Раскалывалась голова. Боль шла от затылка, который тупо ныл после удара. Потом болели колени, которые первыми приняли на себя весь удар безвольно рухнувшего тела. Еще болело горло, но просто от того, что выходы на улицу в конце осени без теплой одежды не могли пройти без последствий. Она хотя бы осталась жива. Но надолго ли?
Аликс медленно подняла голову, потому что каждое резкое движение причиняло боль и мутило. Проморгавшись, она увидела перед собой Джека: он неподвижно сидел прямо напротив нее на табурете и ждал. Аликс хотела было что-то ему сказать, что-нибудь спросить, но не знала, что. Говорить с ним ей ничуть не хотелось. Даже проклинать его сил уже не было.
Она осмотрелась, пытаясь понять, где они были. Какое-то маленькое незнакомое помещение, будто бы старая пустая кухня в заброшенном доме, в которой кроме стула да табурета был только стол и черный от копоти камин. С потолка где-то капало, в разбитое грязное окно просачивался серый свет затянувшейся ночи.
Увидев, что Аликс наконец-то пришла в себя, Джек молча встал, подбросил в камин под боком дров, чтобы было не так холодно, поправил решетку над ржавой жаровней. Аликс отчего-то стало не по себе. Было что-то странное и неправильное в этом месте, в движениях и молчании Джека, что-то, предвещающее беду.
— Где мы? — спросила она, когда почувствовала, что к ней вернулась способность говорить. Голос хрипел и все еще плохо поддавался, пересохшее горло вязало и болело, где-то в груди застрял сухой кашель.
Сначала Джек ничего не ответил, только молча налил в чашку теплой воды из чайника над камином, протянул ее Аликс. Держал руку до тех пор, пока она неуверенно не взялась за чашку, не поднесла ее к губам боязливо и не смочила горло. Видимо, еще Джек ждал какой-то благодарности, но ее он так и не дождался.
— Я нашел это место пару месяцев назад, — бросил он равнодушно, допивая за ней остатки теплой воды, отдающей чем-то гниловатым — Джек набрал ее из близлежащего старого колодца, — когда думал, где придется скрываться, случись что.
— Думаешь, здесь тебя не найдут? — нашла в себе силы усмехнуться Аликс. Джек взглянул на нее совершенно серьезно и даже немного пугающе:
— Нет, — только и проронил он. — Город в полутора десятках миль отсюда, не считая мелкой деревни. Они не нашли меня в соседнем доме от места убийства Энни Чепмен, вряд ли додумаются искать в пригороде.
Аликс это ничуть не обнадеживало. Она тихо вздохнула, понимая, что вырваться отсюда будет еще сложнее, чем из комнаты Джека, по соседству с которой были другие люди, которые могли бы ей помочь, а здесь же были только они двое. И как только Аликс могла снова попасться ему, ей же удалось сбежать и укрыться!
— И долго ты планируешь здесь скрываться? — зачем-то спросила она. Ей просто хотелось понять ход мыслей Джека, найти хоть какую-то логику в его действиях. Пускай это и было бесполезно.
— Мы, — поправил Джек с мертвым лицом. — Мы пробудем здесь столько, сколько потребуется. Хоть вечность.
Аликс невесело усмехнулась. Такая перспектива ее не особо порадовала.
— И чем ты собираешься здесь заниматься? Где достанешь еду, какую найдешь работу? Или хочешь просто без дела сгнить здесь вусмерть, скрываясь от правосудия?
Джек явно смутился, напрягся, придумывая ответ. Он не подумал о таких само собой разумеющихся мелочах, что было толку говорить с ним о чем-то более серьезном?
— Мне без разницы, придумаю потом, — раздраженно отмахнулся от ее вопроса Джек, присел обратно на табурет, придвинулся к Аликс почти что вплотную, уставился ей в глаза. — Главное, что ты здесь, со мной. И никуда ты больше не сбежишь, я этого не допущу.
Аликс сдержала рвущийся наружу безвыходных вздох, чтобы не злить Джека лишний раз. Джек был упрямым, когда хотел, этого у него отнять было нельзя. Она пыталась сбежать от него столько раз за этот вечер и вот, когда это удалось, она снова попала в его капкан. Казалось, что отсюда невозможно выбраться. Но она все равно попытается.
— Отпусти меня, пожалуйста, — тихо взмолилась Аликс. Она не верила, что у нее получится, но все равно глубоко внутри питала призрачную надежду. Должны же хоть иногда желания сбываться.
— Ты сдала меня, — сухо отчеканил Джек, мертвыми глазами глядя куда-то сквозь нее. — Ты обо всем рассказала полиции. Как я могу отпустить тебя после такого?
— Что? — Аликс недоумевающе нахмурилась, качнула головой. — О чем ты? Я ничего никому не говорила!
Джек хмыкнул, выпрямился, отошел от нее к столу, чем-то зашуршал. Больше он ничего не говорил.
— Как же тогда они узнали, что я — убийца? — спросил он, пробубнив под нос. Аликс хотела было сказать, что понятия не имеет, но Джек продолжил говорить сам с собой или с кем-то еще: — Раз она не говорила. Они не могли меня выследить! Может, она лжет? О, не стоит мне лгать…
— Я не лгу тебе! — отчаянно выпалила Аликс прежде, чем Джек обернулся к ней. — Я говорю правду, я не рассказывала никому о том, кто ты на самом деле!
Кроме Найтли. Но что-то подсказывало Аликс, что лучше об этом умолчать, иначе последний ее друг тоже окажется порублен на кусочки. Джека было не остановить.
Джек вдруг схватился за голову, потер висок, словно пытался унять сильную боль, недоверчиво посмотрел на Аликс.
— Хорошо, допустим, ты не лжешь, — выдохнул он, морщась от неприятных ощущений. — Тогда как Абберлайн узнал, что я — Потрошитель?
— Я не знаю, я же не чертов бобби! — простонала Аликс. — Может, ты не все предусмотрел, оставил какие-то следы…
— Ложь! — рявкнул Джек, стукнув кулаком по столу. — Я не мог привести их за собой! Я был осторожен.
