«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя» — Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла»
3 апреля 1888
Джек ждал Аликс на углу Флауэр-и-Дин-стрит и Брик-лэйн. Это было совсем рядом с домом Аликс и Джейкоба, но, тем не менее, ближе он не подходил. Он не хотел, чтобы Джейкоб случайно его заметил. Они заранее договорились встретиться здесь вечером, но в назначенное время Аликс так и не появилась. Джек знал, что она, вероятно, просто немного задерживается, но все равно уже начинал понемногу раздражаться, то и дело нервно поглядывая на циферблат карманных часов: мало ли что могло случиться ночью в самом криминальном сердце Ист-Энда. Впрочем, все опасения его были напрасны, поскольку она наконец вывернула из-за угла к его неимоверному облегчению. Джек с опаской подумал, что у них что-то могло произойти дома, раз она задержалась. — Что сказал Джейкоб? — Ничего, — равнодушно пожала плечами Аликс. — Я сказала ему, что пойду к Мэри. — Мэри уже два месяца живет с Барнеттом, — напомнил Джек. — Вот и я о том же, — издала загадочный смешок Аликс, следом пнув лежащую посреди дороги жестянку, скрежет которой по неровной брусчатке был единственным нарушающим обволакивающую ночную тишину звуком. Уже давно было за полночь, и все здравомыслящие люди давно заперлись в своих захудалых домах, чтобы никто нежданно не мог нарушить их хрупкий покой и проникнуть внутрь. Потому снаружи сейчас было замогильно пустынно и удручающе мрачно: густую тьму не были в состоянии рассеять даже желтые газовые фонари, блеклым пятном ведущие к Брик-лэйн. Брик-лэйн, до бесконечности длинная и густо заселенная, также зловеще молчала в плотной ночной завесе. — Он видел время? — проворчал Джек, по привычке запустив руку в карман жилета, чтобы достать часы. — Кто вообще додумается отпускать девушку из дома одну в такой час? Тем более, свою дочь. Аликс снова пожала плечами. Джек хотел бы отпустить какую-нибудь нелестную характеристику в адрес приемного отца, но не смог даже мысленно — все-таки совесть не позволяла. Ему осталось только недовольно и устало вздохнуть. Аликс с натяжкой улыбнулась. — Он всегда был таким, — тоже вздохнула она. — Ты знаешь об этом еще лучше меня. Джейкоб всегда уделял семье много внимания, но никогда не улавливал очевидного. — Да, но… — Джек хотел было что-то сказать, но передумал, махнул рукой, не видя смысла продолжать. Джейкоб действительно всегда был таким. — Все равно не понимаю, как можно быть таким. — Ну, в его невнимательности есть и плюсы, — многозначительно хмыкнула Аликс, но Джек все равно не сразу уловил намека. — Ты бы предпочел, чтобы он следил за каждым моим, а значит, и твоим шагом? Джеку не хотелось бы, чтобы Джейкоб следил за каждым их шагом, но проявлял хоть немного заинтересованности и участия. Хоть иногда. Джейкоб всегда делал для семьи все, что мог, но это всегда было излишним. В погоне за благополучием он упускал слишком много. Его детям было бы достаточно и меньшего. Имея почти все нужное, всю жизнь они росли сами по себе. Всегда вдвоем, всегда рядом. Им повезло иметь друг друга. — Нет, — согласился Джек, но через некоторое время прибавил: — Хотя, может, так было бы лучше. Через некоторое время из-за угла какой-то подворотни на Брик-лэйн перед ними вывалилась, шатаясь и галдя, компания из подвыпивших молодых людей. В это воскресенье была Пасха и многие, видимо, до сих пор отмечали праздничный выходной. Конечно, не все — многие были вынуждены работать с зари до полуночи даже в выходные дни. — Почему? — вдруг спросила Аликс. — Почему так было бы лучше? Джек даже остановился. Он уже успел пожалеть, что завел этот разговор здесь и сейчас. Темная безлюдная улица была не лучшим местом для подобных обсуждений. Зато здесь у Аликс было меньше шансов заткнуть его. — Ты не думала о том, как мы будем жить дальше? — спросил он. Аликс раздраженно поморщилась, потерла переносицу. — Ты прекрасно знаешь, что я не планирую ничего дальше ближайшей пары часов. — Пора бы, — с укором произнес Джек, на что Аликс только устало закатила глаза. — Так же не может продолжаться вечно. Что-то должно измениться. Но что изменится? Что изменится между нами? Аликс хотела было что-то сказать, но передумала, задумчиво посмотрела на него. Она тоже понимала, что что-то в конце концов должно поменяться, как бы ей не хотелось обратного. Аликс не любила перемены. — Ничего не изменится, — только и покачала головой она, поджав губы. Джеку показалось, что в ее голосе сквозила какая-то печаль. — Здесь ничего никогда не меняется. Живи еще хоть четверть века — все будет так. Исхода нет. Они пошли дальше вверх по улице. Кроме излишне веселой компании за всю дорогу Аликс и Джеку встретилась только одинокая женщина, тут же свернувшая на другую сторону улицы, стоило ей миновать орущее сборище. Джек хорошо запомнил, что перемены в их жизни никогда не были к лучшему. Но иногда они были необходимы. Перемены разрушали старое, привычное, но возводили вместо него что-то новое и необычное и, возможно, временами даже лучшее. Им стоило хотя бы попытаться. — Джейкоб все равно когда-нибудь узнает про нас, — снова заговорил он к неудовольствию Аликс. — Ему придется узнать. Не лучше бы, чтобы раньше? — С таким интересом к делам семьи он вряд ли что-то заметит еще в ближайшее десятилетие, — ухмыльнулась она, снова угрожающе пиная какую-то жестянку, попавшуюся по пути. — Возможно, тогда стоит перестать прятаться и сказать ему обо всем прямо? — Я не… — Аликс осеклась, когда ее внимание что-то отвлекло. — Они перешли дорогу за ней. Джек повернул голову в сторону, куда та указала. Группа молодых мужчин и правда неожиданно развернулась в противоположном направлении и последовала за одиноко идущей по правой стороне Брик-лэйн женщиной. Не увидев в этом ничего странного, он подумал, что Аликс таким образом просто пыталась перевести тему неудобного разговора. — И что? — непонимающе пожал плечами Джек. — А то, что они вдруг