Разлучи нас, смерть!

      Март 2013       Джейсон понял, что поработать ему сегодня не удастся, когда, подъезжая к дому, увидел чёрные машины Астона: лимузин и автомобиль сопровождения. Дэниел, как всегда, объявился неожиданно. Впрочем, как всегда – слишком сильно сказано. Он приехал в Бостон впервые в конце января, через неделю после того, как Джейсон вернулся из Европы (в тот раз он всё же спросил разрешения). Потом приезжал ещё дважды – уже в своей бесцеремонной манере. Дэвис, недавно возглавивший группу охраны в Бостоне, сказал, что Астон, скорее всего, боится, что если предупредит заранее, то Джейсон найдёт способ уклониться от встречи, поэтому предпочитает появляться внезапно.       Джейсон и сам подозревал нечто в этом роде.       Астон приезжал обычно на день или два, останавливаясь в «Four Seasons», на деле там только ночуя. Остальное время он проводил с Джейсоном. В первый раз у того просто не хватило решимости отказать Астону в своём обществе, а потом… Потом опять не хватило. Во время первого визита они почти не разговаривали, и Дэниел хотя и извинился за то, что был по понятным причинам не очень-то любезен, когда Джейсон навещал его в шато, вёл себя ненамного веселее.       Джейсон испытывал к нему не жалость, а, скорее, сочувствие: Астона сложно было жалеть, слишком властным, сильным и подавляющим он был, несмотря ни на что. Даже раненый хищник оставался тем же зверем, может быть, даже ещё более опасным.       В последний приезд Дэниел уже был похож на себя прежнего, и Джейсон, поднимаясь по высоким ступеням к входной двери, думал о том, что, вполне возможно, сегодня увидит упрямого и самоуверенного Астона во всей красе. Как ни странно, он не был бы против. Лучше уж иметь дело с обычными непреклонностью и заносчивостью, чем видеть усталое, отчаянное и загнанное выражение в его глазах.       Джейсон снял куртку и прошёл в гостиную, кивнув по дороге пристроившимся на узком диванчике в холле телохранителям – Хиршау и ещё одному новому. Астон ждал его и чуть ли не первым же делом поинтересовался:       – Мне сказали, ты ездил смотреть новый дом.       – Так оно и есть, – подтвердил Джейсон, который на самом деле сегодня в первый раз отправился вместе с агентом смотреть дом. Он собирался сделать это раньше, но из-за конца финансового года и скопившейся за время поездок работы не успел, весь февраль просидев над проектами «Мюник Ре».       – Тебя чем-то не устраивает этот? – спросил Астон.       Джейсон встал возле камина, опершись локтём на полку, на которой усилиями Лори даже появились кое-какие безделушки и фотографии, и посмотрел на Астона.       – Да, меня кое-что не устраивает: за этот дом плачу не я. Я поинтересовался стоимостью его аренды. Она мне, конечно, по силам, но отъест слишком большую часть моей зарплаты.       – То есть ты бы остался в этом доме, если бы он был тебе по карману?       – Вообще он мне нравится.       – Я понимаю, что это задевает твоё самолюбие, но ты…       Джейсон оборвал его:       – Моё самолюбие здесь ни при чём. Я хочу иметь возможность выставить тебя из своего дома. А не как сейчас…       – Ты что, хочешь меня выставить? – спросил Астон.       – В данный момент – нет, – примирительно ответил Джейсон, – но хочу иметь такую возможность.       – Тебе достаточно сказать мне, – серьёзным тоном сказал Дэниел.       – И ты послушаешься?       – Если посчитаю твои требования обоснованными.       Джейсон покачал головой. В этом всём было что-то настолько знакомое…       – Останешься на ужин? – спросил он, зная, что Астон, конечно же, согласится.       Джейсон прекрасно понимал, что обманывает самого себя, когда говорит, что мирится с визитами Астона лишь потому, что многим ему обязан, а также из сочувствия его потере. Что хуже – он ловил себя на мысли, что ждёт, когда Астон снова приедет… Те несколько дней, пока он не знал, жив Дэниел или умер, ничего не изменили в его чувствах, они лишь показали, насколько эти чувства были сильны.       После ужина Джейсон поднялся на второй этаж, чтобы помочь Лори уложить Дилана спать. Когда он вернулся, Астон ждал его в гостиной, сидя в углу дивана и что-то изучая в телефоне.       – Я думал, ты уехал, но когда спустился, обнаружил внизу Хиршау.       – Да, этот дом тесноват, – зацепился Астон за первую же возможность. – Надеюсь, ты потом выберешь что-нибудь побольше.       – То есть я должен запланировать помещения для твоих телохранителей? – поинтересовался Джейсон иронично, но на деле совершенно беззлобно.       – Если ты не против, я бы хотел и дальше к тебе приезжать, – Астон выжидающе посмотрел Джейсону в глаза.       Тот отвернулся под этим слишком пристальным взглядом.       – Пока я не против.       Астон выдохнул и прикусил нижнюю губу. Он раздражённо качнул головой и сказал:       – Джейсон, если ты делаешь это из жалости или потому, что Эдер сильно уговаривал, то скажи мне сразу, – Дэниел опустил глаза. – Каждый раз, когда я приезжаю к тебе, и ты… я не могу сказать, что ты принимаешь меня с распростёртыми объятиями, но ты ведёшь себя так, как будто даёшь мне шанс.       – Что тебя опять не устраивает? – нахмурился Джейсон и сел в кресло. – Я не разговариваю с тобой – тебе не нравится, разговариваю – опять не нравится.       – Иногда невозможно понять, что ты на самом деле думаешь, – ответил Астон. – Я надеюсь, вернее, Джейсон, ты даёшь мне надежду, что наши отношения могут наладиться, и не хочу, чтобы всё это оказалось притворством из вежливости. Ложью…       Джейсон вскинул голову и с вызовом произнёс:       – А, так тебе не нравятся отношения, построенные на лжи? Быть по другую сторону не очень приятно, да?       Дэниел не успел даже открыть рот, чтобы что-то возразить, как Джейсон сам, словно опомнившись, прошептал:       – Прости… Я не хотел, – он говорил сбивчиво, чуть задыхаясь. – Я… Я хочу остановиться и не могу.       Астон встал и подошёл к нему.       – Когда ты исчез, – говорил Джейсон, – я думал о тебе всё время. Я думал, что если ты выживешь, то я… не знаю… А теперь, когда ты приезжаешь, я снова всё вспоминаю и не могу вернуть то чувство… Что ты делаешь?! – воскликнул он, когда Дэниел опустился перед ним на одно колено и взял за руку.       Джейсон попытался разжать пальцы, крепко обхватившие его запястье, но Астон завладел и второй рукой. Он как будто не осмеливался поднимать глаза на Джейсона – смотрел вниз.       – Наверное, всё можно вернуть, – медленно сказал Джейсон, уже не пытаясь больше освободить рук, – только я не знаю, как.       Дэниел склонил голову ещё ниже и прижался сухими, горячими губами к ладони Джейсона.       – Позволь мне, пожалуйста, Джейсон… Дай мне немного времени. Не отталкивай меня! Мы всё вернём… или всё будет по-новому, как ты хочешь… Только позволь мне.       – Встань! Не надо…       Астон продолжал целовать ему руки:       – Ты же знаешь, как я люблю тебя… Я делал ужасные вещи, но я любил тебя, я любил тебя так, что сходил с ума. Если ты не можешь простить меня сейчас, не надо… Может быть, потом. Я буду ждать. Я умею ждать, ты ведь знаешь…       Дэниел уже не держал его руки, но и Джейсон больше не пытался их вырвать. Они как будто слабели и немели от поцелуев Астона, а его слова, их сбивающийся ритм и искренняя, отчаянная боль протачивали узкую дорожку к сердцу.       – Я буду ждать тебя всю жизнь. Это правда. Тебя никто не заменит, никогда. Ты нужен мне… Если тебе от этого легче – мучай меня. Но себя ты зачем мучаешь?.. На это невозможно смотреть.       – Мы не можем…       – Кто сказал, что не можем? – вдруг резко поднял голову Дэниел. – Если ты хочешь того же, чего и я, то что нам может помешать? Что?       Джейсон смотрел в его глаза, которые умоляли простить и одновременно требовали и заявляли о своих правах на него. Дэниел всегда просил так: словно бы заранее зная, что будет прощён, веря в это; он был готов и к поражению тоже и его тоже принимал заранее – с достоинством и гордостью, потому что он пытался и будет пытаться снова и снова, пока не превратит поражение в победу. В нём самом никогда не было этой силы – силы поставить своё желание выше всего остального.       Он глядел Астону в глаза и думал о том, каково это – не считаться ни с чем больше, кроме своего желания. Идти к тому, чего хочешь. Отбросить всё остальное.       Сначала надо было отделить то, чего хочешь, от прочих чувств, внутренних запретов, принципов и страхов и получить чистое, беспримесное желание. Джейсону не нужно было долго размышлять и анализировать собственные чувства. Ответ был ясен с самого начала.       Он хотел быть с человеком, который стоял сейчас перед ним на коленях.       Если не думать о прошлом и собственной гордости, о предательстве и боли, то оставалось одно: пронзительное чувство, желание близости и восстановления утраченного единства. Любовь. Неистребимая, жестокая и неправильная.       Джейсон дотронулся кончиками пальцев до щеки Дэниела и склонился к нему. Он коснулся губами его губ и закрыл глаза – в страхе перед тем, что он сам сейчас делал. Он предавал себя и своими руками ломал линии обороны, построенные вокруг чувств к Астону. Или же эти чувства разрушали те преграды, которые так долго возводили ум, память и гордость…       Астон обхватил его за плечи и притянул к себе. В этих тесных объятиях можно было раствориться и почувствовать себя свободным, не скованным ничем и одновременно зависимым. Неотъемлемой частью чего-то большего.       Не прекращая поцелуя, Джейсон обнял Астона. Сквозь ткань рубашки он чувствовал сильные мышцы на его спине, и одного этого прикосновения хватило для того, чтобы в памяти так неприкрыто и откровенно всплыли и другие ощущения: тяжесть этого большого тела на себе, и его спокойная, уверенная мощь под собой, и жёсткость впивающихся в его бёдра пальцев, и возбуждающая боль от укусов…       Джейсон понял, что, несмотря на первоначальную решимость, он боится. Боится своих чувств и того, что они опять утянут его в ту же зависимость от Астона, из которой с таким трудом выбрался.       Нет, он не выбрался. Он всего лишь научился жить без Дэниела, но потребность в нём никуда не делась. Он не мог уйти от Астона, потому что от того, что внутри, уйти невозможно.       Дэниел потянул его на себя. Даже не потянул, грубо рванул, так что Джейсон, сидевший на краю кресла, соскользнул вниз. Они оба были теперь на полу. На одной высоте.       Они опять начали целоваться, и Джейсон чувствовал коварное, предательское желание, похожее на крохотную червоточину, которая грозила, как чёрная дыра, вывернуться и вобрать в себя всё его существо. Это было и вполне понятное, инстинктивное желание, и потребность в близости, которую не мог дать ему никто больше. Он так скучал по этому… Страшно, отчаянно скучал.       