когда Бог создавал волков, он хотел подарить им крылья
за месяц до похищения
Тесс Седогрив не хотела выходить замуж. Ее отец и мать были счастливы в браке, Миа рассказывала дочери, как Генн признался, что влюбился в нее, услышав ее смех, и снова смеялась, говоря, как на самом деле этот грозный для всех король трепетно и нежно относился к ней и к их детям. Единственное, что омрачило отношения Седогривов — смерть Лиама, но они нашли в себе силы смириться и принять это, хотя Тесс слышала, как обезумевшая от горя после известия Миа впервые кричала на мужа. Маленькая принцесса Гилнеаса пряталась за дверью гостиной и зажимала рот руками, чтобы не расплакаться, а королева бросала в лицо королю одно обвинение за другим. «Это из-за тебя, — говорила Миа. — Это из-за твоего упрямства, из-за твоей гордыни, из-за твоей слепоты! Это из-за твоего желания слышать только себя одного! Это из-за твоей слабости — да, Генн, слабости! Если бы ты был сильным по-настоящему — то нашел бы силу признать свои ошибки! А теперь уже поздно! И виновата не только Сильвана! Больше всего виноват ты! Ты! Ты, Генн!» Отец молчал. Потом голос матери сорвался, она замолкла и Тесс услышала плач, с изумлением понимая — плачет не только Миа. Один из рваных и глухих всхлипов не мог принадлежать женщине. Тесс никогда не рассказала бы ни одному из родителей, что невольно подслушала их тогда. А на следующий день, после похорон Лиама, она плакала сама — вместе с Лорной Краули. Его невестой. «Я так люблю его, — рыдала Лорна. — Он мертв, но я его люблю! Настолько, что последовала бы за ним… Я не сделаю этого, но внутри я мертва, Тесс. Я больше никогда не смогу любить». Тесс знала про горькую историю любви Артаса и Джайны. Про не менее горькую историю Вариана и Тиффин. Про Натаноса и Сильвану. Всем, кого она знала, любовь приносила боль. Ее родители — скорее исключение, подтверждающее правило. Поэтому, когда Генн начал намекать на то, что Андуин и его дочь могли бы создать хорошую партию — сначала Тесс отказалась, да и Андуин, судя по всему, не горел желанием на ней жениться, как и вообще на ком-либо. Ему было попросту не до мыслей о девушках — война, одна за другой, не позволяли юному королю даже выспаться, не то что отдохнуть в компании красивой леди. Тесс была более свободной — но, пока Ванесса и Тетис в тавернах отыскивали тех, с кем бы провели время на одну ночь, или же заводили чуть более долгие романы (но дольше месяца у обоих они не длились) — Тесс ни с кем не общалась ближе, чем по-дружески. Ванесса дразнила ее монахиней. Валира говорила, что это, конечно, личный выбор Тесс, но вздыхала — ее красота пропадает впустую. Тесс смотрела на себя в зеркало и видела очень красивую девушку с длинными черными кудрями и выразительными серыми глазами, стройной фигурой и изящными чертами лица. Она понимала, что привлекательна для мужчин, и иногда ловила себя на мысли, что некоторые мужчины привлекательны для нее, но — нет, Тесс не хотела привязываться к кому-то. Она и так знала, насколько больно — терять. Но потом… Тесс не воспитывали так, как Лиама. Брата растили наследником, с юных лет учили его искусству войны и дипломатии, учили стратегии и экономике, учили всему, что должен был знать и уметь король. Генн вкладывал в Лиама все то, что однажды вложил в него его собственный отец Арчибальд, но, вопреки ожиданиям, Лиам не поддерживал мировоззрение дедушки и отца. Он был намного больше похож на мать — миролюбивый, смешливый, но в гневе яростный. Он был добрым, хотя понимал необходимость жертв. Он погиб. Тесс осталась жива. Осталась