы еще будем вместе.       А потом она вновь исчезла, оставив в сердце тягучую тоску. Хесус запомнил их прощание таким. Если не задумываться, то все как по правде, но стоило только начать прокручивать этот эпизод в сознании, то все начинало рассыпаться.       Не хватало деталей, собственные мысли и чувства казались не совсем таким как надо. Хесус думал, что должен был сильнее расстроиться, даже разочароваться. Ему казалось, что Амаль его обманула, но никакого обмана в ее словах в его памяти не было. Они просто не сошлись взглядами на жизнь. Как и в случае с Кристиной, они принадлежали разным мирам и им было не по пути. Только и всего.       В добавок ко всему Хесус толком не помнил, как вернулся домой, но хорошо помнил, что Кристина так была напугана, будто его кто-то опять увез в неизвестном направлении в багажнике автомобиля.       Каким бы странным это все не казалось, Хесус решил не разбираться в произошедшем. Амаль он потерял, как минимум на данный момент. Проще было попытаться жить дальше. К тому же память странным образом начинала покрываться густым туманом, будто это был сигнал — не лезь, если не хочешь, чтобы стало хуже.       Хесус даже подумал, а не ведьма ли Амаль? Вдруг это какое-то заклинание, чтобы его защитить. Вдруг потом она вернется, снимет магию и все объяснит. Хесус знал, что в таком случае все ей простит, даже то, что ему в очередной раз промыли мозг.       Так или иначе, но Амаль затерялась где-то в Мексике, а Хесус остался в Третьем районе. Все чего он хотел — налаживать свои дела. Казалось, что за время, которое Хесус был втянут в разборки, все полетело куда-то в пропасть. Его бизнес требовал внимания как никогда, впрочем, как и спортсмены, которые ходили к нему в зал, а особенно Лукас.       Хесус впервые пришел на работу с упаковкой ампул и шприцев. Он сел за стол, положил все это перед собой и стал задумчиво смотреть. Пришлось вытянуть ногу, потому что оказывается сгибать ее сидя, тоже было больно.       Так его и застал Пабло. Он постучал для вида по дверному косяку. Необходимости в этом не было. Хесус не стал закрывать дверь офиса.       Пабло покосился на медицинские принадлежности, лежащие перед Хесусом. Он сел напротив, на свободный стул. Хесус заметил у него в руке какой-то конверт.       — Что это у тебя, новые развлечения? — спросил Пабло.       — Если бы, — кисло усмехнулся Хесус. — Это скорее суровая реальность.       Пабло нахмурился.       — Не пойму откуда на тебя сыплются эти проблемы — битые стекла в зале, на Лукаса кто-то вечно нападает, Кристина куда-то убегает, а теперь вот это.       Хесус напрягся. Пабло ничего до сих пор не знает о его делах и, учитывая все его договоренности и серьезность того, во что он влип, лучше пусть так и будет.       — С чего ты взял, что я не на пробежке ногу повредил?       Пабло усмехнулся.       — Если дело дошло до лекарств, то это явно не вывих, — сказал он.       Хесус молча взглянул на Пабло. Этот человек во многом помог ему подняться здесь в Либертад. Он много сделал для Лукаса и не отвернулся, даже когда у того начались проблемы с законом. Хотя бы какую-то часть правды знать он заслужил. Ту, которая сильно ему не навредит.       — Это все отголоски дел нашей молодежи, — вздохнул Хесус. Он ввязался в историю с Зиком действительно из-за Лукаса. — Лукас влез в проблемы с Эспинозой, а потом еще Кристина.       — Встречалась с бандитом? — договорил за него Пабло.       — А ты откуда знаешь? — Хесус удивился. Пабло лишь усмехнулся на это.       — Брось, мы же в Либертад! — он развел руками. — Шикарные девушки вроде Кристины нередко попадаются на удочку не менее видных мужчин при деньгах и оружии. А еще невозможно было не заметить ее машину с водителем и дорогие украшения. При этом мужчину ее мы никогда не видели.       