Искусство сжигать мосты

Яростный рев разъяренного тигра, получившего по заднице ремнем, разносится по зданию оглушающей волной. Подскакивают на месте студенты, тихо (или не очень) сидящие в своих аудиториях, давится чаем нервный Не Хуайсан, этих воплей боящийся как огня, и только познавший дзен Цзинь Гуанъяо сохраняет невозмутимость. «Что же случилось на этот раз?» — думает он, выжидающе глядя на дверь. Мгновение спустя она распахивается, и на пороге деканата появляется Не Минцзюэ. — Какая сволочь снова разбирает в женском туалете унитазы?! — рычит старший Не. — Это вообще юрфак или мамкиных сантехников факультет?! Его суровый взор устремлен на сжавшегося в ужасе Хуайсана — не потому, что он считает его виноватым, а потому, что брат — его семья, и, когда Минцзюэ расстроен или зол, то всегда приходит к нему. — П-п-понятия не имею, — бормочет Хуайсан, устремляя свой взор в компьютер. Возможно, такую подлянку устроил кто-то из его девчонок. У младшего Не — две большие группы юристов, которые он курирует, к каждому находя индивидуальный подход и вкладывая в это дело всю свою душу. Минцзюэ не обвиняет его ни в чем, просто выплескивает гнев, ругая придурочных, второй раз за неделю возомнивших себя сантехниками — и все же Хуайсану становится тошно. Брат — его единственный родственник, но по характерам и мировоззрению они далеки друг от друга, как южный и северный полюс. — Похоже, кто-то из студенток мечтает о карьере сантехника, — говорит Гуанъяо, переводя внимание Минцзюэ на себя, — а злые родители заставили ее поступить на юрфак. Бедная девушка, они разбили ее мечту! — Снова ты паясничаешь, — говорит Минцзюэ, закатывая глаза. — Серьезнее нужно быть, Гуанъяо. Когда приедет проверка, увидит это безобразие и устроит разборки, тебе будет так же весело? — Ну вот когда она приедет, тогда и посмотрим, — миролюбиво произносит Гуанъяо, да только взгляд его леденеет. Если такое случится, начальство вынесет мозг всем. Гуанъяо ненавидит, когда ему выносят мозг, особенно мадам Цзинь — мало того, что его начальница, так еще и жена его чертового папаши. Вскоре Минцзюэ уходит, и когда за ним закрывается дверь, Хуайсан с облегчением откидывается на спинку стула. Последние месяцы он не живет — существует, порой теряясь в пространстве и времени, и хочет только одного — чтобы его никто не трогал. На работе, как назло, вселенский завал: сначала — приемная комиссия и связанная с ней бумажная волокита, потом — первокурсники, справки, донабор поступающих, гигантский отчет, который они сдают ежегодно… Гуанъяо в завале не меньшем, но работу, как и жизнь, воспринимает спокойнее. Зачем тратить нервные клетки на мадам Цзинь, которой нужно все, сразу и прямо сейчас? Дел так много, что это чисто физически невозможно, и Гуанъяо — человек с крепкими нервами и здравым эгоизмом — просто выполняет свою работу, не загоняясь из-за того, что кто-то кричит. Хуайсан так не умеет. Хуайсан ненавидит крики и дерготню, нервничает, приходя к мадам Цзинь, и подскакивает на месте, услышав резкую трель телефона. Раньше было хуже. Дома Хуайсана ждал лежачий, вечно чем-то недовольный дед, ухаживать за которым, кроме младшего Не, было некому. Живущий отдельно брат помогал финансово, но разговаривать с дедом отказывался категорически: каждая встреча заканчивалась скандалом, взаимными претензиями и обидами столетней давности, отпустить которые не получалось. Хуайсан искренне этому радовался — ему самому прилетало от деда так, что подушка по ночам становилась мокрой от слез. Нервы и так на пределе, и двух громогласно орущих мужиков он просто не выдержал бы. Сейчас Хуайсану легче. Отмучившийся дед недавно отбыл в мир иной, и в дом наконец-то вернулось забытое чувство безопасности. Никто не кричит, не обвиняет, не ебет мозги словами, что оба внука у него совсем не такие, какими он их растил. Хуайсану спокойно хотя бы дома, и Гуанъяо искренне за него рад. — Как там твоя перестановка? — интересуется он. — Нормально, — голос Хуайсана тихий, уставший, но хотя бы не замученный. — Вчера собрал два мешка со всяким хламом, но не знаю, вынесу ли их сегодня. Сил нет никаких. А еще я присмотрел в интернет-магазине прекрасный коврик, хочешь заценить? Конечно же Гуанъяо хочет. Он любопытен, и чем больше получает