***
29 октября 1888
Доктор Томас Опеншоу за последнюю неделю стал не просто мелкой местной знаменитостью: о нем писали во всех газетах и, наверное, его обсуждали по всей стране. Популярная газета «Стар» взяла у него интервью на днях. Еще бы, простой хирург и патологоанатом в считанные дни прославился, поработав с принесенной ему почкой. Опеншоу было не впервой возиться с человеческими органами и изучать их после смерти донора, но впервые в жизни за объектом его исследований крылась столь страшная история. Пару недель назад ассистент Рид принес ему часть почки с просьбой подтвердить его догадки: по его словам, эта законсервированная в вине почка принадлежала человеку. Все надеялись, что орган не окажется человеческим, но реальность оказалась куда хуже: часть левой почки, присланной Джорджу Ласку вместе с жутким письмом, однозначно принадлежала женщине сорока пяти лет, страдающей от Брайтовой болезни, и была извлечена из тела не позже трех недель назад. Убитая меньше месяца назад Кэтрин Эддоус, среди разбросанных внутренностей которой не обнаружили матку и левую почку, подходила в качестве донора по всем описаниям. Опеншоу зашел в свой кабинет и почти сразу же среди множества бумаг и папок обнаружил на своем рабочем столе конверт. Белый-белый, какой-то неестественный и даже немного пугающий, но так и манящий к себе от самого входа. Доктор приблизился к столу и смог разглядеть дерганные угловатые буквы, складывающиеся в слова: «Доктору Опеншоу Куратору патологоанатомического музея Лондонская больница Уайтчепел» Ни имени отправителя, ни обратного адреса на конверте, проштемпелеванным сегодняшним днем, указано не было. — Письмо от Потрошителя? — саркастично хмыкнул ассистент доктора, раскладывая свои вещи. Опеншоу ухмыльнулся ему, располагаясь в кресле, прежде чем взяться за письмо. — Не думаю, что я достоин его внимания, — равнодушно ответил он, аккуратно распечатывая конверт ножом для писем. Доктор все еще не мог привыкнуть к своему новому положению и вниманию. — Я не газетчик и даже никак не связан с расследованием убийств. Я лишь патологоанатом, который выполнял свою работу, — Опеншоу покачал головой и вздохнул. — Возможно, это и вовсе глупая шутка одного из ассистентов, обладающих весьма посредственным чувством юмора. Ассистент пожал плечами и уткнулся в свои записи. Опеншоу достал из конверта письмо, написанное такой же небрежной рукой, и принялся читать, задумчиво поглаживая небольшие усы. «Старый начальник ты был праф это была левая почька я сабираюсь опериравать снофа рядом с тваей больнитсей собираюсь ваткнуть мои нош в ее чертова горла куча полицейских изпортила игру но я думаю я скора выйду на работу и пошлю тебе еще немношка внутренастей». Опеншоу поморщился, очевидно, прилагая огромные усилия, чтобы не только разобрать кривой почерк, но и вникнуть в содержание письма. Когда его взгляд дошел до финального абзаца, брови его дрогнули, и все морщины на лбу разгладились от удивления. «Джек-потрошитель». Доктор прикусил язык, сдержав едкое ругательство. Он очень хотел верить, что происходящее было шуткой: в последний месяц сотни, если не тысячи, писем якобы от Потрошителя приходили чуть ли не во все издательства и чуть ли не всем, кто хоть как-то был связан с убийствами, прямо или косвенно. Но не верил, как бы ни хотелось. Опеншоу изо всех сил надеялся, что это была жестокая шутка от одного из завистников или розыгрыш от безмозглого ассистента, но почему-то куда сильнее был уверен, что это письмо и правда вышло из-под руки убийцы из Уайтчепела. «О видел ли ты диавола с его миркоскопом и скалпелем смотрящего на почку с занесенным лезвием». Доктор отложил письмо, утомленно потер лоб, пускай было только начало рабочего дня. Когда он тяжко вздохнул, ассистент вопросительно взглянул на него, отвлекшись от своих дел. Что-то объяснять не было смысла. — Только не говорите, что?.. — ассистент заикнулся, за секунду кровь отхлынула от его лица. — Ч-чт-то?.. Ч-что нам делать?***
