Разлучи нас, смерть!

      Лондон, июль 2009       Астон потребовал, чтобы Джейсон вернулся в его дом в Белгравии. Когда Дэниел был дома, он должен был завтракать и ужинать вместе с ним. Но если Астон надеялся восстановить прежний ход вещей, то он сильно ошибся: Джейсон делал всё, что в его силах, чтобы отравить бывшему любовнику существование. Он никогда не заговаривал с ним, не смотрел на него, на вопросы отвечал односложно и ледяным тоном и мгновенно покидал комнату, если Дэниел туда входил, почти ничего не ел за столом в его присутствии – словом, вёл себя так, будто его заперли в одной клетке с отвратительным монстром.       Дэниел старательно делал вид, что его всё устраивает и он ни капли не расстроен.       Джейсон стал снова заниматься музыкой с преподавателем, посещая занятия практически каждый день. Это позволяло сократить пребывание в одном доме с Астоном на несколько часов. Он возвращался с занятий уже ближе к восьми вечера, вместе с Дэниелом ужинал и снова от него где-нибудь прятался. Всё своё свободное время дома он проводил за книгами или за роялем.       С момента возвращения в Лондон прошло уже почти две недели, и Джейсон за это время разработал тактику, как встречаться с Дэниелом как можно реже, живя в одном с ним доме. Он знал, что Астон не станет долго с этим мириться и что-нибудь предпримет – ангельским терпением тот не отличался.       Деньги со своего зарплатного счёта Джейсон перевёл на вновь открытый в другом банке. Он не думал всерьёз о том, чтобы сбежать от Дэниела, но хотел хотя бы иметь деньги, которые считал честно заработанными, в своём полном распоряжении. Зарплатный счёт Астон мог в любой момент заблокировать. Сумма была не очень большой, даже скромной в сравнении с другим счётом, который пополнялся Дэниелом, но эти деньги, по крайней мере, были его, и он лелеял смутную надежду, что теперь будет не так просто отследить, когда и на что он их тратит. Разумеется, Астона поставили об этом в известность, но тот не сказал Джейсону ровным счётом ничего.       Во вторую субботу после возвращения в Лондон Джейсон отправился по магазинам: он хотел купить кое-что для Терезы. Джейсон боялся, что история с ней всё-таки всплывёт, но Дэниел так ничего и не узнал. С другой стороны, Джейсон не исключал и того, что ему было всё известно, но он не подавал вида. Если ему сообщили о девушке ещё до приезда Джейсона в Лондон, то Астон, побесновавшись, мог за сутки успокоиться и решить не накалять обстановку ещё сильнее. Он очень жёстко и эмоционально реагировал в первый момент, но вообще же был расчётлив до мозга костей.       Правильнее и честнее было бы купить подарок Терезе на свои деньги, но он посчитал, что Астон вполне в состоянии понести эти расходы, тогда как для него это стало бы очень крупной тратой. Дэниел даже не заметит, если у него станет на несколько тысяч фунтов меньше, тем более что Джейсон уже давно привык тратить его деньги без зазрения совести. Главным было не привлечь внимания Брента к этой покупке – он до сих пор проверял его счета. Джейсон знал, как это сделать: накупить кучу вещей. Брент ещё до того, как увидит баланс счета, будет знать от охраны, что Коллинз на выходных вернулся к излюбленному времяпрепровождению – пополнению гардероба, и не станет вникать в каждую позицию. Подарок для Терезы затеряется среди прочих покупок.       