и пламя не опалит тебя

Намджун увидел его издалека: родное лицо, мелькнувшее на другом конце городской площади. Шляпа с широкими полями отбрасывала тень на его лицо, но Намджун ни с чем не спутает очертания его улыбки. Многие пираты, особенно капитаны, ступая на сушу, наряжались в лучшие одежды и мерились пышностью шляп и роскошью камзолов, но Чимин был одет непримечательно: шляпа без перьев, кожаный жилет поверх просторной рубашки и высокие сапоги. Чимин отвернулся и направился прочь от площади. Намджун поспешил следом за ним, расталкивая людей на своём пути, но толпа сгущалась, разделяя их. Это наваждение, ускользающий образ, мерцающий в персиковых лучах закатного солнца. Чем ближе подходил Намджун, тем дальше, казалось, удалялся Чимин. Они приближались к окраинам города, где людей было всё меньше, а дома редели, становились беднее и заброшеннее. Чимин мог завести его в подворотню и напасть со своей пиратской шайкой, мог даже убить его. Эта абсурдная идея вспыхнула в его мыслях, как комета, и тотчас погасла. В последние месяцы положение пиратов сильно изменилось. Если раньше король смотрел сквозь пальцы на бесчинства в водах Карибского бассейна, то теперь на всех пиратов велась ожесточенная охота. Не проходило ни дня, чтобы в городах Британских колоний не повесили ни одного пирата. Это развязало руки морским разбойникам, и они нападали не только на торговые суда, но и на королевский флот. И, доведенный до отчаяния, Чимин мог бы возжелать смерти каждому офицеру на службе у короля Англии. Но нет. Это по-прежнему был его Минни. Его маленькое сокровище. Намджун продолжал следовать за ним, пока, завернув за угол, Чимин не исчез. В тёмном проулке каждый шорох звучал громче, эхом проносясь между домами. Рука Намджуна медленно опустилась на эфес шпаги. — Выходи. Я знаю, что ты здесь, Чимин. Сбоку раздался писк, и в груде мусора завозилась крупная крыса. Она перебежала от одного дома к другому. Намджун поморщился от отвращения. Бедность и грязь этого места вызывали в его душе противоречивые чувства. — Давно не виделись, Джунни. Намджун вздрогнул. Он был уверен, что его невозможно застать врасплох, но Чимин бесшумно подкрался сзади и оказался прямо за его спиной. — Я искал тебя, — Намджун развернулся и столкнулся с ним лицом к лицу. — Знаю, — губы Чимина тронула невесёлая улыбка. — Но тебе не найти меня, пока я сам того не захочу. На поясе Чимина не было ни шпаги, ни револьвера, ни ножа. Он пришёл к Намджуну безоружным, но в его глазах не было ни тени страха, ни тени сомнения. — Значит, теперь ты захотел? Почему? — Я соскучился. Так сильно соскучился по тебе, — тихо признался Чимин, смотря ему в глаза. — Я видел тебя издалека. То тут, то там. Столько раз. Словно пытка. Видеть тебя и не иметь возможности даже… — его ладонь застыла в паре сантиметров от лица Намджуна. — …прикоснуться. Чимин подходил ближе, и Намджун даже не заметил, как оказался прижатым к стене. Их губы столкнулись в отчаянном и безумном поцелуе. Чимин сжимал края его мундира, заставляя склониться к себе, и Намджун не мог сопротивляться такой настойчивости. С их последней встречи прошло всего пять месяцев, но эта разлука казалась мучительнее, чем все предыдущие. Намджун каждый день думал о Чимине. Вспоминал безмятежные детские годы. Спрашивал себя, не угрожает ли Чимину опасность, не ранен ли он. Порой он просыпался в холодном поту от снов, в которых они вновь были вместе. — У меня комната наверху, — прошептал Чимин, цепляясь за Намджуна, чтобы не упасть. Ноги едва держали его. Намджун видел пламя, пылающее в тёмных глазах Чимина, видел, как нервно он облизывает губы, как сбивчиво дышит. Он понимал, что кроется в словах Чимина. — Пойдём. Чимин расплылся в нерешительной улыбке, осознавая, что Намджун дал согласие. Он радостно схватил его за руку и нырнул в тёмный дверной проём. Ветхая лестница со скрипом прогибалась под весом их тяжёлых шагов. Намджуну казалось, что весь дом услышит грохот их шагов, но старые стены казались безмолвными и необитаемыми. В комнате не было личных вещей Чимина, только шпага, приставленная к стене, и сумка со сменной одеждой. Это был перевалочный пункт, ночлег на пару дней, но