Прекрасная эпоха

      Будучи столицей самого прогрессивного государства, Лондон, казалось, оставался прежним. Все такой же невзрачный, смердящий и неуютный, как неделю или двадцать лет назад, разве что лица на улицах сменились. Да и то сразу не скажешь.       Восточный Лондон сразу же встретил Хелен смачным чавком грязи под подошвой тщательно вымытых ботиночек и неожиданно резким порывом ветра, что даже сбил с ее головы шляпку. Хелен беспомощно выкинула руку, нисколько не смущаясь (было бы кого) чертыхнулась, провалив единственную попытку поймать улетающий головной убор, и уже собралась было проводить уносящуюся все дальше и дальше вещь печальным взглядом, как из-за поворота вдруг кто-то вынырнул, и шляпка угодила ему прямо в лицо.       Перепрыгивая лужи в выбоинах брусчатки, Хелен тут же поспешила вернуть сбежавшую шляпку, которая оказалась в руках девушки, по-видимому, куда-то очень спешившей, поскольку глянула та на Хелен как-то раздраженно.       — Благодарю, — Хелен улыбнулась ей, — вы спасли меня.       — Ничего, — только и буркнула девушка, даже не дослушав слов благодарности, вручила ей шляпку и спешно убралась с места странной встречи.       Филлис, как всегда, опаздывала. Уже давно миновало время ланча, а дорога из Эссекса в восточную часть города не должна была занять много времени. Сначала Хелен собиралась дождаться ее на улице, но уже прошло более получаса с момента, когда они должна были встретиться, а Филлис так и не появилась, потому она решила зайти в какой-нибудь паб, чтобы спрятаться от назойливого ветра и заодно спокойно выпить пинту терпкого пива за увлекательным разговором с каким-нибудь местным работягой. Джефф, извозчик, конечно, пытался ее остановить, поскольку это было не только неприлично, появляться в подобных местах без сопровождения, но еще и опасно. Он предлагал дождаться непунктуальную подругу внутри брума или даже свою компанию, но Хелен категорично отвергла все его доводы рассудка и, заверив, что все будет в порядке, шагнула в словно приглашающе широко распахнутые двери ближайшего паба.       Внутри царил полумрак — окна никто не мыл не меньше пяти лет, на свечах экономили, а плотный сигаретный дым заполонил остатки воздуха и приглушил и так слабый свет. Было немноголюдно, но все равно отчего-то невыносимо тесно. Хелен хотела подойти сразу к бармену, взять что-нибудь, что в приличном обществе леди пить не позволено, и у него же мельком разузнать все о настроениях среди рабочего класса. Но барменом был откровенно неперспективный мальчишка, слишком увлеченный беседой с каким-то джентри. При виде прочего местного контингента желание присоединяться к компаниям каких-то грязных и уже изрядно выпивших рабочих или приторно надушенных проституток у нее тоже пропало. Хелен уже чуть было разочарованно не вздохнула, чуть не развернулась и чуть не вышла, навсегда оставив это грязное место, а вместе с ним и его обитателей, как вдруг взгляд ее зацепился за светлое пятно в мрачной духоте — блондинку, в чье лицо угораздило прилететь ее шляпке.       Девушка сидела одна, задумчиво разглядывая перед собой поверхность стола и временами поднося сигарету к губам. Хелен решила, что составить ей компанию будет неплохим решением. Так казалось, на первый взгляд. Когда после очередного приветствия незнакомка ничего не ответила и даже не сразу посмотрела в ее сторону, двигаясь медленно и неестественно спокойно, стало понятно, что задумчивость ее на самом деле была опьяненным оцепенением, а в зажатой между пальцев сигарете — не табак. Про подобный способ расслабления напряженных нервов Хелен знала не понаслышке — курение каннабиса среди аристократии, особенно женской ее половины, было настолько распространенным явлением, что даже не считалось чем-то эксцентричным, в отличие от платьев, расшитых сушеными жуками в эпоху расцвета таксидермии.       — Я подумала, вас стоит как-то отблагодарить, — улыбнулась Хелен смотрящей на нее с подозрением девушке. — Пары шиллингов хватит? Может, пять? Эта шляпка стоит как годовая зарплата какого-нибудь местного работяги, поэтому я просто обязана вознаградить вас за ее спасение.       Девушка небрежно махнула рукой. Но Хелен оставалась непреклонной.       — Хотите, закажу вам что-нибудь? Вы здесь совсем без еды и питья — больно взглянуть. Ну, хотите? Что угодно, я заплачу.       — Пива?       Хелен улыбнулась, довольная тем, что все-таки смогла как-то отдать должное и подозвала все еще болтающего с джентри юношу за деревянной стойкой. Тот наполнил доверху две щербатые кружки темным густым пивом с желтоватыми шапками плотной пенки. Затхлый запах застоявшегося воздуха за столом наполнился терпким ароматом хмеля и солода.       — Хелен Картер, — держа увесистую кружку в одной руке, она протянула девушке вторую для рукопожатия, этакого своеобразного скрепления их знакомства, что пусть и продлится от силы еще полчаса. Девушка заторможенно посмотрела сначала на возникшее прямо под носом словно из ниоткуда пиво, потом на раскрытую ладонь над столом, потом неторопливо выпрямилась, потянулась за кружкой, поднесла ее к губам, сделала несколько жадных глотков и, так и не протянув свою руку в ответ, с той же интонацией буркнула сухое «Оливия». Хелен замешкалась на секунду, но потом вновь улыбнулась как ни в чем не бывало.       — Мамочка не научила хорошим манерам?       Оливия издала тихий неприятный смешок, отхлебнула еще пива, вытерла пену с губ тыльной стороной ладони и посмотрела на нее взглядом если не пустым, то точно предельно равнодушным.       — Мамочка, — медленно начала она говорить, но не из-за выпитого и выкуренного, а будто бы слова давались ей с большим трудом, и она удачно скрывала это одурманенным состоянием, — не научила меня ничему.       Хелен сочувственно поджала губы и понимающе кивнула. Мало кто в трущобах мог похвастаться не то чтобы безупречными, но хоть какими-то манерами. Еще и когда большинство родителей озабочены большую часть времени обеспечением своему выводку условий существования, чуть совместимых с жизнью. В ответ на извинение Оливия снова равнодушно отмахнулась, делая вид, что подобная проблема ее нисколько не беспокоила, и выпустила изо рта клуб синеватого дымка. Хелен не понимала точно: то ли это тяжелый воздух так давил, то ли что-то еще, напряженно повисшее в воздухе.       Разговор зашел в тупик. Хелен быстро глянула на карманные часики, мысленно прокляла Филлис не самыми приятными словами и, поглядев на опустевшие кружки, снова махнула бармену. Дожидаться приезда вечно опаздывающей подруги без интересной компании и выпивки было непреодолимым испытанием. Подошедший мальчишка довольно осклабился, получив от нее пару блестящих монеток чаевыми, и, наклонившись, шепнул Оливии, мол, та нашла свою судьбу. Оливия выругалась и послала его к черту в самой неприятной из возможных формулировок.       — Ждете кого-то? — чтобы хоть как-то развеять застоявшуюся тишину, спросила Хелен. Девушка странно усмехнулась и глотнула свежего пива так, что в бокале не осталось и трети.       — Судьбу, разве что.       Беседы не выходило, и Хелен до ужаса хотелось хоть чем-то заняться. И заодно успокоить нервы, раздраженные все никак не появляющейся Филлис.       — Не поделитесь сигареткой?       Девушка пожала плечами и, отняв руку от лица, протянула ей уже почти выкуренную сигарету. Хелен не замешкалась ни на секунду и как ни в чем не бывало поднесла пожеванный кончик к губам.       — Мои доходы не позволяют угощать незнакомцев, — прибавила Оливия, когда та глубоко затянулась и выдохнула, медленно и шумно. Расслабленно. Каннабис в Ист-Энде явно был наихудшего качества, но сейчас эта сигарета казалась чем-то спасительным. Густой тяжелый дым лениво пополз к потолку и неровно заволок пространство между ними, отдавая приятной терпкой горечью.       — Суфражистки из профсоюзов никак не добьются повышения зарплаты? — Хелен все-таки решила не пренебрегать случаем пообщаться с представительницей молодежи рабочего класса. Оливия, до этого тершая глаза, непонимающе нахмурилась.        — Чего?..       Не успела Хелен даже что-то подумать о весьма плачевном уровне ее образования, не то чтобы как-то прокомментировать, на плечо Оливии тяжело опустилась тонкая рука с длинными худощавыми пальцами. Та поморщилась, повела плечом, так и норовя избавиться от неприятных касаний, но хватка оказалась куда сильнее. Непропорционально долговязая и тощая девушка что-то невнятно сказала ей, наклонившись, и Оливия зашарила по карманам. Пока та что-то искала, девушка с каким-то равнодушным интересом взглянула на Хелен, то ли оценивая, то ли просто от скуки, и кривенько усмехнулась чему-то.       — Трех шиллингов хватит? — Оливия выгребла из кармана жалкую горстку черных и рыжих от ржавчины монеток и всучила их в раскрытую ладонь. Хелен отметила, что руки незнакомки были пусть и даже по-аристократическому изящными, местами их покрывали грязные пятна засохшей крови. Один из пальцев, кажется, был сломан и отвратительно неправильно зажил.       — Я рассчитывала хотя бы на десятку, — притворно разочарованно вздохнула девушка и, видимо, сжала руку на плече крепче, потому как Оливия поморщилась и плотнее сцепила челюсти.       — Мне что, ограбить банк Англии?       — Найди работу, — равнодушно пожала плечами та и, наконец отпустив плечо Оливии, тихо усмехнулась. — До встречи.       Она кисло улыбнулась и, когда нескладная девушка скрылась в душной желтоватой дымке и непрекращающемся гуле, выругалась и зло стукнула кулаком по краю стола. А то, с каким остервенением она опустошила свой стакан, заставило Хелен торопливо пододвинуть ей еще и свой. Оливия устало потерла переносицу, а Хелен все не решалась хоть что-то сказать. Да и вряд ли и так немногословная собеседница захотела бы теперь поддержать с ней разговор.       Неподвижность нарушил некто, плавно вынырнувший словно из темноты и снова положивший руку Оливии на плечо. Хелен подумала было, что у ее новой знакомой, должно быть, огромные проблемы, раз к ней второй раз за полчаса подходят какие-то сомнительные типы, и уже хотела вступить в разговор, если бы некто не начал первым.       — Какого черта?.. — его голос, на удивление, дрогнул. Хелен подняла голову, не совсем понимая, что вызвало у незнакомца подобную реакцию. Но искаженное странным напряжением лицо показалось ей будто бы смутно знакомым.       — Молодой человек, что вы так на меня смотр…?       Она внезапно осеклась, когда в мыслях стремительно пронеслась сумасшедшая догадка, отдавшись беспокойным разрядом тока по всему телу. Остаток тлеющей сигареты безвольно выпал из пальцев, и Хелен даже показалось, будто бы она уловила обострившимся слухом, как та глухо ударилась о стол. Она узнала его в ту же секунду, пускай и прошло больше десяти лет и запуганный мальчишка вырос в болезненного безликого работягу.       Хелен узнала его сразу же и, пока она с ужасом смотрела на него, никак не могла понять, как же она не смогла узнать ее. С трудом заставив себя отвести взгляд, она сглотнула и посмотрела на девушку, которая скучающе водила пальцем по выцарапанному кем-то на столешнице рисунку. На Аликс.       Для человека, пережившего подобное потрясение, Хелен удалось подняться весьма стремительно и невозмутимо, пускай у нее и колотило по вискам и ощутимо потряхивало колени. Видимо, она опять намеревалась сбежать как можно скорее, скрыться как можно незаметнее, пока не произошло чего-то непоправимого.       Джек преградил ей дорогу.       — Дай мне уйти, — тихо произнесла она, стараясь не глядеть ни на него, ни на Аликс. — Дай мне уйти, пока ничего не произошло.       Но он не сдвинулся ни на дюйм, а, напротив, крепко сжал пальцами ее локоть. К счастью, сидящую вплотную Аликс происходящее совсем не интересовало. Хелен подняла на него взгляд, одновременно просящий и недоумевающий, но тот только молча указал в сторону на дверь. Согласно кивнув от безысходности, Хелен тут же ощутила, как мертвая хватка на руке спала, и Джек пропустил ее.       Сначала ему пришлось бесцеремонно вытряхнуть из помещения решившую уединиться парочку из проститутки с серым лицом и чуть державшегося на ногах ее приятеля, от которого разило джином на милю, и они оказались в полутемной кладовой. Пыльные полки стеллажей заполняли пузатые банки с не самым аппетитным содержимым. На взгляд Хелен, по запаху, стоявшему здесь, все съестное испортилось еще пару лет назад. В углу за большой деревянной бочкой скреблась мышь.       — Здесь мы можем поговорить спокойно, — Джек затворил за собой дверь и встал перед ней. Хелен нашла в себе силы усмехнуться. Хотя, скорее, нашла в себе силы принять позу усмехающегося.       — Не переживай, я не сбегу.       — Правда? У тебя же это хорошо получается.       