Он сам хватался за Дэниела, гладил его и ощупывал, словно не веря и боясь выпустить из рук, целовал и кусал его с болезненной страстностью, которая пугала Дэниела, но не настолько, чтобы он захотел остановиться.       – Джейсон, ты… Я как будто не живу без тебя. Это невыносимо, – он целовал закрытые глаза и ровные дуги бровей. – Я люблю тебя, люблю, люблю…       Джейсон прижался губами к его шее, медленно втянул носом знакомый запах, быстро провёл языком, пробуя на вкус. Ему словно мало было видеть, слышать, осязать… Он так истосковался по Дэниелу…       Джейсон на ощупь расстегнул одну из пуговиц на его рубашке и просунул руку внутрь, скользнув пальцами по напряжённым мышцам живота.       – Пойдём наверх? – предложил Астон.       Рука Джейсона замерла, он чуть опустил голову вниз, уткнувшись Дэниелу в плечо, но колебался недолго.       – Пойдём.       Джейсон аккуратно застегнул на Астоне рубашку и поднялся на ноги. Они вышли из гостиной и свернули к лестнице на второй этаж. От её подножия было хорошо видно холл, где находился Хиршау. Джейсон втайне порадовался, что именно он: Хиршау всегда умел очень правдоподобно прикидываться слепоглухонемым идиотом, к тому же, он был одним из тех, кто не болтал зря. С другой стороны, Хиршау мог счесть факт того, что они вместе поднялись наверх, «стратегической информацией», как называл это Эдер, и немедленно доложить начальству.       Джейсон лежал на кровати, закрыв глаза. Иногда он бросал быстрый взгляд из-под ресниц и делал это несмело, почти украдкой, страшась поверить в то, что происходило: Астон раздевал его, касался губами в десятках мест, которые, обычно спрятанные одеждой, были точками уязвимости, слабыми, беззащитными, открытыми.       Иногда Дэниел что-то тихо говорил, но эти слова оставались в другом потоке времени и пространства, не достигая сознания Джейсона, сконцентрированного сейчас на других ощущениях. Его сотни раз так же целовали другие люди, но только с Дэниелом каждое прикосновение губ приобретало смысл и законченность и вызывало так много чувств. Его целовали с желанием, с восхищением, со злостью и с отчаянием, но никто и никогда – с такой любовью. С любовью не к тому, кем он казался, а к тому, кем на самом деле был, к тому, кого по-настоящему знал только Дэниел. Не к его спокойной, идеально-красивой оболочке, а к больной и воспалённой сердцевине, к сгустку страхов и противоречий внутри, что мучил его самого и заставлял причинять страдания другим.       Только Астон знал о нём самую неприглядную, сокровенную правду, и только он знал правду об Астоне.       Он начал снимать с Дэниела одежду, почти зеркально повторяя то, что тот только что делал для него, целуя, лаская и гладя. Но он не смог, как Астон, выдержать до конца в том же медленном, томительном темпе: его хватило только на рубашку, а брюки он уже стягивал торопливо, лихорадочно, подстёгиваемый желанием и страхом, что это желание может исчезнуть.       Дэниел лёг на спину, и Джейсон сел на него сверху. Пару секунд он смотрел на Астона, потом провёл пальцами по линии скулы и грустно улыбнулся, словно благодаря за то, что тот не подталкивает его и не вынуждает. Потом он склонился к нему и начал целовать в щёки и в губы, а руки его путались в волосах Дэниела, возбуждённо, нервно теребя их.       Он спустился ниже, приникая губами к плечам, потом к груди, а потом вдруг замер, положив голову на живот Дэниела и часто дыша:       – Я скучал по тебе… Возьми меня.       Астон улыбнулся понимающе и уверенно, и в его глазах, в полутьме совершенно чёрных, промелькнул хищный отблеск, голодный, яростный и властный. Дэниел перевернулся на постели и подмял Джейсона под себя. От этого резкого движения и навалившегося на него веса Джейсон, и без того сильно возбуждённый, почувствовал, что у него между ног всё напрягается, стягивается, сжимается до онемения и дрожи в мышцах. Он застонал сквозь зубы и чуть толкнулся вперёд – так его член тёрся о ногу Дэниела, и это давало хотя бы частичное избавление от зудящего, сводящего с ума желания. Он еле сдерживал себя, чтобы не начать инстинктивно раскачиваться под Дэниелом: внизу живота, в ногах, в спине ровно бились волны густого, тягучего, как смола, жара, каждая из которых стремилась выгнуть его, выкрутить, вывернуть.       Дэниел сжимал его в объятиях, целовал и шептал на ухо о том, как он любит его, как хочет... Он сместился чуть в сторону, и его рука легла на член Джейсона, погладив сначала, а потом плотно обхватив. Большой палец надавил на головку, и Джейсон впился зубами в губы Дэниела. Он едва мог говорить, так перехватывало у него дыхание от каждого прикосновения.       – Не надо… Ты сейчас… ты… Я кончу…       – Ты всё равно кончишь, – сказал Дэниел, но всё же убрал руку. Он знал, чего Джейсон хочет на самом деле: не разрядки, а обладания.       Астон прошептал между двумя поцелуями:       – Нам кое-что нужно.       Джейсон чуть нахмурился, с неохотой выплывая на поверхность того бездонного горячего омута, который его почти полностью поглотил:       – У меня нет. Я не планировал ничего такого…       Астон приподнялся на локтях и с неожиданной серьёзностью сказал:       – Если тебя волнует безопасность, то я слежу за своим здоровьем, ты знаешь.       Джейсон кивнул, показывая, что у него тоже всё в порядке.       – Отпусти меня, – попросил он. – Я быстро.       Он ушёл в ванную, порылся в корзинке со всякой мелочовкой, стоявшей на открытой этажерке, нашёл какой-то крем и замер. Плитка на полу холодила ноги, и Джейсон перебрался к умывальнику на толстый, мягкий коврик. Он посмотрел на себя в зеркало: блестящие каким-то лихорадочным, нездоровым блеском глаза, раскрасневшиеся губы и отчаянная и испуганная улыбка на них.       Что он делает? Господи, что он такое творит? Ещё не поздно отказаться. Астон не будет настаивать. Раньше, несколько лет назад, у него не было бы выхода из ванной комнаты, кроме как в окно: Дэниел не дал бы ему сбежать, он затащил бы его в постель даже против воли, но сейчас, сегодня он давал ему выбор. Тяжёлый, мучительный выбор. Решить, наконец, самому, чего он хочет.       Джейсон зачем-то пригладил растрепавшиеся волосы, провёл рукой по правому виску и вышел из ванной. Он сел на кровать рядом с Дэниелом, который тут же обхватил его за пояс, и произнёс:       – Извини, что долго.       Дэниел потянул его за плечи, заставляя лечь.       – Ничего, – тихо сказал он. – Я понимаю. Спасибо…       Он опустился на Джейсона сверху. Тот раскинул ноги и, когда Астон устроился между ними, скрестил их у него за спиной.       Руки Дэниела, его губы… Каждое их прикосновение было клеймом позора и унижения, но не жгучим или болезненным, а желанным, драгоценным, необходимым, как ничто другое в жизни.       Человек, причинивший ему так много страданий, так долго истязавший и ломавший его, так ужасно его унизивший, сейчас ласкал его тело, и тело отвечало… Джейсон к этому привык, он и не рассчитывал ни на что другое. Но он видел, что на этот раз ему не удастся спрятаться за одни только физические ощущения: сейчас он по-настоящему отвечал на любовь Дэниела, потому что без неё его собственная любовь оставалась бессмысленной и неполной.       Джейсон понимал, что отдаваясь человеку, которого до сих пор не мог простить, и опять переступая через себя, он спускается на ещё одну ступень ниже. Ещё одна жертва, и, как и все предыдущие, она извращённым образом сделает их любовь и зависимость друг от друга только сильнее. Как совместное преступление…       Джейсон опять закрывал глаза, чтобы не видеть.       Астон целовал его. Везде – и именно там, где надо. Он знал, что делает; знал, что нравится Джейсону, что он недолюбливает, а что сводит его с ума, заставляет стонать, и задыхаться, и просить ещё. Его пальцы проскользнули между разведённых ягодиц и легко нашли вход, и теперь неторопливо, нежно, знакомо двигались внутри, и Джейсона пробирала дрожь. Дэниел должен был чувствовать её пальцами… чувствовать, как он сдаётся, как хочет принадлежать ему.       Дэниел развёл ему ноги ещё шире, и Джейсон, запрокинувший голову и зажмуривший глаза, чувствовал прикосновение горячего языка на самом входе. Потом Дэниел провёл языком по его члену, потом ещё раз, ласково прикусил у самого основания. Это не было больно, но в этом быстром, остром прикосновении сквозила опасность, напоминание о том, что как бы покорен ни был зверь, он остаётся всё тем же хищником, который не знает сострадания к жертве и не чувствует вины за её мучения.       Пальцы Дэниела вновь оказались внутри него, и теперь Джейсон стал двигаться им навстречу. Он мог бы сдержать эти инстинктивные движения, но от Дэниела можно было ничего не скрывать – особенно желание.       – Посмотри на меня, – произнёс вдруг Астон.       Джейсон открыл глаза. Ни у кого больше не было таких – ярких и светлых, полупрозрачных, утягивающих в серую глубину. И ни перед кем другим в целом свете Дэниел не опустил бы своих глаз, как он сделал сейчас.       Астон навис над Джейсоном, опираясь ладонями по обе стороны его головы. Тот, воспользовавшись тем, что Дэниел не придавливал его больше, перевернулся на живот.       – Я хочу так.       Дэниел не сказал ни слова, он лишь коснулся губами выступающего позвонка в основании шеи, а его рука скользнула между разведённых ягодиц и обвела края отверстия Джейсона. Тот чуть приподнял бёдра, выгнувшись навстречу Дэниелу в нетерпеливом движении, открытом и чудовищно притягательном.       Он уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как пальцы Дэниела поглаживают сначала снаружи, а потом медленно пробираются внутрь, как его дыхание щекочет ему шею, а зубы прикусывают кожу. И в этот момент он окончательно отпустил себя… Перестал думать о том, что должен и как правильно. Всё, что было в прошлом: жестокость, месть, прощение – всё исчезало. То, что связывало их с Дэниелом, находилось по другую сторону добра и зла.       Когда он почувствовал влажный и уверенный нажим, у него внутри всё сжалось – не от страха, а от ожидания и ошеломляющего прилива возбуждения, и даже резкая боль на входе не уменьшила его, а будто оттенила. Джейсон расслабился, пропуская Дэниела в себя. Принимая его и открываясь.       Дэниел двигался в нём тягуче-приятно, медленно, мягко, словно решил свести его с ума, и Джейсон выгибался и тяжело дышал под ним, едва ли не всхлипывая, и насколько мог подавался назад, нанизываясь на член Дэниела сильнее и глубже.       Астон придерживал его с боков обеими руками и пытался ограничить эти рывки – потому что от них ему самому становилось слишком хорошо, нестерпимо хорошо. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этих льющихся и одновременно резких движений, беззащитного изгиба шеи и узких бедёр, разведённых перед ним. Он наклонился вперёд, и Джейсон вздрогнул и тихо охнул, когда член Дэниела в очередной раз, видимо, по-особенному приятно коснулся нужного места внутри.       Дэниел прошептал ему на ухо:       – Прости, но это не будет долгим…       Он не был уверен, что Джейсон понял его: его полуопущенные веки даже не дрогнули, лишь приоткрытые губы что-то беззвучно шептали, пропуская слабый стон каждый раз, когда Дэниел загонял в него член до самого конца.       Джейсон сжимал свой член свободной рукой, но когда поверх его пальцев легла ладонь Астона, послушно убрал их – ему всегда больше нравилось, когда Дэниел делал это, удовлетворял его везде, овладевал им полностью и безраздельно, подчинял себе…       Движения Астона внутри него становились более порывистыми, напряжёнными, и он сам тоже чувствовал, что близок. Плотное, влажное скольжение пальцев Астона по члену, горячая, сильная, раздвигающая его плоть внутри… Ощущения от двух источников удовольствия сливались, соединяясь в нечто такое, чему не было названия. Он вцепился зубами в подушку, чтобы не застонать: за стеной спал Дилан, а напротив, через коридор, была комната Лори, которая вряд ли уже легла. Или хотя бы застонать негромко…       Остановиться было невозможно: у Джейсона как будто что-то ломалось внутри, и крик так и рвался наружу… Он изгибался и насаживался на член Дэниела, задыхался, и грудь содрогалась от чего-то, похожего на рыдания, от пугающих и одновременно сладких судорог. Казалось, каждый нерв, каждая мышца и связка натянулись до предела, и того и гляди начнут рваться, – и первым разорвётся бешено колотящееся сердце.       Он зажмурил глаза и сжал зубами подушку, чувствуя, что оргазм приближается, наступит сейчас, вот сейчас… И это было так бесконечно приятно и долго, что, казалось, такого просто не может быть, что он не выдержит столь насыщенного и острого удовольствия.       Потом, когда Дэниел вышел, он тяжело, со стоном опустился на кровать: у него давно не было секса настолько изматывающего, настолько самозабвенного и настолько полноценного…       Они обнялись и прижались друг к другу, и Джейсон чувствовал себя на этот раз не маленьким ребёнком рядом с большим и сильным мужчиной, а наконец-то взрослым человеком, знающим, чего он хочет, – и знающим, что никогда этого не получит. Счастливой жизни с Дэниелом Астоном.       Потом они долго лежали рядом, ни слова не говоря друг другу.       Джейсон в спокойной задумчивости водил рукой по груди Дэниела. Потом пальцы перебрались на плечо, а оттуда спустились ниже, к локтю.       Он нащупал какую-то неровность вроде ямки и, приподнявшись, перегнулся через Дэниела посмотреть, что это было. На покрытой лёгким загаром коже светлел круглый бело-розовый шрам размером с двадцатипятицентовик. Джейсон ещё раз коснулся неровного зубчатого края.       – Было покушение. Давно, в августе две тысячи одиннадцатого, – сказал Астон. – Карне погиб.       Джейсон убрал руку со шрама.       – А другие покушения были? После которых не осталось следов?       – Дважды.       – А когда мы жили вместе?       – Одно. Я решил тебе не рассказывать.       Джейсон вздрогнул и замер, словно окаменев. Взгляд был зафиксирован в одной точке.       Что это за жизнь? Что это за страшная ненормальная жизнь?! Охрана, запреты, оружие, постоянная опасность… Дэниел ограждал его, как мог, но всё это бессмысленно. Он не смог защитить ни его, ни Криса. Если кто-то задастся целью убить – он этого добьётся.       Почему-то эта мысль не приходила ему в голову раньше, когда они ещё были вместе. Наверное, он был тогда слишком молод и наивен и безоговорочно верил в неуязвимость любовника, который казался ему кем-то исключительным, необыкновенным. В какой-то степени так оно и было, но Дэниел был так же смертен, как и все остальные. И всё же ни разу за все годы вместе, никогда ему не приходила в голову мысль, что он может не вернуться. Астон должен был вернуться…       Джейсон наклонил голову и прикоснулся губами к шраму. Потом он поднял глаза на Дэниела. В них была какая-то мучительная печаль. Обречённость. Невозможность удержать и спасти.       Оставив несколько поцелуев на руке рядом со шрамом, Джейсон стал исступлённо, с болезненной страстью целовать Дэниела в губы, задыхаясь и кусая. Потом вдруг перестал, выпрямился и тут же опять накинулся, теперь уже впиваясь губами в грудь и живот.       Дэниел схватил его за руки и остановил:       – Не надо…       Джейсон молча, сжав зубы, пытался высвободить руки, и низко опущенная голова рывками качалась из стороны в сторону в безмолвном «нет». Дэниел разжал пальцы и схватил Джейсона за плечи. Он прижал его к себе, чуть ли не душа и не давая двигаться.       – Успокойся, пожалуйста… Не надо так. Лучше было подождать.       Джейсон сначала рвался из его объятий, а потом затих. Дэниел всё равно крепко держал его и чуть покачивал, как ребёнка. Он не думал, что всё вот так закончится. Даже если он и не подталкивал к этому Джейсона, тот не был готов. Наверное, это то, к чему никогда не стать готовым: любить, желать, но быть не в силах простить…       Успокоившись, Джейсон отодвинулся от Астона и повернулся на бок. Но Дэниел не собирался так просто сдаваться: он обнял его сзади и прошептал на ухо:       – Я не знаю, что мне ещё сделать для тебя, – он немного помолчал и, не дождавшись ответа, сказал: – Разреши мне остаться.       