30 октября 1888
Аликс закрыла свою тетрадь, отложила ее в сторону, потерла сонные глаза. Только-только подбирался вечер, но в сон клонило, казалось, с самого пробуждения. Потрескавшийся потолок напоминал огромную черную паутину, из которой было невозможно выпутаться, как бы ты ни старался. Аликс протяжно зевнула. Постепенно смеркалось, пускай солнце в Лондоне осенью никогда толком не поднималось из-за плотного занавеса черного дыма из труб на многочисленных фабриках и серого тумана. Джек опять куда-то пропал, ничего не объяснив, а Аликс и не спрашивала — сам бы сказал, если б захотел, что толку выпытывать правду? Тем более в последнее время Джек был особенно неразговорчив и мрачен, или ей так казалось из-за того, что теперь приходилось видеть его кислую морду ежедневно. Словом, было невообразимо скучно. Гораздо скучнее, чем ее обычная, ничем не занимательная жизнь. Аликс уже перезаписала все свои скудные мыслишки в тетрадь, как и настаивала Хелен, и даже нацарапала там пару кривеньких набросков от абсолютного безделья. Почему-то именно сейчас безделье угнетало ее куда сильнее, чем раньше. Она даже уже всерьез задумывалась о том, как придется объясняться с отцом и что придется выслушивать. Так или иначе, этот разговор был неизбежен, и, увы, избегать его вечно не получится. К тому же находиться в этой серой клетке, в которой постоянно жил Джек, с каждым днем становилось все тяжелее. Хотелось скорее вырваться отсюда и забыть эту удушающую серую комнату с тошнотворным запахом. Неудивительно, что Джек вечно был такой мрачный. Аликс выпрямилась, шмыгнула носом — ей даже не пришлось прилагать особых усилий, чтобы простыть, поскольку погода в конце октября была просто отвратительная — повела плечами от холода. Деревянный пол был почти что ледяной, хотя еще даже не наступил ноябрь. Аликс потянулась за плащом, завернулась в него, съежилась, пытаясь хоть немного согреться. Сколько она здесь прожила, камин не разжигали ни разу, греться приходилось или под тонким одеялом, или чем-то горячительным в пабе в компании Мэри. Аликс поморщилась от одной только мысли о Мэри. У той, казалось, все налаживалось, но это было лишь красивой оберткой — Мэри по-прежнему оставалась такой же несчастной, как месяц или год назад. Если не еще хуже. Губительный образ жизни Мэри не мог обеспечить ей нормальную жизнь, только существование, недостойное человека выживание изо дня в день. И, пожалуй, сама Мэри это тоже осознавала. Вот только почему-то ничего не могла с этим поделать. Аликс вздохнула, вышла из дома, чтобы хоть как-то развеяться. На привычно пустой улице собирался народ — Уайтчепел потихоньку приходил в себя после череды кровавых событий, закончившихся, наконец, с месяц назад. Женщины медленно переставали бояться появляться на улицах в вечернее время, все чаще среди них встречались проститутки. Интересно, чем занималась сейчас Мэри? Продолжала ли она бояться этих убийств, что так сильно волновали ее, не выходя лишний раз из дома, или, наплевав на все, присоединилась к полчищам жаждущих заработать лишний пенни шлюх? Аликс решила не гадать и отправилась на ее поиски. В Миллерс-корт Мэри, разумеется, не было. Она, наверное, вышла на улицу, где-то прогуливалась или обедала в пабе. Аликс не хотелось думать о том, что еще могла делать сейчас Мэри. Или что могло с ней случиться. Она обошла все ближайшие пабы, в которых обычно пила в компании друзей Мэри, но нигде не нашла ее. Какая-то липкая тревога заскреблась под ложечкой, отчаянно хватаясь за внутренности. Аликс нервно подожгла сигарету, закурила, пытаясь хоть немного прийти в себя — в конце концов, еще совсем ничего не случилось, и не было ни единого повода для переживаний, но отчего-то ей все равно было жутко не по себе. Собирался дождь. Аликс обошла квартал еще раз, даже спросила одну из соседок Мэри, кажется, женщину звали Джулией, не