***
Зуко проснулся, с глухим ворчанием повернувшись на другой бок. Вставать не очень хотелось, но гонг, бьющий общую побудку, начинал действовать на нервы. Юноша откинул одеяло и, не давая себе времени передумать, сел на койке. Остальные тоже выползали из-под одеял, вздыхая и потягиваясь. Наиболее прыткие уже вскочили и шарили в поисках своей одежды, кто-то спросонья никак не мог попасть в рукав; Аканэ собирался методично, не упуская ничего, но до безумия быстро. Тут и там слышались постукивания и мелькали руки — Зуко даже разобрал «никто не видел мою повязку?» от вечного растяпы Тукома и «поторопитесь!» от Шукена. Зуко, закончив одеваться, прошмыгнул по узкому коридору к общим душевым, где принялся спешно причёсываться, попеременно с шипением распутывая узелки. Другие кадеты и солдаты тоже выстроились вдоль стены, вдоль прибитых зеркал, и приводили себя в порядок. «Самое обычное утро», — с удовлетворением подумал Зуко, покрепче затянув головную повязку и легонько огладив вышитый на ней треугольник. После завтрака всё ещё сонные младшие кадеты выстроились на плацу, с завистью поглядывая на более-менее бодрых старших, сгрудившихся неподалёку — те привыкли к ранним подъёмам и порой с недоумением смотрели на клюющих носами новичков. Вот, заприметив выходящего капитана Хаоши, Зуко громко щёлкнул пальцами, привлекая к себе внимание. — Готовьтесь, скоро вас будут радостно избивать, — сложил он, глядя на вытянувшиеся лица молодняка и краем глаза наблюдая за хмурым Хаоши. «Что-то его встревожило… Уж не вчерашний ли приезжий, которого мы по возвращению увидели? Не понравилась мне та разукрашенная повозка, как бы не вышло чего». Зарядка помогла разогреться, но, кажется, новеньким этого тоже было маловато: выполняли они упражнения кое-как, нормативы не соблюдали за исключением некоторых, чем ещё сильнее злили капитана Хаоши, во всём любившего дисциплину. Мужчина, и без того встревоженный, едва держался, чтобы не сорваться и не начать грубо исправлять стойки и позиции мальков, вместо этого как можно проще и понятнее всё объясняя, а под конец — объявив совместные спарринги. Юноша хмыкнул, глядя на растерянных мальчишек и девчонок, которых мужчина подтаскивал к старшим, по пути убеждая их не бояться, мол, «калечить вас не будут». Вот перед Зуко уже поставили какого-то мальчика, глядящего так испуганно, что хотелось ободряюще похлопать его по плечу; вместо этого юноша спросил: — Как тебя зовут? — этого ребёнка он видел неделю назад, когда его привели в крепость, и до сих пор не познакомился. Мальчик изумлённо моргнул, а после неуверенно, медленно показал: — Меня зовут Я-К-О-Н. А тебя? — З-У-К-О, — ухмыльнувшись, представился Зуко и тут же встал в начальную боевую позицию. Якон без промедления бросился на него, но с лёгкостью был отброшен в сторону. «Хорошо, хорошо, думаю, мы с ним поладим», — довольно заурчал кадет, глядя на новичка, азартно улыбнувшегося и вновь кинувшегося на него. И пускай умений у Якона сверчковая мышь наплакала, но разве у Зуко получалось лучше, когда он попал сюда?***
Короткий разминочный бой закончился тем, что Якон без сил лежал на земле, поминутно отплёвываясь от песка, а Зуко невозмутимо отряхивался и складывал мальчишке: — Учись уклоняться и блокировать хотя бы прямые атаки, иначе не доживёшь до распределения, — показывать приходилось непривычно медленно и даже по буквам, но, кажется, Якон уже пытался разобрать. По крайней мере, он кивнул и, запинаясь, спросил: — Почему не доживу? — Старшие ребята иногда слишком сильные, — фыркнул Зуко, похлопывая себя по левому боку. О, он до сих пор помнил тот сокрушительный удар, которым наградил его рядовой Чжун два года назад: подросток взаправду