Джейсон начал с «Хэрродса». Что-то выбирать для себя поначалу не было никакого настроения, и он практически не глядя взял ремень и сумку в бутике Берлути – уже около десяти тысяч, за ними ещё какие-то вещи: галстуки, зажимы для галстуков, запонки. Потом были другие магазины и где-то посреди всей этой ерунды – изящная золотая цепочка и подвеска с несколькими «плавающими» бриллиантами внутри. Джейсону понравился дизайн, изысканный и неброский, и показалась забавной ирония: драгоценности от женевского дома «Шопар», купленные на деньги женевского банкира Астона, в подарок обычной девушке из Праги. Он не испытывал к ней никаких романтических чувств, просто был благодарен и хотел дать ей знать, что он жив и с ним всё хорошо. Только вот всё ли с ним хорошо?.. Он оказался, по сути дела, пленником Астона. И дело даже не в том, что его не выпускают из дома без охраны, а в том, что он сам никуда не уйдёт… Ему некуда уйти. Мир так устрашающе мал. Эдер найдёт его везде.       За ланчем Джейсон позвонил в агентство, предоставлявшее консьерж-услуги, и попросил порекомендовать ему тех, кто мог бы доставить ценный подарок в другую страну, сохранив при этом полную анонимность.       В воскресенье он буквально на минуту встретился в книжном магазине с нужным человеком и передал ему маленькую коробочку с украшением и листок с указаниями. Там он написал всё, что знал о Терезе Лисковой: возраст, место работы и учёбы, номер телефона.       Утром в понедельник, как только Джейсон переступил порог своего кабинета, Брент тут же заявил:       – Восемьдесят четыре тысячи фунтов за один день! Вижу, вы возвращаетесь к прежним привычкам, Коллинз. Уверен, Астон будет в восторге. Возможно, он хотя бы сегодня не будет нас терроризировать.       – Доброе утро, Брент, – пропустив предыдущую реплику мимо ушей, поздоровался Джейсон. – Он уже приехал?       – Самолёт приземлился полчаса назад. Он не планировал заезжать домой, значит, скоро будет.       Ещё один день в его обществе… Почему Астон не может остаться со своей драгоценной женой на своей роскошной вилле? Почему ему непременно надо вернуться в Лондон и изводить его своим присутствием? Астон несколько раз, и дома, и в офисе, пытался снова поговорить с ним, но Джейсон под тем или иным предлогом, а иногда и без всякого предлога сбегал. Один раз ему всё же пришлось выслушать очередную порцию извинений и объяснений, но в конце он ограничился лишь сухим: «Спасибо, я понял. Могу я теперь вернуться к работе?»       Брент оказался прав: субботние траты воодушевили Астона. Он посчитал хорошим знаком то, что Джейсон опять начал тратить его деньги. Тот был зол и разочарован: не столько самим фактом того, что Астон воспринял это как шаг к примирению, а сколько тем, что Дэниел так о нём думал. Это Камилла после очередной ссоры с мужем (Джейсон знал это от Брента и мисс Вернье) отправлялась утешать раненое самолюбие покупкой пары-тройки новых платьев, колец или сумок. Было оскорбительно знать, что Астон меряет его той же меркой: думает, что он подуется пару недель, накупит галстуков и успокоится.       Брент сказал, что Джейсону надо будет поехать вместе с Астоном на ланч. Обычно, если не было назначено встреч, Астон съедал в офисе заказанный в ресторане обед, и поэтому Джейсон решил, что должен присутствовать на деловой встрече в качестве секретаря. И только увидев сервированный на двоих стол, он понял, что вынужден будет вытерпеть тет-а-тет.       Джейсон был слишком хорошо воспитан: у него не хватало наглости на глазах у десятков людей вести себя с Астоном так же, как дома. Не то чтобы он был с ним доброжелателен или любезен, но, по крайней мере, хотя бы изредка поднимал глаза на своего спутника и убрал с лица враждебное выражение.       Когда они возвращались обратно в банк в лимузине Астона, Дэниел протянул руку и положил её на ладонь Джейсона. Тот даже не повернул к нему головы – просто убрал свою руку. Астон задержал взгляд на напряженной, но всё равно неуловимо изящной позе Джейсона, плотно сжатых губах и полуопущенных густых ресницах.       – Это невыносимо, Джейсон, – собрался он с духом и заговорил. – То, как ты ведёшь себя со мной… как будто вся наша предыдущая жизнь ничего не значит.       