Искусство сжигать мосты

Они вылавливают его в коридоре еще до начала пар. Тридцать первая группа сегодня занимается в первую смену, тридцать пятая — во вторую, поэтому, едва не налетая на Вэй Усяня и Лань Ванцзи, вышедших из-за угла, Цзян Чэн, мягко говоря, в ахуе. — У вас же пары в час начинаются, — бормочет он, переводя взгляд с одного на другого. У Вэй Ина бегающий взгляд, закушенная губа и пунцовые щеки; Лань Чжань сохраняет спокойствие внешне, но чувствуется исходящее от него напряжение. — А-Чэн, — Вэй Ин начинает первым. — Нам нужно поговорить о вчерашнем. В тот же миг Лань Чжань оказывается у Цзян Чэна за спиной и кладет руки ему на плечи. — Ваньинь, — от его голоса, звучащего слишком близко, по телу проходят мурашки. — Пожалуйста, выслушай нас, прежде чем убегать. А Цзян Чэн даже не думает это делать. Он устал убегать и хочет разобраться в ситуации, чтобы больше вопросов не возникало. — Я рад за вас, — произносит он, ввергая стоящего напротив Усяня в шок. Лицо Ванцзи он не видит, но чувствует, как его руки сильнее сжимают плечи. — Можете не верить, но это правда. — Когда ты уходил вчера, то вовсе не выглядел радостным, — замечание Лань Чжаня попадает в точку. Да, он не был рад тому, что увидел. Принять, что люди, к которым у тебя есть чувства, нашли друг в друге любовь, непросто, но Цзян Чэн — парень умный. Жизнь — не сказка, он прекрасно это понимает. Никто не обязан его любить, беречь его чувства в ущерб своим — тоже. — Я просто не ожидал, — доля правды в этих словах есть. Тот поцелуй действительно был неожиданным. — Ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что я отвергну твою дружбу из-за чувств к моему брату. Это ваша жизнь, и если вы счастливы, то это здорово. Вэй Ин смотрит на него так, словно хочет что-то сказать. Навязчивая мысль крутится в его голове, но в последний момент он произносит совсем другое. — Спасибо, что не бросаешь Лань Чжаня. Ты очень для него важен, и мне бы не хотелось становиться камнем преткновения между вами. Цзян Чэн удивленно хлопает глазами. Усянь реально думал, что он откажется от Ванцзи? Что из-за слабости, именуемой чувствами, он пошлет к черту человека, который ему дорог? «А ведь с Вэй Усянем ты именно так и поступил, — мерзко хихикает совесть. — Сбежал в другую страну, оставив его наедине со своими чувствами, хотя сам испытывал то же самое. Так сильно не хотелось унижаться перед отцом, да?». Этой ночью Цзян Чэн обдумывает многое. Вспоминает всю свою жизнь, отмечает ключевые моменты, вновь и вновь возвращается к тому, что было год назад, и с трудом, но все же признает — его вина в этой ситуации сильнее. Кто, по сути, Вэй Усянь? Сводный брат, приемный ребенок, с раннего детства восхищающийся отцом. Конечно же, влияние Цзян Фэнмяня на него велико. Он начал капать на мозги этой женитьбой задолго до того, как дал Вэй Ину второе имя. А когда тебе годами твердят, что вы с братом будете хорошей парой, которая обязательно должна пожениться, хочешь не хочешь, а в голове что-то щелкнет. Он не верит в искренность чувств Вэй Усяня к себе. Нет, только не при их обстоятельствах. Но он понимает, что, оборвав все контакты, причинил брату сильную боль. Игнорируя его в Детройте — увеличил ее в два раза. — Вэй Усянь, я хочу извиниться, — сказать это вслух оказывается не так уж и сложно. — Я замкнулся в себе, не осознавая, что тебе вообще-то тоже тяжело. И когда вы с Яньли поступили в мою академию, я вел себя по-свински, избегая тебя. Ты не виноват, что отец… сделал то, что сделал. Глаза Вэй Ина расширяются в неверии. Он ждал трудного, болезненного разговора, а получил брата, который сам пошел на контакт. Лань Чжань ничего не говорит, но Цзян Чэн чувствует исходящие от него волны одобрения. — А-Чэн, — на глаза Вэй Ина наворачиваются слезы. — Это я хочу извиниться! Я так боялся, что потерял тебя навсегда, что ты больше не захочешь со мной разговаривать! — Это правда, — подтверждает Лань Чжань. — Вэй Ин так сильно дорожит тобой, что даже попросил у меня помощи. Рад, что вы наконец-то помирились. Лань Чжань рад, Вэй Ин счастлив, а Цзян Чэн чувствует облегчение. Но, когда Вэй Ин предлагает отпраздновать примирение втроем, он вынужден его разочаровать. — Нет, — Ванцзи недоуменно приподнимает бровь, а Усянь замирает в напряжении. — Не поймите меня неправильно. Я больше не держу в душе обиду, но некоторые загоны не отпускают до сих пор. Мне обязательно нужно разобраться с ними, потому что, хоть мы и помирились, я не чувствую себя готовым к нормальному общению. Однажды мы обязательно отпразднуем примирение, а пока прошу — дайте мне время.

