и пламя не опалит тебя

Самые светлые души уходят раньше грешных. Небеса забирают их подальше от земных страданий. Миссис Ким угасала. Врачи с прискорбием сообщили, что дни её сочтены. Отец не мог смотреть, как любовь всей его жизни угасает, и пристрастился к алкоголю. Намджун оставил на время службу и вернулся в дом своего детства, чтобы провести у постели матери последние недели её жизни. Он сожалел о многом, но больше всего о том, что за все эти годы он побывал дома лишь пару раз. Побег Чимина уничтожил все светлые надежды и мечты. Казалось, Намджуна выбросили в открытый океан и заставили метаться в тщетном поиске спасения. Раздавленный, он отдал всего себя военной службе, беспрекословно выполнял приказы, терпел лишения и терял товарищей. И преуспел. Армейские порядки пришлись ему по душе. Он никогда не стремился к свободе; быть пешкой, воином, который слепо подчиняется командиру, подходило ему, как ничто другое. Мать тосковала, писала длинные письма, на которые Намджун редко находил время ответить, но она ни разу его не упрекнула, не просила приехать или писать чаще. Она всё понимала. — Мне нужно признаться, дитя моё. Эта тайна, этот грех перед тобой давно тяготит меня. Открой верхний ящик комода и возьми шкатулку, — попросила мать, чувствуя скорую кончину. Ослабевшая миссис Ким уже не вставала с постели. Она сняла с шеи золотую цепочку с маленьким ключиком и протянула её Намджуну. Шкатулка, о которой она говорила, была массивной, отделанной драгоценными камнями, но очень лёгкой, словно внутри ничего не было. Намджун повернул ключик в замке и открыл крышку. В шкатулке лежали письма, перевязанные атласной лентой. Бумага, исписанная мелким неаккуратным почерком, была местами затёрта, чернила кое-где расплывались. Намджун с лёгкостью представил, как мать перечитывала эти письма и не могла сдержать слёзы. — Он?.. — начал Намджун, но во рту пересохло. — Да. Я получила первое письмо через полгода. Извинения на пять листов. Так на него похоже, — она мягко улыбнулась, прикрывая глаза. — Он пишет почти каждую неделю, то длинные письма, то пару строк. Часто письма не приходят месяцами, а потом как принесут целый ворох. Все с разными датами. Так много, даже не прочитать за вечер. Там были письма и для тебя. Я оставила их нераспечатанными. Здесь всё, что Чимин писал мне за эти три года. Я завещаю их тебе. Распоряжайся ими, как посчитаешь нужным. — Но почему ты ничего мне не сказала? Сердце Намджуна болезненно сжалось при мысли, что Чимин думал о нём всё это время. До него доходили сомнительные слухи, часто разрозненные, но сходящиеся в одном: Чимин отдал своё сердце береговому братству. Мать писала об отце, соседях, погоде, ничего не значащих новостях: о рождениях, свадьбах, похоронах, болезнях, успехах и разорениях. Она писала обо всём, только бы занять бумагу, чтобы не оставалось ни строчки на слова о Чимине. Она не написала о нём ни слова, а Намджун и не спрашивал. — Я не смогла отправить их тебе, мой милый, — покачала мать головой. — Они бы не принесли тебе ничего, кроме боли. Чимин так и не смог тебя отпустить, но ты… Эти письма только удерживали бы тебя от новой жизни. Намджун не мог в это поверить. Он перелистывал письма, написанные той же рукой, что когда-то гладила его по волосам с такой запредельной нежностью. Отрывки слов витали в воздухе, и, казалось, Намджун слышал мелодичный голос Чимина. Он видел Чимина, склонившегося над письменным столом, с закушенной губой и морщинкой меж бровей, треугольная шляпа лежит рядом, отросшие волосы растрепались, за поясом пара мушкетов. — Ты виделась с ним? — тихо спросил Намджун. — Всего раз. Однажды письма не приходили почти целый год, и я подумала, что он… Обычно их приносит один и тот же мальчик, а потом через несколько дней приходит за ответом. В тот раз я попросила передать записку с просьбой о встрече. — Он сильно изменился? — Только внешне. Он вырос. Настоящий красавец. Но в душе он остался таким же хорошим мальчиком. Прочитай эти письма, когда меня не станет, и ты сам поймёшь это. Постарайся не держать на меня зла. — Ох, мама, — Намджун взял её за руку, поджимая губы, чтобы не заплакать. Он повидал так много смертей. Окровавленные тела с оторванными конечностями больше не шокировали его. Но знать, что родная мать умирает, и чувствовать себя таким беспомощным было невыносимо. Намджун провёл всю ночь, читая и перечитывая письма Чимина под тусклым пламенем свечи. Он не покидал спальню матери и сидел в кресле, прислушиваясь к её размеренному дыханию. Чимин появился через несколько дней. Он снова ворвался в его жизнь без предупреждения, словно пушечный залп, разрушительный и выбивающий землю из-под ног. Намджун вернулся в спальню матери со стаканом тёплого молока, отворил дверь и увидел