слишком резко переменили направление. Ничего не смущает? Джек снова непонятливо покачал головой и поджал губы. Аликс недовольно посмотрела на него. — Не утрируй, — отмахнулся он, провожая удаляющихся все дальше и дальше взглядом. — Наверное они просто передумали идти в ту сторону. Аликс нервно вздохнула и, притянув того к себе за край пальто, раздраженно зашипела: — Послушай, я в состоянии понять, когда женщина находится в опасности. Джек еще раз обернулся на уже почти скрывшиеся в плотной туманной мгле силуэты. Совершенно ничего не предвещало беды в этот тихий обычный вечер. Сдавшись, он спросил: — И что ты хочешь? — Пошли посмотрим! — с энтузиазмом предложила Аликс. — Может, я и ошибаюсь, но хотя бы будем уверены, что с ней точно все будет в порядке! Джек досадливо поморщился. Ему не хотелось сейчас устраивать напрасную слежку за кем-то, ему не хотелось лишние минуты оставаться на холодной улице, ему не хотелось подвергать Аликс и себя опасности, ему хотелось только поскорее добраться с ней до дома. До тесной, темной и холодной комнатушки, где будут только они вдвоем. — Откуда такая забота об окружающих? Еще и незнакомцах. Ты вдруг сделалась защитницей угнетенных? Аликс посмотрела на него с таким видом, будто бы он просил у нее объяснение самых очевидных вещей. Ранее Джек видел такой взгляд только у Хелен. Ему стало не по себе. — Каждой женщине хочется чувствовать себя ночью на улице в безопасности. Или хотя бы быть спасенной в случае чего. Джек бессильно застонал из-за того, что его планы расстраивались. Аликс редко настаивала на чем-то, но в этот раз ее намерения были прямо-таки непоколебимы и отказ от них не привел бы их ни к чему хорошему. Ему оставалось только нехотя согласиться, чтобы ненароком не испортить отношений из-за какой-то глупости, поскорее разобраться с ее внезапным приступом заботы о других и поскорее вернуться домой. Они уже подходили к перекрестку Брик-лэйн и Уэнтворт-стрит, когда один из компании вдруг обогнал женщину и что-то весело спросил. Джек остановился и придержал за локоть продолжающую как ни в чем не бывало следовать вперед Аликс. Невнятных слов они разобрать не могли, однако четко уловили настроение ответа — женщина в чем-то отказала собеседнику и хотела было идти дальше, но ей опять преградили путь. — Видишь? — шикнула на Джека Аликс и снова уже хотела было ринуться разбираться, но тот вовремя удержал ее. — Что еще? — Подожди. Мужчины продолжали что-то неразборчиво говорить бедной женщине, которая никак не могла никуда от них деться. В конце концов, видимо, устав вести переговоры, один из них, тот, что был меньше остальных, зато держал в руке обломок какой-то палки, повел плечами, разминаясь, и, как следует размахнувшись, ударил им женщину по голове. Сердце Джека пропустило не один удар. Покрепче ухватив рванувшую вперед Аликс за запястье, он подорвался с места, но бросился не на помощь избиваемой, а в ближайший переулок. — Ты что делаешь?! — опешив от неожиданности, спросила Аликс, все еще пытаясь потянуть его в другую сторону, но безуспешно. — Ты куда? — Они нас не видели, — тихо прошептал Джек, прижавшись к сырой грязной стене спиной. — Они не знают, что мы видели… Мы еще можем незаметно скрыться… — Скрыться? — недоуменно переспросила Аликс, разрываемая возмущением. — Надо ей помочь! Отдышавшись и придя в себя после потрясения, Джек, наконец, нашел в себе силы саркастически усмехнуться. Временами Аликс оказывалась такой наивной и неискушенной, будто бы не она прожила всю свою жизнь в самом сердце Ист-Энда и не знала, как здесь выжить. Иногда она не замечала очевидного, прямо как ее отец. — Мы ничего не можем сделать… — обреченно покачал головой он и, чтобы оправдаться под критическим взглядом Аликс, прибавил: — Их трое! — А нас двое! — парировала та, тут же наткнувшись на еще более скептический взгляд Джека. — Ну… полтора. Нельзя же оставлять ее вот так на растерзание! — Нельзя, но… Аликс! — Джек не успел ни договорить своего аргумента, ни ухватить ее за рукав. — Зараза… Стой! — Мы можем хотя бы спугнуть их, чтобы ей не до смерти досталось, — предложила она, опрометчиво выходя из укрытия. В последний момент Джек все же успел ухватить ее за шиворот и не дать двинуться дальше. Аликс с негодованием зашипела. — Кошелек возьми, — равнодушно бросил один из банды, видимо, главарь, поскольку другой тут же кинулся обчищать карманы распластавшейся на земле жертвы. — Ее не убьют, — облегченно выдохнул Джек. — Ее просто ограбят. — Но… — Эй! — рявкнул кто-то в их сторону. Громила был выше Джека, пожалуй, на целый фут и шире того в плечах чуть ли не в два раза. Он стоял посреди улицы, между ними и нападавшими, как мрачный одинокий обелиск, и угрожающе почесывал кулаки. — Какого хера вы тут стоите и пялите? Он вопросительно развел руками, заодно разминаясь, и в тусклом свете газового фонаря на его пальцах блеснул кастет. Джек инстинктивно нащупал во внутреннем кармане пальто рукоять ножа. Убивать он никого не собирался, но все равно постоянно носил его с собой. Мало ли что, может и пригодится. — Беги, — тихо велел Аликс Джек, неотрывно смотря на приближающегося к ним головореза и крепче сжимая руку с ножом в кармане. Но та как к земле приросла, не двинувшись ни на дюйм и даже будто бы и не услышав его слов. — Беги! Стоило ему повысить голос, как до нее, видимо, дошло. Аликс подорвалась с места, кинулась в черный проход между кирпичными стенами, в котором они скрывались минутой ранее. Убегать по прямой улице, где ты у всех на виду, было не лучшей идеей, но в подворотнях было легко заблудиться, потеряться, свернуть не туда и нарваться на тупик. Их нужно было знать еще лучше, чем все остальные дороги в городе. Сам же Джек продолжил стоять без движения еще пару мгновений. А громила тем временем подошел к нему уже настолько близко, что Джек мог почувствовать тошнотворную волну стойкого запаха перегара и разглядеть его уродливое лицо, словно кустарно высеченное грубым