***

Мама всегда говорила, что работа — это работа. Не нужно питать к ней вселенской любви, а в коллегах искать друзей, главное — чтобы она приносила деньги. Мама на своей работе практически жила, домой приходила уставшая, временами злая, а денег им все равно никогда не хватало. За двадцать четыре года Цзинь Гуанъяо кем только не работал: и баристой, и продавцом, и архивистом, и даже ночным охранником — но лишь тогда, когда папаша берет его в свою шарагу, он наконец-то находит себя. Завалы везде остаются завалами, начальство порой бузит, зарплата не то чтобы очень большая, но Гуанъяо нравится здесь. Студенты вечно выдают какие-то перлы, а Сюэ Ян с Не Хуайсаном превращают серые будни в радужные. — Знаешь, мама, а я ведь счастлив, — шепчет он, приходя на могилу матери. — Все сложилось не так, как мы хотели. Но зато я смог найти себя. Такой же ответ Цзинь дает и Хуаню — таинственному незнакомцу, писавшему про его красивую улыбку. Обычно он таких игнорит. Мало ли, что пишут какие-то извращенцы, а в том, что перед ним очередной представитель этого дивного общества, Гуанъяо даже не сомневается. Но есть одно важное но, заставляющее его продолжать общение. Незнакомец пишет ему по ватсаппу, на личный номер, который знает лишь начальство, Хуайсан и некоторые студенты. На ум приходит только два варианта: либо над ним угарает Чэнмэй, либо кто-то из студентов пытается подкатить. «А если студенты дали твой номер своим знакомым? Может, это они?» — Хуайсан любезно подкидывает третий вариант. Цзинь Гуанъяо, возможно, и не парился бы, но человек по ту сторону телефона оказывается адекватным и не похожим ни на одного из его знакомых. А это значит, что кто-то в нем заинтересован. Причем настолько, что неведомо как раздобыл его номер. От: Мистер ХЭ, 17:41 Снова остаетесь на работе? От: Цзинь Гуанъяо, 17:43 Ага, третий день подряд От: Цзинь Гуанъяо, 17:44 Да мы туда и не стремимся особо. Мне дома скучно, я там только ем и сплю, иногда убираюсь, а коллега… ну, у него своя драма, и дома просто становится тошно. От: Мистер ХЭ, 17:44 Что за драма? От: Цзинь Гуанъяо, 17:45 Не могу рассказать. Это его личное Чэнмэю он, может быть, расскажет. Когда-нибудь и только с разрешения Хуайсана. Чэнмэй любит посплетничать, но, если ему доверить секрет, унесет его с собой в могилу. Чего ждать от Хуаня, Цзинь Гуанъяо не знает, и если за себя он отвечает сам, то раскрывать тайны друга не имеет права. Если об их с Вэнь Нином ситуации начнет говорить вся академия, Хуайсана это добьет. А он и так последние дни невменяем. Младший Не умеет держать лицо. Он улыбается, когда разговаривает со студентами своих групп, сохраняет невозмутимость перед мадам Цзинь и, когда в деканат заходит Вэнь Нин, делает вид, что ничего не было. Все нормально, все хорошо. Жизнь продолжается, и душа у него совсем не болит. Цзинь Гуанъяо тошнит от этого парада лицемерия, потому что он знает: душа у Хуайсана болит так, что за него становится страшно. Полтора года в одном кабинете сблизили их так, что время, когда они друг друга не знали, кажется невероятно далеким. Устраиваясь на работу к собственному папаше и его строгой жене, Гуанъяо ждал сплетен, доебов и крысятничества, а вместо этого обрел настоящего друга. Жизнь спокойна и стабильна, но, если что-то случится, младший Не готов прийти на помощь. Он уверен в Цзине так же, как Цзинь уверен в нем, потому что в самые поганые моменты тот всегда рядом. Увы, но таких моментов было немало. Жизнь с больным дедом, завалы на работе, творческий застой, проблемы