видела ли та ее, а потом и сама заглянула во все закоулки на Дорсет-стрит. Мэри без следа пропала. Аликс сбилась со счета, какую сигарету закурила, когда на углу Уэнтворт и Коммершиал-стрит у входа в паб «Принцесса Алиса», разумеется, никак образом с августейшей особой не связанным, услышала знакомую ругань и смогла выдохнуть с облегчением. Мэри обсуждала с компанией таких же одиноких и измученных жизнью женщин что-то на смеси кокни и еще какого-то языка, иногда они смеялись или возмущенно что-то поносили. Мэри была вусмерть пьяная. — Птичка, — еле ворочая языком, обратилась она к Аликс, завидев ее. — Привет, птичка! Ты не… — Мэри заткнулась, икнув, но в итоге ей пришлось сдерживаться, чтобы содержимое ее желудка не оказалось рядом с ней на земле, — о, Боже, как же мне хреново… Ты не доведешь меня до дома, а? Аликс тут же подхватила ее под руку, позволяя опереться о себя, и разозленно зашипела, стоило им отойти от перешептывающихся женщин: — Нахрена ты так напилась?! — Аликс самой пришлось сдерживаться, чтобы от запаха перегара Мэри ее саму не вывернуло. — Ты же еле на ногах стоишь! Мэри споткнулась о совершенно ровную дорогу, нечленораздельно выругалась. — У меня… нет денег. Совсем. — И ты поэтому решила пропить последние? — огрызнулась Аликс. Ее безумно злило, что она никак не могла повлиять на выбор Мэри, что бы ни делала. Ее злило, что Мэри добровольно доводила себя до такого состояния раз за разом, с каждым днем скатываясь все дальше на дно. Мэри собственными руками забивала гвозди в крышку своего гроба и закапывала себя в могилу. — Нет, — Мэри заторможенно покачала головой, чему-то усмехнулась. — Я надеюсь поскорее угробить себя. Сил моих больше нет, хочу сдохнуть. — Продолжай в том же духе и вскоре преуспеешь, — мрачно бросила Аликс, поудобнее взявшись за нее, пока Мэри окончательно не выскользнула из ее рук. — Не ерзай! — Птичка, не злись на меня, пожа-а-алуйста, — нараспев протянула Мэри, тормозя. — Ты же сама постоянно говоришь про бессмысленность существования, отсутствие смысла жизни… А?.. К чему я это начала? — Понятия не имею, — вздохнула Аликс, утягивая ее за собой. — Пошли давай скорее. Кругом люди… смотрят. — Плевать я на них хотела! — Мэри остановилась, как вкопанная, театрально откашлялась себе под ноги, чудом не попав на носок ботинка. Ботинок и без того был слишком грязный — слишком нетипично для маниакально чистоплотной Мэри. — Скажи лучше, ты будешь грустить, когда я умру? Ради Бога, птичка, только не грусти слишком сильно, я того не стою… Готова поспорить, обо мне после моей смерти никто кроме тебя и не вспомнит. Аликс поджала губы, настойчивее потянула ее за руку, но Мэри никак не сдвигалась с места. — Узнаем лет через пятьдесят. — Я не вынесу жить еще полвека!.. — застонала Мэри, уперевшись в стену. — Подожди, мне что-то резко поплохело… Аликс стоически выдержала взгляды всех любопытных прохожих, когда Мэри вырвало прямо посреди улицы. — Если ты сейчас же не доведешь меня до дома, я умру прямо здесь и сейчас, — предупреждающе сообщила та, вытирая рот уголком шали. — Растянусь посреди дороги, и… Черт возьми, Джо меня прикончит. — Пошли уже, — Аликс не дала ей закончить предложения, нетерпеливо схватив за руку и потянув за собой. Мэри, как кукла, безвольно заковыляла за ней. Никто на них не смотрел — зрелище было слишком заурядное и предсказуемое. До Дорсет-стрит, на которой жила Мэри, оставалось совсем немного, когда все испортилось. Аликс ожидала сейчас любых окликов в спину, осуждающих перешептываний вдогонку и поучений, но никак не свиста. — Мэри! Мэри, постой! — Это кто еще? — непонимающе спросила Мэри, пытаясь повернуться и разглядеть кричавшего. — Не оборачивайся, — тихо произнесла Аликс, сжав ее руку и легонько подтолкнув в спину, чтобы та не тормозила. — Не обращай на него никакого внимания, просто иди вперед. Тебе надо домой, помнишь? Мэри осоловело кивнула, вроде как согласившись, но