Аликс пожала плечами, в который раз сказала, что ничего не знает. Это начинало утомлять их обоих, но по-разному. Джек что-то под нос проворчал, скрестил руки на груди, снова сел перед Аликс, испытывающе глядя на нее. Аликс бы предпочла, чтобы он оставался на месте в метре от нее. Джек смотрел на нее завораживающе, и Аликс не могла отвести взгляда от его бесцветных пустых глаз, забыв обо всем. Куда они смотрели, что пытались разглядеть? Какой же только ужас они ни видели…
Джек вдруг неожиданно схватил ее стул за сиденье, рывком придвинул к себе, что между ними и фута не осталось. Аликс даже почувствовала, как в вязкой тишине медленно билось его сердце, а, может, это ее собственное колотилось в висках.
— Даже если ты и не лжешь, — устрашающе тихо заговорил Джек, обдавая ее своим горячим дыханием, — ты все равно бросила меня. Сбежала. Хотя я ведь сказал, чтобы ты осталась! Я же попросил!
Аликс не нашлась, что ответить — в этом Джек был прав. Она сбежала от него, чтобы быть так далеко от Потрошителя, как никогда раньше, она не хотела больше видеть его или даже вспоминать о его существовании. Аликс хотела вычеркнуть его из своей жизни навсегда, как Джек вычеркнул из нее шестерых человек.
— Но ничего, — взгляд Джека смягчился, его губы дрогнули в улыбке, он протянул руку к Аликс, погладил ее по щеке, — я прощаю тебя. Все совершают ошибки. Что я, зверь какой-то, чтобы не дать второго шанса? Не переживай, все будет хорошо. Мы забудем об этом маленьком недоразумении и заживем еще лучше прежнего, да? Да?!
Аликс вздрогнула, когда он резко повысил голос, а его пальцы вцепились в шею. Она не хотела с ним соглашаться, но кивнула, лишь бы Джек отпустил ее поскорее, убрал от нее свои грязные от крови руки. Джек снисходительно улыбнулся и ослабил хватку.
— Хорошо, — он чему-то кивнул, неторопливо поднялся с табурета. — Хочешь чего-нибудь? Поесть? Я приготовил постель в соседней комнате, хочешь прилечь?
Аликс мотнула головой.
— Хорошо, — Джек улыбнулся, истерично хихикнул, — тогда побудешь со мной. Как же замечательно все вышло! Хорошо, что все решилось хорошо, правда? — он посмотрел на нее с все той же жуткой улыбкой, наклонил голову, присматриваясь. — Вот бы всегда так было. Давай просто… Послушай, то, что мне приходилось делать — это был не я, не настоящий я, — Джек вдруг посерьезнел, присел перед ней на корточки, ткнул пальцем в висок, — это они заставляли меня делать. Пожалуйста, просто не вынуждай меня делать то, что заставляют они. Я не хочу быть плохим, не заставляй меня делать плохие вещи. Ты же знаешь, я хороший.
Теперь Аликс знала наверняка: Джек был всем, но не хорошим. Она не знала, что от него можно ожидать, ведь сейчас он казался добродушным и учтивым, а всего несколько часов назад Джек был диким зверем, безумным и неуправляемым. На что еще он способен, каким он будет в следующую минуту? Аликс не обманется этими сладкими речами, не позволит ему взять над собой контроль. Она будет сопротивляться до конца, пускай и придется ради этого заставить Джека подчиниться какому-то голосу в его голове.
Джек выпрямился и с грохотом поставил что-то на стол. Аликс даже взгляда поднимать не надо было, чтобы понять, что это. Ужас пробрал ее до самых костей — что он еще собрался делать? Разве ему не хватило того, что он уже натворил?
Джек прошелся по комнате, разворошил угли кочергой, хотел было накинуть на плечи Аликс свой пиджак, но та резко повела плечами, стоило ему приблизиться к ней.
— Мне не холодно, — холодно бросила она, отвернувшись от его порыва укрыть ее. Она солгала: она замерзла так, что зубы чуть ли не стучали. А, может, это все был страх.
— Как знаешь, — Джек пожал плечами, бросил пиджак на спинку ее стула и, закатав рукава, подошел к столу.
Аликс понимала, что ничего она сделать не сможет, и все, что ей оставалось делать — напряженно глядеть в его спину. Она услышала, как Джек открыл банку с сердцем Мэри, и в маленькой комнатке сразу запахло едким спиртом с примесью чего-то неприятного, неживого. Аликс скрипнула зубами. Потом она поняла, что Джек засунул руку в банку и вытащил сердце.
— Что ты собрался делать? — озадаченно спросила она, когда Джек не повернулся к ней сразу же, а все рассматривал лежащее перед ним сердце. — Джек!
— Я обещал Мэри одну вещь, — глухо заговорил он, так и не повернувшись к ней. Аликс слышала, как дыхание Джека участилось, как все труднее было ему говорить, как хуже он понимал, что делал. — Она не дает мне покоя…
Аликс непонимающе всхлипнула, еще раз позвала Джека. Что бы он ни задумал, пусть лучше не делает этого, ради всего святого, пусть он прекратит, еще не начав!
Джек повернулся к Аликс, мрачно посмотрел на нее. Он знал, что она уже обо всем догадалась, она была далеко не так глупа.
— Ты ведь знаешь, что я сделал с почкой Кэтрин Эддоус? — мертвецки холодно спросил он. Аликс судорожно вздохнула.
— Нет, — она замотала головой, — пожалуйста, только не делай этого с… сердцем Мэ… с сердцем…
Она не смогла даже договорить, горло что-то сжало и мешало дышать, и нервные вздохи снова забили все слова. В голове судорожно крутились мысли, как Джек только мог такое совершать? Неужели в нем не осталось ничего разумного, ничего, что напоминало бы о прежнем Джеке, добром, хорошем?
— Не плачь, — оказавшийся рядом Джек приобнял ее, прижал к боку, медленно поглаживая по голове. — Я понимаю, как это важно для тебя. Я поделюсь с тобой.
Тут же он почувствовал, как напряглась Аликс рядом, пытаясь отстраниться. Пару секунд он не позволял ей этого, показывая, кто владел ситуацией, а потом смилостивился и позволил отпихнуть себя. Все равно Аликс никуда не денется, теперь она всегда будет рядом, так что можно дать ей передохнуть на пару минут.
Джек вернулся к столу, взял в руку нож. Он давно не брался за него ради чего-то по-настоящему стоящего, и вот теперь их ждет новое величайшее деяние. В последний раз Джек перерезал им горло Мэри, орудовал в кровавом тумане, а потом…
Потом был Джейкоб. Джек вспомнил, как схватил нож, толкнул отца, замахнулся и ударил, и брызнула кровь, горячая, мокрая, свежая. Эта кровь была везде, и все, что хотелось Джеку — повторить, снова пережить ту незабываемую эйфорию, когда чужая жизнь ускользает из его рук.