испугался за свою жизнь, когда чужой кулак впечатал его в землю. Чжун потом долго извинялся, что уж точно было лишним. Якон только звонко рассмеялся (удостоившись недовольного ворчания Зуко) и, поднявшись на ноги, ускакал к своим. «Нелегко им всем отвыкать от жизни, полной болтовни», — покачал головой юноша и отошёл к старшим, повинуясь знаку капитана. Хаоши по-прежнему был хмур и мрачен, потому в рядах кадетов царила лёгкая напряжённость. — Сто кругов по плацу, техника — «волчий бег», исполнять, — кратко, отрывисто приказал мужчина; даже Шукен не осмелился возразить по поводу объёма нагрузки, слишком уж все были обеспокоены угрюмостью старого капитана.***
«Нет, всё-таки это из-за вчерашнего гостя», — подытожил Зуко, стоя в планке. Хаоши ни на колебание не останавливался, продолжая мерять широкими шагами плац и при этом посматривая в сторону Центральной башни. «Ладно, потом спросим у него, он никогда не отказывался отвечать». Спрашивать, однако, не потребовалось — капитан внезапно замер, а на плац вышел смутно знакомый человек в сопровождении полковника Шину. — Хм, интересные у ваших лучников… тренировки, — протянул седой мужчина, поправляя шёлковые одежды и поглаживая бороду. Что ж, если Зуко и напрягся, то напряжение это выразилось лишь в сжатых до побеления кулаках. О, его память не раз как хвалили, так и проклинали. «Военный министр Цинь. Ну конечно, кому из этих стариков ещё в голову взбредёт заглядывать на тренировочный плац?» Тут же в голове промелькнула другая мысль: «Что, если узнает? Он же на трибунах был тогда!» Но нет, обошлось — министр просто посмотрел на них без всякого интереса и, развернувшись, оставил их. Шину же, смерив долгим взглядом капитана Хаоши и махнув ему рукой, отправился за Цинем. После этого Зуко ещё некоторое время не мог прийти в себя: то и дело предательская дрожь пробегала по позвоночнику, заставляя лишний раз осматриваться. «Интересно, о чём министр Цинь говорит с полковником? — меланхолично думал он, выпуская стрелы в мишень. — Надеюсь, ни о чём, что касалось бы Кальдеры, королевской семьи и меня: мне, во всяком случае, совершенно не интересно, какие сплетни гуляют в столице про «принца Зуко». Наверное, опять что-то новенькое в крепость завезут, танк какой или что ещё…» Рядовой Аканэ, тренирующийся рядом, только взволнованно посматривал на него, но ничего не пытался сказать — знал, что не стоит давить. А тем временем мысли кадета бежали дальше: «И не хочу, не хочу я возвращаться во дворец, мне так хорошо здесь… здесь у меня своя койка и еда, хорошие товарищи и самый лучший командир; здесь можно подшутить над солдатами крепости, и они смеются вместе с тобой, когда шутка выдаётся хорошая, у меня и там друзья есть. Полковник Шину тоже о нас беспокоится, как умеет, и… и я здесь дома. И сегодня последний день моего обучения. Завтра на рассвете я стану полноценной частью клана Юянь — думаю, полковник Тошиаки тоже этого ждёт». Настроение поднялось, и Зуко даже позволил себе еле заметную ухмылку, когда выпустил очередную стрелу. Верно. Неважно, что происходит там, в далёком дворце — по крайней мере, сейчас. Здесь он пока что в безопасности, здесь ему не причинят вреда, ни в коем случае не намеренно.***
