***
Гвен Жизнь умеет удивлять. Даже когда думаешь, что вокруг тебя беспроглядная тьма, всегда найдётся посреди неё просвет. Сразу его можно и не разглядеть, а как заметишь — думать, что он неимоверно мал и по сути своей незначительный… Однако белое пятно на чёрном полотне может стать надеждой, позволяющей не сдаться. Ведь когда кругом лишь тьма, тебе и вовсе может не хотеться жить. Но если хоть один лучик света прорезает этот мрак — ты уже находишь силы бороться. Довольно продолжительное время моим стимулом жить, а не существовать был именно гнев. Пожалуй, гнев — это отличное топливо, если нужно обрести смысл борьбы. По крайней мере, в близкой перспективе. Гнев позволял мне выходить за дверь и выбивать дурь из тех зазнавшихся сволочей, что хотели внести хаос на улицы моего любимого города. Да, именно что любимого. За полтора года тёмные улочки между хмуро стоящими высотками мне полюбились. Парки и скверы прекрасно разбавляли архитектуру каменных джунглей. В них можно было действительно уединиться с природой, даже несмотря на обилие прохожих. Прекрасные готические храмы Нью-Йорка удивительно контрастировали с громоздкими башнями, такими как Эмпайр-стейт-билдинг или собственность Фиска, Осборна, Роксона и им подобных. Ну и, конечно же, Нью-Йоркский метрополитен. Для меня он является символом полюбившегося мне города. Сама архитектура подземки довольно однообразная, однако всё метро стоит рассматривать как единое целое, а не кусками. Ведь в зависимости от части города метрополитен принимает столь неузнаваемые черты, что диву даёшься! В деловых кварталах станции буквально блестят от регулярной уборки и полны представительного вида личностей. В местах попроще на стенах начинают появляться стрит-арты, различные композиции и даже мозаики. Нередко повстречаешь там и уличных артистов. А в особо бедных районах можно погрузиться в довольно атмосферный полумрак из-за разбитых ламп, а также залипнуть на стены, сплошь исписанные граффити. Ведь даже в них имеется особый шарм… Но всё-таки к чему все эти мысли, когда теперь во мраке для меня начало восходить солнце? Понимание, что всё это оказалось не более чем недоразумением, было как гора с плеч. Такое облегчение я испытывала в последний раз, когда узнала, что Питер будет жить. В принципе, ситуация в какой-то мере даже была схожа. Только в первом случае он мог умереть в принципе, а во втором — конкретно для меня. Но всё обошлось. По какой-то неведомой мне причине оказалось, что этот дурачок взвалил всю вину за произошедшее на себя, будто бы это он послал тех головорезов убивать! Выбить из него подобное убеждение было непросто, и вряд ли я справилась. Наверняка он просто решил перестать поднимать данную тему во избежание ссор. Ничего, я своего всё равно добьюсь. Главное сейчас, что мы вместе. Дождь перестал идти довольно символично. Именно в тот момент, когда моё убитое настроение сменилось счастьем встречи. Ведь я практически отчаялась… Но, слава богу, мои опасения не сбылись, отчего я могла наконец-то отдаться беззаботности и приятной прогулке. И даже серьёзный недосып ушёл на второй план. — К слову, а могу я поинтересоваться, почему всё же «Бэтмен», а не «Сумерки»? Я, конечно, понимаю, что ты девушка с характером, но всё-таки? — с вездесущей улыбкой спросил Питер, приобнимая меня за талию. Что ж, буду проводить анализ одновременно с ответом. — Поинтересоваться-то можешь, а вот заслужить ответ… — отзеркалив улыбку, схохмила я. — На самом деле всё довольно прозаично. И твоё предположение в том числе имеет место быть. Ты знаешь о моём отце, однако о… маме я не рассказывала… Улыбка начала угасать, а вышедшее солнце светило уже как-то не так. Но поговорить об этом надо было. Поделиться своей болью с близким человеком — это довольно рациональное решение. Проявить доверие — это многое значит. — Она была военным корреспондентом, — продолжила я более уверенно, когда Питер приобнял меня, очевидно почувствовав мой сменившийся настрой. — И лишь после моего рождения ушла на гражданку, став обычным репортёром. Ну и всё банально на самом деле. Отец — полицейский, а мама — бывший военкор. И что ты думал, мы мелодрамы по вечерам смотрели? — усмехнулась я под конец. Довольно тёплые воспоминания были навеяны лишь парой предложений. И я решила продолжить, убедившись, что Питер меня слушает, всем своим видом выражая искренний интерес. — Помню, пока многие засматривали