уж точно не дом. Был ли у Чимина настоящий дом с тех пор, как он сбежал, или море стало для него единственным пристанищем? Чимин замялся, не зная, что делать дальше: обнять Намджуна или потянуться к его одежде? Или, может, нужно начать целоваться, а потом всё произойдёт само собой? Видя его искреннее замешательство, Намджун почувствовал, как сердце замерло в груди. — Ты делал это раньше? — поинтересовался Чимин, облизывая губы. Намджун сбросил мундир и, обнимая его за талию, подвёл к кровати. Чимин чуть не споткнулся от волнения. Руки дрожали, когда он положил их Намджуну на плечи. — Да. Только с женщинами. — Понравилось? Они ничего не обещали друг другу перед расставанием, не клялись ни в любви, ни в вечной верности, но Чимин выглядел уязвлённым. Он опустил взгляд на рубашку Намджуна. Пальцы коснулись верхних пуговиц. — Было неплохо. Но ни одна женщина не сравнится с тобой, Минни, — прошептал Намджун, не в силах отвести взгляд от его глаз, внимательных, взволнованных. — Никто в целом свете не сравнится с тобой, ни мужчины, ни женщины, никто. Уголки губ Чимина приподнялись в смущённой улыбке. Он потянул края рубашки вверх, медленно обнажая торс Намджуна. У них в распоряжении целая ночь. Торопиться ни к чему. Намджун положил ладонь на ремень его штанов, чувствуя, как напрягся пресс Чимина. — Позволишь? — как бы шутя, спросил он с улыбкой. Они хотели одного и того же, но Намджун чувствовал, что должен оставить ему пути к отступлению. Чимин кивнул. Штаны соскользнули на пол, падая к их ногам, он перешагнул через них. — А ты? Делал раньше? — спросил Намджун, укладывая его спиной на подушки. Рубашка Чимина слегка задралась, и широкий вырез открывал его загорелую грудь. Намджун помог её снять. — Нет, — тихо признался Чимин, проводя руками по торсу Намджуна. Хотелось навсегда запомнить, как ощущаются крепкие мышцы под его пальцами, запомнить шрамы, полученные в сражениях, каждую деталь. Намджун был таким совершенным во всех мелочах, и Чимин чувствовал, как много они упустили. Как сильно изменились их тела, и, наверное, внутри они тоже изменились. Теперь Чимину хотелось заново раскрыть для себя Намджуна. — Я хотел… надеялся, что это будешь ты. Что ты будешь моим единственным. Мне больше никто не нужен, Джунни. Голос Чимина звучал так искренне и доверчиво, что в груди у Намджуна всё переворачивалось. — Нам необязательно делать это прямо сейчас. Можем просто побыть вместе, — шептал Намджун, зацеловывая его лицо и шею. Чимин хихикал от щекотки, зажмуриваясь так, что ресницы трепетали. — Можем просто полежать, поговорить. Пообниматься. Я так соскучился. Словами не описать. Чимин отодвинулся от Намджуна и, спрыгнув с кровати, подошёл к стулу, где лежала сумка с одеждой. — Нет. Я хочу этого. Сейчас. Так сильно хочу. У меня кое-что есть. Я поспрашивал у одного друга, он более опытный, и он сказал, что так… — Чимин протянул Намджуну маленький флакон и отвёл взгляд. — Сказал, что это пригодится. Что нужно не спешить и тогда будет не так больно. Но если и больно, то это пустяки! Я могу и потерпеть, просто давай сделаем это прямо сейчас. Чимин лёг обратно на подушки и нервно сглотнул. Намджун отложил флакон, решив, что с этим они разберутся позже. Когда Чимин перестанет волноваться. Намджун склонился к нему, и Чимин сам потянулся к его губам, втягивая в долгий поцелуй. Намджун осторожно развёл коленом его ноги и погладил его по бедру. Чимин неосознанно обхватил коленями Намджуна. От долгих поцелуев у него кружилась голова, но ему так не хотелось прекращать. Чимин думал, что это будет так неловко, что он не сможет смотреть Намджуну в глаза, находясь полностью обнажённым не только телом, но и душой. Но губы Намджуна, спустившиеся к его ключицам, влажные поцелуи, руки заставляли его забыть про смущение и отдаться новым ощущениям. Каждое прикосновение отдавалось в теле мурашками. Когда Намджун покрывал поцелуями внутреннюю сторону его бедра, время замедлялось для Чимина. Он откидывал голову назад, с трудом сдерживаясь, чтобы не попросить сделать что-нибудь ещё. Намджун вылил масло на ладонь и растёр его меж пальцев. Сердце Чимина по-прежнему трепетало от неизвестности, от лёгкого