на личном — все это отнимает счастье, здоровье и силы не неделями, не месяцами, а годами. Хуайсан старается верить в лучшее. Хуайсан говорит, что каждая ночь заканчивается рассветом. Хуайсан стоит на краю опасной грани, когда дед, отмучившись, умирает, а в Детройтскую академию поступает Вэнь Нин. Цзинь Гуанъяо за друга искренне рад. Улыбка Хуайсана наконец-то становится живой, настоящей; он делится заботой, поддержкой, смехом и душевным теплом, а главное — получает то же самое в ответ. Дверь, в которую он стучится, открывается сама, как перед самым дорогим гостем. Вэнь Нин приходит к нему — в деканат, где тусуется чуть ли не каждую перемену, в ватсапп, где они общаются часами, в назначенное время в назначенное место, чтобы гулять допоздна. Гуанъяо видит их обнимашки — каждый день после учебы, такие крепкие и желанные, что не хочется отпускать. Он уверен — эти двое друг друга не отпустят. А потом случается блядский хэллоуин. Надо было напиздеть. Закрыть тему, перевести все в шутку — не важно как, главное — не доводить до такого. Но когда Вэнь Нин после двух дней молчания спрашивает, в каких они отношениях, наивная искренняя душа по имени Не Хуайсан вываливает все, как на духу. «Я люблю тебя» — раньше это читалось в действиях, теперь — превращается в слова. И что он получает в ответ? От: Вэнь Нин, 22:41 Дело не в том, люблю я вас или нет. Дело в том, что мы в разных возрастах, и понятие любви вряд ли можно представить в таком возрасте, как у меня. Как бы я себя сейчас ни заставлял, как бы ни старался, все равно придет к тому, что ничего не может быть. Вам нужен взрослый человек, а я был лишь моментом, который в трудный период помог вам. Да, мы с вами похожи, но только как люди, которые только строят и начинают свою жизнь. Я не тот человек, который сможет сделать вас счастливым, но я сделал все, что мог, а дальше вы сами знаете, что делать. Когда Гуанъяо видит это сообщение, единственное, что крутится в его голове — это слово «пиздец». Любовь может быть невзаимной. Может быстро закончиться, а может — прожить много лет, если кроме нее людей связывают поддержка, уважение и желание эти отношения сохранить. Люди могут ошибаться. Но, блядь, вот это? Серьезно? Кто там говорил, что не оставит? Кто говорил, что ему плевать на возраст собеседника, и он будет общаться, с кем хочет? Кто первый начал писать «люблю» с сердечком, желая спокойной ночи, а когда это стало взаимной традицией, то никак не выразил свое недовольство? Кто несся по лестнице, опаздывая на первую пару, но зашел в деканат обняться, потому что Хуайсан так сильно этого хотел? Кто задавал вопросы, а потом признавался, что кайфует, слушая чужой голос? Кто носил Хуайсана на руках и благодарил судьбу за знакомство, прогулки, общение? Гуанъяо мог бы собрать еще много спорных моментов, но для обиды за друга хватает и этих. И больше всего бомбит не с того, что он отверг человека, который его любил. Хуайсан на эмоциях много наговорил, сжигая хрупкую ниточку дружбы, которую Вэнь Нин ему все-таки протянул. «Не получится у нас никакой дружбы» — огрызался он вместо того, чтобы идти спать и обсуждать эту ситуацию со свежей головой. А когда понял, что переборщил, и пошел мириться, по полочкам раскладывая все, что чувствует, стало слишком поздно. От: Вэнь Нин, 17:23 Я не ненавижу вас, мистер Не. Единственное, что я сейчас хочу — забыть о том, что случилось, и чтобы эту рану никто не тревожил. Оставьте меня в покое. Хуайсан оставляет — настолько, насколько в их ситуации это возможно. Вэнь