на Рождество «Один дома», мы любили проходиться по «Звёздным войнам», «Робокопу» и, как там его… ну, про косможуков, тоже Верховен снимал… — «Звёздный десант», не? — Да-да, точно! — загорелась я, поняв, что тема близка не мне одной. — А ты что любил в детстве? — Да что по телеку шло… У нас-то видака не было. Но больше всего заходили комедии с Лесли Нильсеном да Керри. В общем, классика и ничего более. — С довольно кислой миной ответили мне. Что ж, видимо, не у всех было такое приятное на воспоминания детство. — А чем ты тогда увлекался? — надеясь увести тему, поинтересовалась я. Не стоит бередить чужие раны беспричинно. — Да копаться во всяком любил. Тостеры пересобирать, стиралки расковыривать… Ну и фотать, конечно. Помню, как в детстве увёл у дяди «Кэнон 30», так и не расставался с ним долгие годы, — погрузившись в воспоминания, ответил Питер. Карие глаза уставились куда-то вперёд, а голос стал немного тише. — Хотя какие там долгие годы… пару лет от силы я этим увлекался, а затем случилась Великая Подростковая Апатия, и я на всё забил. Подробностей, извини, не расскажу, но, пожалуй, это был самый идиотский период в моей жизни. А вот сейчас обидно было. Ну что ж, каждый имеет свои скелеты в шкафу… Мне ли об этом говорить? — Хотя не, более дебильный момент — это влюблённость в одну рыжую особу. Прикинь? — Да, я что-то такое слышала, — неопределённо сообщила я, припоминая ту далёкую беседу в гараже. — Я так понимаю, о подробностях говорить тоже не желаешь? — Да не, отчего нет? Она была единственная девчонка, что со мной общалась на тот момент. Да и в принципе единственный человек вне семьи… И вот как-то оно само так вышло, что я оказался по уши влюблён в Эм-Джей. Благо меня это довольно быстро отпустило, когда меня отшили. В общем, история довольно занятная, но не заслуживает твоего внимания. Лучше расскажи… Питер прервался, а затем даже приостановился, продолжая глядеть куда-то прямо. Я перевела взгляд и поняла причину его остановки. — Лучше расскажи, что это за хренотень? — указал пальцем на блокпост Нацгвардии на одном из перекрёстков Мидтауна. — Я просто за новостями как-то не шибко слежу… Ого, аванпост вооружённой до зубов национальной гвардии прямо посреди перекрёстка. Это нечто действительно странное. Понимаю, что в городе швах, но чтоб прям в центре… — Нацгвардия, — немногословно ответила я, потянув Питера в обход по соседней улице. — И мне как-то не особо хочется проходить там. Из-за всех этих бандитских разборок в городе того и гляди объявят комендантский час. А может, и военное положение. Ты вообще из своего подвала не вылазишь? Не знать о войне банд и о противодействии им со стороны властей — это странно, учитывая, с какой регулярностью можно слышать канонады за окном. — Да знаешь, гулять я в последнее время не особо люблю, — ответил, ухмыльнувшись, Питер, — а дядя с тётей меня и так всю жизнь предупреждали, что в нашем городе неспокойно: бандюги и прочие циркачи, — неопределённо поводил свободной (от меня) рукой он. — Это ты про Девушку-паука? — закинула удочку я, вновь поднимая эту тему. Не поддержки ли для своего альтер эго ищу? — Паучиха… да, в том числе. Хотя, стоит признать, она работает действенно. Прикинь, она смогла в соло размотать обе группировки, что в нас шмаляли?! — с завидной экспрессией начал он жестикулировать. — Да, парочку грохнула, но и хрен с ними! Нда, к сожалению, без потерь не всегда обходится… Однако это меньшее из зол, на мой взгляд. При задержании со стороны полиции жертв было бы больше с обеих сторон. — Знаешь, а ведь поначалу я был довольно скептичен к этой гимнастке. Не в обиду тебе, Гвенни, — усмехнулся Питер, припоминая моё детское хобби. — Война «бобра с ослом» и прочая хренотень, поднимающая трансцендентные темы… Эта такая чушь по сути своей! Однако именно сейчас эта Паучиха проявляет себя во всей красе. Она как тот самый друг, что познаётся в беде. И за это я ей всё же благодарен. Хоть и в довольно грубоватой форме, но всё же он ценит мой труд… Это не может не радовать. Даже не знаю, что бы делала, если б оказалось, что он резко негативен по отношению к моей деятельности. Может, тогда я бы и совсем не торопилась с раскрытием своей тайны… Мы только-только свернули на Лексингтон-авеню, как городской мерный гул прорезали три резких хлопка. А следом раздался взрыв, заставивший даже меня пошатнуться. Сердце забилось в ускоренном ритме, и я