уже меньше минуты спустя она не выдержала, остановилась и развернулась, чтобы со всем разобраться. К ним тут же подошел какой-то местный то ли пьяница, то ли бездомный. Грязный и за милю смердящий, он едва походил на человека, с трудом держался на месте ровно, но еще как-то умудрился распростереть руки и широко улыбнуться щербатым ртом. — Красотка, ты скучала по мне? Мэри брезгливо поморщилась, окинув того взглядом с ног до головы. — Я даже не помню, кто ты такой. Мужик гаденько рассмеялся, хотел было протянуть к ней руку, но Мэри, несмотря на свое состояние, успела среагировать и шлепнула его по ладони. Аликс сообразила потащить ее за собой дальше в сторону дома. Назойливый мужлан, не поняв слишком очевидного отказа, чтобы быть простым намеком, последовал за ними. — Ну, Мэри! — запричитал тот, не отставая ни на шаг. — Куда ты уходишь? Мэри еще несколько метров успешно игнорировала его, но в итоге сдалась и вновь остановилась. Аликс хотела было напомнить ей, куда они собирались, но та не дала ей ни шанса, решив защищаться самой. — Что тебе нужно от меня?! — взревела Мэри так, что мужик на мгновение стушевался, но тут же пришел в себя и расплылся в мерзкой улыбочке. Сведенные к переносице брови Мэри дрогнули. О, Мэри прекрасно знала, что именно ему было от нее нужно. Будто бы мужчинам было нужно от нее что-то другое. И он многозначительно сделал непристойный жест, снова ухмыльнулся, видимо, довольный своей оригинальностью. О какой оригинальности могла идти речь, если он боялся вслух произнести то, что задумал. — Пошел нахер! — Ну, Мэри… — Оставь меня в покое! — снова рявкнула на него Мэри через плечо, да так, что на них обернулась половина улицы. — Мне это не интересно, понял?! — Ладно, — смутился тот, состроив обиженную мину и подняв руки, будто признавал поражение. — Ладно. Я просто услышал, что тебе нужны деньги. Хотел помочь, а ты кидаешься. Вдруг Мэри остановилась, не успев сделать и пары шагов. Аликс, почувствовав неладное, отчаянно потянула ее за руку, но Мэри не сдвигалась с места. — Мэри, пошли отсюда, — с нажимом повторила Аликс, кивая той в сторону дома. Мэри посмотрела сначала на нее, потом на мужика, потом снова на Аликс, и взгляд ее сделался донельзя тоскливым и несчастным. — Но мне же совсем нечем платить за жилье… — охнула она, поджав губы. Она была такой донельзя жалкой и изможденной, будто бы была готова в любой момент сдаться. — Я заплачу тебе! — Я одолжу тебе, — тут же нашлась Аликс, зная, что просто так деньги Мэри бы ни за что не приняла, но противный мужик опередил ее. Она стрельнула на него злобным взглядом и обратилась к Мэри: — Вернешь, когда сможешь. Возьми у меня, прошу тебя… — Но ты такой противный, — страдальчески простонала Мэри, глядя на грязного, с ног до головы покрытого черной пылью или копотью мужлана, с немытыми плешивыми волосами и неаккуратной клочковатой бородой, от которого воняло в разы хуже нужника ночлежки. — Так и ты не лучше! — неприятно рассмеялся тот, глядя на Мэри. Аликс почувствовала, как Мэри рядом чуть вздрогнула, но никак не отреагировала. Аликс посмотрела на нее: лицо Мэри было бледным, осунувшимся, челюсти крепко стиснуты, что на висках аж вздулись вены. Аликс с ужасом подумала, что с начала года Мэри и правда стала выглядеть значительно хуже. И вряд ли в будущем что-то могло измениться в лучшую сторону. — Ты себя-то видела? Чуть на ногах стоишь, немытая, смердящая, потрепанная, старая… — Неправда! — отчаянно рыкнула Мэри, защищаясь изо всех сил, но все равно в ее голосе было куда меньше уверенности и ярости, чем от нее можно было ожидать. — Правда, — издевательская ухмылка не сходила с грязного лица. — Ты уже совсем не та, что была раньше. Твое время проходит, и совсем скоро даже такие как я перестанут обращать на тебя внимание. Недолго тебе осталось. Ты точно хочешь упустить, возможно, последнюю возможность? Мэри вздохнула и отвернулась от него, прижав ко лбу