инструментом из непослушного куска камня. Грязный, отвратительный, чудовищный, он смотрел на Джека не моргая, а тот, как загипнотизированный, не моргая смотрел в его глаза. Мертвенно-холодные, стеклянные рыбьи глаза, в которых слишком ярко горело пламенем желание наживы и расправы и слишком четко, как в зеркале, отражалась чужая неподдельная оторопь. Пустые, наполненные, поверхностные и глубокие глаза, как черная безразмерная бездна с немыслимыми чудовищами, в которую загнал себя преступник. Джек слишком долго смотрел в бездну, а бездна выжидающе смотрела на него в ответ. Охотник и жертва. — Че встал? — громила прервал все абстрактные думы Джека, что проносились в его голове нечеткой чередой быстро сменяемых фрагментов единого полотна, смачно харкнув на землю тому под ноги. Такое незамысловатое, приземленное действие как опустило Джека на землю и вернуло к реальности, в происходящий прямо сейчас момент, словно резкой и неожиданной пощечиной отрезвив. Он сморгнул с глаз налет пелены странного наваждения, чтобы снова, прийдя в себя, еще раз взглянуть в глаза стоящего напротив. Перед ним стоял, криво ощерившись, злой отъявленный бандит, на скулах которого аж играли от напряжения желваки. Жестокий кровожадный убийца. Все тот же охотник, готовящийся вот-вот напасть. С Джека спало то самое таинственное оцепенение, его всего прошибло как ударом тока, и он пришел в себя, осознав, наконец, что раз перед ним стоял охотник, то он, Джек, должен стать его жертвой. Когда громила уже сделал было еще шаг к нему, он наконец сорвался и влетел в подворотню, минутой назад в которой скрылась Аликс, с невиданной скоростью, быстро огляделся, пытаясь найти лучший путь отступления. В противоположной стене тоже был проход, в который, судя по всему, и сбежала Аликс. По бесформенной куче наваленных в углу гнилых досок и мусора можно было вскарабкаться на балкон одного из домов и влезть в разбитое окно чьей-то комнаты. Рядом, в земле, видимо, одним из жильцов был выкопан небольшой подвал, насквозь прогнившие двери которого были заперты на ржавый замок. А еще можно было не прятаться, а принять бой и попытаться победить отвратительное чудовище, вылезшее из бездны. Джек замер в нерешительности, не зная, куда деть себя. В небе сверкнуло, и ему вдруг показалось, что совсем рядом мелькнула черная тень, наращивающая вокруг него круги, каждый из которых становился все меньше и удушающее, так и поджидая момент, чтобы напасть на него. Джек обернулся. В проходе со стороны Брик-лэйн тоже мелькнула тень, и следом приторно завоняло падалью. Он был близко. Джек перемахнул через невысокое ограждение, точным ударом сбил замок с дверей и нырнул в темную грязную дыру, бездну, пропитанную влажным, спертым воздухом нечистот, и захлопнул за собой крышку, полностью погрузившись в нее. Он не понял, как здесь оказался. Словно каждое его движение делал не он сам по своей воле, а нечто вело его, верно прокладывало путь к спасению. Словно он на мгновение перестал быть самим собой и стал кем-то иным. Внутри было сыро и грязно, а воняло хуже, чем в общественных уборных. Где-то рядом, как Джеку показалось, попискивали и возились крысы, точно расслышать он не мог из-за шума собственного сердца внутри мозга и заглушенного им беспрерывного шепота голосов. «Тебя убь-ю-ю-у-т» «Если ты не убьешь первым» «Слабый, слабый, слабый!» «Трус» «Сбежал, ничтожество» «Ни на что не способен» Он бы хотел ответить им, доказать, что те не правы и оскорбляют его совсем незаслуженно. Джек сделал бы что угодно, чтобы доказать собственное превосходство, но не мог. Пока не мог. Потому ему оставалось только сидеть молча, замерев в скрюченной позе и затаив сбившееся дыхание. Совсем рядом с них захрустела и захлюпала грязь под сапогами преследователя. Джек слышал, как тот ходил по двору в нескольких футах от него, мерно, считая тяжелые шаги. Искал. Если он найдет его — ему конец. Его изобьют, ограбят и перережут горло, оставив истекать горячей кровью на холодной земле. Только бы не нашел, только бы не нашел. По двери подвала барабанил дождь, но Джек того даже не замечал, весь обратившись в слух. Вот брызнула лужа, совсем рядом с ним, загромыхало, сверкнула молния, и в узкой щели между неплотно прикрытыми дверцами показалось освещенное холодным светом бледное, как у покойника, лицо преследователя. Тот стоял совсем рядом и смотрел прямо на него, но в упор не видел. Джек нащупал рукоятку ножа и на этот раз даже вынул руку с ним из кармана, прижал к груди, готовясь в нужный момент напрячься и нанести точный удар. Рукоятка неуверенно легла в мокрую ладонь. Сейчас тот наклонится, откроет дверь и найдет его, сейчас Джеку придет конец. Стеклянный шарик льда устремился прямо на него, глядел словно внутрь и видел все внутренности, все мысли, черным роем вьющиеся в его голове. Джек смотрел на него в ответ и видел, казалось, все то же самое, что и в своих глазах, отраженных искаженным образом от мутной поверхности дешевого зеркала. Когда он напружинился, тверже перебрал пальцами скользкую рукоятку, готовясь в случае чего нанести удар первым, сходство то стало невозможным. Первым делом он проткнет этот чертов глаз. Но убийца вместо того, чтобы проверить подвал и встретить собственную смерть, внезапно выпрямился, развернулся и убрался прочь. Джек не мог начать нормально дышать еще несколько минут. Сердце его колотилось еще сильнее, а голоса, на удивление, все резко хором заткнулись. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем он окончательно пришел в себя и нашел в себе силы выползти из укрытия. Джеку казалось, что убийца никуда не ушел, а спрятался где-то неподалеку, намереваясь выманивать его из убежища и предательски напасть со спины, когда жертва того не подозревает. Но во дворе было пусто. Дождь смешал следы с землей, и ничто не напоминало здесь о произошедшем, кроме втоптанного в грязь сбитого замка. Джек посмотрел на руку. Рана сильно кровоточила. Осторожно он вышел со двора, сначала высунув голову в проход, проверяя, нет ли кого на улице. Брик-лэйн снова была привычно наполнена замогильным молчанием. На ее юге, в стороне Уэнтворт-стрит, на тротуаре лежал какой-то ворох тряпья. Джек, еще раз оглядевшись, аккуратной тихой поступью направился в его сторону. Она напоминала скорее остатки некогда живого человека. При этом она была до сих пор жива. Здоровая, насколько это возможно при ее очевидно нездоровом образе жизни, женщина теперь не могла и пошевелиться, чтобы не испытать лишний раз адской боли. Обезображенная до неузнаваемости, она лежала, скрючившись и неестественно изогнувшись, на холодной сырой земле, оставленная умирать в одиночестве. Бесформенное нечто, изуродованное жестокими чудовищами ради забавы. — П-по… — женщина невнятно застонала, чуть пошевелившись. Каждое движение причиняло ей невыносимую муку. Джек неуверенно шагнул к ней. Не было понятно, где у нее лицо, а где затылок, где спина, а где грудь. Ее всю перекосило и вывернуло неестественным образом. Но вот она как-то изловчилась, согнулась, и на сплошном кровавом месиве слезливо блеснули два белка. Джек заметил, что у нее пропало ухо. — Помоги… — слабо протянула она, глядя на него умоляющими жалкими влажными глазами. — По-мо-о-ги-и-и… Джек опустился перед ней на корточки, приблизился к мокрому от крови лицу еще сильнее, чтобы рассмотреть его во всех подробностях еще лучше и запомнить еще точнее. Рядом неприятно пахнуло алкоголем. На задворках замаячил тонкий привкус скорой смерти. Помогать он ей не спешил. Изуродованная, искалеченная. Жалкая, ничтожная. Ей было уже ничем не помочь. Как можно было дальше жить, пережив такое? Джек осмотрелся. Рядом лежал обломок палки, которым замахнулся для первого удара один из нападавших, и один из ее концов был на несколько дюймов окровавлен. Джека пробила холодная дрожь, когда он представил, что пришлось пережить лежащей перед ним бедной женщине. — По…м-мо-ги-и-и мн-не-е… Он подумал было, кем была та женщина. Что могло заставить ее в одиночестве выйти на улицу в такое время? Добропорядочные женщины не разгуливают по ночам в одиночестве, не выходят из дома, стоит часам на ближайшей колокольне пробить полночный час. Она была грязная. Женщина внезапно протянула в его сторону руку. Джек ошарашенно отпрянул, как окаченный кипятком. Ему казалось, если он коснется ее сейчас, то сам в мгновение станет таким же грязным и жалким, как она. Он покроется плесенью и толстым слоем крови, смыть которые не в состоянии ни одна баня. Она распространяла зловонную заразу одним своим существованием. Эту протянутую руку стоило бы отрубить, чтобы она никогда больше не коснулась и не испачкала никого. И тогда никто бы больше не стал такой же, как она. Она заслужила. Она умрет и порочная цепочка прервется. А она все тянула и тянула руку, наивно и отчаянно пытаясь ухватиться за него, как за последний шанс на спасение. — Пож-жа-а-ай-лу-уст…та-а… — почти что неслышно проскулила она, окончательно обессилев, уже почти коснувшись рукой земли и уронив на нее изможденно голову. Джек медленно, на негнущихся ногах выпрямился. Сверху она казалась еще более жалкой, пусть и не такой страшной, как вблизи. Мелкая, ничтожная вошь. Такую только раздавить. Он развернулся. И медленно пошел в северную сторону города, уходя все дальше и дальше от зловещего перекрестка с Уэнтворт-стрит. Женщина что-то невнятно промычала ему вслед, а потом замолкла. Сначала в ней умерла надежда, потом умрет и она сама. Он шел и шел вверх по улице, и ему все казалось, что за ним так и тянулся призрачный кровавый шлейф свежего уайтчепелского убийства. Джеку казалось, что он сам был причастен к тому убийству. — Привет. Джек заметно вздрогнул и даже испуганно отскочил. Рядом с ним, уперевшись ладонями в колени и тяжело дыша после незапланированной пробежки, стояла Аликс. — Ты меня напугала. — Ты меня тоже, — усмехнулась она и, выпрямившись, показала руку с раскрытым складным ножом. Это тоже был подарок Джейкоба. Таким трудно кого-то зарезать, конечно, если не бить по горлу, но немного покалечить и защититься вполне было можно. — Хотела уже дать тебе по морде. «Она хотела напасть на тебя» Джек кисло улыбнулся в ответ. Он не знал, что еще можно было сказать, благо, Аликс взяла на себя инициативу. — Ты помог ей? — Что? — Ты задержался. Я думала, ты остался помочь ей. «Она тебя бросила» Джек не считал, сколько времени он провел сначала прячась в сырой дыре от убийцы, а потом разглядывая обезображенное после нападения тело. Определенно больше, чем могло потребоваться для того, чтобы оторваться от погони. «Оставила умирать» — Нет, я… — Джек изможденно замотал головой, опустив глаза, — не помог ей. Не смог. Было уже поздно. Или не было. Он мог бы помочь ей встать, мог бы довести ее до дома или даже больницы, мог бы броситься в погоню за преступниками, мог бы сообщить полиции, мог бы не дать случиться страшному… Но он не стал. Продолжать жить после такого — в сто крат труднее, чем просто умереть. Смерть была для нее спасением и очищением. Джек посчитал, что сделал умирающей женщине большое одолжение, когда не помог ей и не стал продлевать ее невыносимые страдания. — Так ее убили? Джек ответил не сразу. Когда он оставлял ее, женщина еще была жива. Но сомнений, что она сможет пережить эту ночь, было куда больше, чем уверенности, что произойдет чудо. Лгать не было смысла. — Да. Да, убили. Аликс тяжело и шумно выдохнула, покачала опустившейся вниз головой. Несколько секунд она наматывала какие-то круги вокруг себя, видимо, переваривая информацию, а потом остановилась, чтобы подытожить ситуацию весьма емким, но очень грубым и грязным словом. — Надо бы бобби сообщить. Сначала Джек хотел было согласиться, но потом что-то внутри одернуло его. Он нахмурился и медленно покачал головой. — К утру ее найдут и сообщат без нас. Нечего связываться с полицией. Еще подумают, что я ее убил. — Почему? — удивленно подняла брови Аликс. Пусть