Хесус вздохнул.       — Извини, что держал тебя за дурака, — вздохнул Хесус. — Несправедливо по отношению к тебе было скрывать.       — Не парься, я понимаю, почему вы об этом не кричали на каждом углу, — сказал Пабло. — Тем более, что я догадываюсь какой конкретно это был бандит. Его лицо кроме криминальных новостей еще в светских сплетнях мелькает.       Хесус нервно усмехнулся. То, что говорил Пабло было правдой. Пачо действительно периодически обсуждали в светской хронике, потому что он видите ли красивый и стильный, не важно, что его отец организовал нелегальную оружейную империю, устроил беспорядок на улицах города и воевал с представителями закона и мексиканскими картелями. Сам Пачо имел к этому прямое отношение, но огромное количество народа готово было все ему простить за то как он хлопает своими длинными густыми ресницами. При этом они его даже не знают. У них нет оправдание вроде того, что они в курсе про ангельскую связующую магию или про то, что он умеет быть благородным, умеет жертвовать собой и так далее.       — Не буду скрывать, ты прав, — сказал Хесус. — К счастью, у него хватило ума и сил разорвать эти отношения. Иначе они бы плохо кончили.       Пабло кивнул.       — Я тебя как отца понимаю, — сказал он. — Никто бы не хотел, чтобы его дочь связала свою жизнь с кем-то, по кому плачет тюрьма, даже если он умеет быть благородным.       Пабло был прав. Как бы Хесус не относился к Пачо, он не одобрял его род занятий       — Хорошо, что все кончилось нормально, — сказал Хесус. — Правда мне теперь придется каждый день колоть себе вот это, пока не наскребу на операцию. А это с моим кредитом сделать будет невозможно.       Пабло почему-то воодушевился. Он поднял повыше тот самый конверт, который Хесус заметил, когда Пабло только пришел.       — Кстати о кредитах, — сказал он. — Вот тут пришло со стороны Государства Олимп.       Пабло протянул Хесусу конверт. Особенно ничего не ожидая, в частности хорошего, Хесус взял конверт и открыл. Судя по эмблемам, которые были напечатаны на конверте и внутри письма, оно пришло из миграционной службы. Той самой, которая сотрудничала с Республикой Тэрра Мадрэ и, как оказалось фильтровала въезжающих в страну.       Хесус быстро пробежал глазами написанный текст. Он нахмурился, прочел еще раз, а потом посмотрел на Пабло.       — Что это? — спросил Хесус.       — То, что чиновников в Государстве Олимп действительно мошенничали с миграцией, да еще проявляли расизм, который что в мире людей, что у нас — большой грех, — ответил Пабло. — Контракты на землю обнулили. Ты свободен.       Хесус настолько не поверил, что даже не сразу обрадовался. Он осознал только спустя несколько дней, что его спортивный зал теперь его же собственность, что не надо теперь оплачивать квитанции на гигантские суммы. От этого стало так хорошо, что захотелось покурить, чего Хесус никогда в жизни не делал.       Все-таки на его долю пришлось немного удачи. Хесус подумал, что это везение — компенсация за все неприятности, которые случились с ним за последнее время. Предстояло уладить кое-какие формальности, благо что можно было все решить без визита в Государство Олимп. Да, был бы повод увидеть Кристину, но сейчас его присутствие нужно было здесь в Либертад.       Близился Новый год. Один из немногих человеческих праздников, который прижился с большинством своих традиций. Разве что только украшали дома и улицы везде по-разному. В Либертад, например, становилось даже ночью светло от огромного количества гирлянд всяких цветов и форм.       Хесус понял, что это будет первый праздник без Кристины и точно первый в Либертад, который не хочется отмечать совсем. Он еще не пришел в себя от последних событий. Хесуса иногда вдруг одолевал страх от осознания того, что он был на волосок от смерти и выжил только чудом. К тому же, он потерял любимую женщину уже во второй раз в жизни. Что бы там не сказала Амаль, но Хесус слабо верил в то, что они еще встретятся.       