***
Цзинь Цзысюаню кажется, что он проживает не свою жизнь. Странно думать о таком, когда твой отец — ректор, мать — декан, а сам ты без каких-либо проблем учишься на первом курсе юрфака. У него есть деньги, друзья и огромные перспективы. Грех жаловаться, верно? Только Цзысюаню все равно погано. У него есть деньги, но, что бы он ни покупал, счастья это не приносит. У него есть друзья, но от «друзей» в них — одно название. У него есть перспективы, но какой в них толк, если ты ни в чем не уверен? Цзинь Цзысюань проживает не свою жизнь и не знает, что делать. Все началось два года назад, когда после страшной аварии врач-чудотворец собрал его по кусочкам. «То, что вы живы, невероятное везение, мистер Цзинь» — говорил он, улыбаясь, а Цзысюань молчал, не зная, смеяться или плакать. Врач считал, что спас одного человека, но правда в том, что в один миг в двух разных реальностях умерли два Цзинь Цзысюаня. Тот, который жил в Детройте — американец с китайскими корнями, местный «золотой мальчик», направо и налево соривший деньгами, — мертв окончательно и бесповоротно. Но тот, кто носил золотые одежды, имел жену с маленьким сыном и в будущем стал бы главой ордена Ланьлин Цзинь, умер в своем мире и продолжил жизнь в другом. Порой Цзысюань задумывается — действительно ли мир, откуда он пришел, существовал? Могли ли это быть галлюцинации? Хотел бы он знать ответ, да только вряд ли когда-то его получит. Он поступает на первый курс, охреневает с людей, которых помнит по старой реальности (от умницы Вэнь Нина Цзысюань шарахается, как от огня — этот человек когда-то его убил…), и глаз не может оторвать от Цзян Яньли. Ах, его прекрасная Яньли! Какое счастье, что в этом странном мире, к которому Цзысюань только-только начал привыкать, она есть! Он женился бы на ней прямо сейчас, если бы не одно внушительное но: Цзысюань единственный, кто помнит о мире заклинателей. Если он скажет Яньли, что в параллельной реальности они были женаты, она ему не поверит, а учащийся с ней Вэй Усянь поднимет его на смех, а то и морду набьет, чтоб не доставал сестричку. Надо действовать иначе, но как? Цзысюань боится идти напролом, потому что для этой Яньли он — никто. Решит, что богатенький сыночек ректора решил на спор затащить ее в постель, и пошлет его к черту. Так сходу и не объяснишь, в чем дело… И нормально ли это — цепляться за людей из прошлой жизни, которые в нынешней тебя не помнят? Цзысюань не знает ответа на этот вопрос. Его уставшая душа болит и тянется к Цзян Яньли, но единственное, на что пока хватает смелости — тайком подкидывать ей любовные записки.***
Лань Ванцзи ненавидит опаздывать. Труд строгой родни не прошел даром — навык пунктуальности прокачался у него до автоматизма. Но все когда-то бывает впервые, и Ванцзи пулей несется по лестнице, опаздывая на целых три минуты. «Черт бы побрал эти пробки!» — думает он, заходя в кабинет. К счастью, преподавательница еще не пришла, а одногруппникам на его опоздание пофиг, и Лань Чжань спокойно садится за первую парту — за мгновение до того, как появляется миссис Эрджебет. Пара проходит скучно и засыпательно: философия — та еще хрень, которую хочется прогулять, но он для такого слишком порядочный, поэтому сидит с умным видом и терпит. Чем умнее твое лицо и спокойнее поведение, тем меньше тебя достают. Лань Ванцзи познал эту мудрость, в отличие от Вэй Усяня, которого сейчас… — Это что такое?! — визгливый голос миссис Эрджебет танком проходится по ушам студентов. — Кто тебе разрешил рисовать на паре по философии?! Вэй Усянь пытается оправдаться, но, если философичка возмущена, то хрен ты ее переспоришь. Высказав Усяню все, что она о нем думает, миссис Эрджебет придумывает изощренное наказание. — Сядешь к Лань Ванцзи за первую парту, может, у него наконец-то научишься дисциплине! О, нет. Нет-нет-нет. За что, почему? Ванцзи не ненавидит своего взбалмошного одногруппника — он к нему максимально нейтрален. Но после случая в парке, где Вэй Усянь реагировал на них с Ваньинем так, как мог бы реагировать Рон Уизли на Поттера с Малфоем, если бы те ходили под ручку, Лань Чжань старается держаться подальше. О Вэй Усяне он до недавнего времени не знал практически ничего. Ваньинь упоминал, что у