Джек и не убивал ее своими руками, но ему все равно казалось, что отныне каждый, кто хоть мельком взглянет на него, учует гнилостный запашок смерти, стойко витающий вокруг него, въевшийся в его одежду, волосы, кожу, плоть, который невозможно смыть. Он боялся, что все непременно узнают о его деянии, только взглянув на него. Потом он нашелся и показал ей свою руку. Кажется, он сломал палец, когда сбивал замок. Аликс поморщилась. — Ладно, пошли домой, — устало мотнула головой в сторону она. — Расскажу потом Мэри, она неделю ни о чем другом говорить не сможет. Остаток дороги до квартирки Джека они прошли в полном молчании. И никто больше не попадался им по пути. Словно весь район затих в преддверии чего-то страшного, что еще обязательно оставит неизгладимый отпечаток на каждом его жителе. Джек отворил дверь, впустив Аликс, а потом запер изнутри на щеколду и ключ. И подпер стулом. Мало ли что. Мало ли кто может просочиться. Кроме кровати и еще столика другой мебели у него не было. Аликс, небрежно бросив свой промокший насквозь плащ на край железной кровати, плюхнулась на матрас, да так, что тот жалобно застонал. Джек аккуратно повесил свое пальто, все перемазанное подвальной грязью, на гвоздь в стене и накинул сверху котелок. Затем задернул плотную занавеску на окне. В комнате стало совсем темно. Аликс зашуршала коробком спичек, но вместо свечи, как ожидал Джек, подожгла кончик сигареты. Он не выносил запаха табака, о чем она, разумеется, прекрасно знала, но в этот раз ничего не сказал, отвернувшись к ящику со своими пожитками, чтобы найти что-то, чем можно было перевязать свежую рану. Мутная вода в ведре окрасилась ржаво-красноватым цветом свежей грязной крови. Крови было много, больше, чем он предполагал. Когда Джек мыл руки, ему казалось, что он смывал с них не только свою кровь. Будто бы вся та темная, свежая кровь принадлежала не ему. Перевязав руку, Джек сел рядом с ней. Аликс все еще продолжала молчать. Он тоже не заговаривал. Так они и сидели какое-то время, словно им вовсе не нужны были слова. Или словно даже никакие слова не могли помочь им справиться с этой ситуацией. — Херово как-то это все вышло, — наконец, подытожила Аликс, сильно затянувшись и тяжело выдохнув. — Да. Джеку не раз приходилось видеть смерть, которая была в Ист-Энде такой же частой гостьей, как, впрочем, и везде. Он скоро понял, что смерть не всегда была чем-то плохим. Некоторые будучи живыми выглядели страшнее синих трупов, не говоря уже о том, с чем им приходилось мириться каждый день. А смерть была спасительным бегством. Он устало вздохнул после нелегкого дня, прикрыл глаза, и в воображении тут же нарисовалось обезображенное кровавое лицо, с блестящими белками навыкате, искривленные от боли и безуспешной мольбы губы и тощая, тянущаяся к нему рука, с длинными крючковатыми пальцами и грязными обломанными ногтями. Мерзость. От подробностей представшей перед глазами картины его даже немного замутило. Он вспомнил холодный ветер, разносивший по округе гнилостный смрад и холодное дыхание смерти, и у него вдруг закружилась голова, глаза заволокло мутным бельмом, тело забило мелкой дрожью, силы словно резко оставили его, в голове стало пусто — непрекращающаяся болтовня внутри черепа наконец прекратилась, оставив после себя восхитительное ничего — ни мыслей, ни воспоминаний, ни планов — пусто что внутри, что снаружи — все перестало существовать. Только он один и маячащая картинка перед глазами. Такая жуткая. Такая странная. Такая… прекрасная? Было что-то в том зрелище завораживающее и волнующее. То, как жертва в предсмертных конвульсиях цеплялась за жизнь, за ее никчемную скотскую жизнь, забавляло и пробуждало интерес. И что-то еще. От мыслей о ней внутри приятно потеплело. Он представил, как трещат и ломаются от точного удара лома кости, как податливо расходится плоть от выверенных движений лезвия, как неуловимая жизнь покидает физическое тело от чужого воздействия, по решению, принятому другим человеком, не в силах сопротивляться его власти… Джек тяжело вздохнул, все еще слишком хорошо осознавая странную накатившую волну жара и особого состояния. Он задыхался от наслаждения, сжимая пальцами до побеления простынь на кровати. Стало невыносимо жарко и тесно в собственном теле, захотелось вырваться из него, освободиться, обернуться чем-то неосязаемым и неуловимым, стать чем-то большим, чем он был сейчас и на самом деле, стать абстрактным образом, распространиться повсюду, спрятаться в каждом шорохе, каждом дуновении холодного ветра и случайном всплеске воды. Быть везде и одновременно нигде. Быть всем и ничем. Быть Богом и самим собой. Быть далеко и близко. Быть чем-то мифическим и реальным. Быть неразгаданной загадкой. А вокруг него совсем ничего не изменилось, когда Джек открыл глаза. Пока внутри него творилось и рождалось что-то нереальное, радикальное, снаружи все оставалось прежним. Аликс, сидящая совсем рядом все в той же самой неизменной позе, нервно постукивала пальцами по колену. Джек нерешительно протянул к ней руку, коснулся напряженной ладони своей. Ее рука была холодной. У него внутри все горело. «Она не помогла тебе» «Она оставила тебя» «Ты ей не нужен» Джек тряхнул головой, чтобы ненужные свидетели не подслушивали его мысли, в которых сейчас не было ни одной порядочной. — Ты как? — обеспокоенно спросил он. Джек не мог ожидать, что Аликс разделит его восторг от ситуации, свидетелями которой они стали, но надеялся, что она хотя бы не впечатлится чрезмерно негативно. — Нормально? — Пойдет, — отмахнулась Аликс, отняв руку, и следом выдавила из себя неискреннюю улыбку. — Сколько раз такое уже было. Хотя… вряд ли к такому можно привыкнуть. Джек задумался, даже если убийства станут повсеместным и повседневным делом, сможет ли кто-то к ним привыкнуть. Можно ли было привыкнуть к столь естественной вещи, как смерть, соседствуй она с тобой хоть каждый день? Он согласился только чтобы не противоречить ей. И