алый дракон, несущий тепло,
алый дракон, смотрящий в глаза
Кель’тас Солнечный Скиталец придирчиво изучал письмо, присланное ему Кирин-тором. Стоило бы сразу разорвать его в клочья, не читая — у него было множество причин не любить Кирин-тор, и Кель почти скомкал конверт в пальцах, но в мыслях яркой вспышкой мелькнуло: Джайна. Леди Джайна Праудмур, теперешняя глава Кирин-тора. Без ее ведома письмо бы ему не отправили, более того — скорее всего, письмо было от нее, только не как от леди-адмирала Кул-Тираса, и не как от просто девушки, а именно как от главы Совета Магов. Только поэтому Кель’тас пощадил конверт. И все же медлил, думая, стоит ли оно того — Джайна писала ему в качестве официального лица. Она могла написать иначе. Выйти на связь раньше. Он тоже мог, но… Но ему однажды отчетливо дали понять, что он не ко двору. Джайна предпочитала уединяться в углах библиотеки с Артасом, а Артаса полностью устраивали отношения с девушкой, где можно тайком получать все, что хочешь, при этом не связывая себя узами брака. И его выбрали вместо Келя? Теперь, наверняка, Джайна стыдилась Артаса. Но это все равно ничего не меняло… почти. Она была обычным человеком. Разве не Кель’тас возмущался тем, что Сильвана Ветрокрылая сделала командиром лучников человека? И понятно, по какой причине — она даже не пыталась это скрыть. Натанос Маррис, возможно, и был талантливым, но главное, Сильвана в него влюбилась, поэтому таскала за собой — даже на тот свет и обратно. Она была превосходным магом, и, наверное, это главное, что нравилось в ней Келю. Она была создана для магии. Она заслуживала большего, чем Даларан, она должна была побывать в Кель’таласе, где магия считалась обычным делом для всех, но… как уж вышло. И даже когда Джайна совершала ошибки, сжигая книги — она выглядела очаровательно. Особенно когда она совершала ошибки. Тогда она очень мило смущалась, извинялась и все равно держалась гордо и достойно, как полагалось дочери лорда-адмирала. Она была веселой и очень часто улыбалась, и она была доброй — что, в конечном итоге, ее подвело. Кель знал про Терамор. Кель искренне сочувствовал Джайне. Он бы мгновенно оказался там, но… но, по злой иронии судьбы, ему как раз в тот момент пришлось спасать от гибели собственный народ. И все равно не спас. Кель’таласа больше не было — такого, каким он был. Терамора больше не было вообще. Мана-бомба, созданная магией крови… и где тогда был Кирин-тор? Странная леди Джайна. Орки убили ее брата — она заключила союз с орками. Кирин-тор отвернулся от нее, когда она нуждалась в помощи — она возглавила Кирин-тор. Неужели ее способность прощать столь велика? Если бы Джайна нашла способ вернуть Артаса из Утробы и захотела это сделать — то Кель бы не удивился. Может, в письме речь как раз об этом. В любом случае, сколько можно гипнотизировать взглядом чертову бумажку? Кель открыл конверт. Почерк Джайны не изменился. От бумаги пахло яблоками — то ли его воображение, то ли ее маленькая магическая шалость. Или это был запах ее духов.«Здравствуйте, ваше высочество принц Кель’тас!
Как глава Кирин-тора, сообщаю вам: вы вызываетесь в Даларан для срочного совещания…»
Кель пробежал глазами следующие строки, сухие, безлико-политические, и не зря — к середине тон письма радикально менялся. Теперь Кель’тас вчитывался в каждое слово, потому что это писала Джайна — как Джайна. И с помощью магии.«Кель, эти строки увидишь только ты. И я понимаю, что ты чувствуешь по отношению к Кирин-тору… да и ко мне… но, пожалуйста, приезжай в Даларан. Случилось нечто вправду ужасное. И, я думаю, это представляет опасность для Орды так же, как и для Альянса. Я собираюсь обратиться к протодраконам. Я собираюсь обратиться ко всем, к кому только можно. Что именно случилось — я не скажу. Это не та вещь, о которой пишут. Но это важно для меня. Не для Кирин-тора, Даларана или Кул-Тираса. Это важно для меня. Это важнее, чем Терамор.