наследницей Гилнеаса, где уже нечем было править — вместо их королевства остались лишь руины да дикая волчья чаша, полная как обычных волков, так и оборотней-воргенов. Править Тесс было нечем, но, живя в Даларане, она взрослела и понимала — во-первых, земли Гилнеаса не исчезли. То, что там все разрушено, то, что там живут воргены… в теории, исправимо. Во-вторых — даже если нет Гилнеаса, остались гилнеасцы. Остались жители ее королевства, вынужденные бежать в Штормград. Их приняли здесь, но беженцам не хватало еды, они бедствовали, некоторым было негде жить, кроме шалашей, выстроенных на улице. Тесс некоторое время колебалась, рассуждала, нельзя ли пойти иным путем… а потом решила подать милостыню старухе с ребенком на руках. Неожиданно разговорившись с ней, Тесс узнала, что дочь старухи и мать младенца умерла от тяжелых родов, муж и отец семейства погиб на войне, и некому о них позаботиться. Спросив, что это была за война, Тесс похолодела, услышав «За Гилнеас». Она ходила по лагерю беженцев из своего королевства, спрашивая себя, как могла быть настолько слепой и безразличной, как могла забыть о них, как могла спокойно жить в Даларане и знать все — но отмахиваться от этого, отгораживаться внутренней стеной, как однажды ее отец отгородил Гилнеас внешней? Тесс ничем не могла помочь им — как принцесса павшего государства. Но что, если бы Тесс…***
Андуин устал. О Свет, как же он устал. Его ноша была слишком тяжелой. Она была ему по силам, но иногда Андуину казалось, что нет, и как он держится, юный король не понимал — а потом вспоминал лицо Джайны после гибели Терамора, и это… помогало. У Джайны хватило сил выдержать все удары судьбы — а ведь она девушка. Что же тогда Андуину, мужчине, жаловаться? Он не жаловался. Никогда. Но как же он устал. Войны, войны, войны… между войнами — совещания, где очень часто приходилось убеждать, примирять, идти на компромисс — и понимать, что не все видят его королем. Может, вообще никто не видит. Какой он для них король — для тех, кто знал его не то что с детства — с младенчества? Для Генна, для Шоу, даже для Джайны? Они слушались его, потому что так было надо. Но они не воспринимали его королем. Андуина бы не задевало это, если бы они не воспринимали его ребенком. Но иногда он хотел бы снова стать ребенком, вернуться под крыло Вариана, хоть на мгновение побыть принцем, а не королем. Хотя, будучи принцем, он уставал не меньше. Голова раскалывалась от боли. Андуин незаметно для стражи потер висок — не помогло. О Свет, а ведь день только начался… — Ваше величество, — Матиас Шоу почтительно поклонился. — К вам гости. «Опять», — обреченно подумал Андуин, прикидывая, кто бы это мог быть и с какими претензиями. Иных гостей у него не бывало. — Кто? — спросил он. Матиас спрятал улыбку. — Принцесса Тесс Седогрив. Тесс? Андуин так удивился, что даже голова болеть перестала. И обрадовался — у Тесс вряд ли были к нему претензии. Хотя… если она от Черного Ворона, то это уже проблема, но Некоронованные редко афишируют себя, так что, скорее всего, Тесс пришла не по вопросам политики. Но зачем тогда? Он вошел в зал, где она его ожидала, и склонился в учтивом приветствии — король Штормграда и лидер Альянса, он все же не был намного выше титулом, чем кронпринцесса Гилнеаса. Тесс в ответ присела в изящном реверансе. Она была одета в простое серое платье, отливающее серебром, черные кудри распустила по плечам, и Андуин невольно залюбовался ею — он видел много красивых девушек, но Тесс чем-то от них отличалась. Наверное, тем, что ее красота была красотой не цветка — а меча. Девушка-клинок. — Рад видеть вас в Штормграде, леди Тесс, — сказал Андуин. — Что заставило вас почтить меня визитом? Тесс была напряжена и это ощущалось. Воздух вокруг нее был словно наэлектризован. Андуин на мгновение задался мыслью — уж не решили ли Некоронованные, зовущие себя убийцами королей, убрать его с дороги, и не подослали ли Тесс, как наемницу? — У меня есть к вам разговор, — сказала Тесс. — Я… я хотела спросить. Вы ведь еще ни с кем не заключили брачного договора? Андуин замер. Брачного договора? Что происходит? — Нет, — только и смог выговорить он. Тесс продолжала смотреть на него с непонятным выражением лица — то ли с решимостью, то ли с ненавистью, то ли с обреченностью. Вдруг Андуин понял, что жалеет, что это не какой-то очередной представитель Орды или Альянса с важными вопросами политики — в таких случаях юный король хотя бы знал, что делать и как себя вести. — Помните, что мой отец говорил — из нас бы вышла хорошая партия? — выпалила Тесс. — О Свет, — Андуин провел ладонью по лицу. — Тесс, вовсе необязательно дальше поддерживать все формальности. Мы поздоровались и соблюли церемонии. Садись, — он кивнул на кресло. — Я могу распорядиться, чтобы принесли чаю. — Нет, — Тесс покачала головой, оставшись стоять. — Андуин, я… я много думала. То, что я скажу сейчас, унизит меня, как девушку, но сейчас я не девушка. Сейчас я — наследный правитель, какого бы пола ни была, поэтому… — она немного помолчала. — Женись на мне. Андуин не был талантлив, как воин, и в подметки не годился Вариану на поле боя — но в искусстве дипломата в подметки ему не годился Вариан. Андуин всегда находил нужные слова, неважно, с кем и о чем он говорил. Но сейчас Андуин утратил все свое красноречие и на предложение Тесс смог промямлить только короткое жалкое: — Что? — Если ты любишь кого-то, — Тесс заходила по залу туда-сюда, совсем как Генн. — Или если полюбишь… То можешь любить, я ни слова не скажу, только скрывай свои встречи. И не пойми неправильно: то, что я говорю, никак не связано с любовью к тебе. То есть, ты хороший, но я не влюблена в тебя. Брак со мной для тебя выгоден — у меня есть титул, и, будем честны, из всех возможных кандидаток я подхожу лучше всех. Хотя бы тем, что мой отец — твой советник. Не скрою, что для меня наш союз выгоден больше… но и ты ничего не теряешь, наоборот! — Тесс, стой, погоди, — боль в виске кольнула снова. — Ты хочешь стать моей женой? Ты же отказалась однажды. Твой отец тебя заставляет? Тесс остановилась — и снова Андуину показалось, что она сейчас его атакует. Все время его не отпускало стойкое ощущение, что они не разговаривают, а сражаются. И атаковала Тесс. Побеждала тоже она. — Если Генн на тебя давит… — Мой народ умирает! — выкрикнула Тесс ему в лицо. — Мой народ в Штормграде вынужден выживать! Они голодают! Мерзнут! Болеют! А я — глупая девчонка… — она закусила губу. В отчаянных глазах Тесс Андуин увидел отблески ярости и бессилия Джайны после уничтожения Терамора. Чем Джайна и Терамор отличались от Тесс и Гилнеаса? Только тем, что Тесс не сама создала свое королевство и была слишком мала, когда его потеряла. Терамору не помочь. На месте взрыва мана-бомбы еще долго ничего не будет расти. Те земли отравлены и непригодны для жизни. Все жители Терамора погибли. Земли Гилнеаса были плодородны и нетронуты даже проклятием воргенов, ибо то передавалось через укус. Многие жители Гилнеаса погибли — но не все. Они погибали прямо сейчас. — Я бы мог помочь просто так, без брака, — только сказав это, Андуин понял, что сморозил. Почему именно с Тесс