— Так всё-таки это были вопросы поставки? — спросил Зуко, следуя за мастером Созу к оружейным мастерским. Мужчина хмыкнул в ответ: — Не только: ты ведь знаешь, что такие, как министр Цинь, любят посплетничать? От него и разнеслась новость, что принцесса Азула три недели назад стала мастером покорения огня. Какая-то крошечная часть души — та, что всё ещё оставалась глупым маленьким Зу-Зу, искренне порадовалась за сестру; другая же, что была солдатом Зуко, затрепетала в минутном испуге. «Она теперь опаснее, сильнее, искуснее прежнего, и кто знает, как скоро ей придётся вылететь из дворца и… разузнать обо всём». — Вот оно как, — жесты и мимику юноша держал под жёстким контролем, скрывая волну застарелого страха. — Столько распинался о том, какая она умница да красавица, — мастер Созу, взмахом руки поприветствовав проходящего сержанта, продолжил. — Такое ощущение, что он просто подлизывался к ней, чтобы всё разузнать, как пить дать. Принцесса же ждёт не дождётся, когда ей будет дозволено проехаться по Домашним Островам да всем колониям — как будто это просто увеселительная прогулка. — Для высшего класса это и есть увеселительная прогулка, мастер, — показал кадет, ухмыляясь. — Не забывайте, при Азуле отряд Императорского кортежа и слуги, а ещё шикарный корабль. Тренировками её, правда, тоже не обделят. Наверняка Хозяин Огня предоставит ей всё самое лучшее, в том числе учителей. — И в самом деле, — мужчина, почёсывая бакенбарды, согласился, хоть и выглядел слегка озадаченным вольным изречением собеседника. — Хотя я слышал об этом только от мастера Каньо, но принцесса была хороша в покорении с детства; правда, недолго он обучал вас — сослали в колонии, беднягу. Он ещё упоминал тогда, что ты пытался вступиться за него… — Верно, — немедленно сложил юноша. — Но я тогда был глупым ребёнком, а попытка оказалась жалкой: Озай мгновенно меня заткнул…***
Зуко порой спрашивал себя, почему именно его чаще всего посылают к той сумасшедшей травнице на горе. И всегда он приходил к одному и тому же выводу — не иначе как месть доктора Шаин за то, что ей пришлось так долго юношу выхаживать. Вот и сегодня женщина буквально силой всучила кадету небольшой короб, список нужных трав и улыбнулась так ласково-ласково — как карликовая пума после того, как ты отнял её добычу. «Даже отмазаться шанса не дала», — Зуко передёрнул плечами, вспомнив об оскале Док, и беззвучно вздохнул. Ещё не было ста восьмидесяти градусов, а он уже столько успел переделать. Оно и неудивительно — кто же будет просиживать штаны, находясь в непосредственной близости от театра военных действий? Не раз и не два в крепость Похай заезжали на постой разномастные подразделения армии, лазарет занимался ранеными солдатами, а полковник Шину закрывался в кабинете с командующими офицерами. Что они там обсуждали, Зуко подслушивал редко, но выходили все обязательно мрачные и озабоченные. Кадет Юянь, погрузившись в свои мысли, едва не пропустил нужный поворот — лишь ленивое насвистывание двух армейских разведчиков, по обыкновению сидящих в своём укрытии на раскидистой ели, заставило Зуко встряхнуться и сосредоточиться. Он, ещё разок перечитав список нужных трав, поморщился: «Придётся тащить кучу всего дурно пахнущего». Но для начала нужно было подняться по крутой-крутой лестнице, высидеть ни много ни мало до обеденного гонга (что не являлось такой уж проблемой, но время не ждёт!), пока подслеповатая травница соберёт всё по списку, да аккуратно донести полный короб до крепости. Нет, это однозначно была месть доктора Шаин за тот случай.***
Снег искрился на солнце, мороз немилосердно кусал за нос и щёки, забираясь даже под парку. Сокка, выдохнув облачко пара, принялся объяснять заново: — Итак, прошу запомнить, юные воины, что первое и самое главное наше умение — не показывать страха. А иначе… какие же из нас тогда воины? Катара, проходившая рядом с глиняным горшком в руках, закатила глаза и тяжело вздохнула: — Сокка, чего ты пытаешься добиться от малышей? Они едва успели осознать, что их отцы уплыли на войну с Народом Огня, а ты хочешь, чтобы они тотчас же взяли в ручонки копья? — Катара, — паренёк нахмурился, — не мешай. Не видишь, я пытаюсь