Жду. Джайна»
Надо же, как она продвинулась в магических техниках… Кель помассировал висок. И что для нее может быть важнее, чем Терамор?.. Тут его взгляд зацепился за фразу «я собираюсь обратиться ко всем» — значит, Кель’тас был просто одним из тех, кого можно было позвать на помощь. Допустим, это так, и Джайна звала всех, кого могла (пусть это и царапало гордость), но то, что она была намерена будить протодраконов?.. Да что же произошло? Узнать это Кель мог только одним способом.***
Генн Седогрив бесконечно любил дочь. С сыном он допускал много ошибок, и вследствие этих ошибок Лиам погиб, поэтому с Тесс Генн вел себя вдвойне ласковее. Она была милой нежной девочкой, она была его цветком мироцвета, однажды вернувшим ему надежду, она была отрадой для его сердца — особенно пока была маленькой. Когда Тесс повзрослела, она, конечно, не перестала быть его дорогим ребенком, но вместо цветов теперь предпочитала ножи, прекрасно с ними управляясь, и в упрямстве могла превзойти Лиама — сын Генна был мягче и добрее него, а Тесс… Тесс была дочерью своего отца. Генн разрешил ей стать частью Некоронованных (как будто он мог запретить), и только поддерживал связь с Джорахом, который по просьбе Седогрива присматривал за принцессой. Генн смирился, что Тесс хочет вести отдельную жизнь. Но как же Генн был счастлив, когда Андуин и Тесс решили заключить брак! Он хотел этого не только для политической выгоды — он хотел этого в первую очередь, как родитель. Он пытался заменить Андуину отца (или заменить Андуином своего сына), и таким образом, союз короля Штормграда и принцессы Гилнеаса был для него способом соединить двоих детей. А теперь… Генн никогда не думал, что будет бояться собственной дочери. Той милой девочки, которая плела венки из мироцветов. Он опасался гнева Джайны, но гнева Тесс — боялся. Потому, что не знал, что с этим делать. А вдруг она заплачет? «Помоги мне Свет», — подумал Генн, входя в спальню Тесс. Он забыл постучаться, и лишь благодаря обостренной реакции воргена успел поймать летящий в его лицо нож. — Ой, папа, — виновато охнула Тесс. — Это ты. Она сидела на подоконнике, любуясь светом двух лун и читая при свете свечи какую-то книгу. Рядом с ней стояла чашка кофе — уже пустая. Тесс часто бросалась ножами, а увлеченная чтением — не разбиралась, в кого бросает. — Нужно повесить на дверь табличку с предупреждением, — проворчал Генн. — «Если вы войдете без стука, вы труп». Он метнул нож обратно, и Тесс поймала его тем же жестом, что и отец. — Если ты узнал от Шоу что-то про то, что я пила пандаренское пиво на приеме с Сяо Лань — то он врет, — быстро сказала принцесса. Генн усмехнулся. Хотел бы он беспокоиться только о пандаренском пиве. — Нет, Тесс, случилось кое-что другое. И это серьезно. Понимаешь… Она выслушала его до конца. Молча, не перебивая, только взгляд ее менялся — Тесс не носила в себе проклятие воргена, но волчьи черты ярко проявились на ее лице. Никаких острых клыков или горящих глаз, и все же Генн отчетливо увидел в дочери волчью кровь. — То есть, — проговорила Тесс, встав с подоконника, — Андуина похитили… гарпии? И самое лучшее, что с ним происходит — они используют его для размножения? При этом ты был рядом? Отлично! Прекрасно! Молодец! — Тесс, я понимаю, ты злишься, — Генн напомнил себе, что он ее отец. На Джайну он не имел права кричать и отвечать ей резко, а Тесс мог одернуть. — Ты злишься, но это не… — У нас нет короля, понимаешь? — заговорила Тесс сердитым шепотом. — У нас. Нет. Короля. Альянс. Остался. Без. Лидера. Генн устало потер переносицу. — Тесс, я понимаю. Я не дурак. И Джайна понимает, она тоже знает, что случилось. — И кто еще? — напряглась Тесс. — Пока только мы трое. Джайна собрала Кирин-тор, думаю, она скажет им. Тебе решать, сообщать ли Черному Ворону, ты знаешь Некоронованных изнутри и тебе лучше известно, преданы ли они Альянсу. Это на тебе. — Мы с Андуином собирались завтра публично сообщить о своей помолвке, — Тесс сжала пальцы на спинке стула. Генн понадеялся, что стульями бросаться дочь не будет. — Завтра. Мы опоздали всего на день. Если бы его похитили после того, как я официально стала его невестой… — Тесс посмотрела на Генна. — …я бы могла объявить себя королевой. Временным лидером. Помолвка — не свадьба, но примерно то же самое. А так — я все еще никто. — Ты… — Генн удивленно взглянул на Тесс. — Я думал, ты хочешь замуж за Андуина, потому что вы влюблены друг в друга. Разве нет? — Это расчет, — еле слышно сказала Тесс, но волчий слух уловил. На то она и надеялась. — Это расчет, и я чувствовала себя ужасно. Я вела себя ужасно по отношению к нему. Я не знаю, нравилась ли я ему… возможно, нет. Возможно, да, но не так, чтобы жениться. Но я была инициатором помолвки. Я хотела стать его невестой. Я честно сказала ему, почему, но все равно чувствовала себя обманщицей. — Ты хотела стать королевой — и все? — А что такого? — она еще крепче стиснула пальцы на стуле. — Что тебя удивляет? — Ну… обычно девушки против браков по расчету, а не предлагают их специально, — неосторожно сказал Генн. — Да, я хотела стать королевой больше, чем женой! — тем же злым шепотом выпалила Тесс. — Но кто-то же должен! Раз у Гилнеаса нет нормального короля, то почему бы его не заменила королева Штормграда? Генн замер. — Не говори мне, что ты не знал, что наши люди голодают. Что наш народ умирает, и что их всех по умолчанию считают проклятыми… из-за глупости их короля, — бросила ему в лицо Тесс. Лучше бы она бросалась стульями. Или ножами. — Я все прекрасно знаю, — глухо ответил Генн. — Но ты ничего не делаешь, чтобы это изменить. А я бы изменила! — Тесс набрала воздуха. Генн внутренне сжался. — Теперь я ничего не могу. Это ты виноват! — громче сказала она — чуть громче шепота, но слова прозвучали грохотом и ударили пощечиной по лицу. — Это ты виноват! Что ты за король? Как ты можешь звать себя королем? Эти интонации… Этот взгляд… У Тесс были темные волосы, а не рыжие, как у ее брата, у Тесс были серые глаза, а не голубые, как у ее брата, Тесс совершенно не походила на него внешне, но сейчас она говорила и выглядела в точности, как Лиам. И обвиняла Генна в другом, но так же. Что, если Тесс… По спине Генна пробежал холод. Тесс заметила, что с ним что-то не так, и передумала обвинять — испуганно подошла к нему, заглядывая в лицо. Генн уже не так молод, и он, конечно, тоже переживает, и не может не понимать, что происходит и что происходило все это время. — Папа, — позвала Тесс. — Ты в порядке? Извини, я сорвалась, я не должна была… Генн обнял дочь и прижал к своей груди. Тесс замолчала и замерла, после подняв руки и обняв отца в ответ. Нет, с ней не случится то же, что и с Лиамом. Генн не потеряет ее так, как Лиама. «И как Андуина», — уколол внутренний голос. Генн зарылся лицом в волосы дочери, отгоняя эти мысли.***
Алекстраза Пламя Жизни ушла на Драконий Погост, и считала, что ей здесь самое место. Время драконов закончилось, они передали Азерот людям, и, хотя в ней до сих пор пылала сила, дарованная Эонар, все же этот огонь начал гаснуть, обратившись тлеющим угольком. У нее не было сил. Она не хотела их поддерживать. После того, что ей пришлось перенести… Она видела гибель своих мужей, но еще хуже — она видела гибель своих детей. Она рождала их, зная, что их ждет гибель — или рабство. Участь стать ездовыми животными и оружием орков — ее детей, детей Алекстразы! Когда ее пламя дотла уничтожило ее мучителей, то пламя, что должно было дарить жизнь, Алекстраза ощутила яростное счастье — но ненадолго. После того, как им удалось повергнуть Смертокрыла, Алекстраза больше не чувствовала ничего — так ей казалось. У Изеры был хотя бы ее Изумрудный Сон. У Алекстразы — только это кладбище, где она в виде огромной алой драконицы устроилась на холме. Пламя Жизни посреди мертвых. Пламя Жизни, которое не хочет гореть. Сюда редко кто-то приходил. Редко или никогда — боялись или из уважения не решались тревожить ее покой. Крылатая тень над погостом была меньше, чем у Кориалстраза и Тиранастраза. Перед ней приземлился синий дракон. Калесгос, Аспект Магии — теперешний аспект. Юный дракон — хотя к ним вряд ли подходило это определение. В человеческой форме они были юными, и в любой форме они не старились, хотя могли быть убиты, но сами не умирали. — Приветствую тебя, королева, — синий дракон склонил голову. Королева. Смешно, разве она королева теперь? Номинально, не более. — К чему это, Калесгос? — вздохнула Алекстраза. — Давай перейдем к делу. Ты вряд ли оказался бы здесь только чтобы поприветствовать меня. — Ты права, — так же вздохнул Калесгос. — Твой покой