Джейсон молчал.       – Я миллион раз пожалел о том, что сделал… И не из-за того, что ты узнал, ещё до того. Я каждый день боялся… Джейсон, ни одного дня не проходило, чтобы я не подумал о том, что всё может раскрыться. Я так боялся потерять тебя. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты меня простил…       Джейсон по-детски испуганно и отчаянно схватил его за руку и крепко сжал.       – Ты можешь сделать так, чтобы я забыл?! – он вдруг повернулся лицом к Астону и посмотрел ему в глаза. – Можешь ты сделать это? Я хочу забыть…       Дэниел привлёк его к себе, и Джейсон тут же, словно ждал этого, спрятал лицо у него на груди. Он вдыхал знакомый запах желанного и любимого тела, ставший после секса острее, и шептал:       – Я так хочу забыть… Я хочу, чтобы всё было, как раньше. Чтобы ты обманывал меня дальше.       Астон сглотнул и хрипловато произнёс:       – Нет, этого я не могу. Но я могу сделать так, чтобы у тебя появились новые воспоминания. Хорошие…       Его сильная, тёплая рука гладила волосы Джейсона.       Тот прижимался к Дэниелу и чувствовал, как приятная усталость превращается в предсонное оцепенение. Лежать в его объятиях было жарко, но шевелиться было лень. Джейсона разморило, словно он пролежал полдня на солнцепёке.       Проснулся он на противоположном краю кровати и, хотя и лежал к Дэниелу спиной, понял, что тот не спит: дыхание было не сонным. Скорее всего, Астон сейчас точно так же – по изменившемуся дыханию – догадался, что и он проснулся.       Вчера, когда они поднимались наверх, Джейсон думал, что не позволит Астону остаться с ним на всю ночь, попросит уйти, но уснул, не вспомнив об этом.       Джейсон сел на кровати, так и не повернувшись к Астону лицом.       – С добрым утром, – послышалось из-за спины.       – С добрым, – ответил Джейсон. – Не мог бы ты уйти?       – Как скажешь.       – И ещё, Дэниел… – Джейсон выдохнул и потёр переносицу, собираясь с мыслями.       – Я знаю. Это ничего не значит, – сказал за него Астон.       – Да, именно это я и имел в виду.

***

      Обычно в перерывах между своими визитами Астон не общался с Джейсоном. На этот раз он позвонил, спросил про работу, про Дилана, про то, как они провели выходные, и пообещал приехать через два дня.       Джейсон ответил, что Астон, конечно, может приезжать, но его самого в Бостоне не будет: он наконец-то собрался выставить дом в Биддефорде на продажу и должен был поехать туда, чтобы подписать договор с риэлтором и, главное, увезти из дома кое-какие личные вещи. Агент говорил, что сейчас время для продажи подходящее: Биддефорд был расположен близко от океана и от популярных курортных мест вроде Кеннебанкпорта или Олд-Орчард-Бич, а сезон должен был вскоре начаться. Деньги на покупку домов на самом побережье были далеко не у всех, особенно если речь шла о том же Кеннебанкпорте, в котором при численности населения в три с половиной тысячи человек, тем не менее, находился офис «Международной недвижимости Сотбис». Так что, по словам риэлтора, дома в паре десятков минут езды от океана, да ещё на берегу реки, тоже были востребованы. Джейсон слабо в это верил.       Ему просто были нужны деньги, и он понимал, что сам в этом доме жить уже не будет. Когда он его покупал, то рассчитывал жить там в одиночку, в лучшем случае – с кем-нибудь вдвоём, и дом совершенно не подходил для его теперешней семьи. Когда они жили втроём с Рэйчел и Диланом, места хватало, потому что они с женой спали в одной комнате, а делить постель с Лори Джейсон определённо не собирался. Загонять её в крошечную комнатушку под крышей он тоже не хотел. Дом можно было перестроить, но у Джейсона не было никакого желания этим заниматься.       Астон был не очень рад тому, что Джейсон уезжает, и заявил, что посмотрит, что можно сделать с расписанием. Видимо, переиграть его так и не удалось, потому что Астон позвонил вечером накануне того дня, когда Джейсон собрался ехать в Мэн, и сообщил, что поедет вместе с ним. Джейсон и не думал отказываться или предлагать отговорки. Это давно уже стало бессмысленным.       Время от времени он совершал что-нибудь в противодействие Астону, хотя ему самому уже было противно и стыдно изводить Дэниела этими мелочными проявлениями жестокости и мстительности. Он просто не мог остановиться. Обида, унижение и боль грызли и подтачивали его изнутри. Он должен был изгнать Астона из своей жизни, но не мог. Он знал, что потом будет только больнее – когда опять придётся отрывать его от себя с мясом и кровью – но не мог. Как не мог и простить…       Он не простил Дэниела за «Ламберга», за спрятанных жену и детей, он просто научился жить с этим и закрывать глаза. Он понял это ещё тогда: если уйти от Дэниела, то боль от предательства всё равно никуда не денется, и в итоге останешься лишь с обратной стороной медали, горестной и чёрной.       Джейсон планировал выехать из дома в восемь утра, и за полчаса до назначенного времени объявился Астон. Он не просто поехал с Джейсоном: он поехал в его машине, не особо новой «Тойоте Хайлэндер», и даже не пытался уговорить его пересесть в свою. Автомобиль сопровождения ехал позади.       