Подождав немного, словно надеялся на ответ, Астон продолжил:       – Я знаю, что и тебе это тяжело. Прекрати эти игры, ты мучаешь нас обоих, и я подозреваю, что тебе приходится гораздо хуже, чем мне. Хватит, Джейсон. Я дал тебе достаточно времени, чтобы всё обдумать и успокоиться, теперь я хочу, чтобы ты вернулся ко мне.       Джейсон ответил не сразу:       – Чего ты ещё от меня хочешь? – спросил он. – Я живу в твоём доме, работаю в твоём офисе, завтракаю и ужинаю с тобой за одним столом. Я не могу вернуться в постель к человеку, который пытался меня убить, а теперь шантажирует.       – Ты не оставляешь мне выбора. Ты мне нужен, и если охрана и шантаж – это единственное, что может удержать тебя рядом, я буду этим пользоваться.       – Что же тебя останавливает от следующего шага – приказать охране силой притащить меня в твою комнату? Я думаю, ты вполне на это способен, – презрительно добавил он.       – Я рассчитываю на твой здравый смысл, Джейсон, и на то, что у тебя тоже сохранились чувства ко мне. Но если ты не одумаешься… – Астон не договорил, но в его тоне прозвучали решимость и лёгкие угрожающие нотки.       Джейсон ничего не ответил – отвернулся к окну.       Когда он вечером вернулся домой после занятий с преподавателем и поднялся в гостевую комнату, которую теперь занимал, чтобы переодеться, то увидел, что все его вещи исчезли. Ему потребовалась лишь секунда, чтобы догадаться, где они теперь. Он вернулся назад по коридору и открыл дверь в кабинет, смежный со спальней Дэниела: его книги, распечатки, ноутбук были там, аккуратно возвращённые на свои старые места. Одежда и прочие личные вещи наверняка в спальне. Джейсон даже не стал туда заходить, чтобы проверить.       Внизу был уже накрыт стол к ужину, и Джейсон сел за него, хотя его так и подмывало прямо сейчас пойти в кабинет к Астону и высказать всё, что он о нём думает. Он сидел за столом, невидящим взглядом уставившись на выстроившиеся перед ним бокалы – даже для обыкновенного ужина в доме Астона стол всегда сервировался как на торжественный приём. В этом тоже была ужасная, давящая несвобода. Этикет, правила, традиции. Ему нечем было дышать среди всего этого. Красивая, но какая-то игрушечная жизнь…       Джейсон посмотрел на тарелки. В ходу в доме было три или четыре сервиза (это только для повседневных приёмов пищи), и этот был одним из любимых у Дэниела – сделанный на заказ для его прадеда на фабрике «Фюрстенберг» ещё в начале двадцатого века и специально привезённый сюда из дома в Женеве. Бокалы и стаканы – всё Баккара из одной серии, подобранные так, чтобы наилучшим образом гармонировать с фарфором и столовым серебром. Что, Астон подавится, если ему подать ужин на обыкновенной тарелке и налить воду в простой стеклянный стакан? Отравится? Не сможет есть?       Просто он привык получать всё лучшее, красивое, уникальное. Он считал это своим законным правом. Джейсон и себя ощущал такой же вещью, призванной услаждать взор хозяина и подчёркивать его статус. И у него было не больше прав и возможностей уйти из этого дома, чем у какой-нибудь супницы. Когда Астон говорил: «Ты принадлежишь мне», это не было метафорой. Возможно, когда-то было, но теперь нет.       Пряничный домик, как в детской сказке, – вот чем была его жизнь с Дэниелом. Их любовь, их страсть, их бесконечно счастливые часы, дни и недели… такие прекрасные снаружи, такие страшные на деле. За нарядным фасадом пряталось чудовище, готовое убить в любую секунду.       Дверь в столовую открылась, и вошёл Дэниел. Он поздоровался и бросил быстрый взгляд на Джейсона, разумеется, заметив, что тот не переоделся, и догадавшись, почему. Стоило ему опуститься на стул, как Джейсон тут же спросил:       – Что это значит? Почему из моей комнаты унесли все вещи?       