руку и что-то тихонечко проворчав. Она все еще находила в себе силы сопротивляться, она не смогла согласиться сразу, как бы ни были тяжелы обстоятельства. Раньше Мэри никогда не водилась с такими мужчинами, как бы тяжко ни было. И если она сейчас согласится — никогда уже не сможет отсюда выбраться, потому что достигнет самого-самого дна. Аликс подошла к ней вплотную, тронула за локоть, но Мэри тут же дернулась от невинного прикосновения, как от хлесткого удара. — Мэри, не надо, я прошу тебя, — заумоляла ее Аликс. — Ты же понимаешь, если согласишься, назад дороги уже не будет. Ты же не хочешь этого. И тебе не нужно делать это. Мэри вдруг тихо всхлипнула и чему-то как-то неясно кивнула, выпрямилась, повернула голову на ждущего ответа мужика. Глаза у нее были красноватые и очень влажные. — Ты ведь не Джек-потрошитель? — так наивно спросила Мэри, будто бы убийца мог так легко выдать себя. Когда мужик мотнул головой, она обреченно кивнула ему в сторону Дорсет-стрит: — Ладно, пошли. Я близко живу. — Мэри. — Аликс дернула ее за руку, но Мэри продолжала игнорировать ее, с непониманием смотря на мужика, но тот никак не сдвигался с места, хотя почти получил желаемое. — Что? — переспросила она, но тут же догадалась, в чем было дело. — Я не работаю на улице, как какая-то дешевая потаскуха. — По тебе видно, — мерзко ухмыльнулся тот. — Никуда я с тобой не пойду. Вон, — он кивнул в сторону какой-то темной дыры между покосившимися стенами домов, — пустой двор. На лице Мэри отразилась невероятная внутренняя борьба, прежде чем она снова посмотрела на того. Аликс до последнего надеялась, что вот сейчас-то Мэри ее пошлет, развернется и уйдет. Но Мэри, сцепив зубы, отчаянно прошипела: — Сначала заплати. Мужик пренебрежительно бросил ей ржавенькую монетку. Мэри поймала ее в воздухе, прижала к груди. Это был всего лишь медный четырехпенсовик, на который, в лучшем случае, можно было пару раз позавтракать куском хлеба и стаканом дешевого жидкого кофе. — Я беру минимум в десять раз больше. — Будешь брать в десять раз больше — долго не проживешь, — паскудно усмехнулся тот, обнажив кривые желтые зубами с черноватой гнилью. — Умерь свои аппетиты. Ты уже давно столько не стоишь, я и так делаю тебе большое одолжение. Мэри хотела что-то ему сказать, но промолчала, опустив голову. Аликс с ужасом поняла, что та смирилась со своей участью. Она тронула ее за руку, но та не реагировала. Потом Мэри выпрямилась, тряхнула головой, поправляя все еще красивые, но уже заметно грязные волосы, сжала челюсти. Лицо у нее было ужасно бледное и даже какое-то немного нездоровое. Глаза покраснели и увлажнились еще сильнее. Мэри в разы постарела за пару минут. Она повернулась к Аликс и всучила ей эту жалкую монетку. — Мэри, — жалобно протянула Аликс, — тебе не нужно… — Помолчи! — грубо рявкнула на нее Мэри, оскалившись. — Жди меня здесь. Скоро вернусь. И она ушла, даже не посмотрев на нее, скрылась в черном проходе, который напоминал мрачный вход в преисподнюю. Для того, чтобы оказаться в Аду, было совсем не обязательно умирать. Аликс безучастно прислонилась к сырой стене, присела на краешек грязной ступени. На душе было невероятно неспокойно и гадко. Она не могла ничем помочь Мэри, как бы ни пыталась, как бы ни хотела, но куда хуже было то, что Мэри не хотела принимать никакой помощи. Мэри словно окончательно смирилась со своим положением и позволила себе перестать держаться на плаву и провалиться на самое дно. Проклятый маленький четырехпенсовик давил изнутри сжатого от бессилия кулака, Аликс раскрыла ладонь и увидела темные ребристые круглые следы от монетки. Она торопливо вытерла мокрый уголок глаза, сделав вид, будто бы у нее просто зачесался глаз. Все равно никто не обращал на нее внимания: когда Мэри исчезла, все замолкло, и всем стало плевать. Мэри всегда была куда ярче и виднее — и все смотрели только на нее, не обращая на незаметную Аликс, постоянно вертящуюся