Издевка вышла точной и уместной. И, к удивлению Хелен, будто бы даже обидной и болезненной. Много лет она считала, что чужие насмешливые замечания не могли тронуть ее, что она привыкла к чужой злобе, искусно завуалированной во что-то очень благопристойное и, конечно же, непременно доброжелательное. Но на этот раз все вышло иначе. Джек говорил про нее так, будто бы его слова были правдой. Будто бы он верил в то, что говорил.       Будто бы Хелен действительно просто сбежала тогда. Хелен не сбежала — она приняла решение уйти.       Хелен сдержала порыв снова едко усмехнуться. В конце концов, смех хоть и неплохо помогал справиться с потрясениями, но временами был все-таки совершенно неуместен — это осознавала даже она.       — Что ты здесь делаешь?       — Заглянула выпить по пинте пива с подругой, — не пришлось даже что-то придумывать. Тем не менее чистосердечное признание не произвело на Джека никакого впечатления. Он повторил вопрос, Хелен повторила ответ. Они замолчали, вперив друг в друга взгляды одновременно похожих и противоречивых эмоций.       «Давай свернем ей шею?»       Джек вздрогнул и невольно отшатнулся. В кладовой точно не было никого, кроме них, Хелен молчала, он — тоже. Голос, прозвучавший где-то глубоко в голове, не принадлежал никому из них и не был отзвуком из зала или же материализовавшейся собственной мыслью.       Так, значит, ему тогда не показалось.       Они опять вернулись.       «Нож на полке!»       Несколько мучительных секунд он сопротивлялся. Нельзя их слушать, нельзя потакать их зову, нельзя давать им хоть какую-то власть над собой. Иначе — конец. Но, в конце концов, Джек, поддавшийся напору без умолку нашептывающих мыслей, медленно повернулся. Между покрытыми паутиной банками лежал небольшой разделочный нож. Такого бы как раз хватило, чтобы одним ударом перерезать ничего не подозревающей женщине горло.       «Просто возьми его»       — Замолчи! — шикнул Джек в пустоту.       «Надо всего-то сделать одно движение…»       — Я и так молчу, — недоумевающе отозвалась Хелен.       — Я не с тобой разговариваю!       «Ничтожество»       Они всегда бросались колкими оскорблениями, когда Джек отказывался их слушать, будто бы пытаясь задавить то ли своим количеством, то ли авторитетом.       Хелен вопросительно нахмурилась, а потом вдруг удивленно вскинула брови, словно что-то неожиданно осознала.       — Боже мой… Бедный мальчик, — сочувственно протянула она, и Джеку захотелось провалиться сквозь землю, потому как звучала Хелен действительно искренне. — Ты все еще слышишь… голоса?       Все еще. Джек слишком хорошо помнил, с каким недоверием она относилась к трясущемуся от ужаса мальчишке, когда тот задыхался от собственного плача и сдавленных криков и боялся засыпать, потому что в ночной тиши их голоса были слышны особенно отчетливо. Помнил, как она жаловалась Джейкобу, что он не давал ей высыпаться и вообще раздражал своим присутствием.       Пока он был бесполезен и безвреден — его игнорировали.       Сейчас же его воспримут всерьез.       — Иногда они пропадают. Но всегда возвращаются. Каждый раз все более жестокие и беспощадные.       Джек тяжело вздохнул и, отойдя от двери, присел на крышку деревянного сундука. Проблема нежданного появления Хелен в их жизни тут же отошла на дальний план. Куда серьезнее и опаснее казались вновь пробудившиеся бесы внутри него. Что скажут они в этот раз? Что будут заставлять делать? С каждым разом сопротивляться им было все труднее — пару месяцев назад он еле успел остановить вдруг хлынувшую из запястья кровь, а потом увидел окровавленный нож в собственной руке и опомнился. Джек так боялся причинить вред не себе, но кому-то из близких.       Хелен поджала губы и участливо покачала головой. Она пыталась сообразить, насколько спрогрессировал за тринадцать лет его недуг. Из сенсационной публикации мисс Блай, что потрясла весь мир в прошлом году, она знала, в каких нечеловеческих условиях держат душевнобольных в больницах. И ей правда не хотелось бы, чтобы Джека постигла такая же участь.       — И что они говорят тебе сейчас?       В прошлый раз они уговаривали его подтолкнуть неуверенно шатающегося рядом пьяницу прямо под колеса несущегося мимо экипажа. До этого — перерезать надушенной проститутке осколком бутылки горло.       Ведь без них мир стал бы чище.       