— Она знала, что я собираюсь сделать. Я сказал ей, подумал, это будет честно, — пожал плечами Джек. — Другие были лишены привилегии знать, что они вот-вот распрощаются с жизнью. Мэри знала, что скоро умрет, у нее было время свыкнуться…
— Замолчи! — рыкнула Аликс чужим голосом. Она заткнула бы Джека сама, будь у нее что-то посерьезнее бесконечной жажды прикончить его. Потому что Джек, и так убивший Мэри, лишил ее даже этого маленького блага — умереть спокойно и быстро.
— …но она не смогла. Я бы никогда не подумал, что Мэри способна так унижаться. Она умоляла меня прекратить, пыталась сбежать, пыталась сопротивляться, все вырывалась, кусалась, царапалась…
— Замолчи! — повторила Аликс еще громче, еще страшнее. Зубы заскрипели так, будто бы вот-вот раскрошатся от напряжения, кровь в висках забурлила. Если Джек скажет еще хоть слово, она взорвется и разорвет его голыми руками.
— …но я оказался сильнее, — ухмыльнулся Джек. — Перерезать ей горло оказалось чуть ли не проще, чем всем остальным. Я все еще помню ее взгляд, такой растерянный. Почему ей так не хотелось умирать? Неужели ее дрянная жизнь лучше вечного спокойствия?
— Прекрати! — Аликс думала, ей хватит сил, чтобы пробить Джеку его безумную башку одним ударом, но на деле она не смогла даже подняться со стула, не смогла прикрикнуть на него сильнее. Все, что ей оставалось делать — слушать и терпеть. И надеяться, что что-то изменит ее незавидную участь.
— Судмедэксперты допустили одну маленькую ошибку, которая сейчас уже не имеет значения, — мрачно произнес Джек и вдруг усмехнулся: — Она умерла не сразу. Конечно, мясо с нее я содрал уже после, иначе она бы так разголосилась, что весь Уайтчепел сбежался. Пришлось ее пару раз хорошенько приложить, заткнуть, чтобы она даже не пыталась звать на помощь. Надо признать, ее было трудно сломать, труднее, чем всех остальных, которые даже не сопротивлялись.
— Да прекрати ты уже, пожалуйста.
Джек вдруг вздрогнул, словно что-то вспомнил, посмотрел на Аликс. До чего же она была расстроенная, вся поникшая и разбитая, Джек ее такой никогда не видел. Он почувствовал себя виноватым, что был причиной всего этого, что из-за него Аликс сейчас так страдала, и ощутил острую потребность хоть как-то загладить вину, хоть как-то ее приободрить.
— Она пыталась что-то сказать в конце, я не понял, что именно, — вздохнул он с толикой искреннего сожаления. — Это был момент, когда вместо членораздельной речи изо рта вырывается лишь хриплое бульканье крови. Кажется, она упоминала тебя. Если тебя это порадует, то знай, что она думала о тебе в момент смерти. Это даже мило.
Джек надеялся, что Аликс полегчает, но она, казалось, поникла только сильнее. Она опустила голову, подперла ее руками и тихо всхлипнула, прячась от него. Джек вздохнул, приободряюще похлопал ее по плечу и решил, что больше откладывать неминуемое не стоит.
Когда Аликс подняла голову, первым, что она увидела, была сковородка в камине. Пустая. Разогревающаяся для чего-то ужасного. Разум даже не допускал ту единственную мысль. Будто бы происходящее было сном, безумным кошмаром с мерзким послевкусием, после которого просыпаешься в холодном поту. Что-то должно произойти, что-то должно остановить этот ужас, скорее!..
Вдруг Джек вздрогнул, выронил нож, испуганно посмотрел на Аликс. Не произошло ничего, что могло бы привести его в такое замешательство.
— Что это? — прошептал он, заикаясь. — Что это было?
Аликс чуть было вопросительно не качнула головой, но вовремя опомнилась. Случилось что-то, что так напугало Джека, так почему бы не воспользоваться шансом?
— Проверь, — тут же подстегнула его Аликс, ухватившись за призрачную возможность, и наугад кивнула в коридор. — Быстрее!
Джек неуверенно повернулся в сторону дверь, мотнул головой, как отряхивающийся от воды пес.
— Это сквозняк, — произнес он, успокаивая себя и ее заодно. Но голос Джека дрожал.
— А если нет? — Аликс вцепилась в его страх, как в спасительную соломинку, изо всех сил надавила туда, чего Джек боялся больше всего на свете. — Если это полиция?.. Они пришли за тобой…
— Нет! — Джек махнул рукой, топнул ногой, как раздосадованный ребенок. — Они не могли меня найти здесь! Это мое убежище, здесь меня не могут найти, я специально нашел это место, чтобы прятаться от них!
— Проверь, — настойчиво повторила Аликс, кивнув на проход в темный коридор. — Лишним не будет.
Джек, переминаясь с ноги на ногу, выглянул в коридор, быстро вернулся обратно. Страх уже охватил его всего и не собирался отпускать. Про сердце он будто бы и забыл.
— Проверь нормально, — настояла Аликс, сжав зубы от переизбытка чувств. Ее тоже потряхивало, как и Джека. — Я никуда не денусь, если ты переживаешь. Мне некуда бежать.
Джек придирчиво осмотрел кухоньку, убеждаясь в этом самостоятельно, побежденно кивнул.
— Я быстро, — сказал он Аликс, шагнув одной ногой в коридор. — Если что-то случится, зови меня.
Аликс кивнула, будучи в жутком нетерпении, когда же Джек наконец исчезнет из комнаты хоть на мгновение, наконец-то оставит ее одну. Джек кивнул в ответ и бегом выскочил в коридор, бросился к входной двери. Он все еще не верил Аликс, хотел побыстрее вернуться к ней, пока она не исчезла вновь или не натворила еще что. И правильно делал.
Стоило ему только шагнуть в коридор, Аликс подскочила на месте, одним бесшумным шагом оказалась у стола, схватила с него нож Джека и так же быстро вернулась на стул, спрятала сжимающую рукоятку руку за спину, глубоко выдохнула, приводя дыхание в норму, чтобы Джек ничего не заподозрил. Как же это было бесполезно, ее всю трясло от страха и переизбытка разнообразных эмоций. Аликс перебрала рукоятку в мокрой ладони, сжала ее крепче. Главное не уронить. Так у нее есть хоть какие-то шансы выбраться отсюда живой. Но сможет ли она ради этого убить Джека? Придется ли ради этого его убивать?