его, стоящего на коленях у кровати. Чимин держал обеими руками ослабевшую ладонь миссис Ким и прижимался к ней лбом. Его плечи сотрясались в беззвучных рыданиях. На губах матери была грустная улыбка. — Не плачь, дитя. Может, на небесах я встречусь с твоей матушкой, женщиной, подарившей жизнь такому чудесному мальчику. Я обязательно поблагодарю её и расскажу, каким взрослым ты стал, — ласково шептала она, поглаживая Чимина по волосам. — Вы были для меня единственной матерью, миссис Ким, — надломленным голосом признался Чимин, поднимая покрасневшие глаза. — Я так разочаровал вас, но я никогда, никогда не забывал, как добры вы были ко мне. И до конца своих дней я буду вам благодарен. — Мой мальчик, — миссис Ким коснулась его щеки, стирая слёзы. Она перевела взгляд на застывшего в дверях Намджуна. — Мои любимые мальчики. Я никогда не буду разочарована в вас. Я воспитала вас хорошими людьми, и на смертном одре мне не о чем жалеть. А теперь иди ко мне, дай мне поцеловать тебя в последний раз. Чимин рассеянно кивнул и склонил голову перед женщиной, которая подарила ему шанс выжить, подарила любовь и дом. Миссис Ким коснулась побледневшими губами его лба и жестом подозвала к себе Намджуна, чтобы благословить и его прощальным поцелуем. — Всегда следуйте своему сердцу. Живите так, как считаете нужным. Когда меня не станет, я буду приглядывать за вами с небес. И, даже когда вам покажется, что весь мир против вас, помните, что я всегда буду рядом, в вашем сердце. Моя любовь к вам, к вам обоим, солнышко, — она погладила Чимина по щеке и взяла Намджуна за руку. — … никогда не исчезнет. Чимин задыхался от слёз, и слова миссис Ким заставляли его плакать лишь сильнее. Он сжимал в руках край её одеяла, словно в надежде, что так сможет её удержать. Намджун едва подавлял в себе порыв обнять его и защитить от горя предстоящей утраты. — Хотела бы я, чтобы ты задержался подольше, — вновь заговорила миссис Ким, поморщившись от боли. — Но тебе пора бежать, солнышко. Не стоит подвергать себя лишней опасности. — Нет. Я останусь, — покачал головой Чимин, всё ещё не в силах совладать со своими эмоциями. Наставления сыновьям выбили миссис Ким из сил, и она осела на подушках, лоб был покрыт испариной, лицо побледнело. Она забылась тревожным сном. Между ними повисло почти осязаемое молчание. Чимин смотрел в одну точку, изредка всхлипывал и не отпускал ладонь миссис Ким. Намджун не отрывал от него глаз, всё смотрел и смотрел, подмечал перемены, запоминал, не зная, окажется ли эта встреча последней для них. Но они так и не обменялись ни единым словом или взглядом. Через пару часов сонный дом разбудили топот коня и последовавший за ним настойчивый стук в парадную дверь. Служанка, шаркая ботинками, поспешила открыть припозднившимся гостям. Чимин напрягся, словно дикий зверь, услышавший треск веток у себя за спиной. — Нам доложили, что в окрестностях видели Пак Чимина… — начал мужской голос, но остальное Чимин уже не слышал. Кровь зашумела в ушах, сливаясь в единый шёпот: бежать, бежать, бежать. — Пойдём. Намджун взял его за руку и быстро повёл за собой. На мгновение Чимин подумал, что Намджун сдаст его, но они зашли в кабинет мистера Кима. Намджун закрыл дверь на ключ, подошел к книжному шкафу и отодвинул одну книгу. Невидимая прежде дверь медленно отворилась. Чимин ошарашенно уставился на секретный проход. Будучи детьми, они столько раз пробирались сюда, брали книги или играли, пока мистера Кима не было дома. Но Чимин и не подозревал об этой тайне. Намджун зажёг факел на стене и подтолкнул Чимина к тёмному коридору. — Уходи. Поворачивай три раза налево, потом направо, два налево и снова три направо. Выйдешь за чертой города. Запомнил? Три раза налево, направо, два налево, три направо. — Постой! Передай миссис Ким, что я люблю её и буду каждый день молиться за её душу, — в опухших глазах Чимина было так много боли. — Передам. А теперь беги. Чимин кивнул и собрался уходить, но в последнюю секунду притянул Намджуна к себе, стиснув рубашку на груди, и, зажмурившись, впился в его губы. Поцелуй вышел смазанный, резкий, совсем не такой, каким должен быть первый за долгие годы поцелуй. Намджун позволил себе всего на мгновение зарыться пальцами в его густые волосы, прижать к себе, вдыхая солёный запах моря, и ответить на поцелуй. А затем он оттолкнул Чимина. — Беги, Минни. Пожалуйста, убегай. — Спасибо, — едва слышно произнёс Чимин и схватил факел. Дверь закрылась за ним, и Намджун облегчённо выдохнул. Губы горели от поцелуя. Тяжесть последних дней навалилась на него со страшной силой. Миссис Ким умерла к утру, так и не проснувшись. На похоронах этой светлой женщины была половина города, но если Чимин и пришёл попрощаться в последний раз, то он оставался в тени, никем не замеченный.