научить их воинскому ремеслу? Девочка фыркнула, не удержавшись от того, чтобы поддеть брата: — Воинскому ремеслу? Напомни мне, когда у нас наступает полярная ночь? Может, прекратишь играть в солдатиков и поможешь мне перетащить припасы в иглу? — Но, Катара… — попытался было воспротивиться парень, однако горшок, полный морских слив, уже перекочевал в его руки. Девочка, не обратив ровно никакого внимания на вялый протест брата, побежала за плетёной корзиной. Ни разу за весь день подростки не присели, перетаскивая плоды общих трудов в иглу и чумы. Женщины Племени занимались дополнительным утеплением жилищ, готовясь к долгой зиме; малыши в лучших своих традициях путались под ногами, благо, что не доставали расспросами; всем фронтом работ верховодила старушка Канна. То там, то сям требовалась помощь, и Сокка с Катарой, как «ответственные дети вождя», мчались туда. Всем лишь бы побыстрее, команды Пра-Пра раздавались словно отовсюду, и вот уже втянулись остальные ребятишки, помогая по мере силёнок своих. Тем не менее, лишь к вечеру суматоха улеглась, и Племя собралось вместе за общим ужином. К тому времени Сокка не чувствовал ни ног, ни рук, а Катара даже позволила себе немного поныть по этому поводу. «Ей можно — девочка же», — фыркнул парень, нахохлившись и устроившись поудобнее: сегодня вечер историй. Вот женщины в несколько голосов пересказали уже приевшуюся легенду о девочке, превращённой в белька и проплывшей под Великими Льдами, Сокка её даже не слушал (хоть бабушка и косилась на него неодобрительно); сестра зловещим шёпотом поведала мамину страшилку о Нини, потерянной и замёрзшей (ладно, Сокка не уверен, что сможет уснуть). Много, много прозвучало рассказов, смешных и страшных историй и песен. Но вот во главе полукруга сел старик Тод, пришедший недавно из соседней деревни. Вот он разгладил полы расшитой парки и неторопливо, вкрадчиво начал: — История, которую я хочу поведать, произошла со мной на самом деле… «Пф, ну конечно, — паренёк закатил глаза. — Так все говорят, а потом выходит очередная небылица». Однако следующие слова заставили Сокку прислушаться: — Тогда мне было тридцать лет, мой черёд уплывать на войну с Народом Огня настал. Плавали мы долго, и всё отдалялись на север. Когда мы встречали людей Народа Огня, мы сражались — сражались не на жизнь, а на смерть. Когда мы встречали пленных Царства Земли, мы освобождали их, объединялись с ними и боролись против огненной мерзости вместе. Мы много потеряли собратьев, но и пепельщики не ждали от нас отпора, а потому и их погибло немало. Мы же, воспрянув духом, двигались всё дальше и дальше — эта самоуверенность и обернулась однажды против нас. Сокка, насторожившись, перестал точить мачете и наконец обратил ещё более пристальное внимание на рассказчика. А тот и не думал останавливаться, старческий голос, бывший до этого плавным, начал дребезжать и дрожать: — В один, довольно несчастливый для нас, прошу заметить, день мы пристали в безлюдном месте, оставили наши корабли на берегу и отправились вглубь леса. Тогда-то они и настигли нас… Лучники Юянь, — старик замолчал ненадолго, нагнетая обстановку. — Они вышли на нас неожиданно. Они окружили нас, не оставив путей отступления. О, никто из них не был покорителем, и мы подумали, что легко справимся. И вновь мы ошиблись. «Ошиблись? Но они же нашли врага! — Сокка в недоумении нахмурился, заёрзав на месте. — В чём ошибка? В том, что их окружили? Но Племя Воды же… победило потом, нет?» — Мы опрометчиво помыслили, что сможем справиться с непокорителями, и атаковали, — Тод тяжело вздохнул. — Меньше чем через лисий укус смертоносная стрела поразила нашего лидера. Лишь после Юянь двинулись на нас — зорче белой