— Это был сквозняк, — Джек вернулся меньше четверти минуты спустя, покачал головой, встал у стола, оперевшись о него спиной и скрестив руки на груди. — Что ты так на меня смотришь?
— Как? — переспросила Аликс, испугавшись, что выдала свои намерения. — Мне страшно, черт возьми! Ты меня пугаешь!
— Прости, — тут же извинился Джек с виноватой улыбкой, опустился перед ней на корточки, положил руки на колени. — Я не хотел. Тебе не нужно бояться меня, я не причиню тебе вреда.
Аликс неприятно усмехнулась, кивнула. Джек уже причинил ей столько вреда, сколько не мог принести никто за всю жизнь. Аликс ненавидела его за это и мечтала сделать Джеку хоть чуть-чуть так же больно, как сделал он ей. Она сжала нож в руке. Нужно всего-то быстро вскинуть руку, замахнуться, ударить, и все закончится. Его кровь брызнет на нее так же, как лилась фонтаном кровь невинных женщин и ее отца…
Слава Богу, Джек выпрямился и отошел от нее. Аликс не хотела убивать его, после всего того, что он с ней сделал, она все еще не могла прервать его дрянную жизнь! Аликс не была такой же, как Джек, она не смогла бы убить так запросто.
— Давай условимся, что ты будешь доверять мне, а я взамен не наврежу тебе, хорошо? — Джек еле улыбнулся, прислонившись ко столу. — Давай доверять друг другу. Ты же понимаешь, что у нас есть только мы, мы не можем разделяться, нам нужно держаться вместе. Вместе до конца.
Аликс ничего не ответила. Она ждала. Ждала удобного момента для чего-то, чего сама толком не знала, наблюдала за Джеком, как за дичью, взятой на прицел. Если тот поведет себя непредсказуемо — она спустит курок.
Но Джек был предсказуем до ужаса. И тогда Аликс подумала, что это не так уж и плохо. Вот Джек опустил скрещенные на груди руки, вздохнул, по привычке проверил карманы — Аликс успела испугаться, что тот сейчас хватится отсутствия ножа, но Джек не подал виду, что его что-то смутило, — поправил складки одежды, что было особенно нелепо, учитывая, как запустил себя Джек в последние месяцы его безумия на пике. Джек, оперевшись о стол спиной, наконец-то положил руки на столешницу. Дальше он должен был что-то сказать. Но не смог.
Аликс рванула вперед, сама не особо понимая, что делает. Рука сама взметнулась, сжала нож покрепче, резко опустилась. Аликс оказалась совсем рядом с Джеком, но напугало ее это только тогда, когда она поняла, что сделала. От лица Джека, казалось, за долю секунды отлила кровь, его поджатые губы дрогнули, а глаза застыли, остекленели, как у мертвеца. Его дыхание прервалось вместе с тем, как Аликс добралась до него, и он все не мог сделать новый вдох. Аликс смотрела на него перед собой и не верила, что сделала. Пальцы тут же отпустили скользкую рукоятку ножа, она так же резко отшатнулась, как и настигла Джека, и в тот же момент Джек громко и ужасно взвыл от боли, согнулся пополам, упал на колено. Он бы рухнул на пол, не пригвозди собственный нож его руку к чертовой столешнице так, что Джек не мог пошевелиться.
— Проклятая сука! — взревел он, потянувшись за Аликс, но снова только страшно заорал, поскольку каждое движение причиняло неимоверную боль, и Джек не мог толком пошевелиться.
Аликс отскочила от пронесшейся перед лицом руки, в оцепенении посмотрела на Джека, беспомощного, обездвиженного, истекающего кровью. Испытывал ли Джек тот же ужас, что и она, глядя на своих жертв? Или подобные сцены наоборот нравились ему?
— Что ты натворила?! — заорал он, дернувшись вперед, что вызвало только новый приступ боли — Джек извивался на полу, пригвожденный к столу, и захлебывался в собственном крике и ругательствах. — Гадкая тварь, что ты со мной сделала?! Я убью тебя, убью!
Аликс было достаточно стоять в полутора метрах от него, чтобы махающий единственной свободной рукой Джек до нее не достал. Как же он был жалок, как бессмысленны были его угрозы, как смешны были слезы в его красных глазах! Она могла бы наблюдать за этим вечно, но решила не испытывать судьбу и, пока появилась возможность, убраться отсюда подальше. Аликс быстро направилась мимо распластавшегося Джека к выходу, уже шагнула было в коридор, но вдруг услышала страшный рев над собой, а потом что-то потянуло ее за шиворот обратно в комнату.
— Я убью тебя, — прорычал Джек над ухом, и Аликс поняла: если она сейчас ничего не сделает, то Джек вырвет нож из собственной руки и им же ее прирежет на месте. — Убью и сожру все твои потроха!
Она не знала, что делать, не строила никаких планов отступления, в голове ее было пусто. И именно это помогло действовать на одних лишь инстинктах, на жажде выбраться отсюда живой. Ей повезло, что комнатка была такой маленькой и все в ней было рядом. Не думая, Аликс протянула руку к камину, схватила уже разогретую сковородку и с разворота ударила его так сильно, как только смогла, вложила всю ярость и ненависть, что он пробудил в ней в эту ночь.
Удар не убил Джека и даже не выбил из него сознание, но его вполне хватило, чтобы Джек дернулся, пошатнулся, отпустил ее и схватился единственной свободной рукой за голову. Ноги не удержали его и он снова рухнул бы навзничь, не держи его на месте нож. Джек не вскрикнул от боли и даже не прохрипел никакого ругательства — просто молча держался за больное место, изо всех сил пытаясь не потерять сознание.
Из-под пальцев сочилась кровь — своя, не чужая. Своя кровь пахла удушающе мерзко, будто бы подчеркивая, как неправильно все происходящее. Джек поднес руку к лицу, с трудом сфокусировал взгляд, но продолжил лишь пусто смотреть сквозь испачканную ладонь. Он не понимал, что происходило, он не соображал вообще ничего, он словно разом перестал уметь мыслить.
Хуже всего было то, что в голове не осталось ничего. Совсем ничего. Стихший гогот голосов, о котором Джек так мечтал, показался проклятием, потому как тишина после стольких лет тесного соседства оказалась слишком невыносимой. Аликс убила их.