***

Только безумец отважился бы напасть на королевский флот одной из величайших держав. Так думал Намджун, когда среди ночи прогремел пушечный выстрел и дозорные подняли тревогу. Команде потребовалось всего несколько минут, чтобы принять боевую готовность. Дым рассеялся и показал мыс корабля под дерзким названием «Несущий смерть». Подгоняемый попутным ветром, он неумолимо двигался наперерез. Командир Намджуна не сходил с капитанского мостика, он всё всматривался в подзорную трубу с осознанием, что избежать столкновения уже не получится. Потушив все огни, пиратский корабль сумел подобраться слишком близко и остаться незамеченным поразительно долго. Пушечное ядро снесло грот-мачту и с фонтаном брызг упало в свирепые морские волны. Намджун пригнулся, защищая голову от деревянных обломков. Раздался оглушительный выстрел, темнота загорелась огнями, и новый снаряд пробил корму. Громогласный голос капитана отдавал команды, но в глубине души Намджун чувствовал, что они обречены. «Несущий смерть» принесёт смерть им всем. Где-то совсем рядом послышался воинственный клич, и первые абордажные крюки вцепились в английский корабль. Намджун перехватил шпагу поудобнее и приготовился отдать жизнь в сражении с пиратами. Английские офицеры и морские разбойники столкнулись в нешуточном сражении. Стрелки, разместившиеся на марсовой площадке, сбивали всех, на ком не было тёмно-синих мундиров. Пираты бились отчаянно, сумасбродно. Намджун сталкивался с такими: преданность королю Англии не идёт ни в какое сравнение с преданностью королю пиратского корабля. Раненные в самое сердце, они наносили последние смертоносные удары, словно одержимые морским дьяволом. Клинки свистели в воздухе, хрипов и стонов становилось всё больше. Намджун оглянулся. Никто не мог устоять под натиском пиратов. Раздался пронзительный свист. На капитанский мостик спрыгнул юноша. В руке он держал мундир, принадлежавший командиру англичан. Пламя факелов осветило самоуверенную ухмылку на юном лице. Увидев его, Намджун едва не упал. Кто-то сзади схватил его, но у него не осталось сил сопротивляться. Он лишь стоял и безмолвно смотрел на любимые черты, выпачканные чужой кровью. — Сдавайтесь, англичане! — звонко воскликнул Пак Чимин и, подкинув мундир, на лету пронзил его шпагой. — Вы повержены! На колени! Намджун видел, что выжившие, от адмиралов до младших матросов, бросали клинки и мушкеты и опускались на колени. Пират позади Намджуна толкнул его в спину, вынуждая упасть. Победители зажигали факелы, освещая путь своему королю. Чимин остановился у первого офицера, стоящего перед ним на коленях, и расплылся в улыбке. — Что везёте? — поинтересовался он. Офицер молча уставился на него. — Отвечай, если хочешь жить. Этот бой меня позабавил. Сегодня я склонен быть милосердным и сохранить жизнь всем, кто пойдет на сотрудничество. — Ни за что, — прошипел офицер и с ненавистью плюнул в сторону пирата. Чимин ловко уклонился и с невинным видом пожал плечами. — Что ж, жаль. Шпага пронзила тело офицера, и он замертво рухнул на палубу. Чимин двинулся дальше. Следующий моряк оказался посговорчивее и доложил пиратам всё, что их интересовало. Со скучающим видом Чимин проходил мимо побежденных, пока не остановился напротив Намджуна, низко опустившего голову. Кончик окровавленной шпаги коснулся его подбородка, заставляя поднять лицо. Их глаза встретились. Чимин больше не улыбался. Исчезла самонадеянная ухмылка. Благородно расправленные плечи теперь опустились. Всего на мгновение в его взгляде мелькнуло что-то нечитаемое, но затем Чимин резко отвернулся. — Посадите их в лодки, выдайте компасы, воду и провизию недели на полторы-две. Ваши жизни будут в ваших руках, храбрые англичане. Штормов не предвидится, а до голландских земель тут рукой подать, — вслух размышлял Чимин, шагая туда-сюда. — Мы просто освободим их всех? — возмутился