Не намного, но избавься от одного, второго, десятки, сотни, тысячи таких же омерзительных уродов, и постепенно все наладилось бы.       Они хотели сделать мир лучше.       Но какой ценой?       — Ужасные вещи.       Они замолчали, но Джека до сих пор плотно обволакивал бесконечный гомон со всех сторон. Он в глубокой задумчивости потер лоб, сжал пальцами пульсирующие виски, как тисками. Интересно, голоса могут лопнуть его голову, как мыльный пузырь, и вылететь на свободу? Освободился бы он тогда? Может, стоит попробовать?       — Я не хочу быть проблемой, — наконец раздался среди мертвецкого шепота голос Хелен. Живой и настоящий, он был слышен как будто глубоко из-под воды. — Я ушла не для того, чтобы возвращаться. Сегодняшнее происшествие — нелепая случайность, которая больше никогда не повторится. Сейчас я снова уйду — и вы больше никогда не увидите меня. Даю слово.       Джек поднял на нее пустой взгляд. Можно ли было ей верить? Женщине, обманувшей когда-то. Женщине, не сделавшей в жизни ничего хорошего и принесшей им всем столько боли.       И пускай Джейкоб ни разу не сказал про нее плохого слова, Джек ясно видел, как все эти годы тот яростно злился на Хелен, как сильно он был обижен и раздавлен ее внезапным исчезновением. Для названого отца Джек был готов сделать что угодно.       — Мне не нужны трудности в виде нагулянного ребенка. По этой причине я оказалась здесь восемнадцать лет назад.       Жестокие слова били его сильнее кулака какого-нибудь громилы с соседней улицы. Как она могла оставаться такой спокойной, такой равнодушной, такой безжалостной?       Мать, бросившая собственного ребенка.       Прямо как его собственная мать.       Джек слишком часто думал о своей матери. Пусть столь омерзительная женщина и не заслуживала того. Что с ней сейчас происходит? Жива ли она вообще? В этом он сомневался. Она выкинула его за шкирку, как новорожденного щенка, продала за три фунта, которые наверняка тут же потратила в ближайшем кабаке на что-нибудь покрепче да подешевле — чтоб хватило на подольше.       Он даже не помнил ее лица.       Аликс же, напротив, казалось, ничуть не смущало отсутствие родной матери всю ее сознательную жизнь. Она даже частенько могла отпустить по этому поводу какую-нибудь шуточку, весьма неприятную, но правдивую. Она никогда не спрашивала о ней, никогда не заводила разговор сама и жила так, будто бы той никогда и не было.       Так стоит ли верить женщине, что принесла им столько страданий?       Возможно, стоило просто резко полоснуть ее ржавым ножом по горлу. Или грубо вбить его ей в место, где бьется сердце. Где должно биться сердце.       — Уходи, — Джек кивнул, до скрипа сжав челюсти и впившись ногтями в ладони до крови. — Я не скажу Джейкобу.       «Ты слабый!»       Хелен благодарно улыбнулась и поспешила скорее исчезнуть, как и обещала. Но прямо перед дверью она вдруг остановилась и повернулась к нему.       — Удачи тебе, — произнесла она и, немного подумав, прибавила, — всем вам.       Пока Джек приходил в себя, она могла беспрепятственно снова заговорить с Аликс в его отсутствие. Она не стала бы. Хелен всегда пыталась казаться лучше, чем она была на самом деле — чертовы благородные лицемеры, — но страх всегда был сильнее нее. Каждый раз именно страх толкал ее совершить что-то.       Джек тяжело встал и уже собрался было выходить, но остановился, увидев ползущего по полу перед дверью таракана.       «Слава Богу, что тебе часто не хватает силы духа даже для того, чтобы раздавить таракана»       «С-с-слабый»       Мелкий, вредный, отвратительный. Ничтожный.       Как и все здесь.       Раздави одного такого — меньше их не станет. Распахни зимой на ночь окна — передохнут к чертовой матери все.       Всего-то нужно кому-то одному собраться с духом.       Таракан все никак не убегал, даже когда Джек подошел к двери вплотную и уже положил пальцы на шатающуюся дверную ручку.       «Если убежит — значит, настоящий».       Джек с горечью подумал, что это было очередным видением, порожденным игрой света на грязном полу и помутненным рассудком.       «Только бы убежал».       Он простоял в нерешительности еще какое-то время. Пара минут в ожидании чего-то неясного казалась вечностью. А потом Джек глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, сделал шаг.       Таракан хрустнул под подошвой.