информации, тем полнее ощущает свою жизнь. Стук в дверь раздается в самый разгар спора о том, этот коврик брать или выбрать один из двух предложенных Гуанъяо вариантов. В душе растет напряжение (кому там опять что-то надо?!), но сменяется позитивом тогда, когда в кабинет заходит Вэнь Нин. У них на юрфаке училось и учится великое множество Вэней, но такого, как этот, они не встречали никогда. Фамилия Вэнь — синоним слов «гонор» и «высокомерие», и, глядя на старосту первокурсников, Гуанъяо задается вопросом — а его точно не перепутали в роддоме с настоящим представителем Вэней? — Я вам ведомость принес. — Спасибо большое, А-Нин. Хуайсан с Вэнь Нином улыбаются друг другу так мило и искренне, что Гуанъяо невольно ловит шипперский инфаркт. Этот Вэнь выделился сразу — и среди родственников, и среди одногруппников. Пока Чао и прочие мерзкие морды выставляли напоказ высокомерие, Нин регулярно подходил к Хуайсану и предлагал свою помощь. Поднять тяжелые коробки с первого этажа на четвертый? Без вопросов. Перетащить туда же принтер? Конечно. Вести ведомость посещаемости, каждый день беря ее и сдавая куратору после пар? Да он идеально подходит для этой роли! Заебанный жизнью Хуайсан тонул в кошмаре своего дома, не зная, что пару недель спустя в дверь постучатся похороны. Единственной отдушиной стали студенты, особенно — активный, умный не по годам Вэнь Нин. Они не просто общались — они стали друзьями, и чем лучше друг друга узнавали, тем страшнее Хуайсану становилось жить. Он не хотел влюбляться в своего студента, честно. А если еще честнее — он не хотел влюбляться вообще ни в кого. Слишком тяжелый груз лежит на израненном сердце, а ошибки и трагедии прошлого нависают над ним грозовыми тучами. Но судьба распорядилась иначе, и, кажется, удача наконец-то решила ему улыбнуться. Цзинь Гуанъяо смотрит, как крепко и долго они обнимаются, видит счастливые лица, слушает рассказы Хуайсана об их с Вэнь Нином прогулках и думает: когда эти двое начнут встречаться? «Рано, — говорит младший Не. — Мне кажется, не стоит торопиться. Ближе к новому году я скажу ему все, а пока хочу просто наслаждаться общением». Цзинь Гуанъяо держит за них кулачки и верит, что в этот раз все наконец-то будет хорошо.

***

— А что это вы тут делаете?! Яньли смотрит на младшего брата и шепчет одними губами: «Держись». — Ого, ого, не знал, что вы встречаетесь! А-Чэн, — говорит Вэй Ин, невинно хлопая глазами. — Не хочешь представить нас своему бойфренду? «Бойфренд», который на самом деле просто хороший друг, демонстрирует феноменальную выдержку, никак не реагируя на выпад А-Сяня. А-Чэн такой, увы, похвастаться не может. — Вэй Усянь, — цедит он, прожигая придурка испепеляющим взглядом. — Прекрати сейчас же! — А что я такого сказал? Всего лишь хочу ближе познакомиться с тем, кому принадлежит сердце моего шиди! — А-Сянь… — она кладет руку ему на плечо, без слов говоря: «Ты перебарщиваешь». — Яньли, — он смотрит ей в глаза, одним взглядом отвечая: «Я знаю». А-Сянь, каким бы легкомысленным ни казался, дураком никогда не был. Он многое видит, слышит и замечает, но редко показывает, как сильно что-то его задело. Побег А-Чэна в другую страну он пережил в молчаливой тоске, но, увидев его со своим одногруппником — холодной молчаливой глыбой с фамилией Лань, — не выдерживает. «Почему с ним ты общаешься, а меня игнорируешь?! Чем я хуже?!» — Вэй Усянь! — злость Цзян Чэна вот-вот вырвется наружу. Трогать его в такие моменты опасно, но Лань Ванцзи не просто глыба, но еще и камикадзе, так как без какого-либо страха кладет руку ему на плечо. — Успокойся, — уверенно шепчет он. На удивление, это срабатывает: Цзян Чэн все еще напряжен, но держит себя в руках. — Кажется, возникло недоразумение. Мы с Ваньинем просто друзья. Цзян Яньли — хорошая, порядочная девушка, а такие, как говорит папа, не должны сквернословить. Суровая мама в этом плане гораздо проще: если Юй Цзыюань хочет сказать «блядь», значит, она скажет «блядь», и пусть кто-то попробует ее остановить! Яньли не матерится вслух, но именно сейчас ей очень хочется это сделать. Лань Ванцзи излучает свет и спокойствие, действующее даже на вспыльчивого брата; оно могло бы подействовать и на А-Сяня, но… — О-о-о, как это мило! — губы Вэй Ина растягиваются в