один из пиратов. Чимин повернулся к нему и холодно приподнял брови. — У тебя проблемы со слухом, Смит? Да. Всех. Кроме него, — он пренебрежительно махнул в сторону Намджуна. — Доставьте его ко мне в каюту, пока я буду тут разбираться. И чтобы ни волоска с его головы не упало. Узнаю — прогулка по доске вам обеспечена. Намджун помнил Чимина как свою первую любовь, юношу с нежной улыбкой и огнем в глазах, юношу, который до безумия любил персики и обниматься во сне. Но человек, оставшийся на завоеванном корабле, не был его прелестным Минни, его сокровищем. Ожидание казалось невыносимым. Намджуна оставили одного в капитанской каюте, но он не сомневался, что за дверями его поджидали псы Чимина. Лунный свет проникал в каюту сквозь широкие кормовые окна. Намджун зажег свечу на тумбочке у кровати. На письменном столе лежали стопка бумаг, револьвер, человеческий череп с надетой шляпой и пожелтевшая карта. Стояла пустая бутылка рома и подсвечник. На стенах висели картины кораблей и пиратский флаг. Никаких сундуков с сокровищами. Никаких шкур заморских животных. Чимин заявился через полчаса и с сомнением остановился на пороге. Намджун напрягся. Между ними произошло так много всего, и ни один из них не знал, в каких они теперь отношениях. Но Чимин смотрел на него не как на английского офицера, а как на своего Джунни. — Я так скучал, — прошептал Чимин и бросился к нему. Намджун успел только раскрыть руки для крепких объятий, в которые Чимин с готовностью нырнул. От него пахло кровью, потом и дымом сражений. Он стал намного сильнее и чуть выше, но Намджун, как и прежде, мог уткнуться носом в его тёмную макушку, закрыть глаза и найти короткий, но такой необходимый покой. Намджун должен был ненавидеть его. Пираты под предводительством Чимина убили его товарищей, а оставшихся выживших бросили на произвол судьбы и безжалостного океана. Но Намджун не мог. Хотел, до жути хотел, но не мог. Чимина невозможно ненавидеть. — Я тоже скучал, — тихо ответил Намджун, проводя руками по его спине. — Ты не ранен? — Чимин отодвинулся и обеспокоенно оглядел его. — Присядь, тебе нужно отдохнуть. Что-то болит? Пальцы Чимина коснулись его щеки. Намджун накрыл его ладонь своей и крепко сжал. — Я в порядке. Не волнуйся за меня. — Я не могу. Не могу не волноваться, — покачал головой Чимин, во все глаза рассматривая его лицо. — Ты так изменился, Джунни. Тебе так идёт такая причёска и мундир. Я совсем забыл, какой ты красивый. Сколько мы не виделись? — Год и три месяца, — не задумываясь, ответил Намджун. — Я каждый день вспоминаю твою мать. Знаешь, я часто писал ей. И, когда её не стало, я впервые почувствовал себя настолько одиноким и покинутым. Она говорила, что будет всегда рядом, в нашем сердце, но моё сердце пусто, — на глаза Чимина навернулись слёзы, и Намджун поспешил прижать его к себе. — У тебя есть я, — вдруг вырвалось у него. — У тебя всегда буду я. Где бы мы ни находились и что бы ни происходило вокруг. Давай останемся вместе. Мы выросли и теперь сможем исполнить любую свою мечту. — Но я исполнил свою мечту, Джунни. — Неужели убивать и грабить невинных людей — предел твоих мечтаний? Я знаю тебя, Чимин, ты не убийца. Ты ведь такой добрый и… — Нет. Ты не знаешь меня. Больше нет. Намджун не верил, что это правда. Да, люди меняются. Но разве Чимин мог измениться настолько? Намджун читал все его письма, красочные, чувственные, полные самой нежной любви, с описаниями приключений и людей, что его окружали. В душе Чимина по-прежнему горела тяга помогать нуждающимся — то добро и милосердие, которым он научился у миссис Ким. Чимин не стал жестоким и кровожадным. Намджун уверен в этом. — Останься со мной. Я сделаю тебя своей правой рукой, своим помощником. Или хочешь, ты просто будешь рядом и тебе не придется ничего делать? Чимин с надеждой заглянул в его глаза, прижимая к груди его руки и не желая