страха, ощущения открытости и беззащитности. Чимин слегка напрягся, почувствовав давление там, где ни один человек на свете не касался его. Глаза распахнулись от непривычных ощущений. — Больно? — прошептал Намджун, касаясь губами его лба и щёк. — Нет, просто… Так необычно, — ответил Чимин, теряясь в ощущениях. То, что делал Намджун пальцами, было совсем не так приятно, как он представлял, но Чимин доверял Намджуну. Пусть это и было целым неизведанным миром, он знал, что Намджун будет обращаться с ним как с сокровищем, никогда не навредит, никогда не сделает больно. — Скажи, если станет больно или неприятно, хорошо? Пожалуйста, только не терпи, — прошептал Намджун в его губы. Отвлекшись на долгие поцелуи, Чимин даже не заметил, как в него вошёл и третий палец, безболезненно преодолевая сопротивление мышц. Это наконец перестало приносить дискомфорт, и Чимин почувствовал нечто большее. Он едва не застонал от разочарования, когда Намджун вытащил их. Они смотрели друг другу в глаза, одновременно желая продолжения и волнуясь. Намджун так боялся сделать что-то не так, не сдержаться, разрушить слепое доверие Чимина. Придвигаясь ближе, он приподнял брови. Чимин ободряюще улыбнулся и кивнул. Намджун аккуратно раздвинул его ягодицы, и Чимин упал на подушку, обвивая ногами талию Намджуна, когда он начал медленно входить. С губ Чимина сорвался тихий стон. Его чувства к Намджуну, такие трепетные, нежные и страстные, глубокие и отчаянные, болезненные, но бережно хранимые в сердце, обострились в сотни раз. Чимин прижался к его щеке и зажмурился. От одной мысли, что между ним и Намджуном не осталось никаких преград, что они стали близки как никогда прежде и Намджун переполнял его тело и сердце, Чимину становилось так хорошо, что от переизбытка чувств он готов был заплакать. Их стоны окрашивали лунную ночь в алый, они разливались по спальне керосином и вспыхивали. Их тела, опалённые пламенем чувств, двигались навстречу друг другу, одержимые лишь одним желанием — быть ближе, ещё и ещё ближе. Чимин весь взмок от пота, волосы липли ко лбу. Его сердце колотилось в груди, словно вольная птица, запертая в клетке. Глаза закрывались от наслаждения. Намджун сбивчиво шептал ему всякие нежности, и Чимин, задыхаясь, хихикал, прижимался к его телу и умолял не останавливаться. В моменты такой запредельной близости Чимин принадлежал ему целиком. Ему одному и больше никому, сердцем, душой, телом. И Намджун принадлежал только ему. Неважно, сколько женщин было до него и будет позже, Чимин чувствовал, что для Намджуна больше не существовало никого, кроме него. Так много новых впечатлений, чувств и ощущений вскружили ему голову, и тело, не привыкшее ни к чему подобному, слишком быстро достигло пика наслаждения. Чимин с удивлением почувствовал, как внутри нарастает напряжение и как пламя, полыхающее вокруг них, концентрируется внизу живота. В один миг перед глазами потемнело, и Чимин откинулся на простыни. Намджун замедлился и вышел из него. Горячая светлая жидкость запачкала их животы, грудь и руки. — Ты куда? — заплетающимся языком позвал Чимин, пытаясь прижать Намджуна к себе из последних сил. — Никуда я не денусь, — Намджун улыбнулся и поцеловал его в лоб. — Дашь руку? Чимин кивнул, готовый сделать что угодно, чтобы доставить ему такое же удовольствие. Намджун положил его ладонь на свой возбуждённый член, и Чимин вздрогнул. Обхватив его, он начал двигать. — Вот так? — Можешь быстрее, — направил его Намджун, и Чимин улыбнулся, сокращая расстояние между их губами. Намджун кончил, целуясь. Не заботясь ни о том, что они все грязные и потные, ни о том, каким зыбким и быстротечным было их счастье, Чимин уткнулся лицом в изгиб его шеи. Его переполняло умиротворение. — Ты останешься? — пробормотал он, согревая Намджуна горячим дыханием. — До утра, — тихо ответил Намджун, зарывшись носом в его макушку. Чимин засыпал с улыбкой. Ему не верилось, что всё это происходило на самом деле. Это было так восхитительно, слишком восхитительно, чтобы быть правдой. Утром, когда первые лучи солнца коснулись щёк Чимина и он проснулся, вторая половина кровати была пуста. Он провёл ладонью по холодной простыни, и слезы собрались