они снова замолкли. Между ними всегда было это какое-то неловкое волнение, что-то неудобное и смущающее. Иногда Джеку казалось, что Аликс просто не воспринимала его, как нечто большее, чем он был. Для нее он был все тем же Джеком, выросшим бок о бок рядом с ней. Он был ее другом, он был ей почти братом, он был ее партнером. Он был ее самым близким человеком и он был всегда рядом с ней. Он был привязан к ней намного сильнее, чем она к нему. Он любил ее намного больше, чем она его. Джек вообще не был уверен, любила ли она его по-настоящему или все происходящее между ними было лишь временной нелепостью. Джек боялся, что все это могло в один момент просто оборваться и забыться навсегда, как всего-лишь одна из причуд молодости. Аликс, почувствовав его пристальный взгляд на себе, порывисто поднесла сигарету к губам. — Что? — в вопросительном недоумении подняла бровь она. Джек засмеялся. — Ничего. Джек должен был чувствовать себя мерзко, но он никак не мог заставить себя перестать глупо улыбаться. Аликс наигранно вздохнула, закатив глаза, и в шутку стукнула его по руке, чтобы тот перестал. Он не перестал. Наклонившись к ней, он шепнул какую-то глупость, которой и сам после не мог вспомнить. У него получилось, и Аликс сначала только мельком улыбнулась, а потом и тоже тихонько засмеялась. Джек поцеловал ее, чуть подавшись вперед. Не робко и аккуратно, словно впервые, но как-то порывисто и случайно, словно он не особо понимал, что делает. Час назад Джек не был уверен, проживет ли он еще хоть час. Впервые за долгое время он был по-настоящему счастлив, что все обошлось, и он смог снова вернуться к ней. Он чувствовал себя живым как никогда раньше. Спасение прямиком из протянутых к нему когтистых лап смерти окрылило, опьянило сильнее бутылки самого крепкого джина или наркотика. Переполняющее его напряжение отчаянно требовало разрядки. Но он не застал ее врасплох, хотя боялся этого, чему чрезвычайно обрадовался. В конце концов, за этим они здесь и были. Теплая тонкая ладонь проворно скользнула по плечу ему на шею, смяла воротник рубашки, требовательно притянула ближе. Аликс усмехнулась его мальчишеской пылкости. В ней не было мягкости женских форм и зовущего изящества, податливости и чувственности, не было полных губ и больших глаз, шелковых волос и здорового румянца. Она была худой и немного нескладной, бледной и незаметной, но при этом ловкой и умелой, желанной и жаждущей. Она была смелой. Джек всегда был без ума от нее. Перед закрытыми глазами у него еще какое-то время то и дело всплывал изувеченный женский образ. Но больше он не пугал. Джек не сомневался, что он скоро забудется и навсегда сотрется из его воспоминаний. В конце концов, она была всего лишь грязной ничтожной вошью, никак не делавшей этот гнилой мир лучше. Ее смерть пройдет незамеченной и забудется всеми уже через пару дней. Она была никем. Джек даже не знал, как ее зовут.***
— «В четверг власти Лондонской больницы сообщили коронеру о смерти в этом учреждении Эммы Элизабет Смит, сорокапятилетней вдовы, проживавшей по адресу Джордж-стрит, 18, Спиталфилдс. Похоже, что покойная вышла из дома в выходной и вернулась туда по Уайтчепел-Роуд ранним утром во вторник, преследуемая группой мужчин, которые подвергли ее жестокому обращению. Они сбежали, оставив женщину на земле в полубессознательном состоянии, и до сих пор не были задержаны. Пострадавшая добралась до дома и позже была сопровождена в больницу, где и скончалась.» — Ужасно! — воскликнула Мэри, ничуть не сдерживая переполнявших ее эмоций. — Как ужасно! Просто ужасно тебе завидую! Застать тако-о-ое своими глазами! Аликс скептически поджала губы и кисло улыбнулась подруге. Ее восторг по поводу произошедшего на неделе жестокого убийства она не разделяла. — Я не видела, как ее убивали. Нас почти что сразу заметили, и мы сбежали. Джек, правда, задержался, — Аликс посмотрела на того, наблюдая его реакцию. Ее никак не покидала мысль, что Джек сказал ей, что Эмма Смит была уже мертва, когда он ее оставил, но на самом же деле умерла она только спустя день, — чтобы попытаться помочь ей, но… — Но не помог, — слишком резко закончил за нее Джек, нахохлившись, сидя в потертом кресле у камина. О собственном бегстве и бесчеловечном решении бросить умирающую умирать он решил смолчать. В ответ на разочарованный взгляд Мэри он угрюмо бросил: — Там не на что смотреть. Мэри махнула на него рукой и потянулась за полупустым бокалом с виски на столике. Янтарная жидкость красиво блеснула в полоске луча солнечного света. Было всего около полудня, но это был ее уже явно не первый стакан. — Ах, вот бы и мне застать какое-нибудь громкое убийство… — мечтательно протянула она, томно вздыхая и возводя глаза к небу, которое в квартирке на Вулф-стрит ограничивалось потрескавшимся серым потолком. — Вдруг обо мне написали бы в газетах! Я не претендую на «Таймс», но даже в каком-нибудь местном издании засветиться не стыдно! — У тебя есть все шансы, — сардонически усмехнулся Джек, повернувшись к Мэри. Та в одну секунду изменилась в лице, смотрела на него не моргая, ожидая завершения мысли. Она сидела на подлокотнике дивана, вальяжно оперевшись о него и скрестив ноги, за что ее в любом приличном обществе уже негласно записали бы в проститутки, не говоря о том, что край ее юбки все еще еле-еле дотягивал до середины икры. Крашеные до сих пор волосы Мэри все так же не собирала и продолжала не в меру для обычной жительницы столичной окраины пользоваться косметикой. Она даже свою манеру речи и поведение не соизволила поменять, за что бедняге Джо Барнетту приходилось постоянно рядом с ней краснеть и, должно быть, жутко ревновать. В руке она крутила стакан с виски. Мэри ничуть не изменилась, хотя и клялась в своем исправлении и искуплении чуть ли не на Священном Писании. Глупо было верить ей. Глупо было верить, что такие женщины хоть сколько-то меняются. — Убитая была проституткой. Не понятно, что Джек еще ожидал, в очередной