он терял все навыки дипломатии? — Помочь, — фыркнула Тесс. — Помочь! Показательно выделив гилнеасцев среди всех горожан? Чтобы в них еще больше тыкали пальцами? Их считают предателями! Их считают проклятыми! Их боятся и презирают — но им хотя бы сочувствуют! Представь, если им станут завидовать? Их начнут ненавидеть! Как же ее интонации были ему знакомы. Будто Генн вдруг стал говорить девичьим голосом. Андуин осознал то же самое, как только неосторожно сказал это — но думал, что Тесс куда больше заденет его косвенный отказ жениться и поиск иного выхода. Иного выхода не было. Как принцесса Гилнеаса, Тесс не могла сделать для своего народа ничего. Как королева Штормграда… Андуин задумался. На кону стояли не только их с Тесс судьбы — для него и для нее превыше всего было другое. Тесс была в выигрыше от брака. Гилнеас был в выигрыше. Но… Альянс, подумал Андуин. Он лидер Альянса и должен думать в первую очередь об Альянсе — как Вариан. Гилнеас — часть Альянса, хотя он и выходил оттуда на время. Сейчас Гилнеас — это Альянс, а Генн Седогрив — ценный союзник. — Тесс, — сказал Андуин. — Ты хорошо подумала? То есть… я совсем не против жениться на тебе. Но, когда мы поженимся, рано или поздно мы… Его щеки залились краской — как и у Тесс. — Наследники. Я знаю. Поэтому тебе и нужна жена. Не нужна ему жена. Не нужны ему наследники. Ему нужно хотя бы пять часов сна, хотя бы сутки покоя, а, в идеале — мир без войны. Ему нужен отец. Ему нужна тетя Джайна и ее улыбка без боли, теперь вечно таящейся в глубине глаз. Ему нужен невредимый Терамор и процветающий Гилнеас. Но все это было недостижимой мечтой — даже поспать дольше трех часов не всегда удавалось. А жена — возможная — вот она. Тесс Седогрив. — Андуин, — ее голос дрогнул. Он слишком долго молчал. — Значит — нет. Тесс развернулась и пошла к выходу, радуясь, что Андуин не видит ее лица — не видит, как пылают от стыда щеки и как на глаза предательски наворачиваются злые слезы. Тесс никогда никого не любила, и Андуина тоже не любила, но оказалось, что быть отвергнутой больно, даже если не любишь. — Тесс! Стой! Сорвавшись с места, Андуин догнал ее и схватил за плечо — хотел схватить, но Тесс резко и рефлекторно увернулась и перехватила его руку. Они стояли, глядя друг на друга. — Пусти, — попросил Андуин. Тесс разжала пальцы. Андуин сделал шаг назад и опустился на одно колено. Вынув из нагрудного кармана обручальное кольцо, сверкнувшее на солнце, он протянул его ей. — Тесс… ты выйдешь за меня замуж? Тесс рассмеялась — тихо, с облегчением. Когда она взяла кольцо, их с Андуином пальцы соприкоснулись. — Да, — сказала она. — Церемонии соблюдены, ваше величество. Спасибо. Вовсе ни к чему было… так. И я вела себя… невежливо. — Нет, так было обязательно, — возразил Андуин, встав с колена. — Предложение должен делать мужчина. Тебе и так пришлось терпеть мое замешательство. А еще тебе придется всю жизнь терпеть меня рядом с собой. Что до вежливости — об этом можешь не переживать. — А тебе — меня, — ответила Тесс. — Но, как я и сказала, если ты кого-то полюбишь… Просто постарайся избежать огласки. — Ты тоже, — сказал Андуин. — В смысле, если полюбишь кого-то, я не буду против. А может… может, мы полюбим друг друга. Мои отец и мать тоже поженились по необходимости, а потом были счастливы… «Были» Тесс вспомнила надгробие Тиффин Ринн. Рыдания Лорны. Боль в глазах Джайны. — Может, — согласилась Тесс. — Со временем. Она училась быть политиком. Не только воительницей — но и политиком. Политики должны были уметь многое. В том числе — врать собеседнику в лицо.