О прошлых событиях напоминали новости, где, то показывали репортажи о Кальдероне, факты биографии которого полоскали с помоями, то рассказывали о раскрытии чего-то, имеющего отношение к Октавио Бальестеросу, Зику Айресу и другим людям, к которым Хесус имел отношение. Кальдерон пытался покончить с собой уже в камере следственной тюрьмы. Говорят, это был не первый раз. Кальдерона посадили в изолятор, в котором он будет круглые сутки под наблюдением. Капитан Падилья и его агенты вознамерились всерьез довести дело до суда. А грозил Кальдерону суровый срок за организацию убийства, коррупцию, злоупотребление полномочиями и так далее.       С Пачо обошлись гораздо мягче. Насколько знал Хесус его ждало десять лет тюремного срока. Как-то он случайно столкнулся с Хайро Лопесом. Хесус хотел куда-нибудь свернуть, чтобы с ним не пересекаться, но Хайро его заметил. Он крайне беззаботно курил возле небольшой домашней лавочки с фруктами. Примета нового времени — хозяин Хайро решил свои вопросы с властями, другие картели перестали конкурировать с оружейниками — отсюда такая свобода.       Хайро всего лишь поинтересовался у Хесуса как жизнь, да как бы между делом обмолвился о том, что в тюрьме на Пачо кто-то напал и пытался задушить. Хесус толком не знал, что ответить, поэтому сказал, что ему жаль. Это действительно было так. Хесус ничего не имел против Пачо лично. Он был благодарен ему, что не стал мстить за Зика, хотя мог бы.       Попрощались они довольно приятельски. Хайро пожелал удачи Хесусу, а затем вразвалочку перешел улицу, по бокам которой сплошь были припаркованы машины и куда-то удалился. С тех в Третьем районе его Хесус больше не видел. Он подозревал, что Хайро топтался там не случайно. Его не иначе как Бенхамин надоумил, чтобы о случившемся с Пачо узнала Кристина. Однако Хесус об этом рассказывать дочери откровенно побоялся. Тогда он еще не знал, что на жизнь Пачо будут покушаться еще и много хуже. Один из случаев — особенно кровавый — даже попадет в новости.       Самым ненавидимым лично Хесусом сидельцем оставался Ронни Эспиноза. Личную обиду на него Хесус питал из-за того, что Эспиноза испортил финал сезона Лукасу и чуть из парня дух не выбил. Слушания по его делу еще шли, но это были уже дежурные рассмотрения улик. В этом деле все были солидарны, что мужчина так сильно обидевший девушку должен ответить по всей строгости, так что вынесение приговора — вопрос решеный. Эспиноза получит срок за изнасилование, за похищение, связью с организованной преступностью и даже за нападение на полицейского.       Лукас же поправился достаточно, чтобы вернуться к тренировкам. Хесус решил, что ему на данный момент достаточно занятий, поддерживающих тело в форме. Предполагалось, что Лукас не будет сильно нажимать на свои мышцы, перенапрягаться и все в таком духе. Однако как-то Хесус пришел в зал и обнаружил Лукаса, отчаянно колотящего грушу. Он был уже один в спортивном зале, за окном давно стемнело.       — Это ты называешь не напрягаться, — Хесус взялся за грушу, чтобы Лукас перестал ее бить.       Парень выглядел запыхавшимся, потным и красным как-будто его обдали кипятком. Он тяжело дышал, уперев руки в бока. Хесусу это жутко напомнило тот памятный день, когда Лукас психовал из-за того, что местный уличный тип по имени Рамон в очередной раз наезжал на него, а потом загремел в участок за избиение того самого Рамона. С этого начинались, как оказалось злоключения самого Хесуса.       — Я знаю, что обещал не перенапрягаться на тренировках, но мне срочно надо было выпустить пар, — честно сознался Лукас.       