«Что мне теперь делать?» — в ужасе подумал Джек, но никто ему не ответил, и это одиночество было куда страшнее обидных проклятий и страшных подстрекательств.
Резкая волна боли привела в чувства, Джек вскинул поникшую голову, увидел рукоятку ножа, торчащую из руки, и в ужасе взвыл. Кромсать чужую плоть было просто, даже увлекательно. Нож в своем теле приводил Джека в неподдельный ужас — так не должно было быть, так не могло быть! Он подумал, не было ли это жестоким видением, но, стоило дотронуться до рукоятки, как все подобные мысли рассеялись: боль была слишком реальной, как и скользкое от влаги дерево под его пальцами.
Аликс задержалась всего на мгновение, только чтобы убедиться, что не убила его ненароком, и сразу же вылетела по коридору к двери, как-то выломала ее с закрытым замком и оказалась на улице. Большего она сказать не могла.
Ориентироваться на незнакомой местности было и так сложно, не считая плотного тумана, который не позволял нормально осмотреться. Аликс чертыхнулась, напряженно думая, в какую сторону податься, но все никак не могла сдвинуться с места. А промедление грозило чем-то очень страшным. Потому что теперь-то Джек точно не оставит ее в покое.
Аликс услышала, как тот снова заорал, а потом в доме послышался какой-то грохот. Наверняка Джек смог вытащить нож из руки и теперь, истекая кровью, шел за ней. Счет шел на секунды, но куда же ей деться? Ведь если он ее достанет, можно прощаться с жизнью. Дорога была пустой, сил на то, чтобы просто бездумно броситься куда-то бежать у Аликс не было, она судорожно осмотрелась и просто наугад скрылась за грудой какого-то мусора у стены дома. Гнилая доска с торчащим из нее гвоздем оцарапала колено, когда Аликс с наскока спрыгнула за ряд полуразбитых ящиков, порвала ткань на штанине, но Аликс даже не заметила того, поглощенная зрелищем в нескольких метрах от нее.
Джек вывалился из-за двери, шатаясь и спотыкаясь. Он прижимал правую руку к груди и быстро-быстро озирался, пытаясь найти Аликс как можно скорее. На мгновение ей показалось, что его мутный взгляд зацепился за нее, Джек вот-вот бросится к ней, но это было всего лишь помутнением. Джек не видел ее, Джек даже представить не мог, как близко она была, и это по-настоящему выводило его из себя.
— Что делать?.. — прохрипел Джек, судорожно оглядываясь по сторонам. — Нет-нет-нет, что теперь будет? Проклятье!
Джек взревел, как дикий зверь, протяжно, страшно, не по-человечески. Он был то ли в отчаянии, то ли в бешенстве, его взгляд отрывисто скакал повсюду, сам он крутился и вертел головой, пока не остановился обессиленно, не махнул рукой и не принялся остервенело пинать сырую землю. Что он только делал? Осталось ли в нем хоть что-то разумное, или это чудовище было напрочь лишено всего человеческого?
Прошло сколько-то времени, никто из них не знал, сколько. Немного успокоившись, Джек плюнул и зашагал куда-то прочь отсюда, а Аликс все никак не могла поверить своей удаче — неужели она и правда пережила эту ночь, неужели Джек сам отстал от нее? Аликс дождалась, пока его силуэт полностью не растворился в тумане, и просидела в своем укрытии еще несколько минут для уверенности, что Джек теперь далеко. Постепенно страх начал отпускать, она смогла немного успокоиться, но поймала себя на том, что ее все еще колотит — осень подходила к концу, а, выходя из дома на крыльцо, она даже не набросила на себя хотя бы легонький плащ — думала, что вернется в дом уже через пару минут, наивная.
Аликс вздохнула, осторожно выползла из своего укрытия, осмотрелась куда тщательнее, чем несколько часов назад. В этот раз улица точно была пуста, и прятаться здесь было некому — негде.
Она подумала, куда идти. В сторонах света она не ориентировалась, была ночь, и Аликс прикинула, что вряд ли протянет до утра, чтобы дождаться восхода солнца, вся мокрая и замерзшая. Да и все равно, она не могла знать наверняка, в какой стороне был город и как далеко. Джек сказал, где-то рядом должно быть поселение, но в какой стороне? А куда сам он пошел? Вернулся в Лондон или пошел за помощью к людям поблизости? Страшнее всего было натолкнуться на него, ночью, в незнакомом месте, в безлюдном пригороде. Если здесь умереть, никто и не узнает, не найдет твой труп ближайшие лет двести. Аликс с удивлением подумала, как же ей не хотелось умирать, пускай на свете не осталось ничего, что могло бы ее удержать здесь еще хотя бы на пару лет.
Густой, как молоко, туман немного рассеялся, и она смогла разглядеть уходящую дорогу, смутные силуэты высоких деревьев вдалеке — в городе таких она нигде не видела, в городе все было куда проще. Загородом нельзя было просто спросить случайного прохожего в какой стороне Спиталфилдский рынок, нельзя было заглянуть в паб на углу, чтобы утолить свербящий голод, нельзя было просто идти на свет, чтобы найти выход из колодцев маленьких дворов.
Аликс вздохнула и, развернувшись, медленно зашагала в противоположную сторону, туда, где она не могла бы натолкнуться на Джека.
В конце концов, должна же эта дорога ее куда-то привести.
***
Ночь была очень беспокойной. Стоило проливному дождю чуть стихнуть, поднялся шумный ветер, загонял туман по улицам. По потолку метались изломанные тени кривых ветвей сухого дерева во дворе.
Пиклз глухо зарычал, прижал уши, уставившись на дверь. Джин опустила руку, нашарила его жесткую шерсть, погладила. С каждым днем все холодало, и оставлять пса мерзнуть во дворе ей не хотелось, пускай и приходилось терпеть его постоянное ворчание без повода.
Но в этот раз Пиклз, видимо, забеспокоился не без причины. Всего несколько секунд спустя после того, как он впервые зарычал, кто-то постучал в дверь, тяжело, громко. Пиклз тут же поднялся, забродил по узкой комнате, рука Джин, соскользнув с его лохматой головы, тут же точно нашарила в темноте у кровати молоток. Время было позднее, никого она не ждала — случайный посетитель явно не сулил ничего хорошего.