Дэниел даже немного удивился: Джейсон раньше не начинал личных разговоров в присутствии прислуги. Впрочем, тут от прислуги нечего было скрывать – это они перенесли вещи. Астон кивнул Николсу, дав знак, что тот может налить ему вино в бокал, и повернулся к Джейсону:       – «Романе-Конти» семьдесят пятого года. Очень рекомендую. Поможет снять напряжение.       – Спасибо, Николс, – отрицательно качнув головой, произнёс Джейсон, когда дворецкий с бутылкой подошёл ближе к нему. – Такое вино заслуживает быть выпитым по более достойному поводу, чем сегодняшний.       Судя по тому, что за столом их обслуживал Николс, весь дом чувствовал, что ужин сегодня будет на редкость неприятным: дворецкий занимал своё место за стулом Астона в столовой только в особо торжественных случаях либо когда остальная прислуга предпочитала попрятаться в какие-нибудь щели, предвидя бурю.       – Я считаю повод вполне подходящим, – заявил Астон. – По крайней мере, меня он радует.       – Не могу сказать того же о себе, – сквозь зубы процедил Джейсон. – Николс, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы мои вещи были возвращены назад к тому моменту, когда закончится ужин.       Дворецкий кивнул и хотел выйти, чтобы отдать приказания, но Астон его остановил:       – Николс, стойте. Пока в этом доме я хозяин. Моё предыдущее распоряжение остаётся в силе, а вещи Джейсона – в нашей спальне.       – Хорошо, Дэниел. Можешь пользоваться ими, сколько твоей душе угодно. Я возвращаюсь в свою квартиру. С меня довольно издевательств.       – Джейсон, ты сам подал мне эту замечательную идею сегодня днём, – нахально объявил Астон. – Раз уж ты всё равно живёшь здесь, какая разница, в той спальне или в этой?       – Если её нет, можно, я останусь на старом месте?       – Нет, и в свою квартиру ты тоже не поедешь. С меня тоже довольно твоих издевательств. Ты не разговариваешь со мной, смотришь на меня, как на кусок грязи, выходишь из комнаты, когда я вхожу, и всеми прочими способами демонстрируешь мне своё пренебрежение. Я долго терпел подобное наглое обращение, но всякому терпению приходит конец. Мне кажется, ты забыл своё место. Сегодня я напомнил тебе об этом очень мягким способом. Будь благодарен!..       Джейсон выслушал эту краткую речь, не смея ни вдохнуть, ни выдохнуть. Да, Астон напомнил ему о его месте – месте подстилки, шлюхи, согревающей постель состоятельного клиента. Они как будто возвращались на несколько лет назад, когда Астону порой силой приходилось вколачивать в него послушание. В последние месяцы перед происшествием в Колоньи их отношения изменились, чувства стали более зрелыми и сбалансированными, но теперь… Астону стоило лишь чуть-чуть надавить, и он снова ощущал себя тем наивным мальчиком, беззащитным перед своим любовником, которого не знал, то ли любить, то ли бояться. И ещё он снова чувствовал ту силу, ту подлинную власть, которую Астон имел над ним – основанную не на армии охранников, деньгах и шантаже, а какую-то особую, личную власть одного человека над другим.       Он приручил Дэниела, заставил хищника послушно есть с руки и мягко урчать, когда он его гладил, но когда он причинял ему боль, тот не собирался покорно отступать в угол, как раз наоборот, он бросался вперёд и демонстрировал, на чьей стороне сила. Как говорил Астон, Джейсону было достаточно лёгкого намёка… на этот раз намёка на полную его беспомощность.       Он поднял глаза от тарелки, где лежал нетронутый салат, и коснулся пальцами ножки бокала:       – Николс, будьте так добры. Я поменял своё мнение насчёт вина.       – Рад это слышать, Джейсон, – заметил Астон, принимаясь за салат. – Было бы неразумно поступить иначе – винтаж бесподобный.       – Я не большой знаток вин и, возможно, не в состоянии оценить все его достоинства.       – Можешь довериться моему суждению.       