отпускать. Намджун покачал головой. — Я принял присягу Его Величеству. Служить ему — мой долг. — Это абсурдно! Прямо сейчас ты свободен. Во всем мире нет людей свободнее нас, пиратов, — Чимин развел руками. — Но мне не нужна свобода, Минни, — ответил Намджун, нежно приглаживая его волосы. — Пиратство — это не для меня. Я хочу заниматься правым делом, служить своей Родине, выполнять долг. — У тебя есть долг и передо мной, — печально прошептал Чимин. — Ты обещал защищать меня, помнишь? Как же та клятва? Или тебе важны только клятвы, данные королю? — Нет! Конечно, нет. Ты для меня важнее любых королей, но… Ты и сам можешь себя защитить, верно? Ты вырос таким сильным и бесстрашным. Сегодня ты защитил меня. Так что… — А если я скажу, что ты теперь мой пленник? Чимин отошёл, сжимая кулаки, и в эту секунду он был похож не на мужественного предводителя пиратов, а на того маленького мальчика, который обижался, что Намджун учится и отказывается играть с ним в камушки. — И ты правда сделаешь это? Чимин опустил глаза и горько поджал губы. — Мы высадим тебя в Порт-Ройале. Там ты сможешь сесть на судно, плывущее в Англию, и вернуться домой. И, возможно, мы больше никогда не встретимся. Такой вариант устроит тебя? Намджун кивнул. Он знал, что им обоим будет больно вновь отпускать друг друга, но это единственное правильное решение. — У меня только одна кровать. Придётся тебе спать со мной, выбора нет, — заметил Чимин, снимая с пояса шпагу. Он налил в чашу воду и смочил чистую ткань. — Сядь. Намджун не знал, был ли это приказ или просьба, но он послушался. Чимин упёрся коленом в его бедро и начал бережно вытирать кровь и грязь с его лица. Под этими прикосновениями Намджун прикрыл глаза, и впервые за ночь непосильная усталость опустилась на его плечи. Чимин обработал спиртом всё до мельчайшей царапинки и дал Намджуну переодеться в чистое. Чимин склонился к его лицу и осторожно дотронулся губами до щеки, двинулся к скулам, носу и лбу. Он оставлял поцелуи, робкие, невесомые, словно касания крыльев бабочки. Намджун опустил руки на талию Чимина и потянул его за собой на кровать. Они целовались долго и нежно. В их близости не было ни страсти, ни огня, только невыносимая печаль. Они были вместе, ещё вместе, но предстоящая разлука уже надвигалась на них. — У тебя кто-нибудь есть в Англии? — спросил Чимин, кладя голову Намджуну на грудь. — Сейчас нет. — Был? — Да. Было несколько женщин. Ничего серьёзного. Чимин поднял на него глаза и закусил губу, долго не решаясь задать волнующий его вопрос. — Женщин? — растерянно повторил он. — Тебе нравятся женщины? — «Нравятся» — хорошее слово. Я не испытываю к ним ничего сильнее симпатии. Я надеялся, что в Англии смогу полюбить кого-то. Хотя бы приблизиться к тем чувствам, что я испытываю к тебе. Но нет. Ничего. Я постоянно возвращаюсь мыслями к тебе, к тому, как несправедливо, что мы не можем быть вместе. Чимин внимательно слушал его, и тревога немного улеглась. — А у меня никого не было, — рассказал он. — Ни женщин, ни мужчин. Я знал, что мы можем больше не встретиться, но всё равно я так не могу. Лучше останусь навеки одиноким. Моё сердце навсегда будет принадлежать тебе и морю. Намджун грустно улыбнулся и прижался губами к его лбу. Им нужно было так много сказать друг другу, но слов не осталось. Только прикосновения, поцелуи и тепло, которое они разделяли на двоих. «Несущий смерть» пришвартовался в порту Порт-Ройала, и Намджун сошёл с корабля. Уходя, он не обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Чимина. В каюте они могли предаваться воспоминаниям и любить друг друга, но на суше они оставались врагами. Чимин снова был просто пиратом, а Намджун — одним из тех, кто поклялся очистить воды Карибского бассейна от морских разбойников. Они ещё встретятся. Намджун чувствует это. Их пути пересекутся, будь то по воле Божьей или вопреки ей.