Любовь. Семья. Верность.

Близился вечер, и мы шли домой. С той прогулки мы и словом не обмолвились. Я чувствовала внутренние терзания и сомнения, Клаус, похоже, тоже. Я не понимала, что же нашло на нас. Но Париж несомненно влиял и на меня, и на Клауса, словно специально притягивая нас друг к другу. На улице впереди нас мы увидели какое-то представление. Точнее, это была выставка. Прямо на тротуаре стояли картины, неподалеку разместились маленькие кафешки, а чуть дальше играли уличные музыканты, своими звуками создавая прекрасную и мирную атмосферу. - Ах, точно, совсем забыл, − вдруг проговорил Клаус, внимательно оглядывая улицы. – Это фестиваль искусств! - Что за фестиваль? - Он называется «Белая ночь». Каждый год современные художники выставляют свои полотна напоказ, прямо на улицах Парижа, и любой прохожий может полюбоваться на них, просто гуляя по тротуару. - Вау, как интересно, − это действительно заинтриговало меня. Каждую секунду Париж успевал поражать меня чем-то новым. - Пойдем посмотрим? - Конечно! «Это должно отвлечь нас» − подумала я про себя, облегченно вздохнув. Внутри меня все еще было напряжение, и я надеялась, что картины помогут мне обрести прежнее состояние. Полотна показались мне немного… странными. Я, конечно, знала, что современное искусство отличается от произведений семнадцатого, восемнадцатого веков… Но для меня оставались бессмыслицей аппликация разноцветных фигур или неряшливые мазки по полотну. Подходя к новой картине, мои глаза округлялись еще больше. Я совершенно не понимала смысла ни в одной из картин. И тут я увидела несколько картин, которые действительно поразили меня. На одной был изображен пейзаж в светло-синих и серых тонах. На другой – два силуэта: женщины и мужчины, обнявшихся на краю обрыва. Все очертания были смазаны, так что четко не было понятно, где и когда все это происходит. На второй картине даже не было отчетливо видно черт лица. - Восхитительно, − проговорила я, не отрывая взгляда от картин. Они как раз находились рядом, на одном стенде, − это так проникновенно… Клаус обернулся ко мне, тоже принявшись рассматривать заинтересовавшие меня полотна. - Да, они мне тоже нравятся, − поддержал меня гибрид, − такие краски, такой нажим… Художник, конечно, молодой, но вполне может добиться успеха. - Только хватит выпендриваться, Клаус, − рассмеялась я, с дружеским упреком глянув на гибрида. - Что, глупенькая Кэролайн, неловко чувствуешь себя? - Ничего я и не глупенькая! И чувствую себя прекрасно! – нарочито резко ответила я, гордо подняв голову. - Да шучу, шучу я, − Клаус похлопал меня по плечу и повел к следующим картинам. - Но ты сам рисуешь куда лучше, − произнесла я, глянув на представшую передо мной картину. Несколько беспорядочных мазков на белом полотне, ровным счетом ничего не означающих. - О, кто это мне льстит? Неужели сама мисс Мистик Фоллс? - Да! И, кстати, почему ты сам не выставляешь свои картины? - Я рисую для себя и только по настроению, - равнодушно ответил гибрид, приглашая к следующим полотнам. Я устало поплелась за ним. - Тот рисунок со мной и лошадью вполне мог бы составить конкуренцию этому, − показала я рукой на полотно с белой лошадью и девушкой, гладящей ее. - Если тебе так нравится мое творчество, я могу нарисовать тебя еще раз, - повернулся ко мне гибрид, улыбнувшись с обычной самодовольной ухмылкой. - А что, я не против, − пожала я плечами, − но на этот раз просто портрет, без всего лишнего. - Хорошо, будет сделано, мисс Форбс. Быстро проглядев оставшиеся стенды, мы решили пойти домой. На улице сгустились сумерки, на небе стали появляться блеклые звезды. Мне уже сильно хотелось выпить крови, Клаусу видимо тоже, так как он шарил глазами по сторонам в поисках напитков. Тут из-за угла выбежала пожилая женщина, преградив нам путь: - Не желаете напитков? Незнакомка вся была в непонятных лохмотьях, но хотя бы в чистых. Кожа смуглая, черные глаза чуть прищурены, похоже, что она была подслеповата. - Нет, спасибо. - Это прекрасное французское вино, гордость Парижа! – мы переглянулись, и Клаус пожал плечами. Жажда становилась непреодолимой, и нам хоть как-то нужно было ее заглушить – вином или кровью этой подозрительной женщины. Лучше, конечно, последний вариант, но на улицах было много туристов, которые стали бы ненужными свидетелями. - Ну, если это знаменитое парижское вино, то можно по бокалу. Женщина довольно закивала, выхватив из лохмотьев бутылку, а затем и