раз указывая Мэри на ее бывший род деятельности. Сжатый в руке стакан с остатками виски полетел прямо в него. Благо, расстояние в небольшой комнате не позволило ей как следует размахнуться, летящий предмет не успел набрать опасной скорости, да и Джек, растравивший Мэри до срыва, успел вовремя среагировать и прикрыться локтем, отразить нападение. На него только пролились остатки жидкости, а сам стакан, неудачно соскользнув, улетел на пол и с грохотом разбился. Джек и усмехнуться не успел, когда следом на него налетела сама Мэри, страшно ругаясь и разбрасываясь неуклюжими, но, надо признать, сильными ударами. Джеку стало до ужаса смешно и он рассмеялся, без труда отмахиваясь от разъяренной девушки, словно от назойливой мухи, которую можно запросто раздавить, подействуй та на нервы. Как все это было смехотворно нелепо. Наконец Аликс удалось не без труда оттащить от него всклокоченную и запыхавшуюся Мэри, которая все так и норовила отвесить ему еще один удар, схлопотав в процессе пару шальных тумаков. На Джека она бросила такой взгляд, который не могли не прокомментировать язвительно парочка голосов из головы. Джек самодовольно осклабился, надеясь презрительным смешком показать свое равнодушие и заткнуть их всех, но Аликс вдруг поколебала его уверенность: — Я думаю, тебе лучше уйти. Джек не сразу понял, что она обращалась к нему, а не к истеричной подруге. Когда же до него дошло, он весь вздрогнул как от неожиданного удара и даже подскочил на месте от образовавшегося в нем напряжения и удивления. «Тебя променяют» — Ты… — Джек осекся, пытаясь совладать с разголосившимся в мозгу хором и с самим собой. Столь неожиданная просьба застала его врасплох и совершенно обезоружила. — Ты меняешь меня на нее? — Да, придурок! — вмешалась Мэри, показав ему неприличный жест. — Катись отсюда нах… — Замолкните оба! — рявкнула Аликс, чтобы заткнуть их обоих и, преуспев, вымученно вздохнула: — Никто никого не меняет. Я не хочу, чтобы вы поубивали друг друга, а это непременно случится, если кто-то один из вас сейчас же не уйдет. Джек резко встал. Под ногой заскрежетали крупные осколки стекла. — Почему именно я? — почти беззвучно, одними губами произнес он с невыразимой болезненной горечью в голосе. Аликс опять устало вздохнула, прежде чем ответить, но Джек опередил ее: — Ты всегда защищаешь ее, а не меня. Ты всегда выбираешь ее, а не меня. Удивительно, что Мэри до сих пор не отпустила никакого желчного комментария на его откровение. Джеку бы хотелось, чтобы она сказала что-то, сделала что-то, хоть как-то спровоцировала его. Тогда у него было бы полное право сделать что-то, что он еще сам до конца не понимал. Но она твердо и упрямо молчала. — Посмотрим, что с тобой будет, когда ее не будет рядом, — неприятно ухмыльнулся он, обращаясь к Аликс и совсем не глядя на Мэри. — Что?.. Джек больше ничего не сказал, не ответил на странное заявление, стремительно развернулся, схватил с крючка пальто, даже не надев его толком. Ему хотелось скорее покинуть место, где к нему так относились. Где его не ценили. Он слышал, как Мэри за спиной бросила в его адрес нелестное ругательство. Джек чувствовал, что был готов задушить первого попавшегося на глаза человека. Он агрессивно толкнул дверь ногой, что та впервые распахнулась с такой легкостью, и захлопнул бы ее за собой с такой же силой, если бы он не столкнулся прямо на пороге с Хелен. Джек сдержал порыв претворить желаемое в жизнь, пусть при виде этой женщины ему захотелось убить кого-нибудь с еще большей силой. — Да что за хрень!.. Она не должна была появляться здесь. Она не должна была даже знать об этом месте. Хелен не должна была вообще снова появляться в их жизни и нарушать их покой. Но с каждым днем она становилась все ближе и ближе к ним, и никто не мог догадаться, к чему это все ведет. Джек снова почувствовал себя обманутым. Преданным. Хелен, почувствовав, что ее появление было несвоевременным, в неловкости поджала губы, секунду постояла на пороге, но потом все же решилась зайти. — Ты, вроде, говорила, что устроишь мне первоклассный прием… — неуверенно сказала она, обращаясь к Аликс, заступив внутрь. Аликс издала нервный смешок и торопливо сгребла ногой осколки стакана под диван. Мэри, все еще лихорадочно отряхиваясь и поправляя одежду, чтобы та выглядела наилучшим образом, одарила Хелен язвительной ухмылкой и желчным взглядом. — Какая радость, — совсем нерадостно произнесла она. — Кто к нам соизволил снизойти. Хелен было вопросительно посмотрела на нее, но все ее внимание в момент переключилось на Джека, который, развернувшись и сдержав порыв захлопнуть дверь прямо у Хелен перед лицом, живо пересек комнату, чтобы оказаться рядом с Аликс. — Ты говорила, что она не появится здесь! — тихо зашипел он, сжав ее запястье пальцами. Наверное, он ожидал, что его никто не услышит, но его прекрасно слышала и Мэри, и сама Хелен. — Я же говорил не подпускать ее слишком близко! — Это было давно, — ответила Аликс, безуспешно попытавшись отнять руку. Джек не отпускал ее, продолжая ждать более внятного ответа. — Тогда я и правда держала ее на расстоянии. Сейчас же… — Что? — нетерпеливо рыкнул Джек. — Что поменялось? Аликс не ответила, но неоднозначно помотала головой. Что-то поменялось. Что-то действительно поменялось, хотя она клялась ему, что ее новая знакомая не задержится в их жизни надолго и тем более не сможет иметь над ними всеми такой власти. Это было нехорошо, чертовски нехорошо. Если все так сильно изменилось лишь за несколько месяцев, Джеку было страшно думать, что могло произойти в ближайшем будущем. Изменения редко вели к чему-то хорошему. Джек отпустил ее, тяжко и протяжно вздохнул. Им всем предстояли нелегкие времена. Молча и не глядя ни на кого он снова направился к выходу, желая покинуть скорее родной дом, в момент ставший чем-то сродни змеиному гнезду, но задержался у двери на пару мгновений, что-то обдумывая, и потом вновь развернулся. У Хелен было такое лицо, будто