него есть сводный брат, но больше ничего не говорил. Лань Чжань в его душу не лез, хоть порой очень сильно хотелось. — Прошу прощения, — дверь учительской открывается, являя на пороге строгого парня в фиолетовом костюме, — где я могу найти мистера Ланя? Ванцзи сидит, держа в руках чашку горячего чая, и глазами-сканерами изучает неожиданного посетителя. Того явно напрягает такое внимание: Лань Чжань своим взглядом как будто влезает ему под кожу, доставая наружу внутренности, мысли, тайные желания и скелеты в шкафу. Но правда в том, что Ванцзи так смотрит на всех незнакомцев, никого не выделяя, а им не нравится почему-то… — Мистера Ланя вызвали на срочное совещание, но он будет где-то через полчаса. Можете подождать его тут. Ванцзи обычно сторонятся, временами даже побаиваются. Он думает, что парень в фиолетовом уйдет, чтобы зайти после совещания, но тот внезапно садится рядом. Лань Чжань чувствует легкий запах его одеколона и пытается вспомнить, что же он так сильно напоминает. — Лотосы, — в памяти всплывает правильный ответ. — Ты пахнешь лотосами. Парень в фиолетовом смотрит на него, как на придурочного. — Эм… — неуверенно произносит он. — Спасибо? Я, как бы, знаю, что пахну лотосами. Это мои самый любимый запах. — Мгм. По тону парня в фиолетовом не понять — то ли ему понравился комплимент, то ли он считает Лань Чжаня идиотом. Ванцзи, больше склоняющийся ко второму, решает притвориться, что ничего не было. Пока другие дети ходили в школу, общались, дружили, влюблялись и хулиганили, они с братом познавали прелести домашнего образования. Их разум — склад различных знаний и умений: математика, физика, право, литература — этим и многим другим наукам их обучали элитные репетиторы. Одно лишь не смогли вложить в их головы — умение нормально общаться с людьми, и если более коммуникабельный Сичэнь со временем адаптировался, то замкнутый Ванцзи тянулся к людям и боялся их одновременно. Тянулся — потому что устал от одиночества в куче родственников, боялся — потому что не знал, как вести себя с окружающими. С педагогами все максимально просто: учись, старайся быть прилежным, и никаких претензий к тебе не будет. Но, когда дело доходит до дружеских связей, Ванцзи косячит со страшной силой. Зря он сказал этому парню, что от него пахнет лотосами. Молчал бы и не позорился, и всем было бы лучше. — Вы с мистером Ланем родственники, да? Ванцзи чуть чашку не роняет, когда парень в фиолетовом задает ему вопрос. — Да, — ответ выходит чересчур нервным. — А что? Если собеседнику и кажется странным его поведение, внешне он это никак не показывает. — Просто стало интересно. Ты с какого факультета? Я с юридического, первый курс, тридцать первая группа. — Я еще не студент. Летом поступаю. — О, — произносит парень в фиолетовом. — Здорово. На юриста пойдешь или выберешь другую специальность? Мне, если честно, кажется, что в этой академии одни юристы. Экономистов, историков и психологов мало, зато их каждый год по две-три группы… — Не знаю, — вздыхает Ванцзи. — Мне интересно многое, но свое призвание я еще не нашел. — Если к лету не определишься, поступай на юриста. Будем вместе писать проекты и готовиться к сессии, — парень улыбается, и от его улыбки на душе становится теплее. — Меня Цзян Чэн зовут. — Ванцзи, — отвечает Лань Чжань, пожимая дружелюбно протянутую руку. Так начинается их дружба, основой которой служит доверие. Лань Чжань наконец-то встречает человека, готового пробиться сквозь замкнутость к его чувствительной душе, а Цзян Чэн обретает друга, с которым ему спокойно. Он даже позволяет называть себя Ваньинем — именем, на которое в будущем хотел бы сменить свое нынешнее. Ваньинь для Ванцзи — временами загадка, временами — открытая книга, и с этим парнем он испытывает нереальный комфорт. — Ненавижу философию, — бурчит Вэй Усянь, страдая на первой парте. Хорошо, что миссис Эрджебет его не слышит — дав студентам задание, философичка ушла в другой кабинет, где проходит пара у ее подруги-исторички. — вот ты скажи мне, Лань Чжань: какой смысл изучать всех этих философов? Учеба сводится к тупой зубрежке, а за мнение, с которым не согласна преподша, она готова нас уебать? Ванцзи давится воздухом, потому что… — Как ты узнал