два бокала. Мы послушно приняли бокалы и смотрели, как из бутылки льется красная, игристая жидкость. Незнакомка продолжала нахваливать вино, разливая его по бокалам. Ее голос глухо отдавался в голове, я только смотрела на вино, не обращая внимание на ее рассказ. У меня невольно заныло внутри, так как жидкость напомнила мне кровь. Как только бокалы наполнились, я лихо опустошила содержимое одного из них. Клаус же продолжал сомнительно смотреть на жидкость. - Клаус, не волнуйся, на фестивале нам яд не подольют, - улыбнулась я гибриду. Обернувшись, он увидел, что женщина стала предлагать и другим вино, и только затем опустошил содержимое своего бокала. Раз мы не одни клиенты, значит, и опасаться нечего. Вино чуть заглушило мою жажду, и мы продолжили путь домой. Оказавшись в квартире, я тотчас подлетела к холодильнику и достала пакеты с кровью. Клаус тоже подхватил один, и мы стали насыщаться, утоляя жажду. - Знаешь, Клаус, − начала говорить я, как только мы выпили свои пакеты, − я очень рада, что согласилась ехать с тобой в Париж. - Ты так говоришь, будто мы собираемся разъезжаться. - Разве нет? – с сомнением спросила я. – Вы ведь договорились, что… - И ты решила, что я выполню свое обещание перед какой-то новоорлеанской ведьмой? − усмехнулся гибрид, а затем громко расхохотался. − Я думал, ты знаешь меня лучше, милая. - Но... что, если она сделает что-то? − мне самой не хотелось, чтобы наша поездка закончилась так быстро, но в душе стало расти чувство тревоги. - А что, если она попытается как-то убить нас? - И что она может сделать?! Обрушить на нас ураган или раскаты грома? - Воспользоваться нашей с ней связью, − я подняла руку и качнула запястьем перед глазами Клауса, чтобы он увидел браслет. Но на гибрида этот маневр не подействовал. - Я не позволю причинить тебе вред, − в такт словам кивая головой, проговорил Клаус. В его глазах было столько уверенности в собственной правоте, что я не нашлась, что сказать. Я запуталась в собственных мыслях. - Но... − начала было я, но гибрид только закатил глаза и ушел в другую комнату, словно решив меня проигнорировать. Такая реакция взбесила меня. Почему он не может мне нормально все объяснить? Отвечая на один мой вопрос, своим ответом он вызывал еще больше вопросов, оставлял какую-то недосказанность. Я раздраженно последовала за ним, громко стуча каблуками по линолеуму. - Подожди, а почему ты тогда соврал Софи? И сколько времени ты планируешь еще здесь провести? – словно градом стала осыпать я его вопросами, но он только поднес палец ко рту. Я недовольно шикнула, взбудоражено махнув на него рукой. И только сейчас я заметила большой рояль, стоящий прямо посередине. В возникнувшей тишине раздался негромкий звук, невинный и трогательный, словно спрашивающий разрешение войти. Я заворожено уставилась на сидящего за роялем гибрида. Опустив руки, он начал водить пальцами по клавишам, извлекая из них музыку. Его движения были плавными и такими искусными, словно я сейчас находилась на концерте известного музыканта. Мелодия была прекрасна, хотя мне был неизвестен ее автор. Казалось, даже свет в комнате пустился в пляс, услышав музыку. Блики отражались от светло-ореховых стен, то осветляя, то затемняя какие-то ее участки. Затем огни перешли на пол и стали безмолвно вытанцовывать пируэты. Как только мелодия стала утихать, блики света переместились на рояль, отражая черный блеск корпуса. Они словно поблагодарили исполнителя за сыгранную композицию и вернулись в неподвижное состояние, замерев в хрустале люстры. - Клаус, − прошептала я, будто побоявшись спугнуть оживший свет, - ты прекрасно сыграл! Почему ты раньше не говорил, что имеешь играть на рояле? - Ты и не спрашивала, − вздернув бровью, с невинным тоном ответил Клаус. - И да, благодарю за комплимент, Кэролайн. Я улыбнулась ему, в душе отчаянно желая узнать о древнем гибриде все. Мне хотелось раскрыть все завесы тайн, погрузиться с головой в его мысли. Я прекрасно понимала, что он скрывает что-то очень важное, что не даст ему надолго покинуть Новый Орлеан. И это не только борьба за город. - Что же ты от меня скрываешь....? Дай хотя бы подсказку. - Я обязательно все расскажу тебе, милая, − недовольно вздохнув, пообещал Клаус. Ему самому неприятно было скрывать от меня все эти новоорлеанские тайны, это было словно написано на его лице. Густые брови сдвинулись к переносице, а губы сжались в плотную линию, на лбу морщины особенно сильно