рядом с Мэри, никакого внимания. Аликс привыкла к этому, привыкла говорить, что это ее нисколько не задевало и ей даже нравилась эта ее невидимость. — День добрый. От печальных размышлений ее оторвал мужской голос совсем рядом. Аликс подумала было, что что-то произошло, но, подняв голову, выдохнула — это был всего лишь Джозеф Барнетт. — Привет, Джо, — устало протянула Аликс, чуть махнув ему рукой. Ей не хватало сил даже усмехнуться тому, что тот появился здесь в такой момент. — Мэри не видела? — Да, она… — Аликс замолчала, поджав губы, кивнула головой на темный проход. — Жду ее, в общем. — Она «что»? — напряженно переспросил Джозеф, нахмурившись. В следующее мгновение до него, видимо, дошел смысл, потому как он встрепенулся, удивленно вскинул брови и тихо выругался. — Снова взялась за старое? Аликс растерянно открыла рот, но так и не нашлась, что ответить. Он не знал? Но как Мэри могла утаить от него такое, если теперь они снова жили вместе? Аликс вертела между пальцев проклятую монетку. Барнетт еще пару мгновений в нерешительности переминался с ноги на ногу, видимо, думая, застать ее врасплох или дождаться на месте, а потом махнул рукой и, не проронив ни слова, стремительно ушел на запад по Дорсет-стрит. Вскоре вернулась Мэри. Она была непривычно молчалива и мрачна и судорожно расправляла помявшуюся грязную юбку. На Аликс она не смотрела. Вид у нее был такой, будто бы она была готова вот-вот расплакаться. Аликс хотела было рассказать ей о Джо, но Мэри опередила ее, стоило той открыть рот: — Ничего не говори мне! Просто молчи! Больше она ничего не сказала и, даже не позвав с собой, пошла прочь. Аликс вздохнула, прикусила губу, но все-таки поднялась и последовала за подругой. На входе в Миллерс-корт они столкнулись с Барнеттом, выходящим оттуда с сумкой вещей в руке. — Джо? — Мэри хватило пары секунд, чтобы понять, что происходило. — Куда ты пошел? Ты что?.. — Пусти меня, — только и произнес Барнетт, пытаясь обойти вставшую в узком проходе Мэри. Та же уперла руки в стены, не пропуская его дальше. — Куда ты уходишь, сукин сын? Снова бросаешь меня, да? Скажи мне, черт тебя дери, будь ты мужиком! — Я не знаю! — рявкнул тот, так ощерившись, что Мэри на мгновение вздрогнула и будто бы даже немного смешалась. — Я не знаю, куда мне идти, но ты меня не остановишь, Мэри. Джозеф попытался аккуратно оттолкнуть ее от входа, но Мэри крепко вцепилась в стены, как клещ. — Никуда я не пущу тебя! — взревела она, уперевшись. — Не смей меня бросать, скотина! Я ради тебя… ты хоть знаешь, что мне приходилось делать, чтобы ты мог жить здесь со мной? Ты не можешь уйти от меня после такого! Когда Барнетт хотел снова пройти, Мэри ударила его даже не ладонью, а кулаком, со всей силы, вложив в удар всю свою ярость и обиду. Она, видимо, и сама не ожидала, что сделает это, потому как, когда Джо схватился за лицо, а оцепенение спало, тут же бросилась к нему умолять о прощении. — Не трогай меня, — беспощадно прорычал он, когда она попыталась неловко обнять его. — Я говорил тебе, что ни за что не буду жить с грязной шлюхой. Мэри опустила руки, растерянно отступила назад, глядя на него. Что только не плескалось в ее остекленевших глазах: и злость, и разочарование, и раскаяние, и ярость, и мольба, и обреченность — там было все. Она шумно вздохнула, и губы Мэри задрожали. Аликс думала, что она ударит Джо снова, она была уверена, что сейчас Мэри набросится на него, вцепится ногтями и порвет на куски. Но вместо этого Мэри расплакалась. — Ну, подожди, — Мэри снова перегородила проход на улицу, когда Барнетт, воспользовавшись ее заминкой, хотел выйти, выставила руки вперед, не выпуская его, — может, все-таки есть какой-то выход, а? Джо, пожалуйста, не оставляй меня… Ты же знаешь, одна я точно пойду ко дну. Ради Бога, Джо, если ты еще хоть немного меня любишь, не бросай меня, пожалуйста, только не сейчас… Джозеф оставался глухим к ее мольбам. — Нет, — наконец, твердо