мое личное имя? В их районе живет много китайцев, чья родня когда-то мигрировала в Америку, но традиция давать детям два имени сохранилась, пожалуй, только у семьи Лань. Лань Чжанем Ванцзи называет брат и — иногда — Ваньинь, но последний с Усянем не разговаривает, а с первым они вообще не знакомы… — У меня свои источники информации, — ухмыляется Вэй Усянь с загадочным лицом. — А мне кажется, что ты просто следишь за мной, и случайно услышал, как меня называет мой брат. — Как ты мог такое подумать! — Вэй Усянь хватается за сердце. — Лань Чжань, дружище, я от тебя такого не ожидал! — Не называй меня так. — Ой, да ладно тебе. Иметь два имени — чертовски круто. У меня вот их тоже два, и, если ты назовешь меня Вэй Ином, я нисколечки не обижусь! «О, боже…» — думает Ванцзи, прижимая к лицу руку. Одной из причин, заставивших Ваньиня бежать, был его неугомонный брат. Теперь он понимает друга как никогда раньше! — Это что за разговоры?! — стоит миссис Эрджебет появиться на пороге, как студенты замолкают, вытягиваясь по струнке. — Я кому сказала писать эссе?! Или вы его уже написали?! Если нет, то почему болтаете?! Появление философички дарует Лань Чжаню желанную передышку. Вэй Ин отстает от него до конца пары, чтобы позже достать его в коридоре. — Лань Чжань, Лань Чжань! Ванцзи демонстрирует самый высокомерный взгляд, на который он только способен, да только Вэй Усяня фиг таким проймешь. — Не хочешь прогуляться со мной, Лань Чжань? — Нет. — Почему? — … — Я ведь в этом городе почти никого не знаю, кто, если не ты, проведет мне увлекательную экскурсию?! — … — Наше знакомство не удалось, но я считаю, что не стоит судить людей по первому впечатлению! Вдруг мы с тобой — соулмейты? Будет обидно, если из-за одной ошибки мы друг друга потеряем! — Что. Тебе. Надо? Вэй Усянь старательно изображает дурачка, но Ванцзи знает — этот парень не так прост, как о нем думают. — Что плохого в том, что я хочу с тобой подружиться? — посмотрите на эту невинную трогательную моську, кот в сапогах от зависти съел свою шляпу! — В желании подружиться нет ничего плохого, — чеканит Ванцзи. — Плохо то, что твои намерения мне непонятны, и то, что я о тебе знаю, к искренности не располагает. Вдруг ты хочешь поссорить меня с Ваньинем? Лицо Усяня каменеет, когда он слышит прозвище брата, и маска придурка слетает, обнажая истинную натуру. В какой-то момент Ванцзи становится страшно: в глазах напротив слишком много боли и фатализма, но вместе с ними — вечный огонь решимости. — Ладно, — говорит Усянь. — Ладно. Я тебя понял. Ты видишь в моих действиях подвох. Молодец, правильно видишь. Вот только я вас не поссорю, даже если сильно этого захочу, потому что я уважаю А-Чэна и его право заводить друзей. У меня другой мотив. — Какой же? — Помоги нам помириться. Ванцзи застывает, изумленно таращась на Вэй Усяня. Он знал, что есть подвох, но о варианте с примирением почему-то даже не подумал. — И как, по-твоему, я должен это сделать? — Не знаю. Но ты единственный, с кем здесь сблизился А-Чэн, может, получится что-то придумать? Невозможно помириться с человеком, который этого не хочет. Настойчивость лишь разозлит еще больше, усугубляя положение. Но Лань Чжань смотрит на Вэй Ина и задается вопросом: а что, собственно, у них с Цзян Чэном произошло? Ваньинь никогда не говорил об этом, лишь сказал, что брат — одна из причин его побега. Есть ли у них шанс на примирение? Или все так плохо, что не стоит даже пытаться? — Ладно, я помогу тебе, — Вэй Усянь, кажется, в шоке от того, как легко Ванцзи соглашается. — Но с одним условием. Прежде чем мирить вас, я должен убедиться, что твое желание действительно искренне, и ты не собираешься как-то вредить Ваньиню. Почему он на самом деле сбежал в другую страну?***
— Еще вчера думал, что сдам этот зачет или на три, или на «пошел я нахуй». Но я, неподражаемый Чэнмэй, вошел уверенно в кабинет, сделал умное лицо и сдал его на четыре! Цзинь Гуанъяо ржет, слушая голосовые своего другана-третьекурсника. Сюэ Ян, также известный по прозвищу Чэнмэй, заряжает их с Хуайсаном позитивом. Их дружба начинается в прошлом году, когда Сюэ Ян, ранее отчисленный за распиздяйство, приходит восстанавливаться. Шустро бегая по преподавателям, он