Джин шикнула на Пиклза, чтобы тот заткнулся, встала с кровати, бесшумно подобралась к двери. Жаль, что ни одно окно не выходило на эту сторону, и она не могла разглядеть пришедшего, прежде чем открывать тому дверь. А стоило ли вовсе? Быть может, лучше затаиться, сделать вид, что никого нет в доме?..
Настойчивый стук повторился, Пиклз на полу угрожающе зарычал. Еще мгновение Джин медлила, внимательно прислушиваясь, а потом плюнула и, перебрав пальцами ручку молотка за спиной, открыла дверь.
— Помоги мне.
Насквозь промокший и бледный Джек напоминал скорее призрака, чем человека. Даже дрожащие от холода губы напоминали кривой оскал отвисшей челюсти черепа.
Джин впустила его без промедлений, а вместе с ним небольшую комнатку тут же наполнил могильный холод, сырой, липкий воздух, пробирающий до самых внутренностей. Пиклз недовольно зарычал, осклабился, не сводя горящих глаз с мокрого Джека. Джин шикнула на пса и ногой вытолкнула за дверь, передернула плечами от обволакивающего ее холода и неприятного чувства. Джек не мог прийти к ней просто так.
Это было очень странно. Пускай он и привычно как-то стеснительно ютился в углу у самого входа, не смея без разрешения и шага сделать, было в нем что-то другое, неправильное, что за густым мраком разглядеть было не так-то и просто. Джин кивнула Джеку на табурет у стены, зажгла свечу и только при свете смогла разглядеть, почему тот так неловко и неумело стаскивал с себя мокрое пальто одной рукой. Вторую он прижимал к груди, и все там было в темной запекшейся крови.
— Что случилось? — спросила Джин, помогая ему расправиться с верхней одеждой. Джек застенал, когда она по неосторожности резко дернула за рукав, задев раненую руку. — Прости. Так что там?
Джек не ответил, молча, будто бы он был наедине с собой, уставился на окровавленную ладонь, поднес к ней свечу, рассматривая рану. Видимо, он попытался согнуть пальцы, но не смог — и зашипел от боли.
— Дай сюда, — Джин схватила его за запястье, подтянула руку к себе, чтобы лучше видеть рану, случайно глянула на тыльную сторону ладони и тут же повернула еще раз, недоверчиво посмотрела с другой стороны, окончательно убеждаясь, что рана сквозная. — Твою ж… Как тебя так угораздило?
Сначала Джек не ответил, только притянул руку обратно к себе, когда Джин встала, чтобы взять ведро воды.
— Очень больно, — только процедил он сквозь зубы. — Я не могу шевелить ей. Я не могу сжимать пальцы, я не смогу ничего держать, не смогу ничего делать этой проклятой рукой!..
Его голос сорвался, Джек отчаянно стукнул искалеченной рукой по столу, на котором тут же остались кровавые следы, застонал и обессиленно уронил голову на грудь. В глазах стояли слезы, но даже не от невыносимой боли, а от жалости к себе, от осознания потери, которую он понес. Рука, которая не может держать нож, не сможет отнимать чужие жизни.
Когда Джек посмотрел на Джин, то увидел в ее глазах смесь презрения и сочувствия. Никто другой так не умел смотреть.
— Давай, — она попыталась было взять его за руку, чтобы отмыть ее от крови, но, когда Джек испуганно отнял ее, раздраженно спросила: — Ты пришел за помощью или жаловаться? Либо делай, что говорят, либо проваливай.
Это было рискованно. Но это сработало. Джек не любил, что Джин так любила дерзать, считал это излишним, но только это сделало ее тем, кем она была. Только риск позволил ей выжить. Джек побежденно протянул ей руку, сжал зубы, когда свежей раны коснулась холодная сырая тряпка, принявшись оттирать кожу от грязи. Боль приводила в себя, но он все еще был в каком-то пограничном с безумием состоянии из-за нее.
Джек почувствовал, как его начало мутить. Он надеялся, что это не было последствием раны, а просто его вымотала боль и едкий запах крови — умереть после всего, что он пережил, от какой-то царапины не хотелось. Стоило лучше обратиться к врачу, чем к Джин, но первый стал бы задавать слишком много вопросов. А Джин всегда могла понять его лучше всех.
Джин резко поставила перед ним стакан с прозрачной жидкостью. Джек принюхался, и его замутило только сильнее от запаха спиртуозного можжевельника.
— Пей, — бескомпромиссно велела Джин, кивнув на стакан. — Рану придется зашивать.
— А это зачем? — Джек поморщился, не понимая, как это связано с пьянством. Джин закатила глаза.
— Чтоб меньше вопросов задавал, — огрызнулась она. — Я тебя знаю, начнешь скулить еще до того, как я возьму иголку в руки. Пей и не морщись. Или я могу отхерачить тебя молотком по голове до беспамятства, выбирай.
Джек залпом осушил стакан, прокашлялся, помотал головой, пытаясь прийти в себя. Ядреный джин еще не успел одурманить его, но даже пары секунд хватило, чтобы почувствовать, как по замерзшему телу разлилось долгожданное тепло. Джек думал, от джина ему станет только хуже, но его тут же разморило и успокоило.
Он отстраненно наблюдал за тем, как Джин сшивала края раны, неаккуратно, как могла, но даже это было лучше, чем зияющая в собственном теле дыра. В нее нельзя было просунуть руку, чтобы ощутить тепло свежего трупа, почувствовать ту пьянящую эйфорию от вседозволенности и всевозможности. Рана на собственном теле была такой неправильной, что ее хотелось выдрать вместе с кожей и выбросить, стереть из памяти, как страшный сон.
— Так как тебя так угораздило? — снова спросила Джин, заматывая ему руку отрезом чистой ткани. Джек снова никак не отреагировал, прикинувшись, что он туго мыслит из-за выпитого, но на деле джин не смог пронять его настолько — были вещи, что пьянили куда хлеще алкоголя. — Ладно, не хочешь — не говори. Я закончила. Можешь проваливать.
Джек мог сколько угодно не понимать Джин, но та всегда понимала его. Как же хорошо, что и в этот раз она заткнулась вовремя и не стала его ни о чем расспрашивать — очередной труп был бы Джеку ни к чему. По крайней мере, сейчас. Сейчас, когда все, что ему было нужно — затаиться, затеряться, исчезнуть. Просто чтобы выжить.
— Наверное, мне понадобится еще твоя помощь, — неуверенно начал он, подняв на нее мутный взгляд. — Видишь ли, я попал в… небольшие трудности. Мне некуда идти.