Астон сначала что-то изучал в телефоне, пару раз поговорил с Брентом, выдав несколько поручений, а потом стал молча наблюдать за мелькающими за окном не особо интересными пейзажами Массачусетса, а потом Нью-Гэмпшира. Джейсон старался следить за дорогой, но сам постоянно поглядывал, чем занимается справа от него Астон. Его молчание, честно говоря, раздражало. Джейсон заговорил первым:       – Что собираешься делать, пока я буду занят? Это несколько часов.       – Сделаю пару звонков. Может быть. Может, просто посижу и отдохну.       – Для этого не обязательно ехать в Мэн.       Астон улыбнулся уголком рта и заявил:       – У меня не так много свободного времени. И раз уж оно есть, почему бы не провести его с тобой. Но эта твоя поездка совершенно некстати.       – Мне надо решить вопрос с домом. Я присмотрел пару хороших вариантов, но при аренде взнос за полгода вперёд, плюс надо купить кое-что из мебели. Мне хватает, конечно, но дополнительные средства не помешают.       – М-м-м… Понятно, – пробормотал Астон, но не стал делать своих обычных заявлений в стиле «ты прекрасно знаешь, что деньги – не проблема, скажи, сколько нужно». – И что за дом ты присмотрел? Большой?       – Относительно. Меньше, чем сейчас, конечно, но комнат хватает.       – Я тут подумал, что, раз ты хочешь жить в Бостоне, я мог бы купить там дом.       Джейсон равнодушно пожал плечами.       – Я имею в виду: купить для тебя. Ты наверняка собираешься переехать в очередную конуру. Это очень неудобно…       Джейсон только открыл рот, чтобы возразить, но Астон не дал ему и слова вставить, продолжив:       – Сейчас продаётся очень хороший дом в Честнат-Хилл. Постройка тысяча девятьсот седьмого года, но всё отреставрировано и в отличном состоянии, большой участок. Это очень редкое предложение. Дом просторный, шесть спален и приличная звукоизоляция. Там мы могли бы спокойно заниматься нашим ничего не значащим сексом, не боясь никому помешать.       Джейсон только ожесточённо вцепился в руль, но ничего не сказал. Астон же добавил:       – Я не прошу, чтобы ты завтра же начинал собирать чемоданы, но, пожалуйста, подумай над этим. Дилану там тоже будет хорошо.       Пока Джейсон беседовал с агентом по продаже недвижимости, подписывал бумаги и вытаскивал из шкафов вещи, которые нужно было забрать, Астон в обществе телохранителей сидел в гостиной, разговаривал по телефону и что-то изучал на планшете. «Наверняка рекламные проспекты про дома девятьсот седьмого года постройки», – подумал про себя Джейсон.       Он закончил со всеми делами как раз к обеду. Поели они в довольно унылом биддефордском ресторанчике. Джейсон опасался, что Астон туда даже заходить откажется, но тот, видимо, решил продемонстрировать Джейсону готовность пойти на любые жертвы: сейчас он бы даже в «Бургер Кинг» отправился, ни слова не сказав.       За обедом Астон поделился своим впечатлением от городка.       – В целом неплохо, но как-то заурядно, не находишь? – сказал он, без особого энтузиазма гоняя по тарелке кусочки картофеля фри.       – Мне здесь нравилось.       – Есть здесь что-нибудь интересное?       – В каком плане? Есть ли куда инвестировать? – Джейсон на секунду поднял на него насмешливые глаза, а потом опять вернулся к тарелке с рёбрышками и начал аккуратно срезать с них мясо.       – Нет, я имел в виду достопримечательности.       – В одной кондитерской есть шоколадный лось в натуральную величину.       На это даже Астон не нашёлся, что ответить. Через минуту Джейсон предложил сам:       – Если ты не торопишься вернуться в Бостон, мы могли бы посмотреть Портлендский маяк.       – Это интересно? – спросил Дэниел.       – Там красиво. Правда, время года неподходящее, но тебе понравится. Мне так кажется.       Джейсон уже был на этом маяке однажды, а потом собирался съездить туда вместе с Рэйчел, но так и не получилось. Сначала были заботы со свадьбой и домом, потом наступили холода, потом появился Дилан, а потом всё разрушилось…       От парковки до маяка надо было идти пешком, и ветер чуть ли не сдувал с ног уже по пути. Джейсон зябко ежился и вжимал голову в плечи. Когда они подошли к самому маяку, стоявшему на краю скального утёса, дуть стало даже меньше, но волны внизу бесновались и шипели весьма впечатляюще.       Джейсон стоял у парапета и смотрел вниз, на серые камни. Астон глядел в противоположную сторону: на возвышающуюся над ними белую башню маяка.       – Да, тут красиво, – признал он. – А можно попасть внутрь?       – В доме смотрителя музей, а в саму башню нельзя – это работающий маяк. В сентябре береговая охрана устраивает День открытых дверей, когда пускают даже в действующие маяки, – повторил Джейсон то, что слышал от Рэйчел. – Не знаю, можно ли попасть в этот. Открывают не все. В башне довольно интересно, и вид с высоты потрясающий.       – Так ты всё-таки был?       – На другом маяке. В некоторых открыты музеи. Мы с Рэйчел ездили в один такой на остров Сегин. Остров в трёх милях от берега, и смотритель жил там в полном одиночестве неделями. Это сложно представить. Крохотный клочок суши, маяк и океан вокруг.       – Да, наверное, тоскливо.       – Там есть привидение. Можно общаться с ним, – улыбнулся Джейсон.       – Если несколько недель прожить в одиночестве, ещё и не такое начнёт мерещиться. Но туристам наверняка рассказывают ужасно трагичную историю, – усмехнулся Дэниел.       – Да, рассказывают, – вдруг помрачнел Джейсон.       Он вспомнил, как сам услышал её через пару недель после возвращения из свадебного путешествия, из того отвратительного свадебного путешествия, когда он, почти не переставая, думал об Астоне. И надо было вернуться обратно, на противоположный от злосчастного Пеббл-Бич конец страны, чтобы услышать историю, от которой стало ещё хуже.       – Что за история?       – Да тут про каждый маяк такая история, – отмахнулся Джейсон. – Любой уважающий себя маяк должен иметь собственного призрака.       – И всё же? – Дэниел явно что-то почуял.       – Хорошо, – сказал Джейсон. – Ты сам захотел. Один из смотрителей женился и взял жену с собой на остров. Во время штормов оттуда подолгу не выбраться, и он, чтобы жена не скучала, купил ей фортепиано, – Джейсон бросил быстрый взгляд на Астона, заметив, что тот как-то по-особенному поморщился. – Он не подумал о нотах: там была только одна пьеса. И жена играла её снова, и снова, и снова. Без конца. Смотритель потом достал ей ещё ноты, но она всё равно играла ту мелодию. Видимо, просто сошла с ума от одиночества. А потом её муж… он тоже обезумел от этой непрекращающейся игры. Он изрубил топором фортепиано, а когда жена начала жаловаться, убил и её.       – Что, на этом всё? – невозмутимо поинтересовался Астон, когда Джейсон замолчал.       – Себя он потом тоже убил и теперь является в виде привидения. А ещё на острове и даже на самом побережье слышат звуки фортепиано.       Джейсон взглянул на Астона, слепо смотревшего вдаль, туда, где на крошечном островке виднелся ещё один маяк: конечно, не тот, про который рассказывал Джейсон, но было понятно, о чём Дэниел сейчас думает. О замкнутости людей друг на друге, о безумии, об одиночестве, об одержимости, об отчаянии… о бушующем вокруг холодном океане…       Словно почувствовав на себе взгляд Джейсона, Астон обернулся и посмотрел на него. Он грустно улыбнулся и подошёл к Джейсону ближе.       – Ты совсем замёрз.       Астон был не из тех, для кого допустимы проявления чувств на публике, пусть даже здесь были одни только телохранители, но он обнял Джейсона и накрыл его макушку своей большой и тёплой даже через перчатку рукой.       Они стояли так несколько секунд, и в этот момент Джейсон как никогда ясно понимал, что у него нет выбора. Вернее, выбор был очень скудный: между этими объятиями и холодной пустотой.       – Ты не боишься, что я превращу нашу жизнь в ад? – спросил Джейсон, вжимаясь лбом в плечо Дэниела.       – Нет, – уверенно сказал Астон. – Я готов пойти на многие уступки ради тебя, но этого я тебе не позволю.       Джейсон чуть улыбнулся. Он понимал намёк: их жизнь всё равно будет прежней по сути, Астон не уступит своего главенства, лишь слегка ограничит его.       – А ты, что, готов попробовать? – с надеждой добавил Астон.       Джейсон поднял голову и произнёс:       – Нет. Я просто думал об этом… Но я не могу…       – Но ты ведь хочешь.       – У меня есть Дилан, – произнёс Джейсон, отстраняясь и отворачиваясь в сторону.       Дэниел успел заметить, как в уголке его губ на секунду появилась горькая и непреклонная складка.       – Я много думал о нас с тобой, – сказал Джейсон. – Мне не хватает тебя, но у меня есть другие обязательства. Я мог мириться с тем, что меня считают мальчиком на содержании, раньше, но теперь – нет.       Джейсон бросил последний взгляд вдаль, туда, где в море виднелся маленький столбик маяка, жалкий среди высоких волн, и пошёл обратно по дорожке, ведущей к дому смотрителя. Дэниел немного помедлил, но быстро догнал его.       – Джейсон, подожди!       Тот взглянул на него настороженно и холодно, уже возводя между ними защитные стены и готовясь отбить все возможные возражения Астона. Он сам прошёл через множество унижений из-за связи с женатым мужчиной, что хуже – богатым мужчиной (этот факт в глазах общества стократно утяжелял его вину), но для Дилана он не хотел такого будущего: быть сыном шлюхи. К детям, которых состоятельные мужчины заводили с любовницами, в обществе было довольно спокойное отношение. Они считались чем-то вроде детей от другого брака. Но тут ситуация была абсолютно иной. Если их с Астоном отношения восстановятся в прежнем виде, как будет расти Дилан?       Джейсон гордился своим отцом. Почему же Дилан должен стыдиться своего? Это больно: быть презираемым другими за то, чего не совершал, в чём виноват твой отец… И рано или поздно сын возненавидит его за то, кем он был.       Ему было бы тяжело – нет, даже невозможно – добровольно расстаться с Дэниелом, если бы у них сохранялись старые отношения. Сейчас было проще: не начинать, отказаться от того, что ещё не сложилось, не вступило в свои права и не приковало их друг к другу.       Они стояли сейчас у самого подножья маяка; он и примыкающий к нему дом защищали их от ветра.       – Я собираюсь развестись, – сказал Астон.       Джейсон ничего не говорил, глядя на Дэниела удивлённо и тревожно. Потом он опустил глаза.       – После того, что случилось, больше невозможно сохранять брак. Даже тот, который был раньше, – пояснил Астон. – Она тоже это понимает. Но даже если бы нет… Джейсон, я бы сделал это ради тебя. Клянусь, сделал бы.       – Почему ты не сказал раньше?       – Мы ещё не начали бракоразводный процесс, – пожал плечами Дэниел. – Я только получил её согласие. Это затянется на много месяцев.