Сердце неприятно кольнуло, будто они вновь вернулись в те дни, когда Лукас на все реагировал вот так импульсивно и совершенно не пытаясь подумать.       — Что опять стряслось? — Хесус нервно вздохнул.       — Я ездил в аэропорт, хотел попрощаться с Мануэлой, — ответил Лукас покраснев еще гуще. — Она поехала куда-то на праздники.       — И ты там увидел что-то чего не хотел?       Лукас кивнул.       — Да, с ней был этот агент Рамирез, — буркнул Лукас. Он хотел сказать что-то еще, но сдержался, потому что там скорее всего были не лестные характеристики агента. — Они ничего такого вроде не делали, но она ему явно нравится…       — Можешь не продолжать, — Хесус остановил Лукаса, потому что не хотел, чтобы он возил эту тему в своем сознании и рассказах. Чем дольше Лукас будет просто пересказывать каждый случай с Мануэлой, который его ранил, тем медленнее он это переживет окончательно. — Справедливости ради, агент Рамирез много сделал, чтобы упечь Ронни в тюрьму, так что не стоит на него сильно сердиться. Да и вкус у него хороший, что касается девушек.       Лукас поковырял носком кроссовка пол.       — Да я знаю, — сказал он с горечью. — Я не такой уж невнимательный и его интерес давно заметил.       Лукас посмотрел по сторонам, странно замялся, будто ему физически больно, а потом сказал:       — Просто я не был готов увидеть ее с другим. Подумать только, я второй раз в жизни в кого-то безответно влюблен.       Хесус подошел к нему и потрепал по плечу в знак поддержки.       — Это делает тебя взрослым. Первую такую любовь ты выдержал не очень, со второй не допускай таких ошибок.       Лукас и правда сильно возмужал. На него даже давняя поклонница самого Хесуса Лусия стала смотреть иначе. Последний раз у нее так глаза блестели только при виде Бенхамина в узких джинсах.       — Что верно, то верно, — Лукас кивнул. — По правде я не злюсь на этого агента, я вымещал злость на себя, которую вновь почувствовал сегодня. Вот и бил по груше, чтобы не бередить душу. А Мануэле я желаю счастья, да и Кристине тоже.       Хесус в этом его полностью поддерживал.       — Ладно, хватит тут сопли распускать, — сказал он и улыбнулся. — Давай в душ, а потом пойдем съедим чего-нибудь вредного.       — Как тут откажешь, когда тренер разрешает, — Лукас аж засиял, представив скорее всего выпечку в особо крупных размерах.       Хесус почувствовал себя нормально, как будто ничего не произошло такого уж страшного в его жизни. Лукас — часть его семьи. Островок нормальности. Вот они с ним вдвоем и остались.       Хесус как обычно рано встал в то утро. Не то, чтобы оно в итоге оказалось каким-то уж слишком выдающимся, но один инцидент все-таки засел у него в памяти, вне зависимости от личной воли и желания.       С улицы струился тусклый свет. Было пасмурно и душно. Кроме обычных вещей перед пробежкой вещей вроде душа и выбора спортивной одежды, теперь приходилось тратить на больную ногу одну ампулу лекарства. Благо что не слишком дорогого. Финансовую свободу Хесус еще не успел ощутить.       Дождавшись, пока лекарство подействует Хесус надел кроссовки и спустился вниз. С собой он прихватил наушники, чтобы не занимать голову мыслями. Лучше было послушать радио, чем как обычно обдумывать то, что случилось. Хесус считал, что чем дальше, тем меньше места это должно занимать у него в сознании.       Возле входной двери, уже на улице Хесус затормозил, пытаясь найти волну без новостей. Их тоже слушать не хотелось, невзирая на привычку. Он бросил взгляд поверх телефона и заметил, что возле его спортивного зала происходит что-то странное.       Хесус присмотрелся и увидел, что возле входной двери застыла Лусия. Девушка пришла, чтобы открыть зал, но почему-то не шла внутрь, как ей и полагалось. Хесус недолго думая, пошел в ее сторону.       