углубились. Но, буквально через пару секунд, он избавился от неприятных воспоминаний, уверенно встав и сделав шаг ко мне. Мы вновь оказались на критически близком расстоянии друг от друга. Мое дыхание участилось, но я не сдвинулась с места. - Мне все равно очень понравилась выставка картин, хоть я и ничего понимала в них, − начала разговор я, откровенно признавшись в своем отношении к фестивалю. - Что именно тебе понравилось? - Движения кистью, в каждой картине они разные: в одной они уверенные и размашистые, в другой − короткие, но сильные. Я всматривалась и начинала понимать, что испытывал художник, когда создавал свое творение. Честно говоря, раньше я не увлекалась искусством, но ты каждый раз открываешь во мне то, что я бы сама никогда о себе не узнала. Клаус внимательно слушал меня, улыбаясь, словно довольный учитель, гордящейся своей ученицей. Я замолчала, поразившись собственным словам. Такие откровения и в таком количестве я мало кому высказывала. Клаусу я была готова высказать буквально все. И если раньше я потом жалела о сказанном, то сейчас мне становилось только легче и свободней. - И все-таки удивительно, как из маленьких деталей возникают прекрасные явления. Из простых мазков − великолепные картины, из отдельных звуков создаются великие произведения музыки, − размеренно проговорил Клаус, и его голос показался мне особенно нежным и плавным, как морское течение. Он коснулся рукой моих волос, посмотрев так, словно наслаждался видом прекрасной картины или скульптуры. - А линии ложатся так, что делают каждого человека уникальным и неповторимым. Стоит что-то убрать - и все абсолютно изменится. Гибрид словно изучал меня, всматриваясь в каждую клеточку моего тела. Я стояла на одном месте, словно приклеенная к полу. И чувствовала гулкое биение сердца - или даже сердец. - Поцелуй меня, − прошептала я, словно умоляя его. Клаус криво улыбнулся, скрывая свое неподдельное удивление. Мне хотелось вновь ощутить его прикосновение, вкус его губ и тепло рук. Клаус сделал еще шаг в мою сторону, сократив расстояние между нами буквально до двух сантиметров. - Умоляй меня, − выдохнул он мне в приоткрытый рот, и теплый воздух еще больше всколыхнул все внутри. Я явственно ощущала желание и страсть, исходящие от нас обоих. Это было настолько сильно, что мы оба слегка вздрагивали, сдерживаясь из последних сил. Мы смотрели друг другу в глаза, словно чего-то ждали. Наконец, я положила конец нашим мучениям, послушно произнеся то, что он хотел: - Поцелуй меня, − произнесла я громче, вложив в эту фразу все свое желание, которое меня обуревало. В ту же секунду Клаус припал к моим губам, с животной страстью прижав меня к себе. Тотчас же из головы исчезли все мысли, оставалось лишь желание. Наши движения сначала были осторожны, мы исследовали друг друга, словно выискивая особенно чувствительные зоны. А затем мы ускорились и, словно дикие звери, стремились поглотить друг друга, жадно вкушая соблазнительные запахи. Весь мир ушел далеко в туман, оставив нас наедине в целой Вселенной. Когда же воздух в легких стал заканчиваться, мы с неимоверным трудом оторвались друг от друга. Гибрид тяжело дышал, как и я, стараясь вдохнуть в легкие как можно больше воздуха. - Я люблю тебя, − томно промолвил Клаус, погрузив свою руку в копну моих волос. Затем он стал осыпать поцелуями щеку, спускаясь к шее, а затем ниже. С моих губ невольно сорвался крик возбуждения. - И я люблю тебя, Клаус, − прервала я гибрида, подняв его голову. Я хотела, чтобы он увидел это в моих глазах, почувствовал всю мою любовь. Осознание этого произошло недавно, но это чувство жило уже давно. Я достала это из глубин своей души, далеко спрятанную любовь под страхом быть непонятой и ощущением нелепой ошибки. Сейчас же я поняла, как глупо было скрывать правду. Клаус широко улыбнулся, его глаза сияли. Он был счастлив услышать давно желанную фразу. Я же словно летела, окрыленная от чувства необычной легкости, что, наконец, раскрылась. Мы снова слились в поцелуе, с еще большей силой сжимая друг друга в объятьях. Его руки страстно двигались по моему телу, разрывая одежду в клочья. Я не жалела, а наоборот, тоже избавляла его от одежды, не делая усилий, чтобы разобраться с молниями и пуговицами. Где-то рядом послышался грохот, затем треск. Что-то упало, что-то разбилось вдребезги, но все это не имело для нас значения. Сейчас были только мы − разгоряченные любовники, отдавшиеся во власть своих чувств.