произнес тот, смотря в пол, но не на Мэри. — Боюсь, это все-таки конец, Мэри. Мы пытались, но раз за разом приходили к одному и тому же исходу. Так что я ухожу. Наверное, навсегда. Больше препятствовать ему Мэри не стала, и Джо смог поспешно выйти, обдав ее холодным ветром, так стремительно он рванул с места, почувствовав возможность. Мэри выругалась, схватилась за волосы, изрыгая ругательства одно хлеще другого. Глаза у нее были стеклянными, мокрыми, а под ними размазалась неравномерными пятнами дешевая тушь. Аликс, до сих пор молчавшая, неуверенно подала голос: — Ты не сказала ему, что все еще работаешь проституткой? — Разумеется, я не сказала, иначе он бы ушел от меня! — процедила Мэри, дернув ручку двери в комнату номер тринадцать, но та все никак не поддавалась. — Зараза! — Прости, — Аликс виновато опустила взгляд, — я не знала. Но Мэри, казалось, ее и вовсе не слушала, судорожно шаря по своим карманам в поисках ключа. — Твою мать! — зарычала Мэри на весь двор, ударив по зеленой двери рукой. — Где этот сраный ключ? — Опять потеряла ключ, Мэри? — усмехнулась Мэри Энн Кокс из пятой комнаты. — МакКарти и так берет недешево за эту развалину, лучше бы тебе найти его поскорее. На ее же счастье, Мэри была слишком занята поиском ключа и попытками попасть в дом. Она подошла к окну на южной стене, заглянула в него, будто надеялась разглядеть ключ где-то в комнате, но все было тщетно. — Успокойся, — сказала ей Аликс. — Найдешь ты свой ключ. Пойдем лучше выпьем. Если что, я одолжу тебе денег на новый ключ, а ты пока переночуешь у… Громко раздался треск бьющегося стекла. Мэри по плечо засунула руку в образовавшуюся в окне дыру, кривясь, а потом под скрежет осколков щелкнул замок на двери. — Ты что творишь?.. — Аликс уставилась на нее, буквально открыв рот. — Ты… Ты с ума сошла?.. Что ты… Зачем ты это сделала?! Мэри вытащила руку, шипя от боли. Кровь была везде: на разбитом окне, на земле, на одежде Мэри, на ее руке. Мэри стряхнула застрявшие в плоти мелкие осколки, стиснув зубы и не проронив ни одного ругательства. Превозмогая боль, она дотронулась изрезанной рукой до ручки, и дверь поддалась без особых усилий, так что Мэри смогла наконец попасть домой. — Мэри, — повторила Аликс, встав за ней в проходе, хрустя стеклом, которое, как и кровь, было везде, — Мэри, какого хрена? Ты в себе? Да что с тобой не так? Мэри развернулась и, не проронив ни звука, так посмотрела на подругу, что Аликс стало не по себе. Она неуверенно протянула ей руку с зажатой в кулаке монеткой, которую заработала Мэри. Мэри подошла к Аликс так же стремительно, как делала все в последние несколько минут, развернула ее и толкнула к выходу, и уже в следующую секунду Аликс почувствовала, как ее довольно ощутимо пнули сзади, выставляя на улицу, и тут же за спиной хлопнула дверь. Маленький четырехпенсовик звонко упал на грязную плитку с крупными капельками яркой крови. Аликс застыла, не в силах осознать, что именно произошло. Они, бывало, вздорили с Мэри, но еще ни разу до такой степени. Та еще ни разу не была с ней так зла и несправедлива. Аликс повернулась к двери, все еще в запале ударила по ней кулаком, будто пыталась достучаться до подруги. — Мэри! Мэри не ответила ей, Аликс только услышала, как та выматерилась за дверью, потом что-то с очень сильным грохотом рухнуло, Мэри снова грязно выругалась и замолчала. Она не впустит ее сейчас. Аликс могла бы открыть дверь сама, так, как это сделала Мэри, но она не была настолько безбашенной. Она лишь устало выдохнула, попыталась заглянуть в окно — шторы были плотно задернуты. В комнате было жутковато тихо. Аликс повернулась. Мэри Энн Кокс, все это время наблюдавшая за ними с противоположного конца двора, вдруг спохватилась и торопливо скрылась за своей дверью. Аликс еще раз посмотрела на дверь тринадцатой комнаты, думая, попытаться еще разок постучать или нет, но в конце концов плюнула и пошла отсюда.