— Что, совсем некуда? — зло усмехнулась Джин, но, заметив мрачный взгляд Джека, смилостивилась. — Ну и что ты натворил? Мне нужно знать, чтобы защитить тебя.
Ей не нужно знать, чтобы защититься самой. Все, кому Джек рассказал правду, мертвы. Почти все. Он скрипнул зубами, когда одна лишь мысль о том, что Аликс удалось сбежать, напомнила, что Джек находился в небезопасности. Что, если она вернется за ним? Она расскажет полиции, его разыщут, его поймают, его запрут в больнице или, того хуже, убьют?..
— Я, — он посмотрел на Джин умоляюще, покачал головой, — не могу рассказать. Прости.
— Что-то незаконное, надеюсь? — хмыкнула Джин, скрестив руки на груди. — Иначе я буду разочарована.
О, ее-то он не разочарует. Когда-то Джек поражался, как Джин могла так спокойно жить после всего, что ей пришлось вынести. Когда-то убийство человека казалось чем-то невообразимым. Теперь же оно стало обыденностью и совсем не брало за душу. Как сильно Джек изменился за какие-то три жалких месяца.
— Вроде того, — нехотя признался Джек, отвел взгляд. Наверняка Джин подумала, что он смутился, но Джеку было лишь ужасно стыдно, что он вовсе не сожалел о содеянном, о всем том ужасе, что он принес в мир. — Именно поэтому мне всего-то нужно переждать где-то, где меня не будут искать, какое-то время.
— Ты уверен, что тебя не будут искать у меня?
— Нет, — качнул головой Джек. — Мне и правда не к кому больше идти кроме тебя. В этом-то и дело: у меня не осталось никого, кроме тебя…
— Лучше молчи, — Джин раздраженно вздохнула, закатила глаза до кучи. — Ты и без этих скользких нежностей можешь оставаться здесь. Но имей в виду, содержать тебя у себя на шее я не собираюсь, — она была привычно резка, но отнюдь не бескомпромиссна: — Разве что первое время, пока ты не перестанешь кривиться от мыслей о своей искалеченной культе.
Джек кивнул, даже чуть усмехнулся. Рука все еще разрывалась от боли, но он и правда больше не думал о ней столько, как когда шел сюда. Он попытался шевельнуть пальцами, и всю руку, казалось, вплоть до плеча, пронзила боль. Джек стиснул зубы, сдавленно выдохнул, но сдержался, чтобы не раздражать Джин. Джин не любила слабость. А Джек не хотел казаться слабым.
— Спасибо, — он признательно улыбнулся ей, но суровый взгляд Джин ничуть не изменился. — Я знал, что ты не оставишь меня.
Она фыркнула, чему-то как-то паскудно усмехнулась. Джек знал, чему именно, но возвращаться к упущенному разговору не хотел: все равно сейчас все было иначе, все равно прошлое нельзя было вернуть и изменить.
— Ты все так же живешь одна? — спросил Джек, чтобы хоть как-то заполнить эту холодную пустоту и недосказанность между ними. Но Джин, видимо, такая попытка наверстать упущенное нисколько не порадовала.
— Ты видишь здесь кого-то еще? — раздраженно переспросила она, разведя руками, и поморщилась. — Вот и не задавай идиотские вопросы.
— Я видел собаку.
— На улице было холодно, вот я и пустила Пиклза отогреться, — с нарочитым равнодушием, будто бы это ее нисколько не трогало, ответила Джин. — Он давно живет в округе. Пиклз по-настоящему хороший мальчик: послушный, преданный. Никогда не исчезает, когда нужен.
Джек проигнорировал слишком очевидную, чтобы быть случайностью, отсылку на себя. Вместо этого он усмехнулся.
— Пиклз, — Джек, покачал головой. — Ты можешь раскрошить человеку голову молотком, но собаку называешь Пиклзом.
— И что с того? — невозмутимо поинтересовалась Джин, сжав челюсти. Уже вся напружинилась, словно Джек нашел слабое место, в которое собирался ударить. Вот только бить Джек не собирался. Хватит с него избиений.
Он отмахнулся, покачал головой. Джин была слишком противоречивой, чтобы найти в том хоть какую-то логику и причину, чтобы это имело хоть какой-то смысл. А, может, ни того, ни другого в ней не было, и она просто была такой, какая есть, какой сделала ее жизнь, выковала своими ударами и закалила в пламени презрения и холоде равнодушия. Или же Джин не была ни тем, ни другим и отчего-то вечно притворялась.
Джек поднялся с места, его чуть повело в сторону, то ли от джина, то ли от боли, но он устоял, шагнул к ней. Джин вопросительно подняла бровь, но не отступила, даже скрещенных на груди рук не разомкнула — она не боялась его, не чувствовала от него угрозы, Джек не вызывал у нее такого омерзения, как у Аликс, Джек не был для нее Потрошителем, и Джин правда до сих пор верила, что он — хороший, хотя бы немного. Пусть так будет всегда.
— Что ты?.. — когда Джек оказался чересчур близко, Джин наконец-то хоть немного растерялась, сбросила с себя эту вечную уверенность и непоколебимую невозмутимость и в тот же момент стала такой настоящей, такой живой.
— Спасибо, — неожиданно выпалил Джек, глуповато улыбнувшись. — Ты в очередной раз спасла меня. Но на этот раз не знаю, как смогу отблагодарить тебя, потому что… Нет ничего соразмерного с моей признательностью.
— Да не за что, — Джин пожала плечами, странно взглянула на него — она не понимала, чем был вызван этот странный приступ трогательности, и потому чувствовала себя неловко, когда не контролировала ситуацию. — Ты же знаешь: я всегда тебе помогу.
— Я знаю, — кивнул быстро Джек, — потому и пришел к тебе. Меня все бросили, понимаешь? Никого не осталось! И я подумал, сможешь ли ты простить меня?..
Джек не слышал мыслей Джин, но по ее взгляду точно мог сказать, какие именно матерные слова вертелись на кончике ее языка. Временами Джек мог не понимать Джин, но все равно знал ее он слишком хорошо, чтобы ошибиться и промахнуться. И в этот раз он угодил прямо в цель.
— Пожалуйста, прости меня, — взмолился он. — За все те страдания, что я тебе принес, я не понимал, что творил.