перевела взгляд на обнимающего меня юношу. Он был цел, а в глазах его виднелась решимость. Он вновь меня тащил как мешок с картошкой подальше от угрозы, пока я анализировала ситуацию. А ситуация была такова, что метрах в пятидесяти от нас что-то рвануло на третьем этаже заброшенного офиса. Осколки стекла накрыли собою метров двадцать дороги, машин и прохожих, которым не посчастливилось оказаться рядом. Бетонная крошка неспешно оседала, закрывая обзор на начавшее полыхать здание, а крики людей заполонили всю улицу. Многие оказались ранены. Мне срочно нужно… — Ты в порядке, Гвен? — узнал Питер, как только мы отошли на достаточное расстояние и укрылись за припаркованной машиной. Его взгляд проходился по моему телу, выискивая возможные ранения, пока рука выуживала телефон из джинсов. Убедившись, что я цела, он начал набирать номер, попутно успокаивая меня: — Так, не боись, всё в норме. Уверен, что это простая утечка газа, и ничего страшного не происходит… Ага, как же, утечка газа. А выстрелы? — Произошёл взрыв на пересечении Лексингтон и Тридцать девятой Восточной, необходимы пожарные и скорая. Пострадавших… — Питер на мгновение приподнялся, осмотрев место происшествия, и продолжил: — … человек десять. Поспешите! Бросив трубку, он вновь вернул всё своё внимание ко мне, сжав мою похолодевшую руку. Не буду лгать, когда подобное происходит «на гражданке», это пугает. Особенно если ты не одна… Но Питер бодрячком… Так какого чёрта я, героиня, расквасилась?! Надо собраться! — В общем, сейчас мы пойдём вот по этой улочке, и всё это окажется позади. Ты готова к… — довольно спокойно и обстоятельно начал объяснять мне… любимый (да, стоило давно это признать), однако я того перебила. — Да чёрта с два я буду убегать! Там люди кровью истекают, и мы способны им помочь! — поднявшись, эмоционально заговорила я, вызывая у Питера удивление. А когда тот хотел мне начать перечить, я продолжила: — Никуда я не пойду, мы должны их спасти! ОНИ УМРУТ! Под конец я перешла на крик и активную жестикуляцию. Пожалуй, я даже, наверное, была готова оставить ошеломлённого парня тут, если бы тот продолжил упрямиться, но… — Что ж, теперь я, по крайней мере, понимаю, почему ты так часто упоминала Паучиху, — кисло улыбнулся Питер. ОН ДОГАДАЛСЯ?! — …ведь, похоже, ты её главная фанатка! — с глупенькой ухмылкой проговорил он. А нет, не догадался… Фух. — Ладно, шут с тобой, пойдём спасать несчастных. Но если услышим выстрелы — бежим, и это не обсуждается! Будешь упрямиться — стукну по твоей белобрысой головке и за ноги утащу подальше! — всё с той же инфантильной миной вещал он. Хотела бы я понаблюдать за его попытками меня вырубить, конечно, хи-хи… Так, ладно, там люди раненые. Первым, кого я увидела, был лежащий мужчина средних лет, что окровавленными руками держался за лицо и метался в конвульсиях по тротуару. Похоже, осколки стекла попали в глаза. Надо осмотреть поближе. Чёрт, как-то я подзапустила свои навыки первой помощи. Мне гораздо привычнее калечить людей, чем лечить их… Что со мной не так? — Гвен, этого брось, ты ему не поможешь! — окликнул меня Питер, когда я приблизилась к раненому. Я обернулась, а мой парень (да, это тоже стоило давно признать), таща своего темнокожего ровесника подальше от горящего здания, продолжил: — У этого уже глаз, считай, вытек, а женщине на девять часов ты ещё можешь помочь! Быстрей только! Вот блять… Я обернулась в указанном направлении и поняла, о ком шла речь. Бледнющая брюнетка лет двадцати пяти пыталась зажать ладонью глубокую рану на правой руке. Кровь шла мерно, но непрерывным потоком, а женщина всё слабела и слабела. Подскочить к ней и перетянуть плечо её же ремнём заняло всего секунд десять. Так, одна спасена. Осталось ещё… много.***
Питер Ебучие пироги. Порой мне кажется, что жизнь питает нихуёвую ненависть ко мне. Ибо как ещё это дерьмо объяснить — я не знаю! Почему каждый блядский раз, когда я собираюсь погулять со своей любимой, происходит какая-то херня? ПОЧЕМУ?! Видимо, высшие силы, что впихнули меня сюда, не шибко жалуют несчастного Питера Паркера. Что ж, такова моя жизнь, и с этим нихера не сделаешь. Придётся работать с тем, что есть. А есть у нас опять какой-то пиздец, как последствие бандитских разборок, и внезапно самоотверженная Гвенни, что решила поиграть в спасителя. И, возможно, конечно, я дурень, что позволил той влезть в эту авантюру, однако я слишком часто видел