у него в глазах. Какая-то глупая детская обида, недостойная капитана корабля, тяготила сердце. У Намджуна могло быть сотни причин, по которым ему пришлось уйти, не попрощавшись, может, он вспомнил про неотложное дело или про какую-то встречу, или, может… Может, он просто понял, что прошлая ночь была ошибкой и Чимин не стоит его внимания. Упав лицом в подушку, на которой спал Намджун, Чимин вдохнул сохранившийся запах его тела. Вдруг на лестнице послышались тяжёлые шаги. Он бросил взгляд на шпагу, просчитывая, успеет ли схватить её, если за дверью окажется враг, но Намджун легонько толкнул её плечом и остановился на пороге. — Ты проснулся. Думал, ты проспишь ещё часа два, — улыбнулся он, и Чимин радостно подскочил с кровати и бросился ему на шею. Намджун подхватил его на руки и засмеялся. — Тише-тише, ты так все персики помнёшь, — Намджун чмокнул его в губы с такой нежной непосредственностью, словно это было для них чем-то обыкновенным. Чимин бы так много отдал, чтобы каждое его утро начиналось с поцелуя Намджуна. — Персики? — удивлённо переспросил Чимин. Намджун посадил его на кровать и положил рядом персики, такие спелые и сочные, что у Чимина потекли слюнки. В далёких плаваниях свежих фруктов не найти, и он почти забыл про свою детскую любовь. Он поцеловал Намджуна в щёку. — Спасибо. Даже не верится. Ты ходил на рынок так рано только ради меня? — Ты так крепко спал, и я вспомнил, что это всегда поднимало тебе настроение. Вот, я ещё принёс немного молока и хлеб, — Намджун поставил перед ним корзинку и ласково убрал его волосы со лба. — Ты так похудел, и у тебя тут совсем нечего есть. Ты вообще питаешься? — Да нормально я питаюсь, — пробормотал Чимин, уминая завтрак. Намджун лёг на кровать и с улыбкой смотрел, как он ест. — Что даёт тебе пиратство, чего не смогу дать я? Останься со мной, и так будет всегда: я буду целовать тебя каждый день, буду заботиться о тебе, буду… — Не надо, — нахмурился Чимин. — Ты ведь знаешь, что я не могу. Моё лицо развешено по всему городу. Меня вздёрнут, как только я попадусь на глаза не тем людям. А если тебя увидят со мной… — Скажи да, — перебил Намджун. — Просто скажи, и я всё улажу. Я обещал защищать тебя, помнишь? Я сдержу обещание и что-нибудь придумаю. Я дам тебе всё, что пожелаешь: безопасность, уверенность в завтрашнем дне, деньги и почёт. Хочешь, я буду каждый день приносить тебе самые свежие персики? Просто скажи, и я весь буду твоим. Чимин грустно улыбнулся и лёг к Намджуну. — Неужели ты так плохо меня знаешь, раз предлагаешь деньги, почёт и безопасность? Мне это ни к чему. А вот персики и возможность целовать тебя каждый день… От этого будет сложно отказаться. — Тогда не отказывайся. Минни, я любл… Чимин приложил палец к губам Намджуна, качая головой. — Пожалуйста. Не говори это. Тогда я никогда не смогу уйти. Нам обоим будет больно. — Останься, — Намджун взял его ладонь в свои руки и поцеловал сбитые костяшки пальцев. — Я хочу делать что-то стоящее, понимаешь? Этот мир… Я не могу спокойно смотреть, как в нём плодится алчность. Столько бедняков страдает, пока горстка людей во главе с королём так легкомысленно разбрасывается роскошью. — И ты думаешь, что сможешь изменить мир? — горько усмехнулся Намджун. — А кто изменит его, если не мы? Твоя мать, упокой бог её душу, учила нас нести людям добро. Я пытаюсь делать это по-своему. Если хочешь изменить мир, нужно начать с себя. — Это просто громкие слова, Чимин. Ты не несёшь добро, занимаясь разбоем. — Я облегчаю кошельки этих толстосумов и помогаю тем, кому это нужно. Свою долю награбленного я всегда отдаю нуждающимся. Если миссис Ким смотрит на нас с небес, уверен, она понимает меня. Придя в отчаяние, Намджун крепко прижал Чимина к себе. Его накрыло осознание, что им снова придётся расстаться. Возможно, навсегда. Чимин как морской ветер, свободный и неукротимый, и удержать его в своих руках не получится, как ни старайся. — Я не смогу отпустить тебя, Минни, мой драгоценный Минни, моё сокровище, — прошептал Намджун, чувствуя, как по щекам стекают слёзы бессилия. Чимин стёр его слезы нежными поцелуями, переплетая их пальцы в последний раз перед очередной разлукой. — Прости.