Джин ничего не ответила, хотела было отвернуться, но Джек схватил ее за запястье, удержал на месте. Пальцы сжались чуть сильнее привычного, сильнее нужного — плевать, пока его рука не сжимает нож, Джек сможет себя обуздать.
— Скажи хоть что-нибудь.
— Не превращай все в такую пошлую драму, ты же знаешь, я терпеть подобное не могу! — бросила Джин, инстинктивно дернув рукой, чтобы освободиться, но Джек только крепче сжал ее, притянул к себе. — Я уже давно… Я никогда не держала на тебя обиды. Была зла, безусловно, но все плохое быстро прошло. В конце концов, я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Пускай и раньше ты казался намного счастливее, чем кажешься сейчас.
Тогда его не мучали голоса, просто так совпало. Но Джек не озвучил эту мысль, потому что она могла бы разрушить все, что чудом осталось сохраненным Джин за все эти годы.
— Хорошо, — Джек послушно отпустил ее, кивнул, виновато опустив глаза — он не заслуживал такой благосклонности, не после того, что сделал, не после того, что он делает и, возможно, еще сделает! — Я рад это слышать. Я рад, что разрушил еще не все хорошее, что было в моей жизни.
Джин снова тяжело вздохнула, закатив глаза. Джек знал, что она не любила такое и вряд ли оценила бы это признание, но он должен был произнести его вслух, сбросить с себя этот груз. И ответственность — он же прямым текстом признался, что сам уничтожил все, что имел.
Она хотела было что-то сказать, наверняка что-то нелестное, как она умела, но Джек не позволил ей и слова вставить, боясь услышать возражение, тут же кинулся вперед и сгреб в неловкие объятия, спрятал лицо в изгибе шеи, потому как не хотел, чтобы Джин видела его лица. Ведь он не чувствовал ничего из того, о чем говорил. Джек услышал, как Джин заворчала от этого порыва, то ли раздраженно, то ли смущенно, попыталась отпихнуть его от себя, но не особо охотно, будто бы не она этого хотела, а так было надо, так было правильно. И это было то, чего Джек добивался, то, что было ему сейчас нужнее всего.
За разлившимся по телу теплом от джина пришли спокойствие, уверенность и яркое ощущение защиты и спасения. Джин совсем рядом была так же тверда, как глыба льда, но и ее можно было растопить со временем. Ее ладонь, до сих пор упирающаяся в плечо, расслабилась, погладила, пальцы прошлись по шее вверх, к затылку, чтобы ухватиться за волосы и направить.
Когда он отстранился, просто чтобы подтвердить свои догадки, увидеть ее взгляд, Джин тут же подалась за ним, порывисто прижалась к губам, сначала неуверенно и почти невинно, а потом жарко и смело, со всем накопившимся желанием.
«Последняя, кто осталась, — вскользь подумал Джек, податливо откликаясь на ее движения. — Единственная, кто не бросила. Ближе нее — никого нет».
Джин льнула к нему и терлась щекой о здоровую ладонь, как собака. Послушная и преданная. Ради него она загрызет кого угодно — только скажи. И ей даже не нужно знать правду, достаточно дать ей надежду.
Наверное, было нечестно держать ее в неведении. Неправильно. Но это был единственный выход для них обоих, единственный выбор, который все еще мог что-то наладить. Если бы Джин знала, почему ему приходится молчать, она бы все поняла и не осудила его. Хотя, как знать.
Джек боялся, что она не поймет его. Последняя, кто осталась, единственная, кто не бросила. Джек и так переживал, что прошлые ошибки оттолкнут Джин от него, что она разлюбит его и станет чужой, холодной, злой. Прямо как все. Но, позволяя резко, совсем не чутко и заботливо прижать себя к матрасу обеими руками, оседлать и неистово поцеловать, безумно, как в бреду, до одуряющего вкуса собственной крови на прокушенной губе, Джек понимал, что после всего она стала близка и верна, как никогда раньше. И это он не может позволить себе упустить.
***
Эта ночь казалась вечной. Прямо как вся осень, такая же короткая, как и всегда, но в этот раз будто бы нескончаемая, длиной во всю его жизнь. Восемьдесят восьмой был самым долгим годом в жизни Джека, но эти три месяца были особенно бесконечны.
В конце ноября в Лондоне начало рассветать только к половине восьмого. Джек все ворочался, пытался заснуть наконец, но никак не мог и то и дело глядел на часы с треснувшим стеклом. Когда они только успели разбиться? Наверное, когда Джейкоб чуть было не разбил об него все руки, узнав об убийстве Мэри. Да, тогда-то вся жизнь Джека и треснула, пошла по швам.
Джин была рядом — единственная, кто остался с ним до самого конца или только начала этого самого конца, — она прижималась к боку, чтобы было теплее, с неизменно сведенными к переносице бровями она даже во сне оставалась мрачной и жесткой, а на ее тонких губах все равно подрагивала безотчетная улыбка. Как же мало ей надо было для счастья.
Джек поднялся, бесцельно уставился за стекло, будто бы надеялся что-то разглядеть и никак не мог пропустить. Болела голова, ныла рука, чувствовал себя он отвратительно. Очень сильно.
В слабом лунном свете, пробивающимся а комнату сквозь щели в раме окна, порез казался не особо страшным — всего-то маленькое пятно крови на свежей повязке — это не шло ни в какое сравнение с тем, что Джек делал с другими. В крови Мэри можно было утопить всю улицу, Джек помнил, как она все текла и текла, не прекращая, как сыра была потом постель Мэри и как сильно он был сам перепачкан этой кровью: одежда, руки, тело, лицо — все было в ней. Он видел себя будто бы в зеркале, но, стоило ему отвернуться, труп Мэри пропал, Джек снова оказался у себя дома, такой же грязный и безумный, а вместо трупа подруги его ждал труп отца.
Джек стиснул челюсти, давя в горле крик, сжал кулаки. Попытался сжать — правая рука никак не хотела поддаваться, какие-то пальцы чуть послушались, какие-то — напрочь отказывались делать то, что он хотел. Джеку захотелось отпилить эту проклятую бесполезную руку с концами, чтобы она не раздражала его своей беспомощностью. Пятно крови на бинтах расползалось.
Когда Джек в следующий раз случайно заглянул в окно, он завороженно застыл, наблюдая. Случилось то, чего он так долго ждал.
Пошел снег. Кровавая и мрачная осень 1888 года, прозванная в народе «осенью террора», что породила безжалостного и неуловимого убийцу, которого не знал мир на протяжении всего своего существования, закончилась.