Лусия стояла, прижав голову к плечам. Она будто пыталась защититься от опасности, грозящей сверху.       — Что стряслось? — спросил Хесус, едва поравнялся с девушкой.       Лусия повернулась к нему. Она выглядела скорее удивленной, чем напуганной.       — Я хотела войти, но эта птица… — Лусия кивнула очень осторожно на небольшой карниз над входной дверью.       Хесус посмотрел туда и обнаружил, что за ним наблюдает большая черная ворона с гигантским клювом. Птица смотрела пристально. На секунду Хесусу показалось, что это взгляд не животного, а человека.       Птица раскрыла клюв, сварливо каркнула и тут же развеяла ощущение глубокого интеллекта, которое вокруг нее создавалось.       — Откуда она взялась такая огромная… — задумчиво проговорил Хесус, припоминая, что уже однажды видел ворону, только у себя на подоконнике. Как и тогда, ему это показалось необычно, потому что в Либертад такие не водились, насколько он знал.       — Не знаю, но едва я пытаюсь войти, она нападает, — пожаловалась Лусия.       Хесус вздохнул. Только полоумных птиц ему не хватало. Он вновь взглянул на ворону, которая склонила голову и посмотрела на него с неподдельным интересом. Почему-то Хесус не сомневался, что уж его то птица точно не тронет.       Он взял у Лусии ключи, покрутил их в замке и открыл дверь. Ворона переместилась чуть в сторону, стуча коготками и перебирая лапками.       — Давай, проходи за мной, — сказал Хесус Лусии. Девушка покосилась на птицу, а затем бочком просочилась в помещение, прикрываясь       Хесусом.       — Спасибо, — пробормотала она и Хесус закрыл дверь.       Ворона уставилась на него.       — Чего смотришь? — сказал Хесус вслух. Странно, но ему казалось, что она его понимает. — Нечего пугать моих работников.       Ворона склонила голову и каркнула в ответ. Что-то такое эта птица навевала. Сердце странно дрогнуло от слова ворона, будто оно имело отношение не только к птице как таковой.       — Лети отсюда, — сказал Хесус. — Давай! Кышь!       Он махнул рукой. Птица посмотрела на него обиженно. Она лениво взмахнула крыльями и куда-то полетела.       Хесус проводил ее взглядом и развернулся в сторону маршрута пробежки. Почему-то ему казалось, что ещё увидит эту или другую ворону.       Наконец нашлась нужная волна. Хесус убрал телефон и побежал. Он чувствовал, что это стало сложнее, но лекарство позволяло бежать более-менее нормально, хоть и через легкую боль. А что в своей жизни вообще он делал не через боль?       Хесусу ничего в жизни не давалось просто так, будь то семья, любовь, карьера или дружба. Даже пресловутое гражданство в этой Республике далось ему тяжело, через препятствия и шероховатости. Будто бы даже на то, чтобы дышать простому парню с улицы, латиносу надо заслужить право.       В этом смысли они с Зиком Айресом были похожи. Он тоже завоевывал место под солнцем для себя и своих людей. Только методы у них были разными.       По радио заиграла песня. Кумбия, как в баре «Эль Хоселито». Хесус хоть никогда не был внутри, но слышал ее отголоски сквозь стены, когда проезжал мимо. Да и что еще может играть в баре у колумбийцев, которые назвали заведение в честь национального карнавала.       Хесус подумал, что Пачо всегда будет напоминать Зика. Причем в нем будут видны лучшие черты дона Айреса. Как ни крути, они у него были. Зик завершил свой путь. Он сделал выбор дать жить своим детям. А вот история самого Хесуса пока не подошла к своему логическому завершению.       Ему еще предстоит отстоять свое право, на счастье. А пока Хесус просто владелец качалки, обычный мужик. Латинос, каких тысячи на обшарпанных пыльных улицах Либертад.       Хесус бежал, смотрел вперед и не знал, что только над ним кружит странная черная ворона.