неприкосновенен. И все же мне приказано будить всех протодраконов. Поэтому я здесь. — Тебе приказано будить протодраконов? — Алекстраза повела хвостом. Каждое из этих слов ей не нравилось — как можно приказывать Аспектам? Как можно нарушать покой древних существ, которые ясно выразились, что не намерены больше участвовать в жизни Азерота? — Произошло кое-что… — замялся Калесгос. Он чувствовал себя провинившимся мальчишкой. Что он мог сказать ей, королеве, Аспекту Жизни, любимице Титана Эонар? Ей, вдове и матери, потерявшей детей? Как он вообще посмел появиться здесь? — Что? — шелестнула Алекстраза. — Пробудились Древние боги? Вернулся к жизни Смертокрыл? Прости, в иных случаях я крылом не пошевелю. Смертные могут справиться сами, и пусть справляются. Чего он мог ожидать, кроме такого ответа? — Нет, ни Древние боги, ни Смертокрыл, но… — Если нет, то уходи, — отрезала Алекстраза. Теперь он чувствовал себя еще и беспомощно. Но уйти тоже не мог. Калесгос чувствовал, что принца похитили не просто гарпии. За этим стояло нечто гораздо большее, и Джайна тоже это ощущала. Калесгос сложил крылья. Перед Алекстразой стоял человек. Обычный молодой мужчина, на фоне огромной драконицы кажущийся мышью рядом с котом. — Это должно как-то повлиять на меня? — спросила Аспект Жизни. — Может, вызвать жалость? Что за фокусы, Калесгос? — Ответь мне, Алекстраза, разве бывает королева бывшей, пока жива она и ее подданные? — спросил он. В человеческом облике только синий цвет волос выдавал в нем истинную личину. Алекстраза не ответила. Только сложила крылья. В облике человека она была не старше Джайны, только глаза сияли мудростью и глубиной — и были полны печали. Ее волосы напоминали пламя — алые волосы, которые язык не повернулся бы сравнить с рыжими. Красные глаза встретились с синими глазами мужчины — теперь Алекстраза смотрела снизу вверх. — Если я королева, то где мое королевство? Где мои консорты? Где принцы и принцессы, рожденные мной от них? — она сделала шаг, сокращая расстояние, и ее лицо оказалось совсем близко от лица Калесгоса. — Ты зовешь меня королевой, но чего ты от меня хочешь? Чтобы я участвовала в битвах? Чем еще я могу быть полезна смертным? Что им нужно от меня, кроме силы? И кроме… — Алекстраза обхватила себя руками за плечи, и Калесгос вдруг увидел не грозную протодраконицу — а растерянную девушку. Печальную, растерянную и одинокую. — Пламя Жизни, — сказал он. — Нужно Пламя Жизни. Не для сражений, но для спасения. Ты ведь умеешь исцелять, Алекстраза? — Многие умеют, кроме меня, разве нет? — она горько усмехнулась. — Целители, например. Не мне рассказывать тебе, Аспект Магии. — Если я, Аспект Магии, прошу помощи — то целителей недостаточно, — ответил Калесгос. — Или может быть недостаточно. — Что же за враг угрожает миру в таком случае? Он заметил в глазах Алекстразы интерес. Впервые за их беседу. — Никто не знает, — честно сказал Калесгос. — Пока что. — То есть? — теперь Алекстраза действительно удивилась. — Вы не знаете? Ни смертные, ни ты? Но ради этого вы решились просить помощи у протодраконов? Что сделал ваш враг? Теперь Калесгос чувствовал себя глупо. — Похитил короля Андуина. Лидера Альянса. — Всего лишь? — приподняла бровь Алекстраза. — И каким образом? Калесгос почувствовал себя еще глупее. — Его унесли гарпии. Алекстраза рассмеялась — без издевки, весело. Как будто он рассказал ей шутку. — Ты прилетел не зря, Калесгос, потому что я думала, что смех для меня утерян. И, пусть я не хотела вновь смеяться, это все же оказалось приятным чувством. Но теперь улетай. Я не думаю, что нужна вам. Смертные склонны драматизировать и преувеличивать, а ты идешь у них на поводу. Так или иначе, пока я не вижу серьезной угрозы. — Значит ли это, что ты ждешь, когда тысячи погибнут, и только тогда вмешаешься, Аспект Жизни? — спросил Калесгос. — Именно так, — невозмутимо ответила Алекстраза. — Видишь ли, Калесгос, я Аспект Жизни, а не Прощения. Уходи. Если ты направишься к Изере в ее Изумрудный Сон — то вряд ли дождешься иного ответа. Калесгос снова поклонился, только теперь по-человечески, прижав ладонь к груди. — Да будет так. Я рад, что сумел вернуть тебе смех, королева. Синие крылья закрыли небо. Алекстраза проводила его взглядом. Какие глупости. Она точно не намерена в этом участвовать.