совы, свирепей волка и гибче ледяной гадюки… да, таковы были демоны Юянь. О, столь неукротимых воинов никто из нас не видел. Они не издали ни звука, ни стона боли во время короткой нашей схватки — вот пример стойкости, которого я старался после достичь. И немногие из собратьев наших ушли оттуда живыми, хоть старались мы уклониться от смертоносных лучников. — Ч-что? Они проиграли? — одними губами прошептала Катара, крепче прижавшись к Сокке; Пра-Пра скорбно прикрыла усталые глаза, а женщины то проклинали шёпотом огненную мерзость, то тайком утирали слёзы. Сам же парнишка был взвинчен и зол: «Почему? Почему же этим ублюдкам из Народа Огня так легко достаётся победа? Почему старик Тод ставит их в пример нам? Разве не должны мы… делать всё возможное, чтобы не быть похожими на них?». Усилием воли сын вождя заставил себя дослушать. Рассказчик же к тому времени тихо закончил: — На следующее утро мы, оставшиеся семеро из двадцати двух, пришли на поле битвы забрать тела. Однако их там уже не было, и что с ними сделали демоны Юянь… никто не хотел знать об этом, а прошедший день казался страшнейшим сном в нашей жизни. Сокка еле-еле дождался, когда все разойдутся по чумам, и подбежал к Тоду, сбиравшемуся в дальнюю дорогу до своей деревни; о, старика уговаривали остаться до утра, но тот с улыбкой отмахнулся: «Неужто вы думаете, что с полярным медвепсом не сумею договориться?» Но юноша… правда, правда хотел знать, почему старший рассказал именно эту историю, а не любую поучающую сказку, что он так любил. Не было ведь там ничего такого… или было? — Что вы хотели сказать этой своей историей про… Юянь? — требовательно глядя на старшего, вопросил паренёк. Тод, прищурив и без того узкие глазёнки, помолчал-помолчал, да вдруг хихикнул: — А то, молодой человек, что, ежели соберёшься драться с кем-то, кто носит огненную маску Юянь, трижды подумай, прежде чем выбирать смерть. Сокка провожал взглядом Тода до тех пор, пока тот не стал тёмным пятнышком в ночной ледяной пустыне. Лишь тогда он очнулся от дум и вернулся в семейный иглу. Но и там его голову занимал лишь один вопрос, так сильно зацепивший. «Юянь, кто же вы такие?»***
— А потом я прокрался в нашу спальню и подсунул под подушку Мако змееугря, — едва сдерживая смех, показал Аканэ. Рядовой Касуми, мимолётно поморщившись, отметила: — Фу, как ты только его донёс, змееугри же такие… как мыльный корень! — Пару раз выскользнул у него, небось, из-за пазухи, — с готовностью подхватил Зуко, перед этим торопливо отпив рисового саке. Туком и Шукен — неразлучные друзья — согласно фыркнули на меткое замечание сверстника. Аканэ, поджав в искреннем возмущении губы, сказал: — А вот и не выскользнул, я его крепко держал! — Ой, не заливай! — хихикнула девушка, махнув рукой. — Не заливаю я! — активно жестикулировал молодой мужчина. — Допивайте лучше быстрей, а то командир опять заметит и конфискует! Сразу же все собравшиеся похватали стопки и приложились к ним, отпивая терпкий алкоголь. Вот Туком отставил свою и, нахмурившись, сложил: — Кто-нибудь, напомните мне, зачем мы здесь собрались и распиваем запрещёнку? — Затем, что потом вам троим, — Аканэ, указав по очереди на него, Шукена и Зуко, неслышно хмыкнул, — будет не до этого. Сначала вы официально войдёте в клан, а потом вас нагрузят по самую макушку новыми обязанностями. — Ха, то-то ты стал чаще ворчать с тех пор, как покинул ряды учеников! — обличающе указала на него Касуми, за что получила грозный взгляд от рядового и заинтересованные — от кадетов. Зуко, налив себе ещё саке, наблюдал за спором старших — Аканэ настойчиво пытался доказать, что он не ворчун, а Касуми лишь беззвучно смеялась и тыкала товарища в плечо. От мимолётной мысли