такой взгляд ранее. Преимущественно в зеркале. Так что сложилось ощущение, что стоило мне продолжить упрямиться, она бы, несмотря ни на что, побежала сюда. А так я хоть за ней присмотрю. Да к тому же выстрелов больше не было, что явно намекает на то, что шалуны-затейники друг друга переубивали посредством взрыва. Ну а ежели нет, то с собой у меня был броник, и хрен они теперь меня прошьют чем-нибудь послабее пулемёта… Да и я хоть являюсь циником, но жизнь невинных всё ещё ценю. Так что я бы в любом случае здесь остался. С единственным отличием: не следил бы за Гвенни. А та тем временем довольно лихо остановила кровотечение у одной из раненых и побежала уже к следующему, кажется, с переломанными рёбрами. Что ж, она явно знает, что делает. Не молитвой же она меня спасла, в конце концов, в парке, хе-хе. Я же тем временем кое-как оттащил очередного оглушённого бедолагу от норовящей осыпаться постройки и оглянулся. К спасательным мероприятиям присоединилась ещё парочка прохожих, и тех, кому действительно угрожала опасность, считай, и не осталось. А хотя… Удостоверившись, что у Гвен всё в порядке, я метнулся в переулок, где приметил тело, приваленное парочкой горящих досок. Причём тело само по себе оказалось довольно примечательным, ибо было оно облачено в бордовые одеяния с ног до головы и с рожками. Сорвиголова, угу. И судя по тому, что на нём были именно тряпки, а не броня, можно было предположить, что тот был в самом начале своей карьеры. Во балбес. Пинком отправил бывший, по всей видимости, стол куда подальше и похлопал пару раз по начавшей тлеть одежде Мёрдока. Заработал ещё пару ожогов, пока оттаскивал того вглубь переулка. Хм, у меня какая-то нездоровая любовь к ним… Удостоверился, что суперадвокат ещё жив, и привалил того к кирпичной стеночке, пытаясь привести в чувство. Секунду треплю его, после чего в последний момент успеваю перехватить его удар, метящий мне в лицо. Что-нибудь сказать мне так же не дали, ударив уже другой рукой в корпус. Да только мне было ни тепло ни холодно. Поглощение кинетической энергии — это мощь. Вообще практически ничего не почувствовал. — Эй, остынь, Чёрт Адской кухни, — усмехнулся я, приподнимаясь и отступая на пару шагов. — Я, между прочим, помог. Его нижняя часть лица так и осталась каменной маской, а сам он начал неспешно подниматься и типа осматриваться, вертя головой, будто хоть что-то видит. — Качаешься? Пресс железный, — кашлянув, произнёс он, говоря о своей неудавшейся атаке. — Просто у кого-то удар не поставлен, — ухмыльнулся я. — Рекомендую тебе бежать, ковбой. У тебя пару минут ещё. И в подтверждение моих слов в паре кварталов от нас раздалась довольно быстро приближающаяся сирена. — Спасибо, парень, — кисло улыбнувшись, сказал герой и побежал в тень переулка. А я же лишь пожал плечами и начал цитировать перековерканный стишок, поведанный мне в своё время Колоссом: — Ах, люблю я героев! Забавный народ. В них всегда нахожу я историю, сердцу знакомую, как пр… — Питер? — раздался позади голос моей возлюбленной. — Это же был Сорвиголова, да? — Ага, — не стал скрывать я, развернувшись и увидев испачканную в саже Гвенни. Она так умилительна… — И чего это ты так лыбишься? — подняв брови, вопросили у меня. А я же продолжил стоять как дятел, пока не обратил внимание на её подрагивающие руки, местами покрытые волдырями. Блять. — Гвенни, ты как? — буквально подскочил к ней я, осматривая места ожогов. Вторая степень, хреново, но не критично. — Сейчас подъедут скорые, и мы для тебя выбьем какую-нибудь мазь, хорошо? Блять, всё же не стоило оставлять её одну. Вот я конченый идиот! — Эй, не переживай ты так, — кое-как приобняв, проговорила любимая. — Я не маленькая уже и могу сама о себе позаботиться. А будешь винить себя — обижусь, ты так и знай! Вот это ультиматум, конечно… Ладно, вслух произносить я этого не буду, но для себя отметочку, как всегда, оставлю. Что я ДОЛБОЁБ! — Ой, у тебя тоже с руками не всё ладно… — обратив внимание на схожие ожоги, сообщила Гвенни. Какая она заботливая… — Будем и тебе выбивать какие-нибудь мази, герой ты мой! — усмехнувшись, поцеловала меня любимая. Что ж, пожалуй, это стоило того… А вот и скорая. Теперь осталось с ними повоевать и выклянчить чё-нить целебное… А там, как знать, может, авантюрная натура Гвенни не позволит нам разъехаться по домам. И будет нас ждать «Бэтмен». Хах, было бы славно… Как же я всё же люблю её!