Джейсон кивнул, у него не было сил продолжать разговор. Любой нормальный человек на его месте устроил бы скандал и запустил Астону в голову чертовым фюрстенберговским фарфором, а его хватило только на то, чтобы вежливо капитулировать.       Возвращаться в их спальню было настоящей пыткой. Джейсон как можно дольше оттягивал этот момент, но делать это бесконечно не было возможности. Ближе к полуночи он пришёл в спальню, достал пижаму из ящика комода и заперся в ванной. Дэниел молча наблюдал за его действиями, лёжа в постели.       Джейсон вышел, забрался под одеяло, держась как можно ближе к краю кровати, и выключил свет со своей стороны. Через минуту Дэниел сделал то же самое. В комнате было темно и тихо, тишина нарушалась лишь звуками их дыхания. Джейсон сомневался, что вообще сможет уснуть сегодня.       Он чувствовал себя слабым и униженным. Боже, как он ненавидел Астона!..       Тот немного поворочался и потом – Джейсон почувствовал это даже спиной – повернулся к нему.       – Ты выглядишь забавно в пижаме, – сказал он полушепотом.       – Рад, что сумел тебя рассмешить, – огрызнулся Джейсон, хотя до этого клятвенно обещал себе молчать и ни слова Дэниелу не говорить.       – Это не было смешно. Просто необычно. Ты уверен, что сможешь в ней спать?       – Я уверен, что ни в чём не смогу спать рядом с тобой.       – Джейсон, – тихо позвал Дэниел, и его рука мягко коснулась его плеча.       Джейсон дёрнул плечом, чтобы скинуть руку Астона, и прошипел:       – Прекрати.       Ладонь Астона легла обратно и скользнула вдоль руки.       – Джейсон, пожалуйста… Я не прошу тебя заняться со мной сексом, просто относись ко мне по-человечески.       – А почему нет? Почему ты этого не просишь? – Джейсон перевернулся на спину, боковым зрением видя, как Астон пристально глядит на него, приподнявшись на одном локте. – Хотя… зачем тебе просить? Ты можешь мне просто приказать.       – Как видишь, я не делаю этого, – уже более прохладным тоном заметил Дэниел.       – Думаю, что ждать этого недолго. Сначала ты вернул меня в Лондон, через несколько дней потребовал, чтобы я вернулся в твой дом, ещё через неделю – в твою спальню. Надо посмотреть в твоём расписании, когда там запланировано трахнуть меня.       Даже в темноте Джейсон увидел, как исказилось гневом лицо Астона. Тот схватил Джейсона за плечи и навалился на него сверху:       – Не выводи меня из себя, Джейсон!       – Отпусти меня, – яростно произнёс тот.       – Раньше тебе нравилось, когда я держал тебя вот так.       – Не теперь. Отпусти! – Джейсон отвернул лицо в сторону: они с Дэниелом были слишком близко.       Вместо того чтобы отпустить его, Астон сжал его ещё сильнее и впился губами в его шею. Этот жадный поцелуй, похожий на укус, потряс всё существо Джейсона до основания. Он даже не понимал толком, что он чувствует, это был просто колоссальный взрыв эмоций и одновременно ощущение беспомощности и отчаяния.       – Не надо! Я не хочу, – простонал он.       Руки Дэниела шарили по его телу, но он не пытался вырваться. Закрыв глаза, стараясь ничего не чувствовать, он безжизненным голосом медленно произнёс:       – Год назад… Там был один парень… ты должен знать, единственный чёрный. Он снял пистолет с предохранителя, приставил к моей голове и приказал раздвинуть ноги.       Дэниел оторвался от его шеи.       – И я раздвинул, – продолжал Джейсон, не открывая глаз и не смотря на Астона. – Он трахал меня, а я лежал под ним и не смел даже шевельнуться. Ты можешь попробовать то же самое. Я не буду сопротивляться. Надеюсь, тебе понравится.       Дэниел отпустил его с яростным глухим стоном. Джейсон так и не осмеливался открыть глаза. Он слышал, как Астон выскочил из кровати и ушёл в кабинет. Сам он перевернулся на живот, зарывшись лицом в подушку. Он хотел бы заплакать, как это бывало когда-то давно, в детстве, потому что со слезами выходили боль и обида; но теперь слёзы не приходили так легко.