бы она была готова в любой момент броситься на защиту своей дочери. Интересно, с чего бы вдруг. — Ты передумал уходить? — не упустила возможности съязвить Мэри. — Передумал, — мрачно произнес Джек, скрестив руки на груди и облокотившись о стену. — Хочу посмотреть, что тут будет происходить. — Да, вот и я тоже, — кивнула ему Мэри, вновь одарив пришедшую недоверчивым взглядом с ног до головы в модной шляпке. Пожалуй, впервые за долгое время, если вовсе не в первый раз, они сошлись в мнениях. — Приятно слышать, что моя персона всех вас так заинтересовала, — выкрутилась из неловкого положения Хелен, очаровательно улыбнувшись обоим. — С этим хмурым джентльменом я уже знакома… — она бросила взгляд сначала на Джека, а потом и на Аликс, словно вовсю намекая на что-то. Та, опомнившись, сдвинулась наконец со своего места, чтобы представить их друг другу. — Это Мэри Келли. Моя подруга, — со смущением от непривычки следовать правилам этикета, принятым в высшем свете, произнесла она и неловко улыбнулась в сторону Мэри. Мэри посмотрела на нее с неописуемым изумлением во взгляде, в то время как Хелен одобрительно кивнула. — И Хе… леди Хелен Картер. Джек не сдерживал насмешки. Хелен, как и подобало, проигнорировала его и приветливо протянула Мэри руку: — Приятно познакомиться! — В самом деле? — криво ухмыльнулась Мэри не без доли скепсиса. Отвечать на рукопожатие она не спешила. — Со мной-то? Я думала, таких как я вы обходите за милю, брезгливо отвернув лица в сторону. Аликс напряженно вздохнула, сцепив зубы. Джек снова тихо усмехнулся в своем углу, но в этот раз Мэри не обратила на него никакого внимания, полностью сосредоточившись на Хелен, пытаясь уловить в ее поведении, в ее настроении хоть одну незначительную перемену, чтобы полноправно обрушить свой гнев еще на кого-нибудь. Хелен, ничуть не меняя выражения лица, неотразимо улыбнулась во все тридцать два. — Я привыкла составлять собственное мнение, не прислушиваясь к чужому впечатлению и не обращая внимания на слухи и предрассудки. Мэри задумчиво кивнула, но все еще не расслабилась. Она опасалась доверяться незнакомке вот так сразу, пусть и чертовски симпатичной и харизматичной. С ней многие были доброжелательны поначалу. Хелен продолжила. — Я вдоволь насмотрелась на местную жизнь, — на этих ее словах Джек прыснул в сторону, — и прекрасно понимаю, что каждый выживает, как может. Не всегда делая то, что хочет. Потому то, что ты до сих пор держишься на плаву и как ты отчаянно не теряешь веры в лучшую жизнь, не может не располагать. Ты производишь неизгладимо положительное впечатление человека невероятной силы духа и воли. Сомневаюсь, что знала таких в своей жизни хоть с десяток. Мэри несильно изменилась в лице, но что-то в ней все равно выдало, что эти слова ее окончательно растрогали. Аликс почувствовала, что это были те самые слова, которые так хотела услышать Мэри, но никто из них до сих пор не мог их сформулировать и произнести. — Я передумала, — Мэри обратилась к подруге, — твоя новая подружка — просто чудо! И мне приятно познакомиться, красотка! — она с явным удовольствием протянула руку расплывшейся в триумфальной улыбке Хелен. — Ты чертовски виртуозно располагаешь к себе. — Мной трудно не очароваться, — улыбка Хелен переросла в крайне самодовольную усмешку. Когда всеобщее напряжение спало и все (кроме Джека, все еще напряженного, как натянутая струна) облегченно выдохнули, не спровоцировав новый конфликт, Аликс, опомнившись, обратилась к Хелен: — Может, чай налить? — Да, можно, если что покрепче закончилось, — усмехнулась Хелен, точно уловив запах расплескавшегося в порыве перепалки виски и тут же обнаружив подтверждение своим догадкам в виде красноречивого мокрого пятна на полу, подлокотнике кресла и Джеке. Пока Аликс возилась на кухне с жаровней, Мэри поинтересовалась, было ли сшито платье Хелен на заказ по меркам или куплено готовым в магазине. Слово за слово у них завязался вполне обыденный женский разговор, будто бы и не было между ними той непреодолимой пропасти социального положения. В конце Хелен прибавила, что отдает свою старую или вышедшую из моды одежду камеристке, но пообещала как-нибудь и для Мэри что-нибудь отложить, чем окончательно завоевала ее расположение и доверие. Джек в очередной раз подумал, как ее легко было купить. Настроение Джека же ничуть не менялось. Он все так же стоял, мрачно наблюдая за всеми исподлобья, и даже не спешил помогать Аликс, хотя всегда был рад прийти ей на выручку. И она прекрасно справилась в этот раз без его помощи: чайник вскипел на открытой жаровне быстро, и уже через несколько минут она приготовила гостье чай, сервированный, правда, не так хорошо, как та к тому привыкла. Хелен отпила чая, которого в той жидкости было лишь в одном названии, и приложила весьма видимые усилия, чтобы его проглотить. Чашку она отставила на столик и больше к ней не притронулась. — И долго вы тут живете? — заполнила немного неловкое молчание она, осматриваясь в комнате. Когда она жила с ними, их прежнее жилище было куда хуже. — Давно, — протянула Аликс, считая годы в уме, — лет с… двенадцать? — Тринадцать, — поправил ее Джек, тоже вклинившись в разговор. — Раньше мы жили в Шордиче. В начале семьдесят пятого мы съехали оттуда и осели здесь. Хелен быстро улыбнулась, кивнув, и пожалела, что не могла спрятать взгляд в чашке отвратительно чая. Намек в речи Джека она уловила более чем ясно. Она исчезла в конце семьдесят четвертого. — Надеюсь, это было к лучшему. — Много с того времени изменилось к лучшему. — Правда? — пусть Хелен и посмотрела на него, но сам вопрос был адресован явно не ему. Аликс, только несколько долгих молчаливых секунд спустя осознав, что обращались к ней, опомнилась, но ответить смогла все равно не сразу. — Ничего не изменилось, — задумчиво качнула головой она, поджав губы. — Здесь ничего никогда не меняется. Здесь словно давным давно все замерло и никак не может пробудиться от вечного сна.