широкой улыбке, да только взгляд становится нечитаем. — Ты для него уже Ваньинь! А мне, А-Чэн, ты никогда не позволял называть себя так… Вдох-выдох, вдох-выдох. Цзян Чэн испепеляет Вэй Ина взглядом, но ради друга и сестры не высказывает все, что о нем думает. — Вэй Усянь, мы очень спешим, — произносит он, переводя взгляд на сестру. — Яньли, очень рад тебя видеть, но нам действительно пора. Лань Чжань, идем. У Лань Чжаня в голове множество вопросов, но он уходит с другом, понимая, что для них сейчас не место и не время. Может быть, он задаст их потом. Может, не спросит вообще. Фиг поймет, что в голове у этого Ланя, только факт остается фактом: в каких бы отношениях они с Цзян Чэном ни были, для Вэй Ина они становятся ударом. — А-Сянь, — Яньли берет его за руку. — Посмотри на меня. — Шицзе, — бормочет А-Сянь, глядя вслед уходящему Цзян Чэну. — Ты думаешь, это то самое, да? Нет больше ни сарказма, ни показной беззаботности — взгляд Вэй Ина тускнеет, а улыбка сменяется болезненной гримасой. Хотел бы он радоваться за шиди, у которого появился друг, но собственная боль оказывается сильнее. — Я не думаю, что они пара, А-Сянь, — говорит Яньли. — То, что Цзян Чэн с кем-то подружился, не значит, что они делят постель. Даже если А-Чэн захочет, этот Лань не похож на того, кто так просто позволит себя закадрить. Яньли его практически не знает — для нее он просто одногруппник, как Вэнь Нин или Мянь-Мянь — но первое впечатление складывается такое. Она старается не держать на родителей зла. Знает, что каждого из своих детей они любят, просто не всегда умеют это выражать. Но, черт возьми, как же сейчас она ненавидит отца. Вэй Ин — приемный ребенок, но Цзян Фэнмянь всегда его выделял, учил, доверял ему так, как никому больше. Юй Цзыюань катастрофически это не нравилось. Почему, имея двух своих детей, ее муж уделяет столько внимания приемышу? На этой почве они постоянно скандалили, втягивая в разборки А-Чэна, который мечтал о спокойной жизни, и А-Сяня, который просто хотел, чтобы его любили. Не за ум, внешность или талант, а потому, что он — Вэй Усянь, личное имя — Вэй Ин, для родных и близких — А-Сянь. Со временем к Яньли приходит понимание: родители — не боги, не голос безоговорочной истины, а просто люди. Она не знает всех нюансов, но что-то подсказывает, что в их ссорах больше личного, несделанного и непрожитого, чем истинного беспокойства за детей. Скандалят они, а чувство вины и комплексы растут в сыновьях, м-да… — Вы с ним целый год не общались. Конечно, проблемы будут, но я уверена, что вы помиритесь. А-Чэн тебя любит. Любит, конечно любит — но не так, как нужно было отцу, а со временем и самому А-Сяню. Главная ошибка Фэнмяня не в том, что он Вэй Ина выделял. Отец спал и видел, как в будущем родной сын женится на приемном и будет управлять семейной бизнес-империей вместе с ним. И если А-Чэн, узнав об этом, почти сразу сбежал на другой континент, то для А-Сяня, с детства слушавшего байки про их счастливое будущее, столкновение с реальностью стало ударом. Он влюблен в Цзян Чэна. Кого бы ни выделяли родители, друг за друга они всегда стояли горой, и огонек детской симпатии со временем перерос в пожар подросткового чувства. А-Сянь верил, что все будет хорошо, но А-Чэн, с планами отца совершенно не согласный, разбил его наивные мечты. Поступая в тот же университет, где учится его шиди, Вэй Ин надеялся, что они хотя бы разговаривать смогут нормально. Он много над собой работал, поверил, что ему больше не нужно то, что Цзян Чэн не в состоянии дать… Вэй Ин видит, с какой теплотой его шиди смотрит на Лань Ванцзи, слышит имя «Ваньинь», которое А-Чэну нравится больше собственного, и у него срабатывает триггер. — Я не хотел грубить. Но мы здесь уже две недели, и все это время он старательно меня избегает. Почему этому Ланю он рад, а меня даже знать не желает? — Не расстраивайся, А-Сянь, — Яньли успокаивающе гладит его по голове. — А-Чэн за этот год сильно от нас отдалился, но мы все еще семья. Со временем все наладится, не сомневаюсь в этом. Она расстегивает сумку — в потайном кармашке лежат любимые конфеты А-Сяня, которые всегда поднимают ему настроение, — и удивленно замирает, обнаружив подброшенную кем-то записку. «Твои глаза так красивы, что хочется в них утонуть»