Нин все еще отвечает за ведомость — какие бы отношения ни связывали их с куратором, учебные дела не должны от этого страдать. Но приходит только в понедельник, чтобы ее забрать, и в пятницу, чтобы сдать, в другие дни присылая фото. Хуайсан держит лицо на людях, но плачет по вечерам и боится идти домой, где его посещают нехорошие мысли. — Ты не виноват, — говорит Гуанъяо, когда на Хуайсана накатывает прямо на работе. — Вэнь Нин действительно вел себя неоднозначно, так что прекрати считать себя тупицей, который выдумал невесть что. Осознанно или нет, но он подарил тебе надежду, а когда узнал о твоих чувствах, дал заднюю. Ты психанул, оттолкнул его, а когда пришел мириться, разложил по полочкам все свои мысли и чувства и признал, что все-таки хочешь сохранить дружбу, он тебя отверг. Его выбор, но, знаешь, одно дело психануть и на эмоциях принять неправильное решение, найти в себе силы признать это, попытаться что-то исправить. И совсем другое — отвергнуть человека, с которым связывало очень многое, из-за одного психоза в стрессовой ситуации. У всех бывают проблемы и недомоловки, но он решил тебя из своей жизни вычеркнуть, считая это правильным решением. Хотя сам уже который день ходит расстроенным. И это действительно было так. Гуанъяо не решается копаться в его голове — он не знает Вэнь Нина так хорошо, как Хуайсан, — но видит, что на него этот разлад влияет тоже. — Я понимаю, — говорит младший Не. — Я все понимаю, только от этого не легче. Цзинь Гуанъяо тяжело вздыхает. Такой, как он, никогда бы не стал убиваться из-за того, что кто-то его не любит. Есть любимый человек — хорошо, нет — не беда. С Хуайсаном все сложнее. Он никогда не чувствовал любви — настоящей, бескорыстной, когда человек тебе просто дорог. У него был дед, который вроде как любил, но, если что-то его не устраивало, обвинял Хуайсана во всех грехах. У него есть брат, но они настолько разные, что настоящего понимания от него не дождаться. Он любил и не один раз, но всем на его чувства было наплевать. Хуайсан не хотел влюбляться в Вэнь Нина. Любовь для него — синоним страдания, и не осталось никаких моральных сил выдерживать еще одно разочарование. Но сердце предательски екнуло, душа потянулась к теплу, ну а вышло… то, что вышло. Гуанъяо не может вырезать чужую боль, но может быть рядом. Что он и делает, третий день подряд задерживаясь на работе. Вечером в деканате гораздо спокойнее, чем днем. Начальство не дергает, студенты не отвлекают, и можно спокойно делать то, что не успеваешь в рабочее время. А еще можно веселиться от души, не боясь, что кто-то зайдет и подумает что-то не то. Позавчера они танцевали, вчера — дрались линейками, сегодня же решают устроить фотосессию. — Прикольная фоточка, — записывает голосовое Чэнмэй, увидев ее. Фоточка действительно прикольная: Хуайсан сидит на стуле, Гуанъяо у него на коленях, и с довольными лицами они обнимаются. Внезапно голос Чэнмэя становится удивленным. — Ч-что? На столе лежит тарелка?! Это значит, что вы хавали… Вы хавали?! — Ага, хавали, а ты думал, мы воздухом питаемся? — отвечает ему Гуанъяо. Скинув фото пиццы, роллов и десертов, которые они заказали, он саркастично добавляет: — Ты мог бы съесть это все вместе с нами, но тебя здесь нет, и мы съедим это сами! Завидуй! Хуайсан от смеха давится пиццей. Он не знает, когда и чем закончится его боль. Ближе к ночи он вернется в холодную квартиру, погладит кота и обнимется с одиночеством, а пока у него есть еда, наушники и Гуанъяо, которому он искренне благодарен.