о вступлении в ряды Юянь губы юноши тронула улыбка, и его нисколько не обеспокоило замечание друга о новых обязанностях. «Разве что полковник Шину три шкуры за промашку снимет, а не одну, да полковник Тошиаки раз в пять строже станет», — хмыкнул Зуко, опрокинув в себя стопочку. Саке приятно согревало тело, чувствовались тончайшие оттенки вкуса. «Хорошее саке, значит, один из лучших сортов. И у кого только полковник выпросил его? Небось дорогущее, мы-то у него, помню, другое тырили — типичное столовое да пару раз самогон достали». Подозрение закралось моментально; кадет щёлкнул пальцами перед лицом расслабленного Шукена и, когда тот повернулся к нему, потребовал: — Ты сегодня поставлял нам алкоголь. Колись, куда ты лазил, Шину ни за что бы не потратился на такое высококачественное саке. Другой юноша на миг опустил карие глаза, после напустив на себя нарочито невинный вид: — Ну, скажем так… Я специально промахнулся на две решётки и стащил пару бутылочек из кабинета нашего гостя. — Ты что?!— казалось, что Аканэ готов был хорошенько встряхнуть младшего: крылья носа подрагивали, тёмные глаза словно почернели; Туком от греха подальше отполз на пару-тройку дюймов, Касуми с укором глядела на провинившегося; Зуко же не придумал ничего лучше, чем отвесить Шукену свой фирменный подзатыльник. Рядовой тем временем продолжал жестикулировать, чётко и резко: — Ты хоть представляешь, что будет, когда министр Ц-И-Н-Ь заметит, нет? Эти ж старики в шелках так дотошны в мелочах, что любой жест как двусмысленный воспринимают, что уж там бутылки! Молись, Шукен, просто молись на то, что он достиг той стадии склероза, чтобы забыть о своём алкоголе! — Так я из самой глубины взял, ты что! — торопливо оправдывался кадет. — Я же не дурак, чтобы так подставляться. Ну-ну, Чайник, успокойся, вечно ты кипишь по пустякам. Кое-как замяв это дело на ноте «дай поставщику волю — и не такое притащит», ещё просидели с пару градусов, молча потягивая саке. Внезапно Касуми, видимо, что-то вспомнив, тихонько щёлкнула пальцами, наклонившись к Зуко. Юноша поднял голову и вопросительно посмотрел на девушку; рядовой же сложила: — Кстати, мне бы хотелось знать, зачем ты так напугал телохранителей гостя? — Я тренировал растяжку, а они рядом упражнялись в магии. Они так смотрели… один из них назвал меня древесной крысой-короедом! Ни с того ни с сего! — мгновенно ощетинился Зуко, ощутив в груди бурлящую ярость. — А второй смеялся! Готов поспорить, что не одного меня они оскорбили! Не понимаю, чем я им не угодил! Тем, что я — Юянь, а значит, демон, по их суеверному мнению? Касуми, неслышно охнув, прикрыла рот ладонью, Туком с Шукеном нахмурились и покачали головами. На Аканэ же смотреть было страшно — мужчина мелко дрожал, а с губ срывались хриплые выдохи; рядовой наклонился к Зуко, встревоженно нахмурившись: — Ты можешь их описать? Только скажи, Уголёк, и они не увидят рассвета. — Ты что, не стоит! — тут же изменившись в лице, замахал руками Зуко. — Мне хватило их бабьих визгов для удовлетворения мести, уж поверь. Аканэ вновь нахмурился и придвинулся поближе к младшему, приобняв того за плечо. Зуко ободряюще улыбнулся и похлопал старшего по руке: — Всё правда в порядке, можешь перестать точить ножи. — И всё-таки это серьёзно, — вклинилась Касуми. — Даже сержант Ванада не опустился бы до личных оскорблений, хотя он тот ещё придурок. И вновь кадету пришлось отговаривать взбудораженных рядовых от смертоубийства. Оба быстро успокоились, но вот переглядывания Тукома и Шукена давали понять, что ещё не всё кончено. «Как бы не пришлось с утреца пораньше закапывать тела», — выдохнул Зуко, наливая себе пятую стопку. Посиделки затянулись до самого отбоя, и юноша