***

Яньли понимает, что что-то не так, когда они с Цзысюанем после хэллоуинского бала идут на остановку. Цзиню нравится болтать, еще больше — задавать ей вопросы и внимательно слушать ответы. Но сейчас он подозрительно молчалив, и это напрягает. — Все нормально? — спрашивает Яньли. — Да, нормально. — Точно? Ты какой-то печальный. — Ничего такого, просто устал. Завтра буду как огурчик. Яньли слышит по голосу и видит по лицу — Цзысюань пиздит. Что-то произошло, пока ее не было, но что именно? Лишь придя домой, она узнает причину. Одинокая старушка-соседка, время от времени присматривающая за ребенком, очень извиняется. А-Лин — неугомонный ураганчик четырех лет от роду, — отказался засыпать, пока мама не придет домой, и ни сказки, ни колыбельные не помогли. Яньли уверяет соседку, что все хорошо; с детьми просто не бывает, и она благодарна судьбе за то, что сын у нее относительно послушный, а то что спать ляжет поздно — это даже хорошо. Ляжет поздно, встанет по будильнику, на себе прочувствует все прелести недосыпа и поймет, что его не просто так укладывают в десять. — Мама! — А-Лин бросается в ее объятия. — Я боялся, что ты не вернешься! — Как я могу не вернуться к тебе, А-Лин, — Яньли улыбается, гладя сына. — Мне захотелось немного развеяться, но я никогда про тебя не забывала! И А-Сянь тоже не забывает, он придет чуть позже. Другая на ее месте могла бы ребенка возненавидеть. Живое напоминание об ошибке, совершенной в далекие шестнадцать лет. Яньли та ошибка стоила многого. Презрение собственной матери, недовольной, что дочь нагуляла ребенка (будто Яньли только и делала, что бегала по мужикам, хотя мужчина у нее был всего один…), потеря доверия к людям и невозможность построить нормальные отношения. Молодая красавица-умница не нужна никому, потому что родила в семнадцать. Яньли со всех сторон чувствует осуждение, и лишь А-Чэн с А-Сянем глотки готовы рвать всем, кто обидит их любимую сестру. Яньли зла на мир, на бывшего, на общество, на себя, но А-Лину дарит все крохи любви, которые в ней еще остались. Ребенок не виноват, что его отец когда-то обманул его мать. Срывать на нем злость жестоко и глупо. — Дядя Сянь оставил телефон. Я пытался позвонить тебе, мамочка, но трубку взял какой-то незнакомый дядя! Яньли вздрагивает с А-Лином на руках. — Правда? И что же этот дядя тебе сказал? — Ничего. Он долго молчал, а когда я спросил, где ты, бросил трубку. Кто это был, мама? Вопрос А-Лина болью отзывается в сердце. Кто для нее Цзысюань? Одногруппник, которому она понравилась. Симпатичный парень, с которым было комфортно. Единственный человек, не считая А-Сяня с А-Чэном, который не просто ее слушал, а пытался услышать. У них нет будущего, это понятно с самого начала. Цзысюань в нее влюблен, но влюбиться в одногруппницу — это одно, а в одногруппницу с ребенком — совсем другое. Он уйдет, как уходили все остальные, и это первый человек за последние годы, из-за которого на глаза наворачиваются слезы. Не надо было сближаться с ним. На этот раз, Цзян Яньли, в твоей боли виновата только ты сама. Она надеется поговорить с Цзысюанем лично, но, как назло, ни первого, ни второго ноября он на парах не появляется. Дозвониться не получается тоже, и на третий день отсутствия Яньли идет к Цзинь Гуанъяо. — Цзысюаня до понедельника посадили под домашний арест, — отвечает его сводный брат. — За что? — удивляется Яньли. — Он в ночь после бала с кем-то подрался и пришел домой весь в синяках. Еще и новый телефон расхуячил, так что он без связи сейчас. Вообще. Что ж, Цзысюань ее хотя бы не избегает. Но с кем он подрался? И зачем? — Я на выходных поеду к папаш… к ректору Цзиню. Мне что-нибудь передать Цзысюаню? — Передайте, что я очень жду окончания его домашнего ареста, потому что нам нужно поговорить. Это важно. Яньли ждет понедельник, надеясь, что стоящее в их истории многоточие превратится в уверенную точку. Яньли не дожидается, потому что в пятницу вечером ее похищают.