старался как можно тише прокрасться к общежитию; учитывая то, что он хорошо выпил, это было… затруднительно. А для начала ведь нужно было зайти в душевые, дабы не так разило саке. Зуко мимолётно вздрагивал от мысли, что с ним сделает командир Тошиаки, если поймает пьяным после отбоя. «В целом, ничего, — думал юноша, торопливо полоская рот. — Просто бросит такой взгляд, что жить не захочешь. И как он только держится и терпит первые возлияния кадетов?» Решив не зацикливаться на этом, он закрыл кран и проскользнул в служебный коридор. Едва нырнув под одеяло, Зуко выдохнул с облегчением и сразу напрягся, почувствовав пристальный взгляд. Кадет неохотно сполз с койки — лишь для того, чтобы лицом к лицу встретиться с полковником Тошиаки. Мужчина стоял, опираясь крепким плечом о дверной косяк, и смотрел на юношу; то, что офицер недоволен, можно было понять только по поджатым губам да едва-едва нахмуренным бровям. Зуко неосознанно съёжился и опустил голову, избегая смотреть командиру в глаза. «Вот же ж, а я ведь так старался не разочаровывать его, не попадаться!» — кадет призвал на помощь всю свою выдержку, когда Тошиаки двинулся вперёд; лишь негромкий щелчок у самого уха вынудил юношу посмотреть на офицера. Тот смотрел всё так же хмуро, кратко приказал: — Спать. Немедленно. Отработаешь наказание в конюшнях. И в следующий миг Зуко вновь лежал под одеялом, утыкаясь лицом в подушку и давя в себе стыд. Тошиаки тихо-тихо выдохнул, отвернувшись от кадета и неслышными шагами обходя общежитие. Так он делал каждый вечер после отбоя: методично проверял каждое помещение, качал головой при взгляде на пустые койки загулявших и дежурных, прислушивался к сопению и дыханию спящих — и успокаивался. Его люди на месте, в порядке и безопасности. «А три выпускника наслаждаются последними часами в кадетских классах», — лёгкая улыбка скользнула по губам, когда Тошиаки заприметил только-только юркнувших на койки Шукена и Тукома. Обоих полковник незамедлительно поднял и сложил ровно то же, что и ранее — Зуко. «Недовольны? Жаль, как жаль, а вот один кадет просто обожает возиться с носорогами Комодо и кормить ястребов», — направляясь к выходу длинного-длинного общежития, мужчина мимолётом вспомнил… не слишком-то раздосадованный наказанием взгляд золотых глаз. «Только стыда и страха там было многовато. Нет, всё-таки не приучили мы его ещё, что не вышвырнем из крепости», — командир Тошиаки поджал губы и невольно повернул голову в сторону койки проштрафившегося. Надо же, уже заснул, и крепко — одеяло чуть перекосилось и сползло, рука крепко обняла подушку, а на лице помаленьку расцветало умиротворение. В груди мужчины тихим пламенем вспыхнуло и разлилось тепло, когда он подметил слабую улыбку на губах кадета. Тошиаки, мягко ступая, подошёл к койке Зуко и, склонив голову, ещё понаблюдал немного. Единожды ему пришлось сдержать хихиканье, когда парень чихнул и, не просыпаясь, перевернулся на другой бок (одеяло при этом едва не отправилось на пол). Но уже через четверть градуса, борясь с сонливостью, офицер отступил от койки кадета. Несколькими мгновениями позже мужчина покинул комнату, ощутив при этом запоздалое сожаление. «Будет тебе, Тошиаки, — вяло повёл он плечами. — Он уже не малыш-найдёныш, а ты не нянька, чтобы ночами рядом сидеть». А ведь было время, когда Зуко только-только появился в Похай: исхудавший и запуганный, малыш так яростно защищал своё личное пространство в первые недели… «Хвала Агни, что с ним всегда был Аканэ. В кои-то веки чувствительность этого рядового не сыграла с ним злую шутку», — полковник тихо и как-то невесело хмыкнул, запирая дверь в свою комнату. Завтра у него полно работы, а пока что можно насладиться сном.